Клара и Зов Севера

Про Зов Севера, про его зернистость, я уже писал неоднократно.
Повторюсь лишь в качестве мета-текста: в глубинах Севера спит Зло. Оно зовёт. Это – длинные черные люди с тремя глазами. Больше никто и ничего не знает.


Мнения же о Кларе в ту пору всегда разные, ибо в коллекции ее побывало 5 мужей и штук 10 немужей, и еще много мужчин желающий, с красными – до земли – языками с капающей вниз слюной.
Лишь только Сева Трубкин, человек, которого временами посещал Бог, дал точное определение:
-Вот смотрите. Человек – вроде бы один. Вот взять тебя. Или тебя. Но структурно это не так. А вот Клара – это сообщество существ, потому у нее постоянно что-то меняется в голове – кто у руля, того мы и слышим.
Но еще в те времена, когда Сева мог что-то сказать, потому что уже позже жили они по разные стороны большой русский земли, на Клару словно бы находило – ей казалось, что Сева страшен и силён и владеет её душой. Она ведь достаточно рано осознана свою суть – хотя и не разумом. Потому что слов не было. Там, в глубине, это сообщество клокотало – лица, руки, тела, может быть – усики, когти, жала.
Когда же время жизни еще молодое, люди много встречаются, много говорят, обмениваясь словами и их формами. Это наподобие разделения пищи. Вот я ем хлеб. Скучно мне одному есть хлеб. Я говорю – давайте вместе пить хлеб, и запивать вином. Но – годы взрослеют. И людям уже не нужно ни с кем делиться.
У Клары с детства была одна главная подруга, и звали ее Монтенаташа.
-Ты знаешь, Монтенаташа, что в Сибири живет Анастасия, - говорила Клара.
-Да, ты говорила.
-Даже не представляю. Она там одна, и от нее идут лучи!
Но рассказы о русском, о лесе, о земле – все это было не ново, и Кларе кто-то требовалось. В тот момент, надо сказать, ей попалася Федя, Фёдор Линькин, парень молодой, да и сама Клара была молода, да и всё крутилось в некоем колесе.

-Я думаю, это – эксперимент, - сказал Федя.
-Точно, - ответил Сева Трубкин, - а почему? Хотя – не важно.
-Нет, ты же сам постоянно говорил, что это – эксперимент.
-Да. Жизнь – эксперимент.
-Нет, ты же сам говорил, Клара – эксперимент.
-Это вопрос осознания гомеостазиса, - заметил Сева Трубкин очень важно, - посмотри, все люди – одинаковы. Ну, они чем-то, конечно же, отличаются. Все это потому, что все вместе это некий организм, и вот , допустим, и ты, и я – мы ребята обычные. Но в мире существует такая единица, как Спецчеловек. Эту теорию я выдвинул еще раньше, когда ты еще не встретил Клару. Но ты же сам сказал, когда я ее еще не видел – что мне надо на нее посмотреть и оценить.
-Но тогда я уже знал твою теорию, - проговорил Фёдор Линькин, - и я сразу же сказал тебе, что я встретил Спецчеловека. Потому что Клара – она не может быть простой девушкой. Но ведь к сожалению все это и не по-доброму, а как-то еще.
Надо сказать, что Федя встретил Клару в электричке.
-Вот это взгляд! – воскликнул он про себя. – Она ест глазами!
Клара смотрела в окно, глаза были на выкате и были готовы выпрыгнуть.
-Давайте познакомимся, девушка, - предложил Фёдор.
-Давайте, - ответила Клара.
И она тут же рассказала ему часть правды, но полная правда пришла позже: в мире очень много Русского! Но самое русское – это Сибирь. И ее тянет туда, она туда хочет, и порой, хотение севера достигает невиданных величин, и она чувствует настоящее сексуальное озарение севером.
Клара много говорили о гиперборейцах, о том, что древний Египет построили русские, пришедшие с Севера.
Еще одно замечание – Север пишется с большой буквы.
Есть разница – север и Север.
Если вы знаете английский язык, то в курсе, что есть шип и ш-и-и-ип. Так вот, точно так же – Север и север.
Через некоторое время Федя жил с Кларой – для эксперимента. Потому что обычные люди живут вот почему: во-первых, так менее скучно. Во-вторых, секс.
Больше ничего.
Иногда бывает любовь, но это в кино. В жизни – процента 2%. (или без %).
Сева Трубкин, мастер собственного слова, не случайно опросил человек 50.
-Для чего люди женятся?
48 человек ответили – чтобы секс был регулярным. 1 человек затруднился. 1 зевнул.
Но все это касается людей промежуточного возраста. Молодежь вообще скажет, что не зачем. Более старшие вообще ничего не скажут – на их мозгах застыл небутербродный маргарин прошедших дней.

