Аллегория Благоразумия

О рассудительности учителя математики Елены Майер ходили в школе легенды. Её никто не видел растерянной и озабоченной. Она с блеском справлялась с любой порученной ей работой, и даже сам директор школы Михаэль Борн - человек весьма умный и справедливый - нередко обращался к ней за советом.
Елене в марте исполнилось тридцать лет. Она была выше среднего роста, на овальном лице выделялись большие карие серьёзные глаза. Улыбалась спокойно, ходила размеренно, замужем не была. «Аллегория благоразумия», - так называл её учитель географии Макс Шнайдер и при случае, загадочно улыбаясь, тайком демонстрировал каждому новому преподавателю, прибывшему для прохождения практики или принятому на работу в школу, открытку с картиной фламандского живописца Давида Тенирса Младшего «Аллегория Благоразумия, побеждающая земную суету».
После такого ознакомления все новички сразу проникались интересом к столь заметной особе, следили за её движениями, манерой говорить, выражать свои мысли, и на этом, обычно, всё и заканчивалось. Но находились и такие (их за шесть лет было только двое), которые, подражая Шнайдеру и не подозревая о том, что он сам никогда не иронизирует открыто, решались посмеяться над ней. Первого через неделю Борн отправил на стажировку в другую школу с напутствием: «Если поумнеете, то сможете работать в нашей гимназии», второго, который один раз неудачно сострил (назвав её «роботом в юбке»), но тут же извинился, простили.
Ученики Елену любили, как любят всякого человека, который в любой ситуации старается быть объективным, но её и побаивались, как опасаются сдержанных и авторитетных людей.
И никто в школе не подозревал, что у Майер дома в бюро лежит листок бумаги, где было написано: «1. 30 марта я без уважительной причины не явлюсь на работу. 2. Познакомлюсь на улице с мужчиной, который мне понравится».
В то, что это написала Елена, трудно было поверить. Ещё труднее верилось в то, что она исполнит свой план. Но вот на электронных часах, висящих в её гостиной, появилась дата: 30 марта...
Весеннее солнце в ожерелье из маленьких, клочковатых облаков бодро заглядывало в окно. Елена встала с кровати, причесалась перед зеркалом: сердце беспокойно вздрагивало в груди. Надев элегантный, с золотистыми нитями, костюм, который она недавно купила и ещё ни разу не надевала, накрасив губы, она отключила телефон и мобильник: сегодня никто не должен знать, где она находится.
Она решила бунтовать против самой себя, против своих жизненных принципов. Она устала быть прямой и несгибаемой, как проведённая по линейке черта. Ей захотелось, пусть только на один день, пусть!, стать странной, непредсказуемой, наивной... Она желала тепла и любви. И разве это было неразумно?
Елена вышла на улицу. Поток весеннего света и свежего воздуха обнял её, обласкал теплом, и она почувствовала себя значительно увереннее. Сегодня она будет делать всё, что ей вздумается! «Ура! Я свободна! Сегодня я свободна!»
Вдруг она вспомнила, что собиралась ехать в другой город и забыла заказать такси. «Что ж, останусь здесь! У меня так или иначе будут неприятности». С интересом поглядывая по сторонам, обаятельно, по весеннему улыбаясь, она поплыла, словно новенькая, впервые спущенная на воду парусная яхта, по булыжной реке тротуара.
Никто не попадался ей навстречу. Улица была пуста, как будто вымерла, и только машины – вездесущие жестянки с моторами - топтали резиной колес сверкающий асфальт дороги.
Настроение у неё стало портиться. Как она, человек опытный, не подумала о том, что в Германии в рабочий день жизнь на улицах замирает, останавливается? На что она рассчитывала? И в этот свой самый неправильный день она опять будет одна: наедине с собой, наедине со своими мыслями. Бунт с позором провалился! Надо идти на работу. Елена горестно вздохнула и вдруг увидела высокого, синеглазого, широкоплечего, лет тридцати трёх мужчину в тёмно-синей лёгкой куртке, который двигался ей навстречу.
