Желтеет парус в огороде

     Если бы Гриша встретил своего папашу, он бы ему морду-то  начистил, показал бы Григорий этому Донжуану, как бабам головы морочить, а потом их брюхатых бросать. Это из-за него, блудного кота, в свидетельстве о Гришином рождении  вместо имени папашиного – прочерк обидный.

    Когда пришла пора паспорт получать,  решил Гриша, что возьмет себе отчество – Иванович, нельзя же, в самом деле,  русскому человеку да без отчества. Не солидно как-то.  И, хотя мать после говорила, что отца его звали не то Юркой, не то Гошкой, да только «поезд  ушел», и в  Гришином паспорте уже черным по белому красовалось  – Григорий Иванович.  Да так это отчество Грише впору пришлось, можно сказать, прикипело, как родное, что еще в школе одноклассники и друзья в шутку звали его  – Григорий Иванович. Вроде клички получилось.

  Была у юного Григория мечта заветная – моряком стать. В грезах представлял себя  капитаном большого красивого парусника, плывущего по бескрайнему океану,  а впереди  ждали приключения, дальние страны и красивые девушки.

  В Новороссийское мореходное училище Гришу приняли, но учился он там недолго – опять папаша непутевый подвёл. Вернее, его отсутствие, этого самого папаши.  Как только сотрудники учебного заведения к Гришиным документам внимательней   присмотрелись, так  и ахнули – как это они могли так сплоховать, безотцовщину принять. Ведь после  училища морячки в загранплавание отправятся,  их ждут разные страны, в том числе и капиталистические, может даже в саму Америку попадут, тут, как не крути, а кандидатуры должны быть безупречны.  А здесь на тебе, такая сомнительная личность, папаши своего не знает.  В общем, отчислили бедного пацана.

  Погоревал Гриша, да делать нечего, учиться то все равно надо, куда без профессии. Поступил в другое училище и стал трактористом.  А что, тоже хорошая профессия, и платят хорошо. Да и риска меньше, ни тебе морской качки, ни штормов с бурями.

  С той поры лет десять прошло. Гриша женился,  кучу ребятишек имел и  жил со своей многочисленной семьей в отдельном частном домике. Вокруг дома сад-огород, во дворе банька, из хозяйства: куры, гуси да десяток кроликов. Да, ещё собака и три кошки, куда ж без них сельскому жителю.

   Можно сказать, что Гриша был счастлив и давно забыл о своей детской мечте. Сказать то можно, но это будет неправда, ничего он не забыл. Мечта сидела в нем, как маленькое зернышко, ждущее благоприятных условий. И час настал.
   Осень была, начало сентября,  денек солнечный выдался, тепло, тихо.  Гриша сидел на деревянном крылечке и задумчиво смотрел на небольшую лужицу. В луже плавал желтый тополиный лист, а легкий, едва заметный ветерок забавлялся с ним, гоняя то в одну, то в другую  сторону.  На листочке, как на кораблике, плавала маленькая букашка. У этой крохи были крылья, но она почему-то не улетала, возможно, ей нравилось путешествовать, плыть, так сказать, по воле ветра. Кто их букашек, разберет, что у них на уме.

  Вот тут-то зернышко Гришиной мечты внезапно ожило и проклюнулось, и он, глядя на листочек с храброй букашечкой, решил строить лодку, да не простую, а с парусом. И хотя до моря было далеко, даже очень-очень далеко,  а мелкий ручеек, протекавший километрах в пяти от Гришиного дома, был, как говорят,  воробью по колено, Гришу это обстоятельство ничуть не смутило и не остановило.

  Когда он зашел в дом, мурлыча под нос свою любимую песню «ты ж мэне пидманула», жена с тревогой подумала: – «Началось». И не ошиблась.

   Если уж Гриша за что брался, то делал все с размахом, создавая тем самым мелкие и крупные неудобства своим близким. Сначала Григорий прямо в огороде, на грядках, сколотил внушительных размеров  козлы, положил на них пару досок, получился большой помост. Хорошо еще, что овощи успели собрать, а то бы «прощай, урожай». Другую половину огорода занимала  большая  осыпавшаяся не то яма, не то котлован, это был след, да нет, не след, а скорее крупный осколок хрустальной Гришиной мечты под названием бассейн. Как сказали бы бухгалтера «незавершенка».  Давно пора было засыпать эту незавершенку землей, тем более, что и бульдозер под рукой, да все руки не доходили, или, что более вероятно, были у Гриши какие-то свои виды на эту яму, может, он бомбоубежище там хотел построить, кто ж его знает. Таким образом, в огороде свободного места почти не осталось.

