Вечность. Часть I. Глава 16. Из дневника Валерии

Продолжение. Пятнадцатая глава: http://www.proza.ru/2012/10/27/397


Глава 16
Из дневника Валерии. Опоздала…



За окном было темно. А у меня не было сил и желания встать и задернуть шторы…  Я смотрела в темноту. У меня не было сил и желания отводить глаза от окна… Громко звонил телефон. У меня не было сил и желания подойти и взять трубку…
Сегодня их не стало… Всех пятерых… А у меня нет сил и желания плакать. Больше я никогда их не увижу… А у меня нет сил и желания страдать. Я не хочу жить… Но у меня нет сил и желания покончить с собой.
И вот я сижу, и смотрю в темное окно. А их уже нет… Сейчас я встану и пойду в ванную. Налью полную ванну горячей воды, разденусь… Нет, я не буду раздеваться, не буду… А потом я возьму острое лезвие и нежно проведу по руке несколько раз… Сначала по одной, потом по другой… И моя кровь смешается с водой, и вода станет красной… Сейчас я встану…
Кто-то открыл дверь. Я не хочу никого видеть. Даже Илюшу. Не хочу, потому что у меня нет сил и желания…
Кто-то прошел в комнату. Я не хочу говорить ни с кем. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– Лера!
Это Раиса Федоровна. Это мама Илюши. Ну и что. Я не хочу ее видеть. У меня нет сил и желания…
– Лера! Что с Илюшей?!
Вдруг меня словно взорвало изнутри.
– С Илюшей?! – закричала я. – Что с Илюшей?! Опять Илюша! Всегда Илюша! А почему не я?! Почему вы не спросите, что с тобой, Лера?! Потому что вам наплевать на меня! Только Илюша! У Леры, по-вашему, всегда все в порядке, у нее нет чувств, она не страдает! Только Илюша! О, да! Только Илюша способен переживать и страдать!
– Лера, Лера, что с тобой? Почему ты кричишь на меня?
– Что с тобой, Лера? Почему ты кричишь? Потому что я не могу больше слышать вас, не могу больше видеть вас! Я ненавижу вас! И вашего Илюшу!
– Опомнись, Лера! Что ты говоришь?! Я знаю, как тебе больно…
– Никто не знает, как мне больно! Никто! Уходите! Я не хочу вас видеть!
– Лера, я прошу тебя, успокойся! Я не буду ничего говорить тебе, я просто посижу рядом, и тебе станет легче.
Я захохотала.
– Легче?! Мне станет легче?! Нет, мне уже не станет легче! Потому что я уже мертва! Слышите, я мертва! Разве мертвым бывает легче?! У меня нет сил, у меня нет желаний, у меня пустота в душе! Нет, мне не станет легче! Поздно меня жалеть, поздно! Где вы были раньше со своей жалостью?! Где были вы, когда я сидела одна в пустой квартире, ждала Илюшу, и мне было плохо, очень плохо?! Где были вы, когда я плакала, захлебываясь слезами?! Где были вы, когда мои друзья умирали один за другим, а весь город проклинал меня?! Где были вы, когда я боялась выходить на улицу, поднимать трубку, открывать дверь?! Тогда вы были мне нужны, но вас не было рядом! Зачем же вы пришли сейчас, когда в душе все умерло, когда только ненависть осталась во мне?! Уходите! Уходите! Я не могу вас видеть!
Я повернулась спиной к Илюшиной маме. Меня трясло. Я с трудом стояла на ногах. Вдруг сзади раздался отчаянный крик:
– Лера! Это же моя мама! Что же ты наделала, Лера!
Я резко повернулась и увидела Илюшу. Он с ужасом смотрел на меня. Я сделала несколько шагов к нему, покачнулась и со стоном провалилась в темноту.

Когда я очнулась, Раисы Федоровны уже не было. Илюша сидел возле меня. Его лицо было бледным, глаза ввалились.
– Все, котенок, – попытался он улыбнуться, – я проиграл… Прости, я не хочу, чтобы ты видела финальную сцену. Я люблю тебя, люблю! Помни это всегда, что бы ни случилось!
Он встал и вышел. И я не попыталась его остановить. Я слышала, как он ходит в соседней комнате. Потом шаги стихли.
Через какое-то время сознание полностью вернулось ко мне. И тогда ужас охватил меня.
– Илюша! – закричала я, но никто мне не ответил.
Я выскочила из комнаты. Илюши не было. Он ушел.

