Как ленин любил аппоссионату

«Аппассионата» - фильм  по мотивом очерка М. Горького «В.И. Ленин». В воскресенье 28-го посмотрел по одному из центральных каналов.  К удовольствию сторонников Богданова и Луначарского  отмечу, что  это бесспорно образчик агиографического  кинотворчества.  Всё в жанре житий святых отцов без задоринки. Но пара моментов (в может, и больше)  выглядят анахронизмами и даже комичны, вопреки стремлениям авторов.  Горький, рассказывая Ленину о бытовых неурядицах академика Павлова, говорит, что тот жалуется на одно - «не хватает собак».  Это простая,  узнаваемая деталь, связанная с Павловым, но в контексте фильма  выглядит неуместной и вызывает  усмешку.  Но белее всего неестественным для сегодняшнего дня кажется волнение Ленина от самой  «Аппассионаты». Если бы это был  «Дип паппл»  или какой-нибудь крутой панк-рок, это было бы даже естественней.  Зрителю  в виде меня  вообще непонятно, как «Аппассионата» может ассоциироваться с революцией.
Таковы же многие современные коммунисты с пафосностью, воспитанной брежневской эпохой. Так и хочется спросить: «Поднимите руки, кто из вас революционер?».  Удальцов вылез как раз на этом остром дефиците революционного пафоса в  левом движении (Кагарлицкий, Ампилов  и даже Кургинян, хотя, надо сказать, его обличающие либералов психические этюды действительно более соответствуют «ленинской революционной зажигательности», чем «мирные песни рыбарей», но его декабрьско-январские пропутинские дифирамбы показали цену его хард-року).   
Этот фильм «Аппассионата» является очень хорошим символом-метафорой того, что происходит в коммунистической ментальности ныне.  Даже  рок-музыка с её «Дип Папплом» и «Наутилусом» уже были бы натяжкой, если современный Ленин разволновался,  их слыша . Хотя символично нынешний  Ленин с электрогитарой более адекватен, чем Ленин, слушающий  Шопена (но по какой-то причине советский рок, не смотря на «Мы вместе», «Мы ждем перемен», ушёл в белогвардейщину и аполитичное «конфуцианство»).   
Революционер Ленин, зажигающийся Шопеном и Бетховеном, - это, как сказал бы Станиславский, «не верю».  Думаю, что Ленин был совсем не таковым, как его понимает окающий Горький, бегающий за собаками Павлов  или авторы фильма.  Но мы имеем по факту  некое хрестоматийное, глянцевое представление о Ленин, Революции, Коммунизме вот такое с Аппассионатой.  Во времена Брежнева советский коммунизм скукожился до совершенно фальшивой,  фарсовой и мумиеобразной куклы.
Даже в 60-70 кинематографистам не удалось любовь Ленина к «Аппассионате» сделать художественно убедительной (очевидно, что старались, и во многом фильм отменный).
Культура, вкусы, те же матьих производительные силы, - всё изменилось за 95 лет,  но передовая теория, несмотря на клятвенные заверения в диалектичности, почему-то очень часто остается на радость  проклятому буржуинству очень ходульной, инфантильной, дохлой, беззубой (поэтому, наверное,  Кургинянам и Хазиным дозволено выпендриваться в советско-коммунистическом духе,  политтехнологическая  мафия видит в коммунистах-социалистах  нечто безопасное и удобное для битья, легко поддающееся всякого рода «троцкистскому» разжижжению).
В этом смысле интересно  впечатление Александра  Фролова («Советская Россия № 117) от пресс-конференции  А. Лукашенко. Лукашенко не соглашается с надсмешками Ельцина и Назарбаева, что он – коммунист, но сейчас, спустя годы, он уже говорит открыто, что он -  именно сторонник социализма и марксизма-ленинизма.  То есть, нечто коммунистически-брежневское он явно решительно отвергает,  но в то же время не выбрасывает г с грязной водой ребенка, как Ельцин с Назарбаевым.
