Серая пурга

Группа топала по ярким оранжево-палевым осенним холмам. Небо, уже не такое прозрачное и высокое, как летом, но всё ещё беспечно-голубое, дарило группе номер один нежаркое тепло затянувшейся осени нижнего мира. Впрочем, тёплая осень от лета отличалась не только состоянием небес. Не было видно насекомых. Не слышалось птичьего пения, не свистели у своих норок суслики, не перебегали дорогу ящерицы.
- Поторопимся, - приказал Годжун, украдкой смахивая с виска каплю пота. – Перейти на бег!
Кенрен, услышав приказ, от жары и восторга недавней победы сплоховал: не по-уставному фыркнул и затормозил.
- Да мы ёкав на тряпочки в последнем бою порвали! Вы думаете, они уже залатались и за нами гонятся?
Бойцы приказу подчинились: им не хотелось присутствовать при неприятном разговоре командиров. Всем было известно – Кенрен не любит Годжуна. И чувство это особенно опасно своей взаимностью.
- Не приписывайте мне идиотских умозаключений! – тоже остановившись, выдохнул Годжун.
Кенрен обрадовался: ему надоело без всякого повода быстрым шагом гулять по пересечённой местности.
- Поделитесь тогда не идиотскими, - вежливо предложил он.
- Ответьте сначала: почему люди, которых мы спасли, унеслись к деревне, опередив моих доблестных тренированных бойцов? Чего они испугались?
Кенрен деланно покашлял и задал встречный вопрос:
- Полагаете, ваш вид мог оставить их равнодушными?
Годжун недаром считался одним из лучших воинов. Когтистые чешуйчатые пальцы дракона в одно мгновение сомкнулись на мускулистой шее генерала.
- Геррроя арррмии…
Годжун разжал пальцы.
- … душить.
- Чего они испугались? – повторил дракон.
- Почём я знаю? – проворчал Кенрен, массируя горло. – Ну, и чего, по-вашему мнению?
Годжун, молча, ткнул пальцем в сторону темнеющей цепочки гор. Кенрен долго разглядывал её, так ничего и не понял. Годжун пояснил:
- Не уверен в своих предположениях, но жёлтая мгла над горной грядой мне не нравится.
Кенрен махнул рукой.
- До гор три дня пути!
- Только не для урагана, - сумрачно возразил Годжун.
- Кенрен-доно, - позвали из-за холмов, - тут двое. Люди.
Люди – крепкие парни – по инерции подбежали к Кенрену и, притормозив, шарахнулись от Годжуна.
- А я говорил… - трагично прошелестел Кенрен.
- Докладывайте! – раздражённо рыкнул Годжун.
Парни попытались спрятаться друг за друга, и проигравший пролепетал:
- Староста просил предупредить, чтобы вы поторопились. Серая пурга начинается.
- Пыльная буря, что ли? – удивился Кенрен.
- Пойдёмте! – хором взмолились гонцы.
Небесные воины устремились к деревне.
- У нас в долине каждый год осень поначалу теплее, чем положено, и дольше тянется…
- Мы заметили, - утирая пот, подтвердил Кенрен.
- Кенрен, заткнитесь! – попросил Годжун.
- Это потому, что горы прикрывают долину с запада, и осенний ветер долго не может через них перебраться. А потом приходят тучи…
- Циклон, - поправил паренька Годжун.
Вновь прозвучало неизвестно откуда взявшееся «заткнитесь». Наверно, эхо отразилось от холмов. Парнишки вжали головы в плечи, но страшный белёсый ёкай – грозный командир чудесных солдат - эхо вроде бы не услышал.
- … из туч валит густющий снег. Дует очень сильный ветер, такой, что надо обязательно закрывать ставни. Пурга длится целый день, убивая всех, кто в неё попадёт. Потом снег тает, и начинается нормальная осень.
Годжун пожал плечами и усомнился:
- Почему так трагично: «убивает»? Перед вами закалённые воины!
Кенрен, подгоняемый ветром, на всякий случай наглухо застегнул обычно распахнутую шинель.