Я бежала по улице ночного города, задыхаясь от быстрого бега и еще больше от ужаса.
– У меня нет сил! – шептала я прерывающимся голосом. – Я не могу больше!
Но я бежала дальше. Когда ужас достиг предела, я закричала. Я бежала и кричала, но крик мой был тише самого тихого шепота.
Я бежала, и ледяной ветер пронизывал меня насквозь. Я не ощущала холода.
Я бежала, и слезы текли у меня по лицу, выжигая горячие дорожки на моих заледеневших щеках.
Когда силы кончились, я подняла голову вверх и закричала в черное ночное небо:
– Господи! Дай мне сил! Пожалуйста, господи! Я прошу тебя!
Я кричала, обращаясь к тому, в кого не верила. Он не слышал или… не хотел слышать.
Наконец я упала на холодную неласковую землю. Маленький огонек надежды, теплившийся в моей наполненной болью душе, погас. Я зарыдала.
И вдруг я почувствовала, как силы возвращаются ко мне. А вместе с ними страшная мысль: «Ты опоздала! Опоздала!». Страшная, потому что больше всего на свете я боялась опоздать…
Я побежала. Уже не было слез, уже не было крика. Даже боли уже не было…
Вдруг внутри меня все содрогнулось, и я услышала Илюшин крик:
– Нет! Нет!
Я опоздала… Я поняла это… Но все равно бежала… И только увидев свет на втором этаже, я остановилась и застыла. А потом медленно, как во сне, пошла вперед, туда, где горел свет…

