Футбол – это вечное творчество и вечная борьба. Люди, о которых здесь рассказано, - люди неутомимого творческого поиска, бесстрашные и неистовые борцы за торжество всего нового, передового и прекрасного в спорте. Они разные по своему характеру, привычкам, темпераменту. Но они едины в своей святой преданности спорту, в своем отвращении к любому проявлению в нем делячества, меркантилизма, самодовольства. Они там, где есть жажда борьбы и победы, и где нет места холодному равнодушию. В этом – их величие. Этим объясняются все одержанные ими победы.
Леонид Прибыловский
Уйди, уйди, тебя я ненавижу, ты гнида жалкая и мерзкая притом!
Юноша несколько раз брался за перо, но все эти попытки кончались тем, что он, задыхаясь от подступающих к горлу слез, разрывал письмо на клочки, вытирал платком глаза и убегал куда-нибудь успокоиться
Убийство – это плохо
1. Каждому – свое
Выходя из купе, Ботаник почувствовал, как в штанине его завибрировало, а затем взорвалось залихватским вступлением песни “The Ballad of little Johnny”. Ботаник достал телефон, звонили с работы. «Идите, я - сейчас» - бросил он вслед друганам и остался в купе.
Покидая 14-й вагон, два его компаньона двинулись к середине состава поезда № 88 Владимир – Санкт-Петербург. Шумные плацкартные вагоны с мельтешащими снизу женщинами и детьми и торчащими сверху мужскими ногами, перемежаясь ароматами тамбурных туманов, сменялись вагонами купейными, предлагавшими в виде препятствий лишь отдельные жирные задницы, застывшие средь узких коридоров… Они шли вдвоем, принимая свою роль и зная свою цель. Тот, что шел первым, был пониже ростом, но превосходил второго в иных габаритах. Он без устали отворял вагонные двери, чтобы через одну-две секунды их мог хлестко закрыть шедший следом товарищ. Их волевые нарочито бесстрастные лица органично вписывались в контуры безупречно выбритых черепов. Они шли как хозяева своих дней, их глаза светились отвагой и смыслом. Мало сделать осознанный выбор, но быть верным ему до конца – вот долг настоящего воина. Ни угроза, ни разум, ни блажь, ни инстинкт не смогли бы смутить их решимость. Они шли тяжелым, но ровным шагом навстречу судьбе, жребию, доле. И теперь, когда выбор был сделан, любая иная возможность казалась нелепой и сказочной. Никто и ничто не могло сбить их с толка, и их курс был незыблем. Позади оставались все те, кто привык отступать с полпути, кто готов утешать себя малым. Впереди же их ждали подвиг, радость битвы и смерть. И кто-то уже наполнял для них чашу Грааля. Вагонные двери открывались и хлопали одна за другой, пока за очередной наконец не возник ресторан.
* * *
Сергей Александрович Ворсенко взял с полки наиболее крупный кубок и, встав у большого зеркала, поднял его над собой. В дверь постучали и, не дождавшись ответа, тут же вошли.
- Сергей Александрович, разрешите поздравить вас, - передовик спортивной российской прессы Игорь Рабман, войдя в кабинет только что назначенного президента Российского Футбольного Союза, старался излучать искреннюю радость, граничащую с эйфорией. - От лица нашей газеты, от себя лично, от всей, так сказать, души, - натренированная улыбка журналиста, демонстрирующая свежевставленный фаянсовый оскал и подкрепленная горящими выпученными глазами, на миг подернулась неприязненной гримасой. Отравляющая торжественный момент обида предательски вынырнула на поверхность сознания. «Почему я, вероятно, талантливейший и ярчайший футбольный публицист, я, Игорь Рабман, чье призвание воспевать страстную спортивную борьбу молодых и здоровых, крепких и сильных, пластичных и упругих футбольных богов.. оооОО.. АаааА.. Не сейчас.. Да. И все-таки – почему именно я должен писать эти плакатные лозунги, всю эту скучную, топорную, кондовую, абсолютно нетворческую, лишенную всяческой драматургии и фантазии тарарабумбию?.. Этот кладезь идиотизма, этот символ профанации и лицемерия, это олицетворение позора.. Этот нелепый, абсурдный, никому нахуй не обосравшийся, уебищный Кодекс, так сказать, чести.. И вот теперь, как прилежный ученик с выполненным домашним заданием, как старый холуй перед новым хозяином, очередным ставленником всемогущего Гарьпрома, перед типичным блатным карьеристом, перед бездарнейшим, да и в сущности недалеким человеком - стою я, всего добившийся сам, своим трудом и талантом.. Стою я, Орфей российского бля футбола!.. И протягиваю недостойное избранного пера творение».
Сергей Ворсенко, новый законно избранный глава РФС, кивнул вошедшему, с неохотой поставил кубок на место и жестом указал в направлении длинного стола для посетителей, составлявшего букву «Т» со столом хозяйским, за который сел сам.
- Спасибо, спасибо, Игорек. Вижу – принес. Садись, дорогой, – улыбаясь, оглядел Рабмана Ворсенко и перевел взгляд в направлении лежащих перед ним документов, благоразумно посчитав, что при более длительном разглядывании скандального журналиста чувства гадливости и отвращения непременно найдут отражение на лице, а это могло помешать делу.
Сергей Ворсенко знал Игоря Рабмана как человека, готового ради «красного словца», обложить, очернить и оклеветать своих же коллег, друзей, сексуальных партнеров и ближайших родственников. Про таких говорят - «ничего святого». Игорь Рабман, являясь профессионалом широкого профиля, не имел строгой географической или спортивно-видовой привязки для своих всегда острых и животрепещущих репортажей. Поэтому от талантливого пера доставалось как российским футболистам, играющим на Европейском континенте, так и российским хоккеистам, выступающим в Америке. Игоря часто били. Ему периодически приходилось покидать родные пенаты и отправляться в творческий отпуск на неопределенный срок; менять страны и континенты, сбивая со следа мстительных ревнителей справедливости, которым «так сказать, правда глаза режет». И все ж таки это самое «красное словцо», по мнению сведущих людей, удавалось ему на славу! Сергей Александрович мнению сведущих людей доверял.
* * *
«Конечно, конечно, Иван Трофимыч, в понедельник все сделаю! До свидания», - с энтузиазмом отрапортовал Ботаник и положил телефон на стол. Иван Трофимыч был его питерским шефом, зловредным старпером из головного офиса небезызвестной страховой компании, во владимирском филиале которой в отделе системного управления и служил сам Ботаник. Дотошный маразматик любил по несколько раз на дню поебать по телефону мозги своим подшефным даже в нерабочее время. И все же работу свою Ботаник ценил: в ней требовались мозги, да и платили нормально.
За окном среднерусские мартовские пейзажи заливало вечернее солнце. Поблуждав взглядом среди позолоченных голых крон, он скользнул по покрытому снегом полю, пробежался по фасадам деревянных домов, проскакал по конькам их крыш, и, скатившись с одной из них, увяз в придорожном кустарнике. Обратно запрыгнув в поезд, он мысленно проник в вагон-ресторан, где два его кореша - Быдло и Ойойой – как неуемные питомцы Бахуса, вовсю уже звякали да брякали рюмками-бутылками. Молнией вылетел оттуда, с облегчением выдохнув, и, шагнув через уставленный остатками «разогрева» стол своего купе, усадил свой взгляд на место напротив. Место было не занято.
Тем временем за окном кусты, столбы и деревья заполнили весь обзор. Кусты, столбы и деревья, как закольцованный видеоряд, пошли бесконечно – столбы и деревья, и снова – кусты… Уж третью минуту кряду. Сверху было немного неба. Ботаник посмотрел на него с интересом, будто видел впервые, и словно не зная – что это такое. И, глядя туда, у кого-то спросил: «Почему я здесь? В чем же смысл моего путешествия?».
Он спросил: «Почему я опять вписался на гребанный выезд?».
«Нет, все-таки, ****ь, что прельстило меня? Непременный нажир&угар? Вероятные траблы с ментами? С вражеским фанатьем? Полнейшая разруха тела и духа на обратном пути?»
В последнее время ощущенье того, что радость подобного блудняка оставляла его фанатскую душу, становилось все более явным. Однако поделиться такими подозреньями со своими корешами он пока не решался – ведь те имели гнусную привычку жестоко чморить всякого, кого сочтут уклонистом.
А душа вожделела иного…
«Интересно, - думал он, - а вдруг на свободное место в Москве сядет симпатичная телка…
Но как начать конструктивное общение?
Скажем, она раскроет и начнет читать книгу. Книгу Уэлша. Например, «Дерьмо». Или «Порно». Тут я спрошу: «Вам нравится «Дерьмо»? Хотя конструктивнее было бы «Порно»… Ну ладно, пусть так: «Вам нравится Уэлш?».
И понеслась…
Или, например, девушка в наушниках, что-то слушает. Наконец, вынимает их, и в этот момент мне звонят. А на телефоне - тема SYDNEY CITY TRASH. Она хлоп по ушам – а наушников нет, смотрит на свой телефон – он молчит.. Наконец, понимает, что это - у меня! Улыбается в счастливом удивлении - ведь это ее любимая группа!
И все. ****ец! Мы глядим друг на друга и понимаем: вот мы и встретились наконец…»
Мобильник Ботаника и впрямь вдруг завибрировал. Звонил Ойойой:
- Ты как там, жив? Хорош дрочить.
- Да иду я, в пути, - промычал фантазер, выходя в коридор.
* * *
В своем старом кабинете в Доме Футбола уже бывший руководитель РФС, а ныне глава Федерального Агентства по Развитию Спорта, Виталий Леонтьевич Мутный делился с журналисткой братией сокровенными чувствами:
- Сегодня всю ночь не спал. Думал. И знаете, горжусь. То, что я сейчас стою перед вами как глава ФАРСа, говорит о том, что мою работу в РФС высшая власть оценивает как положительную. Многое удалось воплотить… Ведь за эти годы количество полей в регионах увеличилось в разы! В десятки разов! Разве это не показатель? Думаете, они по взмаху палочки появились? Нет, это был адский труд. Я много летал, уговаривал, делал все возможное. И невозможное. Государство приняло федеральную программу развития футбола, согласно которой ежегодно выделяет более триллиарда рублей! Недавно прочитал, что, мол, тяжко будет преемнику Мутного... Да ему вообще можно будет отдыхать - с такой-то программой! Все ж поставлено на рельсы - только двигайся, умно управляй чемпионатом, за кубком присматривай, занимайся сборной, работай с СМИ - ведь тебя все равно вынесет куда надо. Если бы продолжал работать президентом РФС, я, извините за слово, кайфовал бы. Было бы здорово! Мне 52 года, еще 5-6 лет ездил бы: Лига чемпионов, чемпионаты мира, ФИФА, УЕФА... Но, видите, не всегда ты делаешь то, что хочешь, порой надо - то, что умеешь... С другой стороны, нынче тоже масштабные задачи решать приходится. Сейчас вот еду докладывать президенту страны, как мы готовы к Олимпиаде в Ванкувере.
- Виталий Леонтьевич, и все-таки – грустно покидать пост президента РФС?
- Грустно было вчера, а сейчас уже... Хотя, не буду врать, иногда так, знаете, волнами накатывает-откатывает… Время лечит. Но вопрос вы затронули для меня непростой. Постоянно мыслями к нему возвращаюсь... Люблю я это дело! Знаю, как его делать. И, кто бы что ни говорил.. а ведь я, между прочим, все обязательства перед своим предшественником выполнил, его служебный автомобиль - вон, рядышком припаркован, водитель имеется, радиотелефон у него никто за пять лет тоже не отобрал.. так вот, кто бы что, знаете ли, не говорил, а дело я свое люблю и понимаю! А разглагольствовать легко…
- Можно ли надеяться миллионам простых болельщиков, что наш футбол все равно не останется без вашей опеки?
- Да никто никого не бросит, пусть не беспокоятся. Я еще лет пять буду президентом. Морально. Я обречен заниматься футболом. Это же спорт номер один. Та же заявка на проведение чемпионата мира-2018 - дело государственное. Потом - содержание клубов. "Томь" куда обращалась? Новый президент РФС с ходу разве способен решить вопрос поддержки "Томи" или снять проблемы "Крыльев Советов"? Ну обречен я еще какое-то время побыть "футболистом"… Конечно, это все тяжело. Но это же часть моей жизни. В свое время мечтал не уезжать никуда из Питера, быть с Гарьпромом, в смысле – с "Зенитом", всю жизнь. Более того - публично об этом говорил. Хотел сделать клуб а-ля "Барселона", открытым, народным. Чтобы потом в мою честь назвали стадион, как у них "Сантьяго Бернабеу", памятник рядом поставили.. Да. Условно. Было такое пристрастие, всю свою жизнь хотел посвятить большому делу, чтоб день и ночь трудиться. Потому что видел, как востребован, как нужен людям. Но - попросили заняться российским футболом.. Вы знаете мой главный тезис: решать все вопросы. Понимаю, что весь РФС, наверное, устал, вся администрация, но зато мы снимали все вопросы, любой каприз выполнялся. У них, - Виталий Леонтьевич показал большим пальцем в направлении улицы, - нет ни шанса сказать, что мы что-то не решили. Точно так же, к слову, поставлено мной дело и в ФАРСе в плане подготовки к Ванкуверу.. Я вот сейчас беседую с вами, а сам думаю: как там долетели с трамплина прыгуны - наши стреляющие лыжники?..
* * *
- Где же ты пропадал, богатырь? Иль наша компания недостаточно хороша для тебя? – спросил у Ботаника Быдло, когда его щуплый товарищ наконец-то подгреб в ресторан. Довольные кривые ухмылки поперек наглых рыл говорили о том, что жизнь постепенно налаживалась.
- Желаю, чтобы всех! – объявил Ойойой, и рюмки со звоном встретились.
Столичный Курский вокзал не только предоставил перрон для освежающего перекура, но и предсказуемо внес свежую струю в непредсказуемое течение вечера для пассажиров поезда 88. Уже через несколько минут после отправления вагон-ресторан был забит (в смысле – заполнен) одними фанатами. Московские фаны братались с владимирскими, находили общих знакомых, обсуждали совместные выезда, делились веселыми курьезами, хвастали жесткими траблами, обменивались новостями.
- Быдло, - обращался к тому москвич Квакер, - Приезжай через неделю с псом. На игру сходим и Бастарду прослушивание устроим.
- Бастарду – прослушивание? Это – в смысле? – не понял Ойойой.
- У друганов моих группа. – Пояснил Квакер. – СС. То есть – СОБАЧЬЯ СУДОРОГА. Парни рубят грайндкор, а на вокале – питбули - Ле Со и Бэтти. Так вот, Ле Со последнее время как-то зачах, загрустил. Зазвездился он что ли? Стал капризный, пропал драйв, скулит да воет, в основном. В лирику, в общем, ударился. На Бэтти плохо влияет. А парни-то стиль менять не хотят, ищут теперь замену. Вот я и вспомнил – у Быдло же нашего Бастард есть. Хоть не питбуль, а этот...
- Чихуахуа, - напомнил Быдло.
- Вот и я говорю, - согласился Квакер, - не одна ли ***ня? Привози, пацаны посмотрят. Слух есть – будет петь.
- Хе-хе, а чего? Так-то он голосист, - подтвердил Ойойой.
- Слушайте, а у меня в конторе есть перец, тоже программист, - включился Ботаник, - так у него дома попугай, тоже - поющий. И чел его записывает, а потом на хэви-метал всяческий накладывает вместо хрипящих визгунов…
Поезд 88 нес фанатов столичного клуба на первый выезд сезона в Питер, а фанатов несло по алкогольным волнам воспоминаний. Кто-то вспомнил шедвел на дерби в Москве.
- Мы встали по верху. Колбасит, конечно, ****ец. Мрази что-то запели убогое. И тут Пинцет как зарядит: «****ь!», а Мелкий - ***к с ноги мудаку перед ним…
- Слышь, Быдло, ты шедвел мутил? – тихо спросил кореша Ойойой.
-Неа.
- Ну, ты убогий.
- А ты, бля, типа мутил? – отозвался с обидой кореш.
- А-а, - мотнул головой Ойойой, - и я - нет.
Затем, зашла речь о прорыве на поле в Ярославле с целью сорвать просераемый кубковый матч. Ойойой пихнул товарища в бок и снова спросил:
- Ты тогда прорывался?
- Нет, - с раздражением выплюнул Быдло, нахмурился и отодвинулся.
- Я тоже, - попытался утешить его Ойойой.
Кокой-то бывалый фанат вспомнил, как еще в девяносто пятом, перегнувшись через перила деревянной трибуны в Набережных Челнах, он наблевал на фуражку стоявшему снизу менту.
- Друг, чтобы все прояснить: ты хоть раз блевал на мента? – это снова был Ойойой.
Быдло молча повернулся к товарищу, и пристально на него посмотрел. Сначала в глаза, потом в подбородок, и снова в глаза. Гипноз возымел свой эффект, Ойойой как-то сразу смутился и поспешил объяснить:
- Чел, я просто пытаюсь понять – мы с тобой вообще жили?
У стола появился Ботаник.
- Боевик, ты куда пропадал, - хлопнул Быдло его по плечу.
- У нас в купе пополнение.
- С сиськами?
- Не совсем, - уклончиво начал Ботаник. - Прихожу я в купе, смотрю - лежит на столе буклет. Читаю: «Российский Футбольный Союз. Международная конференция. Толерантность – дорога футбола. Тезисы докладов». Прикольно, думаю. Чел с футбольной конференции с нами едет, будет - о чем по****еть. Может, известный… И тут появляется он… Негр! Черный, как ****ый в рот! Улыбается мне так и говорит: здравствуйте, мол. Я ему: «На здоровье!». Он: я, мол, плёх понимать по-русски. Давай, говорю, по-английски. О кей, говорит. В общем, зовут его Жоан Антуан, приехал он из Анголы. Из ангольской футбольной федерации - какой-то там *** по связям международным. Приехал, говорит, на конференцию, и буклетом мне тычет. Ага, говорю, понятно, а в Питер – чего, на футбол? Нет, говорит, как турист. Учился он в Питере в универе - не то назад десять лет, не то всего десять лет - недопонял.
- Вот вам подвезло, пацаны! - оживился Квакер. – Аж завидно. Вы доклады-то тезисов прочитайте. Завтра в Питере на секторе пацанам хоть про толерантность расскажите, многие ж и не в курсе – че за ***ня...
* * *
Слегка наклонив голову набок, прищурившись и периодически выпячивая губы, новый президент РФС с видом взыскательного эксперта в очередной раз пробегал глазами все 13 пунктов подготовленного по его просьбе судьбоносного для всего российского футбола документа с простым и бескомпромиссным названием – «Кодекс чести». Сергей Александрович старался по возможности абстрагироваться от всяких помех внешнего мира, включая назойливое сопение сидящего рядом Игоря Рабмана, дабы полностью погрузиться в текст, и, словно кит в морской пучине, фильтрующий через роговые пластины питательный планктон, пропустить через свое сознание буквенные символы, ощутив в результате весомость и мощь каждого отдельного тезиса. Игорь Рабман, подавшись вперед и прикусив указательный палец правой руки, с трепетом следил за интеллектуальным процессом шефа российского футбола.
- «Игрок, Тренер, Работник команды;
Судья, Инспектор, Агент;
Фанат, Болельщик, Любитель футбола…» - А это, вообще, не один ли хер?
- Но для размера…
- Ладно, пусть.. Бубу-бубу.. «Президент РФС, член Исполкома, просто член.. журналист..» Так.. «Понимает значение футбола как развивающей, совершенствующей человеческую личность спортивной игры... Знает и принимает законы и правила Честной Игры..» Вот, хорошо: «Осознает ответственность перед страной, городом, командой, семьей за свой труд, уровень самоотдачи, преданность самой красивой и умной игре», и вот дальше: «Любит свою семью, город, команду, помнит первого наставника, учителя, школу, класс». Так.. «Соблюдает традиционные российские законы общности: взаимовыручка, поддержка, сострадание, гуманизм, толерантность, чистота помыслов и поступков». Неплохо-неплохо… «Отвергает всякое проявление грубости, хамства, словесного хулиганства на футбольном поле и за его пределами, строго следит за соблюдением норм речи». Угу. «Презирает и отрицает бесчестные способы состязаний: договорные матчи, - да-да! - подкуп судей, применение методов устрашения к судье и сопернику, использование запрещенных препаратов»… Как там, ваши-то сейчас ничем не балуются? А то ж в Лиге чемпионов осенью играть. А, бромантановое племя?
- Да я б первым! – встрепенулся Рабман, - Вы же знаете…
- Ладно, ладно. Надеюсь, у Валеры хватит мозгов не палиться, когда такие задачи у нашего футбола на носу… «В матчах сборной России демонстрирует высокий дух, патриотизм, полную отдачу; достойно несет звание гражданина великой страны и верит в победы». Вот это правильно! А то некоторые у нас не верят еще, не понимают… Ну что ж, в целом – неплохо. Хотя и суховато. Вот вступление, например. Оно сразу должно задавать планку. Ты написал: "Я научился понимать и ценить игру, на каком бы уровне она ни проводилась, - прежде всего по духу честной борьбы и спортивного благородства". Это да, в целом, мне это близко. Но я бы немного уточнил и усилил. Например: «Однажды я понял: для того, чтобы достигать максимального результата в игре… сечешь?.. на каком бы уровне она не проводилась, прежде всего нужно следовать духу честной борьбы и спортивного благородства». А? Каково? И еще добавил бы: «Россия – чемпион!», - при этих словах Сергей Ворсенко хлопнул левой ладонью по столу, а пальцами правой щелкнул под носом опупевшего Рабмана.
- Но это ж цитата, - проскулил опомнившийся журналист, - Это ж Андрей Петрович Старостин. Типа эпиграфа. Я там не указал авторство?
- Не указал, - Сергей Александрович разочарованно откинулся на спинку кресла, - А жаль. Ну что ж, все равно вступление нужно усиливать.
Как бы подчеркивая важность проблемы, Ворсенко встал из-за стола и заходил по кабинету.
- Игорь, пойми, нужно яркое начало. И не только мне, но и всему нашему футболу, перед которым, как ты знаешь, ставятся высокие цели, - последние слова президент РФС сопроводил красноречивым кивком в направлении висящего на стене портрета двуглавого президента страны Дмитрия Владимировича.
- Тогда…тогда, тогда, тогда, тогда, - подыскивая единственно верные слова, лихорадочно соображал Рабман, - тогда давайте попробуем так: "Российский футбол вступает в новую эру… фазу… в новую фазу… И добиться побед можно, начав только с самого главного - Кодекса чести российского футбола. И если мы хотим всех.. всем.. То есть: если мы хотим быть лучшими, то все мы.. то все участники нашего футбольного процесса… нет – нашего футбольного пространства должны принять Кодекс и воплотить его в жизнь». Ну как?
- Вот это пойдет. Значит, как ты говоришь? Все участники нашего футбола должны приобщиться к Кодексу и воплотить его в жизнь. Россия – чемпион! - взмахнул кулаком Ворсенко, довольный собственным дополнением.
Игорь Рабман закрыл ладонью лицо и проблеял замученным голосом:
- Чемпион чего?
- Чемпион всего! – последовал воинственный ответ, - Хотя бы мира. В 2018 году. Если добьемся проведения домашнего турнира. Должны добиться, - покачал кулаком перед физиономией скептика разошедшийся Ворсенко, - Это наш момент истины, как говорят - «моменто морэ». Понимаешь?!
Журналист пискляво пукнул и примирительно поднял ладони.
* * *
Отскрипели-отскрежетали вовлеченные в торможение механизмы, и поезд, качнувшись туда-сюда, замер. Представший за окном ресторана Тверской вокзал вывел Быдло из легкой задумчивости:
- А ведь белая раса страдала от нашествий из Африки тысячелетья! – вдруг заявил он. - Мавры покорили Испанию, Португалию и часть Франции...
- И народ, разрешивший пришельцам сегодня топтать его землю, завтра может и вовсе исчезнуть! – подхватил Ойойой.
- Нет, коллеги, - обратился к товарищам Быдло, - я пойду и поймаю нечистого!
- Этот демон опасен для общества. – Икнул и кивнул Ойойой. - Такого, как он, нельзя ни жалеть, ни оправдывать. И мы должны, джентльмены, использовать случай, чтобы схватить эту тварь и отправить туда, где он никому уж не сделает зла. Иначе за нашу оплошность заплатят невинные люди - обычные бля пассажиры, - обвел рукой Ойойой сидящих вокруг фанатов, - этого нахуй поезда, на которых тот может напасть, по сути, в любую минуту!
- Имеющий ум, да поймет очевидное, - подняв указательный перст, резюмировал Быдло, и оба джентльмена попытались сфокусировать свои взгляды на молчавшем досель Ботанике.
- Я с вами, - произнес после паузы тот.
- Тогда найди же вагонный ключ, и возьмите рюмки. Надо торопиться, не то выпивка нас утомит, и мы забудем о нашей борьбе!
Жоан Антуан Карамбу, вооружившись очками, листал любезно подготовленный организаторами сборник тезисов докладов и статей прошедшего симпозиума. Все статьи под тем или иным углом касались заявленной устроителями конференции темы – проблемы толерантности в футболе, и об этом красноречиво гласили их пестрые заголовки: «Коричневая чума на зеленых полях», «Стадион – арена добра», «Гомофобия в офсайде»... Наконец, Жоан Антуан остановил свой выбор на показавшемся ему любопытным исследовании английского социолога Мудрана Захери «Толерантность для всех». В статье говорилось следующее:
«Толерантность, будь то в футболе или в иных сферах человеческой деятельности, - это, прежде всего терпимость и благожелательность к внешнему облику других людей, к образу их мышления, к особенностям их поведения, к их традициям и привычкам.
Целью данного исследования было выяснить: какие группы населения нашей планеты (в данном случае – среди футбольных болельщиков) в настоящее время являются с точки зрения терпимости относительно благополучными, а какие в большей степени нуждаются в разъяснении норм толерантного поведения.
На основе принципов заложенных в понятие «толерантность» нами была разработана гибкая шкала для оценки степени толерантности личности в процентах: от нуля, соответствующего абсолютной нетерпимости (интолерантности), до 100 % - степени полной толерантности. Для получения численного эквивалента толерантности использовалась специальная анкета, состоящая из ста вопросов-ситуаций, каждая из которых предлагала респонденту два варианта решения – толерантный и интолерантный.
Примеры вопросов-ситуаций.
Вопрос 1. Вы собираетесь большой компанией. Первым пунктом программы встречи является дружеская игра в футбол. Что вы предпочтете?
а) чтобы играли только те, кто хорошо играет;
б) чтобы играли все желающие, включая тех, кто толком не знает правил.
Вопрос 2. Вы пьете в баре любимый светлый эль. Заказывая новую кружку, вы слышите, что в бочке это пиво закончилось, а для подключения нового кега требуется подождать 20 минут. Бармен предлагает вам пока заказать темное пиво. Ваши действия?
а) соглашаетесь и, чтобы не терять темп, а также для разнообразия, заказываете темное пиво;
б) категорически отказываетесь как нелюбитель мешать светлое с темным, предпочитаете взять паузу в питие на 20 минут или переходите к крепким напиткам.
Сумма «толерантных» ответов для каждого опрашиваемого в результате составляла его личный индекс (показатель) толерантности, выраженной в процентах.
Данный опрос проводился с 2006 по 2009 гг. среди 669 футбольных болельщиков из 39 стран, расположенных на 5 континентах. Обработка и анализ результатов анкетирования позволили сделать следующие обобщения относительно склонности к толерантности различных типов людей.
Среди представителей разных рас наиболее склонными к проявлению толерантности оказались монголоиды, их средний ИТ (индекс терпимости) составил 38%. На втором месте – негроиды (средний ИТ – 34%), на третьем – европеоиды (29%). Наименее толератными оказались представители австралоидной расы, их ИТ в среднем оказался равен 7%.
Темноглазые болельщики со средним индексом терпимости равным 36% оказались более толерантными по сравнению с зеленоглазыми (ИТ – 26%) и голубоглазыми (ИТ – 24%).
Брюнеты так же оказались более расположены к терпимости относительно рыжих и блондинов (их средние индексы равны соответственно – 35, 32 и 27%).
По типу волос: шерстистоволосые более толерантны относительно гладковолосых (средний ИТ: 34% против 30%).
Обладатели удлиненной формы черепа (долихоцефалы) по результатам опроса оказались менее толерантными (ИТ - 27%), нежели обладатели черепа средней длины – мезокефалы (ИТ – 31%) или носители коротких черепов – брахицефалы (ИТ – 36%)...»
Жоан Антуан не успел дочитать занимательную статью, так как дверь купе отворилась, и на пороге возникли два бритоголовых молодца, один из которых выставил ладонь в римском приветствии.
- Мир тебе, собрат по виду! - начал Быдло издалека…
Не прошло и 13 минут, как поезд лихо набрал обороты, продолжив свой путь, а Ботаник, стоя в тамбуре с одолженной связкой вагонных ключей, наблюдал как Быдло и Ойойой уже волокли в его направлении связанного простынями и рычащего сквозь кляп-полотенце африканского гостя.
Через несколько секунд вагонная дверь была отперта, туловище мавроподобного оккупанта переведено в горизонтальное положение, ритуально раскачено и...
..твоя бренная оболочка раздувается ветром, воздух наполняет тебя.. Еще мгновение – и ты вознесешься на теплых воздушных потоках.. Все твое тело наполняется покоем и свежестью, ты превращаешься в ветер, ты пролетаешь над землей.. Ты свободен, ты летишь..
…отправлено в кромешную завагонную тьму, черную как бездонная пасть Сатаны.
Ботаник стоял посреди незнакомой комнаты, аскетическое убранство которой вызывало ассоциации с дешевой гостиницей или съемной ****ской квартирой. В комнате, кроме него, была женщина. Она сидела на полутораспальной кровати в лифчике и панталонах золотисто-зеленых цветов и чего-то ожидала с игриво-ироничным выражением глаз. На лице ее светлела легкая улыбка, одна бровь была вопросительно приподнята. Лицо ее было черно. Впрочем, как и все остальное, так как она была негритянкой. «Ты кто?» - решил на всякий случай уточнить Ботаник. «Я – Крис. А ты, как сказали твои друзья, – Ботаник?». «Вообще-то я Саша…». «Да это не суть, - хихикнула Крис, - ну?.. штаны снимать будешь?». Ботаник внимательно осмотрел Крис. Это была неюная (лет, вероятно, под сорок), наделенная пышными формами женщина с крупными чертами лица. Взгляд ее черно-желто-красных глаз теперь выражал озорство детсадовской подруги и материнское участие одновременно. «Наверное, надо, - вспомнив о друзьях, подумал Ботаник. - Законы социума, против них не попрешь». Он решительно кивнул он и принялся расстегивать ремень, пытаясь в то же время оценить реальность происходящего.
Крис, не вставая с кровати (над которой висел глянцевый плакат, судя по пояснительной надписи, изображавший Национальный музыкально-драматический театр Республики Коми), завела руку за спину, расстегнула бразильской расцветки лифчик, а затем, энергично подвигав плечами, будто исполнив короткий ритуальный танец своего народа, позволила соскочить тому на пол, обнажив арбузообразные груди с огромными темными пупырчатыми сосками. Тем временем Ботанику удалось разделаться с джинсами, однако трусы по-прежнему были на нем. Взглянув на него, Крис улыбнулась, привстала и стянула свои панталоны, нагнувшись так, что сиськи ее, едва не достигнув пола, на этот раз напомнили два гигантских баклажана. Освободившаяся при этом генитальная растительность, растущая как на лобке, так и на ногах, поразила Ботаника своим пышным обилием. Однако отступать было некуда, Ботаник избавился от семейников и сделал шаг по направлению к ложу. Крис легла на спину и разверзла ноги, обнаружив мясистое лоно с множеством складок, уходящих подобно бесконечной спирали в затягивающий тоннель предначертанного пути. Подойдя вплотную, Ботаник вгляделся в черную вагинальную бездну и зачарованно замер. Ему показалось, что гигантская ****а, дважды чавкнув (как бы прокашлявшись), сипло с надрывными интонациями прохрипела: «Что же ты натворил, Саша? Кто же теперь ты по сути-то, а?..». «Да что за муть?» - успел подумать он, как кто-то схватил его за член. «А-а, попался!» - плотоядно прорычала Крис (конечно же, это была она, ведь здесь кроме них никого и не было). Она сочла это настолько смешным, что тут же разразилась громобойным хохотом.