- Никто из тех, кто попал в серую пургу, - еле дыша от страха и быстрой ходьбы, уверил дракона старший паренёк, - не вернулся. Охотники с собаками, полицейские, которые гнались за беглыми каторжниками, много кто ещё, - все пропали. Даже те, кто просто из дома пошёл к Форштадту.
- Куда? – не удержался Кенрен.
- Недалеко от городка выстроен большой дом с конюшнями и запасами еды. В нём пережидают пургу гости и те, кто до дома не успел дойти.
- Что-то прямо уж…
- Пурга поёт песню, и все сходят с ума! – объявил парень помладше.
- У кого он есть… - неслышно прошептал Годжун.
- У кого он есть! – заржал Кенрен.
За чёрные патлы вредоносного генерала уже цеплялись белые, почти незаметные в режущем ветре, кристаллики снега. Недоверчивый Годжун в трагичное развитие событий, наконец, поверил.
- Бежим!!! – заорал он не своим голосом.
Ками прибавили хода. Люди едва поспевали за ними, а снег становился все гуще. Через час стал невидим горизонт, через два – группу окружила молочная стена. Непрерывно матерясь на всех доступных языках, Кенрен тащил за руку младшего паренька. Радовало то, что второй посыльный в помощи не нуждался и вместе с небесными воинами бодро мчался по серым теперь холмам к темнеющему вдали зданию.
Подбадривая друг друга пинками, беглецы вломились в сумрачную, заваленную мебелью комнату. Скрипнула дверь: из тускло освещённого зала к небесным воинам вышла немолодая женщина.
- Ох, и много же вас! А самая большая комната уже занята – охотники из столицы пожаловали…
Кенрен хозяйку не слушал. Его поразила паника. В толпе не наблюдалось белой фигуры дракона. Распихивая бойцов, Кенрен пробрался к двери, но на нём мёртвым грузом повис один из посланцев.
- Не ходите!.. – умолял он. – Никто не может отнять жертву у серой пурги.
Конечно, парню не под силу было остановить генерала, но Кенрена уже держали двое его собственных бойцов.
- Мы тёмный большой дом едва в пурге разглядели! А ты надеешься найти белого в человеческий рост дракона?
Хозяйка протиснулась к двери и плотно её закрыла.
- Если хочешь драконов спасать – иди, но пусть за тобой задвинут засов. Иначе пурга придёт в дом.
Кенрен перестал вырываться. Не то, чтобы он смирился, скорее – растерялся.
- Всем отдыхать.
Охотники, вальяжно расположившиеся у камина, увидев выражения лиц новоприбывших, подхватили вещи и тесной компанией устроились в углу. В камин отправились котелки с водой, на пол полетели спальники. Кенрен бродил из угла в угол: он не мог ни сесть, ни лечь, ни согреться горячим чаем. Генерал молча кривил губы, мотал головой и пинал вещи, которые казались ему беспризорными. Особенно досталось оставшимся у камина охотничьим капканам.
- Кенрен-доно, - грея руки о кружку, позвал генерала заместитель, - ты ничего не придумаешь. Если сила и особое чутьё помогут Годжуну, он сам найдёт дорогу.
- «Особое чутьё», - передразнил Кенрен противным голоском. - Нет, ну как можно было так лажануться?!
- Не спрашивай судьбу, а то ответит, - предупредил заместитель.
Постепенно все угомонились, только у камина остался дежурный. Кенрен отправился бродить по дому.
«А ведь он ещё может быть живым. Спит под снегом. ****ство».
Кенрен подошёл к окну с подветренной стороны дома. Стекло не закрыли ставнями, и было хорошо видно, что творится снаружи. Серая стена кипящего снега казалась плотной, как полотно. На её фоне отчётливо выделялись огромные белые нетронутые ветром хлопья, тихо падающие на подоконник.
«Лежит где-нибудь… Или идёт. Нет, скорее всего, ногу подвернул, иначе бы не отстал. Лежит и замерзает. А я прячусь, как крыса. Интересно, если бы там Тенпо остался? Кто б меня остановил? Значит, Годжун погибает потому, что я его терпеть не могу? Даже нет, просто недолюбливаю».