-На севере живет Анастасия, - сказала Клара.
-Как она там живёт?
-Одна.
-А где она берет косметику?
-Зачем ей косметика.
-А туалетную бумагу.
-При чем тут это?
-Давай я выкину туалетную бумагу и скажу тебе - ах, не будем о низком.
-На севере все – русское!
-А у нас?
-У нас – нет. У нас - не настоящее.
-Как же жить!
-Нужно ехать на Север русский.
-А ты знаешь, что Анастасию сочинил Владимир Мегре, обычный сектант.
-Он не сочинил! Он с ней встретился.
-У него же на лице все написано.
-Хочу мороженого!
-Зачем тебе мороженое!
-Ты должен раскрыться!
-Зачем раскрыться!
-Ты закрыт! Раскройся.
-Клара!
-Хочу любви!
-Раздевайся.
-Уже не хочу! Ты не мужик.
-Сейчас получишь!
-Не мужик! Импотент.
-Клара, еще слово, и получишь.
-Импотент!


-Знаешь, - сказал Федя Севе Трубкину, - я уже вычислил, как происходят колебания. Сначала она пытается навести тебя на такие темы, чтобы по ее словам, я раскрылся. Но я понимаю, что говорит она об этом – словно об открытии раковины. И вот, она начинает все делать так, чтобы я раскрылся – но даже если этого и не происходит, начинается приход. И её приходится бить. Говорят – не бейте женщину. Но ее иначе не успокоить. Начинается пике. Она кричит, не переставая – наконец, когда она утолит некую скрытую жажду, все заканчивается.
-Я думаю, это – метод подпитки, - заметил Сева Трубкин.
-Да. Если в процессе этих воплей ей станет хорошо, то мне – плохо. Я заметил. Видимо, в обычном состоянии человек защищен – есть определенный механизм, и, чтобы преодолеть ее, она старается вызвать положительные эмоции. Она недаром говорит – «нужно раскрыться». Как только человек раскрывается, она его хватает.
-Почему же ее тянет на Север?
-Ты же сам говорил про Север.
-Да. Но это – поэтическая тема, не более. На самом деле, я в детстве прочитал это в газете, а потом уже прокультивировал в метафоре. На севере есть чертово кладбище. Но и названо оно в честь захоронения черта – именно так. Если разобраться, то люди, которые это открыли, так и посчитали. Черные люди спят в каких-то нишах. Но они именно спят. Если они проснутся, то будет что-то нехорошее.
-Я думаю, это правда. Оно зовёт Клару.
-Спецчеловек, я думаю, не осознает самого себя. Он живёт автоматически. Это – некая единица мироздания. Возможно, просто не было еще такой ситуации, чтобы истинное ее предназначение раскрылось.
-Как ты думаешь, Спецчеловек бывает только женского пола?
-Нет. Бывают и мужские особи. От пола тут ничего не зависит.

-Ах, - говорила она Монтенаташе, - ты знаешь, наш магазин находится на территории рынка. И там у меня есть друг.
-Что за друг? – спросила Монтенаташа.
-Он просто друг. Просто друг. Но он весь такой русский! Он такой весь русский! Такой весь настоящий!
-А Феде ты говорили про него?
-Нет. Но я скажу. Ведь он – просто друг. Просто друг! Он такой весь русский!
-А сколько ему лет? – спросила Монтенаташа.
-Не знаю. Лет 50. Но это не важно.
-О чем вы говорили?
-О русском. Он приглашал меня на русский фестиваль.
-Почему русский?
-Там все настоящее.
-Он предлагал тебе ехать?
-Да. Но мы просто друзья. Он сказал, что мы поедем туда вдвоем, и что мы – просто друзья!