Ботаник вскрикнул, тотчас кончил и моментально проснулся. Он свесил голову вниз - на нижних полках дрыхли его кореша. Верхняя полка напротив была вопиюще свободной. Усталый состав из последних сил подползал к перрону Московского вокзала города на Неве.
2. Праздник футбола
Правительственная ложа стадиона «Петровский» была полна. Такого количества важных солидных персон на матче российского футбольного первенства она не вспомнила б даже тогда, когда имела бы память. Казалось, что столь высокая концентрация некой Значительности, исходившей от «высоких» гостей в этот холодный и ясный мартовский день, даже выражалась зримо – в виде светящейся дымки, клубившейся перед ложей. Так что гипотетическому снайперу на противоположной трибуне, выцеливающему жертву через оптический прицел, не сразу бы удалось найти нужного клиента. А выбор-то был достойный! Здесь были и губернатор города Валентина Мандаренко, и председатель Государственной думы Борис Грызунов, и председатель правления компании «Гарьпром» Алексей Мюллер, и глава Федерального Агентства по Развитию Спорта Виталий Мутный, и президент Российского Футбольного Союза Сергей Ворсенко. Был там и недавно переманенный у футбольной федерации Бельгии новый главный тренер сборной России Херц Адвокаат.
Еще прошлым летом Адвокаат возглавлял питерский «Зенит». Но после серии невразумительных матчей команды (а финансовый флагман российского футбола тогда болтался в середине таблицы), владельцы клуба в лице «Гарьпрома» вынуждены были разорвать с ним контракт, выплатив, правда, внушительную компенсацию. Уже в сентябре Адвокаат принимает сборную Бельгии, подписав договор с местной футбольной федерацией на три года. Однако спустя полгода он вновь берется за работу в России.
С возрастом карьерные амбиции «маленького педерала» (как, шутя, звали Херца в футбольной среде) естественным образом ослабевали. Тренерская звезда 62-летнего Адвокаата клонилась к закату, и он это знал. Потому сейчас, на излете карьеры, отдавать приоритет именно финансовой стороне вопроса (пускай даже в ущерб «доброму имени») казалось весьма разумным. Данные ранее обещания порою приходится забирать обратно. Перед этим отъездом в Россию, через месяц после разрыва с бельгийцами, Херц даже потрудился собрать небольшую пресс-конференцию на бельгийской земле:
– А я принципиально не читал целый месяц бельгийских газет, – заявил представителям бельгийской прессы Адвокаат, – Иначе бы едва ли согласился приехать на интервью с вами. С одной стороны, та гневная реакция после моего ухода понятна, с другой – не совсем. Да, я подписал контракт. Но ведь при его разрыве я все красиво уладил. 900 тысяч евро компенсации за разрыв контракта – неплохая сумма, согласитесь. Я понимаю, что в Бельгии такой поворот дел не находят смешным, но Российский Футбольный Союз предложил мне гигантскую сумму денег! Поэтому я должен был рассмотреть это предложение... Поверьте на слово, никто из вас – да и вообще из всех посетителей этого отеля, - дело было в пятизвездочной гостинице Антверпена «Crowne Plaza», – не отказался бы от тех условий, что мне предложили в России. Повторюсь: никто! Ну и к тому же - ребята талантливые, со многими из них мы работали вместе в «Зените»…
В то же время президент РФС Сергей Ворсенко, представляя отечественным журналистам программный документ, попутно давал отпор и любителям заглянуть в чужой карман:
- Сегодня состоялось знаковое событие. «Кодекс чести» – это своеобразные правила игры, нормы, которым мы все должны следовать. Кодекс необходим, чтобы двигаться вперед, он должен быть подписан на всех уровнях – от детских спортивных школ до губернаторов. Мы все стремимся к тому, чтобы футбол был чистым. Конечно, нам предстоит еще много шагов для наведения порядка в футболе, но я уверен, что через некоторое время результаты эти шагов будут налицо.
- Вы действительно считаете, что подписание «Кодекса чести» может улучшить положение дел в российском футболе?
- Не сомневаюсь в этом. Знаете, я даже за собой начал замечать, что стал более дисциплинированным после того, как сам подписал «Кодекс чести». Это ведь очень важно! Без идеологии не может быть движения вперед. В конечном счете, всех нас объединяет одно желание - побеждать. Здесь, в своей стране, и за ее пределами. Такая команда, как у нас, может преследовать только одну цель - выиграть чемпионат мира 2018 года и занять ведущие позиции в мировом футболе. Россия – чемпион!
- Можете открыть детали контракта Адвокаата?
- Каких-то секретов в суммах, связанных с контрактом Адвокаата, конечно же, нет, но мы «Кодекс чести» принимаем как раз для того, чтобы не выводить на первый план такие второстепенные приоритеты, как деньги. У нас сегодня все говорят только о деньгах, но ведь это не самое главное, правда?
Теперь, когда последние заявления для прессы были сделаны, пришла пора наконец насладиться настоящим российским футболом.
Покуда слуги народа теснились в правительственной ложе, сам народ по-хозяйски располагался на остальных секторах, в том числе – и на гостевом - секторе № 5.
Только один обитатель 5-го сектора никак не находил себе места. Похмелье и навязчивая рефлексия, разыгравшаяся после соучастия в ночном инциденте, вили из тонкой нервной организации Ботаника причудливое болезненное макраме. Несмотря на то, что все вроде бы прошло гладко, и их акция не привлекла внимания ни ментов, ни проводников, ни простых пассажиров (знала о ней только маленькая группа соратников), неотступная тревога, не излеченная предматчевым алкоголем, крепко держала его своими липкими щупальцами, заставляя душу стремиться куда-то к щиколоткам и дальше. Зато Быдло и Ойойой с просветленными зрелыми ликами высились посреди сектора как скульптурные изваяния былинных героев, окруженных, хоть и не афишируемым, но бесспорным интересом фанатской общественности. Знакомые и незнакомые болелы смотрели на друзей - кто с уважением, кто с изумлением, а кто и с тревогой. Казалось, все вокруг всё уже знали. И даже бородатенький румяный Сварог, явив себя в небесах, приветливо помахал друзьям ручкой, ободрительно подмигнул и вновь скрылся за облаком.
Справа от друзей топтались два интеллигентных на вид фаната лет пятидесяти. Один из них с кудрявой седой шевелюрой и в очках тряс перед своим другом программкой к матчу и, лучезарно скалясь, громко его информировал: «С семидесятого года сохранил все до единой! Со всех матчей, на коих был!». «Да в курсе я, в курсе» - кивал, ухмыляясь, второй со «спорт-экспертом» в руке. Олдовые фанаты были в явном подпитии.
Тем временем, обладатель «Золотой мантии» прошлого года, присуждаемой лучшему футбольному арбитру России, Владислав Мокрица дал свисток к началу встречи. Болельщики тут же принялись скандировать названия своих команд, заряжать нехитрые речевки. Питерская торсида, уверенно используя десятикратное численное превосходство, с легкостью заглушала звуковое сопровождение гостей, самозабвенно скандировавших что-то, казалось, лишь для поддержки своего тонуса. В первый раз голос гостевой трибуны более или менее отчетливо был слышен на пятнадцатой минуте. Голос этот заполнил небольшую паузу, образовавшуюся в момент пробития довольно сомнительного пенальти в ворота гостей. Слоган «судья - пидораз!» успел прозвучать несколько раз, пока не потонул в раскатистом ликовании местной публики, поздравляющей с голом любимый клуб. Начав с центра, столичная команда, полная решимости отомстить за случившуюся, по их мнению, несправедливость, бросилась отыгрываться. Тут же пара острых моментов едва не увенчалась успехом. В первом случае перекладину хозяйских ворот облизал мяч после мощного дальнего удара. Во втором – форвард гостей, выйдя один на один, с близкого расстояния зачем-то со всей дури зарядил мячом киперу в лоб... Успокоившись, игра вновь оживилась ближе к концу тайма. Еще одна фаза активности москвичей, желавших уйти на перерыв при равном счете, закончилась контратакой питерцев, венчало которую назначение второго пенальти. Пенальти вновь нельзя было назвать однозначным. Что, впрочем, никак не сказалось на его успешной реализации. 2-0 вел «Зенит», и счет был на табло. На этот раз скандирование с гостевого сектора было более звучным и продолжительным, и сопровождало всех участников действа вплоть до ухода тех под трибуны.
Напряжение на секторе № 5 росло. Закипели злобные перепалки с соседними секторами, заполненными местными. Навстречу полетели монеты. С началом второго тайма гости соорудили и зажгли на трибуне подобие тряпичного чучела в розе «Зенита». Догоревшие останки были выброшены через головы ментов в сторону хозяйских болел. Менты, занимавшие буферное пространство между оппонентами, заметно занервничали.
Однако футбольное шоу продолжалось. Третий назначенный пенальти в сторону гостей, будучи наименее спорным из всех, дополнился удалением за «фол последней надежды» защитника, сыгравшего рукой в своей штрафной. После того как счет стал 3-0, и сомнений в исходе игры ни у кого не осталось, на гостевом секторе фанаты решили зажечь все имевшиеся фаера и, затем, постараться добросить их до поляны.
Большая часть приезжего фанатья продолжала буйствовать, размахивая факелами и руками, показывая средние пальцы обитателям хозяйских секторов, приглашая их на выезд в столицу и осыпая проклятьями всех, кто имел хоть какое-то отношение к городу на Неве. Некоторые же, явно не ждавшие подобного сценария в игре, заметно сникли. Ботаник заметил, как один из двух, ранее рядом стоявших олдовых фанатов (кудрявый и в очках), уже сидел немного поодаль на корточках. «Притомился чел с безнадеги» - подумал, было, Ботаник. Но тут заметил, что штаны у чела спущены, под его задницей пестреет предматчевая программка, на которой уже дымится только что выдавленный завиток экскрементов. Быстро подтеревшись страницами «спорт-эксперта» и завернув в остатки газеты свое дерьмо, болельщик покачиваясь стал пробираться к краю сектора. Там он размахнулся своим кульком и, грозно сверкнув очками в направлении почетной ложи, со словами «а это вам от нашего стола - алаверды», бросил свой презент через ограждение; сам же, при этом, едва не перевалившись через него следом. Кулек, не пролетев и пяти метров, вывалил все свое содержимое на совершенно не ждавшего угрозы с воздуха милиционера. Его двое коллег довольно оперативно подскочили к бомбометателю и, схватив того за шиворот и рукав, вытянули из сектора к себе. Быстро заломали и поволокли под трибуны.
В игре, спортивная интрига которой была убита еще в начале второго тайма, в оставшееся до финального свистка время команды демонстрировали лишь взаимную грубость. Одна команда считала себя несправедливо обиженной, а другая справедливо не видела в этом своей вины. В итоге самым памятным эпизодом игры стал инцидент, когда один из футболистов как бы случайно и незаметно прошелся по лежащему сопернику, наступив тому одной ногой на плечо, а другой - в область паха. После чего потерпевший вскочил, боднул обидчика в лицо головой и добавил кулаком в челюсть. Провокатор немедленно рухнул, закрыл руками лицо и засучил ножками. Тут же на месте инцидента образовалась групповая потасовка. В череде взаимных толчков и подзатыльников слегка перепало и подоспевшему арбитру Мокрице, который, не желая быть здесь же под шумок о****юленным, не стал выяснять детали, показал красные обоим - как стоящему, так и лежачему - и поспешил возобновить игру. До долгожданного окончания матча оставалось всего ничего.
3. WWF
Пусть кто-то из нас обессилеет -
Соратник на вахту зайдет.
И если уже мало веры –
Улыбкой он веру вернет.
А если придется мне пасть в бою –
Он драться пойдет за двоих.
Спасибо, мой Бог, за милость твою,
За названных братьев моих!..
Из волнующих миров поэтического сборника Ганса Фридриха Карла Гюнтера «Рыцарь, Смерть и Дьявол» фана Быдло вырвал звонок мобильного. Звучала мелодия песни “Screwed, Blued and Tattooed” группы THE BONES. Звонил московский соратник Квакер по фамилии Квакин:
- Здорово, братэлло. Напрасно вчера на игру не приехал. Пацаны пробили адрес козла-пидораса, известного всем как Мокрица. И баннер с ним видел весь стадион. Малаховка, улица Королева, дом 6, вся ***ня… Вчера после матча спорили – что вы теперь предпримите. А вас же и не было никого. Вот и звоню – вдруг не в курсе…
- Что мы предпримем? – не сразу врубился Быдло.
- Ну да, ваш владимирский моб. Многие думают, что после Питера вы это так не оставите. Ну а теперь, когда адрес пробили…
- Не знаю, кореш, не знаю. В хорошем разговоре не все говорится. А адрес-то там какой, говоришь?
Тем же вечером Быдло и Ойойой сидели в баре «Корнер» за столом напротив масштабного красочного панно, изображавшего сцену из какого-то спортивного фэнтази, где рыцарь с мечом и в доспехах боролся у углового флажка за мяч с большой желтой птицей. Друзья пили пиво и строили планы. Ехать решили в середине недели, так как матчей на буднях нет, и застать Мокрицу в Малаховке будет больше шансов. Сперва была мысль отправиться в путь на машине Ойойоя – у того имелась старая «Нива», но, затем, решили ее не светить и поехать общественным транспортом. Треть «моба» предсказуемо соскочила – Ботаника не отпустили с работы. Однако Москва сулила подкрепление в виде Квакина и его другана. С собой решили не брать ничего, кроме лыжных масок, а все необходимое - взять в магазине на месте.
На Казанском вокзале Квакер вручил друзьям небольшой презент – бейсболки с символикой Всемирного фонда дикой природы в виде изображения панды и надписи «WWF».
- Два чела тут подписи собирали в защиту лесов, - пояснил он, - Оставили вот на память. Для конспирации пригодится. WWF. Wicked White Fools. Злые Белые Шуты. Неплохое название для «фирмы»?
Кореш, прибывший с Квакиным, оказался улыбчивым розовощеким детиной за два метра ростом и весом под восемь пудов. Звали его Святосвин. (Вообще-то сам Святосвин на первых порах всем представлялся как Сехримнир – по имени бессмертного былинного вепря, живущего в небесном чертоге. Но имя это с трудом ложилось на фанатский язык и еще трудней уживалось с фанатской памятью. Выручила фанатская смекалка – благозвучный аналог был найден. Так Сехримнир стал Святосвином.) Святосвин постоянно смеялся и периодически предлагал «завалить чурбана» «как бы для тренировки».
Вагон будней дневной собаки в сторону Малаховки был практически пуст, и друзья уточнили план действий.
- Сначала – домой, если там никого – в институт физкультуры, там он может студентам читать, - проинформировал Квакер.
- Сначала в магаз, - поправил Быдло, - Берем фомку, веревку, скотч…
- Топор? – предложил Ойойой.
- Это можно, - согласился Быдло.
- И лопату! – захохотал Святосвин.
Владислав Мокрица действительно был дома. Причем, в данный момент в своем малаховском двухэтажном коттедже он был один. Заслуженный футбольный арбитр (а по совместительству – старший преподаватель Малаховского института физкультуры) лежал на диване в гостиной и, глядя в экран домашнего кинотеатра, пытался вновь обрести утраченное вдохновение при помощи мануального массажа собственных гениталий. На экране мелькали страсти гей-порно. В дверь позвонили.
«Ну кто еще?.. А вообще, пошли на ***, не буду отвечать» - решил Мокрица. Впрочем, он все равно – запахнул халат, выключил звук и прислушался.
Спустя паузу позвонили опять. «Что же все-таки за мудаки такие, а?» - с раздражением пробурчал он, выключил DVD и включил камеру внешнего наблюдения. На крыльце стояли два паренька в одинаковых белых бейсболках с трафаретным изображением панды и надписью WWF. Один из них сжимал канцелярскую папку, а второй давил на кнопку звонка. Звонок снова заверещал. «Юннаты, бля! – признал эмблему на кепках судья, - Видимо, звук слышали. Вот козлы» - выплюнул он и поплелся к двери.
- Вам чего?
- Мы из Всемирного фонда природы. Собираем подписи граждан, несогласных с вырубкой подмосковных лесов, - отрапортовал Ойойой.
- И отловом амурских тигров, - добавил Быдло.
Замок щелкнул, дверь приоткрылась, и вместе с лучами апрельского солнца в лицо брызнул поток боли. Мокрица крякнул, всплеснул руками и, отлетев назад, плюхнулся навзничь. Быдло подул на кулак, и зашел внутрь. За ним забежали еще трое. Хулиганы быстро надели перчатки, облачились в маски и обступили футбольного рефери.
Спокойствие. Главное – спокойствие. Представьте, что Вы медленно скатываетесь с пологой горки, и затем оказываетесь в раскачивающемся гамаке. А потом к вам приходят пушистые теплые котята, которые укладываются вокруг Вас кружочком.
- Что вам надо? Если деньги – вы ошиблись адресом! – взвился, не вставая с пола, арбитр.
- Вперед-вперед! Оле-оле! – зарядил Квакер, и с четырех сторон на Мокрицу обрушились славные удары ногами. По бокам, по ляжкам, по плечам, в голову.
- А, бля, смотри куда бьешь! – взвыл кто-то, когда спустя несколько секунд коллективной чечетки в его щиколотку врезался удар тяжелого башмака товарища. Что ж - сыгранности пока не хватало.
Дышите глубоко и медленно. Закройте глаза и мысленно произнесите: "Я абсолютно спокоен.. Я чувствую, как все мое тело, каждую его клеточку заполняют радость и счастье.. Внутри моего тела просторно и светло. Теплое солнце заполняет меня целиком.. Его ласковый свет согревает меня.. Мне дышится легко и свободно.. Я освещаю все вокруг своим светом.. Я становлюсь подобным яркой и горячей звезде, излучающей энергию любви и добра на все и вся вокруг».
Рыло Мокрицы становилось каким-то уже совсем бордово-лиловым, как у старого пропойцы-бомжа. На каждый новый пинок его носоглотка отзывалась чавканьем, хлюпаньем, хрипами и маленьким фейерверком красных брызг.
Ничто не может ранить меня. Я – частичка космоса, и только космос распоряжается моей судьбой. Я покоюсь в абсолюте, и ничто не может повредить мне. Абсолют, как чистое голубое пламя, нисходит в центр моей головы. Свет накрывает меня, обтекает плечи, струится по телу. Мой разум отрекается от чувств, вызванных чьей-либо недоброжелательностью. Душа очищается от негативных эмоций. Мудрый космос готов поддержать меня. Я посылаю свою любовь на источник недоброжелательности. Пусть любой, вставший на моем пути, получит необходимые ему любовь и признание. Я вижу его, способного принимать радость жизни и отдавать свою любовь. Я благодарен космосу за любовь, в тепле и свете которой проходит моя жизнь.
Я расслабляюсь. Мой разум покидает тело.
- Что-то сник представитель фемиды, - обратил внимание Быдло во время долгожданной передышки, - Не пора ли, друзья, нам обследовать дом. Вдруг здесь еще какой-нибудь арбитр Песбородов притаился, или другой пидорас и мудак.
Сказано – сделано. Быдло, Квакер и Ойойой – отправились по комнатам, Святосвин же остался в компании хозяина.
В гостиной внимание Ойойоя привлекла небольшая музыкальная коллекция владельца дома. Круг, Шуфутинский, Beatles, Лесоповал, Deep Purple, Пугачева, Modern Talking, Сердючка, Киркоров, Машина Времени, Борис Моисеев, Майкл Джексон, Газманов, Scorpions, Басков, Любэ и несколько сборников «СуперХитов» разных лет... Срать Ойойою сейчас совершенно не хотелось, поэтому он просто смёл диски с полки и принялся их остервенело топтать тяжелыми мартинсами.
Когда Быдло вернулся из кухни с бутылкой виски, Святосвин сидел на корточках у изголовья неподвижного Мокрицы и с благодушной ухмылкой кончиком лезвия охотничьего ножа уже заканчивал выводить у того на лбу латинскую S, перечеркнутую вертикальной чертой.
- А судья-то, ребята, у нас - пидорас, - спускаясь со второго этажа по деревянной лестнице, весело выкрикнул Квакер. В одной руке он держал здоровенный черный дилдо, а в другой – обложку от DVD с названием «Анальные сеятели 2010».
- Кто бы сомневался, - скривился Быдло.
- О! Очухался! – одернул руку с клинком Святосвин.
Действительно – Владислав Мокрица как-то вздрогнул и приоткрыл глаза.
Мой дом – это шар, большой светящийся шар, в котором нет места бурям и ненастьям… Я – частичка этого шара и я несу только цвета радуги, то есть - цвета радости, я свечусь от счастья.. Все, что происходит со мной, – все прекрасно.. Каждый день я добавляю в свой шар веселые краски подобно художнику, расписывающему холст. С каждым разом мой шар становится все ярче и ярче…
- Ну что, педагог, ты проснулся? Теперь вспоминай, как дней десять назад своим арбитражем позорным ты тысячам фанов в душу насрал: и тем, кто приехал в Питер, и тем, кто по ящику это втыкал, - приговаривал Квакер, завязывая удавку на шее судьи.
- Но в Питере я ничего не брал! Клянусь вам, честное слово! Возможно, я ошибался, да. Но я ничего… я никогда…
- Да на тебе клейма ставить некуда! Причем давно. С трибуны виднее, - отрезал Быдло.
- Да вы видели – кто там был? Другой результат был немыслим! – в отчаянии взвизгнул Мокрица и тут же запричитал, - Послушайте, послушайте, у меня есть деньги. Немного. Я вам покажу…
Возникло неловкое замешательство.
- Да ты что, содомит, купить нас надумал? – молвил, наконец, Быдло, отхлебнул из бутылки виски, сморщил нос и презрительно выдвинул челюсть.
- Да погоди, погоди.. Пусть покажет, - тут же прошипел подскочивший Ойойой и пихнул товарища в бок.
Мокрица с надеждой смотрел на них.
Несколько секунд Быдло размышлял, затем плюнул, махнул рукой и отошел в сторону.
- Давай, пошел, - Ойойой несильно пнул арбитра в бедро, и тот с максимально возможной для своего состояния прытью, кряхтя, шумно дыша и отхаркиваясь кровавыми сгустками, повел грабителей в закрома. Удавка по-прежнему болталась на шее, и длинный свободный конец веревки волочился за ним по ковру.
- Не густо... Но хоть что-то, - прокомментировал подсчет купюр Ойойой, когда выуженная заначка перекочевала из закромов в его руки, - А теперь открывай, сука, рот! - кто-то уже вязал Мокрице руки и ноги, кто-то раздвинул ему пасть, и Ойойой внедрил туда только что экспроприированные дензнаки. А чтобы те ненароком не вылетели, сверху все было заклеено скотчем, - Вот так, - подытожил Ойойой, как только с правильным вложением финансов было покончено.
Вскоре скулящий и верещащий Мокрица, с кляпом во рту и удавкой на шее был поставлен на стул, а свободный конец веревки был привязан в натяг к верхним перилам деревянной лестницы, ведущей наверх.
Наконец, Быдло поднял палец к верху и торжественно произнес:
- Что пользы слепому от светильника, а псу и свинье – от учтивых церемоний? Пришла пора с ним кончать.
Владислав Мокрица издал характерный звук, и в комнате сразу же завоняло. Собственные кишки и мочевой пузырь отказали судье в повиновении.
- Да чтоб тебя, - фыркнул Квакер и выбил стул из-под ног засранца.
Мне легко, я, будто птица, парю высоко-высоко в небе.
Я вижу сверху все свои проблемы: какими же мелкими кажутся они.. Мое тело абсолютно невесомо, я лежу на пушистых кучевых облаках и нежусь на солнышке.. Легкий ветер раскачивает мое тело. Я абсолютно спокоен…
Раздался треск дерева, подвешенный Мокрица описал часть окружности, врезался в стену и вместе с не оправдавшими доверия деревянными фрагментами перил рухнул вниз. Треснувшись разбитой мордой о пол, он недовольно замычал.
- Ах ты, смерд, - зажав пальцами ноздри, сказал Ойойой, - Не человек, а мешок с говном.
- Ребят, давайте я его так задушу, руками? – предложил Святосвин.
Но его опередил Квакер. Подскочив к Мокрице, он принялся наотмашь с остервенением наносить удары фаллоимитатором по голове. Темно-красное месиво, бывшее ранее лицом арбитра, готовилось вот-вот окончательно лопнуть подобно перезрелому помидору.
Представьте себя лежащим на берегу реки. До вас доносится нежное журчание потока, уносящего все прошлые заботы. Слышится беззаботное щебетание птиц, и вы чувствуете нежное, прохладное прикосновение ветерка, ласкающего ваше лицо.
Какое-то время Владислав Мокрица еще реагировал посредством стонов и телесных конвульсий, но вскоре и резиновый раздражитель оказался бессилен возбудить в нем признаки жизни. Похоже, на этот раз все было кончено.
И вы с радостью видите, как ваша душа в стремлении вверх поднимается над крышами домов, вершинами деревьев, пронизывает редкие белые облака и исчезает в синеве высокого неба... Она словно ветер, и ей все подвластно. Теперь она свободна делать все, что угодно. Легка и воздушна…
- Постойте... Так он же дышит!.. Нет, вы смотрите, вот ведь скот!
Деревья шумят листвой на ветру! Трава растет под теплым животворным дождем! Снег покрывает землю пушистым покрывалом! Все продолжается!
4. Ложа ВиП
Они встретились там, где встречались всегда по такому случаю, в старом условленном месте. Оно располагалось неподалеку от станции метро «Таганская» Таганско-Краснопресненской линии, так что никого не удивит, если я открою, что находится оно в доме на пересечении улиц Народной и Вольных Каменщиков.
Президент Российской футбольной премьер-лиги Сергей Геннадьевич Прялкин, отбивая пальцами дробь на конверте, с недоброй иронией размышлял о только что покинувшем кабинет визитере: «Какой напыщенный индюк! Арабский шейх, не иначе. Занес круглую сумму за победу в игре и теперь, буратина, думает, что купил весь российский футбол... А ведь железных гарантий здесь нет. Это спорт. За это он нами и любим - здесь человеческий фактор. Вон как «Алания» - «Томь» в прошлом туре. Счет 2-1, нужный результат уже сделан. Казалось... Выпускают за 5 минут до конца блатного сынка Борьку Розенталя-младшего, чтоб в командном успехе поучаствовал. А он возьми да срежь в свои ворота – 2-2, и обе команды - без премиальных. И смех, и грех. Ничего не попишешь – таков футбол, самая непредсказуемая игра на Земле».
И все же в целом, не смотря на возникающие иногда курьезы и неловкости, жизнь в российском высшем дивизионе налаживалась. С введением в обиход «Кодекса чести» деление футбольной общественности на подвижное рациональное большинство, разделяющее позитивный взгляд на настоящее и будущее отечественного футбола, и косное морально одряхлевшее меньшинство, безнадежно застрявшее в инфантильных идеалистических грезах, стало как никогда четким и недвусмысленным: поставивший под документом свою подпись отныне официально принимал правила игры и гарантировал их строгое соблюдение. Ибо сказано было шестым президентом РФПЛ Сергеем Прялкиным: «Никто не может быть успешен в российском футболе, если он не прошел обряд подписания Кодекса чести».
За последний год Российской футбольной премьер-лиге удалось упорядочить основные финансовые потоки и отладить централизованную систему согласования спортивных результатов, тем самым устранив причины ненужных междоусобных конфликтов, а заодно предложив ряд компромиссных взаимовыгодных вариантов реализации частных амбиций, придав досель хаотическим импульсам российской футбольной жизни единое направление. Сергей Геннадьевич не без оснований видел в этом свою личную заслугу, по праву неся негласное звание «Правой руки» руководителя РФС Сергея Александровича Ворсенко.
Торжественное мероприятие с громким названием «Футбол как искусство», приуроченное к победе сборной России в первенстве мира по болотному футболу, проводилось в просторном московском концертном зале на широкую ногу и собрало практически все сливки футбольной элиты страны, щедро дополненные «звездами» отечественной и ближнезарубежной эстрады и смачно приправленные многочисленными представителями СМИ. Члены нашей сборной по молодому, но быстро набирающему популярность виду спорта, одолевшие в финале признанных болотных корифеев – финнов, с самого начала турнира ощущали полную поддержку и всестороннюю помощь со стороны Российского Футбольного Союза, некоторое время назад взявшего под крыло это перспективное спортивное направление.
После торжественной церемонии награждения гости и официальные лица наполнили фуршетную залу шумом подобающих тостов и праздничным звоном бокалов. Здесь были все – члены РФС, РФПЛ, футбольные агенты, руководители спортивных профсоюзов, журналисты, видные футбольные общественники, популярные аналитики и эксперты, а также известные своим неравнодушием к спорту политики и бизнесмены.
После нескольких добрых фужеров водки молодой представитель прессы, спортивный обозреватель провинциальной газеты «Имперский Вестник» Евпатий Рунов, впервые оказавшийся на подобном мероприятии благодаря недюжинной удаче, решил прогуляться по зале, походя рассматривая различные группы собравшихся. Вскоре ему бросился в глаза человек, уже не молодой, но довольно бодрый на вид, периодически окидывающий исподлобья счастливое собрание слегка осоловелым взором, полным брезгливости и презрения. Он одиноко стоял, облокотившись о стол, и с таким вниманием за кем-то наблюдал, что не заметил, как рукав его пиджака коснулся украшавшей стол зажженной свечи и начал куриться. Рунов, заинтригованный нетипичным поведением смутно знакомого индивида, воспользовался этим случаем, чтоб завести с ним разговор.
- Вы, верно, за кем-то следите, - сказал он, - а между тем ваш пиджак скоро запылает.
Индивид оглянулся, похлопал и потер по рукаву в районе локтя и, пристально посмотрев на Рунова, отвечал:
- Нет, я ни за кем не слежу; мне только неприятно, что на сегодняшнем вечере я вижу так много вампиров и пидорасов!
- Вампиров?..
- Да. Называйте их, как хотите – упыри, вурдалаки… Я зову их – вампиры. Вампиры и пидорасы. Вся их хитромудрая ложа здесь. Вампиров и пидорасов… Вон, видите тех двух вампиров… Сейчас – уважаемые олигархи, не то, что ранее… Это они переход чемпионата на «осень-весну» столько лет пробивали. Дождались вот... Один – владелец, второй - совладелец непримиримых московских клубов. Друзья-соперники. Ох, а сколько крови на каждом!.. Обратите внимание – один другому сейчас предложит: «Сигару, Леонид Алоизович?..». А тот: «Кубинские, Евгений Лиорович?». «Кубинские, любезный, кубинские..» - ответит первый. И так каждый раз. Такой у них ритуал...
Тут к Рунову подошел его земляк, щеголеватый очкастый фотограф газеты «Приход» Рыборезов. Извинившись перед экстравагантным субъектом, он быстро зашептал Рунову на ухо:
- Две жабы. Восемь и семь баллов. Ну, может, не восемь, а семь и шесть с половиной.. Газета «Долганский лыжник». Только быстро, не то уведут, - и увлек его прочь от странного господина.
На пути к прекрасным долганкам Рунов спросил Рыборезова: не знает ли случаем тот - кто его недавний собеседник?
