Дезертиры. Часть первая. Глава 11

Глава 11

Спирька тянул руки из полураскопанной могилы.  Тимофей  хотел, но не мог убежать от него -  ноги не слушались, а  непонятная тяжесть сдавила грудь, мешая дышать.

  *   *   *

Открыв глаза, долго не мог понять,  где находится. Проклятый Спирька остался в кошмарном сне, но что-то тяжёлое продолжало лежать на нём.  Память медленно возвращалась в затуманенный самогоном мозг.

 Да это же он лежит среди развалин сгоревшей деревни, в самодельном шалаше,  а на груди у него пригрелась и тихонько посапывает  несчастная девочка-калека. 

Прислушался к ощущениям в своём организме. Привычной болью ломило колено, тикали и саднили расцарапанные кошкой руки и  невыносимая чугунная тяжесть распирали голову изнутри. Совсем не чувствовалась спина, сильно замёршая от сырой земли. Кряхтя, Тимофей сел, придерживая на себе и стараясь не потревожить непривычно странное безногое детской тельце. Осторожно переложил девочку на шинель  и прикрыл другой полой. Анютка, не открывая глаз, заулыбалась во сне и чуть слышно прошептала:
 - Спасибо, дядя Тёмочка…

Тимофей трясущимися руками налил в стакан самогон и, стараясь не вдыхать тошнотворный  сивушный запах, залпом выпил. С трудом сдерживая рвотные позывы, достал из горшка солёный огурец. Брызгая соком, с жадностью откусил, в надежде перебить мерзкий привкус во рту.

 Через какое-то время полегчало и он бездумно огляделся по сторонам. Сердце сжалось от мрачных предчувствий.  Как выживать дальше, да ещё с больным ребёнком  на руках? То, что он временно раздобыл еды, ничего не значит. Через неделю, другую, наступит настоящая зима и их ждёт неминуемая гибель. От этих мыслей руки сами потянулись к бутыли с самогоном.
 Дальнейшее Тимофей помнил плохо, всё было как в дурном сне: он пил сивуху, пел с Анюткой похабные частушки, спал тяжёлым похмельный сном и снова пил.

В себя он пришёл только на четвёртый день, когда бутыль опустела.  Анюта серьёзно смотрела на него:
- Это хорошо, дядя Тёма, что ваша  дурная водичка кончилась. Вы от неё совсем нехороший были… У  вас уже  совсем  ручки больные стали.

Тимофей взглянул на свои руки и оторопел:  кисти  распухли почти в два раза, пальцы совсем не гнулись, а глубокие царапины сочились  вонючим зеленоватым гноем. Надо было выбираться за помощью, чтобы не погибнуть на этом пепелище.

 - Скажи, Анютка, а ты знаешь, где здесь поблизости люди ещё есть? – хрипло спросил он.
-  Мама говорила, что райцентр где-то стоит ...  Только далеко он, целый день идти надо.
- А как туда добраться не знаешь?
- Не, не знаю, дядя Тёма, – Анюта виновато потупилась,
- Вроде  как, папка говорил, что какой-то центральной дорогой надо  добираться,  а можно ещё и напрямки, если пешком.

Тимофею нездоровилось.  Он весь горел и временами  проваливался в бессознательное состояние. Боль в руках, временами, становилась совсем нестерпимой и приходилось совать их в снег, чтобы хоть немного стало полегче..

Из последних сил, кровяня бесчувственные ладони, он соорудил волокушу из ржавого листа  кровельного железа и постромки из кусков проволоки.    Усадил Анютку,  укутанную в шинель, рядом с вещмешком, набитым мороженной картошкой,  дав ей в руки горшок с солёными огурцами.
Последний раз оглянулся на зловещие развалины,  накинул жёсткую проволоку на плечи и, опираясь на палку, потянул волокушу по дороге, извилисто убегающей  к горизонту.