Ориентация Юг

Ангелина с детства мечтала научиться красиво рисовать, рисовать портреты, рисовать людей. Успешно оконченная художественная школа, поступление на факультет изобразительного искусства, бесчисленные просьбы нарисовать что-нибудь от друзей и просто знакомых. Ей нравилось все это, влекло, доставляло удовольствие.
Два года назад у Ангелины обнаружили порок сердца, аортальный стеноз. Тогда девушка рассталась со своим молодым человеком, забегала по врачам, пытаясь выяснить, как можно без операции бороться с проблемой. Ее совсем не привлекал постоперационный период, который длился от полугода до нескольких лет, причем сопровождался активным принятием антибиотиков. Аортальный стеноз в ее возрасте казался чем-то страшным, ведь обычно он настигает людей гораздо более старшего возраста.  Почти отчаявшись, потому что денег на операцию по замене аортального клапана просто не было, Ангелина согласилась на баллонную вальвулопластику, которая была в два раза дешевле операции. Ее предупредили, что такая процедура может подействовать ненадолго, но художнице было решительно все равно. Девушке надоели бесконечные обмороки и боли в сердце. Она была готова сдаться.
К счастью, после расширения стенозированного артериального клапана Ангелине стало лучше. Она снова смогла вернуться к работе, уже не боясь, что в любой момент может упасть без сознания, но иногда все равно прислушалась к неровному биению собственного сердца. Примерно в то же время художница окончательно раскрыла свою бисексуальную сущность, периодически знакомясь и с мужчинами, и с девушками. Ангелина была неприступной для очень многих. Ее холодный ум не позволял чувствам брать вверх, ее поступки были продуманы до мелочей. Но когда на голову сваливалось что-то, неподвластное ее мнению и действиям, девушка терялась…

Иногда к Ангелине приходили люди, которых она сама выбирала для того, чтобы рисовать с натуры. Дети с мамами, молодые люди, обворожительные девушки. В каждом человеке, которого художница выбирала себе для того, чтобы изобразить его на бумаге, она находила что-то свое, неповторимое, что-то…
Это было зимой. В двухкомнатную квартиру Ангелины сначала вежливо постучались – она не любила звонков – а потом забарабанили по железной двери со всей силы. Девушка потуже затянула пояс длинного шелкового халата и поспешила открыть. На пороге стояло чудо с серо-голубыми глазами, которые несмело смотрели на художницу. Чудо слабо улыбнулось и невинно спросило:
- Вы меня помните?
Ангелина склонила голову на бок, потом кивнула и пропустила чудо в коридор, внимательно следя за его действиями. Несмотря на то, что сначала гостя можно было принять за очень симпатичного парня, он был молоденькой девушкой. На вид художница дала бы гостье лет примерно столько же, сколько себе. Облокотившись на дверной косяк, она наблюдала за ней. Девушка сняла шапку-ушанку, придирчиво посмотрела на себя  в зеркало и опять улыбнулось. Нужно было признать, что улыбка у нее получилась очень обаятельная. Щеки пылали розовым. Это было неудивительно, потому что на улице даже «дворники» машин, решивших очистить стекла, примерзали к этим самым стеклам. Мельком Ангелина заметила, что шерстные рукавички гостьи – такие никто не носил уже давно – были все в снегу, который уже начал подтаивать, превращаясь из пушистого во влажный. Когда, наконец, девушка разделась, художница указала ей на тапочки, пояснив:
- В мастерской пол холодный, - и повела гостью в свою любимую комнату. – Как тебя зовут, чудо?
Казалось, щеки «чуда» вспыхнули еще ярче, и оно сказало голоском, который был немного выше вкрадчивых изречений Ангелины:
- Меня зовут Кира.
- Напомни, как мы познакомились, - художница толкнула дверь и вдохнула любимый запах красок.
Казалось, Кира растерялась, но все равно ответила:
- В метро. Вы спросили, кто я и хочу ли я поработать натурщицей, и дали свою визитку, где я смогла найти лишь ваш адрес, ибо телефон вы почему-то свой мне решили не оставлять.
Ангелина окинула девушку прохладным взглядом и выдержанно улыбнулась.
- Меня заинтересовало твое лицо, - без каких-либо предисловий сказала она. – Необычное и милое. В толпе ты достаточно сильно выделяешься, потому что напоминаешь иностранку. Я сначала думала, что ты не из России, но все же решила попытать счастья.
- Разве натурщицы не позируют… - Кира запнулась, пытаясь подобрать слово, и Ангелина снова заметила, как сильно гостья смущается, - обнаженными?
- Люди, которых изображаю я, позируют так, как захочется этого мне. Если ты изъявишь желание, я могу изобразить и обнаженное тело. Но я не вижу, чтобы в твоем теле было что-то интересное, - честно заметила художница.
По переменившемуся лицу Киры было заметно, как сильно задели слова Ангелины ее достоинство, но девушка лишь кивнула, и Ангелина поняла, что у нее нет денег. Художница без лишних слов указала гостье на стул, а сама приступила к работе. Хотя нельзя было назвать любимое дело работой. Она успевала не только рисовать, перенося личико Киры на бумагу, но и наблюдать за девушкой. Та, не просидев и полчаса, начала ерзать, несколько нервируя Ангелину. Было заметно, что в юном теле бушует энергия, которой хочется куда-то вырваться, хочется дать волю эмоциям, чувствам, мыслям. Но серо-голубые глаза тщательно и совсем не тщетно скрывали те эмоции, которые испытывала юная натурщица.
- Долго еще? – наконец, спросила она.
- Знала бы ты, сколько времени приходится тратить художникам на гораздо более сложные портреты, - вздохнула Ангелина, оторвав руку от холста и отложив краски. – Думаю, доделать работу я смогу и без тебя. Надеюсь, кто-нибудь из моих хороших знакомых захочет приобрести ее.
- Вы…
- О, Господи, - художница трагически закатила глаза, - прекрати уже мне выкать. Сколько тебе лет?
- Двадцать.
- Великолепно, - Ангелина улыбнулась. – Мне двадцать один. Поэтому можешь с ясной душой и чистой совестью называть меня Ангелиной и обращаться на «ты». Вижу, тебе не сидится, поэтому пойдем отсюда. Я угощу тебя чаем с вареньем. И не выпущу, пока не расскажешь, откуда ты такая нарисовалась.
Кира наивно заглянула в глаза художницы, светившиеся какой-то несвойственной ее возрасту печали, проглотила слова о том, что Ангелина выглядела лет на пять старше названной цифры, и послушно прошла за хозяйкой в уютную гостиную. Здесь горел приглушенный свет настенных бра, и все: обои, шторы, тюль, ковралин, диван, аквариумные растения было разных оттенков зеленого. На столе, сделанном под дерево, располагался ноутбук, из которого лилась нежная песня певицы Энии. Оставив гостью изучать интерьер гостиной, Ангелина снова растворилась в темноте коридора. Кира опустилась в кресло и стала оглядываться. Приглушенное крышкой аквариума журчание фильтра убаюкивало. Красные меченосцы, шныряя из одного угла шестигранного «дома» в другой, убегали от сомов, которые, будучи хищниками, с азартом гонялись за красными рыбками.
- Рассказывай, - поставив принесенный поднос на стол, промолвила Ангелина.
- Что?
- Кто ты? Откуда? Почему согласилась работать натурщицей, даже думая, что придется обнажаться?
- Кира. Просто Кира. Отсюда, из Питера. Потому что нет денег, - девушка отвечала на вопросы, не задумываясь, что Ангелину удовлетворяло.
Несколько часов проговорив с новой знакомой, художница нашла в ней интересного и немного странного человека, умного собеседника и натуру весьма сентиментальную. Зеленый чай сменился дорогим вином, которое когда-то подарил Ангелине хороший знакомый, зимний день за окном темным вечером. Обе девушки расслабились и вели себя непринужденно, хотя художница все равно контролировала каждый свой жест и шаг, но это было незаметно.
- Почему же мое тело не подходит для натуры? – слегка заплетающимся языком прямо спросила Кира.