  Лодка строилась из подсобных материалов, из тех, что в сарае завалялись, проще сказать – из всякого хлама. В ход пошло несколько больших кусков плотного пенопласта, сомнительного вида и качества дерматин, обрезки досок, различные брусочки и планочки, оставшиеся от строительства бани, клей, скобы и гвозди.  Мачту изготовили из толстого ствола новогодней елки, завалявшейся в яме-котловане.

   Лодку собирали на улице, в выходные погожие дни. Некоторые конструкции Гриша склеивал. Клеил и сушил свои изделия дома. Для этого процесса использовался эпоксидный клей. Этот клей был так едок и вонюч, что приехавшая погостить теща два раза падала в обморок, не выдержал  слабый организм, а потом у неё приключился понос и температура. На лицо все признаки отравления. Говорил ей Гриша:  - «Шли бы Вы, мама, погуляли на свежем воздухе, пока все просохнет». А куда бедной старушке идти в непогоду,  да и сохнут поделки больно долго, этак целыми днями надо  неизвестно где гулять. Обиделась теща, да и уехала восвояси, к себе домой значит, там и воздух чище и никто парусников на эпоксидном клее не строит.

   Еще нужен был материал для паруса, парус – вещь серьезная, тут всяким хламом не обойдешься, тут вложения нужны, денежные.  Это было сложно, деньгами в семье жена заведовала, а у неё на месяц вперед все расходы расписаны, и там, в этих расходах, статья «парус» не предусмотрена. Просить, умолять было бесполезно. Тогда  Гриша пошел на хитрость и тайком от жены продал соседям парочку кроликов, а дома сказал, что животные сдохли от неизвестной болезни. Вскоре, конечно, тайное стало явным, жена узнала об обмане, расстроилась, даже плакала, но дело было сделано, не расходиться ж из-за этого.

   Женские слезы – вода, высохнут, зато материал на парус был куплен. Десять метров плотной бязи блеклого бежевого цвета, это все, что с трудом смог достать Гриша, прилавки хозяйственных, впрочем, как и продуктовых магазинов, были пусты, перестройка, мать её! Бежевый цвет Грише не нравился, хотелось чего-то более яркого, праздничного. На краску денег не было. Жена сжалилась и отдала Грише поношенный детский костюм. Вязанный шерстяной костюмчик был ядовито желтого цвета, он линял при каждой стирке, линял он и на теле, стоило только ребенку вспотеть, как его шея, грудь, руки и нижнее белье тут же желтели. Желтушный такой костюмчик был. Да.

   Торжественная окраска будущего паруса производилась в большом эмалированном баке. В него заложили: отрез бязи, вязаный костюмчик, две столовых ложки уксуса, немного луковой шелухи (для сочного цвета, как сказал Гриша) и все залили горячей водой. Два часа Григорий дежурил около плиты, перемешивая ингредиенты. Дом наполнился  горячим паром с резким запахом  уксуса, в обморок, правда, никто не падал, но все поспешили покинуть помещение. Все, кроме Гриши. Он  стоял до конца.  До конца процесса.
   Окраска получилась неравномерной, после просушки на ткани были видны многочисленные пятна и разводы, в целом же грязно-желтый окрас трудно было назвать ярким и сочным. Но выбора не было. Кстати, шерстяной костюмчик не выбросили, его еще несколько лет использовали для покраски пасхальных яиц, пока на рынке не появилась специальная краска из Китая. И кто знает, что было  ядовитей, краска из детской одежды или китайский порошок неизвестного происхождения.

  По вечерам Гриша мерил и кроил, а потом самолично строчил на старенькой швейной машинке. Парус шил.

 К зиме лодка была готова. Опытный моряк вряд ли б  решился доверить жизнь этому хлипкому, ненадежному суденышку, но наш Григорий специального образования не получал, тонкостей морского  дела не знал, поэтому смотрел на свое детище с любовью и восторгом.

   До весны лодку закрыли разным тряпьем, старыми мешками да пленкой полиэтиленовой.  Начались бураны, метели, снегопады, и лодка превратилась в огромный сугроб, из-под снега торчала только самая верхушка мачты. Парус же всю зиму пролежал в кладовке, где его слегка погрызли и загадили мыши.