Кенрен впечатал кулак в стену.
«Что ж я маршалу скажу? А остальным? Будь здесь равнина, а то холмы эти проклятущие, за угол завернул – и нет тебя. Может быть, он рядом совсем. Пойду! Покричу, вдруг отзовётся. И обратно как-нибудь, по следам. Дураком жил, дураком и помру!»
Кенрен вернулся в прихожую. Здесь не было видно пурги, но было её слышно. В дверь и плотно закрытые ставни с грохотом ломилась необоримая сила.
«Я его не найду. Годжун, если в сознании, не то, что крика, даже выстрелов не услышит».
Кенрен впервые в жизни назвал командира по имени.
«А что я так испереживался? Судьба солдата. Это даже лучше, чем зубы и когти монстров. Заснёт под песню пурги. Местные, вообще, считают, что погибшие - это жертвы каким-то высшим силам, и не парятся. Кстати, в качестве жертвы, наверно, чаще всего выступают неопытные приезжие. Ноги у них подворачиваются не к месту. Или… в капканы попадают».
Кенрен представил себе Годжуна, на снегу с переломанной ногой, и хватил по двери кулаком уже в полную силу.
Из тёмного закутка в сторону кухни шарахнулись два подростка: мальчик и девочка. Кенрен услышал конец тихой фразы: «никак нельзя, ты видел, какой он злой…»
«Да, я злой! С чего мне добрым быть?! Пойду, перехвачу горячей хавки и решу всё окончательно, иначе чокнусь».
Первыми, что Кенрен увидел на кухне, были отрубленные куриные лапки. Чешуйчатые, с длинными когтями и отчаянно растопыренными пальцами.
- Хозяйка, - позвал Кенрен, не узнавая собственного голоса. – Горячего не найдётся?
Кенрена оделили дымящейся тарелкой с зеленоватой жидкостью.
- Куриный?
- Овощной. И знаешь, парень, вас много, а курей мало, - пробурчала хозяйка, но хлеб порезала и плюхнула в суп ложку сметаны.
- Кто ж вы такие? – поинтересовалась она, продолжая привычно ощипывать птицу.
Кенрену очень хотелось ответить правду, но он не мог материться при женщине.
- Истребители ёкаев, - дуя на ложку, хмуро ответил генерал.
- Ёкаи разными бывают.
- Ну да, - согласился Кенрен. – Крупных легче убивать, они тупые. А мелкий ёкай, похожий на человека, может и из засады пальнуть.
- У нас – только крупные, - сказала хозяйка, сосредоточенно собирая перья.
- А вы на них капканы случайно не ставите?
Женщина удивлённо посмотрела на гостя.
- Ты в своём уме, истребитель?! Здесь овцы пасутся везде! Вот, разве что, охотники. У них волчьи капканы были.
- Сейчас я сам спрошу, - неприятным голосом пообещал Кенрен и залпом допил суп.
Закрывая дверь, он услышал, как хозяйка говорит подросткам: «не мелькайте в коридоре, я принесу, когда готово будет».
Разбуженные охотники оказались плохими собеседниками, но Кенрен и не собирался с ними беседовать. Он схватил лежащего с краю человека и принялся трясти его за грудки, умело отбивая нападение остальных ногами. Небесные воины не торопились оттаскивать разбушевавшегося генерала. Наконец одному из охотников удалось ответить на невнятную претензию Кенрена.
- Ставили, ставили капканы! Отпусти его, убьёшь.
- Где ставили? – обрадовался Кенрен.
- Где камни, там овцы не ходят. А то от местных влетит – не расплатишься.
- Веди, показывай.
Охотник побелел и шарахнулся от сумасшедшего.
- Я не помню!
Кенрен кивнул головой.
- Ага, и снимать капканы не собирался. Показывай, гад!
Заместитель решил утихомирить командира.
- Сейчас он не найдёт, где их ставил, даже под страхом смерти.
- Отличная идея!