Вопрос был провокационным. Ангелина открыла новую бутылку вина, чуть менее изысканного, но все так же приятно ласкающего вкусовые рецепторы, и разлила ее по большим бокалам. Она посмотрела на гостью с улыбкой готовящейся к прыжку пумы и ласково проговорила:
- Уж я-то разбираюсь в телах, девочка.
Щеки Киры уже горели от алкоголя. Она встала и быстро стянула с себя футболку и джинсы, представ перед художницей в нижнем белье. Ангелина осуждающе цокнула языком, понимая, что поведению девушки способствует алкоголь, и поинтересовалась:
- И что же?
- Чем мое тело не подходит? – снова обижено спросила Кира. – Смотри! – и лифчик черной тенью полетел на пол, обнажая красивые нежные груди. – Или тебе слабо нарисовать меня?!
Переливчатый смех донесся изо рта Ангелины, и она отпила еще немного вина, зная, что его действие на нее уже начинается. Художница поднялась, не заботясь о том, что халат немного съехал в сторону, соблазнительно обнажив ее ключицу, и встала позади Киры. Ее руки легли на плечи девушки, и она промолвила:
- Тело, конечно, отвечает некоторым стандартам, - Ангелина провела пальцами по талии гостьи. – Талия имеет безупречные очертания, грудь сравнительно правильной формы и размером не обделена, но все-таки ноги коротковаты. Не подходит.
Взгляд художницы упал на гладкие ягодицы Киры, нежно обтянутые кружевами полупрозрачных трусиков, и девушка закусила губу, стараясь подавить желание, которое уже отдавалось внизу живота всепоглощающим теплом. Она никогда и ни от кого не скрывала, что является бисексуалкой, но сейчас перед ней стояла девушка, пытающаяся ее так откровенно соблазнить, что не хотелось терять рассудок. Именно поэтому Ангелина дразнила свою гостью, говоря о недостатках ее фигуры. Дразнила, покоряясь пьянящему действию дорогого вина.
- У меня короткие?! – взвилась Кира, поворачиваясь к художнице.
Ангелина задержала дыхание, когда ощутила сладкий запах очаровательных духов и смогла наблюдать притягательную грудь так близко.
- Хорошо, - наконец, стараясь говорить ровным голосом, кивнула она, - я изображу тебя.
- Прямо сейчас? – шевельнув плечами так, что грудь призывно колыхнулась, спросила Кира.
Ангелина ощутила, что девушка действительно намерена ее соблазнить, и суховато усмехнулась. Она не привыкла вступать в интимные связи со случайными знакомыми. Но, нужно было признать, что Кира производила неизгладимое впечатление красивой, на первый взгляд неуверенной, очаровательной лесбиянки. Неожиданно запоздалая мысль пришла в голову художнице: «Вот почему она так похожа на мальчика!»
- Нет, не прямо сейчас, - Ангелина обошла девушку и заняла свое прежнее место, снова пригубив вино.
Хотелось дать организму такую дозу алкоголя, чтобы уже не мочь контролировать себя саму. Осознанно художница это делала или нет – она не знала, но в чем точно была уверена, так это в том, что секса у нее не было уже почти год, и изголодавшийся организм просто горел от перевозбуждения. Припомнив своего последнего партнера, которого, как потом оказалось, она соблазнила зря, Ангелина поморщилась, ведь его умения и размер достоинства оставили желать лучшего. Но сейчас перед ней была девушка. Очень красивая девушка, на которую вино действовало довольно-таки сильно по сравнению с действием на разум самой художницы.
- А когда же?
Кира уселась на диван, забравшись с ногами, но даже не подумав одеться. Сосочки маняще поднялись и затвердели, снова привлекая к себе внимания Ангелины. Кира, как ни в чем не бывало, взяла свой бокал и несколькими глотками осушила его. Если учитывать, что в бокал вмещалось без малого 300 грамм, можно понять художницу, которая сразу определила, что перед ней человек, пить не умеющий, но любящий. Пьяный взгляд серо-голубых глаз. Взгляд провокационный. Взгляд томный. Ангелина судорожно втянула в себя воздух. Секса хотелось безумно. И было решительно все равно, кто перед тобой: мужчина или женщина, едва потерявший угловатость подросток или опытная шлюха.
Внезапный звонок телефона заставил художницу вздрогнуть и раздраженно взглянуть в сторону разрывающегося мобильника. Она, бросив на Киру извиняющийся взгляд, поднялась и, обнаружив на дисплее сотового незнакомый номер, нажала зеленую «трубочку».
- Да.
- Ангелина?
- Да.
- Это Константин. Мы с вами договаривались встретиться завтра, но у меня есть возможность подъехать к вам прямо сейчас. Вас это устроит?
- Нет.
- В таком случае, те картины должны будут ждать меня еще полгода.
Ангелина зло сжала руку в кулак. Она не любила, когда ей ставили такие условия, из которых она не могла выйти победительницей. Мужчина ждал ответа.
- Через сколько вы можете подъехать? – нарочито усталым тоном спросила художница.
- Двадцать минут. Даже чуть раньше.
- Хорошо. Я жду вас.
Ангелина посмотрела на Киру. Та выглядела растеряно. Тогда художница вздохнула и, собрав всю силу воли, оповестила девушку:
- Сейчас ко мне приедет важный человек. Он должен купить у меня несколько картин по очень высокой цене. Тебе нужно одеться. Деньги за то, что ты позволила с себя рисовать, я могу отдать в любой момент. Либо частями, либо сразу все.
Холодный тон обжег Киру.
- Я… - она выглядела так растеряно и жалко, что художница уже хотела было сказать несколько успокаивающих слов, но сдержалась, оставшись почти невозмутимой.
- Одевайся.
Ангелина спешно покинула комнату, скрывшись в гардеробной. Там она облачилась в темно-зеленое платье, в котором предпочитала встречать таких гостей, как Константин и чуть добавила косметики на живое от природы красивое лицо. Получилось немного кукольно, но мужчинам почему-то нравилась такая «красота». Когда художница вернулась к Кире, та уже была одета целиком и сидела, понурившись.
- Эй, - Ангелина положила руку на плечо девушке. – Вот тебе мой номер телефона, - она протянула еще одну визитку. – Если захочешь, позвони. Я не буду против еще раз с тобой встретиться. Сейчас в Питере открыта выставка Сальвадора Дали. Я давно хочу на нее сходить. Может быть, ты составишь мне компанию.
- Я даже не знаю, кто он такой, - глухо ответила Кира.
- Он был очень интересным художником, - заметила Ангелина. – Ну,  а еще режиссером и скульптором. Если интересно, я буду рада вместе с тобой посетить выставку. А сейчас я вынуждена предложить тебе уйти, потому что Константин предпочитает быть со мной наедине, - и она чуть передернулась.
Проводив Киру, художница заперла дверь и прислонилась к ней спиной, от чего-то вполне искренне улыбаясь. По телу растеклось приятное тепло, и девушка решила, что нужно сделать себе кофе. Ангелина с некоторых пор варила себе совсем слабый кофе, беспокоясь о его воздействии на сердечнососудистую систему. Хотя сейчас сердце неровно трепетало и без кофе. Разбавив любимый напиток сливками, художница зашла в мастерскую, чтобы подготовить несколько картин для Константина. Он должен был купить пять полотен. Никто еще не покупал столько у Ангелины сразу, и она волновалась. Чуть прищурив зеленые глаза, девушка рассмотрела картины и осталась довольна. Она продавала те полотна, которыми не очень дорожила, но была уверена в их необычности и красоте. Взгляд художницы упал на портрет Киры.
Она приблизилась к нему, рассматривая внимательно и прихотливо. Нужно было подправить кое-что и сделать тени более явными, а глазам добавить наивной невинности, которой на самом деле в таком количестве не было в очах Киры. Ангелина посмотрела на родинку над губой, которую изобразила именно так, как это следовало сделать: неброско, но заметно, так, что родинка придавала некоторое обаяние всему образу. Серо-голубой тон, который был намного светлее глаз Киры, очень выигрышно подчеркивал очарование этих глаз. Ангелина улыбнулась.  Ей нравилось не только то, что портрет вышел таким, каким она изначально хотела его сделать, но и то, что на холсте была изображена именно эта девушка, изображена рукой трепетной и уверенной.