Люди же, которые знают, например, запах судьбы, могут многое сказать – и тут не нужно обладать сверхествесственным опытом или прочими навыками в этой области. Но уж если взять какого-нибудь опытного экстрасенса, гадалку на кофейной гуще, то в некоторых случаях мы можем увидеть свою судьбу не то, чтобы в виде книги или списке – но как сущность. Тут вот и был один такой случай – Федя и Клара пришли к Жанне С., мастерице армянских узоров. Она читала по руке и говорили жизнь от начала до конца, чуть ли не называя дату смерти (по желанию - хотя и проверить никак нельзя было).
-Даже не знаю, что тебе сказать, - говорила Жанна С., - это вот как… Лыстик! Нет. Не лыстик. Ткань. Ткань, да. Черная ткань. В душе. Она там у тебя с детства. В церковь нэ иди, нэ знаю. Крепкое. Грех, не могу ничего сказать. Грех сразу же. Не могу ничего тебе нагадать. Дорогая, асфальт, и сверху чем-то намазано, жирное. Густое. Сэвер! Не знаю, почему. Сэвер! Ты, дочь, как бы и не злая и дэлаешь вид, что с богом, но ты не с богом – ты сразу же с чем-то. И не бэс. Нэ знаю. Ты во всех видишь грех, потому что ты – во грехе, грешница, от рождения – грешница.

Весь этот краткий спич зафиксировал Федя Линькин.
-Она же, Жанна, не понимает, что она видит. Но у нее явно есть способности.
-Конечно, - ответил Сева Трубкин, - она же не может распознать, что видит Спецчеловека.
-Наверное, если провести сеанс гипноза, Оно расскажет об иной вселенной.
-Наверное.

Надо сказать, что в магазине Клара работала временно, и именно там, в магазине, едва не произошел акт взаимосоединения тел с особенно русским другом – очень крикливым и пузатым начальником рынка, который тотчас купился на имидж Клары – а именно – образ крайней наивности и практически Алёнушки из какого-то там старого фильмеца – ясные русские очи и лесная улыбка. Конечно, если смотреть на жизнь с точки зрения вселенной, тот тут было свое – энергия, поиск ее источников, поедание большое, подъедание маленькое, и имиджи тут были как всегда полезно.
-Мой хороший, - чуть не заплакала от счастья Клара.
-Иди сюда, Кларочка, - говорил он.
Клара, конечно же, отдавалась не от зова тела – в душе ей была нужна власть над Федей Линькиным, а тот не давался – нужен был обмен, смена коней на переправе. Все зависило от того, купился бы престарелый дядька.
Он усадил ее на стол и, уже собирался приняться за дело, но все испортила Монтенаташа. Она ехала с работы и решила забежать в магазин.
Надо сказать, что продолжения не было. На районе, в кафе мороженное, Сева Трубкин сказал Кларе:
-Ты собираешься ехать с ним?
-Да. Он русский, русский!
-Тогда я тебя побью.
-Да, - Клара расстроилась.
-Смотри, и его. Ты же меня знаешь, - сказал Сева, - со мной лучше не связываться. Не дай бог, Клара.
Впрочем, Сева все же увидал как-то «друга», там, в местах торговых, подошел и стал разыгрывать роль – дело в том, что Сева всегда разыгрывал роли. Например, он мог выдать себя за только что откинувшегося блатягу:
-Смари, в натуре, отец, под танком – ночь, слы, - сказал он, - не лезь. Раздавят, в натуре, порвут.
Когда Сева был в ударе, у него все получалось. На самом деле, после этого он пошел в библиотеку, и сидел в читальном зале. Там он встретил Федю и парня по имени Арарат, который платил деньги за уроки русского языка.
-Принес? – спросил Сева.
-Принес.
Арарат открыл коньяк, пили аккуратно, чтобы никто не видел.

-У нас бы ничего и не было, - говорила Клара Монтенаташе, - он – просто друг. Разве нельзя просто обнимать друг друга? Мы же тоже обнимаем друг друга?
-Но у нас другое, - возразила Монтенаташа, - это просто дружба.
-О чем же вы говорили?
-Он говорил, что я очень похожа на Алёнушку.
-А еще о чем?
-Что у меня зовущий розовый ротик.
-Так и сказал?
-Да. Еще когда я сказала ему про стихи, он сказал, что ему также нравятся стихи.
-А какие стихи? – спросила Монтенаташа?
-Разные.

