Прощай, Щербатовка

            http://www.proza.ru/2012/10/19/1422


День 01.09.65

        Хотя школа моя закончена давным-давно, но всё равно чувствуется день какой-то особенный. К 8-ми должен пойти к Томке и Сашке, пообещал; Тамара идёт в 4-ый, Сашка – в 1-ый класс. Вчера делал вид, что ему безразлично, что спокоен, но по всему видно, что весь он напряжён, что самому интересно, насколько вырос он в собственных глазах: человек идёт в школу! Пишу об этом без улыбки, это действительно, важное событие в жизни, и я очень живо могу представить, как чувствует первоклассник. Ему и важно, и не важно, что все на него смотрят, что мать дала чистую рубаху, а отец подарил новую кепку, что у него есть портфель и тетради, что придёт какой-то дядя Роберт с фотоаппаратом и будет его снимать. Да, ему хочется сфотографироваться, но не сдержи завтра этот дядя Роберт слово, не приди, он о фотографировании и не вспомнит. Он – ждёт! Чего не знает, но – ждёт. Может, будет разочарование, удовлетворение, слёзы, обида, злость – он знает одно: сейчас всё серьёзно, это – шаг во взрослую жизнь, и память об этом дне останется на всю жизнь.
        Да день пасмурный сегодня, ветер, но не холодно. Ещё не осень, но чувствуешь – уже не лето. Без десяти восемь, а я обещал Томке и Сашке загодя быть у них! Иду быстрым шагом. Нет, не пасмурно, но солнца нет, только угадывается оно за низкими облаками. Очень мягкий рассеянный свет, фасады нашего ряда домов освещены гораздо лучше, чем на противоположной стороне. По ней неторопливо идёт парнишка лет 14-ти в пионерском галстуке, брюки выглажены. Увидев мою деловую походку, наддал – я тоже, он ещё, я тоже… Шли всю улицу, соревнуясь, очень быстрым шагом, и он не уступил. Я улыбался, глядя на его чересчур широкий шаг, слишком уверенный, не вяжущийся с хрупкой невысокой фигурой.
        Пришёл. «Где ребята?» - «Здесь». Облегчение - не опоздал!…
        Томка в белом переднике, с цветами. Букет – два фиолетовых георгина, цветок жёлтой тыквы, шалфей – учительнице; у Сашки тоже букет. На лицах печать чего-то особенного (ожидание?). Снимаю их вместе и порознь, зову Машу и Костю. Любка сидит в окошке, и по морде видно, что понимает – фотографируют и – тоже хочет; Костя берёт её на руки.
        Вместе с ребятами идём к школе. У крыльца парнишка, что живёт напротив нас: «А меня?...» - «Становись!» -«А вы, дядя Роберт, за деньги?» - «?????»… Учится с Томкой в одном классе. Зашли. Темно для съёмки. Видно, что все ждут, что и их пригласят сниматься. «А ну, все во двор!». - Как ветром сдуло: «Петькя-а! Отнеси пОртфель!». Выстроились в ряд, довольны. Я всем на полном серьёзе пообещал прислать фото на Машин адрес – через два месяца. Из окошка на втором этаже: «А нас!» - девицы, класс примерно 6-ой, 7-ой. Смеются, жеманятся. Делаю снимок – «через два месяца!»
        Линейка…

        (я выпускаю многое: всем известно, как проходят первосентябрьские линейки в школах, и та, в 65-ом была такая же; но мне, тогда ещё не ставшему отцом, всё было внове и интересно)

        …вышел и начал речь. Директор чем-то напоминает Дедуся, пожалуй, лицом. Только добрее. Ему лет 50-т, говорил довольно сбивчиво, но – видно было – что дошло. Когда линейка закончилась, проходил мимо меня, остановился. Попросил разрешения сфотографировать его. Прошли в кабинет, разговорились, и по ходу беседы выяснилось, что он (я сначала не поверил такому совпадению!) – младший брат директора моей касимовской школы, того – Грошева! Пожаловался ему, что его брат зажал в сентябре 45-ого мою похвальную грамоту. Посмеялись, он сказал, что был бы готов дать мне её заместо брата, да вот старых бланков с Лениным и Сталиным теперь не найти!
        Вечером зашла Катька, Милка пожаловалась, что хочется мяса. Бабка вдруг раздобрилась: полезла в чулан у нас же в доме и отрезала кусок копчёной свинины! Я вновь ощутил вкус, не пробованный с 45-го, а Милка такого никогда и не пробовала!...