- Знаю, отец, как же не знать? Это ж Николай Александрович Толстый, бывший президент ПФЛ. Крайне тяжелый и жесткий мужик. Дело иметь, говорят, с ним невозможно - больно уж несговорчивый. И вроде как честный. А для чиновника это беда. Теперь, как контору его упразднили, заменив ее НФЛ со своим президентом, злые языки говорят, что Толстый с расстройства стал умом наизнанку…
5. Дом под ясным небом
Майский гром отгремел, и на двор воротилось солнце, осветив сквозь окно незатейливый узор половика, состоящий из разноцветных ромбов, крестов и еще каких-то рунических символов. За столом у окна деревенского дома, оставленного Богом где-то меж Усадом и Покровом, сидел С*******н и с умиротворенным выражением лица наблюдал за кухонными перемещениями Б***о, которые тот совершал взад–вперед при явном дефиците внутреннего спокойствия.
- Как же заебало ждать.. Уж сколько торчим здесь без дела… - Вновь проворчал Б***о и так хлестко хлопнул ладонью по столу, что посуда на нем зазвенела, а высокая бутыль с самогоном и вовсе в испуге чуть не спрыгнула на пол, но к счастью была вовремя подхвачена С*******ном, который тут же налил из нее в один из стаканов и в который уже раз обратился к товарищу с простым предложением:
- Будешь?
- Не хочу. Заебало!
С*******н пожал плечами, опрокинул налитое в себя и довольно крякнул. За окном мокрой блестящей поверхностью весело отражала солнечные лучи бывалая белая «Нива», а внутри него по-весеннему растекалось тепло крепкого самогона.
- ****ь, может, звякнуть ему? – опять вопросил Б***о.
- Да погоди. Сказал же – сам позвонит, когда время придет.
- Когда время придет… - зло начал Б***о, но тут звуки песни “Screwed, Blued and Tattooed” заставили его все свое внимание обратить к телефону.
- Да.. Где?.. Хорошо.. А сейчас сколько?.. Тогда успеем. Должны, ****ь, успеть.. Понял.. Давай..
- Все, - торжественно обратился он к С*******ну, - буди Ойойоя, и едем. Времени мало, сиськи мять некогда.
Щелчок выключателя вспугнул ночную тьму, мгновенье назад безраздельно царившую в старом доме, и тусклый свет электрической лампочки осветил цветной половик, расшитый крестами, ромбами и еще какими-то странными знаками. Вдруг рука в белой хлопчатобумажной перчатке одернула половик, обнаружив под ним квадратную крышку подпола. Затем та же рука, ухватив за кольцо, отворила люк. Черный квадрат проема, ведущего в средоточие холода, мрака и сырости, какое-то время был свободен и чист. Но через несколько секунд, сопровождаемых нарастающим людским шумом, сквозь него при помощи нескольких рук было спущено тело мужчины. Одновременно снизу раздалось шуршание, и что-то отчетливо звякнуло. Похоже, что в погребе уже обитала какая-то живность. Наконец, крышку подпола опустили на место и накрыли все тем же половиком, в завершении аккуратно расправленным круглым носком martens’а.
* * *
Зашедший в интернет в поиске интересных спортивных и околоспортивных новостей, журналист Евпатий Рунов, сразу же наткнулся на сообщение, захватившее все его внимание:
ПРОПАЛ ИЗВЕСТНЫЙ ФУТБОЛЬНЫЙ АРБИТР.
Известного футбольного арбитра Альберта Каюрова разыскивает московская милиция. С просьбой о помощи в поиске москвича Каюрова подал заявление в Главное управление МВД по Москве его друг, другой известный судья, нижегородец Егор Угаров. Как стало известно агентству АКН, в день своего исчезновения 37-летний Альберт Каюров должен был приехать в гости к Угарову на дачу в Нижегородскую область. Не дождавшись своего друга на даче и не сумев до него дозвониться, Угаров в течение нескольких дней предпринимал самостоятельные попытки выяснить местонахождение Каюрова. На пятый день безрезультатных поисков Угаров обратился в милицию.
* * *
С первых же летних дней в деревне Глубокое установилась дьявольская жара. Температура воздуха опускалась ниже 30 градусов разве что ночью. Днем часто бывало под 40. Дождя же не было вовсе. Компания бритоголовых людей то приезжала на белой «Ниве», то уезжала, но в старом доме почти всегда кто-нибудь был. Подпол старались часто не открывать: из него несло как из ада, смрад был невыносим. Лишь раз в два-три дня туда на веревке опускалось ведро, полное объедков, черствого хлеба, порченой пищи и картофельной кожуры, и тут же пустое поднималось обратно. Однажды «Нива» приехала ночью. Тогда подпол открыли снова. Но затем, чтоб туда опустить не объедки, а цельного человека, в крови, синяках, но живого. Появление гостя в погребе вызвало оживление. Впрочем, отзвуки этого оживления стали едва различимы, когда крышка с ударом захлопнулась, и поверх нее лег половик, расшитый крестами и ромбами.
* * *
Вот уже трое суток Евпатий Рунов не вылезал из интернета в ожидании предсказуемых новостей. Наконец они появились:
Сотрудники московской и петербургской милиции начали поиски исчезнувшего несколько дней назад известного петербургского футбольного арбитра Станислава Песбородова, в прошлую субботу прибывшего в Москву обслуживать матч премьер-лиги «Спартак» - «Рубин», но так и не добравшегося до стадиона (в результате матч обслуживал резервный судья Семен Карасев). Последний раз 41-летнего арбитра видели в районе полудня в день игры в гостинице «Ленинград», в которой тот остановился и откуда отправился на прогулку. Дальнейшая его судьба до сих пор не известна.
Напомним, что 2 недели назад был объявлен в розыск другой футбольный судья – москвич Альберт Каюров. А с учетом пропавшего в апреле этого года Владислава Мокрицы – это уже третье за несколько месяцев исчезновение действующего футбольного арбитра.
* * *
Пошел второй месяц нездешней жары - солнце палило нещадно. Дождя по-прежнему не было. В окрестных лесах то и дело возникали пожары. В воздухе пахло гарью и серой. Гости из города на белой «Ниве» наведывались в Глубокое редко. Бывший здесь за хозяина – здоровый двухметровый парень – тоже большую часть суток проводил в велосипедных разъездах.
Тканевые волокна - то ли толстые нити, то ли тонкие веревки, то ли тряпичные обрезки – замысловатым образом переплетаясь, создавали единое полотно, вот уже не один десяток лет служившее в роли половика. Половик пролегал от прихожей на кухню в направлении обеденного стола. Вытканные на его тусклой желто-серо-синей поверхности темно-красные ромбы и зеленовато-коричневые кресты создавали его основной незатейливый рисунок, который ненавязчиво дополнялся другими примитивными значками поменьше. Солнечный свет сквозь кухонное окно освещал половик в дневные часы, а тьма съедала его не слишком аппетитные цвета по ночам, и лишь электрическое освещение могло тогда оживить его краски. Так было и в этот раз. На дворе была ночь, а на кухне был свет, и под ним - половик, когда за окном раздался шум прибывшей машины. Входная дверь скрипнула, открываясь, и дом начал заполняться человеческим гулом. Вскоре половик сдвинули в сторону, крышку люка плавно открыли... в темноту пронеслось чье-то тело, крышка звучно захлопнулась, а домотканая дорожка опять легла согласно принятым в доме традициям.
- Как крысы? – спросил голос.
- Жрать часто просят. Может, не давать им больше – пускай победит сильнейший?
- Это можно.. Но не сейчас. Иначе этот, сам понимаешь, фаворит. Только с воли. Будет не честно. Вот войдет в общий режим.. И недельки через две устроим им турнир четырех.
* * *
На экране ноутбука застыла страница с сообщением от «Ньюсру»:
Очередной жертвой похитителей футбольных арбитров стал Егор Угаров из Нижнего Новгорода. Следственные органы пока отрабатывают несколько версий исчезновения 45-летнего нижегородца, но в свете аналогичных случаев можно предположить, что вероятная причина исчезновения – похищение. Напомним, что трое ранее пропавших футбольных рефери (Владислав Мокрица, Альберт Каюров и Станислав Песбородов) так и не были найдены, и о судьбе их до сих пор ничего неизвестно. Скорее всего, эта цепь похищений футбольных судей – дело рук одной преступной группировки.
Евпатий Рунов стоял у открытого окна, обратив лицо вдаль, а взгляд вглубь себя. Упрямые претензии интеллекта на право иметь желанное знание придавали чертам его напряженную остроту, строгость и монументальность, вызывая в памяти образы античных скульптур, смело глядящих в мир слепыми глазами. Версии и гипотезы, призванные прояснить смысл таинственных происшествий, связав их в единую нить, роились в голове словно осы, лишь истязая ее обладателя в тщетной надежде понравиться хотя бы его интуиции.
Стало немного прохладней. Жареное солнце ползло за горизонт, распыляя вокруг себя розовым. Слабые воздушные дуновения слегка тревожили занавески. Рунов провел ладонью по лицу и потряс головой, будто сбрасывая какое-то наваждение. Затем поглядел чуть направо и вверх, но не увидел там ничего, кроме неба. Далекого, высокого, бесконечного, вечного...
6. В спазмах воображения
В июне очередная всемирная ярмарка футбольных талантов, проводимая на этот раз в Южной Африке, развернула знамена тридцати двух ведущих футбольных держав. И снова, как и на прошлом турнире, четыре года назад, среди них не оказалось флага российского. Судей российских тоже решили не звать. Во внутреннем первенстве наступил перерыв.
Но отсутствие живого зрелища на родных стадионах российский болельщик мог отчасти компенсировать походом в кинотеатр на премьеру долгожданного отечественного супер-блокбастера о футболе под названием «Ослик». Фильм-антиутопия, снятый маэстро российского кинематографа, неувядающим потомственным правдорубом Никитой Сергеевичем Мигалковым, интриговал журналиста Евпатия Рунова задолго до выхода на экраны. Евпатий Рунов любил футбол и любил кинематограф, однако любимых фильмов о любимой игре до сих пор не имел.
Придя в кинотеатр «Факел» на дневной сеанс, Евпатий обнаружил полупустой зал и сел позади двух свободных кресел в надежде обладать лучшим обзором. Публика вокруг была разношерстной. Перед самым началом картины, на исходе блока анонсов, на места перед Руновым весело плюхнулись парень и девушка, невольно вызвав к себе часть внимания журналиста. Выждав в молчании не больше минуты, в течение которой под красивые переливы восточной музыки зрителей гипнотизировали великолепные горные виды, парень достал откуда-то снизу бутылку с темным напитком, снял крышку, отпил и передал подруге. Девушка извлекла из сумочки пакетик с конфетами, предложила их парню, и затем приложилась к горлышку. Сперва бойкая парочка в основном просто шепталась, лишь изредка сдержанно прыская от забавного замечания, и не забывая при этом передавать друг другу стеклянную емкость. Но вскоре, отдавшись распиравшему изнутри веселью, они стали выражать свои чувства смелее: фыркать, кудахтать, блеять и взвизгивать. Спустя минут тридцать потешная фаза сменилась фазой амурной – парень обнял девушку за плечо, и влюбленные принялись целоваться, тем самым сведя издаваемый ими шум к редким одиночным чавканьям, знаменующим окончания наиболее страстных засосов. По истечении часа с начала картины голубки и вовсе уснули, склонившись друг к другу главами. Теперь лишь приглушенное всхрапывание доносилось с их мест, органично вплетаясь в звуковое сопровождение фильма. Сам фильм повествовал о непростой судьбе паренька по прозвищу Ослик, обретенному им еще в детстве. Родился и вырос Ослик в живописном солнечном регионе - крае снежных вершин, стремительных рек и диких горных цветов. Уже с детства главный герой был без ума от футбола и, отправляясь с отцом на выпас овец, всегда брал с собой мячик, которым виртуозно жонглировал на лугу среди горных пейзажей под восторженное тявканье большой лохматой собаки. В маленькой южной республике, где проживал герой, вообще любили футбол. Но республика жила бедно – все богатства, включая добываемую там нефть, выкачивал из нее алчный Федеральный Центр (что за Федерация имелась в виду – Российская, или какая еще – напрямую в фильме не говорилось, и пытливый зритель сам делал на этот счет выводы). Однако глава республики, также страстный любитель футбола, сумел на оставшиеся от имперских поборов средства создать боеспособную молодую команду и заявить ее в общефедеральный юниорский турнир. Капитаном этой команды и становится невысокий, техничный и по-футбольному артистичный Ослик. Никем не принимаемый поначалу всерьез молодой футбольный коллектив проходит тяжелейший отборочный отсев, сталкиваясь на своем тернистом пути с различными теневыми сторонами современного футбола (как то - подкуп и запугивание спортсменов и судей, изменение регламента соревнований по ходу турнира, грубость соперников на футбольном поле, хамство и агрессия фанатов в чужих городах). И подобно терпеливому ослику, сжавшему зубы под гнетом ноши, но продолжающему свое восхождение по горной тропе, южный клуб продвигался все выше и выше, в результате достигнув финальной группы. Здесь ощутившие веру в свои силы ребята начинают неожиданно (для экранных футбольных бонз, но отнюдь не для зрителей – свидетелей становления коллектива из маленькой республики) обыгрывать одну за другой команды сверстников, принадлежащих именитым столичным клубам. Остается последний решающий матч - на центральном стадионе столицы с самой именитой командой, которой благоволят сам президент страны и вся правящая элита. Приближается кульминация.
Матч складывается таким образом, что, несмотря на агрессивный напор «президентской» команды и явно тенденциозное судейство, более техничные и быстрые виртуозы кожаного мяча из южного региона забивают хозяевам три безответных гола, два из которых записывает на свой счет Ослик. Ближе к концу игры, когда становится ясно, что матч уже не спасти, хозяева начинают откровенно грубить, по-хамски исподтишка бить гостей руками и ногами в каждом удобном случае и при полном попустительстве судьи. После очередного грязного эпизода Ослик не выдерживает и на правах капитана команды обращается к главному арбитру с просьбой прекратить беспредел на поле. Судья в ответ предъявляет Ослику желтую карточку. Ошарашенный Ослик пытается выяснить - в чем он провинился, и тут же получает «красную». Справедливый гнев вскипает в его груди, он начинает препираться с арбитром и игроками соперника, те выталкивают его за пределы поля. Юный спортсмен, словно предчувствуя недоброе, не спешит покидать границы газона: активно жестикулируя, он закладывает в своем маршруте к кромке поля пару петель и позволяет себе несколько остановок, успев слегка потолкаться с соперниками и судьей, передать капитанскую повязку партнеру по команде… Зрители на трибунах, крупный план которых демонстрирует обезображенные ненавистью откровенно дебильные рыла, гудят и выкрикивают в адрес героя проклятия вперемешку с нацистскими оскорблениями. К кромке поля тем временем подтягиваются крепкие бритоголовые люди, часть которых одета в куртки охраны...
Первый удар в лицо футболист получает сразу, как пересекает линию поля на глазах всего стадиона. Через несколько секунд следует второй, третий.. Все новые представители принимающей стороны стекаются к месту расправы, создавая вокруг жертвы подобие вихря. Футболиста пытается укрыть-оттащить главный тренер его команды, но безумная толпа жаждущих крови вновь настигает и окружает жертву.. С трибуны спрыгивают и устремляются в гущу несколько болельщиков, тоже не желающих упускать столь удачный случай. Наконец, шатающего футболиста затаскивают в подтрибунное помещение, где с ним начинают «работать» люди с дубинками…
На устроенной послематчевой пресс-конференции президент клуба хозяев заявляет взволнованным журналистам, что Ослик, покидая поле, вел себя исключительно агрессивно, подойдя к трибунам, начал выкрикивать оскорбительные нецензурные слова, при этом выражался подчёркнуто оскорбительно в адрес зрителей и даже руководства страны; а также категорически опроверг информацию о том, что якобы в отношении футболиста гостей было применено насилие, закончив свое выступление приблизительно так: "Это абсолютно не соответствует действительности. После того как этот хулиган начал выкрикивать нецензурщину и делать оскорбительные жесты, два болельщика спрыгнули с трибуны, но были остановлены сотрудниками полиции, и никто его не трогал. Игра была остановлена, команде гостей засчитано поражение". Однако позже прессе становится известно, что Ослик с сотрясением мозга, переломами носа и ребер доставлен в больницу, где ему делают операцию, к счастью - благополучно. Дело обретает широкую огласку, и футбольному руководству страны приходится официально инициировать расследование с негласной установкой побыстрее это дело замять. Сам глава футбольной федерации страны, судя по всему - лживый трусливый приспособленец, выступает с заявлением, что лично просмотрел все материалы, и убедился, что все там было неоднозначно, и Ослик сам провоцировал людей своим неподобающим поведением. Однако в спортивно-журналисткой среде не все согласны с подобной трактовкой, и один из представителей прессы, несмотря на угрозы «больших» людей, клянется вывести всех на чистую воду. В результате ему все-таки удается организовать масштабную пресс-конференцию, на которой выступает сам Ослик, к радости спортивной общественности – уже залечивший все травмы. Но к разочарованию падких до сенсаций журналистов слова Ослика не несут ни обвинений, ни разоблачений, ни откровенных признаний. Он поведал, что с ним встречались представители футбольной федерации и столичного клуба. Перед ним извинились. Он, в свою очередь, тоже принес извинения за эмоции, захлестнувшие его на поле, при этом подчеркнув, что в адрес болельщиков и руководства страны он не говорил ничего плохого. Ослик назвал свое решение трудным, но пожелал прекращения нагнетания ненужных страстей, отодвигающих сам футбол на второй план. Последние слова его были такими: «Хочу, чтобы случившееся в тот день никогда больше не повторилось, и, надеюсь, это станет хорошим уроком для всех нас. Я принял принесенные мне извинения и со своей стороны конфликт считаю исчерпанным. Прошу журналистов впредь по этому поводу меня не беспокоить и дать мне возможность сосредоточиться на футболе». Сказав это и поблагодарив за внимание, молодой футболист покидает пресс-конференцию. Затем, перед журналистами предстает глава футбольной федерации. Он объявляет о шестиматчевой дисквалификации Ослика за неподобающее поведение на поле и подводит окончательные итоги: «Как видите, в результате мы наказали обе стороны. Наказали достаточно сурово, ведь молодежной столичной команде два матча придется провести вне родных стен. На мой взгляд, это самое суровое наказание — когда команда не может сыграть на своем поле. Наказание вынесено, и не стоит что-то из этого раздувать. Полагаю, все убедились, что мы жестко боремся с явлениями такого рода»... Финальные кадры: Ослик в родном селе с азартом играет в футбол с местными пацанами. Звучит грустная мелодия Дживана Гаспаряна, поверх картинки проплывают титры, оставляя зрителя перед философской дилеммой: действительно ли главный герой простил своих обидчиков, так как сердце его от природы не приемлет зла и отдано только футболу, или он осознал, что достойно ответить порочной системе можно только своей вдохновенной игрой?..
* * *
Перерыв между кругами, как всегда кажется, тянется удивительно долго, хотя на самом деле пролетает быстро… Но вот отгудели последние вувузелы, канул в историю очередной мандевиль. И толком не успев отойти от активного отдыха, участники российского чемпионата вот уже снова выходят на изумрудные ковры красавцев-стадионов в Москве, Петербурге, Казани, Самаре, Нальчике, Томске, Махачкале, чтобы вновь демонстрировать жажду борьбы и высокое футбольное мастерство на радость истинным ценителям спорта.
В подтрибунном коридоре у выхода на поле появляется бригада арбитров. Главный арбитр протирает платком лицо – да, жарко сегодня в Химках. Комментатор включает микрофон, его голос снова в эфире.
- Мы рады приветствовать вас на втором тайме главного матча шестнадцатого тура «СОДОМ - Чемпионата России по футболу». В подмосковных Химках сегодня играют хозяева поединка - московское «Динамо» и гости - махачкалинский «Анжи». Счет 1-1 после первого тайма, и мы видим – в каком замечательном настроении выходят на поле махачкалинцы.. Настроение действительно неплохое - им удалось к концу тайма взять инициативу в свои руки и сравнять счет… Интересно проходит игра.. Во втором тайме махачкалинцы действуют поострее.. У них небольшое преимущество.. Но победа нужна обеим командам.. Хозяева тоже не отсиживаются сзади.. Динамовец навешивает.. Вынос головой.. И хозяевам нужно быстро возвращаться.. Потому что с мячом Бурумба.. Бурумба набирает ход, пробрасывает мяч вперед.. И что – офсайд?.. Арбитр показывает «вне игры»?.. Да, Махмудов был в офсайде, но Бурумба-то – нет.. Так-так-так, интересно… Анжиевцы просят разъяснений у резервного судьи… Э-э-эй!.. У нас тут эмоции пошли!.. Давайте камеру на бровку!.. У нас тут страшное что-то творится. Пошли динамовцы в бой на махачкалинцев.. Очень серьезная потасовка…
- Пальцем не тронул никого, я вам скажу.. Пальцем! Не пойму, почему меня опять удалили.. Да, я эмоционален. Но он так на меня посмотрел!.. А зачем он меня провоцирует? – позже комментирует происшедшее бритоголовый мужчина, входящий в тренерский корпус «Динамо».
…Обитатели тренерской скамейки динамовцев срываются со своих мест и стаей дружно несутся в направлении двух представителей штаба махачкалинцев, апеллирующих к резервному судье у кромки поля. На помощь к тем, в свою очередь, устремляется весь состав скамейки «Анжи». Рослый бритоголовый мужик, возглавивший дружину москвичей, бойко размахивая руками, отважно напрыгивает на анжиевские ряды, круша чью-то челюсть…
- Никакого давления на судей не было и быть не могло! – уверяет докучливых журналистов умудренный сединами главный тренер «Динамо» Силантий Христофорович Силантьев, - Да что – в перерыве? Ничего там страшного не было. Просто хотел пообщаться с судьей.. Я дверь ломал? Зачем «ломал», почему сразу «ломал»?.. Просто ладошкой стучал. Хотел спросить у судьи, почему не остановил игру, понимаешь, когда игрок травму получил. Я извиняюсь, конечно. Я не должен был стучать так сильно.. Но на самом деле, стучал нормально, ладошкой. Ладошка даже не покраснела, эй!.. Да ничего там такого особенно не было. Просто дверь оказалась закрытой.. Она сделана была из каких-то полосок... Мы стучались – почему не открыть? Зачем закрываться?..
На видеозаписи видно, как группа из шести человек в спортивных костюмах с эмблемой «Динамо» собралась перед входом в судейскую комнату. За дверью притаилась абсолютная тишина. Два человека (один из которых – пожилой седовласый мужчина, внешне похожий на главного тренера), проявляя наибольшую активность, периодически прикладывались по двери кулаками и, обращаясь к главному арбитру матча, призывали того к открытому диалогу.
- Слава! Слава, открой.. Открой!.. Я же тебе нос отгрызу, пес поганый… Славик.. Ну.. отзовись, отзовись, подай голос.. а? ты что, ты что - в прятки решил со мной сыграть, да? Славик, Слава.. открой.. Открой же, пес позорный!.. я же тебе кадык выгрызу.. ах, ты ж.. Славик, открой!.. Ох, нечестивая твоя морда.. Славик, а Славик, я же тебя зубами порву, падло.. Ну, навались!!..
Два плеча разом обрушились на закрытую дверь, и та, с треском лопнув по нескольким швам, разлетелась на множество пластиковых кусков и деревянных щепок. Неподалеку от двери навытяжку в ряд у стены, мелко подрагивая, стояла бригада арбитров.
7. Русское регби в глубинке
Когда все наконец-то прекратили дубасить по грушам и друг по другу, стоящий посреди зала бритоголовый крепыш перестал размахивать бумажным листком и, понизив голос, продолжил:
- Значит, еще раз, коллеги, для тех, кто не слышал: пришел ответ от наших заклятых друзей из Москвы. Вот он:
Милостивые государи!
Рассмотрев Ваше любезное письмо от 30 июля, мы с радостью решили воспользоваться Вашим предложением и 13 августа выедем юниорским проверочным составом в Петушки состязаться с Вашей молодежной командой в формате 18 на 18. Форма наша будет: рубашки (манишки) - фисташковые, брюки (шорты) – произвольных цветов.
Надеемся, что погода будет благоприятствовать, встреча пройдет оживленно, и что эти состязания положат начало нашим регулярным контактам. О точном времени и месте ждем от Вас дополнительных инструкций.
В надежде скорого свидания пребываем к Вам с совершенным почтением…
Закончив читать, Б. повернулся ко мне и оскалился – здесь из молодняка во всем зале, как назло, я один. Тут же в мои спину, плечи и грудь прилетает серия ободряющих тычков от старших товарищей: ну что, звездный час?.. дождался?.. давай.. смотрите там только.. не обосритесь… Почему-то резко схватило живот.. Захотелось в туалет.
Еще целые сутки. Ну меньше чуть-чуть. А мысли, чтобы я ни делал, раз за разом возвращаются к предстоящему махачу. Тогда движения становятся порывистыми и резкими, пальцы начинают плохо слушаться, роняют предметы; дыхание сбивается – проявляет себя нервозность. Делаю глубокий вдох. Из зеркала на меня пристально глядит очень серьезное непростое лицо человека, готового встретить свой жребий. Я подбадриваю его, показывая указательным и средним пальцами правой руки латинскую V, а для пущей уверенности затем добавляю торчащий поверх кулака большой палец.
После ужина начинает рубить, клонить в сон. Можно ебнуть женьшеня, но тогда раньше трех не заснешь, а завтра нужно быть выспавшимся.
Выспался плохо. Встаю, чувствую – левое плечо начинает побаливать, отлежал что ли? Под правым коленом с внутренней стороны тоже появилось какое-то неуютное ощущение. И если боли в плече просыпаются периодически, то под коленкой – это что-то новенькое. Чувствую общую слабость. Пытаюсь трезво понять, оценить – здоров ли я, готов ли я? Ведь чтобы никого не подвести – я должен быть на все 100… Какое-то время уделяю этим сомнениям, хотя и понимаю, что это всего-навсего страх, банальный страх. Ему даже можно сперва немного поддаться, чтоб потом мужественно преодолеть; не такой уж он сильный.
Перед выходом из дома оборачиваюсь, смотрюсь в зеркало, и вижу человека, готового ко всему. Закрываю дверь. Ключи пляшут в слегка непослушных пальцах. ***ня. Когда все начнется, все будет как надо. Говорю я себе.
На улице жарко. Днем будет ад. На первом перекрестке поворачиваю направо. По улице вниз, в овраг, ноги сами несут…
По пути вдруг наваливается зевота. Периодически от макушки до ног как будто пробегают волны слабости, какая-то часть ее забирается в мозг. Встряхиваю головой как намокший пес – как бы вышвыривая из нее тревоги, мысли о нехорошем исходе. Бля, нехуй себя накручивать, всему – свое время. Нужно послушать что-нибудь бодрое. Что-нибудь бодрое, старое, доброе. Нахожу в телефоне “White Man in Hammersmith Palais” THE CLASH. А следом ставлю SPITFIRE – “In Bloom”. Ну и “Asbo Sports Day” SHAM 69 вдобавок.
Наверх по лестнице. Слева церковь. За ней стены монастыря. А над ними величавый собор… Ах ты ж, ****ь-грохотать! Капа!.. Парализующее осознание пронзает меня аки грешника - меч архангела Михаила, и я замираю на месте. Моя боксерская капа.. Я вынул ее из спортивной сумки, чтобы затем переложить в рюкзак, но не переложил! Забыл! Или все-таки нет? Снимаю рюкзак, расстегиваю переднее отделение – ***! То есть ни хуя. Лицо как-то сразу бросило в жар, а футболка намокла от пота. Но бинты-то я точно брал.. Открываю второе отделение – на месте бинты. И там же я вижу капу! Ну вот, уже лучше…
У «Корнера» стыкуемся с М. Он говорит, что К. звонил, и сказал, чтоб не ждали, он немного припоздает и придет уже прямо к вокзалу, на общую сходку.
Следуем к площади, затем через парк, а затем по деревянной лестнице вниз. М. говорит:
- Посмотрел тут фильмец. «Валгалла. Сага о викинге». Не смотрел?
- Не. Прикольный?
- Вообще - тема! Обязательно посмотри. Если живым и здоровым вернешься.. Гы-гы..
- Тьфу-тьфу-тьфу, бля! Шутник.. Я тут, кста, на измену слегка присел – думал, что капу дома забыл. Уж прикидывать стал - один зуб все равно удалять. Но – один! А тут ведь *** подгадаешь.. Нашел, слава Богу.
- Слава Сварогу!
- Оле-оле.
- Эй, аллё, ты слышал меня? Нормально всё? Что я сейчас говорил?..
Сначала я слышу эти слова, а затем вижу озабоченное лицо О., нашего как бы смотрящего. И он пристально всматривается мне в глаза, встав прямо напротив. Мы стоим фалангой на нашем краю поляны и слушаем последние наставления.
- Порядок, - слегка обиженным тоном отвечаю я и начинаю растирать уши-брови, встряхивать руки и ноги, совершать движения головой, а также дважды подпрыгиваю.
Не совсем удовлетворенный ответом, О. искоса бросает на меня недоверчивый взгляд, но отходит и снова обращается ко всем:
- Пытайтесь продавить, парни, вначале, прорвать, не растягивайтесь…
Я смотрю на тускло-зеленый отряд неприятеля с той стороны поляны. Враги начинают заряжать. Их смотрящий дает отмашку. Взлетает петарда.
- ЭЙ, ОТОШЛИ! ВСЕ ОТОШЛИ! ДА-ВА-А-АЙ!..
О. отскакивает в сторону. Мы разгоняемся.
- Руки! Руки подняли все! – слышу я голос О., он бежит слева в нескольких метрах от нас параллельным курсом.
Я в первой линии. Рядом М. Сзади К. Ну и еще 15 парней. Мы бежим. Они тоже. Сближаемся. Я смотрю в глаза одного из них. Вот – вероятный оппонент, прямо напротив. Он тоже глядит на меня. На бегу ощущаю, что в левом кармане шорт что-то теснит. Последние метры тают. Я вижу глаза оппонента. Они улыбаются. Недоброе предчувствие просыпается в мозгу, и я понимаю, что за фигня болтается у меня в кармане. Моя боксерская капа.
М. разбегается и прыгает, выставив ногу, на их фёстлайн.. Я же стремлюсь воткнуть свой кулак в подбородок чела напротив. Но он, вжавшись в плечо головой и выставив локоть, отклоняет мой удар вверх, и тот по касательной приходится ему в ухо. И тут же в ответ прилетает мне в лоб… Воодушевляющие подбадривания слышны отовсюду:
- ЕБАШЬ!.. ДАВАЙ.. ЕБАШЬ!.. ВСТАВАЙ!.. ДАВАЙ, БЛЯ, ЕБАШЬ.. ВАЛИ НАХУЙ!.. ДАВАЙТЕ, ПАРНИ, ****Ь.. ДЕРЖАТЬ СТЕНОЙ!.. ДО КОНЦА!.. ДАВАЙ.. ВЫНОСИ, НАХУЙ.. ВЫНОСИ, *****!.. НУ, ДАЛЬШЕ ДАВАЙ…
Мы вроде как слегка отделились и встали в пару. Я слегка пригибаю голову и наношу два подряд боковых левой. Оба попадают в защиту. Он тоже выбрасывает левую – я начеку, отклоняюсь. А зрители яростно болеют за нас:
- ПОМОГАЙТЕ.. ТУДА, ТУДА.. ТУДА, БЛЯ!.. ДАВАЙ, УБЕЙ НАХУЙ СУКУ.. ВСЕХ НАХУЙ УБИТЬ ИХ!.. ВСТАТЬ!.. ВСТАТЬ, ****Ь!.. СЛОН, ДЕРИСЬ.. НЕ ЛЕЖАТЬ, МРАЗИ…
А у нас с челом как бы затишье: танцуем в стойках, ловим момент для атаки. Какой-то насмешливый взгляд у него, мне это не нравится. Он что – так уверен в победе? думает, что сильнее?.. И тут меня накрывает. Слева, где-то над ухом… Почему-то сразу подумалось о сковородке (странно, вроде не били меня никогда сковородкой...), о старой черной чугунной сковороде – как будто возник не то гул, не то звон, и резко стало темно…
В голове сперва что-то панически ухнуло: «Ох, нихуя! Вот он, ****ец, встречайте!», но затем каким-то веселым ручейком, праздничной, можно сказать, вереницей, озорно пронеслось: «во, бля, вот это – да!.. это ж надо!.. прикольно.. вот они – искры из глаз!.. хе-хе.. охуеть!». Через доли секунды темнота в глазах покраснела, а затем я увидел свои руки, обхватившую голову. Как ни странно – я все так же стоял на ногах! И снова слышал истерично хрипящую многоголосицу:
- МАКС, БЕЙСЯ.. МАКС, ДЕРИСЬ!.. НУ ДАВАЙ, ДОБИВАЙ ТЫ СУКУ, ****Ь.. ДАВАЙ, ДАВАЙ, УБЕЙ, УБЕЙ!.. УБЕЙ, НАХ..