Объект Елене понравился: туфли начищены, куртка новая, джинсы, причёсан аккуратно, обручального кольца на руке нет. «Что ещё? В будний день не на работе, идёт медленно, глаза блестят...»
Майер вздохнула: к ней вернулась её рассудительность. «Нехорошо приставать к незнакомым мужчинам на улице. Нехорошо, милочка, неприлично!»
Она проплыла мимо, но оглянулась.
Мужчина стоял на тротуаре и смотрел ей вслед. Она улыбнулась ему.
- Мы, наверное, с вами знакомы? – спросил он.
- Не знаю, - она развернулась на сто восемьдесят градусов. – Но если даже и нет, то давайте познакомимся.
- Отличная идея! – воскликнул мужчина, подошёл к ней, протянул большую, тёплую руку. – Сергей. Сергей Сименс.
- Елена... А у Вас имя какое-то странное...
- Русское. Я родился в Сибири. Российский немец.
- Сер-гей. Сер-гей, - зажмурившись, несколько раз проговорила она. – Мне трудно это выговаривать.
- Меня на работе все называют Сержем, - рассмеялся мужчина. – Вы тоже можете так ко мне обращаться.
- Нет. Я буду Вас называть Сер-геем. Мне это имя нравится.
- Вот и прекрасно! – просиял он. – У Вас сейчас есть время? Может, мы зайдём в кафе?.. Я ещё не завтракал.
- Представьте себе, и я тоже, - довольно улыбнулась она, радуясь тому, что всё так отлично складывается.
Они вместе пошли по тротуару. Солнце спряталось за небольшую тучу, подул прохладный ветерок, прогуливаясь в молодой листве деревьев.
- Кафе тут недалеко, - объяснял ей мужчина; его глаза блестели. – Я там иногда бываю с коллегами.
- А где Вы работаете? – поинтересовалась она.
- А Вы не испугаетесь? - усмехнулся он. – Впрочем, я вижу, что Вы не из пугливых. Я - полицейский.
- Как здорово! Вот никогда бы не подумала, что познакомлюсь на улице с полицейским. А почему Вы не на службе?
- У меня один день отпуска.
- И чем Вы собираетесь сегодня заниматься?
- Пока не знаю, я вышел прогуляться, и тут встретил Вас. И это - хорошее начало...
- Я Вам нравлюсь? - шаловливо спросила она.
- Было бы глупо это отрицать, – улыбнулся он и остановился возле здания, над дверью которого висела массивная стеклянная вывеска.
- Здесь вкусно готовят, - сообщил он ей, – и умеют заваривать чай.
- Я тоже люблю чай, - рассмеялась она. – Я в этом солидарна с Вами.
- Солидарны? - иронично повёл глазами он и распахнул дверь, пропуская её вперед. – От этого слова за километр пахнет политикой и учёными степенями. Б-р-р...
В зале густо пахло острыми, возбуждающими аппетит приправами. Он взмахнул рукой, предлагая ей выбрать столик. Её взгляд упал на букетик с жёлтыми, нежными тюльпанами, рядом с которыми мерцал золотистый огонёк свечи.
- Сюда!
Они сели: Сергей расстегнул куртку, и на свет выглянула ситцевая рубашка в синюю полоску; Елена наблюдала за дрожащим робким пламенем.
- Живые, прелестные цветы и безжизненное пламя, - задумчиво проговорила она, - в этом сочетании есть что-то притягивающее, волнующее, неординарное. Живое с мёртвым существуют рядом - иногда они враждуют, но и дополняют друг друга...
- Вы любите философствовать? - спросил он, ласково улыбнулся и взял меню. - Я предпочитаю это делать только на сытый желудок.
- Это я только сегодня такая, - она взглянула на мужчину и ощутила сильное желание дотронуться до него рукой. Не снится ли ей всё это: Сергей, изящные тюльпаны, трепетный огонёк свечи? Может так и нужно каждый день жить: зажигать свечу, любоваться цветами, быть рядом с мужчиной, который тебе нравится? Но тогда, наверное, пропадёт ощущение праздника.