День 03.09.65

        Сегодня уехали из Щербатовки. Петух закричал без десяти шесть. Вскочил на перильца нашего крыльца (у нас в головах) и ровно в шесть заорал так, как никогда до этого!... Укладывались до семи. Пошёл потом к левому Мише, договорился, что отвезёт нас до Кусмора; в половине пришла Катька, поохала, повздыхала. Очень уговаривала приезжать ещё. Все последние кадры истратил на неё. Разнесли по хозяевам вещи – керогаз, тарелки, Людмиле – кастрюлю… Шёл обратно – остановила соседка (у неё товарка сидела на скамеечке): «видим люди вы хорошие, лес любите и он вас любит; где места-то твои?». Вот тебе и местные бабули, которые всё знают!...
        Чуть не забыл фотоаппарат, пришлось бегом возвращаться в избу, пока Миша набирал воду из лужи-пруда, Катька даже испугалась. А он висит на обычном месте!
        Ехали по местам, где ходили за грибами – тут белые, тут грузди, рыжики… За тем лесом собирали красные. Миша очень говорлив, всё время говорил о лесах, о ягодах. Тоже звал приехать ещё. Дорога очень красива. Деревни, поля, леса – всё не такое, к чему привыкли в Ленинградской области. Крепче всё, основательней, и – насколько люди живут лучше! В каждой деревне новые срубы рубятся, кладутся «насухо» прямо на улицах, делаются новые кладовые кирпичные: деревни живут! Есть, конечно, и заколоченные дома, но их меньше, чем строящихся.

        (и, между прочим, за всё время я нигде не видел ни одного сельского детектива - ни Жарова, ни Безрукова - может быть, тогда, в 65-ом они не были и нужны в сельской местности?)
 
        В Большом Кусморе Миша нас высадил, В автобусе народу было мало, поэтому нас трясло со страшной силой. В 12-ть были в Касимова. К Калашниковым идти рано, да и не знаем, у них ли остановимся. Сдали вещи в камеры, пообедали в ресторане (на этот раз неплохо). Пошли в «Родину», там идёт «Мальчиш-Кибальчиш», сеанс дневной. Детишек – масса, все орут, бегают, шум – невообразимый!... Сели мы на последний ряд; с нами рядом две девицы в жёлтых платьях взрослые, тоже без детей. В тирах видим: «студия им. Довженко». Ну, думаем, попали! Но насколько силён Гайдар, что даже довженковцы не смогли испортить! Фильм великолепен! Есть моменты, когда буквально стискивает горло. А Милка и те девицы в жёлтом местами просто плакали. Особенно сильно сделан момент, когда брат Кибальчиша уходит на фронт: «Прощай, Мальчиш. Щи – в котле, каравай – на столе, вода – в ключах, а голова – на плечах… Не поминай лихом, больше не свидимся…» А те места, где мальчиши бьются с буржуинами?! Зал визжал, кричал, ревел, сотрясался. Так их, этих глупых грубых солдат-буржуинов! И как смелые сильные мальчиши расправляются с ними! Да и разве может быть иначе?! Битва эта показалась несколько длинной, но это же снято – для детей, для них меньше и нельзя.
        Походили ещё по Касимову, полазали по оврагам, вечером пришли к Калашниковым. Распили бутылку, посидели, поболтали и легли спать. Мы, конечно, могли устроиться в гостинице (на одну-то ночь!), но я не устоял перед соблазном провести ночь в доме, где я жил двадцать лет назад. Три года войны… Легли мы в тупичке, отрезке коридорчика, который раньше вёл к Клименкам. Тупичок маленький, поменьше, поуже нашей «щели», так что я с гордостью пообещал Тане, что у нас они получат отдельную щель и даже несколько бОльшего размера. Я думал, что ворочаться буду долго, вспоминать всё и думать, а уснул сразу же.

              http://www.proza.ru/2012/11/07/772