Я опоздала совсем немного. Совсем немного…
Илюша стоял на коленях. Когда я вошла, он обернулся. С его белого лица, похожего на страшную маску, на меня смотрели пустые безжизненные глаза. Я взглянула в эти глаза, и в тот же миг где-то в глубине моего мозга что-то тихо щелкнуло. Включилась защита. Я стала такой же пустой и безжизненной, как Илюшины глаза. Раздался еще один щелчок. Мои глаза превратились в объективы, в голове еле слышно зажужжала пленка, записывающая все, что попадало в поле зрения. Запись на память… На долгую, долгую память…
Тихо! Идет запись!
Стоящий на коленях человек с пустыми страшными глазами. Правая щека начинает слабо подергиваться. Сильнее, еще сильнее. Судорога пробегает по лицу человека и застывает, растянув его рот в омерзительном оскале.
Белоснежная рубашка. Маленькое красное пятно на груди. Совсем крохотное, похожее на каплю красного вина. Рукава рубашки окрашены все в тот же красный цвет.
Руки человека, сжатые в кулаки. Они запачканы чем-то красным.
Красное пятно на полу. Нет, не пятно. Это жидкость красного цвета. Мозг услужливо подсказывает: это кровь.
В луже крови лежит человек. И снова мозг подсказывает: это труп. Да, человек мертв. Его одежда намокла от крови. Длинные волосы прилипли к окровавленному лицу.
Рядом с этим трупом еще один. Его одежда так же красна от крови. Он лежит лицом вниз.
Щелчок. Запись окончена.
Я смотрю на Илюшу. Я вижу, что он хочет что-то сказать. Но судорога мешает ему. Он медленно поднимает руки, сжатые в кулаки, прижимает их к лицу. Теперь его лицо тоже красного цвета…
Вдруг из его груди вырывается глухой стон. Он сильнее сжимает кулаки. Даже через кровь видны побелевшие костяшки.
– Ты опоздала, – не говорит, а хрипит он.
Защита рушится. Мне становится страшно, невыносимо страшно.
– Ты убил их, – зачем-то говорю я.
Он поднимает голову. В глазах нет пустоты. Они черны от боли.
– Зачем ты это сделал? – кричу я, не в силах перенести эту черную боль.
– Я любил их… – нижняя губа начинает дрожать. – Мама пела мне колыбельную, – он закрыл глаза. – Я помню… она пела: «Спи мой воробышек, спи мой звоночек, спи мой сыночек родной…», – из закрытых глаз потекли слезы. – Она пела и гладила меня по голове. А папа… папа всегда говорил маме: «До каких пор он будет маленьким?» Она улыбалась… – из груди вырвалось глухое рыдание, – улыбалась и говорила: «Для меня он всегда будет моим маленьким Илюшенькой». Всегда будет маленьким… – он поднял на меня полные слез глаза. – Я любил их…
Глаза начали наполняться пустотой. Илюша закричал. Он кричал так страшно, что я содрогнулась и замерла от ужаса. Постепенно его крик перешел в звериный вой. Стоя на коленях, Илюша раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками, и протяжно выл. Внутри меня все заледенело.
Внезапно голова его вскинулась.
– Ты пришла! – воскликнул он, словно только что меня увидел. – Помоги мне! Помоги! Я не могу сам… Я не успею…
Он наклонился и что-то поднял с пола. Быстрым движением он протянул мне окровавленный предмет. Я отшатнулась. Он протягивал мне топор. А в глазах его светилась надежда…
– Убей меня, – прошептал он. – Убей! Не медли, я прошу тебя! Скорее возьми это и убей меня! Лера! – закричал он и пополз ко мне, все так же протягивая топор. – Скоро будет поздно! Посмотри на трупы моих родителей, Лера! Посмотри на них! Разве можно такое прощать?! Вспомни, вспомни, Зиночку, ее обезображенный, искромсанный труп в ванне! Вспомни Эдика, Руслана, Сашу, Дениса, Макса! Вспомни всех остальных! Тебе не страшно, что рядом с тобой такой человек, как я?! Ты хочешь, чтобы я обнимал тебя руками, залитыми кровью?! – его глаза дико блеснули. – Может, ты хочешь, чтобы я, ложась с тобой в постель, рассказывал тебе о том, как кричали мои жертвы, как с хрустом ломались их кости, как из расколотого черепа…
– Замолчи! – беззвучно прошептала я.
– Нет! Слушай! Слушай! – лицо его исказилось. – Представь себе, как руки убийцы обнимают тебя, как губы убийцы шепчут тебе слова о любви, – его губы растянулись в отвратительную ухмылку. – Меня не обвинят в убийстве, нет! Я скажу, что застал тебя с топором в руках. Я скажу, что это ты убила моих родителей. Ты, а не я! Я изображу скорбь, я буду безутешен. И мне поверят, а тебе нет. И тогда…
Я выхватила у него из рук топор и, размахнувшись, ударила. Из раны на плече хлынула кровь. Как завороженная смотрела я на расползающееся по белоснежной рубашке красное пятно. Илюша прижал руку к плечу, губы его побелели, но он улыбался. Улыбался!
– Спасибо, котенок, – ни в голосе, ни в глазах больше не было боли. – Но это не все. Еще один удар. Только, прошу тебя, последний! Давай, любимая! Времени мало!
– Я не могу, – топор со стуком выпал из моих рук.
– Можешь! – крикнул он. – Ты уже смогла, Лера, уже смогла, – мягко добавил он.
Я медлила. Он поднял топор одной рукой и протянул его мне.
– Лера! Ты должна это сделать! Я вынес приговор, а ты должна привести его в исполнение. Сделай это, любимая, прошу тебя!
Задыхаясь от рыданий, дрожащими руками я взяла топор.
– Бей! – закричал он.
И я ударила. И не промахнулась… Но он успел прошептать:
– Люблю…
Тело моего мужа медленно повалилось на бок. Я опустилась на колени. Мои руки были красными от крови.
А потом я легла рядом с ним, обняла холодеющее тело и закрыла глаза…

Сколько прошло времени, я не знаю. Вдруг тело его содрогнулось, выгнулось дугой и снова опустилось на пол. Глаза открылись, и яркий свет вырвался из мертвой глубины. И я увидела, как свет свернулся в плотный комок. Мерцающее яркое облако поднялось над распростертым телом. Оно повисло, словно не зная, что делать дальше. Потом оно приняло какое-то решение. Форма его поменялась, обрела человеческие черты. Облако метнулось вниз, и две призрачные руки обвились вокруг моего тела. Ко мне приблизилось мерцающее голубоватыми искрами лицо. Оно менялось, расплывалось. Лишь глаза оставались неизменными и живыми. Живые глаза на призрачном лице…
Я узнала эти глаза сразу же. Как я могла их не узнать! Полные любви и нежности Илюшины глаза смотрели на меня без боли и ненависти.
Облако начало терять очертания. Голубоватое мерцание поблекло. И тут я почувствовала, как теплые руки сжимают меня в объятиях. Теплые живые губы прикоснулись к моим губам. Поцелуй был легким, как дуновение летнего ветерка. Я услышала тихий шепот: «Люблю!» А потом облако опять свернулось в клубок, скользнуло в сторону, подлетело к закрытому окну, просочилось сквозь стекло и исчезло…