***

По утрам в ясную погоду в ветвях старого дуба, росшего метрах в десяти от окна Михаэля Борна, появлялось рыжее, яркое солнце. Вот и сегодня - игривое утреннее светило заглянуло в мощную, раскидистую крону, но директор школы не замечал этого. Он только что положил телефонную трубку после безуспешных попыток дозвониться домой к Елене Майер и, нахмурившись, думал о том, что ему делать с одним из девятых классов, который к началу первого урока совершенно неожиданно оказался беспризорным. Об этом ему с удивлением доложил Шнайдер, в ожидающей позе стоящий у его стола и поглаживающий рукой тронутую сединой волнистую бороду.
- У нас сейчас нет никого, кто бы её мог заменить, - сказал Борн. – Отправьте класс в спортзал. У них следующим уроком физкультура, пусть пока там займутся чем-нибудь. Я уеду часа на два, у меня встреча с одним чиновником.
- Я всё сделаю, - тихо проговорил Шнайдер, повернулся и направился к выходу.
- Погодите, - Борн приподнялся, его кофейного цвета глаза беспокойно поблёскивали. - Если Елена появится или будут какие-либо известия о ней, немедленно сообщите мне.

***

Елена и Сергей с аппетитом позавтракали. Потом с удовольствием пили чай. Разговаривали. Она задавала вопросы, он непринуждённо отвечал, острил, смеялся. Она узнала, что Сименс увлекается шахматами, любит классическую музыку. Службу в полиции начал постовым, теперь уже комиссар.
Чем дольше она смотрела на него, чем внимательнее слушала, тем больше он ей нравился. Странные мысли будоражили её ум: ей то хотелось превратиться в растущий в саду тюльпан, то стать свечкой… И всё для него... Только для него! Она расцветёт и сгорит для него...
Закончив чаепитие, они вышли на солнце, которое смело, ликующе разогревало землю.
- Куда теперь? – взяв её под руку, спросил мужчина.
- Куда хотите, - ответила она.
- Тогда сначала ко мне. Я возьму дома фотоаппарат, и мы с Вами отправимся на такси к какому-нибудь озеру или к реке.
- Прекрасная идея, - хлопнула в ладоши женщина.
Они поплыли рядышком по тротуару. Неподвижные громады домов сверкали им навстречу стёклами окон; нежно-голубое небо смотрело на город, и Елене чудилось, что оно ей улыбается.
Оба молчали, с наслаждением вдыхания свежий, пахнущий цветами воздух.
Она шла, как во сне, почти ничего не замечая вокруг.
- Вот здесь я живу, - сказал он и остановился. Елена оглянулась по сторонам и внезапно поняла, что красный трёхэтажный дом, к которому её привёл Сименс, находится вблизи её школы. Она посмотрела на свои часы: через десять минут прозвенит звонок, школьный двор наполнится щебетом ребячьих голосов, и её увидят, её непременно кто-нибудь заметит.
- Я сейчас, - сказал Сергей и отпустил её руку.
Женщина юркнула за гладкий холодный ствол бука, росшего во дворе и, ощущая себя преступницей, прижалась к дереву.