Чел дубасил меня по корпусу и в голову, прикрытую руками, а я все еще был на ногах. А затем до меня вдруг дошло: а ведь самое страшное-то походу прошло, удары-то эти вроде как не смертельные, терпимы вполне, хотя неприятно, сука, конечно.. И тут же провел резкую двойку – правой снизу и левой сбоку. Ничо получилось. Чел явно не ждал, он отпрянул и посмотрел на меня удивленно. Глаза его не смеялись, скорее как бы наоборот.. Как бы совсем теперь не смеялись. Он как-то судорожно бросил вперед левую руку, пятясь назад. И мне все стало понятно. Нам обоим в то миг все стало понятно… Я просто попер на него. Он по-прежнему выбрасывал то левую, то правую, но как-то уже обреченно. А мне уже было похуй. Я теперь даже почти и не уворачивался, шел на него и, когда выходил на удобную дистанцию, вкладывал в удар все, чем богат. Хор осипших глоток вокруг продолжает вопить:
- ****И!.. СТОЯЩИХ, ****Ь.. ВОН – СТОЯЩИЙ!.. УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ ЕГО НАХУЙ!.. ВОТ ЗДЕСЬ, ЗДЕСЬ ПОМОГАЙ… УБИВАЙ ДАВАЙ, УБИВАЙ!.. УБИВАЙ!!.. ВПЕР-Е-ЕД! ПОГНА-А-А-ЛИ!
Он отступал, отскакивал, но не падал. Пятился, вдавив подбородок в грудь и выставив вперед локти. А я опять настигал его шатающуюся обмякшую тушку, надежно выцеливал и втыкал, втыкал, втыкал свои кулаки в его разбитую тыкву…
8. Васисуалий Будкин как рупор эпохи
Утро Васисуалия Будкина по традиции не было добрым. Относительно добрыми у популярного спортивного журналиста и телекомментатора порой выдавались вечера, отмеченные дружескими застольями. Утром же все это вечернее добро неминуемо трансформировалось в до боли близкий абстинентный синдром. Однако сегодня привычное похмелье неожиданно дополнилось неприятным сновидческим послевкусием. Это был тот случай, когда даже окончательное пробуждение не смывает весь яд пережитого во сне дискомфорта. Вероятно, причиной тому служило то, что сюжет и атмосфера сна воспроизводились памятью с точностью до деталей. Кроме того, Васисуалий знал, что тема сна была навеяна полученным накануне заданием редакции: написать заметку в связи с беспрецедентным трансфером российского футбола – переходом двух ведущих игроков (капитана и лучшего форварда) одного клуба (действующего чемпиона «Рубина») в стан главных конкурентов (нынешних лидеров чемпионата, команду «Зенит»). И это посреди сезона, накануне ответственных стартов в Лиге Чемпионов…
Васисуалий сидел за столом перед ноутбуком и некоторое время переводил взгляд с экрана на стоящий левее бокал и обратно. На дне бокала желтело несколько миллилитров белого вина, а на экране чернели слова: Бухаров и Семак в «Зените»... Нет, вдохновение было просто необходимо! - и Будкин вновь наполнил бокал из початой бутылки (точно такая же, но уже абсолютно пустая, несколько минут назад нашла свой приют на полу у ножки стола). В городе стояла гнетущая жара, но в затхлую атмосферу комнаты с открытого балкона порой прорывались освежающие потоки. «На балкон!» - решил Васисуалий и, прихватив бокал, двинулся навстречу уличному шуму и более активной воздушной циркуляции. Внезапно со стороны балкона его кто-то позвал:
- Васисуалий, Вася!..
Васисуалий вздрогнул, выплеснув часть содержимого бокала на ковер, и замер. «Какого ***?! – пронеслось в голове, - кто там? Кто здесь?!».
- Нет, ты только посмотри.. Ну что ты скажешь! - то ли восхищались, то ли сокрушались с балкона.
Интонации, однако, были доброжелательные, и голос показался знакомым. Будкин продолжил движение.
На балконе стоял Гнидий Оралов, коллега Будкина, маститый питерский футбольный обозреватель, и как ни в чем не бывало обращался к подошедшему Васисуалию:
- Вот ты говоришь – «Зенит» да «Зенит», сколько он на новичков денег потратил...
- Ничего я такого не говорил, - искренне удивился Будкин, но Оралов как будто не слышал:
- А «Реал» твой любимый, он – что?.. Сколько миллионов выбрасывает на трансферы каждый год? Ты посмотри, - Гнидий сделал пригласительный жест рукой в направлении поля.
В этот миг Васисуалий осознал, что он находится не на балконе своей квартиры, а в пресс-ложе стадиона «Сантьяго Бернабеу» в Мадриде! Шумела не улица – шумел стадион. На поле шел матч испанской Примеры «Реал» - «Осасуна». Счет не был открыт. «Сливочные» безрезультатно осаждали гостевые ворота.
- Да-а.. Многие называют «Реал» сборной мира. Ведь посмотрите: сколько классных игроков из разных стран сейчас на поле. А ведь ничего не могут поделать с «Осасуной»! Между тем, первый тайм подходит к концу. Как думаете, Васисуалий, удастся ли футболистам «Реала», фаворитам матча, одержать сегодня победу, и что им нужно для этого предпринять?
«Прямой эфир» - понял Будкин. Но почему здесь, почему я веду репортаж не из московской студии, как обычно, а из Мадрида? да еще в паре с Ораловым? Матч же в принципе рядовой!
- Знаете, Гнидий, - несмотря на внутреннюю сумятицу, Будкин тем не менее быстро вошел в рабочую колею, - Пока у меня складывается впечатление, что команда «Реал» - сырая. Особенно, что касается нападения. Как-то слишком академично действует пока четверка атакующих игроков. Единственный, кто пытается совершить что-то креативное – Криштиану Роналду. Да и он отметился скорее дальними ударами, хотя и опасными. Слишком осторожным выглядит сегодня «Реал». И если в дальнейшем команде удастся стряхнуть с себя эту осторожность, а я надеюсь – так оно будет, так вот, тогда вероятность победы будет весьма высока. Пока, повторюсь, главное впечатление – это излишняя осторожность…
- Ну что ж, Васисуалий, сложно с вами не согласиться.. А вот, возвращаясь к «звездному» статусу «Реала». У нас в России ведь тоже, вы знаете, строится топ-клуб, чтобы конкурировать с лучшими командами Европы, выступать в Лиге чемпионов.. Я говорю, конечно, о нашем питерском «Зените». Но ведь здесь еще один важный момент. Вот смотрите: вернули Быстрова, снова пришел Саша Кержаков, в команде играют Малафеев, Анюков, Широков, Денисов, Зырянов, еще недавно играл Семшов, теперь вот купили Бухарова и Семака.. А не сделать ли «Зенит» - базовым клубом сборной?! Как в советские времена было с киевским «Динамо» или в хоккее – с ЦСКА. А что? Я думаю, главной команде страны это пошло бы только на пользу. А вы как считаете, Васисуалий?
- Э-э, - принялся собирать мысли опешивший от такого поворота беседы Будкин, но Оралов неожиданно продолжил:
- Вот я знаю, вы сейчас работаете над статьей, где рассматриваете схожие проблемы в испанском футболе. Поделитесь, пожалуйста, что же вы там написали…
Будкин снова сидел за столом в своей комнате. Только рядом теперь стоял Гнидий Оралов. Гнидий вылил остатки вина из бутылки в бокал, отпил из него, а затем, облокотившись о стол, навис над Васисуалием и кивнул в сторону экрана ноутбука:
- Ну, прочтите…
Будкин заметил, что вместо слов «Бухаров и Семак в «Зените»» на экране мерцало уже что-то другое.
- Странно, - в слух промычал он, - но я ничего еще не написал.. я хотел было начать, но.. о другом!
- Читайте же! - с несвойственной ему резкостью рявкнул Гнидий.
- Ну ладно, - ответил Будкин и дрогнувшим голосом приступил, - Вот кто-то скажет: «А чем мы хуже? Вот тот же «Реал» в Испании…». Нет, постойте. То есть вы хотя бы на миг допускаете возможность того, что, скажем, премьер Испании, придя к власти, тут же обяжет самую богатую компанию страны стать главным спонсором команды «Осасуна» из своей родной Памплоны...
- Что это? – испуганно посмотрел на Оралова Будкин, - Бред какой-то…
- Это вы занятно копнули. Что же там дальше? – как будто, совсем не удивившись, промяукал Оралов.
- Я копнул?! – возмутился Будкин, но продолжил, - Вскоре президент клуба «Осасуна» становится президентом испанской футбольной федерации, а затем и министром спорта, после чего пост президента испанской федерации автоматически занимает следующий президент «Осасуны».
- Хе-хе, экий вы правдоруб, Васисуалий, - засмеялся Оралов и похлопал Будкина по плечу, - А какие аллегории! «Осасуна»…
Ничего не понимающий Будкин вновь растерянно обернулся к Оралову. Губы Будкина пересохли, и на лбу его выступил пот.
- Ну а дальше, просим-просим! – подбодрил Оралов.
- Послушайте, я действительно не понимаю – при чем тут я, но если вам интересно: Тем временем разоряется пара клубов Примеры. Но один из них представляет социально-значимый регион Андалузию и поэтому получает правительственную поддержку - как материальную, так и моральную - даже регламент чемпионата на ходу слегка подкрутили (ну для последних лет - дело привычное). Подобным образом годом ранее также не хотел вылетать, и был оставлен в Примере другой клуб, расположенный в другом, не менее социально-значимом регионе.
Будкин замолчал.
- Что же остановились? – осведомился Оралов.
- Так больше ничего и нет, - пожал плечами Будкин.
- Как это нет, а вот это? – указал рукой на экран Оралов.
На экране действительно появились строки, которых еще секунду назад не было – Будкин готов был поклясться.
- Что же это? Кто-то влез.. через интернет?.. удаленный доступ?
- Читайте! – несколько раздраженно потребовал Оралов.
Будкин покорился:
- В то же время, крайне важно сохранять в Примере команду из Страны Басков, чтобы замаслить местное сепаратистки настроенное и склонное к бандитизму население. Для этого дается соответствующая установка по всей иерархии власти.
- Но ведь у басков всегда выступали команды в высшем дивизионе, и не одна, и чемпионами были, - заметил Будкин.
- У басков – да. Выступали, - согласился Оралов, - Но вы читайте. Что там еще?
- Здесь – все. То есть ничего.. больше.
- Но вы же не все читаете...
- Да все я...
- Нет, не все! Как же «все»? А это?
На экране опять выросли новые строки.
- Я не хочу больше это читать. Отстаньте вы все от меня!- лицо Будкина задрожало, к горлу подкатил огромный ком, на глазах выступили слезы, и вот уже вскоре все его туловище конвульсивно задергалось.
-Читайте же, вы, желе бесхребетное! – грозно приказал Оралов.
Будкин шумно втянул в себя сопли, сглотнул и блеющим голосом прочитал:
- Тем временем, ранее абсолютно непримечательная «Осасуна», вдруг наделенная всеми мыслимыми и немыслимыми ресурсами, становится внутрииспанским грандом, практически не испытывает конкуренции в местном чемпионате, но, готовясь к еврокубкам, по ходу сезона забирает из идущей второй «Барселоны» капитана клуба Пуйоля и лучшего нападающего Месси. Причем делает это без драки и пыли, как бы между делом. Находя при этом безмолвное понимание не только у армии болельщиков-осасунцев, но и у неангажированной спортивной прессы страны, а также - у руководства самой «Барселоны», да и вообще - практически у всех, кто может выражать свое мнение публично.
Только причем здесь «Реал»?
- Только причем здесь «Реал», - повторил вслух выплывший на поверхность яви Будкин. Щеки его были в слезах.
«Что-то в последнее время как-то темно стало внутри… как-то темно и тесно… Или это не тесно, а так?.. Да, не то, чтобы тесно, а только…». Он сел на кровати и, сидя неподвижно несколько минут, прокрутил в голове уже известные нам перипетии своего сна. Затем встал и направился в душ. Оттуда он вышел несколько приободренным. Но еще более бодрым он вышел из кухни: сжимая бутылку вина, он решительно направился к рабочему столу, включил ноутбук и принялся за работу.
Бухаров и Семак в «Зените».
Обсуждая последние трансферы, болельщики и журналисты в основном размышляют и пытаются толковать эти переходы либо с позиции «Зенита», либо с позиции игроков.
А что, если взглянуть на этот вопрос со стороны «Рубина», третьего участника всего этого безобразия?
Кто-то, вероятно, склонен воспринимать происходящее в Казани как следствие перемен в руководстве республики. Теоретически, конечно, вполне возможно, что у нового президента Татарстана просто нет особой страсти к футболу. Но - маловероятно. Новый президент уже встречался с командой и даже назвал ее «достоянием республики». Так что связывать продажу футболистов с гипотетическими сложностями в финансировании клуба резона, вроде бы, нет.
А значит, ответ на вопрос, почему же «Рубин» так спокойно расстается со своими лидерами, лежит, судя по всему, исключительно в спортивной плоскости.
Полагаю, фокус здесь в том, что наставник казанцев Тюрбан Батыев лучше кого бы то ни было знает: команда нуждается в обновлении. И не потому, что кто-то приближается к критическому возрасту, а где-то промеж сутулых спин ветеранов основы прорывается уже пронырливая непоседливая молодежь. И не потому, что «Рубин» не считает возможным участвовать в гонке зарплат с заданным питерцами темпом. А скорее, по всем этим причинам сразу, и ни по какой в отдельности. К тому же хитрый Тюрбан Батыев со всей этой истории тоже что-то имеет. Хотя бы новую мотивацию, об утрате которой он время от времени полудавал полупонять.
Нет, здесь распродажей не пахнет. Здесь запах другой. Просто сейчас казанский клуб вступает в новую фазу жизни. Фазу, как видится мне, весьма интересную…
9. Злые белые семена
И все спрашивают: чё, правда, что ль, не, чё, в натуре? Правда, что группа футбольных отморозков не то из Москвы, не то из Владимира, создает армию? Типа армия Злых Белых Шутов. Ходят такие слухи. Правда, что все футбольные шишки теперь потеряли сон? А еще ходят слухи, что по всей стране местные хулиганы открывают свои филиалы с тем же названием WWF. Ну и что будет дальше?
В один прекрасный день в новостях появилось сообщение о том, что бригада людей в белых масках подлетела к подъезду Дома футбола и за несколько секунд при помощи гвоздодеров и бит превратила все стоящие рядом автомобили в груду никчемного мусора. Информационные агентства сообщают, что задержать преступников не удалось, и у милиции пока нет никаких ключей к случившемуся. Представители футбольного руководства продолжают выдавать недоуменные комментарии, а газеты все пишут и пишут об этом случае.
А потом читаешь о странном безумце в белой маске и в белой футболке с изображением панды, с горящим фальшфейером наперевес гонявшимся по улицам Омска за бывшим известным спортивным арбитром, а ныне – спортивным инспектором Игорем Зинером. Личность преследователя так и не была установлена, но органы правопорядка не исключают, что мотивы нападения связаны с профессиональной деятельностью служителя спортивной фемиды.
А сегодня все информационные порталы облетела шокирующая новость:
Херцу Адвокаату вылили на голову коровьи фекалии.
Во время пресс-конференции, проходившей в воронежском отеле «Азимут-Палас» перед товарищеской игрой сборной России с командой Бельгии, на голову главному тренеру российской сборной голландскому специалисту Херцу Адвокаату неизвестный вылил коровьи фекалии.
Происшествие случилось в самом начале пресс-конференции. Пока открывавший ее пресс-атташе сборной Илья Косяков представлял тренерский штаб команды и капитана сборной, два молодых человека зашли им за спины. Приблизившись к Адвокаату, один из них опорожнил на голову пострадавшего зловонное содержимое емкости, замаскированной под видеокамеру, а второй вытряхнул из пакета на голову голландца кипу салфеток с нарисованной на каждой из них большой буквой €.
После инцидента виновников скрутили и вывели из зала, а пресс-конференция была прекращена. Как выяснилось, злоумышленники вошли в зал по удостоверениям сотрудников общественно-политической газеты «Имперский Вестник».
В данный момент виновники инцидента задержаны и находятся в 13-м отделе милиции города Воронежа. Сейчас решается вопрос о возбуждении уголовного дела за хулиганство с особым цинизмом.
Злоумышленники схвачены. Но кто эти люди? Какие цели они преследовали? И кто за ними стоит? Не являются ли они членами молодежной экстремистской группировки WICKED WHITE FOOLS? Мы скоро узнаем.
Я подхожу к дому Б-о, а возле его подъезда стоит невысокий парень. Он стоит в чистой белой футболке с рюкзаком на плече. В рюкзаке, конечно же, белая лыжная маска, белые матерчатые перчатки и, весьма вероятно, еще какое-нибудь дерьмо. Из окна второго этажа мы с Б-о смотрим на парня, и Б-о просит меня отослать его на ***.
– Слишком мал, – говорит Б-о.
Парень на крыльце – это Гномик, карлан. Своим неуемным желанием влезать во все темы и маниакальным стремлением понравиться старшим он порой раздражает некоторых парней из хардкора, кто-то относится к нему снисходительно, а прочим он до ****ы. Несмотря на воинственные татухи на руках, гладко выбритый череп и колючие злобные глазки, пышущие подростковой агрессией, и ростом и возрастом малец пока что не вышел. Одень его в детские шмотки и запусти на какую-нибудь карусель – не отличишь от других карапузов. Гномик стоит по стойке смирно лицом к подъезду, уставившись на свежую надпись правее двери: «Русь – для русских, смерть – хачам!». На нем белая футболка, былые кроссы и белые джинсы.
– Избавься от него, – говорит мне Б-о. – Слишком мал.
Я спрашиваю Б-о: сколько это лет – слишком мал? Или дело здесь в росте?
– Не имеет значения, – отвечает Б-о. – Если кандидат мал, мы говорим ему, что он слишком мал. Если он тщедушный, мы говорим ему, что он слишком слаб. Если он жирный, мы говорим ему, что он слишком толст. Если патлатый – слишком патлат. Если носатый – слишком носат. Если черный – слишком черен.
Так что я сказал Гномику, что он слишком мал, но через день обнаружил, что он опять стоит у дверей. Тогда я выдал ему пару затрещин и выбросил его рюкзак в близстоящий мусорный бак. Из своей квартиры Б-о наблюдает, как я хлопнул ладонью парню по уху, толкнул его в грудь и сорвал рюкзак, потом прошел несколько метров, бросил рюкзак в контейнер для мусора и начал кричать на него:
- Уёбывай. Ты что, оглох? Ты слишком мал для серьезных дел. У тебя нихуя не получится. Подрасти пару годков и тогда приходи. А сейчас уёбывай. Иди домой. Давай. Пшёл!..
А на следующий день я снова вижу его у подъезда Б-о...
10. Всегда молодой футбол
Иван Трофимович, седой краснолицый мужчина лет семидесяти в бежевом плаще, серой шляпе, роговых очках и с портфелем из крокодиловой кожи, устало брел домой с затянувшегося рабочего заседания, на котором подводились итоги третьего квартала и акцентировались задачи на четвертый. Близость офиса к дому благоприятствовала пешим прогулкам, весьма полезным для здоровья в столь почтительном возрасте. Привычный маршрут Ивана Трофимовича проходил через школьный двор, посреди которого пару-тройку лет назад было оборудовано небольшое футбольное поле с искусственным покрытием. Поле опоясывала беговая дорожка, а напротив центральной его части даже была сооружена небольшая, в четыре ряда, трибуна с козырьком. Весь спортивный комплекс, включавший в себя также группу гимнастических снарядов, окружал двухметровый забор, снабженный калиткой. В вечернее время суток футбольное поле практически никогда не пустовало. Вот и сейчас на поле играли две команды по шесть человек, а еще две ожидали соей очереди. Ивану Трофимовичу вдруг захотелось остановиться и немного посмотреть на игру молодых ребят, ведь и он когда-то.. Ох, давно это было!.. Он с минуту наблюдал за игрой сквозь металлическую сетку забора, а затем отважился – зашел внутрь и уселся с края трибуны. Благо места вокруг хватало – на сидениях лежали, главным образом, одежда и сумки. Сами ребята, не занятые в игре, весело матерясь и похохатывая, двумя группами стояли (или сидели на корточках) поодаль. Одна из команд, как заметил Иван Трофимыч, судя по внешним признакам, состояла исключительно из гастарбайтеров. Те, в свою очередь, тоже принялись оценивающе оглядывать новоявленного зрителя. Иван Трофимыч отвел от них взгляд и стал следить за мячом. Разнообразные перемещения кожаной сферы, наконец, вознесли его в выси, откуда все явления бренного бытия видятся масштабно и цельно, а связи причин и следствий предстоят перед мысленным взором хоть и сложной, но вполне читаемой схемой.
Футбол, футбол.. И стар, и млад в плену у него; люди разных профессий, наций.. Так в чем же секрет его популярности? В непредсказуемости? Несомненно. А еще, наверное, в том, что он с детства доступен всем – богатым и бедным, толстым и тощим, длинным и низкорослым, атлетически сложенным и угловато-нескладным. У всех есть шанс проявить себя в нем. Каждый играл в него в детстве. И каждый находил и продолжает находить в нем свое, то, что важно лично для него. В разные годы мы видим в нем разное. Разные люди видят в нем разное. Часто, не отдавая отчета, люди находят в нем свое отражение. Для кого-то футбол – это зрелище, эстетика, драматургия; для кого-то – азарт, борьба, состязание; для кого-то – адреналин, насилие, свобода; для кого-то – интрига, фарт, лотерея; для кого-то – источник энергии, жизненных сил, генератор эмоций; наконец, для кого-то - профессия, бизнес, средство влияния... Для многих со временем футбол становится одним из тех базисов, на которых строится жизнь; с годами футбол превращается в то, без чего уже сложно представить себя, свою личность... Но кто знает, кто помнит начало, когда тебя зацепило? И что же было тем самым крючком, на который поймался ты?.. Речь не о том, как там вышло (что был за матч, и кто победил), речь о том, почему.. Откуда идет эта страсть, что дает импульс, где тот волшебный ключ, открывающий дверь в мир футбола ребенку?.. Ведь ребенок видит в футболе то, что уже не может увидеть взрослый. Пока неизбежное в будущем дерьмо «познания» еще не замутнило его восприятие, не залепило кору головного мозга.. Дети смотрят с открытыми ртами на «звезд», но видят в кумирах не блеск, но свет.. О, чистые детские души, не знающие теневой стороны! Но что же там все таки было: красивая иллюзия или чувственное понимание какой-то гармонии?.. Или просто эффект новизны?.. Мы уже не помним - как это.. Концов уже не найти.. Столько лет.. Детство.. Что-то осталось, конечно.. Что-то я помню...
Помню, когда родители переехали из коммуналки на окраину, новый район только строился. И ходил я тогда в.. третий? Кажется, да.. А перед домом была площадка с двумя воротами.. Не воротами даже, а двумя какими-то рамами из металлических труб, вкопанными в землю и стоящими друг напротив друга. Судя по всему, изначально эти рамы были похожи как близнецы. Однако, вероятно, возникшие сложности в процессе внедрения в почву навсегда изменило их облик. Одна из рам стала выше, хоть и имела передний крен градусов десять. Вторая же, поприземистей, благодаря приобретенной кособокости, демонстрировала решительный отказ от прямых углов в пользу тупых и острых. Впрочем, если уж быть совсем точным, то верхние углы - «крестовины» наших ворот - имели скругленный вид, так что «углами» могли именоваться только условно. Но все это не помешало нам, ребятне, признать в этих странных конструкциях настоящие футбольные ворота. Вообще их истинное назначение все же было неоднозначным: кто-то из взрослых всерьез полагал, что вкопаны они здесь не для игрищ, а для каких-то домашне-хозяйственных дел – выбивания ковров-половиков и прочих скучных занятий. Но... Как всегда – победила молодость, победил футбол!.. А даже, строго говоря, не футбол, а его суррогат, его отпрыск, наша эксклюзивная игра – «одно касание». Дело в том, что, во-первых, при относительно небольшом расстоянии между воротами, размер самих ворот был приличным. А во-вторых, в нашем новом доме охочих до футбола сверстников пока еще было немного – собиралось максимум человек шесть, а чаще - и вовсе искали четвертого, чтобы сыграть двое надвое. При таких раскладах обычный футбол был мало приемлем: с возможностью обработки мяча любой удар по воротам претендовал на то, чтобы стать результативным; одна удачная обводка – уже выход один на один, а значит – расстрел практически без шансов для вратаря. Поэтому во избежание голевого хаоса, было введено ключевое правило – каждый игрок не мог сделать более одного касания по мячу за один раз; то есть между двумя касаниями одним игроком непременно мяча должен коснуться кто-то еще – соперник или партнер. Главным финтом, помню, было – использовать соперника как «стенку». В остальном все как в футболе.. Разве что играли без аутов и угловых, используя всю возможную ширину и длину игрового пространства - от дома до проезжей части, а также за воротами. В «одно касание» играли мы тогда ежедневно, зимой и летом, в любую погоду. Да…
А затем, через несколько лет, за школой появилось нормальное большое поле, с нормальными воротами, и когда удавалось собрать команду – по вечерам шли туда и играли до полной темноты. Тогда я начал все чаще примерять амплуа вратаря, и к пятнадцати годам уже считался основным голкипером в классе и, пожалуй, одним из стабильных в школе. Да, что было, то было.. Помню: выпускной год, первенство школы, наш класс в финале, я в раме, ведем, уверенно так, 3-1, второй тайм. Наши чаще с мячом, комбинируют. «Дэшки» и делать что – толком не знают (наш класс был «Г», тоже 10-й), командной игры у них – никакой, засылают вперед на «столба» своего, форварда Бирцева Мишу.. Но чаще всего - или наши там мяч перехватят, или я заберу. На голову шлют – с головы снимаю, пониже идет – все равно будет мой. Видел по траектории – куда прилетит, и куда – если что – отскочит. Чутье, значит, было. Прыгучесть, реакция – тоже в порядке. И это притом, что сам близорук. В очках играл – перед матчем всегда их резинкой крепил для страховки. И вот как-то, значит, свеча пошла, через наших-то всех перелетела, и в ноги ему, Бирцеву то есть (играли-то без офсайдов, конечно). Хорошо он так принял, мяч сохранил, разворачивается, до ворот - метра два, верняк.. А я – раз, и в ноги к нему в тот же миг, как тигр! Он уж ударить собрался, ногу занес, а я кистью мяч накрыл, под себя загреб и свернулся калачиком. Помню – сорвал аплодисменты! А Миша Бирцев нагнулся и тихо сказал мне: «Ты смотри – в другой раз очки не спасешь..». Промолчал я тогда, а сам думаю – вот ведь гад! Ведь я ж и так две недели назад очки разбивал на футболе. Но не когда сам играл, а на «Кирова». В тот день с «Адмиралтейцем» «Зенит» играл. С земляками. Дерби, как сейчас говорят. Уж и команды такой нет, а я помню. Да…
Помню, стадион был битком. Начало игры. У наших ворот поднялась суматоха, все с мест вскочили.. Ну и в сутолоке забивают они.. Слева их болельщик-работяга от счастья руками взмахнул, по левому уху рукавом зацепил и очки с меня сбил. Они - скок вперед на ряд ниже, а там уже наш, «зенитчик», подпрыгивает от негодования и приземляется прямо на них под дуплетный хруст линз.. И ведь не видно ж теперь ничего! И весь матч впереди! Ладно, хоть выиграли тогда.. Пришел домой - мать в крик, конечно: очков, мол, на тебя не напасешься. Отец «куском идиота» ругал, ну и.. В общем, влетело..
Новые очки, конечно, сразу купили – в школу же надо ходить. И вот теперь этот гад Бирцев призрачно так намекает.. Всего две недели прошло! Ладно, думаю, сволочь, нащупал больное место.. Тут навес.. Я на мяче вроде первый.. выбегаю.. А этот лось тоже бежит.. видит же, что я первый на мяче, а бежит все равно.. на меня.. Ну я прыгаю.. и вижу – он тоже прыгает, но не в мяч будто целит башкой, а прямо мне в голову!.. Успеваю в прыжке увернуться, но при этом до мяча достаю только кончиками пальцев.. Тот будто в воздухе останавливается, зависает.. И налетевший Бирцев вколачивает его в ворота.. Никто меня, помню, тогда не ругал, до этого спасал - будь здоров, особенно - по началу.. Но как-то сразу нервозность пошла – и у других, и у меня. 3-2, и вроде ведем.. А мяч перестал у команды держаться. Жмемся к воротам, а те – атакуют, бьют. Все – с ног на голову!.. Да... Еще пропустили.. Два.. Ну один - с пенальти, а вот второй.. мог бы, наверное.. Чуть раньше бы выйти.. В общем, 3-4. Просрали… А все Мишка Бирцев тогда.. Мудак.. Царствие ему небесное. Интернациональный долг потом отдавал. В Африке. Да.. Дали героя. Посмертно.
Стемнело. Вокруг зажглись фонари. Молодежь продолжала с азартом лупить по мячу. Иван Трофимыч тяжело вздохнул, кряхтя, поднялся с сиденья, взял портфель и направился к выходу. Размякший от нахлынувших эмоций и все еще пребывающий в плену воспоминаний, старик не мог видеть того, что за ним попятам тремя сгустками тьмы из «сетки» бесшумно скользнули три черные тени. Слабый электрический свет фрагментарно освещал его путь. Он миновал школьный двор и, не спеша, тронулся по узенькой тропке, протоптанной мимо помойки. До дверей его парадной оставалось уж немного…
11. Wicked White Fools на выезде. Кубковый матч
В самом деле, что-то затевалось. Как говорится, в воздухе витало напряжение. К нам на расстояние прицельного бутылочного броска приблизились четверо местных. Первого я увидел, когда, затарившись пивом, вышел из привокзального магазина. Через пару секунд он уже обтекал. Бутылкой ему раскроило лоб, и все его тупое деревенское рыло вмиг окрасилось красным. Это прелестно, никто и не спорит, только вот с ног такую дубину одним, даже метким, бутылочным попаданием не собьешь. Втроем мы бросились к нему добивать. Противно, но прежде чем как следует отбуцкать тыкву заваленной мрази, приходится сначала сделать тому горловой надрез, иначе репа его лопнет словно спелый каштан на огне, и все, что внутри кочана (а какие-никакие мозги есть у каждого), забрызгает не только козырные говнодавы, но и нижнюю часть фирмовых портков. И один из нас с розочкой уж было собрался все сделать по правилам, но тут подоспели два других урелана. Бля, ёбла – ****ец: все как один – недостающее звено в теории Дарвина. Ну, одного уложили тут же, а второй повернул назад. Похоже, что это была военная хитрость, так как двигался он чуть ли не задним ходом, отслеживая маневры погони, извергая проклятия и отстреливаясь камнями. Очевидно, целью сиих выкрутасов было заманить преследователей в какой-нибудь хлев, заполненный такими же дикими, как и он, сородичами. Что ж – ему удалось уйти. Ничего, за всех заплатил четвертый. Этот абориген, оценив бесперспективность культурологических споров, также пытался съебстись из театра военных действий. *** там! От большого искусства так просто не сдриснешь. Старых добрых катарсисов ему было не миновать. Лежа средь битого стекла, промокший с головы до ног от крови, соплей и пива, он молил о пощаде и не знал, что самое интересное для него впереди - пока один из нас не надел перчатки, не достал из рюкзака сверток из прорезиненной ткани и не извлек из него вязаную тряпку, прежде служившую элементом одежды бомжа. До абсолютной отключки сознания ядовитую материю пришлось удерживать на тупом рыле местного не более минуты. За это время посредством чиханий он получил множественные сотрясения мозга (или что у него там?). Ну а затем из здания вокзала вприпрыжку выскочил мусорской наряд, и всем стало ясно, что пора закругляться, грузиться в вагоны и там продолжать свой отдых.