Звонок в дверь отвлек художницу от размышлений, и она поспешила пустить Константина в квартиру. От него пахло дорогим парфюмом, салоном его машины и ментоловыми сигаретами. Мужчина протянул Ангелине букет зеленоватых роз и галантно поцеловал руку, вдохнув запах красок, от нее исходящий. Голубые глаза смотрели проницательно. Темные, почти черные волосы были в небольшом беспорядке, а на висках их уже успела тронуть седина. На лбу пролегла глубокая морщина между бровей, которая свидетельствовала о том, что Константину постоянно приходилось о чем-то долго размышлять. Когда мужчина наклонился, чтобы поцеловать художницу в щеку, она уловила запах коньяка. От гостя всегда пахло коньяком, хотя он никогда не вел себя, как выпивший  человек.
- О, новая картина!
- Да. Натурщица только что ушла, - сдержано проговорила Ангелина.
Константин стал изучать работу с большим энтузиазмом, задавая вопросы как по поводу картины, так и по поводу Киры. Но художница не могла толком ничего сказать, хоть и постоянно ловила себя на мысли, что, говоря о девушке, смущенно улыбается.
- Если вдруг у нее совсем все плохо, она может обратиться ко мне, - великодушно, как всегда, проговорил мужчина. – Ты знаешь, я всегда готов помогать твоим друзьям.
- Она только натурщица, - понимая, что врет сама себе, возразила Ангелина.
- Да, да, конечно, - Константин улыбнулся, и в уголках его глаз пролегли морщинки, сделавшие жесткое лицо добрым, а во взгляде холодных голубых непроницаемых глаз на секунду мелькнуло что-то теплое и мягкое.
Художница вздохнула.
- Как будто я не знаю, чем вы занимаетесь с натурщиками, - заметил мужчина с ноткой ревности в голосе. – Впрочем, вы свободная женщина, верно? – и он повернулся к картинам, которые Ангелина приготовила для него. – Начнем-с?
Девушка по очереди сдергивала с полотен шелка, обнажая красоту картин. Каждый раз она чувствовала, как Константин любовно следит за ее движениями, и с одной стороны ей это даже нравилось, хоть она и не могла отрицать, что все равно побаивается мужчину. Последняя картина, на которой была изображена пустыня во время песчаной бури, похоже, понравилась гостю меньше остальных, потому что он стал торговаться. А торговаться Ангелина не любила и, если честно, не умела, поэтому сказала с напускным безразличием:
- Либо вы берете полотно за изначально оговоренную цену, либо оставляете его здесь.
Морщины на лбу Константина на пару секунд стали глубже, после чего он проговорил:
- Хорошо. Я не буду брать эту картину. Я хочу взять эту, - и он указал на изображение Киры.
- Она еще не завершена, - покачала головой Ангелина, стараясь не показывать, как расстроило ее решение мужчины. – Я закончу ее завтра или сегодня ночью.
- Я могу взять незаконченную! – возразил Константин.
- Эта картина не продается.
Проницательный взгляд мужчины, устремленный прямо на художницу, полыхнул недовольством. Она неосознанно отшатнулась в сторону и неудачно оступилась, задев оставленную до этого чашку кофе. Тонкий фарфор зазвенел по полу осколками, которые Ангелина сразу же бросилась подбирать. Константин тоже сел на корточки, что-то пробурчав.
«Меньше пить надо», - констатировала художница, порезавшись.
- Что же вы так… - Константин бережно взял ее руку в свою и посмотрел на кровь, стекающую по ладошке.
- Вы же знаете, - девушка попыталась улыбнуться, - что все художники растяпы.
- Нет, я об этом не знал, - мужчина тоже улыбнулся, быстро подбирая крупные осколки. – Вам помочь обработать рану?
- Какая же это рана, - отмахнулась Ангелина. – Я справлюсь. Подождете здесь? Можете пока рассмотреть картины… я быстро.
И она пулей вылетела из мастерской, чувствуя, как предательски алым горят щеки. Быстро замотав руку бинтом и даже не обработав ранку, художница допила остатки вина и заметила на бокале, из которого его пила Кара, чуть видный отпечаток губной помады. Девушка взяла бокал и приложила его к своим губам, будто целуя отпечаток, и улыбнулась несмело.
- Ангелина!
Константин прошел в гостиную и, увидев художницу с бокалом в руке, едва заметно дернул бровями вверх, удивившись. Девушка чуть не выронила сосуд, который приобрела очень давно и сильно дорожила им не только из-за стоимости, но сумела удержать в руках.
- Я помешал вам, - догадался мужчина.
- Нет. Я уже собиралась вернуться в мастерскую…
- Я не об этом, - Константин опустился в кожаное кресло. – Та девушка, Кира, вы были с ней, когда я позвонил вам. Именно поэтому вы сначала сказали, что заняты. Я… приношу глубочайшие извинения за нарушение вашего покоя.
- Бросьте эту официальность, - Ангелина фыркнула и поставила бокал на стол. – Ваши ухаживания за мной длятся уже больше года и ни к чему не приводят, поэтому я не вижу смысла ревновать меня к моим натурщикам.
- Вы тоже весьма проницательны, - вежливо заметил Константин и достал сигариллу. – Вы позволите?
- Да, - с легким раздражением кивнула художница.
- Кстати, на вашем месте я бы поставил розы в воду. Они очень чувствительны, и мне бы хотелось, чтобы такое красивое напоминание вам обо мне, как они, осталось хотя бы пару дней в вашем доме.
- Ваши цветы так мало стоят? – с едким намеком изогнув черную бровь, мило поинтересовалась Ангелина.
- Не больше, чем я пожелаю, - совершенно не смутившись, промолвил Константин и положил свою руку на бедро художницы.
Дрожь возбуждения огнем стрельнула вниз живота, но девушка лишь демонстративно отодвинула теплую сухую ладонь мужчины и промолвила особенно ровным голосом:
- Нам стоило бы вернуться в мастерскую.
- Да, температура твоего тела об этом явно говорит…
- С каких пор мы перешли на «ты»? – угрожающе сдвинула брови на переносице Ангелина, чувствуя, что рука мужчины неторопливо ползет по внутренней стороне ее бедра, неумолимо приближаясь к чуть повлажневшим трусикам.
- С тех пор, как…
Поцелуй показался таким же внезапным, как все происходящее. «Шлюха!» - ярким пламенем вспыхнуло в сознании. Художница отпихнула мужчину. Желание. Похоть. «Мы взрослые люди, в конце концов, - затеплилась оправдывающая мысль. – Не мальчиков же по вызову мне заказывать для нормальной половой жизни!» Константин делал все слишком быстро, чтобы она успела среагировать, а тем более – как-то успеть подумать.
Несмотря на свои тридцать семь, мужчина был очень страстен. Такого хорошего секса у Ангелины уже давно не было. Когда она, наконец, очнулась от полузабытья, поняла, что содрогается от очередного оргазма, и вцепилась ногтями в спину Константина, издавая ласкающий его слух стон. Мужчина на несколько секунд задержал взгляд на вздымающейся груди партнерши и выдавил:
- Извини.
Ангелина была готова услышать все что угодно, кроме этого. Ее губы разъехались в полуиздевательской ухмылке, и художница промолвила:
- Давно мужчины не извинялись за хороший секс.
Константин быстро оделся. Он выглядел как-то странно, и Ангелина отчасти понимала, почему. Он все-таки купил у нее картину, за которую сначала хотел заплатить меньшие деньги, по цене, объявленной художницей, и у нее появилось ощущение, что таким образом он откупается от произошедшего. Она сразу поняла, что мужчина женат. Хоть кольца на безымянном пальце у него не наблюдалось. Ангелина проводила гостя красноречивым взглядом, ухмыляясь. Константин поцеловал ее в щеку и в сотый раз извинился. Она только хмыкнула в ответ, удивляясь поведению гостя.
