Осада

      19 октября 1941 года было объявлено, что Москва находится в осаде. Помню, как я стояла на улице и читала вывешенный лист невзрачной бумаги, где был текст приказа об осаде Москвы. Был установлен комендантский час, примерно, с 23-24-х часов до 5-6-ти часов утра. Нарушители комендантского часа будут задержаны и препровождены в комендатуру, если у них не окажется специального пропуска для хождения по Москве ночью. Это, конечно, касалось и тех, кто ехал в машине.
      Я знаю несколько случаев, что люди, возвращаясь домой, опаздывали минут на 10. Их задерживали, и они до утра «торчали» в комендатуре. И ещё меня поразила та часть вывешенного приказа, где было объявлено, что, если будут обнаружены лица, совершающие кражи, ограбления, бандитские налёты, то они подлежат расстрелу на месте без суда и следствия. Объявление об осаде Москвы было очень важным. В основном, этот приказ был направлен против диверсантов. Была ли поймана какая-нибудь группа диверсантов, был ли расстрелян на улице хоть один грабитель или бандит, не знаю, не слышала. Кражи всё же были, но чаще в магазинах торговыми работниками. Их не расстреливали, а предавали суду обычным способом. О мелкой уличной преступности в Москве особых слухов не было. Преступность-то была. Недаром в юридической  консультации, где моя мама работала, адвокаты не сидели без дел.
      Но была и бдительность у населения. В этой консультации работал один адвокат, которого постоянно задерживали прохожие и приводили в милицию. Дело было в том, что он имел наружность старорежимного интеллигента, как ещё говорили: «из бывших». Он носил пенсне, небольшую бородку и усы «а ля Чехов». По мнению обывателей такая внешность могла быть только у диверсанта, что следовало проверить. Коллеги потешались над ним, и под Новый год в стенной газете шутливо посоветовали:

                ...чтоб подозрительным не быть,
                а потому бородку сбрить.

      В парадных подъездах из осторожности исчезли списки жильцов дома. Между прочим, они не восстановились и после войны.
      Был один случай с нами. Когда в 1941-ом году наша квартира почти опустела, однажды ночью мы услышали грохот у двери чёрного хода. Я и наша соседка Клавдия Ивановна прибежали в кухню, самую глухую часть нашей огромной квартиры. За дверью чёрного хода кто-то был. На наши крики: «Кто там? Что надо?» – не отвечали.  Слышны были два мужских голоса. Они долбили дверь, ковыряли замок. Но эта дверь, ещё старой конструкции, была так массивна, из толстых досок, закреплена здоровым засовом на двух мощных скобах. У грабителей ничего не вышло, и они ушли. Мы постояли, послушали их шаги, спускающиеся вниз. Потом открыли дверь и выглянули. Лестница была пуста. Это был ещё старинный чёрный ход. Мы позвонили в дверь напротив, нам не открыли. Тишина, и никого нет. До сих пор слышу этот грохот, толчки в дверь и нашу беспомощность. К счастью таких нападений больше не было.
      К концу войны осада Москвы была снята. Где-то в середине или в конце войны прошли слухи, что в Москве появилась банда «Чёрная кошка». Рассказывали про неё всякие страшные вещи, но всё равно, кому надо, ходили вечерами и поздно возвращались. Реально банду не воспринимали.