* * *
Игра началась, и сразу все как-то задвигались; на мой вкус, чересчур резво. Наш капитан зачем-то отправил мяч из центра левей и вперед - в мою то есть сторону; а с ним – и ответственность за его же дальнейшую участь. Верное решение пришло своевременно – я пропустил его между ног. Мяч прошел дальше, в сторону боковой, и там его подхватил наш фланговый.
Ну, вот и всё. Понеслась. Мой дебют.. Ну и что? А у кого его не было? И если я что-то к своим годам уже понял, так это то, что самое главное – начать. Начать игру в темпе, сразу же завестись. И хорошо б побыстрее коснуться мяча раз-другой.. Ага, вот сейчас..
В тот же миг на нашего рвануло два чужих, не дав пройти и трех метров. От жесткой встречи его ноги подбросило вверх и назад, а сам он подобно мешку глухо плюхнулся передом о газон, едва успев подстелить под голову руки. Хорошенькое начало!
До мяча не достал, это правда. Встретил в ноги, ну что ж – первый стык. Фол, не фол, но меня пройти он не смог.. А это важнее – ведь так?
Прошло всего ничего, и у наших ворот угловой. Отправляюсь «домой» на подачу. Подали в аккурат на меня. Позиция – просто убойная, жаль – ворота свои. Но выпрыгнул все равно хорошо, высоко, и тут же схватил локтем под дых. Штрафной в нашу пользу.
Вот это движуха пошла, ё-моё! Все носятся взад и вперед как угорелые черти. Сразу чувствуешь уровень – скорости не в пример молодежке. Для раздумий вообще нету пауз.. И мне это нравится!
Нездоровая резвость вокруг продолжалась и действовала на нервы, вынуждала подстраиваться под общее оживление. Вот снова мяч нашел мои ноги. На этот раз сразу отделаться от него я не мог, вокруг как назло – ни своих, ни чужих. Протащил его чуть вперед, до самой штрафной; там и встретили меня трое - нервные, злые. Вот именно им почему-то тогда отдавать мяч совсем не хотелось, и я зарядил по воротам. Вратарь словно ждал.
Вообще мне надо следить вон за тем, за «девятым», а еще страховать правый фланг. Сказали: вперед не ходить, играть осторожней. Хотя, если все пойдет ровно, то, думаю, можно рискнуть.. Ну, посмотрим. Ведь если тебе дали шанс – рви задницу честно, а там будь – что будет. Я прав или нет?
Вскоре я заметил, что ко мне прилип парень, такой шустрый и рыжий. Он был незнаком мне - видать, новичок. Поначалу держался так скромно, в сторонке, но затем осмелел и вовсю уже путался под ногами. Не знаю уж, может, кто-то над ним подшутил - сказал, что я шибко опасен, мол, за ним – глаз да глаз?.. Или просто понравился чем-то ему - вот и бегал за мной – в друзья набивался? Только мне с ним дружить ни к чему – мне на поле без дружбы спокойней…
Все дело в том, что нужно показать, на что ты способен с первых минут. Каких бы сил это ни стоило. А силы-то были, и я успевал. Успевал за «своим», подчищал за другими, игра вроде шла. Еще бы забить нам.. Должны, должны, должны – пульсировало в голове. А легкие ноги сами неслись туда, куда было нужно...
Не прошло полчаса, как с небес зарядил жуткий ливень. Футболки врагов от дождя потемнели и стали похожи на наши, и когда мне опять подсунули мяч – я в запарке отдал пас чужому. Тот на радостях сразу рванул с ним на нашу половину. Я не сильно расстроился и сперва хотел все оставить как есть; но потом решил, что нужно все же вернуться и попытаться догнать - таково было правило... Тем временем, приставшая к форме грязь еще сильнее сблизила наши цвета, приходилось быть начеку. Вода все падала струями сверху, а мы продолжали бодриться. Довольно утомительно месить грязь ногами, я вообще не люблю много бегать; но и мерзнуть стоймя под осенним дождем, покрываясь в ознобе мурашками - тоже радости мало.
Минуте к тридцатой полил сильный дождь. Мы очень быстро промокли, а с нами намокла трава, и если слегка разбежаться – теперь можно было скользить, не смотря на шипы. Грязь разлеталась от бутс во все стороны, а я летал как на крыльях... И это была настоящая битва! Вокруг все метали и рвали, давили, душили, кряхтели и харкали, терпели, но продолжали вгрызаться в газон, набивая рот дерном... Но все шло отлично. И это был Матч! Ход игры был под нашим контролем, я знал.. Мы сделаем их! Сделаем, сделаем, сделаем, расшибемся в лепешку, но сделаем...
Ну что ж, дождь все лил, а сопляк все слонялся поблизости. Откровенно сказать, я и раньше-то дождь не любил, он всегда мне не нравился. Больно уж он водянистый. Но ладно: просто дождь я готов еще вытерпеть. Но когда идет дождь, а рядом еще эта рыжая морда – это уж каждому ясно, что слишком!.. И, в общем, пытался я как-то ему намекнуть – на ногу, там, невзначай наступал, локотком чуть пихал – все без толку... Вроде мяч получу, развернуться бы надо, а он – тут как тут, за спиной, не дает. Как клещ банный впился, прилип к мокрой жопе. Так и дергал меня целый час, пока не унесли его с поля…
Ну а вышло там так. Шел навес на ворота. Я, как полагается, рванул туда, куда падал мяч. Конечно, со мной рванул рыжий, и даже вышел вперед. Но и он до мяча не добрался. Первым поспел их вратарь. Здоровенный как горилла, зычно крикнув, он в высоком прыжке пошел за мячом. Я же решил доработать. Сперва зацепил на бегу ногу рыжему, и тот, пролетев пару метров вперед, поехал на пузе к воротам. А затем, повинуясь инерции, я воткнулся в голкипера, когда тот с мячом возвращался на землю. Вратарь отлетел чуть назад, правда, мяч сохранил, но, приземлившись, нашел под стопой голень рыжего.. Потом я прикидывал – что там, да как. Видно, голень у парня была навесу – земли касались носок и колено, а этот здоровый всем весом.. И такой сразу хруст! Это что-то ужасное! В тот момент я решил, что больше на поле не выйду вовек, не вставив в уши беруши; плевать, что в игре не услышу ничьи голоса, гораздо важней защититься от этого звука. Даже вопль, раздавшийся секунду спустя, не так впился в мозг, как тот мерзкий, отвратительный, душераздирающий хруст лопающейся человеческой кости... Какие-то доли секунды рыжий растерянно смотрел на свою ногу, на то ее место, где из темной, в момент пропитавшейся кровью, гетры вылезал светлый обломок кости. А потом, зажмурившись, закричал. Я отвернулся и отошел. Наверное, и он услышал хруст прежде, чем осознал присутствие боли... Судья дал мне желтую за толчок вратаря. Когда прибежали врачи, и все столпились вокруг, я опять подошел, посмотреть поверх плеч – как там рыжий. Теперь он лежал на спине, подрагивая все телом, гримасы боли искажали лицо, залитое потом, дождем и слезами. Он ловил воздух ртом, будто бы задыхаясь. Казалось, он был рад бы сейчас отключиться, но сознание не оставляло его. Рядом с ним на корточках сидел его друг-здоровяк, что сломал ему ногу... Ну да ладно, проехали.
Минут за пятнадцать до конца второго тайма, вымыв из нас все силы, перестал идти дождь. Большинство к тому времени изнурилось и измучилось настолько, что все происходящее воспринимало с раздражением и злобой. То и дело кто-нибудь из нас падал в грязь и, надрывно дыша, лежал в ней, не имея ни желания, ни воли подняться и вернуться в игру. Счет все так же не был открыт. Замены, кажется, были исчерпаны; тренеры меняли кого угодно, но не меня.. Впрочем, игра уже давно превратилась в невнятную возню, и никакие замены не могли ничего поменять. Игрокам, похоже, хотелось спокойно доковылять до послематчевых пенальти, ну а там уж, как фишка ляжет. Что ж, тоже вариант, если нет возражений.. Но нашлись несогласные: несколько упрямых сизифов смущали своими потугами всех – человека четыре на обе команды, они все еще видели смысл в этих нудных шевелениях. По всему выходило, что я не из их числа. Я стоял и смотрел из центрального круга за неспешной атакой противника. Только наши достойные оппоненты в своей вялой осаде, отпихивая друг другу тяжелый намокший снаряд, и на этот раз не смогли хотя бы пальнуть по воротам. Кто-то прервал их поперечную передачу, и наш неугомонный правофланговый, подхватив мяч, стремглав понесся по бровке. Путь был открыт. Похоже, у нас могла получиться быстрая контратака.. Наперерез к нему бросился их последний страхующий, оставив свободной центральную зону. Собрав остатки сил, я устремился вперед. Наш вингер с их защитником бежали резвее, чем я – их гнал демон спорта; им бы весь матч по лужам скакать – нет большего счастья. Но ведь это и к лучшему: теперь, если б даже хотел, я не смог бы забраться в офсайд. Важно было не отстать слишком сильно, тем паче - я знал, что за мной рванули другие. Бежали, наверное, все, кто хоть как-нибудь мог - и свои, и чужие. Те двое неслись к лицевой бок о бок, их парень выдавливал нашего к бровке, а наш не сдавался - тащил мяч вперед. Он знал, что мне нужен прострел; я знал, что он ищет возможность.. Вдруг мяч вынырнул из-под них и низом пошел в направлении центра штрафной. Мяч шел по дуге, уходя от ворот. Он быстро скользил по мокрой траве. Вот только не слишком ли быстро?.. До конца основного - пара минут, плюс немного добавят. Но если сейчас я его не достану, если я не смогу дотянуться – впереди полчаса овертайма!..
Ну уж нет, вашу мать! Сил и так не осталось. Овертайм нас просто убьет. И я решительно прыгаю, вытянув левую ногу под прострел справа. Туда же бездумно бросается кипер. Вот он, наверно, не прочь поиграть в овертайме. И теперь он летит руками вперед навстречу моей ноге.. Что-то не так с его головой. Нет, внешне пока еще с ней все нормально.. Но то, что с ней будет через долю секунды.. я не хочу даже думать.. Это меня не касается. Я уже все равно ничего изменить не могу. Я просто лечу…
И вот я лечу. Мы летим все втроем – я, мяч и вратарь, летим в одну точку…
12. Навеки молодой футбол
Старый очкастый пень в белом плаще и шляпе сидел и смотрел за игрой. А когда он собрался сваливать, Орзубек толкнул локтем Алишера и, глядя в ту сторону, тихо сказал: «Пойдем, проводим..». Алишер посмотрел в глаза Орзубеку, потом посмотрел вслед старику, снова повернул лицо к Орзубеку и кивнул. Я стоял рядом, и все видел и слышал. Поэтому Орзубек обратился ко мне и тоже тихо спросил: «Пойдешь с нами, Руфат?». Я тоже кивнул. Орзубек улыбнулся. Но тут же сбросил улыбку и серьезно сказал: «Только тихо. Делать только, что я скажу.. Ладно, пошли». И мы трое двинулись к выходу. Но тут нас окликнул Алишер (другой Алишер, не тот, что один из нас, из троих):
- Эй! Вы куда?
Мы остановились. Орзубек повернулся к нему и сказал:
- Скоро вернемся.
- Через десять минут нам играть, - тогда сказал Алишер.
Это мы знали. Орзубек сказал:
- Мы успеем.
Старый пердун шел с портфелем метрах в пятнадцати впереди. Судя по походке, то футбольное зрелище, которым он здесь наслаждался, в конец его измотало. Выйдя со школьного двора, освещенного в этой части, он двинулся дальше по узкой дорожке, наверное, в ту, ближнюю, башню. Мы так же шли сзади, сохраняя дистанцию. Здесь фонарей уже не было. Людей никого тоже не было. Но справа торцом к дорожке выходила пятиэтажка, и в окнах ее горел свет. Когда мы почти дошли до нее, Орзубек встал и жестами рук показал нам тоже не двигаться. Пока мы стояли, старик еще отдалился. Тогда Орзубек нас спросил:
- Видите помойку?
Впереди в темноте, слева от дорожки, виднелась помойка, там стояли контейнеры с трех сторон обнесенные кирпичным забором. Место действительно было темное, вот почему Орзубек заговорил о ней – догадался я.
Орзубек продолжал:
- Мы с Алишером сейчас ее обойдем, и там его встретим, а ты, - сказал он мне, - так же прямо пойдешь, и если он повернет – перехватишь. Ножик есть у тебя, или что-нибудь?
- Нет.
- Ладно, ты задержи его только. Далеко все равно не успеет.
И они, забирая левее, вдвоем побежали. А я один пошел дальше.
Когда старик дотащил себя до помойки, там его уже ждали. Орзубек, а за ним Алишер – выскочили из-за контейнера перед самым его носом. В руке Орзубека блеснул нож. Это было красиво. Старый пердун тут же ойкнул, уронил портфель, сам присел, враз ослабнув в калениях.
- Тихо! – тихо скомандовал старичку Орзубек, приблизив лезвие к его животу, - Доставай, что в карманах.
Алишер стоял рядом там же, молчал. Я тоже встал молча, закрывая пути к отступлению, у кирпичного ограждения, в нескольких метрах от них. Старичок застремался, заблеял: «Я.. я.. хорошо.. да.. конечно.. сейчас..». Засунул руку в карман плаща. Потом, вынул. Но уже со стволом. И сразу же выстрелил. Два раза. Выстрелы, как громкие петарды, хлопнули в тишине. Орзубек упал сразу, выронив нож. Алишер же согнулся, схватился за живот, и медленно, будто вкручиваясь вниз, тоже свалился рядом. Старик подождал пару секунд. Приподнял на лоб свободной рукой очки. Сощурившись, посмотрел на них сверху. Орзубек замер сразу, не двигаясь, а Алишер застонал и попытался подняться. Тогда старик выстрелил еще два раза в Алишера, а, потом, один раз – в Орзубека, и до того лежавшего тихо. К нам никто не бежал, ничего не кричал – все, наверное, так и решили: «Опять запускают петарды, и так - каждый день…». Я припал к помоечной стенке, надеясь с ней слиться. Старик обернулся, повертел очками туда-сюда, но, похоже, меня не заметил. Затем, покрутил пистолет перед носом, понюхал – чем пахнет, громко вздохнул, и положил его обратно в карман плаща. После, крякнув, поднял с земли портфель и так же, нетвердым шагом, направился дальше.
Когда старик скрылся из виду, я отлип от стены и подошел к Алишеру и Орзубеку. Они лежали на спинах, как-то странно изогнув руки и ноги, голова к голове, с ранами в груди, животах и шее, в луже из общей крови, и с открытыми ртами удивленно смотрели на звезды.
13. Величие страсти
На редакционной кухне газеты «спорт-эксперт», опершись задами о стол, стояли ведущий футбольный обозреватель издания Игорь Рабман и молодая стажерка с недельным стажем Грезина Катя. Они пили кофе и делились впечатлениями о вчерашней игре.
Рабман был человек невысокого роста лет сорока, нескладный, немного сутулый, худощавый, но с брюшком. У него были темные курчавые волосы. В его слегка выпученных глазах, обращенных в даль, которую сейчас совершенно некстати ограничивала дверь уборщицкой кладовой, горел огонь истинного творца. Его рот после каждого глотка расплывались в легкой, едва заметной улыбке.
Катя была крупной, превышающей Рабмана где-то на голову, девятнадцатилетней девушкой с черными волосами средней длины, темным пушком над верхней губой, выдающимся носом и карими глазами, большими и томными. В этой жизни Катя больше всего любила две вещи: футбол и живопись Ренессанса; ну и, возможно, еще.. хотя здесь до конца не могла быть уверена.
Их коллеги заходили сюда, чтобы наполнить свои кружки или забрать что-нибудь из холодильника, но никто не задерживался здесь надолго; среди прочих на кухню заглянул и приятель Рабмана журналист Александр Липкий – взял из шкафчика несколько рюмок, озорно Рабману подмигнул, и так же безмолвно покинул ее, ни словом не нарушив их диалога.
- Понимаете, Катенька, - развивал свою мысль журналист, - Веллингтон, конечно же, мастер. Тут я с вами согласен. И вчера он действительно мастерски.. в том моменте, да?.. особенно.. Что ж, на то он - и мастер. И мастер большой.. Большой, но …не величайший! А знаете – почему? – Рабман выдержал паузу, глядя в нефтяные озера Катиных глаз, но та лишь пожала плечами.
- Нет, к его футбольному дару претензий не может быть, - продолжал он тогда. - Более того, признаюсь я вам, мне импонирует его стиль, мне симпатична его тонкая, интеллигентная, я бы даже сказал - аристократичная манера игры, в ней есть некий шарм. Природа щедро наделила его талантом.. Но талант – только семя, возможность, потенция. А чтобы из этого вышло поистине что-то великое, просто благоприятных условий еще не достаточно. – Он отставил пустую чашку. - Для этого нужна еще страсть! – при этих словах Рабман прижал к груди левую руку, накрыл ее правой ладонью и выполнил полуприсяд, - Одержимость! – он слегка потряс головой, - Преданность клубу и делу! – благочестиво потупил он взор, - И самоотречение, - опустил руки он, которые тут же устало повисли плетьми вдоль обмякшего тела. – Так есть это все у Веллингтона? – вдруг спросил напрямик он свою собеседницу.
- Нет, - отважилась на ответ Катя, сопроводив это слово кивком.
- Вот и мне тоже кажется, - наградил ее за верный ответ своей грустной обворожительной улыбкой Рабман. «Улыбкой Содомы», как про себя назвала ее Катя, видевшая ранее столь изящное проявление мимики лишь у героев картин великих мастеров Ренессанса – Леонардо да Винчи и Джованни Содомы.
– А ведь ничто не может быть действительно великим без истинной страсти и… - Рабман запнулся, задумавшись – удобно ли цитировать себя самого из своей последней заметки? Но все же продолжил: - Великий человек – это страстный человек! И не только в футболе.
«Как верно!» – соглашалась про себя Катя. Она смотрела на Рабманский профиль и находила его лицо таким одухотворенным, таким по-своему красивым…
- Конечно, в отдельных играх, таких как вчера, он может блистать, демонстрировать совершеннейшую технику, но, - пережевывал вновь свой излюбленный тезис Рабман, - без азарта, без страсти, этого великого источника сил - сил физических и духовных, это лишь эпизоды, случайные всплески, дающие нам поистине скорбное понимание – чего мог достичь Веллингтон, и чего он уже никогда не достигнет…
- Хотя, конечно, - продолжал Рабман, - в футболе страстью все не исчерпывается. Те же братья Амбаровы. Они доверху переполнены желанием и азартом. Но игра их весьма посредственна.
Катя кивнула, а Рабман вновь одарил ее тонкой духовной улыбкой.
- Единственный вывод, который, наверное, можно здесь сделать, - медленно, как бы обдумывая только что пришедшую мысль, проговаривал он, - это то, что все величайшие футболисты любили игру больше чего бы то ни было – больше славы, денег, себя... И как бы ни был велик твой дар, твой природный талант, без готовности отдать себя целиком, посвятить свою жизнь той единственной цели, положить на алтарь ее все, принести самого себя в жертву – твой футбол никогда не сможет достичь подлинных вершин совершенства.
Захмелевший от собственных слов Рабман резко тряхнул головой и, глубоко вдохнув, отрезвил себя в достаточной степени, чтобы снова вернуться в реальность. Его разум прорвался сквозь обволакивающую туманность высших понятий и ухватился за твердь материального мира, представшего в фокусе вновь обретенного зрения в виде двери в кладовку уборщицы. «Очищение» - мелькнуло в его голове. Тогда он смиренно опустил подбородок на грудь и прикрыл рукою глаза.
Наступило время молчания. Рабман все так же стоял, не меняя позы, опершись задом о стол и прикрыв руками глаза. Грезина, затаив дыхание и не вмешиваясь в тишину, ждала, сама не зная чего. Рабман вспомнил о том, как только что озвученная сентенция, приведенная им в предпоследней книге, была встречена его главным оппонентом в спортивно-журналисткой среде - Васисуалием Будкиным. Толстозадый завистник Будкин в своей злобной рецензии тут же навесил на нее ярлык «пошлой банальности». Вообще различные вариации слов «банальность», «глупость», «ложь», «бред» кишмя кишели в том Будкинском пасквиле. А эти его вульгарные комментарии - «ржака», «стыдоба»... Рабман с болью вспомнил отдельные Будкинские экзерсисы: «это все отдает адским бредом», «абсолютный, феноменальный идиотизм»; и вот, особенно, это: «если б Рабман сам почитал Гете, которого он со значением цитирует…».
Катя молча глядела в пол. Она чувствовала, что сейчас смотреть на Рабмана было бы неправильно. Когда же наконец она на него посмотрела, то увидела, что по щеке его бежала слеза. «Бедный! – столь откровенное проявление чувств властителя дум поразило и глубоко тронуло Грезину, - Он же сам отдает себя без остатка.. неустанно служа идеалам..». Налившись материнским сочувствием, она нежно провела пальцами по его бессильно повисшей руке. Рабман отнял вторую руку от глаз, вынул из брюк платок, вытер глаза и щеку, высморкался и благодарно осветил Грезину своей грустно-слащавой улыбкой святого с картины Содомы.
- Простите, нахлынуло, - виновато промолвил он и, чтобы поскорее замять этот срыв, вдруг бойко продолжил, - А знаете, Катюша, кто в «Спартаке» потенциально превосходит нашего с вами любимого Веллингтона, в том числе - и в плане сугубо футбольного дарования?
От неожиданного поворота беседы Грезина впала в легкий ступор.
- Ну же? – подбодрил ее Рабман, взглядывая на нее странной лукавой усмешкой юного сорванца, которая была совершенно не похожа на его недавнюю улыбку в стиле Содомы.
Рабман любил сбивать собеседников с толку. Почему бы и нет? Он любил удивлять! Он посмотрел на нее - Грезина, как и следовало ожидать, была сбита с толку.
- Ну, даже не знаю.. Может быть, Арий? - Она отрывисто засмеялась и отвернулась, чтобы скрыть смущение и налить еще кофе. – Вам налить еще кофе? – в ее голосе слышались нотки обиды, свойственные жертвам коварного розыгрыша или же странного эксперимента.
- Будьте добры.. Нет, не Арий, - Рабман выдержал паузу, - Его фамилия Дзюб! Не ждали? Да-да! К тому же у него есть то, чего нет у Веллингтона – страсть! Страстная искренность и внутренняя чистота. Потрясающая цельность натуры. Его пока еще неограненный талант, находящийся в тени детской непосредственности, кстати - свойственной всем великим, сегодня не бросается в глаза со всей своей ослепляющей очевидностью. Но я вижу! Да-да! Я вижу своей интуицией.. Я вижу в нем то.. И кто знает? Быть может, в это самое время уже происходит не до конца понятное нашему разуму, невидимое для глаз, но доступное нашей внутренней прозорливости …зарождение новой звезды? – прошептал взволнованно Рабман и мечтательно улыбнулся.
* * *
Они летели единым миллионноголовым облаком. Вокруг простиралась тьма. Непреодолимое притяжение звало их вперед все настойчивей с каждой секундой, придавая им ускорение. Сколько времени продолжалось уже их движение, сказать было невозможно. Подобно самонаводящимся ракетам или стае разумных существ, они периодически всем скопом меняли курс. Скорость их постоянно росла, а пространство вокруг, как будто пульсируя, постепенно сжималось. Часть их, не сумевшая совладать с выросшим темпом, вылетала из основного потока, поддавшись инерции, прочь. То там, то здесь возникала сумятица, напоминающая коллективный затор, вызванный чьим-то падением при массовом велопробеге, и многие, наталкиваясь друг на друга, так же отклонялись от единственно верного в тот момент направления и навсегда теряли всякую надежду на достижение цели. Но другие продолжали свой путь, все дальше внедряясь в неизвестные дали. Температура среды возрастала, но термоядерный синтез, рождающий новое солнце, был все еще невозможен. Однако с притоком тепла стало меняться химическое окружение. Среда становилась враждебной. Большинство гибло тотчас, растворяясь как в кислоте - без остатка; кто-то - если и сохранял отдельные функции еще какое-то время – все равно терял способность к выполнению миссии. И лишь малая часть их успела распылить вещество, нейтрализующее смертельное воздействие среды, и без ущерба миновала опасный участок. Совершая волнообразные движения при помощи хвостиков, они двинулись дальше. Наконец, обрамленная лучистым венцом, перед ними возникла сферическая поверхность. Подобно яичной скорлупе она заключала внутри заветную тайну, влекущую как абсолютная благодать или подлинный смысл всего сущего.
Но те, кто сумел на нее приземлиться, извлекли из-под панциря чудо-ферменты - благополучно доставленные из родных миров они были способны прожечь местную оболочку... Вот первые, растворившие «скорлупу», понеслись к сердцевине... Теперь их немного, но только один, единственный из миллионов, из всех стартовавших, обретет свою цель и достигнет ядра, активируя его детонатор, и, поглощенный огнем животворного взрыва, зародит новую материю. Преображенная слиянием клетка в тот же миг сократится и выбросит мощнейшей взрывной волной всех его невезучих собратьев за пределы нового мира, где те примут скорую гибель. А сама устремится к делению, распадаясь на две, на четыре, на восемь, и так - до конца…
14. Мечты сбываются
Старший научный сотрудник петербургского Всероссийского научно-исследовательского геологического института (сокращенно - ВСЕГЕИ) кандидат геологических наук Нарцисс Иринархович Дерюгин вместе со своим коллегой-товарищем ведущим научным сотрудником кандидатом физико-технических наук Никифором Харитоновичем Зильбербаумом сидели бок обок напротив компьютерного монитора последнего и читали заметку на сайте газеты «спорт-эксперт». Дерюгин и Зильбербаум служили во ВСЕГЕИ уже более четверти века, и сейчас находились на своем рабочем посту в помещении одной из лабораторий института. В этой небольшой продолговатой комнате располагались два рабочих стола, снабженных компьютерами, и один стол обеденный, оборудованный электрическим чайником и заставленный многочисленными немытыми чашками, кружками, рюмками и прочими пластиковыми стаканчиками. Под общим столом стоял кованный походный вьючник, периодически выступающий в роле стула. На стенах висели книжные полки, поверх одной из которых величественно возвышалась керамическая фигура белого медведя. В углу у двери, рядом с вешалкой стояло мусорное ведро, обнесенное изгородью из разнообразных пустых бутылок. В противоположном углу на полу простирался разложенный спальник. В пространстве, часто именуемом воздушным, резвились клубни папиросного дыма, которые своими замысловатыми и быстроменяющимися очертаниями наглядно иллюстрировали эволюцию турбулентных вихрей. На стене над монитором Никифора Зильбербаума висел юбилейный плакат «ВСЕГЕИ-125 лет», а на мониторе высвечивалась статья, захватившая все внимание ученых. Статья назвалась «Договорняк: миф или реальность?», и текст ее был таков:
«За 3 тура до окончания чемпионата России по футболу нервы всех футбольных болельщиков натянуты до предела. Главный вопрос первенства – кто станет чемпионом – по-прежнему остается открытым. И хотя основному фавориту турнира, питерскому «Зениту», для оформления титула достаточно в следующем туре обыграть дома разобранный «Ростов», пока этот шаг не сделан – интрига продолжает жить. А тем временем вокруг клубов, занимающих места в нижней части таблицы, в том числе – и вокруг грядущего соперника питерцев, бушуют нешуточные страсти.
Можно сказать, что конец российского футбольного сезона сопровождается беспрецедентным массовым саботажем ряда матчей первенства. Фанаты некоторых клубов, самостоятельно или же при содействии теневых координаторов, создают полукриминальные группировки, целью которых является срыв посещаемости матчей команды своего города. Методы при этом могут быть любыми: запугивание рядовых любителей футбола, антифутбольная пропаганда, и даже физическое недопущение обычных болельщиков к кассам и трибунам стадиона. Но как бы то ни было, бойкотируя матчи, болельщик выражает свое отношение. Так что недавнее высказывание на одном из телеканалов одного популярного футбольного аналитика о том, что нашим болельщикам «хоть с*ы в глаза..», по-видимому, не совсем отвечает действительности.
Первые проявления группового болельщицкого недоверия начались в Ростове после выездного матча местного клуба с пермским «Амкаром» в 19 туре. Букмекерские конторы тогда отказались принимать ставки на эту пару, посчитав гипотетическую победу хозяев неминуемой. «Амкар» действительно победил 1-0. Своим мнением относительно проблемы договорных матчей – вообще, и этого матча – в частности, поделились президенты клуба «Амкар» и Российского Футбольного Союза.
- Как бороться с договорняками? Мне, как президенту «Амкара», как-то не с руки давать советы на эту тему, так как сам этими делами не занимаюсь. Вообще, все зависит от менталитета некоторых граждан. Главное, своим разумом дойти, что спорт создан исключительно для честной борьбы. А карательные меры вряд ли принесут желаемый результат.
- Я знаю 150 матчей, в которых игра шла так же вяло, - сообщил президент РФС. - Иной раз это объясняется тем, что кто-то плохо бьет по воротам. А бывает и так, что здорово действует защита. Но самое главное в таких вещах - фактор номер один – это презумпция невиновности. Если не доказали, то и выводов делать нельзя, а любые отвлеченные подозрения здесь не уместны.
К сожалению, подозрения фанатов в нечистой игре любимой команды, по всей видимости, нарушили благоприятный спортивный климат футбольного клуба «Ростов». В результате, находясь в атмосфере травли и недоверия, ростовские спортсмены в последних девяти турах завоевали лишь очко. Благо - запас, добытый в первых восемнадцати матчах, позволяет команде и ныне пребывать в безопасной от вылета зоне.
Однако два кряду домашних поражения от бьющихся за выживание «Сибири» и «Крыльев Советов» послужили поводом для отдельных экстремистки настроенных ростовских фанатов к организации саботажа на оставшихся домашних матчах. В интернете на всех спортивных сайтах Ростова появились призывы бойкотировать матчи футбольного клуба. На улицах неизвестные расклеили листовки с провокационным содержанием, ставящим под сомнение чистоту российского футбола. Дошло до того, что организованные группировки фанатов в день матчей несли патрулирование, блокируя доступ людей к стадиону.
- По договорным играм проблемы есть, – заявил представитель «Крылья Советов» – Судьба 40-60 процентов матчей из разряда решающих решается за кулисами. Все это знают, но никто ничего не предпринимает. Не исключаю, что и наши конкуренты в борьбе за выживание грешат этим.