А за окнами уже стемнело. Хотя чего же еще ожидать от зимнего вечера? Художница приняла душ и снова стала изучать картину, с которой на нее смотрели холодные глаза Киры. Добавив несколько штрихов, Ангелина осталась довольна работой, но продолжила трудиться над картиной, вспоминая каждую черточку лица девушки.

- Я зайду к тебе в три?
- Не знаю. В такое время вполне могут завалиться натурщики.
- Я тебя умоляю! Они заходят к тебе раз в сто лет.
- Мы все равно опять нажремся.
- И чем тебя не устраивает такая перспектива?
- Умеешь ты уговаривать…
Юлий ввалился в квартиру с огромной коробкой конфет и коньяком. Он сильно стиснул в объятиях Ангелину и смачно чмокнул ее в щеку. Она широко ему улыбнулась. Молодой человек быстро разделся, посмотрел на свое ухоженное метросексуальное лицо в зеркало и снова обнял художницу.
- Я рад тебя видеть, сестренка!
- Я тоже, Юла.
- Как ты здесь? Продаешь все картины?
- А ты хочешь прикупить парочку? – она улыбалась.
Молодой человек прошел в гостиную и плюхнулся на диван, открыв коньяк. Ему в лицо светило яркое зимнее солнце, от чего зеленые глаза смотрели особенно дерзко. Но в них светилось какое-то беспокойство, которому Ангелина сначала не придала значения. Брутальная щетина, алые губы, белоснежные зубы, обнажающиеся при улыбке – он был красив, как черт, и отрицать этого было нельзя. Ангелина открыла конфеты и попробовала.
- Ммм… с ликером, - она облизнулась.
- Ты же любишь, да?
- Да, братик, - художница приняла граненый стакан.
Юлий был ее сводным братом по отцу. Обаятельный мужчина. Сильный, красивый, стильный, дерзкий, смелый и очень талантливый. Он играл в своей собственной группе, где был еще и вокалистом. Его родная сестра, Анжела, писала тексты для его песен и поддерживала. Как называлась группа Юлия, Ангелина никогда не могла запомнить.
- За тебя, братик! – стаканы звонко стукнулись пузатыми стенками.
- Как жизнь? – залпом выпив коньяк, поинтересовался Юлий.
- Константин приходил вчера, - проговорила Ангелина, зная, что молодой человек поймет кое-что по отведенным в сторону глазам. – Купил картины.
- Очень интересно, - протянул молодой человек. – И как он? Хорош?
- Лучше, чем можно было ожидать, - цинично сказала девушка.
- Но волнует тебя явно не он.
- Где ты научился так понимать людей?
- С детства отличаюсь такой особенностью… - заметил Юлий. – Да и знаешь ты об этом все. Рассказывай. Что случилось? Неужели кто-то смог растопить похотливое сердце снежной королевы?
- В точку.
Ангелина рассказала брату про Киру, в красках описав внешность девушки и вскользь упомянув о том, как подействовал на натурщицу алкоголь. Юлий слушал внимательно, как и всегда, и лишь иногда задавал необычные вопросы. Он, например, спросил, какие трусики были на Кире, чем очень смутил художницу. Но вскоре Ангелина была так сильно пьяна, что уже отвечала на вопросы совершенно откровенно и не стеснялась ничего. Она любила Юлия. Как брата. Она обожала, когда он с полуулыбкой выслушивал ее рассказы, как критиковал каждую картину, как таскал ее домой с творческих тусовок в полуживом состоянии.
Девушка отошла от коньяка где-то в девятом часу.
- Юла, вот что ты мне посоветуешь?
Молодой человек внимательно рассматривал портрет Киры.
- Ты влюбилась, как девочка, - хитро заметил он. – Если тебе что-то или кто-то нравилось, ты всегда брала это. Разве сейчас ты находишься в ситуации, когда не можешь получить желаемое? Судя по описанию, твоя девочка тоже о тебе хорошего мнения. И, да, она мне нравится. Думаю, вы неплохо будете смотреться вместе. Откуда она такая взялась?
- Я ее в метро встретила, - пожала плечами Ангелина. – Когда мы выпили немного, она рассказала о себе чуть-чуть. Правда, я не знаю, кем она работает, но одета она была достаточно прилично. Не скажу, что дорого.
- Думаю, она позвонит тебе. Ты ведь оставила ей телефон.
- Да.
- Умница! – Юлий повернулся к художнице. – Ты спрашиваешь у меня совета, как у какой-нибудь подружки, честное слово.
- Юла, ты же знаешь, что лучше тебя никакой подружки быть не может, - рассмеялась Ангелина.
- Да. Лин… - он вдруг стал серьезным. – Я к тебе по делу пришел.
- И за несколько часов не мог собраться с мыслями, чтобы это дело озвучить? – в удивлении изогнула черную бровь девушка.
Молодой человек нервно заходил по комнате, и Ангелина поняла, что беспокойство, которое она заметила в его глазах раньше, было самым настоящим. Просто, похоже, сводный брат искал подходящего момента для того, чтобы попросить о чем-то. И, кажется, девушка уже знала, чего он хочет.
- Понимаешь… такое дело. – Юлий опустился на стул, предназначавшийся для натурщиков. – Моя мать серьезно заболела. Анжела из кожи вон лезет, чтобы помочь ей. Операция, которую нужно сделать, стоит немало. Мы уже просили денег. Но нам многие отказывают. Мы с ребятами сейчас на мели, потому что группу никто не слушает, и на концертах одни знакомые. Человек, которому досталась фирма отца, на связь не выходит. Его телефон выключен.
- Сколько? – на лице Ангелины не дрогнул ни один мускул.
Юлий назвал цену.
- Я соберу такую сумму за неделю.
- Правда?
- При условии, что вы мне ее вернете, конечно же.
Юлий отвел взгляд.
- В чем дело? – нахмурилась Ангелина.
- У нас украли деньги, которые мы собрали до этого.
- Украли?!
- Мою квартиру взломали.
- Здорово. И что ты мне предлагаешь?
Юлий молча смотрел на нее в упор. Ангелина спокойно выдерживала его взгляд со всей возможной невозмутимостью. Она ненавидела такие разговоры, но не могла позволить постоянно тянуть из себя деньги, которые, к сожалению, у нее обычно находились. Наконец, опустив голову, молодой человек оглядел мастерскую художницы и сказал:
- Эти картины очень дорого стоят.
- Нет!
- Но с их помощью деньги можно собрать быстрее.
- Я не отдам тебе то, что является смыслом моей жизни.
- Я верну тебе за них деньги.
- У тебя нет столько, - отрезала Ангелина.
- Моей матери только сорок два года!! – вскочил, уронив стул, Юлий. – Она умрет без операции!
- У нее наверняка есть любовник.
- Да как ты смеешь?!
- Ты хочешь использовать меня, Юла, - девушка смотрела прямо в глаза сводному брату. – Тебе напомнить, что ты должен мне полтора миллиона? Ты хочешь, чтобы я закрывала глаза на те деньги, что ты уже занял у меня? Это слишком много.
- Я отдам!
- Нет, Юла, - покачала головой Ангелина. – Ты никогда не возвращал мне денег.
- Здесь идет речь о жизни человека.
- Все можно купить. Но меня – нет.
- Стерва!
- Ты не лучше меня.
- Да пошла ты!
Он бросился в коридор и стал быстро одеваться. Ангелина спокойно проследовала следом.
- Ты у меня еще попляшешь! Шлюха! – бушевал Юлий. – Ты понимаешь, кому ты отказываешь?! Ты еще сто раз пожалеешь!
Глаза молодого человека так бешено сверкали, что художница невольно отшатнулась, когда он выпрямился, завязав шнурки на блестящих туфлях. Но Юлий не заметил этого, потому что глаза Ангелины по-прежнему светились холодной самоуверенностью. Несколько минут продолжалась эта игра в гляделки.
- Я отомщу тебе!
- Хватит блефовать, - чуть придвинувшись к молодому человеку, проговорила девушка. – Не смей мне угрожать.
- Я…
- Ты не отдал мне прежних долгов. Разговор окончен.
- Сука!!
- Уходи, - безапелляционно и четко произнесла Ангелина. – За оскорбления ты еще ответишь. Деньги за коньяк, - она достала из кармана плаща несколько купюр, - и конфеты я тебе возвращаю.