Кенрен взвёл курок, но несколько небесных воинов сумели прихватить его за локти.
- Кенрен-доно, это же человек всё-таки!
- А Годжун – дрянь разменная?! Он живой ещё там! Пустите меня!
У Кенрена отняли пистолет и уволокли брыкающегося генерала к камину.
- Кенрен-доно, если предположить, что Годжун-сама в капкан попал, то при отрицательной температуре это верная смерть от потери крови. Умер он, смирись. Посиди у камина, может быть, заснёшь.
- Не могу я здесь сидеть. Я в прихожую пойду.
Кенрен, опёршись лбом о ледяную дверь, стоял в коридоре и слушал пургу. Наверно, ветер слегка изменил направление: теперь он не ломился в Форштадт, а скользя по двери, пронзительно выл «иди сюда, ко мне, сюда».
Кенрен припомнил место, где видел камни, и положил ладонь на засов.
По коридору прошелестели шаги.
- Эй, малый, подойти, - позвал генерал. – Дверь за мной закроешь.
Подросток не изъявил желания помочь. Было похоже, что он собирается сбежать.
- Не, ну, если ты хочешь прямо у себя дома в снежки играть…
Слова прозвучали убедительно, и парень неохотно подошёл.
- А вы всех ёкаев убиваете, даже хороших? – неожиданно спросил он.
Кенрен вышел из снежного транса.
- Дались вам эти ёкаи! Я людей скоро убивать начну!
Генерал, хотя и поглощен был совсем другим, заподозрил неладное. Нет, подросток был человеком, но вопрос звучал странно и по внутреннему убеждению Кенрена имел отношение к тёмному закутку. Вообще, эта коридорная суета как-то не вписывалась в мрачный трагизм стихийного бедствия.
- Что у вас там? – ткнув пальцем, поинтересовался Кенрен.
«Там» была обычная дверь.
- Чулан.
- А в чулане что?
- Старая мебель.
В чулане шуршали и шептались.
- Стулья беседуют? – улыбнувшись, спросил Кенрен. – Или табуретки?
Подросток неожиданно окрысился:
- Вы уходить собрались? Вот и уходите!
Кенрену даже умирать расхотелось от любопытства, но время терять было нельзя. Генерал поднял воротник и потянул тугую щеколду. За его спиной стукнула кухонная дверь, Кенрен почуял острый запах куриного бульона, и свет для него померк.
Очнулся неудачливый спасатель на коврике у камина. Лицо горело, затылок ныл, память отказывалась подчиняться хозяину.
- Что произошло? – спросил Кенрен у сидящего рядом заместителя.
- Хозяйка тебя супницей по затылку огрела. Очень ей идея дверь входную открыть не понравилась. Особенно в присутствии ребёнка. И, надо сказать, я с ней в целом солидарен.
- Силы небесные! – Кенрен с трудом оторвал от коврика голову. – Сколько времени прошло?
- Остаток ночи и всё утро. Полдень сейчас.
Кенрен все-таки сел и прошипел зло:
- Я хозяйку удавлю.
Заместитель недоверчиво усмехнулся. Кенрен подумал, что да, убить женщину он не сможет.
- Тогда охотников передушу!
Заместитель снова хмыкнул:
- Они, наверно, тоже так решили. Смылись охотники. Ты прислушайся.
Шум за окном действительно изменился. Пурга кончилась, Форштадт и холмы поливал дождь. Кенрен встал и на шатких ногах двинулся к выходу.
- Пошли искать, - приказал он решительно.
Бойцы встретили приказ без энтузиазма.
- Мы лапшу с тебя, конечно, объели, - проворчал заместитель, обуваясь. - Но, может быть, ты умоешься? Хотя, сейчас все умоются.
К некоторому облегчению Кенрена, в непосредственной близости от приюта трупа не обнаружилось. Группа растянулась неверной цепочкой и двинулась на поиски. Заместитель на всякий случай держался к командиру поближе и поэтому был вынужден слушать его рассуждения.