- А что, есть договорные матчи? "Ростов" не желает иметь с ними ничего общего, а значит, и рассуждать на тему того, как с ними бороться, не будем, - заявил генеральный директор ростовского клуба.
Подобные вопросы встали и в других футбольных регионах. Отдельные группы болельщиков Северного Кавказа, недовольные предсказуемостью результатов их любимых команд в рамках так называемого «кавказского пула» горячо выражали протест, ссылаясь на то, что букмекеры вновь игнорируют матчи внутрикавказского дерби, в очередной раз пытаясь дискредитировать главенство спортивного принципа в российском чемпионате.
Перед матчем «Терек» - «Анжи» многие болельщики, заразившись скепсисом от букмекеров, в интернете наперебой пророчили гостевую победу «Анжи», которую махачкалинцы непременно одержат «в честной борьбе». В итоге деморализованный «Терек» уступил 1-3.
- Что касается матча "Терек" – "Анжи", то я от вас первый раз слышу, что он мог носить странный характер. – Выразил свое недоумение возникшими вокруг подозрениями президент РФС. - Тем более, что и та, и другая команда хотели победить. Я это точно знаю.
- Про то, как плохо играть эти договорняки и, что с ними надо бороться, давно говорят уже, - поделился своим мнением президент «Анжи». - Лично мне все это глубоко неприятно и чуждо. Конечно, с ними надо бороться. Обязательно! Ведь от этого выиграют все, в первую очередь - российский футбол. А начать, считаю, нужно с детей. Необходимо научить будущих футболистов сразу же отвергать и ни за что не принимать условия нечестной игры. Одним из направлений борьбы с договорными матчами считаю необходимость усилить контроль за деятельностью букмекерских контор, которые бросают тень на весь наш футбол.
- Разговоры об искоренении этих нездоровых явлений ведутся с советских времен, - вторил коллеге представитель «Терека». - Еще тогда горячие головы борцов за правду утверждали: навести порядок могут, мол, только правоохранительные структуры. И сейчас об этом говорят. Но воз и ныне там. Зато в полный голос заговорили букмекеры, чье мнение чуть ли не определяющее. Причем, ведь ошибаясь, они никакой ответственности не несут. А их предсказания могут повредить репутации того или иного клуба. В стране официально запретили казино и прочие азартные игры. Почему же по сей день работают букмекерские конторы, наживающиеся на доверчивых болельщиках? Я бы призвал коллег и журналистов больше доверять друг другу.
В следующем туре букмекеры отказались от принятия ставок на матч «Алания» - «Терек», в котором трудную волевую победу со счетом 2-1 одержали владикавказцы.
- "Алания" не играет договорных матчей. 29 очков - наши кровные, добытые в честной игре. А для борьбы с договорными встречами есть руководство российского футбола, комитеты, созданные для этих целей. Пока же слышны только разговоры и реплики отдельных руководителей. Когда же требуется предъявить факты, дается задний ход. Если задаться такой целью и рассматривать любой матч под криминальным углом, можно обнаружить массу ошибок в действиях игроков и при желании приписать им умысел. Очень обидно и неприятно было, когда на ТВ с некоторой иронией обсуждали наш последний матч с "Тереком", хотя там не было ни малейших признаков сговора.
Накануне матча прошедшего тура «Спартак-Нальчик» - «Анжи» главный тренер хозяев, отвечая на вопрос, не было ли разговоров о взаимовыручке с махачкалинской командой, которая борется за сохранение прописки в премьер-лиге, категорически отмел такую возможность:
- Не было ничего подобного. Что касается нас, мы в этом матче будем решать свои задачи. В "Спартак-Нальчик" много игроков, которые находятся в клубе на правах аренды. У них было мало шансов проявить себя в основе в этом году. Сейчас дадим им проявить себя в игре с "Анжи". Откликнулись ли бы мы, если бы от "Анжи" поступила просьба помочь? Мы так долго со всем этим боролись... В такие "игры" играть не хочется.
После игры, завершившейся победой «Анжи», тренер нальчан отметил:
- "Анжи" выглядел более мотивированным. У нас же из-за травм и дисквалификаций были проблемы с составом. Проверили тех, кто мало играл. Считаю, игра была равной, но ошибки в обороне в итоге привели к поражению. Жаль, не удалось порадовать болельщиков.
Неудивительно, что пока все относительно спокойно в болельщицкий кругах Санкт-Петербурга. «Зенит» лидирует весь сезон и уверенно движется к чемпионству. Хотя мы помним, что не так давно требовательные питерские болельщики также нашли повод для негатива, и на одном из матчей трибуны «Петровского» украсил баннер, обращенный к руководству клуба, довольно критичного содержания: «КОГДА ВЫ ПОЙМЕТЕ, ЧТО ЭТИ ПОБЕДЫ СО ВКУСОМ GОВНА, БУДЕТ УЖЕ ПОЗДНО».
До окончания чемпионата России по футболу остается всего три тура. И пока руководство нашего футбола не готово однозначно ответить на вопрос, вынесенный в заголовок данной статьи, болельщики продолжают выражать свое отношение к происходящему со свойственной им категоричностью».
Первым переварил прочитанное Зильбербаум:
- Ты погляди.. Ну что за уроды. Вот всегда, когда в жизни появляется хоть какой-нибудь позитив, находятся долбоебы, которым нужно все обосрать. Дали людям немного радости, и на том – спасибо. Зенитушка наш в кои-то веки всех ****, и похуй нам Спартак, и похуй нам ЦСКА, про Динаму уж и не говорю... А здесь эти дебилы. Победы, ****ь, у них говном пахнут? Да идите вы на ***! – выпалил он и схватил пачку «беломора».
- Н-да.. Уж.. Дай-ка мне тоже, - попросил папиросу Нарцисс, - А слыхал тут еще, говорят, мол, Гинер проплатит Ростову, чтобы с нами пластались костьми?
- Ха, проплатит Ростову.. Так мы тоже проплатим. Или у нас, по-твоему, меньше бабла?!
В ироничной ухмылке Никифора плавились последние тревоги. Горделиво расправив плечи и откинувшись на спинку скособоченного колесного стула, он неспешными исполненными достоинства щелчками выбивал папиросы из пачки, не давая ни шанса сомнениям в исходе борьбы за титул.
15. Честь и достоинство
Сергей Александрович Ворсенко сидел в студии «Первого канала» напротив мэтра отечественной тележурналистики Владимира Позера, великодушно предоставившего свою брэндовую фамилию в качестве названия для собственного ток-шоу. Пронзительная интеллектуальность, излучаемая поверх очков журналистом, встречалась с печатью сокровенной мудрости и подлинной простоты, проступающей на лице главы отечественного футбола.
Несколько поодаль амфитеатром располагалась небольшая трибуна, заполненная представителями прессы, готовыми наброситься на президента РФС с заранее припасенными вопросами-лезвиями, и менее кровожадными рядовыми статистами. Среди акул спортивной журналистики присутствовали: и Васисуалий Будкин, всем своим видом выражавший одновременно бульдожью преданность (Ее Величеству Игре) и бунтарскую независимость (от сильных мира сего); и Игорь Рабман, озарявший кривоватой улыбкой и обозревавший беспокойным взором потенциально враждебное, в любой момент готовое к агрессивным мстительным выпадам, завистливое окружение.
В ожидании начала эфира Рабман невольно и без удовольствия возвращался мыслями к недавним переменам в своей редакционной жизни. Причиной душевного дискомфорта служило назойливое, удушливое, всепронизывающее внимание со стороны его помощницы - стажерки Кати. Под гнетом небывалого в его жизни женского интереса Рабман ощущал решительный бунт всего организма. В последнее время дошло до того, что, при одном только виде виновницы стресса, его руки и мышцы лица охватывал невропатический тремор. Теперь всякое проявление участия к его делам со стороны юной мучительницы он истолковывал не иначе как сексуальное домогательство и вероломное покушение на личностный суверенитет. Впрочем, все эти толкования приходилось держать при себе. Крайне осторожный и осмотрительный в обычной жизни (но не в творчестве!) Рабман не мог не признать, что формальных оснований для протестов, как и для негодований, у него не было. Внешне все было пристойно, забота и нежность окружали его.. Это-то и бесило! До скрипа зубов.
С началом ток-шоу «Позер» Катя Грезина прервала корректуру и буквально вросла в экран телевизора: Рабман мог промелькнуть там в любую секунду – упустить это было немыслимо. «Самое замечательное в Игоре то, - думала она, - что с ним чувствуешь себя так спокойно. Другие мужики вечно начинают приставать, стараются облапить, приобнять, ущипнуть, подпоить.. Это ужасно и отвратительно! Взять хоть того же Липкого, вульгарного сатира и пьянь…" Игорь Рабман был необыкновенный человек, он безусловно не был ни нахалом, ни приставалой. Катя могла обожать его без всяких опасений.
Рабман отдавал Грезиной должное. Она была добросовестной, исполнительной, работоспособной – всего этого не отнять. Но этот взгляд.. томный, голодный, жадный и, в то же время, пустой.. Когда, находясь вместе с ней в одной комнате, он порою украдкой взглядывал на нее, то тотчас встречал ее обескураживающе бессмысленные глаза, которые вкупе с неуместной и, как ему тогда казалось, какой-то зловещей улыбкой наводили на мысль об ее умственной отсталости. А меж тем, редакционные остряки уже вовсю перетирали тему «служебного романа», наполняя курилки гнусным хихиканьем, а то и вовсе - омерзительным гоготом. Дальше терпеть подобное положение дел не представлялось возможным. От Грезиной нужно было избавиться. И чем скорее – тем лучше.
* * *
- А это что играет? – кивнув на колонку, спросил Ойойой.
- PIPETTES, прикольные тетки, - пояснил Ботаник.
- А-а, что-то типа «Спайс Гёлз»?
Ботаник, Быдло и Ойойой сидели дома у первого и пили пиво.
- Да ему нужно его мудацкую челюсть сломать, раз ему нравится такое дерьмо, - вступил в музыкальную дискуссию Быдло.
- Тогда и Рабмана сам ломай, - фыркнул Ботаник.
- Идет: либо ты - Рабмана, либо мы - твою челюсть.
Ботаник лишь зло заелозил мышкой - чтобы найти ключи к блогу Рабмана на сайте «спорт-эксперта» требовалось еще попотеть.
* * *
Сергей Александрович Ворсенко сразу же начал с главного:
- Дорогие друзья, все вы знаете, нами поставлена цель – выигрыш чемпионата мира 2018 года, и я абсолютно уверен, что мы это сделаем. Россия - чемпион! Однако для этого нам надо правильно сориентировать молодых людей. Неслучайно первый документ, который мы приняли, – это «Кодекс чести российского футбола», свод его идеалов. Потом мы организовали комитет по этике, то есть институт для защиты этих идеалов. И теперь наша задача – дать возможность развиваться в футболе ребятам, которые всем своим сердцем к этому стремятся. Я видел глаза мальчишек и девчонок из футбольных академий, подписывавших со мной «Кодекс чести» перед финалом Кубка России. Вы бы знали, как они были счастливы, что им выпал этот шанс!
* * *
На экране возникли слоны, леопарды, тигры, киты, папуасы, олени, чайки, бараны и овцы. Светотени животного мира заиграли на серьезных лицах Быдло и Ойойоя.
- Люблю про животных, - поделился Быдло и отхлебнул из бутылки.
Ойойой, солидаризируясь, кивнул. Ботаник, оторвавшись от компьютера, тоже повернул голову к телевизору, но быстро вернулся к работе. Тем временем, голос за кадром вещал:
«Они – гордость отечественного животноводства. Их шерсть не имеет аналогов в мире.. Романовские овцы.. Порода, по праву ставшая визитной карточкой нашего овцеводства, считающаяся элитной.. Были времена, когда количество овец Романовской породы достигало миллиона. Теперь же их поголовье исчисляется тысячами.. Немногие думают, глядя на этих овечек со стороны, о тех беспокойных тварях, что живут на их коже. Тем более, чаще всего они скрыты от постороннего наблюдателя пока еще жесткой кудрявой шерстью. Эти маленькие насекомые размером редко более двух миллиметров в длину живут, присосавшись к коже или шерсти овцы, и являются самыми многочисленными овечьими паразитами. Имя им – пухоперовласоеды. Пухоперовласоеды могут паразитировать на овцах в любое время года, но особенно интенсивное поражение парнокопытных наблюдается поздней осенью, зимой, весной и ранним летом. Это мелкие бескрылые насекомые с овальным плоским тельцем, цвет которого в зависимости от вида меняется от светло-желтого до темно-коричневого. У них три пары конечностей с коготками, которыми насекомые удерживаются на волосе или коже. Пухоперовласоед наделен широкой и плоской пятиугольной головой с довольно мощными челюстями, которыми они ловко разгрызают доступную пищу. Питается пухоперовласоед чешуйками эпидермиса, лимфой, кровью из ссадин, выделениями сальных желёз овцы, а также весьма охотно - себе подобными - представителями враждебных общин и родственных видов. Пухоперовласоед переваривает пищу, затем выделяя ее в испражнениях. Эти черные пятна хорошо заметны в волосяном покрове. Эти испражнения могут быть пищей для их личинок. Излюбленным местом расселения пухоперовласоеда на теле овцы является шея, спина, особенно в районе лопаток, в промежности, за ушами, а также на внутренней стороне ног, главным образом – задних, и в районе хвоста.. Вот здесь, у корня хвоста, между волосками мы видим рубцы отторгнутого эпидермиса и скорлупу яиц паразита. Оплодотворенная самка пухоперовласоеда откладывает за раз около сотни яиц у основания волос, приклеивая их затвердевающим секретом желез. Через одну-три недели из них появляются личинки внешне похожие на взрослых особей, но меньших размеров. Личинки питаются, растут, линяют и приблизительно через три недели превращаются во взрослых насекомых. Размножаются пухоперовласоеды быстро, давая в среднем одно поколение в месяц, и численность их на одном животном может быть очень высокой. Всего в мире известно более двухсот видов пухоперовласоеда, в России проживает около ста. Каждая овца, поросшая густой шерстью, - место сосуществования множества видов и подвидов подшерстных паразитов, часто – родина нескольких поколений отдельных видов, но - не редко - и арена жестоких войн. Войн за право жить и плодиться на своей овце, войн, решающих судьбу всей популяции.. Каждое сообщество насекомых готово бороться за жизнь, за свой ареал обитания. Правила игры здесь установлены раз и навсегда – побеждает всегда сильнейший…»
* * *
- Провокации в Москве и других городах, - продолжал Ворсенко, - устроили националисты, которые и пытались втянуть в беспорядки болельщиков. Но организованные фанатские объединения – конечно, они очень активно дистанцировались от всех националистов. Мы с себя никакой ответственности, естественно, не снимаем, потому что нам надо работать с болельщиками. И мне кажется, что мы, конечно, должны воспитывать наших болельщиков. Мы этим занимаемся достаточно давно. Один раз я даже посещал "вираж" спартаковский, то есть я смотрел матч из фанатского сектора.. Я пришел и сразу начал заниматься фанатским движением. Там есть такая организация - ВОБ, она единственная всероссийская организация. И мы взаимодействуем с ними, общаемся… Конечно, для меня эти все события были неожиданны, честно вам могу сказать. Потому что я абсолютно всегда настроен на позитив… Вы знаете, я хочу сказать одну вещь... Вот, я, например, извините за рекламу, стараюсь смотреть по телевизору только веселые передачи. Поэтому смотрю в основном «Шесть кадров», футбол, ну и «Смеяться разрешается». Больше я стараюсь ничего не смотреть, так как не люблю тот разгул насилия, который выплескивается на меня с экранов. Я очень позитивно настроенный человек.
* * *
…Когда на Романовских овцах впервые появились коричневые пухоперовласоеды, доподлинно неизвестно. Ученые связывают причины их пребывания здесь с перелетными птицами, в перьях которых этот подвид насекомых и совершил свое путешествие из южных стран.. Но так как представители колоний желтых пухоперовласоедов на правах первопоселенцев уже облюбовали шею, спину и бока Романовских овец, то темным пришельцам оставалось довольствоваться менее спокойными регионами – участками ног и зоной вокруг хвоста. Чувствуя зуд, животное вылизывает и выкусывает эти области, разоряя вновь образовавшиеся там колонии, убивая взрослых особей и уничтожая кладки яиц. Порою овцам приходится форсировать вброд ручьи или горные реки. При этом бывает, что ноги практически полностью оказываются под водой. Пухоперовласоеды крепко держатся своими шестью лапками за волосы и кожу овцы, однако им не под силу справиться с водной стихией.. Многие погибают. Чтобы компенсировать большую смертность, связанную с неблагоприятными условиями для жизни, коричневые пухоперовласоеды активно размножаются – их плодовитость вдвое выше, чем у светлых соседей. Кроме того, стремясь к более сытой и спокойной жизни, насекомые с темным окрасом небольшими группами мигрируют наверх во владения желтых. Пока количество темных гостей здесь не превышает некой критической отметки, хозяева спокойно реагируют на их присутствие. Но постепенно количество коричневых пухоперовласоедов увеличивается, местные условия для воспроизводства и сохранения потомства этому способствуют. Снизу на обжитые места прибывают другие сородичи.. Происходят первые столкновения, первые конфликты интересов.. Вот коричневые насекомые окружили одного светлого аборигена. Тактика борьбы за счет численности широко распространена в мире насекомых. Желтый пухоперовласоед такой здесь один, а это значит – ему не спастись. Насекомые с темной окраской с удовольствием его сожрут…
- Гниды, - процедил злобно Быдло.
Ботаник бросил взгляд на экран телевизора – в этот момент камера взяла крупным планом лысого ведущего, который с плотоядной улыбкой держал на руках небольшую овцу, стоя в окружении других недовольных овец и баранов; саркастически хмыкнув, Ботаник вновь повернулся к компьютеру. В тот же миг Ойойой не совершил ничего, чтобы быть сейчас упомянутым. Ведущий, меж тем, продолжал:
...Некоторые энтомологи высказывали мнение, что присутствие насекомых другого вида пагубно влияет на перспективы жизни аборигенов... Однако другие исследователи, в течение нескольких лет наблюдавшие за развитием сообществ желтых пухоперовласоедов, пришли к выводу, что те общины, которые периодически испытывают враждебное давление представителей других видов и регулярно участвуют в конфликтах, более жизнеспособны, в сравнении с родственными сообществами, живущими в условиях относительной изоляции... Другое дело, что давление агрессивных мигрантов постоянно увеличивается. Растет и их численность... Постепенно становятся очевидны претензии коричневых пухоперовласоедов на роль доминирующего вида среди паразитов. С этим, естественно, не согласны представители желтого вида пухоперовласоедов. Что окажется сильнее: пассионарный напор коричневых или витальность и лучшая адаптация к местным условиям желтых – мы скоро увидим…
* * *
- Сергей Александрович, письмо от болельщика из Дагестана: «Я – болельщик футбольного клуба "Анжи" и мне 15 лет. И меня волнует то, что на Кавказе нет должной инфраструктуры, и многие одаренные мальчишки с Кавказа не раскрываются на российском уровне. Ведь, скауты даже не просматривают их. Московские болельщики называют нас "черножопыми" и не считают нас за граждан РФ. Оттуда идет обратная реакция"...
- Дело в том, что для нас важны все болельщики – и чер… и ребята с Кавказа, и ребята из Москвы. Мы к ним по-одинаковому относимся. И корректны должны быть и те, и другие. Знаете, когда приезжает команда какая-то... В наших человеческих отношениях "хозяин и гость": я к вам приду в гости, вы – хозяин. Вы меня с удовольствием примете, я знаю, накормите, мы с вами поговорим. Я должен себя вести корректно, приходя к вам в гости… Потому что я могу, конечно, просто с ботинками залезть на стол или на кровать, немножко подремать там, потом сказать: "Ну чего? Готово поесть-то?.." Поэтому мы должны быть корректны - и те, и другие, как мне кажется. И подобрее чуть-чуть относиться друг к другу.. Вот это самое главное. И футбол к этому располагает, честно сказать. Потому что это не конфликтная, в общем-то, игра, это то, что может, наоборот, объединить, а не разделить.
- А как бы вы прокомментировали тот эпизод, когда на матче в Петербурге капитану махачкалинского «Анжи» во время поднятия национального флага фанаты с трибуны протягивали овцу?
- Надувную.
- Надувную, конечно…
- Знаете, подобные истории повторяются, потому что те, кто это совершает, остаются безнаказанными. Считаю, что реагировать на проявления национализма и неуважения к традициям другого народа необходимо просто: выявлять нарушителя и в дальнейшем просто не пускать на стадион. Отвечать должен тот, кто показал овцу, а клуб должен дать урок остальным. «Зениту» необходимо найти нарушителя и показательно не пустить на стадион. Это очень действенная мера, поверьте мне.
- Перейдем к теме избиения краснодарского игрока в Грозном, которое, как я понимаю, велось службой охраны клуба «Терек» во время матча прямо у поля. Футболист с сотрясением мозга, переломами попал в больницу, ему делали операцию…
- Ну, история довольно сложная… Там был инцидент на поле, который все видели, там что-то было в подтрибунном помещении, были какие-то последствия.. Поэтому мы обязательно разберемся с этим инцидентом.. Все виновные понесут наказание, вне всякого сомнения. Я абсолютно в этом уверен, потому что ситуация непростая, получила огласку в прессе, и я не вижу, почему не будут приняты решения.. довольно жесткие... Некий элемент провокации со стороны футболиста имел место тоже. Поэтому это не так все просто… Там разные люди были.. Одни били, другие разнимали. Понимаете, это Кавказ, где людям сложно сдержаться, если их оскорбляют. Наш президент как-то сказал: тот, кто приезжает в гости, должен вести себя подобающим образом. Это не только к Чечне относится, но и к Москве, и к Питеру тоже.. Футболист спровоцировал конфликт, это очевидно. Неадекватно вел себя, матерился. В том регионе, где он находился, так себя не ведут… Здесь нам надо взвешенное решение абсолютно четко высказать.. Здесь, в данном случае, произошел инцидент действительно… Дело в том, что у нас разная работа с вами. У вас работа новостейная и журналистская, а у нас работа – улучшение российского футбола.. Задача некоторых ваших коллег – раздуть пожар конфликта посильнее, а наша цель – сделать футбол праздником!.. Мы не пытаемся педалировать вот эту вот сенсационность.. Моя ведь основная задача – это организация самого процесса, создание неких демократических институтов, которые будут работать.. ну и дисциплинарных комитетов, которые работают независимо от моей воли… РФС не всемогущ, я - не правоохранительные органы. И мне не интересно вникать в частности, размениваться на мелочи, обрубать какие-то хвосты… Моя задача - не управлять футболом, а заниматься его развитием в стране, создавать условия. Нужно учесть и другое: процесс создания серьезной системы довольно длителен, его нельзя начать и закончить за несколько дней…
* * *
…И вот батальон коричневых следует вверх.. Их, может быть, всего пара десятков, но они твердо настроены испытать крепость желтых.. У коричневых особый метод борьбы с желтыми – они выхватывают противников по одному и нападают группой.. Отряд коричневых вгрызается в колонию желтых.. К желтым запоздало прибывает подкрепление.. Уже есть потери с обеих сторон.. Но захватчики разбивают защитников.. Уничтожать всю колонию желтых сейчас коричневым не с руки. Чтоб занять новый ареал и закрепиться на нем – не хватит живых ресурсов. Лучше оставить большинство желтых в живых, чтоб регулярно совершать на них набеги... Многие жертвы все еще живы, но парализованы укусами коричневых. Коричневые оттаскивают тела убитых и парализованных желтых вниз, в свое логово, для прокорма других сородичей.. Желтые воины, конечно, сражались отчаянно – один из погибших все еще держит челюстью коричневого пришельца, которого он убил прежде, чем был сам убит… Что ж, налет был успешным – некоторые из наиболее крупных коричневых несут полный рот желтых. Удивительно, как им удается держать такую ношу во рту. Но очевидно ползти им назад не столь долго, и скоро молодежь в коричневой популяции получит хорошую еду... Коричневые пухоперовласоеды используют убитых врагов, чтобы вырастить и прокормить больше сородичей. По иронии судьбы на желтых это тоже имеет воздействие: они увеличат кладку яиц, чтобы снова восполнить популяцию... Так, при следующем рейде, у коричневых снова будет возможность хорошей добычи…
* * *
- К подозрительным матчам мы относимся неспокойно, очень даже неспокойно... Но прежде всего, я хотел бы сказать, что есть такая категория как презумпция невиновности. Доказать договорной матч архисложно. Без привлечения спецсредств, смею вас уверить, это сделать практически невозможно. Никто, ни один игрок, ни один тренер за все это время не написали заявления, что «мы играли договорной матч». На основании такого заявления мы бы, конечно, сразу предприняли какие-то действия. Мы, как вы знаете, создали комитет по этике...
- Вы знаете, как решительно поступили в итальянском чемпионате, когда даже такую крупную команду как «Ювентус» отправили в низшую лигу. Итальянскому футболу это пошло только на пользу. Кто нам мешает именно вот таким образом поступить в случае, если мы найдем?
- Нам мешает только честность и наше собственное достоинство! Потому что просто так ради пиара это сделать я не могу... Понимаете, это судьбоносное решение для очень многих, для целого региона. Вовлечен губернатор, вовлечены зрители, вовлечены люди, которые в этих регионах, может, единственное счастье имеют - посмотреть этот матч. А многие нас призывают: "Вы не бойтесь ничего – одним росчерком пера давайте, выкиньте их, а всем другим неповадно будет". Мы не можем пойти таким путем. Это путь в никуда, потому, что дальше мы другой клуб можем таким же образом выкинуть. Вы знаете, никогда не надо делать то, чего вы не хотите, чтобы сделали с вами.
- А доказать? Если вы докажете?
- Пока мы ничего не доказали.. Если мы докажем, мы это сделаем непременно, я вам обещаю. То есть каленым железом будем выжигать такого рода явления! Я еще, может быть, добавлю. Пускай зрители и болельщики не думают, что мы так просто сидим и ни на что не обращаем внимания. У нас есть достаточное количество информации, и мы будем внимательно ее изучать. Смею вас заверить, что мы очень эффективно боремся с этими негативными явлениями. Просто за один раз ничего не произойдет, нужна системная работа. Мы знаем точно о тех или иных людях, которые предлагают результат того или иного матча, или определенный результат по итогам сезона. Нам известны эти лица, смею вас уверить - у них ничего не получится – мы держим руку на пульсе.
А вообще надо создать в российском футболе такие условия, при которых договорные матчи будут бессмысленны. Конечно, мы никогда и ни при каких обстоятельствах поддерживать договорняки не будем. И будем бороться за то, чтобы их не было. Но главное, повторюсь, – создание условий в нашем футболе, при которых проведение такого матча будет невозможным.
– Что подразумеваете под такими условиями?
– Подразумеваю наличие у человека чести и достоинства, что не позволит ни при каких обстоятельствах пойти на подобные вещи. Ни при каких обстоятельствах!
* * *
…Мы видим, как немногочисленные засланные коричневые пухоперовласоеды ищут тепленькое место во владениях желтых, продвигаясь наверх – в область спины. А за ними готова рвануть уже целая стая.. А вот и первый контакт... По сигналу коричневое полчище устремляется вперед, но здесь его встречают отряды желтых, готовые отразить нападение... Активность коричневых возрастает, они идут в атаку… Постепенно коричневые проникают во владения желтых, и местные жители начинают беспокоиться... Коричневые с разных сторон проникают все глубже в поселения, внутри которых разгорается бойня... Первые потери у желтых... Воины желтых в опасности, коричневые легко могут зайти сзади… Коричневые прорывают первую линию обороны.. Они пытаются продвинуться дальше.. Однако их действия нескоординированы. Зона столкновения распадается на множество поединков.. Многие пары сцепились челюстями и застыли в смертельных объятиях.. Противники стоят друг друга.. И теперь, когда желтые полностью мобилизованы и сплочены, коричневые не могут применить свою коллективную тактику, их просто меньше.. Коричневые начинают отступление. Им придется поискать счастья в другом месте.. Но не все вернутся домой.. Те, кто могут уйти, уходят сами.. Желтые одержали победу, отстояв свой ареал. А коричневым по-прежнему остается довольствоваться обладанием задних овечьих ног...
* * *
Сергей Александрович чувствовал прилив вдохновения. В какой-то момент стало казаться, что любые слова, которые он бы ни произносил, сами собой складывались в вербальные памятники человеческой мысли и подобно дзенским коанам несли в себе порой алогичную и парадоксальную, но всегда интуитивно близкую и неоспоримую истину:
; Изменить что-то, ничего не меняя, невозможно. Нам ведь здесь не нужно волшебство, нам нужно чудо. А чудо – это результат сложного тяжелого труда.
; Хватит ли времени на переход? Знаете, как любит говорить Херц Адвокаат: «хозяин своего слова: слово дал и слово забрал»… Мы не идиоты. Мы люди, которые работают на серьезном предприятии.
; Может ли футбол быть национальной идеей? Я думаю, что развитие духовности на базе этого вот движения – это может быть национальной идеей. То есть сам по себе футбол национальной идеей быть не может. А духовность, потому что мы на этом, как мы сказали, развиваем инфраструктуру... Но инфраструктура, ведь, не самое главное в этой жизни, правильно? Можно с грязными ногами залезать на очень хороший стол.. или на плохой. Если человек не воспитан, то он такой. Инфраструктура – это, может быть, третье, или четвертое, или пятое…
* * *
Увлекательная передача подходила к концу, и вкрадчивый голос ведущего уже резюмировал ее визуально-звуковое послание:
«Эти желтые и коричневые насекомые, конечно же, паразиты. Однако эти паразиты необходимы стаду. Они наносят вред лишь слабым особям. Прожорливые пухоперовласоеды - неотъемлемая часть животного мира, санитары стада. Крошечные существа, живущие в шерсти были первыми животными, колонизировавшими овцу. Они заложили фундамент экосистемы овцы. И роль коричневого вида насекомых в экосистеме Романовской овцы сегодня также весьма важна – их присутствие здесь является серьезной проверкой на жизнеспособность сообщества желтых пухоперовласоедов, коренных местных обитателей. А ведь ни для кого не секрет, что её величеству эволюции на планете Земля интересны только жизнеспособные виды. Сегодня и те и другие, стремясь компенсировать пределы своих размеров, объединились в большие сообщества для защиты и продвижения своих интересов. Эти создания очень малы, и мы их часто не замечаем. Но было бы хорошо, если б мы о них помнили …»
Под мелодичное звучание флейт по экрану телевизора побежали титры.
- Пойду отолью, - объявил друзьям Быдло, поставив пустую бутылку.
* * *
Глубинные чувства и воспоминания, взбудораженные беседой, еще плескались в груди Ворсенко и, словно ища выход наружу, то подступали к горлу, то отзывались урчанием в животе. Покидая студию, Сергей Александрович продолжал изливать сокровенное, невзирая на то, что теперь его аудитория состояла из одного Игоря Рабмана:
- Ты знаешь, я ведь футбол люблю столько, сколько себя помню. Помню, отец брал с собой на «Кирова». Все сидят.. Толпа.. Гудит! А я с мороженым - батончик за двадцать восемь копеек. Я любил с черносмородиновым наполнением, и папа мне всегда его покупал. Вот веришь, игроков, результаты, что за матчи были, с кем «Зенит» играл – не помню совершенно, а вот батончик за двадцать восемь копеек помню. Папа, футбол, мороженное, стадион «Кирова»… Эх, детство! «Зенит»-то в то время обсерался чаще, если честно. Мне тогда «Спартак» больше нравился... Но зато сейчас! «Зенит» - чемпион, обладатель кубка страны. Можно и Лигу Европы взять! Но тут, конечно, риск…
* * *
- Ну, вот и все, - объявил Ботаник, победоносно потянулся и откинулся на спинку стула.
- Взломал?! – синхронно подались вперед Быдло и Ойойой. – Че, можно вбить любой текст?
- Ну да.