Она видела, как гордость мешает Юлию брать деньги, но, похоже, насчет ограбления он не солгал, и «бумажки» взять пришлось. Громко хлопнув дверью, молодой человек ушел. Ангелина вздохнула. Ей первый раз пришлось отказать сводному брату. Раньше она считала, что постоянно должна ему, потому что сама пережила те мгновения жизни, когда деньги решают за человека все. Тогда Юлий дал ей в долг круглую сумму, которую она вернула, продав несколько особенно любимых картин. Но со временем девушка поняла, что прозвище «Юла» Юлий получил неслучайно. Уж очень умело он выпрашивал, вытягивал последний год из нее деньги. Отказав молодому человеку, Ангелина почувствовала себя уязвимой. Раньше она могла обратиться к нему за моральной поддержкой, а теперь осталась и без этого. Печально было наблюдать, как влияют купюры на окружающих. Даже если это в некоторой степени родные для тебя люди.
Телефон мигал синим, оповещая о пришедшем СМС.
«Я люблю тебя!»
Ангелина задумалась. Номер был незнакомым. Кто бы это мог быть? В душу закралась слабая мысль надежды на то, что такое могла написать Кира, но художница поспешно отогнала ее. Скорее всего, это был Константин. Девушка твердо решила пойти на следующий день в бар и склеить там себе подругу на ночь. Мысли о Кире не давали ей покоя, и хотелось хоть как-то отвлечь себя от этого чуда.
Ангелина прошла в мастерскую, стерла пыль везде, куда только могла дотянуться, завесила особенно дорогие сердцу картины шелковыми тканями и снова остановилась напротив портрета Киры. Эх, эти глаза! Нет, это невозможно. Художница завесила полотно голубоватой тканью и вышла из мастерской, кинув последний взгляд в угол, куда поставила картину.

Звонок разбудил ее. Она несколько раз моргнула. На дисплее телефона отображался еще один незнакомый номер. Кажется, не тот, с которого пришло сообщение. Ангелина взяла трубку и, решив не орать на собеседника, сонно промолвила:
- Да.
- Здравствуй…те, - неуклюже сказали на том конце линии.
- Кира?
- Как вы меня узнали?
Сон как рукой сняло. Художница села в кровати, посмотрев на часы.
- Я вас разбудила?
- Да нет… я уже собиралась вставать.
- В одиннадцать вечера?
Ангелина хмыкнула.
- А ты наблюдательна. Чего желаешь в столь поздний час?
- Вы говорили… - голос запнулся. – Ты говорила, что можешь меня нарисовать.
- В стиле «ню»?
- Да…
Ангелина встала, подошла к окну, разглядывая снег, красиво мерцающий в свете ночных фонарей, и поймала себя на том, что неосознанно улыбается. Крупные хлопья снега, валящиеся с темно-синего неба, ложились на тротуар и на стекла машин, окутывая город сонной белизной своего тепла. Хотя, казалось бы, что в снеге теплого? Но эти хлопья были такими большими, такими красивыми, что сразу становилось понятно – скоро -28 превратятся в приятные -5.
- Ангелина.
- Когда ты хочешь ко мне прийти?
- А сейчас нельзя?
Девушка удивленно захлопала глазами.
- Через сколько?
- Десять минут.
- Да…
Гудки ударили по слуху, и Ангелина положила мобильник на полку рядом с кроватью. Стало очень интересно, почему Кира вдруг решила прийти на ночь. Нет, это было даже не двусмысленно, а очень понятно. Впустив девушку в квартиру, художница сдержанно кивнула ей и спросила:
- С чего такая спешка?
- Я вам сейчас все объясню…
Девушка дрожала, как последний листочек на конце ветки дерева в конце ноября. Ангелине стало ее откровенно жалко.
- Не надо мне ничего объяснять, - строго сказала она. – Быстро раздевайся.
Кира послушно стянула с себя куртку, сапожки и рукавицы. Ангелина повесила все это сушиться и провела нежданную гостью в гостиную. Там она заставила ее укутаться в самый теплый свой плед и налила горячего зеленого чая. Когда Кира перестала дрожать, художница внимательно на нее посмотрела и спросила:
- Ты где была все это время?
- На улице.
- А домой пойти не пробовала?
- Меня мама выгнала, - жалобно всхлипнула девушка, но не заплакала, только носом шмыгала.
- Еще чай будешь? Или хочешь есть? – осведомилась Ангелина.
Кира закивала.
- Хорошо. Оставь плед здесь. Пойдем на кухню.
Художница оглядела кухню и обнаружила в холодильнике только рагу, которое приготовила накануне. Она поставила его греться и, быстро сварив себе кофе, села напротив гостьи. Кира держалась обеими руками за еще одну чашку зеленого чая с мятой. Поймав внимательный взгляд Ангелины, она как-то особенно сжалась, но глаза опускать не стала.
- Мне тебя допросить? – прищурилась художница.
- Делай, что хочешь, - честно ответила Кира. – Только не выгоняй.
- За что тебя мать выгнала?
- Я пришла домой пьяная и без зарплаты, - последовал еще один честный ответ.
- Денег дать? – равнодушно поинтересовалась Ангелина.
- Нет. Она меня все равно не пустит…
Художница допила кофе и поставила перед гостьей аппетитно пахнущее рагу. Наблюдая за тем, как жадно девушка его ест, Ангелина попыталась прикинуть, как же давно та не появлялась дома, но не стала отвлекать Киру. У той едва заметно тряслись руки.
- Наркотики употребляешь? – спросила художница.
- Нет! – гостья возмущенно на нее посмотрела.
- А что руки дрожат?
- Не знаю…
- Пойдем.
Позволив сытой девушке снова закутаться в плед, Ангелина заметила, что у той слипаются глаза. Она чуть нахмурилась, прикидывая, что делать.
- Ты позволишь у тебя переночевать?
Любой человек бы получил грубое «нет» в ответ, но на сей раз у художницы были другие планы. Она села на свой разобранный диван и сказала:
- Кроватей у меня кроме этой нет. Так что все зависит от твоего желания.
Киру заставлять не пришлось. Быстро раздевшись, она нырнула под одеяло. Ангелина оставила в комнате лишь регулирующийся приглушенный свет бра и вышла на кухню, где быстро вымыла посуду. Вернувшись в комнату, девушка села рядом с гостьей, которая уже забылась сном. Ее веки чуть подрагивали, а губы сложились в слабую улыбку. Ангелина тоже улыбнулась, в который раз убедившись, что два одеяла на двуспальном диване были очень даже к месту. Несмотря на выпитый кофе, художница уснула на удивление быстро.

Поцелуй. Какой-то особенно нежный, ласковый. Она медленно приоткрыла губы навстречу чьим-то чужим губам. Чужим, но при этом настолько манящим и чувственным, что оторваться от них было сложно. Сон еще не хотел отпускать ее из своих объятий, но она понимала, что теперь проснуться уж точно придется. Губы не прекращали поцелуй, а теплые нежные женские ручки уже побежали по талии Ангелины, заставив ее распахнуть глаза. Кира склонилась над ней. Спутанные темные кудрявые волосы, горящие серо-голубые глаза, нежные губы…
Ангелина позволила девушке продолжить. И вот уже пальчики Киры поглаживают грудь художницы. Она резко втянула в себя воздух. Поцелуй продолжился. Горячий, страстный, нежный, обволакивающий, манящий, лесбийский. По-настоящему лесбийский. Как же тело Ангелины соскучилось по ласкам девушки! И вот рука Киры смело скользнула по внутренней стороне бедра художницы, заставив ту замереть и чуть раздвинуть ноги, и стала едва заметно внешне и весьма ощутимо для Ангелины извиваться, тем самым даже через трусики доставляя удовольствие. Соскучившееся по ласкам тело Ангелины стало теплым, даже обыкновенно ледяные руки, казалось, потеплели, особенно же горячо отвечала на внимание промежность. Дыхание сбивалось. Девушка уткнулась в плечо Киры, но задержала руку партнерши, заставив прекратить сладкую пытку. Хотелось большего.
