Вступление в господа

"Ну, кто ещё здесь "господа"?" – Майор Бокобей кровавым глазом полоснул жалкую кучку зэков нового этапа. Он только что отправил в Шизо четверых "умников", желавших устроить радостную встречу вновь прибыв-шим.

Началось с того, что к воротам, через которые вводили  этап, подошло несколько человек старого контингента. "Откуда в зоне узнают всё раньше, чем мне придут документы?" – привычно подумалось майору. Он смачно сплюнул и услышал: "Господа! Кто же здесь из Ярославля? После хозяйского трёпа, милости просим – к нам, барак 5-й". Этого майор вынести не смог: "Сосунки! Сами меня называете Хозяином, – оскалился он – кто же здесь господин?"

  - Вы не господин, Вы – раб своей слепоты и должности. А "Хозяин" это Ваша кликуха. По штату. – Парировал один из встречавших.

  - Фамилия?! – взревел Бокобей – Семь суток, а там "по штату" придумаем ещё что-нибудь покрепче! – и разразился матом.

  - Покрепче мог бы быть матёрый мат, но мы не будем Вас этому учить. – Спокойно заметил второй встречающий. – Все люди свободны и мы – господа своей судьбы. Жаль, что Вам это не дано.

  - Фамилия?! Тоже семь суток, в сумку!
  - В какую "сумку"? Официальное лицо, надо и выражаться официальными терминами. – Заметил третий.
  - И твоя – фамилия?! В карцер!!! Мать вашу! – поперхнулся майор.- А моя фамилия Петров. – Сказал в секундную тишину четвёртый. – Вы, вероятно, хотели сказать не "карцер", а "штрафной изолятор"? – Стыдно Вам-то путать эти термины. Вы откуда (из тюрьмы?) к нам прибыли? После трибуналов над Вашими коллегами чего только не было.

Майора уже нельзя было остановить и напоминанием о недавних судах над слишком ретивыми тюремщиками. Берия для него оставался ещё иконой. И неизвестно, куда, в конце концов, всё повернёт...

Подбежавшие надзиратели и начальник режима потащили четверых смельчаков, по существу, –  совсем мальчиков, на вахту, а затем – в изолятор.
 
Майор Бокобей несколько поуспокоился и стал собираться с мыслями, чтобы, как диктует устав, оповестить вновь прибывших о том, куда они прибыли. О правилах поведения в лагере строгого режима, о правах и обязанностях. "Эти щенки мне грозят трибуналом – опять засвербело у него в мозгу – ну посмотрим, чья возьмёт!" Сам того не очень желая, он открыл рот и криво спросил: "Ну, кто ещё здесь "Господа"?
 
  Николай из Ярославля, из только что прибывшего этапа, сглотнул слюну ("спаси, Господи, и помилуй!"), сделал шаг вперёд.
  - Я! Милости прошу, – к ним.

Майор, "Хозяин" лагеря, бычьим глазом застыл на хрупком, долговязом подростке.
  - Семь суток шизо!
 И уточнил: "Семь суток штрафного изолятора с выводом на работу!"

  Всех пятерых затолкали в маленькую камеру изолятора, предварительно сняв с них верхнюю одежду. Неделю они в тесноте и на голодный желудок будут вести увлекательные беседы, и подтрунивать над надзирателями. Ещё неделю (больше не положено) им добавят изолятора всё с той же резолюцией "за пререкание с администрацией". А затем вынуждены будут выпустить в зону, в тёплые объятия солагерников, которые позаботятся и об усиленном питании и о щадящем режиме после столь долгого голода. Николай из Ярославля на всю жизнь проникнется любовью к землякам. Господам, что стали его друзьями.
 
Шёл 1957 год. Коммунистам предстояло ещё править, издеваться над людьми, долгие десятилетия. Вырастет ещё одно поколение тешащих себя надеждою, что они хозяева над массой отданных в их подчинение людьми. Но истинные господа как были, так и остались вне их власти, потому что у них был другой Господин, несколько повыше форменных фуражек. Вне времени и запретов.

Это была зарисовка с натуры, в п/я 385/7, в нашем лагпункте. Мы уже многого не боялись. Как скоро выяснится, не боялись даже смерти, когда нас, восставший лагерь, окружили танками, понаставили дополнительные миномётные вышки, и из репродукторов неслось: «Все зайдите в свои бараки! За неповиновение будете наказаны по всей строгости!» Руководил разгромом восстания заместитель министра внутренних дел генерал лейтенант Бочков, приближённый Хрущёва, а некогда – служака Берии. Если в 54 году, он, появившись в Джезказгане (см. главу «40 дней Кенгира» Солженицына в «Архипелаге ГУЛАГ» /стр. 294/) при таких же обстоятельствах, казался кому-то ангелом – вестником победы, то мы знали, с кем имеем дело, среди нас были свидетели  кровавого побоища, которое он устроил там и не только там. Мы прекрасно понимали, чем нам грозит неповиновение. Но …

Я не заходил в бараки, не прове-рял. По многим свидетельствам – даже больные и дневальные выходили наружу. Господа! На дворе – новое время! /Сентябрь 57 г. /

На фотографии господин Николай Кузьмич Шорников после лагеря. Герой этого рассказа.