***

Шнайдер вёл урок, прислушиваясь к тембру своего голоса. Он считал его мелодичным и красивым, что, впрочем, так и было. Именно из-за своего голоса он пятнадцать лет назад решился стать учителем, но никому и никогда в этом не признавался.
Сначала он мечтал стать певцом: ему частенько грезилась освещённая разноцветными прожекторами сцена, а на ней, перед бушующим океаном из поднятых рук, - он. Но в консерваторию его не приняли. «Фальшивите, молодой человек! Фальшивите!» – просипел какой-то профессор. «Сам ты фальшивишь!» - хотел ему крикнуть Макс. Промолчал, проглотил обиду. Поступил в университет, стал рядовым, скучным учителем географии. Учителем, который слушает свой голос.
Прохаживаясь от двери к окну, Шнайдер короткое время потоптался у окна, и вдруг заметил, что ко входу с решительным видом в чёрном, застёгнутом на все пуговицы костюме направляется бывший ученик девятого класса Роланд Шток.
«А этому что здесь надо?!»
Он ещё с минуту продолжал говорить, потом объявил:
- Я на минуту выйду, пожалуйста, не шумите.
Шнайдер выглянул в коридор и сразу же заметил Штока, который, набычившись, стоял возле двери класса, где Елена Майер должна была вести урок математики. Учитель медленно, стараясь не шуметь, выскользнул в коридор и испуганно застыл, увидев, что Роланд вытащил из кармана жуткий, смертоносный предмет. Прошли еще три секунды, и подросток с пистолетом в руке распахнул дверь и исчез за нею.
Макс вернулся в свой класс, сердце трепетало в груди, к горлу подкатывала тошнота. Он понимал, что должен действовать, но не представлял себе, что он может предпринять. Он продолжал двигаться, говорил, а перед его мысленным взором представали картины одна страшнее другой. И в центре всех этих полотен был он сам с пробитой пулей грудью, истекающий кровью...
Шнайдер украдкой взглянул на часы: до перемены оставалось две минуты. Учитель пошёл между столами, за которыми нетерпеливо ёрзали в ожидании паузы пятиклассники, к задней стене, чтобы оказаться вдалеке от входа. Если Роланд ворвётся в помещение, то он успеет броситься ничком на пол, спрячется за детские спины.
Бежали мгновения. Ничего не происходило. Едва дождавшись звонка, ученики с громкими, ликующими воплями бросились наружу, и тут грохнул первый выстрел.

***

Роланд горел от желания убивать. Всё в нем кипело, бесновалось от этого страшного желания. Он должен был отомстить за себя, доказать учителям и бывшим соученикам - этим жалким, ничтожным людишкам, - что он выше их! Сегодня он станет их божеством, судьёй и палачом. Они все виновны перед ним, все!.. Но некоторые из них виновны больше других. Это из-за них он не может больше нормально спать, нормально дышать... Это они превратили его жизнь в ад! Но час настал! Час возмездия пробил!
Со скрипом распахнулась дверь, Роланд вбежал в пустой класс. Щёки на его лице непроизвольно задёргались.
«Никого! Почему здесь никого нет?!»
Он знал совершенно точно, что у девятого класса, в котором он ещё недавно учился, сегодня первым уроком математика. Они должны были быть здесь; сидеть испуганные, ошеломлённые, дрожащие... Первой он хотел убить Елену Майер. Её - первой! Не потому, что она виновата перед ним больше всех. Нет, не это! Он боялся сознаться себе самому, что боится эту женщину. Боится даже тогда, когда у него в руках оружие... Один меткий выстрел, и это последнее препятствие устранено.
«Но здесь никого нет! Проклятье!»
Нет ни Марка, ни Андреаса, ни Греты, ни Кристины... никого из тех, кого он так сильно ненавидел. Они смели подшучивать над ним, разыгрывали, смеялись... Для них он был ничем, куском дерьма, которое валяется на дороге. Это из-за них он был в школе всегда один, везде один... Это они, в первую очередь, виновны в том, что его - сына состоятельных, уважаемых родителей - выгнали из школы...
Сегодня он приехал сюда на чёрном «Ягуаре», на автомобиле отца. Ни у кого из класса нет такой машины, а у него есть! Он взял из кабинета отца пистолет - тяжёлый «Вальтер» - и пять обойм к нему. Он устроит сегодня бойню! Апокалипсис! И школа ужаснётся! Германия ужаснётся! Весь мир ужаснётся!
Он умеет стрелять! О, он очень хорошо умеет стрелять! Каждый день часами занимался в тире или уничтожал дома точными, беспощадными выстрелами смешные, безобразные фигурки, бегущие по экрану монитора.
«Но здесь никого нет! Куда они все подевались!?»
Роланд подбежал к окну и резко толкнул створки. Руки дрожали, он снова ощутил себя униженным и ужасно одиноким. Их здесь нет! Его обманули, над ним опять посмеялись!
Он решил стрелять сверху из окна в любого человека, который появится во дворе. Его первоначальный план провалился. Да, он провалился! Но какая разница, кого убивать? Они все виновны перед ним, все!..
«Звонок!.. Сейчас, сейчас...»
Во двор с тяжёлым ранцем за спиной выскочил мальчишка, Роланд прицелился и выстрелил ему в спину.