Ангелина снова поцеловала Киру в губы, на этот раз страстно, и опустилась к нежной шее, лаская ее, слабо сжала мочку уха губами и заставила партнершу лечь на диван. Глаза обеих девушек уже затуманились томной поволокой. Не отрываясь от губ Киры, Ангелина стала ласкать рукой промежность девушки через стринги. Кира вздрогнула, и художнице показалось, что сквозь поцелуй с губ девушки прорвался тихий стон. Ангелина быстро стянула с себя футболку, в которой обычно спала.  Руки Киры несмело потянулись к груди партнерши, и пальчики быстро заскользили по стремительно твердеющим соскам, легко прощупывающимся через тонкую ткань лифчика.
- Смелее… - сорвавшимся шепотом выдавила Ангелина.
Ее нижнее белье полетело на другой край дивана. И вот уже два горячих тела, купаясь в лучах утреннего зимнего солнца, доставляли друг другу удовольствие. Художница чувствовала, как сильные руки Киры прижимают ее к кровати, как пальцы нежно и уверенно проникают внутрь, раздвигая влажные стенки горячей «пещерки». Она целовала партнершу в губы, неистово, ярко, страстно. Нежно ласкала ее. Глаза обеих девушек сверкали удовольствием. Кира улыбнулась, когда Ангелина с силой вцепилась в ее руки, со стоном выдохнув имя любовницы. Губы художницы с удовольствием ощутили, как пальцы, только что доставившие давно забытое удовольствие, проникают ей в рот. Ангелина скользнула по каждому пальчику языком. Кира лежала рядом с ней, на боку, блестящими и донельзя довольными глазами наблюдая за хозяйкой квартиры. Художница благодарно поцеловала любовницу в губы.
- Ты великолепна, - донесся до нее ласкающий слух шепот Киры.
Совместный душ и завтрак, приготовленный руками Ангелины, не заставили себя ждать. Что бы ни делала художница, ей постоянно приходилось ловить на себе искренне влюбленный и неподдельно восхищенный взгляд Киры. Гостья следила за тем, как Ангелина наливает чай, как открывает сливки для своего кофе, как моет посуду, как натягивает чулки и застегивает лифчик, как идет босиком на застекленный балкон полюбоваться снежинками, как разговаривает по телефону, чуть нахмурившись, как сдержанно улыбается. Художница снова взглянула на Киру. Та смотрела на нее, словно зачарованная.
- Ты обещала сводить меня на выставку... как его…
- Сегодня воскресение. Лучше завтра пойдем. Если ты останешься здесь, - ответила Ангелина.
- Останусь!
Девушки улыбнулись друг другу.
- Расскажи, что с тобой произошло за последние несколько дней, - серьезно попросила художница.
И Кира рассказала, но начала издалека.
Девушка жила с матерью в двушке где-то на окраине города. Она неплохо окончила школу, поступила в колледж, что оказалось несложно. Обычный туристический колледж, такой, о которых ходит не очень приятная слава. После него идти было некуда, а экзамены в институт были провалены. Хорошенькая, неглупая, она стала работать за мизерную зарплату, иногда подрабатывать курьером и уборщицей, перепробовала несколько профессий, на которые могла рассчитывать с таким образованием. Мать не пилила, очень любила, но не собиралась баловать.
Последний год Кира не знала, куда себя деть. Ей хотелось отношений, хотелось иметь рядом кого-то, на кого можно положиться. Но она не обзавелась друзьями в школьные годы, поэтому теперь даже не видела смысла с кем-то начинать именно дружеские отношения. Все свободное время девушка проводила с матерью, но это молодой необычной особе довольно-таки быстро приелось. Она стала пить. Сначала немного, потом сильнее, пропивать зарплату. Оказалось, мать выставила Киру за дверь как раз в тот день, когда девушку в метро заприметила Ангелина.
На вопрос, почему сразу не потребовала денег, Кира пролепетала что-то невнятное и продолжила рассказ. Несколько дней она слонялась по городу, ютилась по кафе, барам и клубам, умудрилась переночевать на вокзале. Потом вспомнила о визитке художницы и решительно отправилась к той. Соблазнить (да, именно это слово прозвучало из уст девушки) Ангелину она решила почти сразу, как только увидела. Ей понравилась и фигура той, облаченная в довольно-таки эротичный шелковый халатик, и личико, почти не тронутое косметикой. К тому же, потом большое влияние на поведение девушки оказало вино.
- Я не знала, что существует любовь с первого взгляда! – искренне воскликнула Кира.
- С первого взгляда может быть мокро в трусиках, - охладила ее пыл Ангелина. – А любовь…
- Но я ведь люблю.
- Тебе кажется. Это иллюзия. Смотри.
Задвинув жалюзи, художница включила проектор, и по потолку сразу же замелькали красивые картинки космоса. Здесь «плавали» астероиды, светили длинными пушистыми хвостами кометы, махали кольцами Юпитер с Сатурном, переливались звезды других систем.
- Вот космос. Казалось бы, неразгаданной загадкой является он сам, весь, целиком и полностью. Я всегда сравнивала его с любовью. Он непостижим, его невозможно объять, осознать всю его мощь нереально. Так же и с любовью. Это, конечно, прекрасное чувство, воспетое многими философам, поэтами и прозаиками, архитекторами и музыкантами, художниками. Но разве мы можем рассказать о нем все? Нет! Смотри, - Ангелина провела лазерной указкой по кольцам Юпитера, который вдруг стал особенно близким и удобным для изучения. – Сейчас ученым известно, что это колечко состоит как из мельчайших частичек, пылинок, так и из глыб размером с нашу Луну. Раньше этого известно не было. Хотя, быть может, кто-то это и знал, но молчал. Знаешь, раньше ведь никто не говорил и о чувствах так откровенно. Раньше… совсем давно. И только начиная с какого-то греческого поэта, который осмелился высказать свои чувства в стихах, пошло то, что продолжают наши писатели и лирики по сей день. Когда люди увидели в его стихах себя, многие поняли, что чувства есть у каждого, что они имеют огромнейшее значение. Чувства. Любовь, например. Любовь, как космос, изучалась каждым поколением заново, развращалась сердцеедами, как космос – байками об инопланетянах. Любовь необъятна. Непонятна. Любовь! – Ангелина обворожительно улыбнулась. – Какое вкусное слово, правда?
Губы Киры тоже украсила обаятельная улыбка.
- Ах, да… К чему я все это говорила? – художница, лежа на спине, смотрела на потолок, где красовался космос. – Наверное, пытаться доказать человеку, что любви с первого взгляда не существует, все равно что говорить ему, что Сириус проживет на миллиард лет дольше нашего Солнца, а Арктур находится на расстоянии тридцати семи световых лет от Земли. Он не убедится в этом, пока сам не поймет.
- Чего не поймет?
- Что любви с первого взгляда не бывает.
- Но…
- Только влюбленность.
Ангелина повернулась на бок, разглядывая Киру. Серо-голубые глаза той, не отрываясь, смотрели в потолок, где красовалось созвездие Скорпиона рядом со Змееносцем. Художница улыбнулась, фотографируя глазами интимную атмосферу вокруг и саму Киру. В голове уже возникла идея рисунка карандашом, который можно изобразить за пару часов.
- А ты меня любишь? – повернула голову гостья.
- Такие вопросы не задают едва знакомым людям.
- Даже если уже переспал с этим человеком?
- Никогда не ассоциировала секс с любовью, - чуть улыбнулась Ангелина, - и тебе не советую. Только проблем больше. Привязываешься к человеку, а он – раз! – и все. Секс, влечение, похоть – это нельзя путать с любовью, с моральной привязанностью. Хотя зачем я тебе это рассказываю? Ты большая девочка. Сама должна понимать.
Наивный взгляд был ответом.