- Заебись. Ай да Ботаник, ай да вундеркинд! – хлопнул по плечу Ботаника Быдло.
- Только все должно быть синхронно, - напомнил Ойойой. – А как, кстати, внутрь попадем – думали с Квакером?
- С Квакером? – Быдло нахмурился, - Квакер не в теме.. Святосвин обещал разобраться. Охранник там - вроде наш человек... Ладно, коллеги, пора мне, - поднялся с дивана Быдло, - А то Бастард, наверно, заждался, обоссытся со скуки еще.
- Ты его на кастинг-то возил? Как в СС пацаны его приняли?
- Нету больше СС. Распались…
- А чего? – весело спросил Ботаник, - Бэтти тоже опопсел?
- Да говорят, собаки объединились с каким-то попугаем, - Быдло с укором взглянул на Ботаника, - И создали свой проект.
16. Живые и мертвые
Погода была по-весеннему прекрасная. Светило солнце, был день. Рабман направлялся домой. Он был доволен собой и рад всему миру. "Спасибо, Команда, за Страсть!" - так закончил он час назад статью, что должна появиться на первой странице завтрашнего газетного номера. "Спасибо, Команда, за Страсть!". Именно так, с большой буквы: и «Страсть», и «Команда». Редактор, было, выразил сомнение - стоит ли оставлять «страсть» с большой буквы? «Команда» - ладно, пусть будет, но «Страсть»? Но Рабман сумел отстоять и «Страсть». Все прочее тоже складывалось недурно. У него были все основания так полагать. Томский издательский дом "Святая Валентина" предложил ему девяносто тысяч рублей за выпуск его новой книги, без сомнения, будущего бестселлера “Как эксгумировали «Томь» – 2”. Он послал туда встречное предложение, обозначив желаемый гонорар в сумме девяноста пяти тысяч рублей. Сегодня от «Святой Валентины» пришел ответ. Его условия приняты. Затем была еще Казань с предложением - на пару с Сашей Липким написать для них сценарий к документальному фильму, посвященному 100-летию футбольного клуба «Рубин». Правда, сто лет назад местная команда носила несколько иное название – «КЛГ», что означало «Клуб любителей гребли». Но именно она была первой казанской командой, отстаивавшей честь родного города на футбольном поле. Гонорар – пять тысяч долларов. Пять тысяч долларов плюс девяносто пять тысяч рублей – немалая сумма. И все в один божий день!..
Но и это еще не все. Рабман тихонько насвистывал, бодро выстукивая каблуками и весело прыгая через лужи. Это был мотив песни "Костер" Макаревича. Томская "Валентина" и казанский проект настроили его на возвышенный лад. Ему хотелось не просто насвистывать – петь! И он позволял себе это, когда наступало время припева. С не меньшим удовлетворением он насвистывал, думая о другой сегодняшней победе: ему наконец-то удалось отделался от Грезиной. Момент был выбран удачно. Катя взяла внеурочный недельный отпуск и уехала из Москвы в какую-то Тмутаракань к тяжело больной бабушке. По телефону такие вещи делать гораздо проще, нежели в личном общении. Рабман и Липкий (тоже по каким-то своим причинам невзлюбивший Грезину) сумели убедить зама главреда воспользоваться благоприятными обстоятельствами, позволяющими избежать ненужного драматизма в стенах редакции, и официально избавиться от не вписавшейся в коллектив работницы. Рабман согласился лично донести до Грезиной суть приказа об ее увольнении. По телефону он, как мог сердечнее, выразил ей глубокую признательность и искреннюю благодарность за месяцы приятнейшего сотрудничества, с горечью посетовал о непростых временах для газеты и «независящих от нас обстоятельствах», подвигающих руководство к жестким и, увы, не всегда справедливым решениям; и в то же время заверил, что столь талантливой журналистке, как Катя, недолго придется отдыхать без работы, и лично он уже замолвил за нее словечко своему студенческому другу из газеты «жизнь», и, разумеется, сделает все возможное, чтобы... и т.д., и т.п.
Слава богу, думал он, приближаясь к дому и с большим чувством насвистывая "Костер", ему удалось-таки вычеркнуть ее из своей жизни. Подходя к своему подъезду, он, конечно, заметил напротив крыльца незнакомую белую «Ниву», но это ему ни о чем не сказало. «Еще не все погасли краски дня…», - напевал он, открывая подъездную дверь. Он не знал, что внутри его ждали.
* * *
С каждым днем становилось все хуже и хуже. Боль в животе не стихала, а, похоже, только усиливалась. С неделю ее организм молил об облегчении, избавлении и пощаде. Наконец, наступил апогей. Мольбы превратились в истошные крики. Такого с ней не было еще никогда. Брюшные и спинные мышцы сводило от запредельного напряжения. Все тело окатывало волнами дрожи. Глаза налились кровью и буквально вываливались из орбит. Зубы скрипели, в ушах разбухала боль. Вслед за струйкой слюны изо рта вырывался не то скулеж, не то хрип. Она тужилась со всех сил - как незадачливый автор, взявшийся писать о футболе и теперь припертый настигшим его в межсезонье творческим кризисом - тяжкий груз напирал на кишечник, но дальше дело не шло...
Первые поступательные подвижки возникли минут через 13. Ей удалось овладеть собственным дыханием, как бы поймав резонанс с внутренними процессами. Она делала вдох полной грудью, а выдох сопровождала потугой, будто вместе с воздухом выдыхая, выжимая, выдавливая из себя содержимое живота. Все внутренние органы дружно ходили вверх-вниз, вздымаясь, опускаясь, наращивая амплитуду... Так.. еще немного.. ага.. Попутные газы с ревом вырвались из нее!.. ну.. ну.. еще чуть-чуть.. спокойно.. ПОШЛО!!
Так, на шестьдесят шестую ночь, она разрешилась от бремени.
* * *
Это был довольно потертый, повидавший многое половик, вытканный когда-то на ткацком станке из толстых ниток и ветоши - обрезков, обрывков, ошметков каких-то, казалось бы, совершенно ранее не зависимых друг от друга предметов одежды и бытовых тканей, а вот поди ж ты – составивших теперь единое полотно, которое подобно какому-нибудь лоскутному одеялу могло скрывать под собою все, что только возможно. Серые, темно-синие и грязно-бежевые участки половика, распростершегося на 80 сантиметров в ширину, 2 с половиной метра в длину и три-четыре миллиметра в высоту, украшал примитивный орнамент: большие бордово-коричневые ромбы перемежались с болотного цвета крестами и другими небольшими фигурами, напоминающими зигзаги молний, квадратные бараньи рога и наконечники стрел.
Какого-то человека, ухватив за волосы, волокли по коридору. Человек вел себя относительно тихо. Он лишь шумно дышал и тихо поскуливал, при этом быстро перебирая конечностями, чтобы уменьшить нагрузку на скальп. Когда же злая рука отпустила его черные кудри, он обнаружил под носом своим красный ромб. Истерзанный дух жертвы почему-то поспешил увидеть в этом символе добрый знак, в тот же миг обретя робкую надежду. Но уже через мгновение дорожку с близкими сердцу ромбами и чуждыми сердцу крестами сгреб в сторону коричневый мартинс, обнаружив под ней квадратный люк в погреб. Злая рука в белой перчатке, схватив за кольцо, отворила крышку. Снизу дыхнуло сладковатым безмолвием. Несколько рук приподняли пленника, подхватив за подмышки, чтоб затем окунуть во мрак подпола…
Земля дает всему жизнь, и мы есть земля… Мы даем жизнь деревьям, траве, всем растениям и грибам.. Мы даем корм животным… Они вырастут и окрепнут, они станут нашими сущностями… Мы должны дать жизнь всему прекрасному, все гнилое должно умереть…
Когда глаза его узрели освещенные электричеством фрагменты подземного мира, старый дом содрогнулся от безумного вопля грешника, познавшего тайны ада при жизни. Приглушенные дикие крики продолжались еще несколько минут после того, как крышка и половик, вернувшись на место, прекратили всяческий доступ света в эту частную преисподнюю.
* * *
Как только до вульвы дошла голова малыша, она позволила себе перевести дух. Но спустя небольшую паузу, вновь глубоко вдохнула, а выдыхая, сгенерировала мощную выталкивающую волну, позволившую первенцу протиснуться сквозь узость плечами и выйти на свет целиком. Мать тут же зубами разорвала оболочку пузыря, в котором родился малыш. А затем перекусила пуповину. Вслед за ним, один за другим появились еще пять волчат, и четверо из них были живы.
* * *
На стуле сидел и дрожал человек. Его рубашка была грязна, а брюки – мокры. Взгляд больших черных глаз был безумен. Иногда он, казалось, хотел что-то сказать. Но тогда язык его всякий раз попадал промеж беспрестанно клацающих зубов, и ему удавалось извлечь из себя только какое-то тявканье.
- Ну что, страшно там, в темноте? Холодно? – участливо спросил его один из парней, - На, выпей вот. – С этими словами он помог зафиксировать в дрожащих руках извлеченного на Божий свет узника большую эмалированную кружку, доверху наполненную самогоном. – Давай, давай.. вот так.. для храбрости-то.. Да-а.. Впереди у нас подвиг, - приговаривал на манер кормящей матушки скинхед.
17. Кто, если не ты?
Про него говорят, что в общении с подчиненными он не особенно груб, но и не слишком приветлив. В целом, он строг, но сдержан. В беседе старается делать акцент на деловых моментах, но также проявляет участие и интерес к прочим сторонам жизни. Может спросить: о здоровье, как дома – все ли в порядке, и что же все-таки мешает работать более эффективно?
О нем говорят: «Кажется, что Сергей Александрович часто бывает забывчив. Правда, забывает в основном вещи второстепенные, можно даже сказать - мелочи. И, видимо, это не случайно. Просто обдумывая большие проблемы, приходится очищать свой мозг от незначительных деталей, чтобы вместить в него что-то действительно важное, нужное для принятия судьбоносных решений».
Порой мне начинает казаться, что я вообще ничего не могу. Работа, куча работы, кипа бумаг, которые надо просмотреть, куча звонков, которые нужно сделать, распоряжения, которые нужно подготовить. И срочно, все нужно сделать срочно. Все вместе - это просто какой-то неподъемный груз, который, кажется, не под силу вообще никому, пускай даже самому талантливому и работоспособному. Сколько всего нужно перелопатить, обдумать, наворотить! И конец всем делам кажется страшно далеким и малореальным. Я раскрываю ежедневник. Сижу и некоторое время размышляю: с чего бы лучше начать? Вот, например, с этого. Или же все-таки – с этого? Беру первую бумагу. Что это? Выводы экспертной комиссии о сроках и стоимости перехода российского чемпионата по футболу на систему «осень-весна». Я всматриваюсь в документ, но как будто не могу вчитаться, не могу понять его сути. Буквы как причудливые символы. Вместе они образуют слова. Цифры понятнее. Но что же, что же в итоге? Перегревшийся (или же наоборот – не разогретый) мозг отказывается воспринимать информацию. Мысли не могут настроиться, а вместо того пустословят между собой и шебуршат о чем-то постороннем, не связанным ни с нашими целями, ни с содержанием документа. Как будто все там написанное крайне бессмысленно и не интересно. Я откладываю документ в сторону и стараюсь полностью отвлечься, отключиться от ситуации. Стараюсь вообще ни о чем не думать. Так проходит час-два, иногда – больше. Наконец, очистив сознание и приструнив внутренние голоса, я вдруг ощущаю, что готов к правильному восприятию. Это как щелчок – хоп, и я снова в работе! Тогда я снова беру бумагу, но уже другую (та подождет), чтоб не вызывать негативных ассоциаций для разума. И потихоньку, потихонечку начинаю вчитываться, разбираться. И вот уже рука моя как будто сама выводит единственно верные резолюции. Одну, другую, третью... Есть, готово. Следом подключается голова. Решения зреют одно за другим, как яблоки у Эйнштейна. Да даже быстрее! А что, если мы… Постойте, а не пора ли нам вообще!?.. А что, посоветуемся с товарищами, и тогда… Я чувствую прилив сил, приходит рабочий азарт, и процесс полностью захватывает меня.
Знаете, наверное, каждого реформатора окрыляет надежда, что новое, привнесенное им, все-таки сделает нашу жизнь лучше.
Иногда он пребывает в превосходном расположении. С не сходящей улыбкой всем своим собеседникам в течение дня он с немеркнущим энтузиазмом пересказывает эпизод из вчерашней юмористической телепередачи. «Смотрели? Не смотрели? Представьте…». Радость и смех обитают в Доме футбола в тот день.
А бывает, возьмет он газету с утра, прочтет, и весь день испорчен. И грустно становится так, обидно и как-то неловко. Не за себя – нет! Обидно за весь наш футбол, вымаранный в статье, незаслуженно вымаранный. И за журналиста крайне неловко. Бросает ведь тень на всю спортивную прессу и вводит в заблуждение тысячи читателей. И ради чего? Ради сомнительной скандальной славы. Стыдно становится за такого «правдоискателя»...
Один его хороший знакомый как-то признался: «Вообще вы, конечно, не знаете, да и не для печати это, но ведь Сергей, в сущности, довольно одинок. Люди сложно с ним сходятся. Многие при знакомстве с ним слагают неверное впечатление, отрицательное. И он это чувствует. И в результате образуется некая дистанция, взаимная настороженность что ли, недоверие. И этот занавес потом уже сложно бывает сломать. А ведь изначально Сергей ко всем настроен позитивно, такой он человек. Но в то же время он и не стремится специально понравиться. Не любит красиво чесать языком как, знаете, некоторые… ну да вы понимаете. Сергей же всегда считал, что дела и результаты скажут о нем красноречивее, и кому надо – тот это оценит. Да, он бывает обидчивым, и это тоже служит преградой. Бывает, он говорит с тобой о чем-то, но чувствуется, думает о другом – что-то тревожит его, не отпускает, важный вопрос, требующий решения. Тогда он может сказать что-нибудь невпопад, и ты не сразу въезжаешь, не знаешь, как реагировать. Он удивляет. Даже знающих его людей (как им кажется, что они его знают). И многие удивляются. Ведь так и в решениях. Многие из них кажутся не совсем логичными, даже парадоксальными. И только спустя время (бывает – годы) начинаешь в них потихоньку въезжать, постигать их причину, смысл. К сожалению, многие так и не понимают. Или же не хотят понять. К сожалению».
Иногда на меня как будто нисходит какое-то состояние.. задумчивой такой меланхолии. Кажется, что вся наша работа, все, что я делаю, все, что вообще происходит вокруг – суета. Обычная мирская суета, от которой, в принципе, ничего не зависит, и которая, в общем-то, ни на что не влияет. В такие минуты задумываешься: а для чего мы живем? И тем ли мы занимаемся? Вот то, что я делаю – кому-нибудь нужно?.. А мне самому? Для этого я родился, и в этом мое призвание? Не знаю. Иногда мне просто хочется сидеть и разглядывать узор на своем галстуке. Не тот узор, основной, который виден при беглом осмотре. А тот, сотканный из отдельных волокон, узор, так сказать, в узоре, который видишь уже при более внимательном изучении структуры ткани. И вдруг ты понимаешь (однажды я понял это, и с тех пор всякий раз убеждаюсь), что глубина твоего исследования, казалось бы, обычного двухцветного галстука никогда не бывает исчерпывающей. Ведь фрагмент орнамента, который ты вроде бы, наконец, разгадал, в свою очередь состоит из меньших фрагментов, и это как новый уровень. Как-то я потратил на изучение этой проблемы несколько часов, но так и не достиг дна! По правде сказать, я задремал. Но проснувшись, я понял, что, видимо, здесь и не нужно стремиться дойти до конца (многие тайны этого мира пока нам просто не по зубам), достаточно лишь погрузиться в этот удивительный процесс созерцания своего галстука и, растворяясь в нем, просто получать удовольствие…
Но в другие моменты я довольно четко осознаю, что то, что я сделаю (или не сделаю) так или иначе влияет на жизнь миллионов людей (людей, чья жизнь напрямую связана с нашим футболом, или просто российских болельщиков самой популярной в мире игры). И та ответственность, которая лежит на наших плечах перед большим количеством людей, и те задачи, которые ставит перед нашей организацией руководство, все это заставляет мобилизовать наши силы, умения и таланты, которыми мы располагаем, и устремить их на решение первоочередных вопросов. Поэтому часто бывает явно недостаточным просто сидеть и умиротворенно разглядывать галстук. Та большая цель, которая стоит перед нами, заставляет нас двигаться вперед. Ведь в нашем футболе еще много проблем, требующих вдумчивого, взвешенного решения. Взять, к примеру, мат на трибунах.
18. Восемнадцать
Камера внешнего наблюдения, выходящая на улицу Вольных Каменщиков, засняла, как в «карман» въехала белая «Нива» и остановилась напротив арки. Передние дверцы автомобиля синхронно открылись, наружу вышли двое мужчин в бейсболках с надвинутыми на лица козырьками. Они подошли к задней дверце багажника. Пока один из них открывал и поднимал дверцу, другой стоял к ней спиной, обозревая окружающее пространство. Затем мужчины склонились к багажнику и сообща извлекли из него здоровенный полиэтиленовый мешок, наполненный чем-то, и небольшую пластиковую канистру. Ухвативши каждый за свой край мешка, с видимым напряжением понесли его к арке. Один из них в свободной руке нес канистру.
Другая камера, фиксирующая объективную реальность во дворе, запечатлела этих же мужчин, выходящих из арки во двор и направляющихся к подъезду резиденции РФС с большим продолговатым полиэтиленовым мешком и канистрой. Достигнув декоративного макета футбольного поля справа (согласно картинке изображения) от входа, они опустили на него мешок и канистру. Один из них нагнулся, приподнял левую брючину и достал из-под берца высокого ботинка нож, которым тут же разрезал завязки мешка. Вдвоем они вытряхнули из мешка содержимое. Им оказалось тело мужчины. Неподвижное тело. Через несколько секунд один из этих двоих с пустым мешком в руке направился обратно и скрылся под аркой, второй взял канистру и склонился над лежащим поверх «футбольного поля» телом.
О-й подбежал к машине, двигатель не работал, хотя оставался включенным. Он бросил в открытый багажник скомканный пластиковый мешок, захлопнул крышку багажника, открыл переднюю дверцу и сел за руль. Повернул ключ зажигания: тишина – мотор не хотел заводиться. Вернул ключ в обратное положение. Еще повернул – и вновь ноль эффекта. Зачем-то ухватил козырек белой бейсболки, попытавшись опустить его ниже. Козырек ниже не сдвинулся – бейсболка была натянута до предела. Повернул ключ еще раз – стартер наконец заработал. «Нива» тронулась, О-й объехал квартал вокруг и остановился у того же дома, только со стороны Народной. Двигатель опять выключать не стал. Он снова заглох сам собой.
- Значит, точное время не знаешь?
- Я ж говорю: нужно сайт мониторить. Как там запись появится, значит – всё, понеслась.
- Наташенька, вы там вышли на сайт?
- Вышли, но пока ничего, Шайхуислам Осламбекович.
- Твои же друзья... – следователь опять обратился к Квакину, - Ты что - позвонить им не можешь и прямо спросить? А то: «может, сегодня, а может, и завтра...»
- Да спрашивал я.. Шкерятся они... Друзья... Все на шифре... Видно, кто-то спалил меня рядом с вашей конторой... Вы там сайт обновляйте.. Эф пять..
- Хорошо.. Ой, Шайхуислам Осламбекович, появилось.. «Последняя запись»..
- Что?! Уже?! Что там? – следователь подскочил к монитору помощницы, - Ах, ты ж!.. Номер мобильного Ворсенко найдите мне! БЫСТРО!
Ботаник вышел с сайта газеты «спорт-эксперт» и снова зашел – уже как простой посетитель. В правой части страницы висела инфа об обновлении блога Рабмана. Ботаник кликнул туда. Ниже приторно-улыбчивой аватарки автора значился пост. Ага, вроде в порядке, все встало ровно, вошло как слива в жопу. И он вновь пробежался по тексту:
ПОСЛЕДНЯЯ ЗАПИСЬ
Дорогие друзья!
Это моя последняя запись в блоге, на этом портале, в сети Интернет.
Такое решение меня вынудили принять непреодолимые обстоятельства, изменить которые не в моей власти.
Работая спортивным журналистом, я всегда стремился лишь к одному – максимально объемно и объективно освещать в своих репортажах удивительный мир спорта, вообще, и всеми нами любимую игру – футбол, в частности. Более того, признаюсь - в работе, в выполнении своих профессиональных обязанностей я видел свое главное предназначение на этой земле, в этой стране, в этом мире; свою истинную и, возможно, единственную миссию в этой жизни.
Но последнее время писать о нашем футболе становилось все сложнее, и сложнее, пока, наконец, стало совсем невозможным. Мне, человеку по природе своей ориентированному на светлые стороны жизни, было больно наблюдать за системной деградацией того, что принято называть «российским футболом»; «футболом», где неудобной непредсказуемостью результатов жертвуют ради надежной подконтрольности всех процессов; «футболом», который в результате низведения спортивной составляющей к минимуму, перешел из разряда спортивных явлений в сферу низкопробного ярмарочного шоу с сюжетом, известным не только союзу кукловодов, но и большинству зрителей.
Так о чем же теперь мне писать? Где та честная мужская борьба на зеленых полях? Где тот праздник Спортивного Духа? Где непредсказуемость отдельного матча и целого чемпионата? Где все то, за что мы, за что все, за что ****ь миллионы людей любят футбол?! Где это всё, господа пидорасы?!! Я обращаюсь к тем, кто превратил наш российский футбол в театр абсурда, в посмешище, в смердящую тухлятину, в прокисшее пойло для быдла!!!
Что же это такой за «турнир», где вместо спортивного принципа главенствует стратегия по развитию-продвижению госпроектов согласно насущным социальным, политическим и экономическим задачам давно потерявших всякое чувство меры верховных упырей?
Кто все эти людишки, поставленные развлекать почтенную публику убогим спектаклем, глумливым фарсом, именуемым цинично - «российский футбол»? Что это ****ь за гарьпромовская шобла-ёбла из РФС, возглавляемая просто таки клиническим мудаком, на фоне которого даже его предшественник, известный прохвост и ворюга, и тот - многими вспоминается с умилением!? Не лучше их меньшие братья - скользкие черви, сидящие в РФПЛ, НФЛ и разных потешных комитетах - жулики, марионетки и прихлебатели! А судьи? А судьи кто? Шайка арбитров и инспекторов, содомитов, за плечами каждого из которых уже не один громкий скандал? А пресса? Спортивная нахуй пресса, призванная давать художественное оформление этому глобальному позору? Продажные писаки, кормящиеся объедками из той же общей лохани под названием «российский футбол», зажмурив глаза и чавкая этой жижей, готовы простить все и всем ради сытного теплого места. А сонм президентов, спорт-менеджеров, спортивных директоров и агентов, этих навозных жучков с липкими ладошками и поросячьими глазками, обтяпывающих свои мутные делишки?
Да что там частности! Вся наша футбольная «вертикаль», выстроенная чинно и ладно, вся эта шушера целиком, вся эта ****ь «футбольная элита»
ПИДОРЫ! МРАЗИ! ТУПОРЫЛЫЕ КРЫСЫ!
О, СУКИ! КАК ЖЕ Я ВАС НЕНАВИЖУ!!!
Впрочем, я отвлекся.
Каюсь, я тоже грешен. И я кривил сердцем ради дешевой популярности, и я с готовностью брался за любые заказы сверху.
Довольно!
Сегодня я кончаю с этим навсегда.
Я надеюсь своей манифестацией отчасти смягчить свою вину и привлечь к проблеме внимание Общественности.
Когда вы увидите этот текст в этом блоге, знайте: меня уже нет.
Отправив в Сеть свой манифест, я сожгу себя перед Домом футбола, перед этим вертепом кровососущих тварей, паразитирующих гнид на теле спорта. Я не афишировал заранее этот акт, так как не хотел, чтобы мне помешали.
До свидания, мои милые друзья!
Встретимся там, где всегда Золотая осень (а не ****ая весна после игр на снегу), там, где у каждого свой Валерий Шмаров на последней минуте Игры дарит вновь Чемпионский гол…
Б-о отвернул крышку канистры и старательно облил Рабмана бензином. Затем бросил канистру к его ногам, отошел на два шага, извлек из кармана бомбера спичечный коробок и принялся обстреливать журналиста зажженными спичками. Рабман, по-прежнему парализованный алкоголем, свернувшись калачиком, лежал поверх макета футбольного поля слева от входа в подъезд... Первые две спички погасли, не долетев. Третья сработала. Пламя моментально охватило журналиста, выведя того из состояния ступора и тут же превратив в вопящий озорной протуберанец.
Нужно было сматываться. Но какая-то сила, большая, нежели просто обычное любопытство, заставляла Б-о стоять поодаль и следить за зрелищем, порожденным им же. Просто стоять и внимать как некоему эстетическому абсолюту, воплощению совершенства, дыханию вселенской гармонии, явившейся здесь и сейчас...
Со стороны Вольных Каменщиков послышались звуки сирены; на шестом этаже распахнулось окно, кто-то выглянул и тут же отпрянул, скрылся из виду. Рабман взмахнул руками. Ох, если б он еще не орал! Если б вообще отключились все звуки, крики, сирены, сигнализации…
Квакин вышел из кабинета и понял, что до дома он не дойдет. Осознание того, что случилось, со всей своей бритвенной остротой словно рассекло защитную оболочку, вынудив душу чувствовать все напрямую. Путь назад, к прежней жизни, для него был отрезан. Отныне он был враг и для тех, и для этих. И, видно, для себя самого. В полном смятении, наполненный туманом и окутанный пеленою, он стоял в коридоре милицейского отделения, не зная, что делать теперь. В голове его зашумело, подступила волна тошноты, а за ней навалилась слабость. Ему указали местоположение туалета, и он побрел по коридору туда, обтирая стену плечом. Мимо него по направлению к выходу с автоматами в бронежилетах уже бежали менты. В общем-то, все как обычно: кто-то бежал за кем-то, кто-то бежал от кого-то... И он мог бежать - и от тех, и от этих; он мог попытаться, возможность была. Но как убежать от себя?
В сортире было свежо. Из дальней кабинки во двор выходило окно, открытое внутрь и зарешотчатое снаружи. Квакин запер дверь кабинки на шпингалет и посмотрел на решетку. Она была не очень-то высоко, но для него высоты должно было хватить. Он расстегнул, вынул из джинсов ремень и, забравшись на ватных ногах на край унитаза, принялся прилаживать его к решетке. Затянув ремень на шее как можно теснее, он замер. Сквозь решетку виделось небо. Небо, которое еще утром, было практически чистым - лишь редкие серые облака, проносясь в вышине, нарушали его холодную синеву. Но ближе к полудню уже половина его была закрыта темными тучами. Теперь только маленькие фрагменты его все еще голубели в клетчатом проеме окна, но и их уже поглощали наплывавшие серые массы. Небо хмурилось на глазах, с каждой секундой все больше мрачнело, играя тучами-желваками, безмолвно злилось, копило агрессию. Да, скоро рванет, вот-вот!
Он спрыгнул с унитаза, и какая-то сила будто подбросила его вверх.
Я тянусь вверх, как деревце к свету...
Он успел ощутить, как в затылке его что-то хрустнуло, и тогда провалился в душную тьму.
Ойойой сидел в машине и лихорадочно поворачивал ключ зажигания вправо-влево, пытаясь запустить двигатель. Иногда раздавался характерный стрекот, но продолжения не было. По лицу стекал пот. Он поднял козырек бейсболки повыше, чтобы вытереть лицо, и тут же увидел, как к машине его с двух сторон подошли двое и схватились за ручки дверей.
Ну, все, пора. Беги! Быдло взглянул направо – в арку влетело трое… Суки… «Стоять!» Назад! Через двор! Кругом зеваки – стрелять не будут. Люди отскакивают, уступают дорогу, разбегаются в стороны. Лишь бы снаружи не ждали – прорвемся!.. Один из зевак неподвижен, он как бы застыл, врос в землю, остолбенел от страха. Он стоит прямо по курсу лицом, расставив ноги, вжав голову в плечи и выставив вперед руки, сложенные замком. Давай-ка, придурок, в сторону! Нахуй!.. Вот только в руках его ствол
19. Среди людей, зверей и духов
Уж больше года минуло, когда морозным субботним мартовским утром две жительницы деревни Красные Удцы (Тверской губернии) - Авдотья Кулакова и Ефросинья Бахусова, собирая хворост в кустах, растущих вдоль Октябрьской железной дороги, наткнулись на нечто совершенно удивительное и досель небывалое в этих весьма богатых живностью краях. Сперва их внимание привлек звук, похожий – в равной мере - как на человеческий стон, так и на звериный рев. Услышав его, женщины замерли и переглянулись. Вой доносился спереди метрах в тридцати, а кто, да что - за ветвями не видно. Вдруг под кустом, хранившем тайну неясного существа, возникло какое-то шевеление, треснули одна или несколько веток, а в просвете у самой земли показалась на миг голова, но тут же пропала. От неожиданности женщины отскочили назад, при этом Ефросинья споткнулась о санки с хворостом и села в сугроб. И тотчас воскликнула:
- Ох! что же это?!
- Человек? – спросила у подруги не успевшая понять, что к чему, Авдотья.
- Уж больно он странный.. Не поняла я, - прошептала в ответ Ефросинья.
Но где-то через минуту с небольшим голова показалась опять.
- Ишь ты! А ведь и правда – кажись, человек, - воскликнула Авдотья.
- Да человек ли? – с сомнением отозвалась Ефросинья, - Что ж он черный такой? как черт! – усомнилась она и принялась истово креститься.
Подруги опять глянули друг на друга и на полминуты умолкли.
- Так, значит, человек, - наконец задумчиво произнесла Авдотья. Но Ефросинья ничего не ответила. Вместо этого она встала, пригнувшись, пробежала несколько метров до железнодорожной насыпи, отобрала там несколько кусков щебня, и так же осторожно и ловко вернулась обратно.
- Значит, человек? – прошептала Ефросинья и поделилась камнями с подругой.
Женщины продвинулись на несколько метров вперед, синхронно размахнулись и выпустили по снаряду. Оба камня попали в цель. Вновь раздался стон, и черная голова, на этот раз с проступившими на лбу свежими каплями крови, показалась опять. Совсем осмелевшие женщины подбежали к подранку…
Жоан Антуан Карамбу, осознавший себя после ночного происшествия в прижелезнодорожном кустарнике и окончательно очнувшийся в результате попадания щебнем в лоб, теперь сидел поверх хвороста в санках, которые сообща тянули Авдотья и Ефросинья, и громко клацал зубами от холода.
Женщины везли заморское чудо в дом к Авдотье, которая взялась выходить подкидыша до полного выздоровления. А покуда он не окрепнет, пускай погостит, благо – жила Авдотья одна, так как к печали своей неутешной полгода назад овдовела.
Прошлой осенью муж ее егерь Федот пошел в одиночку на кабана, да так домой и не вернулся. Спустя три недели, как он ушел, наткнулась в лесу Авдотья на человеческие останки. Мягкие телесные ткани почти целиком были съедены, а большая часть костей обглодана. Впрочем, фрагменты одежды - обрывки тельняшки, армейских штанов и кирзовых сапог - туманно намекали на имя владельца. Дополняли картину лежащие поодаль карабин «Вепрь», термос с остатками самогона и старый рюкзак, на котором виднелась полуразмытая надпись, сделанная много лет назад шариковой ручкой: «Федот Кулаков. Стройотряд»…
Вскоре показались избы Красных Удцов. В ближайшей из них и жила Авдотья.
- Смотри, осторожнее с ним. Кто знает, что в черной его голове, – напутствовала перед расставанием подругу Ефросинья, - Ну давай. Зайду еще вечером, - махнула она и поспешила домой, предвкушая как сразит историей о лесном происшествии мужа, завзятого скептика Игната.