***

Елена радостно улыбнулась, когда Сергей в ослепительных лучах солнца появился на улице, и вышла из-за дерева. В школе прозвенел звонок и вслед за ним раздался громкий выстрел.
Сергей, наморщив лоб, застыл на месте. Но уже через мгновение, крикнув ей: «Оставайтесь здесь! Я посмотрю, что там!» - с болтающейся на груди, словно маятник, фотокамерой побежал к школе. Женщина, не раздумывая, понеслась следом за ним.
Её встревоженное сердце прыгало в груди. Вот она увидела Роланда, который, как чёрный страшный истукан, выглядывал из окна второго этажа. Истукан поднял руку с пистолетом.
- Назад! Не выходите! – как сумасшедший орал Сергей ребятам, которые уже появились на крыльце.
- Не выхо...
Грохнул ещё один яростный выстрел. Сименс покачнулся и медленно, продолжая по инерции двигаться вперёд, начал падать. Алые брызги очертили его путь на сером асфальте.
- Сер-гей! Серж! – закричала Елена и подбежала к упавшему. Но не наклонилась, а продолжала стоять, прямая, величественная, в сияющем золотом платье - богиня, сошедшая с небес. Роланд прицелился в неё и тут их глаза встретились.
- Шток, брось на землю пистолет! – приказала она.
Истукан покачнулся, рука его дёрнулась, он нажал на курок. Смертоносная пуля прожужжала над головой женщины. Елена не сдвинулась с места, бесстрашно продолжая смотреть в лицо Роланду.
- Брось пистолет! – спокойно и требовательно повторила Майер. – Ну же, брось его!
- Я убью Вас... Я убью... - рука истукана тряслась. – Уходите отсюда, иначе я Вас убью...
- Ты никого больше не убьёшь! Брось пистолет! Слышишь?!
Подросток растерянно всхлипнул. Оружие со стуком упало на щебёнку под окнами.
 
***

Борн, прижимая к груди коричневую папку, с которой он вернулся в школу, угрюмо стоял рядом с двумя хмурыми полицейскими у раскрытого окна. Чуть поодаль от этой группы, за одним из столов, бледный, всё ещё испуганный, со всколоченными волосами расположился учитель географии.
- Отсюда он стрелял, - объяснял один из полицейских директору. - Первый раз - в Роберта Моора из пятого класса. Его учительница за несколько минут до звонка отпустила домой - пуля угодила в ранец, а там были толстые книги и стальная бутербродница, которая досталась мальчишке от деда. Роберту повезло, пуля застряла в портфеле. Второй - в нашего комиссара Сержа Сименса, который, очевидно, услышав выстрел, прибежал во двор. Он сейчас в госпитале в тяжёлом состоянии. Благодаря ему и вашей учительнице математики, её фамилия, кажется, Майер, удалось предотвратить страшную трагедию...
- Да, да... – вздохнул за столом Шнайдер.
- В организации работы нам помог господин Шнайдер, - продолжил полицейский. - Мы уже опросили всех кроме вас и госпожи Майер... Есть в этом деле одна странная подробность... Почему Майер своевременно не пришла на работу, и каким образом она в решающий момент оказалась во дворе?..
- Аллегория благоразумия, - пробормотал тихо Шнайдер.
- Что? Что вы сказали? – обернулся полицейский к учителю географии.
- Ничего существенного, - помотал головой Макс, встал и подошёл к окну.
Во дворе школьный дворник, размотав шланг, смывал с асфальта следы крови красивой, искрящейся на солнце, водяной струёй.