Ангелина улыбалась очередному солнечному зимнему дню, стоя на краю крыши одного из двадцатиэтажных домов. Безветренная погода. Снег, лежащий внизу, да и вокруг тоже, слепящими искорками блестит, отражая свет зимнего негреющего солнца. Художница глубоко вдохнула морозный воздух и широко раскинула руки, готовая восторженно закричать, но не позволила себе такой детской шалости и только продолжала улыбаться, глядя вокруг. Красивейший город раскинулся перед ней. Конечно, очень многого рассмотреть было невозможно, но то, что представало перед Ангелиной, заставляло ее только зачарованно смотреть на любимые места. Она, нагнувшись, взяла горстку снега и стала лепить из него белоснежный шарик. Приятно хрустя, снег поддался рукам в перчатках, и вскоре на ладони девушки лежал снежок, от чего-то напомнивший детство.
Как же она хорошо помнила!
Похожий на этот день. Она держится заснеженными рукавицами, которые резинкой привязаны друг к другу, за санки. Впереди идет отец. Везет санки по снегу. Вдруг оборачивается. Такой молодой, с бородкой и усами. Волосы чуть длиннее, чем нужно было бы. Начинает бежать вперед, от чего маленькой Лине приходится сильнее хвататься шерстяными рукавичками за санки, потом резко останавливается, санки проезжают чуть дальше него. Рывок, и она падает в снег. Хочет обидеться, но, видя смеющиеся глаза отца, быстро лепит снежок и кидает прямо в родителя. И начинается возня. Отец шутя валит ее в снег, позволяет закидать себя снежками, смеется. Потом вдруг хватает дочку на руки и высоко подбрасывает. Она безбашенная! - Не боится. Хохочет детским заливистым смехом, разводит руки в стороны, в очередной раз взлетая над головой папы, и падает в его сильные руки, восторженно визжа. А вокруг – снег!..
Ангелина улыбнулась воспоминаниям и бросила снежок вниз. В голову навязчиво лезли мысли о Юлии и его угрозах, который молодой человек вполне мог выполнить. Девушка отдавала себе отчет в том, что ловит себя на мыслях о скорой расправе Юлия. Почему? Художница  втянула холодный воздух в легкие, вздыхая. За метросексуальной внешностью и умением общаться в глубинах души ее сводного брата скрывались алчность и мстительность. Ангелина боялась Юлия, хоть и старалась внешне этого совсем не показывать. Она точно знала, что молодой человек может отомстить ей.
Быстро миновав два десятка лестничных проемов, художница вышла на улицу и побрела в сторону своего дома. Люди, шедшие навстречу, казались серой массой, и высматривать среди них знакомые лица Ангелина никогда не пыталась. Она скорее свернула во дворы. Бродить по родным кварталам было приятно даже зимой, несмотря на мороз. Но день радовал сравнительным теплом и совершенным штилем. Художница ходила по дворам, паркам и проспектам любимого района, не следя за временем и пытаясь думать только о хорошем, поэтому, когда стало неожиданно темнеть, поспешила домой.
Во дворе почему-то не горели фонари,  а тусклый свет, льющийся из окон квартир, не очень хорошо освещал дорогу. Ангелина постаралась идти быстрее, ежась не столько от холода, сколько от нехорошего предчувствия, мурашками отзывавшегося по всему телу. Девушка остановилась у парадной и стала рыться в карманах, чувствуя, как нарастает тревога.
- Попалась, - прозвучало сзади.
После чего последовал оглушающий удар по голове, от которого художница сразу потеряла сознание.

- Ты идиот?! Нахрена ей еда?
- Не зверствуй.
- Думай, с кем разговариваешь!
Удар по чему-то мягкому кулаком.
- Мы тебя не кидали, - сдержано, даже слишком спокойно.
Ангелина приоткрыла глаза. Голова гудела так сильно, что открывать их совсем не хотелось, но другого выбора не наблюдалось. Художница поняла, что привязана за руки в каком-то темном помещении. Здесь пахло сыростью и деревом. Девушка попробовала пошевелиться, но и руки, и ноги были намертво привязаны. Из-за волос, упавших на лицо, Ангелина увидела двух мужчин. Первым, и его голос она узнала сразу же, был Юлий, а второй, кажется, играл в группе Юлы на ударных. Его имени художница не знала.
- Ей нужно дать хотя бы воды, - настойчиво проговорил барабанщик.
- Нет!
- Если она здесь умрет от обезвоживания, то я не могу с уверенностью сказать, что мы тебя станем покрывать, - кажется, мужчина начинал медленно выходить из себя.
- Мне плевать. Вы уже соучастники.
Ангелина закрыла глаза. Она поняла еще одну неприятнейшую вещь: Юлий не оставил на ней даже нижнего белья, сняв всю одежду, а в помещении было не очень тепло. Когда Юла резко повернулся к ней, художница не успела притвориться спящей, и молодой человек расплылся в отвратительной улыбке. Он что-то тихо сказал тому, с кем до этого активно спорил, и мужчина вышел за дверь, стараясь не смотреть на Ангелину.
- Ну, что? – протянул сводный брат. – Готова понести наказание?
Художница не смотрела на него, опустив взгляд в пол. Юла быстро приблизился к ней и резко поднял ее голову за волосы. Полный ярости взгляд послужил ему ответом. Молодой человек расхохотался:
- Теперь ты в моей власти, шлюха!
Сильный шлепок по упругому бедру. Ни один мускул не дрогнул на лице Ангелины. Она смотрела на сводного брата и видела в его глазах то, что пугало ее просто невыносимо. Сумасшествие. Дикую радость от того, что происходит. Когда ухоженные руки заскользили по обнаженному телу девушки, она только сцепила сильнее зубы и опустила веки, терпя. Потом пальцы Юлия сжали соски с такой силой, что Ангелине пришлось прикусить губу, чтобы не закричать. Вдруг руки мужчины исчезли с ее тела, и девушка приоткрыла глаза. Скрипнула дверь. Зашли двое. Мужчины.
Ангелина сжалась, насколько это было возможно в ее положении. Юлий рассмеялся… и спустил с себя джинсы. Те, что вошли, сделали то же самое.
- Нет… - сдавленно прошептала девушка.
- Я просил всего лишь деньги, - наклонившись прямо к ее уху, проговорил Юла. – Отвяжите ее.
Ангелина отметила, что среди музыкантов – а это были именно они – нет барабанщика. Юла дождался, пока девушку отвяжут, и, взяв ее за волосы, потащил куда-то. Толкнув художницу на кровать, мужчина навалился на нее сверху. Его рука грубо раздвинула ее ягодицы и прикоснулась к совершенно сухой промежности.
- Ты даже не намокла, сучка! – с досадой воскликнул он.
Кровать прогнулась под весом еще одного мужчины. Ангелину заставили встать на колени. Она не дергалась. То, что происходило дальше, она помнила плохо. Но уже через двадцать минут бешеной оргии сознание решило покинуть голову владелицы. Девушка упала без чувств и не знала, что в таком состоянии ее насиловали еще больше получаса.
После этого она потеряла счет времени. Ей постоянно было плохо. От недоедания, быть может. Каждый день к ней приходили трое. Она даже успела запомнить имена еще двоих музыкантов: Леон и Серж. Несколько раз, когда никого рядом не было, к Ангелине приходил барабанщик. Он представился Кириллом. Мужчина кормил художницу с ложечки, давал воду, обезболивающие и обрабатывал ссадинки на теле девушки. Бросал извиняющиеся взгляды и молчал. Ангелина тоже молчала. Ей было стыдно говорить с ним.
Дни шли мучительно долго. Иногда Юлий с сообщниками не приходили по несколько часов, иногда – не покидали жертву столько же времени. Она терпела, сопротивлялась, унижалась, но не плакала и ничего не просила. Промежность болела. Сильно. Как и анус. Постоянно хотелось пить. Холод иногда не ощущался. Она заболела. Но мужчины не отставали от девушки и в таком состоянии. Кирилл иногда приносил лекарства, но те не слишком помогали Ангелине.
Однажды Юлий пришел один.
Он сел напротив художницы на стул и спросил:
- Значит, твои картины для тебя – всё? Ты готова их хранить всегда, ты за них жизнь отдать, наверное, можешь. Они такие красивые, так пахнут твоими любимыми красками, да? Ну, что ж, значит, придется мне лишить тебя возможности рисовать. Верно?