- Да, ты прав: я не удушу эту женщину. Она – моё оправдание. Она напала – и вот уже не я погубил Годжуна. А это именно так. Подсознательно я желал ему смерти. Я всегда его ненавидел, и теперь мне понятно почему. Я страстно завидовал. Годжун был лучше во всём. Сила, доблесть, осанка, даже рост. И ничего с этим не сделаешь, хоть из кожи лезь.
Заместитель подумал, что серая пурга снаружи прекратилась, а в генеральской голове - нет.
- Один раз я услышал, как Довэнь назвал Годжуна «авантюристом». И тут я влюбился окончательно… Возненавидел, в смысле!
- Мне казалось, ты с ним по службе не пересекаешься. Только с маршалом, - осторожно возразил заместитель.
Это было чистой правдой: офицеры встречались на редких совместных вылазках, у маршала (Кенрен немедленно из кабинета изгонялся) и случайно на территории армии.
- Почему это произошло именно со мной?!
Кенрен горестно помотал головой.
- Не знаешь? Сейчас скажу.
Заместитель не знал и знать категорически не хотел.
- Это кара за самоуверенность и гордыню. Нашлась и на меня управа. Жаль только, заплатил за кару Годжун, и заплатил своей жизнью. Но я с ним сквитаюсь!
Заместителю стало совсем нехорошо.
Группа прошла уже половину пути, однако труп не находился. В перспективе предстояло обыскивать все холмы в округе. Искренняя печаль сменилась раздражением: «где ж ты есть, задолбал совсем». Решено было направиться к каменной пустоши. Там, попав в него, нашли капкан и выяснили, что армейский сапог неплохо держит укус зубьев. Впрочем, эта информация актуальность несколько утеряла.
Стемнело.
- Продолжим завтра, - приказал заместитель и поволок Кенрена к Форштадту.
Раздевались молча, благоухая мокрой кожей и несвежим бельём.
- Вы что, не нашли своего? – огорчилась хозяйка.
Было видно, что гости ей порядком надоели. Кенрен злобно проскрипел:
- Удушить не удушу, но… Говори, кто в чулане?!
Хозяйка возмутилась:
- Не ваше дело! Это мой дом! И в нём никто никого не тронет!
- Да ну? – удивился Кенрен. – Сейчас проверим. Если там ёкай – конец ему!
Бойцам не хотелось убивать хозяйкиного ёкая, бойцам хотелось спать и есть. Кенрен, как символ куриной лапши, весь день маячил у них перед глазами.
Генерал сам распахнул дверь.
На кровати, подслеповато щурясь, сидел погибший и потерянный командир. Придавленный кучей одеял и облачённый в байковую рубашку, он выглядел очень несчастным. У кого-то достало сил спросить:
- Давно вы пришли?
Годжун ответил простуженным голосом:
- Вчера. Даже раньше, чем вы. Когда началась пурга, я двигался последним и увидел четырёх детей, уходящих в сторону от тропинки. Думал, они с пути сбились, а оказалось, там просто дорога короче.
Дети – шестнадцатилетние дяди и тёти - не собирались отдавать своего спасителя на растерзание. Хозяйкин сын, вооружённый неведомой железной загогулиной, сумрачно пояснил:
- Ёкай девочкам плащ отдал и пальто. Они одеты легко были.
Годжун, кивая, шмыгнул носом.
- Околел, как цуцик. Заболел. Сплю всё время, только поесть просыпаюсь…
Кенрен диким воем перебил объяснения командира:
- Сволочь сизая!!!
Он протянул хищные руки к отворотам тёплой рубашки, но Годжун отодвинул подчинённого ногой.
- Уберите от меня этого чокнутого, - попросил он жалобно.
- Вы его простите, - едва сдерживая нервный смех, выговорил заместитель. – Кенрен-доно думал, что вы погибли, и от горя рехнулся.
Годжун, недоумённо поморгав красными веками, спросил:
- Как это я погиб, если форма в коридоре висит?!
Гробовую тишину нарушил голос хозяйки:
- Не висит.
Годжун ахнул.
- Я плащ постирала, а пальто почистила. Они в сушилке.
- Кх… - сказал заместитель.