Все это было началом – потому что Север скоро воззвал – никто ведь не знает, почему зовёт Север, и что это явление – не единичное, и человеческие индивиды – вовсе не части социума, но нечто большее. Но никого не надо ругать – сто лет назад люди знали еще меньше, а тысячу – совсем ничего.
-Я хочу в Уренгой! – заявила Клара Феде Линькину.
-Куда, куда?
-Хочу мороженого!
Федя знал, что это – начало, и некое особенное хотение – это признак, что Клару скоро накроет, и он услышит голос того таинственного существа (хотя мы уже определили, что их много, существ), что находится внутри. Тем не менее, он сел в лифт и поехал к подножию земли, туда, где в ночи светился желтым светом магазин. Там он купил мороженого и водки.
-Хочу мартини! – сказала Клара.
-В том магазине нет мартини!
-Хочу!
-Скажи, почему ты поедешь в Уренгой?
-Там всё русское!
-А здесь?
-Нет, здесь нет ничего русского.
-А Анастасия там где-то живёт?
-Да. Там.
-Чисто в Уренгое живёт?
-Не знаю. Её ищут по зову сердца.
-А Владимир Мегре как нашел?
-Именно!
-Значит, ты поедешь на Север?
-Да. Нет. Да. Ты будешь пить водку?
-Да. Налью себе.
-Хочу!
-Ты же не пьешь водку!
-Хочу!
На сей раз подача, как выражался Федя, не прошла – Клару смело после 50 граммов, и она заснула, вяло икая. Утром ей было трудно жить и дышать. Она все же добралась до работы и там, уже на торговой улице рынка, встретила Степана – пристарелого директора, который ходил, выпятив вперед живот – это был жест власти. Клара, впрочем, ощущала, что рыба уплыла – поздоровалась вяло, Степан же стал шептать на ухо:
-Видел твоего мужа!
-Какого?
-Того, блатного.
-То был Сева.
-Вот-вот. Клара! Клара, давай убежим! Только ты и я! Прямо сейчас. Все бросим. Давай убежим, родненькая. Сейчас. Я все брошу. Весь бизнес. Куда ты хочешь? Куда скажешь, туда и уедем.
-Хочу на север!
-Поедем на Север.
Клара, как и положено людям, которые порой внешне – особенно люди, начало, было, взвешивать. Да - нет. Туда – сюда. Конечно, голос разума в ней отсутствовал, и она и сама не знала, почему хочет то или иное.
-Я так тебя хочу, - шептал Степан, - всё за тебя отдам.
Клара, было, потянулось – но тут словно был запрет. Она и сама не поняла – словно бы голос без голоса, но, может быть, и сам голос Севера тут был. И мало того, что звал он – указывал – что мол ушел уже теперь Степан, не держись, нужны новые белки и углеводы, тело, руки, ноги, голова, душа….
Чей-то другой мёд.
Или наоборот – насекомое, привлеченное мёдом этим, уже переварено. Зачем теперь?
-Иди, - она едва не захныкала, строя из себя Алёнушку, - ну же. Это всё. Всё.
-Но давай все же о себе знать, - сказал Степан.
Было видно, что этот совершенно взрослый человек и правда потерял что-то, питаясь неким ядом, который теперь им владел.
Днём спустя состоялся таки опрос – была тут и Монтенаша, и Арарат, который уже знал некоторые, окроме мата, слова, а также некоторые девочки – практически мифические – они приходили, чтобы засвидетельствовать свое почтение к словам Севы Трубкина.
Но, как я уже сказал, Сева постоянно исполнял какую-то роль. Время от времени он сочинял песни, и их пели хором. И еще ведь и именно за этим приходили мифические девочки – а собирались, как в старину говорили, на флэту. Наливались напитки, раскуривались порой и вещества. Пели. Читали стихи. Наблюдали. Делились. Всё это был, впрочем, театр одного актера, а именно – Севы Трубкина. Именно он и создал концепцию Спецчеловека.
-Может быть, я и сам – спецчеловек, - говорил он, - почему нет? Как бы я узнал обо всем этом. Просто я – спецчеловек самостоятельный. Никто никуда меня не зовёт.
Пришло еще очень много людей, которые хотели пить и петь. Все славили Севу. Он сочинил еще десять песен, играли в несколько гитар. Кто не умел играть, изображали перкуссию. Хлопали в ладоши. Всё это были праздники с энергетикой странной – словно бы встретились первые народы на ранней земле, и делать им было нечего – только развлекаться.
-Будем курить, - был лозунг.
Разожгли лермонтовскую смесь.
-Хочу! Хочу! – кричала Клара.
-Тебе нельзя, - отвечали ей.