Дней шесть спустя Жоан Антуан пришел в себя телом, да и психически пообвыкся. Без денег и документов вернуться на родину, или хотя добраться в Москву - было сложно. К тому же последнее железнодорожное путешествие оставило в его душе неизгладимое впечатление. И теперь стук колес проходящего поезда отзывался в африканской груди идентичным по темпу сердцебиением. Чтобы снова ступить на Дорогу Смерти (а иначе железнодорожный маршрут Москва – Санкт-Петербург он для себя и не называл) требовалось нечто большее, чем обретение физических сил. Да и добрая Авдотья привязалась к несчастному, найдя, наконец, применение накопившейся женской заботе. Вот так и зажили они вдвоем, Жоан и Авдотья, в русской деревне, в сердце тверских чащоб.
Тем временем настоящая весна пришла в Красные Удцы. Лес наполнился разнообразными звуками, словно звери и птицы всех мастей наперебой зазывали к открытию охотничьих забав. Жаль только вот – карабин, найденный с костями Федота, забрал с собой участковый. Сперва забирать не хотел, но, не добившись от молодой вдовы тепла и ласки, все же забрал – Авдотья прав на карабин не имела. Однако находчивый Карамбу изготовил из орехового дерева весьма недурной лук, снабдив его тетивой из рыболовной лески. Изготовить стрелы, используя дерево, гвозди, гусиные перья и проволоку, было и того проще. Так и стал добывать – то зайца к утру принесет, а то птицу какую. А однажды духи красноудских дубрав даровали ангольскому охотнику молодого кабанчика. В результате удачного выстрела стрела через глаз вошла прямехонько в мозг, обеспечив лесному поросенку мгновенную и, к счастью, безболезненную смерть. Охотиться Жоан Антуан предпочитал по ночам, темнота - маскировке подспорье.
Как-то теплым (по местным меркам) июньским вечером, когда сумерки на всех основаниях могли считаться поздними и грозили вот-вот обратиться ночью, Карамбу с луком наперевес, привычно провожаемый серией крестных знамений, отсылаемых ему в спину стоящей на крыльце Авдотьей, ступил в абсолютно ночную чащу (в лесу-то ведь ночь наступает чуть раньше). Вдруг, недалеко от опушки, в нескольких метрах от него, чуть ли не из-под ног выскочил совершенно белый зверь и, прошмыгнув справа налево, скрылся в высоких папоротниках. Все произошло столь стремительно, что об изготовке к выстрелу не могло быть и речи. Карамбу успел лишь признать животное. «Заяц. Белый заяц!» - в ужасе прошептал он. Карамбу отлично помнил народную ангольскую примету: если твой путь перебежит белый заяц – вперед дороги нет. Но пойти по пути суеверия – значит вернуться домой ни с чем. С другой стороны – заяц действительно был абсолютно белым – от ушей до хвоста, и эту нескромную вопиющую белизну не в силах была скрыть даже ночь! Наконец, поразмыслив над этим минут шесть, Жоан Антуан предположил, что, возможно, старая ангольская примета здесь, в российских лесах, бессильна. Ведь духи, дающие знаки, здесь тоже другие (хотя, и не менее опасные). А может быть, здесь белый заяц и вовсе – к удаче? Так, ободрив себя этой сырой гипотезой, Карамбу продолжил путь.
Более часа на пути его не встречалось ничего интересного, иногда лишь сверху ухали совы (или же духи в образе сов, ведь совы – отнюдь не всегда то, чем они кажутся), да словно ночные херувимы-хранители шелестели крылами забавные симпатяги - летучие мыши. Внезапно из облаков появилась Луна, и среди затейливых кружев лесных теней Жоан Антуан Карамбу увидел его. Стоя в тринадцати прыжках посреди небольшой полянки, теперь освещенной лунным светом, зверь с интересом обнюхивал кору одиноко стоящего пня. Да, это был шакал! Сомневаться не приходилось. Самый настоящий шакал, символ животной хитрости и сообразительности. В Анголе охотник, сумевший поймать или убить шакала, тут же получал всеобщее признание – похвастать добычей столь изворотливого и осторожного зверя могли немногие… Слава Духу Ветра – направление воздушных потоков в тот час не могло выдать зверю присутствие подкравшегося Карамбу... Первая стрела попала в шею, шакал тявкнул и захрипел. Следом выпущенная вторая вонзилась в заднюю ногу, после чего шакал, стремясь ухватить стрелу зубами, завертелся на месте. Третья стрела пригвоздила ухо шакала к пню. Карамбу тут же совершил нужное количество прыжков, подскочив к скулящему и бестолково сучащему лапами зверю, левой рукой ухватил за холку, а правой враз перерезал глотку.
Русский шакал, хотя и несколько отличался от африканского внешне – без сомнения являлся не менее ценной добычей. Искусно выпотрошив тушку, Карамбу положил трофей в мешок и продолжил ночной моцион под одобрительное уханье духов.
Утреннее пение петухов отозвалось в груди Ефросиньи Бахусовой смутной тревогой. Удостоверившись, что в огороде никого нет, Ефросинья пробежала вверх по улице метров сто, затем, вниз метров двести, и, наконец, опрометью помчалась к самой дальней, стоящей чуть на отшибе, избе – оповестить подругу о ночной пропаже. А может, и, чем черт не шутит - Маугли ейный что-нибудь видел? На бегу Ефросинья не переставала голосить: «Кони! Ко-ни! Кооо-ниии!». Но взывала она не к взрослым самцам лошадей. Так звали любимца семьи (а особенно дочки Настеньки) - верного пса-дворнягу (кличку высмотрел по телику муж Игнат), перемахнувшего, видимо, ночью через забор и отправившегося в самоволку. Днем Кони сидел на цепи, а ночью свободно гулял в огороде, обнесенном забором. Самоволки случались и раньше, но к завтраку Кони с довольным и виноватым видом всегда возвращался…
Солнце еще не успело подняться высоко, но все говорило за то, что день будет жарким. Достигнув калитки, Ефросинья выкрикнула имя подруги и вошла во двор. Во дворе Авдотьи не было. Там ее встретил Карамбу, он приветливо улыбнулся, кивнул и почти без акцента сказал: «Здравствуйте!». Жоан Антуан стоял у разделочного пня, в левой руке он держал ногу животного, в правой руке был топор. Под ногами его валялась, обращенная к Ефросинье остекленевшими глазами, недавно отделенная от туловища голова Кони.
На вопль Ефросиньи, по своей нечеловеческой пронзительности сопоставимый с возможным проявлением страданий голосистой свиньи, насилуемой несравнимо более крупным хищником, из дома вышла Авдотья, не любившая смотреть за разделкой добычи. Прошло несколько секунд, прежде чем останки животного, безумный крик Ефросиньи и недоуменно-растерянный вид Жоана сложились для Авдотьи в единую картину нелепой ночной трагедии. Тогда все трое пришли в движение. Ефросинья попеременно выкрикивая то имя мужа, то кличку убиенного питомца, понеслась восвояси. Запричитавшая Авдотья запрыгала вокруг Карамбу, который, в свою очередь, не выпуская из рук топор и ногу Кони, пожимал плечами, лепетал на своем нерусском и беспокойно вращался согласно перемещениям Авдотьи…
Когда во двор Авдотьи ворвался с ружьем муж Ефросиньи Игнат, Карамбу уже там не было. Посреди двора подобно бледной затушенной свечке недвижимо стояла хозяйка и в отрешенном безмолвии прислушивалась к странным процессам внутри своего тела – уже знакомая опустошающая сила плавила в ее сердце едва обретенную вновь надежду, создавая в груди физически ощутимую тяжесть. В тот миг Жоан Антуан, по-прежнему сжимавший топор и оттяпанную собачью конечность, с верным луком и колчаном стрел за спиной все глубже внедрялся в лесные дебри.
Соорудив шалаш и продолжив упражняться в охоте, Карамбу зажил в лесу относительно сносно. Тем более, по ночам он иногда совершал вылазки к Авдотье – пополнял запасы спичек, продуктов, да согревал душу. Однако как-то утром, в аккурат после их рандеву, к Авдотье явился Игнат и честно предупредил: «Увижу негра – убью. Не обессудь. Всем будет лучше. А раз всем – значит, и тебе тоже. Участковый добро дал». Авдотья знала: большинство мужиков в деревне сразу невзлюбили Жоана, но до поры помалкивали, понимали – вдове одной тяжело. Не лез не в свои дела и участковый – боялся насмешек сельчан и подозрений в ревности. Теперь же каждый стремился внести свою лепту в поимку Карамбу - глаза и уши были повсюду. Домашние встречи пришлось прекратить. Теперь Авдотья с небольшим узелком раз в несколько дней отправлялась в лес на прогулку...
Однажды, она, направляясь к Жоану, услышала за спиной странный хруст. Кабан? Авдотья замерла, шум прекратился. Осторожно двинулась дальше, но вскоре опять ощутила чье-то присутствие. Женщина снова остановилась и огляделась. Жоан? Опять тишина. Если он – то зачем ему прятаться? Постояв и прислушавшись с полминуты, Авдотья дала небольшой крюк и пошла обратно в деревню.
В ту же ночь Карамбу, не дождавшись Авдотьи в условленном месте, отважился сам отправиться к ней. На подступах к дому он сначала перешел на какой-то согбенный полуприсед, а вскоре совсем опустился на четыре конечности, стараясь ступать неслышно как пума. Внезапно промеж монотонного пенья сверчков слух лесного охотника выхватил звук, явно рожденный металлом – неподалеку отчетливо клацнуло – ку-клукс. Жоан Антуан лег на землю, и в тот же миг прогремел выстрел. А следом еще. Засада! Он отполз немного назад, вскочил и, затравленно пригибаясь, понесся обратно – под защиту лесного покрова, туда, где лишь духи вправе решать его участь. Позади заголосили собаки, послышались резкие голоса, раздались новые выстрелы. Смертоносная вражья стрельба погнала его, как зверя. Слева, справа, сзади и спереди на щепки крошились деревья, ломались и падали ветки. Лавируя между пуль, он достиг развесистой ели и юркнул под массивные ветки. Сидя, прислонился спиной к толстому стволу и прислушался. Пара свинцовых пчел нырнула меж веток за ним, но, слегка разминувшись с целью, понеслась наудачу дальше. Тогда он снова вскочил и помчался уже без оглядки, растворяясь в чернильном мраке ночного дремучего леса.
Так оборвались всякие связи с людьми, Авдотьей, цивилизацией. Лес стал единственным другом и домом - маленькие его обитатели не давали Карамбу пропасть с голодухи. К охоте прибавилось собирательство – различные ягоды и коренья вошли в повседневный его рацион. К грибам же Жоан подходил взыскательно, собирал, в основном, для души, предпочтя всем другим мухоморы.
К концу сентября погожих дней стало меньше, а холодных ночей - прибавилось, ягоды отошли, птицы стаями потянулись на юг, жизнь в лесу затухала. Демоны Голод и Холод ширили свою власть, превратившись в новых мучителей наравне с душевной тоской.
Однажды октябрьским утром, выйдя из шалаша, Карамбу услышал шум. Шум издавали люди. Вскоре он стал разбирать – люди о чем-то кричали и очень громко смеялись, можно сказать, и ржали (безудержно так гоготали). Смеялись, похоже, двое: один – голосом высоким и повизгивающим, чем-то напоминающим тявканье и скулеж небольшой собачонки, другой – басовито-протяжными сериями, смачно перемежаемыми не то храпом, не то хрюканьем. Заткнув за пояс топор (нож в ножнах уже привычно болтался там же), Карамбу пошел на звук, стараясь ступать бесшумно. И вскоре он их увидел. Это была молодая пара. Выглядели они необычно. Стандартные джинсы и свитера у них сочетались с какими-то не то покрывалами, не то занавесками, наброшенными на плечи и скрепленными на груди большущими брошами. Ноги их были обуты в остроносые замшевые сапожки. А сверху все это убранство дополняла разнообразная бижутерия, обильно блестевшая на их головах, рукавах, запястьях и голенищах. Сидя перед костром и тыча друг в друга пальцами, они придавались веселью. Слева от парня, периодически выдававшего заливистые высокие трели, долговязого худого бледнолицего юноши с длинными волосами, прижатыми к голове металлическим обручем, торчал из земли большой деревянный меч. А справа от девушки, время от времени потрясавшей окрестные деревья утробным хохотом, кряжистой особы в массивных очках, чьи волосы опоясывала расшитая цветным бисером лента, виднелся изгиб гитары желтой. Карамбу напряг свой слух, силясь понять, о чем говорят эти люди. Затем вспомнил, что русским он так и не овладел (а то, что знал – успел позабыть), и оставил попытки, отметив для себя только то, что пришельцы были возбуждены, к алкоголю не прибегая. Голодный ангольский взгляд лег на их рюкзачки, валявшиеся поодаль. «Ничего, с них не убудет, до дома с голода не помрут» - решил Жоан Антуан, и залег метрах в шестидесяти от костра в пышных кустах, откуда понес наблюдение в надежде поймать подходящий момент для проверки их (рюкзаков) содержимого.
Первое время ничего не менялось: он и она смеялись, сидя на том же месте, рюкзаки все так же лежали в поле их обозрения. Чуть позже их радость заметно умерилась, уступив лирическим настроениям. Девушка подняла гитару, взяла пару аккордов, слегка подкрутила колки, опять провела по струнам, кашлянула, и, заиграв перебором, затянула глубоким лирическим баритоном: «Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены-ы-ы…». Окончив балладу, она поднялась, перебросилась с юношей парой фраз и пошла, в обратную от Карамбу сторону, быстро исчезнув из зоны видимости. Минут через шесть поднялся и юноша, сложил ладони рупором и звонким чистым голосом позвал: «Галадриэль!». Затем – громче и беспокойней: «Галадрие-эль!». Не дождавшись ничего, кроме эха, он выдернул из земли деревянный меч и решительно направился в противоположную, относительно курса подруги, сторону, устремившись к кустам с залегшим Карамбу. Что видели в это время расширенные зрачки юноши – остается тайной, но только продвигаясь вперед, он энергично размахивал перед собой мечем, со свистом рассекая воздух, и что-то воинственно шептал. От этого зрелища волосы на теле Жоана зашевелились, и его прошиб холодный пот. Вжавшись в траву и листву, Карамбу лежал, замерев. Неотвратимо приближавшийся к кустам безумный меченосец не оставлял никакого выбора. «Если он не остановится и сейчас не свернет...» - пронеслась паническая мысль. Меч рубанул ветки кустов, и Карамбу бросился ему в ноги. Потеряв равновесие, парень взмахнул мечом еще раз и шмякнулся оземь. Упав на спину, сквозь ветви деревьев он увидел синее небо, высокое, холодное, чистое.. Мгновенье спустя, вместо неба возникло лицо - страшное, изборожденное следами низменных страстей - лицо, в котором не было ничего человеческого. Такое лицо, абсолютно черное, облепленное грязью, заросшее шерстю, все в космах спутанных волос, вполне могло бы быть у одного из тех дикарей, которых до сих пор не выхватил из доисторического мрака невежества луч европейской цивилизации... Вот что увидел юноша перед тем, как охотничий нож вошел ему в грудь по самую рукоятку. Он икнул, по телу с головы до ног пробежала судорожная волна, поочередно подняв и опустив верхние и нижние конечности, а на губах его вздулся кровавый пузырь. Негр выдернул лезвие, пузырь тут же лопнул, и парень испустил дух.
Затащив труп в наиболее густой участок поросли, Жоан Антуан сразу же взялся за дело. Рассусоливать было некогда, в любой момент к костру могла вернуться Галадриэль и, не увидев там друга, отправиться на его поиски. А тянуть цельную тушу до самого шалаша было довольно вломно.
Итак, быстро раздев труп до полной наготы, Карамбу положил его на спину и уверенно сделал ножом срединный разрез вдоль всего туловища. Нож, рассекавший кожу и подкожную жировую ткань, начинал свой маршрут от подбородка, далее следовал через горло, грудь и живот, пока, наконец, обогнув пупок, не вонзился в препятствие лобковой кости. В районе горла открылся свежий кровяной фонтанчик (вероятно, оказалась задета артерия или вена), по напору разом затмивший ручей из смертельной раны в груди. Не обращая внимания на новые источники кровотечений, Карамбу очень осторожно, чтобы не прорезать кишки и их содержимым не испачкать брюшную полость, проткнул кончиком ножа брюшную стенку и поддел ее снизу. После чего, просунув пальцы свободной руки в отверстие и оттягивая ими стенки живота, он развернул лезвие к верху и продолжил аккуратное продольное рассечение жировых и мышечных волокон. Затем, чтобы улучшить доступ к кишкам, между пупком и лобком он сделал два дополнительных поперечных надреза, уходящих от срединного вправо и влево. Выворачивая один из лоскутов вспоротой брюшной стенки кверху, Карамбу углублял первичный надрез в грудной области и одновременно, уводя лезвие в сторону, отскребал грудные мышцы от ребер. Кровища хлестала уже отовсюду! Теперь приходилось делать паузы, выжидая, пока кровавое половодье сходило на нет, и опять не виднелось русло основного надреза. Продолжая работать ножом, Карамбу очистил грудную клетку, открыв тем самым обзор к подреберной требухе, и принялся за диафрагму. Натягивая ее одной рукой и отсекая ножом от ребер – другой, он, наконец, вырвал ее, скомкал и отбросил в сторону как абсолютно утративший смысл, насквозь пропитанный кровью носовой платок. Теперь можно было заняться и глоткой. Пройдясь лезвием по внутренней стороне нижней челюсти, Карамбу отделил от связок язык, а затем, просунув со стороны брюшной полости руку под грудиной, ухватил пищевод и вместе с ним вытащил язык снизу. А чтобы через пищевод не вытекло содержимое желудка, он осторожно согнул пищевод в петлю, просунул сквозь нее прикрепленный к нему язык и завязал таким образом узел. Тем самым, перекрыв «верхний кран», Карамбу погрузил кисти обеих рук в брюшную полость и, пробравшись через хитросплетения кишечного клубка, вышел к устью прямой кишки; после чего, сдавив ее у самого анального отверстия и оттянув, он отсек ее ножом и вывел ее конец из брюшной полости наружу. А следом, словно спагетти из кастрюли, вывалил на землю и остальное содержимое утробы.
Когда с потрошением было покончено, Карамбу произвел смену инструментов, вооружившись топором. За считанные секунды отделив голову от туловища и отшвырнув ее к кишечному месиву, он принялся расчленять все остальное. Как только он отрубил левую руку и занялся правой, прямо за его спиной по ту сторону поросли вдруг кто-то громко и строго спросил: «ЭЛРОНД?.. Элронд! ты здесь?». От неожиданности Карамбу едва не отсек руку сам себе. А через мгновенье близорукая Галадриэль, раздвинув кусты, шагнула навстречу смерти.
* * *
Розовато-белесое предзакатное небо оттеняло верхние контуры голубоватых крон величественного в своем снежно-хрустальном убранстве молчаливого леса. Проходил последний перед Рождеством день. Ясная рождественская ночь приближалась. Но звезды еще не глянули, а месяц пока не поднялся величаво на небо посветить добрым людям (да заодно и всем остальным - чего уж там). К вечеру мороз усилился, но зато ветер вовсе исчез, и стало так тихо, что, если б кто-нибудь вот сейчас сломал ветку в лесу, то, наверное, слышно было б за полверсты. Но это на улице, дома-то можно и не услышать. Подумав об этом, Авдотья отставила чашку с недопитым чаем, глубоко вдохнула, поднялась из-за стола и, не одеваясь, вышла на крыльцо. Морозы не опасны русской розе, а свежий воздух был полезен для плода, который носила она в себе вот уже шестой месяц… Взор ее, как обычно, притягивала раскидистая ель, справа от которой по невидимой отсюда тропинке всякий раз уходил на охоту отец ее будущего чада. Вот и в последний раз он ушел тем же путем... Внезапно несколько веток вздрогнуло, и сквозь осыпающийся снег на фоне леса приметилось темное пятнышко. Вскоре подвижное пятнышко трансформировалось в человекообразный силуэт, который увеличивался с каждой секундой.
В груди Авдотьи что-то дрогнуло, а после забилось беспокойно и сбивчиво, подобно загадочным заморским тамтамам. Она дотронулась ладонью лба, закрыла глаза и снова открыла, ущипнула себя за грудь, наконец, наступила сама себе на ногу – мираж не исчезал, а напротив - принимал все более реальные очертания. Жоан Антуан Карамбу шел в массивной волчьей шубе и замшевых сапожках, отороченных бисером. На руках он держал волчонка. Живого волчонка, но - судя по просторной шубе, шапке и рукавицам охотника - единственного оставшегося в роду.
Авдотья глубоко выдохнула и обняла их обоих, вцепившись в волчью шкуру. Затем, она снова вдохнула, слегка отстранилась и вымолвила:
- Ты вернулся?
- Я, - ответил Карамбу. Волчонок пропищал что-то невнятное.
- Почему ты так долго не приходил?
- Eu tamb;m senti sua falta. Eu s; vivia com pensamentos de voc;. Nos dias mais fome, as noites mais frias aquecer a sua imagem e enche meu cora;;o, e qualquer tal disparate, - затараторил по-португальски Карамбу, но Авдотья все поняла и без слов.
Вот уже красное зимнее солнце тронуло горизонт, и тот медленно начал его поглощать, чтобы вобрать постепенно весь свет, и в сей же миг явить его снова, но уже над другими полями, лесами, пустынями и саваннами. Здесь же небо готовилось сдаться ночному светилу, обрядившись искрящейся россыпью звезд, что своим холодным мерцанием пробуждают в человеческих душах тепло и желание чуда. Праздничный час приближался, когда Авдотья, Жоан Антуан и волчонок на свой страх и риск пошли на поклон к Бахусовым.
Там их не ждали, встретив весьма настороженно. Впрочем, отходчивая Ефросинья, войдя в положение Авдотьи, быстро выругала, но простила Жоана. А вот Игнат раздумывал долго, попеременно окидывая хмурым взглядом то брюхатую Дуньку, то дуру-жену, то диковатого басурманина с щенком на руках, а то и стоящий в углу оружейный ящик. Тут, улюлюкая и размахивая маленькой плеткой, верхом на лошадке-каталке к взрослым подъехала Настенька, дочка Ефросиньи с Игнатом. Восторженно завизжав, она потянулась к смешному щенку, сейчас же схватив его за нос. И, глядя на то, как в предвкушении дружбы с пушистым зверенышем зажглись ее озорные глаза, смягчился и сам Игнат…
Так у Бахусовых появился новый Кони (названный на этот раз в честь знаменитого африканского партизана Джозефа Кони, о коем любознательный Игнат вычитал в газете «Лихославльская жизнь»). Ну а Авдотья и Жоан Антуан с молчаливого позволения общины снова зажили вместе.
Вот так все и устроилось. Только месяц этой ночью не выглянул – небо неожиданно заволокло тучами. А подросший через полгода Кони Второй ни с того ни с сего так цапнул за ногу Настеньку, что ей пришлось делать пересадку кожи.
20. Террористы, вперед!
Закройте глаза и представьте большой яркий костер, пышущий светом и теплом, искры которого подобно радостным брызгам разлетаются в ночное звездное небо.
А теперь мысленно бросьте в этот костер все свои печали и радости, победы и разочарования, всю свою боль. Бросьте туда свое тело и всю свою жизнь. Посмотрите на костер со стороны. Изменился ли он?.. А изменились ли Вы?.. А теперь осознайте, что Вы — это не тело, не эмоции, не Ваш жизненный опыт. Вы — нечто большее. Сильное, красивое, мудрое! Наполнитесь же чувством радости и любви!
Букет разнообразных звуков, родившихся на улице один за другим, заставил Ворсенко вздрогнуть, выскочить из-за стола, присесть, а затем, пригнувшись, приблизиться к окну. Хлопок воспламенившихся бензиновых паров послужил вступлением к впечатляющей полифонии, где ведущей темой был человеческий вопль, в разнообразной звуковой гамме которого каким-то образом соседствовали изумленные и назидательные интонации. Его сопровождали сработавшие сигнализации припаркованных во дворе машин и отдельные людские крики.
Человеческий шум нарастал, как со стороны улицы, так и со стороны приемной.
- Что за х… - Но любознательный порыв президента РФС бесцеремонно прервал сигнал мобильного.
- Сергей Александрович, - звонивший приступил сразу к делу, - Это полковник милиции Шайхуислам Осламбекович Кадырбабаев. Как нам стало известно, только что на сайте газеты «спорт-эксперт» журналист Игорь Рабман объявил о собственном самосожжении прямо в эти минуты перед Домом футбола.. Как там у вас обстановка? Телефон Рабмана не отвечает, он сам не у вас?
Ворсенко открыл окно и выглянул.
Пятью этажами ниже справа от входа на импровизированном «лобном месте» в виде декоративного зеленого коврика с белой футбольной разметкой объятая пламенем человеческая фигура, не прекращая громогласно оповещать округу об испытываемом дискомфорте, как бы приветливо взмахнула руками и, разбрасывая вокруг небольшие всполохи, качнулась в направлении подъезда РФС. Сергей Александрович взвизгнул и едва не выронил телефон.
- Похоже, он уже здесь, - проблеял пораженный Ворсенко, - Пылает…
- Так... Значит, так, - продолжил после паузы голос полковника, - Оставайтесь на месте, заприте кабинет и ждите. К вам уже едут наши сотрудники. Возможна провокация. Не исключен теракт. До связи...
- А как же… - Начал было Ворсенко, но телефонные сигналы, на этот раз оповещающие о конце разговора, опять оборвали его мысль.
Вы находитесь на берегу светлой медленной реки. Вода плещется у Ваших ног. Вы лежите на теплом песке.. песок податливый и мягкий.. он бережно и нежно поддерживает Ваше тело.. обнимает его. Вода тихо журчит в прибрежных камышах.. шелест волны поет колыбельную.. Ваше тело расслаблено.. Вы спокойны, Вы в полной безопасности.. Вы здесь совершенно один…
«Дверь. Запереть дверь!», - повторил указание полковника Сергей Александрович, но в этот самый момент кто-то нажал на ручку, и дверь приоткрылась. Появившаяся в проеме голова в белой лыжной маске обвела взглядом пространство кабинета и, удостоверившись в отсутствии посторонних, разверзлась в хищной ухмылке, блеснув зловещим оскалом сквозь ротовую прорезь.
Проникнув в кабинет, визитер аккуратно затворил за собой дверь и запер ее на защелку. Затем выхватил откуда-то из-за спины армейский нож и, пританцовывая, направился к главе РФС.
Двухметровый молодчик в маске и с ножом в руке, танцующий под музыку, звучащую только в его голове, казался персонажем какого-то далекого потустороннего мира, населенного исключительно монстрами, единственной отрадой бытия которых является пожирание себе подобных. И вот сейчас оно, это безумное, чужеродное, ненужное здесь существо, врывается в мир нормальных людей с целью нарушить, сломать, оборвать…
Но в дверь уже стучали! Конечно. Ему не удалось пробраться незамеченным. Довольно глупостей! Игра окончена. Сергей Александрович уже слышал за дверью знакомые, обеспокоенные и спасительные голоса…
Но что же этот кретин? Имбецил! Не слышит? Ему все равно? Да ломайте же дверь!.. Идиот! Ему же теперь все равно не уйти!..
Первое лицо российского футбола, обезображенное гримасой ужаса, успело взглянуть на улицу, где подрагивающее тело Рабмана уже безмолвно чадило на ступенях подъезда; взвесить возможность прыжка с шестого этажа; и даже оценить очередное танцевальное па скинхеда, провернувшегося вокруг своей оси с пронзительным скрипом мартинсовых подошв.
Последнее, что увидел Сергей Александрович в надежде обрести хоть какую-нибудь опору, было висящее над столом изображение президента страны. Две головы Дмитрия Владимировича, отвернувшиеся от места событий каждый в свою сторону, как обычно давали понять, что и это досадное происшествие их не больно-то трогает.
ЭПИЛОГ
Небо, представ в виде фиолетово-серых кучево-дождевых облаков, своим грузным вздутым переполненным брюхом, казалось, касалось шпилей и крыш высотных строений Москвы. Громоздящиеся огромными разбухшими массами грозовые тучи, являя величавость неминуемой стихии и оттеняя всю абсурдность земной суетливой возни, в какой-то момент сковали небо, реку и город единым всеохватным оцепенением, погрузив все вокруг в неестественный для середины дня мрак. Словно все живое – да нет, все сущее – замерло в предвосхищении ужаса... Пока наконец в один миг чей-то скальпель, сверкнув молнией, не вспорол небесное нутро, и, сопровождаемые инфернальным утробным рычанием, вырвавшиеся на свободу водные потоки со всей своей неистовой бескомпромиссностью не низверглись на вздрогнувший муравейник ожесточенно и грозно.
Маслянистая кровь густым темным слоем покрывала паркетный пол, медленно, но неотступно расширяя свой ареал и, тем самым, демонстрируя преобладание гравитационных сил над силами поверхностного натяжения. Сложно было предположить, что такой объем жидкости (судя по запаху - не только крови, которая, впрочем, судя по цвету, доминировала) способно исторгнуть всего одно человеческое тело. Как будто бы тело это не включало в себя кости, внутренние органы, мышцы, а представляло собой лишь искусно сшитый бурдюк, когда-то туго наполненный монастырским кагором, а теперь по-варварски продырявленный чьим-то легкомысленным стальным острием.
Оглушительные раскаты грома и ослепительные вспышки молний, озарявшие сквозь окно багряную сцену, красноречиво свидетельствовали о чьей-то необуздаемой мощи и непостижимой воле, ниспославшей на землю водопады проливного дождя и давшей миру шанс еще раз преобразиться.
*BAD PLUS – We Are the Champions*
*THE BUSTERS – We Are the Champions*
P.S. …И вот мы летим – я, мяч и вратарь – летим в одну точку. Казалось - в одну, только мяч перед самой ногой ударяется в кочку и немного подпрыгивает, впрочем, достаточно, чтобы разминуться с моей ногой. Вратарь в броске пытается среагировать на этот фортель – взмахивает пятерней, но ловит лишь воздух. Однако ему удается отклониться в полете и уйти от лобового столкновения с моей бутсой. Я только чиркаю ей ему по спине, а он наваливается на меня всей своей тушей.. Мяч летит дальше, левее. И уж там его встретят.. Кто это будет – наш или нет – я не знаю. Но тут уж точно – одно из двух...
ПРОКЛЯТИЯ
предназначаются обрекшим автора этих строк на невольное заимствование некоторых форм, идей, фраз и целых абзацев следующим писунам:
Илье Ильфу, Евгению Петрову, Гарриет Бичер-Стоу, Трею Паркеру, Альберу Камю, Ирвину Уэлшу, Петру Луцику, Алексею Саморядову, Артуру Дойлу, Егору Радову, Юрию Новикову, Стюарту Хоуму, Алексею К. Толстому, Аркадию и Георгию Вайнерам, Николаю Чернышевскому, Чаку Паланику, Александру Лаэртскому, Борису Виану, Кену Кизи, Норману Мейлеру, Луи Селину, Олдосу Хаксли, Дональду Бартельми, Василю Быкову, Амосу Тутуола, Роберту Стивенсону, Д.И. Головину, Николаю Гоголю, Александру Пушкину, Джеймсу Джойсу.
ДА ПРИБУДУТ ИМЕНА ВАШИ В ВЕЧНОМ ЗАБВЕНИИ!!
Кодекс чести
© Copyright: Роман Редисов, 2012
Свидетельство о публикации №212102800146
Свидетельство о публикации №212102800146
Рецензии
благодарю вам. образы чистые, ясные, от того как живые встают перед глазами.
Кирилл Коваллевъ 01.11.2012 22:48 • Заявить о нарушении
Кирилл Коваллевъ 01.11.2012 22:48 • Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.