В руках сводного брата Ангелина увидела маленький топорик. Юлий помахал этим топориком у нее перед носом и встал. Несколько минут он смотрел девушке в глаза, как всегда держа ее голову за волосы, и, наконец, положил топорик на стул.
- Завтра я вернусь, и эти пальчики, которыми, я уверен, ты очень дорожишь, полетят в мусорное ведро. А тебя я убью.
- Отпусти, - выдавила девушка.
- Чтобы ты накатала на меня заяву? – Нет. У меня уже нет другого выхода, - глаза Юлия заблестели неадекватным огоньком. – Я буду отрубать эти пальчики один за другим. Буду держать тебя в сознании и пытать. А ты будешь вспоминать, за что я тебя пытаю, и выть от боли, корчиться у меня в ногах и просить прощения! Ты будешь скулить, как последняя сучка, будешь вопить, умолять. Но уже поздно! И я, - он стукнул себя в грудь, - не пощажу тебя. А спасти тебя некому, девочка, потому что Кирилла я убью сразу же после этого.
- Из-за денег?
- Из-за жадности!
«Спорить с сумасшедшими бесполезно», - внушила себе Ангелина в который раз.

У парадной Ангелины затормозила старенькая иномарка, из которой вышел мужчина. Он поднял голову и посмотрел вверх, прямо туда, где горел свет в квартире девушки. Поднявшись на ее этаж, мужчина долго стучал в дверь, беснуясь из-за отсутствия звонка. Наконец, дверь ему открыли. Открыла молоденькая девчушка с короткой стрижкой, татуировкой на шее, за ухом, с очаровательнейшим личиком. Они обсуждали что-то минут пять, после чего сероглазое чудо все-таки впустило мужчину в квартиру.
Спустя час он вышел на улицу один. Сел в машину, слабо улыбнулся и дал по тормозам. А в квартире началась суета. Хотя девушка отдавала себе отчет в том, что знает, что делает. Она любовно посмотрела на фотографии Ангелины, стоящие на одной из полок, поцеловала ту, на которой художница была изображена крупным планом, и легла спать, на ходу формируя мысли.

Знакомый скрип двери.
Ангелина открыла глаза, надеясь увидеть Кирилла, но вошли трое, от вида которых все тело заныло. Юлий красноречиво посмотрел на топорик, оставленный накануне, но сначала решил развлечься. Серж отвел Ангелину в комнату с кроватью. Там они насиловали девушку по очереди. Она лежала без сил, почти ничего не чувствуя. Насморк не давал ощущать, насколько омерзительно пахнут мужские «достоинства», за что художница была благодарна болезни, потому что в этот раз ее не рвало. Последним к действиям приступил Юлий. Сначала он быстро входил в анус, от чего тот снова стал кровоточить, потом заставил Ангелину ласкать себя губами и языком.
Девушка заплакала. Первый раз она позволила себе такую слабость, как слезы. Это было странно для женского поведения. Ее оставили на кровати, а она загибалась там, глотая слезы. Страх, стыд, боль – все смешалось в один кошмар. Она плакала сначала навзрыд, потом силы закончились, и только соленые слезы не прекращали литься из глаз. Обессиленная, Ангелина уснула. Первый раз за эти дни – если не недели – она спала не привязанная к стенке, а на кровати.
Мужчины вернулись.
Ангелина сжалась.
Они снова были раздеты. Но на этот раз долго ее никто не мучил. Быть может, потому что удовольствие получали только Серж и Леон, а Юла стоял в стороне, покручивая в руках топорик. Быть может, потому что так быстро повторить половой акт «полноценно» они не могли. После этого Ангелину снова привязали, на этот раз – к кровати. Только одну руку оставили свободной. Юлий залез на девушку сверху. От него пахло алкоголем. Сильно. Топорик мужчина держал в руке.
- Первый пальчик, - он взял свободную руку художницы в свою. – Я отрублю тебе за то, что ты пожадничала. За то, что поставила свои картины выше жизни моей матери.
Он занес топорик…
Как вдруг дверь заскрипела.
- Кто там?! – взвился Юла.
Ангелина услышала, как кто-то идет в сторону комнаты. Она не могла видеть вошедших, но Юлий с сообщниками сразу же вскочили. Началась возня и ругань. Кое-как вывернув голову, художница увидела, как Кирилл заламывает руку Юлы, а Кира, потеряв над собой контроль, бьет кого-то, лежащего на полу. Мат, льющийся рекой изо рта Юлия, был прерван еще одним ударом Киры. Когда та выпрямилась, Ангелина заметила на ее руках переливающийся багровой кровью кастет.
- Ангелина…
Кира с Кириллом вместе бросились к девушке, оставив мужчин на полу. Они отвязали Ангелину, когда та уже снова была без сознания.
- Что с ней?! – воскликнула Кира.
- В отключке, - бросил Кирилл. – Не бойся. Это нервная система не хочет воспринимать происходящее. Ее нужно отвезти домой. У меня есть знакомый врач. Он может помочь.
- Она же вся в синяках… У нее кровь, - руки у девушки задрожали.
- Спокойно, - ответил мужчина. – Я отвезу вас домой. С этими, - он кивнул на тела, - разберусь сам. Надеюсь, ты их только вырубила. Кастет твой спрячу. Или выброшу. Посмотрим. В любом случае, сейчас нужно все делать очень быстро. Надо найти ей какую-то одежду!

Ангелина очнулась у себя дома, в собственной кровати, в чистом белье и с залеченными ранками и ссадинами. Рядом сидела Кира. Вид у той был растерянный. Как только она увидела, что художница открыла глаза, тут же торопливо поцеловала ее в щеку. Ангелина смотрела странно.
- Как ты? – спросила Кира.
- Живая? – да, это был именно вопрос.
Кира придвинулась ближе к художнице, и та судорожно обняла ее. Слезы. Ангелина рыдала, уткнувшись в плечо девушке. Та лишь растеряно гладила любимую по содрогающейся спине и шептала слова утешения. Художница дрожала с головы до ног.
- Я сейчас принесу тебе лекарство, - сказала Кира. – Оно против простуды. Ты очень… сильно болеешь, поэтому тебе нужно его пить. Хорошо?
Ангелина кивнула, вытирая слезы.
Пока она пила что-то горячее, не заботясь о его воздействии, Кира участливо гладила ее по спине.
- Я убиралась у тебя, пока ты… - она запнулась. – Но в мастерскую не заходила. Кирилл привез лекарства и сказал, что тебе нужен психолог. Я не знала, что ответить, потому что знаю тебя совсем немного, и не была уверена, сможешь ли ты…
- Я справлюсь, - дрогнувшим голосом ответила Ангелина.
- Я хочу быть с тобой! Я помогу тебе, правда. Я… умею много что. Я не хочу тебя бросать!...
- Я не выгоняю тебя, - остановила ее художница. – Ты мне нужна…
Кира слабо улыбнулась.
- Что Кирилл сделал с Юлием и остальными? – тихо поинтересовалась Ангелина.
- Я не знаю, - повесила голову Кира. – Он сказал, что нам лучше не знать об этом.
- Откуда у тебя кастет? – прищурилась художница.
- С моей жизнью без него долго не протянешь, - повела плечами Кира.
И Ангелина только сейчас заметила, что на руках у той играют заметные мышцы, да и спина чуть шире обычной женской. Она вспомнила, как прикасалась к животу натурщицы, и про себя улыбнулась. Пресс у той был, как у спортсменки. Значит, жизнь Киры до сих пор кроет немало тайн.
- Я больше никому тебя не дам в обиду, - с чуть заметной злостью вымолвила девушка.
Ангелина посмотрела на нее с благодарностью.
- Спасибо тебе… Я не знала, что… - она запнулась, - что человек может настолько любить, что кинется во все тяжкие, только чтобы помочь.
- Именно! – воскликнула Кира и поцеловала художницу. – Любить, Лина! Любить, понимаешь? Ты мне говорила, что любви с первого взгляда не существует! Помнишь? Ты мне это говорила. Сама. Но я тебя люблю!
На глаза Ангелины снова навернулись слезы.
- Прости меня…
Кира нежно улыбнулась.
- Люблю.