- Не то слово, - подтвердил Годжун. – Кенрен-доно, вы идите.
Неожиданно взгляд дракона потеплел, а голос стал мягок.
- Отдохните, и всё пройдёт. Я, например, на неделю вперёд отоспался, только сон снился плохой: будто вы, Кенрен, тонете, а я на берегу стою и не могу вам помочь. Мерзко. Дети сказали, что это был не сон, а песня серой пурги.
Кенрен умер.
А утром проснулся и воскрес.

PS

Кенрен умер.
До «воскреснуть» оставалась целая ночь, не спалось, хотелось есть и вообще. Главное – вообще.
Генерал заглянул на кухню и вымолил у хозяйки горшок лапши. Что он с бедной женщиной делал, описывать не буду, а то так каждый пойдёт и горшок лапши надыбает. Получив желаемое, Кенрен выковырял из карманных залежей несколько золотых монет и обменял их на плоский булькающий свёрток.
- Годжун-сама, - постучав деликатно в дверь чулана, осведомился довольный собой генерал, - вы спите?
После долгого молчания из чулана послышался ответ:
- Да. А вы?
Держа в одной руке горшочек, а в другой пакет, Кенрен боком открыл дверь. Годжун попытался укрыться с головой, но сделать это не позволил высокий рост и неподобающий размер человеческого одеяла.
- Я здесь поем, - сообщил Кенрен. - Вы же не станете на суп претендовать? А то бойцы поделиться заставят и не посмотрят, что я – генерал.
- Вон отсюда!
Кенрен осмотрел свисающую с ложки лапшу.
- Я, можно сказать, все глаза по вам выплакал, а теперь и поесть в присутствии высокородной особы нельзя.
Годжун решил встать и покарать наглеца, но вспомнил, что из одежды на нём – одна рубашка, а карать с голой жопой эффектно, конечно, но эффектность относится не к каре.
- Вы хотите мне отомстить, устроив тут шутовское представление?
Кенрен со свистом всосал лапшину и отрицательно замотал головой.
- А между тем, я ни в чём не виноват. Глупые девчонки отправились гулять в туфлях и тонких чулках. Пришлось их до Форштадта на руках нести. Не бог весть, какая ноша, однако, устал. И замёрз сильно. Только сгрузил девчонок на пол, хозяйка мне – «попал ты, парень!»
- Теперь женись, - одобрил хозяйку Кенрен.
- Если вам неинтересно…
- Конечно, интересно!
- «В доме охотники, а тут ты со своей ёкайской рожей». Представляете?
- Зачем мне представлять, я её вижу перед собой. Всё-всё, уже замолчал!
Годжуну очень хотелось поделиться пережитым и, если совсем уж честно, оправдаться.
- Запихала она меня в этот чулан и сказала «жди». Я ждал-ждал, сел на кровать и заснул. А когда будить начали, чувствую – глаз открыть не могу. Хозяйка одеяло притащила, бельё, смутно помнится. Дети чай приносили. Сидели тут всё время, или это я просыпался, когда они приходили? Так ослабел, что не мог у парней катану отнять, всю захватали. Вот только сейчас очухался, да и то…
Кенрен отставил суп и сел на кровать.
- Что сейчас?
- Знобит. Но это не от холода, это от…
Годжун постучал себя пальцем по голове. Кенрен ладонью коснулся его лба. Кожа дракона оказалась прохладной и, несмотря на текстуру чешуек, гладкой, как шёлк.
- Простуда. Со всяким бывает, - сказал генерал утешительно.
- Я очень редко болею. Да и не болен уже. Но ощущение какое-то неприятное, а завтра надо отсюда уходить. И так все сроки операции похерены.
Кенрен руку убрал, но, убирая, погладил белые растрепавшиеся волосы дракона.
- Я однажды у маршала книгу прочёл…
- Да как же вы умудрились?!
Кенрен на иронию не повёлся.
- Случайно открыл, а там – парень в постели с двумя девушками.
- Интересные книги у маршала водятся.
- Маршал, кстати не аскет!
