***

Мы все клялись любить, не забывать,
клялись любить до смерти общей нашей,
и многие все силятся понять
что это: алкоголь вчерашний?
иль коллективный психотический синдром?
И мэтры сотнями ломают головы, но все же:
кто даст ответ на тайну бытия?

Увы: ответа нет. Но наши дети
все также толпятся, обожествляя дух,
и шепчут "милым": «Ни за что на свете
не полюблю другого. К черту! Слушай,
мы будем вместе детям вслух
читать Драгунского и Пушкина!»
Ах, если бы так было!

Но самолет горит; минует полночь,
я засыпаю тихо у обрыва,
где молодость летит в большой котел,
а мудрость подбирается лениво
и когти рвет, стараясь убедить,
что все мы – психотический синдром,
явившийся неведомому Богу
в одном красивом затяжном кошмаре.
И доктор Фрейд, сигару обронив,
смеется в гомерическом угаре,
смотря в мое опухшее лицо
почти что верующего полуатеиста.

Что ж, опусти бокал, не надо тостов,
не надо панегириков и оргий,
не надо од хвалебных – некрологи
пиши по тем, кто уже есть, и тем, кто только будет,
ведь нашему кошмару не судьба смениться
другим кошмаром – будет все как прежде:
когда умрем с тобой, то наши дети
продолжат руки целовать кому не любят
и будут тихо у обрывов спать
над пропастью, кидая спички в рожь,
с застывшими улыбками в глазах.

И добрый Сэлинждер устами недоноска
объявит революцию на свете
в еще нетронувшихся девственных умах.