Вульгарный марксизм – не что-то  достойное снисходительности, не что-то  простительное для «старпёров»  (Удальцов  сущности также вульгарен как и Ампилов, митингует вместо  поиска и нахождения реальных форм солидаризации  здоровых сил общества и , как результат, входит в союз с показательно буржуазным говном).  Бормотание марксизма, превращение его в  «у нас ещё есть некоторые недостатки…  и Леонид Ильич лично» - это и есть та  особая «невидимая», «неуловимая» форма «троцкизма», которая расплавила советский социализм. Эта форма не опознана,  не отвергнута, не изобличена до сих пор.   
Суть же её в том, что ты говоришь неизменно то, что является в официальном  победившем, каноническом социализме общепринятым, и  далее делаешь то,  что именно тебе как жаждущей власти и прочих активов особи  угодно. При этом очень выгодно изобличать всякого, кто  хоть как-то не вмещается в прокрустово ложе такого стандартного «краткого курса», по средством такого партократического  говноедства  удобно аккумулировать влияние, власть, оттеснять искренних и порядочных коммунистов, презирать искренних и порядочных некоммунистов.  Вот этот уровень  ни общество, ни отдельные левые организации  в целом пока никак не могут  пройти.      
Коммунистическая революционность – это именно идеологическая, теоретическая революционность.  Можно говорить красиво о добре, сострадании и благотворительности ( и даже оной заниматься), но всё это с позиции марксистской науки  «бла-бла». Важен именно классовый подход. Он выстроит всё по местам. Или наоборот, если мир наших мотивов сугубо буржуазен, сугубо погружен в интеллигентские эгрегоры художественного или технического таланта, индивидуальных достижений,  то Ленин превратится в пошлого обожателя Шопена, в клоуна  из Маски-шоу.
Я помню, как учительница (Галина Николаевна)  в школе на классном часе крутила  «Аппассионату» на проигрывателе,  объяснив, что это любимая музыка Ленина.  Запечатлелось  в памяти как почти пытка. 
Мне, честно говоря, также не ясно, как «победить» или обойти это квазилевое, псевдомарксистское, внешне социалистическое  философствование.  Вариант г-ж Новодворской всех обозвать совками – это не решение, а как раз результат фальшивой социалистической музыки.  Филологическое (семиотическое) решение проблемы (а поскольку проблема связана с речевыми фокусами, это вполне уместно)  в том, что нужно менять язык, не уходя в полной мере от языка старомаркситского, то есть, делать как в церкви: нечто читается на церковнославянском, но проповедь как-то понята может лишь на живом современном языке.  Пример с церковным языком-речью  очень подходит для рассмотрения  указанной проблемы. Все эти церковные «ничтоже сумняшеся», «добротолюбие», «братья и сестры» маркируют речь воцерковленного, но практически становятся заслоном для появления мысли.  Но церковь  – институт обрядовый, он не сможет и не должен раскрывать революционные идеи Христа. Поэтому-то собственно и возникает светская культура с её Шекспирами, Пушкиными, Блоками.
Но бормотун из партийных карьеристов (Хрущёв ли, Горбачев ли, Брежнев ли, какой ли пиджачок местного масштаба)  научился и рациональное (по крайней мере, какую-то поверхностную  часть) использовать  для  совсем другой задачи, нежели подразумевали коммунистические пророки.  Товарищ Сталин со товарищи прошёл и «огонь» подпольной борьбы  с гражданской войной, и «воду»  хитроумных фракционерств, но уровень «медных труб»  во всем с ним согласных Хрущёвых-Микоянов  ему не удалось пройти, хотя очевидно, что он понимал «породу» всех этих партийных вельмож,  явно хотел их сбросить и пытался  провести департизацию, передав  власть выборным, а не себя назначившим советам. 
Но этот уровень  (формально-поверхностной лояльности и солидарности с коммунистическим движением, но внутренней  инородности коммунистическому пафосу научно-социального творчества и новаторства)  нужно как-то пройти. Как по капле всё это бормотание выдавить?
Иногда замечаю, что на публику тоже начинаю говорить «общие вещи».