И вновь рассвет... Глава 29

Хозяйка постаралась побыстрее завернуть за угол дома, там она постояла немного, борясь с желанием повернуть назад, и медленно потащилась вдоль потрескавшихся стен.
Её тачка по-прежнему стояла посреди улицы, все кувшины были на месте.
Если поблизости и находился кто-нибудь живой, то у него не было ни разума, ни энергии, достаточных для того, чтобы стащить хоть один.
Уж она, Хозяйка, не упустила бы такого случая. Эта мысль наполнила её привычным успокаивающе-приятным чувством превосходства. Женщина постояла немного, оглядывая пустую улицу, где ветер развлекался тем, что трепал грязные лохмотья и покачивал высохшие останки.

— Может, кому-то и не нравится, — с вызовом проговорила она, — а по мне, так неплохо. Другого я не видала — и не надо, а своего я не упущу! Что моё — то моё! Так-то вот.

Она постояла ещё немного, изо всех сил поддерживая неумолимо идущую на убыль бодрую воинственность. За ней явственно маячили тоска, страх, сомнения и опять это распроклятое-разнесчастное — одиночество, пустота…

Когда она пришла сюда, совсем ещё недавно — вон, и солнце почти на том же месте висит — здесь ещё сидел Травник… живой…

Если бы теперь он снова был тут, она бы говорила с ним совсем-совсем по-другому. И он, наверное, сказал бы ей что-нибудь ещё — очень важное, нужное… а теперь никогда не скажет… Что бы она только не отдала, чтобы так было. Всё, что у неё есть. Неужели — всё? — сама себе удивилась Хозяйка.

— Я бы сделала то… это… что ты хотел, — сказала она вслух, глядя на брошенную склянку из-под Грязи и тёмное пятно в пыли — там, где она пролилась.

— С тобой — не страшно. Ты говорил — заснём и всё… — она ещё помолчала. — А одна я — что? Я боюсь… Да и не умею я, не знаю. Ты знал, а без тебя я не могу, — она подумала, подыскивая ещё какие-нибудь оправдания.

Ей не хотелось ссориться с Травником. Она только что обнаружила, что хотя и не видит его тела, но по-прежнему может с ним разговаривать. Это было хорошо.

Других оправданий она пока придумать не смогла, но надеялась на будущее, так как те, что она уже пустила в ход, не казались ей самой достаточно убедительными.

— Заснём и всё, бормотала она, войдя в дом и без видимой цели перебирая лежащую на столе, обманчиво безобидную, неприглядную траву.
— А они, значит, узнают, что все мы померли, и сожгут Поле, — Хозяйка усмехнулась, криво изогнув тусклые усики.
— Ты ещё обещал, что напишешь, что это я сделала, — вдруг вспомнила она, заметив лежащую на лавке бумагу, придавленную камнем. — Да где уж тебе было… Ты и сам говорил, что забыл, как это делается.

Она устало опустилась на лавку, освободила листок и внимательно осмотрела его с обеих сторон. На нём было только несколько корявых закорючек и больше ничего.

— Бедняга Травник… — вздохнула Хозяйка и положила листок на место, вновь придавив его камнем — просто так, из уважения к бессильным попыткам Травника.

Затем она поднялась, приготовила себе немного Грязи, рассчитав дозу так точно, как только могла.
На Поле нельзя идти "пустой", но и принявшей больше, чем необходимо, тоже. Каждый такой поход мог стать последним. Если бы всё шло своим чередом, Хозяйка ни за что не пошла бы на Поле сегодня — не то у неё состояние.

Она всегда тщательно готовилась к этим походам, внимательно прислушиваясь к себе, настраиваясь на нужный лад, точно определяя задачу: куда идти, сколько кувшинов наполнить, когда возвращаться. Благодаря такой основательности, она и не сгинула на Поле, как многие другие.

Хотя, разумеется, причина была не только в этом. Она обладала врождённой устойчивостью, которая помогала ей контролировать себя. В этом заключалось изощрённое коварство Грязи.
Хозяйка должна была прожить достаточно долго, чтобы произвести потомство. Через некоторое время после этого, силы, временно тормозящие распад воли, разума и тела, отказали бы, и всё пришло к закономерному концу.
Хозяйка догадывалась, что её устойчивость связана с тем, что она, по её собственным словам "рождена в Поле", но ей больше нравилось приписывать всё своим усилиям.

Устроившись в углу, на куче тряпья, служившего, по-видимому, постелью Травнику, Хозяйка переждала первую волну действия Грязи. Доза была небольшая — поддерживающая, она погрузила Хозяйку в приятную, как бы плывущую дрёму, но это продолжалось недолго.

Примерно через полчаса женщина поднялась, припоминая, что и в этой приятной дрёме она видела Травника и, кажется, говорила с ним, но больше вспомнить ничего не могла, да и не пыталась.
Она сохранила достаточно здравомыслия, чтобы понимать: Грязь есть Грязь, только и всего. Если правильно подобрать дозу, принявшего могут посетить приятные видения, но они ничего не значат и не имеют никакого отношения к реальности.
Того, кто начал верить снам, навеянным Грязью, она скоро сожрёт без остатка.

Хозяйка снова подошла к столу, потрогала жёсткую траву и начала решительно собирать её в охапку.

— Нечего ей тут лежать, — виновато бормотала она. — Мало ли что… Отнесу её на Поле и выброшу.

Собрав траву, она отнесла её к тачке, уложила в мешок — тот самый, в котором принесла её сюда сегодня утром, бросила его поверх горшков, озабоченно глянула на солнце, которое уже заметно склонилось к горизонту, и двинулась к Полю.

До него было недалеко. Скоро кособокие домики кончились и показалось оно — Поле — широко уходящее в даль почти до самого горизонта, где виднелась тёмная стена Западных Лесов.

Оно выглядело красивым и безмятежным, сочные розовые цветы, казалось, приветливо кивали каждому, кто к ним приближался, и о чём-то тихо шептались друг с другом.

Но Хозяйку оно уже не могло обмануть, что, впрочем, ему и не требовалось, ведь она и так принадлежала ему, и теперь не имело значения, что она о нём думает, неважно, что для неё его спокойствие — спокойствие опытного палача. Его безмятежность подобна безмятежности удавки, которой тоже свойственна мягкость линий.

Хозяйка смотрела на пышные нежные розовые цветы и видела перед собой врага, каждая встреча с которым была единоборством. До сих пор она выходила победительницей, по крайней мере, ей так казалось.

Уйти с Поля — это было достижением, выжить после встречи с ним — победой.

Но сейчас она впервые позволила себе осознать, что перед ней — победитель.

Неважно, сколько ещё раз удастся ей уйти из его мёртвого захвата, она всё равно проиграла.
Её судьба — остаться здесь, среди мягко кивающих и шепчущихся цветов. В их шёпоте и кивках ей чудилась издёвка. Ей казалось теперь, что они знают, они ждут…

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/10/29/1951