Бертольд Шварц

     В газетах и с трибун судьбоносных пленумов наш город торжественно величали флагманом большой химии. По мере удаления от центра названия автобусных остановок становились все более длинными и звучными: Карболит, Формальдегид, Полипропилен. К вечеру небо приобретало рыжеватый оттенок и приходилось задраивать форточки – до тех пор, пока гарь не рассосется.

     Зато мы росли со святой верой в могущество новейших технологий. Однажды наш класс сдал в металлолом трактор, разбросанный по соседствовавшей со школой стройке. Думаю, нас вдохновили на это книжки из серии «Малышам – о народном хозяйстве», где старые поломанные тракторы через пару страниц превращались в сверкающие экскаваторы. Мы успели получить все возможные грамоты и переходящие знамена до того, как нас вычислили.

      Помню, нас собрали в детской комнате милиции и полная инспекторша, ядовитая косметика которой как-то не вязалась с мышиного цвета мундирчиком, стала перечислять статьи, пункты и параграфы, которые нам грозили. Чтобы как-то размочить всю эту юридическую сухомятку, инспекторша привела пример из жизни: учащийся нашей школы по фамилии Дегтярев украл строительные патроны, взорвал их и в результате лишился левого глаза.

     Когда до нас дошел смысл сказанного, в детской комнате поднялся такой шум, что со стены чуть не свалился портрет Железного Феликса. Инспекторша, сообразив, что ситуация вышла из-под контроля, стала закругляться. Нас заставили расписаться в объяснительной, одной на всех, и отпустили.

     Но и выйдя из милиции, мы не могли угомониться. Ведь мало того, что у нас в городе была сосредоточена половина мирового производства взрывчатых веществ и уже поэтому поднимать шум из-за несчастных строительных патронов было, согласитесь, как-то несерьезно. Инспекторшу еще угораздило при этом помянуть фамилию Дегтярева.

     А Дегтярев был гением, гением пиротехники. У него взрывалось все, даже то, что, по идее, взрываться вроде бы не должно. Правда фамилию его мало кто помнил, зато кличку – Бертольд Шварц – знали все пацаны. А левый глаз он потерял, когда взрывал забор городского стадиона, чтобы мы могли ходить на футбол бесплатно. Историю же со строительными патронами придумали потом, для отмазки.

     Сам я познакомился с Дегтяревым – Шварцем несколько позже, когда история с трактором уже малость подзабылась. Я искал тогда линзы для самодельного микроскопа и кто-то посоветовал мне обратиться к Бертольду – поскольку у того есть все. Свистнув из отцовской кладовки брикет аммонала, я отправился в соседний микрорайон, где без труда отыскал бертольдову квартиру – по заколоченным свежей фанерой окнам.

     Поначалу великий пиротехник смотрел на меня свысока: разница в три года все-таки давала о себе знать. Но потом мы разговорились, я стал излагать свои самые бредовые идеи, а Бертольд их так и сяк рассматривать. Немного подумав, он забраковал идею скрещивания гевеи с сибирской пихтой. «Смотри, - нарисовал он похожую на товарный вагон формулу, - твой пихтовый каучук будет хрупким, как стекло». Зато бактерий – пожирательниц пластмассовых отходов он одобрил. Посоветовал разрабатывать сразу несколько видов: по одному для каждого сорта пластмассы.

     Я невероятно вырос в глазах пацанов, когда сам Бертольд Шварц стал подходить ко мне на переменах, здороваться за руку и спрашивать как дела. Иногда я забегал к нему домой и каждый раз его сгорбленный, похожий на ученого крота, отец вручал мне связку книг, реквизированных у сына. Это все была научно-популярная и фантастическая литература, я ее читал, а потом потихоньку возвращал обратно.

     Знакомство оборвалось, когда Бертольд Шварц подружился с Батоном. Батон уже лет пять, как закончил школу, но не забывал и регулярно навещал ее. Когда Батон заявлялся в школу, все, даже учителя, начинали двигаться неестественной рысцой, чтобы уменьшить вероятность попадания в батоново поле зрения.  Если не считать физрука Жаботинского, обычно высылаемого директрисой для ведения переговоров, Бертольд Шварц был единственным человеком в школе, которого Батон признавал и с которым здоровался за руку. Всех остальных один вид его рук, похожих на две громадные сырые отбивные, приводил в состояние тихого ужаса. Разное рассказывали про эти руки: одни говорили, что Батон их изуродовал, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, другие – что он сводил какие-то компрометирующие наколки, третьи – что он их просто отморозил.

     К тому времени, когда они закорешились с Батоном, Бертольд Шварц уже выиграл какую-то олимпиаду в Москве и несколько столичных вузов боролись за право видеть его в числе своих студентов. И вот весной, когда до выпускных экзаменов оставалась пара месяцев, город облетело известие о дерзком преступлении. Злоумышленники взорвали стену дома, на первом этаже которого находился ювелирный магазин, и увели сейф с драгоценностями из кабинета директора. Взрыв был рассчитан настолько точно, что мужик, спавший в комнате, располагавшейся над директорским кабинетом, проснулся среди ночи оттого, что замерз. Проснулся и чуть не сошел с ума, увидев, что спит фактически на улице.

     Засыпались они, попытавшись продать всю добычу оптом гостю из солнечной Аджарии. Тот, чтобы подстраховаться, показал камни знакомому ювелиру, а ювелир с перепугу стукнул куда надо. Бертольд Шварц уехал изучать технологию лесоповала и больше я его не видел.

     Прошло много лет, и вдруг в выпусках новостей замелькали сообщения о взрывах в крупнейших городах мира. Обьединяло их то, что все они гремели в наиболее людных местах, но жертв не было. Это были удивительно точно рассчитанные, направленные взрывы.

     С тех пор я жил в ожидании новостей. После работы я мчался домой и прилипал к экрану телевизора. Я не сомневался, что это был Бертольд Шварц, его почерк я не спутал бы ни с чьим другим. Я завел специальную тетрадь, куда заносил скупые сведения, сообщаемые по ящику: где, когда, ориентировочная сила взрыва, иногда еще какие-нибудь мелочи, типа подозрительной сумки или версии следствия. Я гордился своим земляком. В душе я был его сообщником.

     Отрезвление наступило не сразу. После взрывов в мюнхенском супермаркете, когда погибла женщина, мать двоих детей, я подумал, что это ошибка и Бертольду шьют чьи-то чужие взрывы. Но кровавое наваждение продолжалось: три человека в Швеции, потом сразу пятнадцать – в Италии. Я перестал делать записи в тетради, а когда садился к телевизору – впивался руками в подлокотники, как космонавт в ожидании перегрузки.

     И вот его поймали. Я с облегчением узнал, что террорист совсем не похож на Бертольда Шварца и что он родился за тысячи километров от нашего задымленного города. Я сжег тетрадь с записями о взрывах и зажил нормальной жизнью.

     А совсем недавно на глаза мне попалось интервью с террористом, отбывающим пожизненное заключение. Оказалось, что левый глаз у него искусственный, а настоящий он потерял еще в детстве. Бывают же такие совпадения ?