  К концу марта снег в огороде почти весь растаял, но земля была  сырой и вязкой, не пролезешь. Грише не терпелось, он хотел видеть свое сокровище во всей красе, то есть с парусами.  По утрам он выходил на крыльцо, любовался чистым голубым небом, слушал веселое пенье птиц,  вдыхал бодрящий свежий воздух и бросал нетерпеливые взгляды на лодку.  Как-то раз морозец ударил, не сильный, но грязь и слякоть промерзли. Гриша тут же воспользовался моментом, вытащил из кладовки парус и бегом к лодке. И вот оно, долгожданное мгновение наступило. На мачте, на самом верху, над грязно-желтыми парусами гордо алел флаг СССР, заблаговременно украденный Гришей с работы. Да и то сказать, кому он нужен был на работе этот флаг, ведь могучая, сильная страна с громким названием СССР приказала долго жить. Но люди есть люди, они продолжали трудиться, любить и ненавидеть,  надеяться на лучшее. Жили, в общем.

    Гриша был счастлив безмерно, и жена, расщедрившись, купила у соседки пол литра мутного самогона, чтобы отметить событие. А еще сын сфотографировал Гришу на фоне лодки, на память, для будущих  внуков.

    Спуск на воду в тот день не состоялся, где её воду то взять, ни речек ни озер в округе нет, хотя самогоном лодку Гриша все же окропил. Напрасно, наверное, накликал беду на свою голову..  Ведь, как говорится, если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе.

   Лодку к воде везти не пришлось,  вода сама пришла к ней. Случилось чудо, хотя и трагическое. Снега в ту зиму выпало много - премного,  весна выдалась бурная, а паводковые воды, скопившись в огромном количестве, прорвали защитную дамбу и ночью, когда все крепко спали, бурным потоком обрушились на поселок.

   Гриша проснулся, услышав журчание. Мужчины вообще на журчание воды реагируют неадекватно, не дай Бог, жена оставит включенным водопроводный кран, они сразу в туалет бегут. Условный рефлекс такой – как где-то что-то зажурчало, сразу отлить хочется.  Ну, так у них физиология устроена, что поделаешь.

   Разбудил Гришан жену, та молча, без паники документы, деньги приготовила, теплые детские вещи в узел собрала, стали ждать. Детей не будили, чтоб не испугать. Вода журчала, прибывала, заполняла собой подполье, потом остановилась сантиметрах в десяти от пола. Дом стоял на возвышении, и Гриша надеялся, что все обойдется.  А что творится в огороде и в сарае, он боялся даже представить, ведь там была низина, гуси то выплывут, а вот курам и кроликам придется не сладко, скорее всего, они погибнут. Хорошо, еще собаку не привязывали, она с вечера  на крылечке спать устроилась, и, как не гнали её в будку, не ушла. Чуяла, видать, беду. Животные, они в этих делах умнее людей, потому как к природе ближе.

  До утра глаз не сомкнули, сидели,  молча, в тревожном ожидании. Когда чуток рассвело, оказалось, что не затоплен только дом, а вокруг дома вода, вода, вода, целое море воды. Огород весь ушел под воду, а от сарая и бани виднелись только крыши. Значит, куры и кролики утонули. Гусей тоже не было видно.

   Но самое главное - посреди огорода плавала лодка. Её не унесло потоком, деревья помешали. К утру теченье воды остановилось, и судно остановилось на самой глубине, как раз над ямой-котлованом. На верхушке  мачты трепетал флаг, парус наполнялся свежим ветерком, судно словно ожило. Казалось, что вот-вот и отправится оно в дальнее плавание, навстречу приключениям, бороздить моря и океаны. Это  был его звездный час.  Не хватало только команды.

  Впрочем, команда тоже была – целый крысиный выводок со своей мамашей. Спасаясь от воды, они успели вкарабкаться на лодку и, благодаря этому, остались живы.
 Собака стояла на крыльце и лаяла на крыс, но лезть  в ледяную воду не решалась.

  Через день вода ушла, лодка опустилась на землю, в густую жидкую грязь, легла на самое дно бассейна. Парус поник, флаг обвис. Крысы разбежались.

  Еще целое лето и осень лодка с парусом и алым флагом простояла в огороде, удивляя прохожих, потом её корпус постепенно рассыпался,  паруса, подпорченные мышками, истрепались, превратились в лохмотья,  а выцветший флаг переехал жить в дом, хозяин повесил его над своей кроватью.

 И осталось на память только черно-белое фото в альбоме.
 Но ведь исполнилась она, мечта Гришина, пусть и не в полном объеме.

  А не это ли самое главное, чтобы наши мечты сбывались?