- Чаще надо беседовать с личным составом в частном порядке. Много нового можно узнать о личной жизни этого состава.
- Книга была вовсе не о личной жизни, а о том, что отогревать замёрзшего человека лучше всего посредством живого тепла. В смысле, живого тела.
Годжун хмыкнул:
- Где же найти живое тело, которое в здравом уме согласится меня отогревать?
Кенрен возмутился:
- А я на что?! Сейчас согрею.
Годжун спросил участливо:
- Жестко на полу спать?
Кенрен ответил, пафосно подвывая и быстренько скидывая ботинки:
- Вы меня в меркантильности подозреваете, а я не меркантильный, я – героический подвижник. Так что подвиньтесь.
Годжун на несколько секунд задержался с ответом, но этих секунд хватило на то, чтобы Кенрен разделся и забрался под одеяло.
- Прыткий какой!
- Большой опыт, - оправдался Кенрен. – Итак: грелка на месте, лекарство тоже.
Из пакета была извлечена плоская бутыль с полынью на этикетке.
- Осторожно, крепкий, - предупредил генерал, свинчивая крышку.
- Что я, абсента не видел, - буркнул Годжун, отпивая из горлышка хороший глоток.
Кенрен бутылку отобрал.
- На брудершафт пить будем.
Годжун провёл когтем по небритому подбородку генерала.
- Я – от горя. От горя не брился, - немедленно откликнулся Кенрен и вдруг спросил очень серьёзно: - Почему вы меня из реки не спасли, плаваете же отменно?
Годжун отвёл взгляд.
- Да, плаваю я хорошо, но всё равно не успел бы доплыть. В ледяной воде умирают быстро.
Кенрен ухмыльнулся.
- И это единственная причина?
Очи Годжуна вспыхнули так, что генерал отпрянул.
- Я не трус!
Кенрен махнул рукой, обнаружив при этом в ней бутылку. И отпил столько, сколько за раз влезло.
- Не о страхе речь. Страх – не самое страшное. Когда ты замёрзал, я не пошёл спасать потому, что не люблю тебя. Не любил. Так что страх – не самое страшное.
- Самое страшное – полюбить? – спросил почему-то понявший невнятного генерала Годжун. – Не того, и не вовремя. Но я не замерзал.
- А я не тонул.
Годжун пробурчал: «но выглядело правдоподобно».
Кенрен сунул ему бутылку.
- Пей, на брудершафт.
Годжун бутылку взял, но переспросил опасливо:
- Что, и целоваться будем?
- Будем, - ответил Кенрен, - только допьём и свет погасим.

- Взззззз…
- Комары, - простонал Годжун, утыкаясь холодным носом в голое плечо Кенрена.
- Не сезон, – буркнул генерал.
Касаться пятками ледяных досок, брести к керосиновой лампе и пытаться зажечь её пластиковой зажигалкой, чтобы отыскать на тёмных стенах несуществующих насекомых Кенрену казалось совершенно невозможным.
- Взззззззззззззз…
- Комары, - напомнил Годжун.
- Тебе-то что за беда?!
Генерал прикусил непрокусываемую никакими насекомыми драконью шкуру.
- Спи, чума на ножках!
- Хррр…
- Вззз…
- Нет тут никаких комаров!
- А кто есть?
Кенрен только совсем недавно, как ему казалось, согрел ледяного дракона и пригрелся сам.
- Глазёнки разжмурь, я-то в темноте не вижу!
Годжун покорно расклеил веки.
- Бля! – выдохнул он, нащупывая табуретку.
- Оригинальная реакция, - пробурчал Кенрен, засыпая.
Годжун прицельно табуретку метнул.
- Не надо было мне абсента столько пить. Видения преследуют.
Утром, закапывая на заднем дворе маленькую тушку, Кенрен занудно повторял:
- Причём здесь абсент? Не было абсента. В смысле, мне не досталось. Практически.
Феечка очень любила подглядывать за голыми мужчинами. Она не знала, что сильно пьяные голые мужчины ничем, кроме летающих табуреток, не могут удивить хрупкую наивную феечку.