Минутами позже, совершенно сбитая, срезанная как цветок, Клара лежала в дальней комнате – и Север шел рядом. Он кружил – огромный, мохнатый, и в животе его кружились мясорубки. Он не был добр к Кларе – он был готов ее мучить до конца, ибо он ее родил, он сложил ее из кусков переработанных душ.
Спустя час она очнулась. Приступ хотения требовал расплаты. Жутко болела голова.
Рядом подсел Сева Трубкин:
-Я предупреждал, - сказал он поучительно.
-Да. Ты прав, - ответила она.
-Почему же ты так хотела?
-Не знаю. Я просто хотела.
-А что сейчас хочешь?
-Хочу тебя.
-Это невыполнимо, - ответил Сева, - это – нарушение закона сохранения энергии.
-Я знаю.
-Почему тебя зовёт на север?
-Там – русское.
-Там – Зло, Клара. Оно зовет тебя, чтобы ты перезарядилась. Нужно провести инициацию. Ведь ты никогда не была на севере. Север! Он пишется с большой буквы. Если ты осознаешь себя, то будешь владеть силой. Если не осознаешь, будешь грешницей вавилонской, и тебе будет ждать Топор Святого Олафа.
-Я знаю.
-Ты даже не спрашиваешь, что это за топор?
-Я его чувствую.
-Он лежит в горах, в тайном месте. На земле много сакральных предметов. Например, Священный Грааль. Топор Святого Олафа относится к ним. И однажды, поверь меня, ты будешь там, и он отсечет твою голову. И это будет в том случае, если ты, прислушавшись к Зову Севера, выберешь стезю Грешницы.
-Я знаю, - ответила Клара, - это правда. Я – грешница.
-Обычно грешницы живут для того, чтобы дискредитировать слово Бога, - сказал Сева, - они ведут грешную жизнь и при этом постоянно хвалят Господа – таким образом унижая саму идею. И ты тянешься именно к этому. Но все закончится так, как я сказал. Топор ждёт тебя.
Он вышел, и вакхическая песня лилась дальше – словно бы пришедшая из недр тысячелетий.
Спустя некоторое время Арарат был научен словам. Говорил он уверенно, служа Севе Трубкину верой и правдой. С усилением зова Клара потеряла спокойствие. Её постоянно что-то точило, словно подсказывая – все, что нужно было взять от Феди, уже взято. Федя – б/у. Федя…
Она западала, словно кнопка. Залипала. Выключалась из реальности. И начиналось:
-Хочу!
-Хочу на курорт!
-Хочу в кино!
-Хочу мартини!
-Не мужик, не мужик!
-Импотент!
От Феди она всякий раз получала, но осознание не усиливалось – у нее попросту не вырабатывался условный рефлекс, а потому, когда хочу-ощущение вдруг накрывало ее волной, Клара была готова бросаться под танки, только бы реализовать свою идею. Но сила Севера была велика.
-Так, ты едешь со мной, - сказала она Монтенаташе.
-Как же так?
-Север! Русское! – отвечала Клара.
-Да.
-Русь – там. Самая настоящая земля. А здесь нет Руси. Потому что говорят, что сначала была Киевская Русь, но это неправда – потому что сначала были гиперборейцы, и они жили там, где теперь снега. И хотя это было очень давно, они говорили на таком же языке, как и мы – они говорили на русском. Они сели на корабли и приплыли в Египет, и там они построили пирамиды. Тогда уже были и Атланты, но русские были раньше.
Конечно, есть такое прекрасное субкультурное слово, как прогон – но и цена всякого прогона где-то скрыта, а потом не просто так рассказывала Клара – дело в том, что зов севера конечно был на начальной, но не на самой первой стадии – еще за год до этого о гиперборейцах рассказал ей Костя Шохин, человек, выдававший себя за великого колдуна.
-Если я захочу, ты придешь ко мне и исполнишь все мои желания! – сказал тогда Костя.
В один день так и было.
-Хочу! – вдруг сказала Клара.
Но она не знала, почему она хочет? Она не знала, что именно она хочет. Это был импульс. Сигнал. Поток, пришедший из недра генерации таинственных алгоритмов. Она бросила все и побежала к Косте Шохину, который в этот момент рассказывал посетителям, как правильно ходить по воде.
Это был выстрел страстью – Клара, впрочем, пыталась отдать Косте не всю себя, а что-то другое – в душе, но это был лишь метод переноса – ибо не мог Костя душой владеть. Но – что-то другое, что-то тайное – оно просто создало эмуляцию на почве человеческих реалий.
Но на этом нам надо закругляться – ибо всякий рассказ есть лишь частичка рассказов больших – и все это актуально до той поры, пока живут люди. Мир велик, и концепции в нем безграничны – их нужно лишь увидеть и сформулировать. Остановка – это не окончание, но повод, чтобы продолжать.
Поезд же свистнул, разматывая свое вагонное тело в даль. Поезд ехал на Север. В Уренгой.