Мохнатка, член и ржавый Рубикон

Мы просто выходили из магазина. Несколько тел издавали животные звуки, совокупляя их с человеческой речью, причем последняя была лишена человеческого. Мы сровнялись с ними. Это были дамы. Рыцарский доспех, двенадцать пар носков, застоялый запах мочи( хотя об это не пишут), готовность бросить себя в лицо пусть даже надвигающемуся табуну лошадей, лишь бы заполучить платок. Лишь бы заполучить томный взгляд, ну или что-то в этом роде. Все было иначе. Порой, меня просто выворачивает наружу, порой, меня посещает желание изрыгнуть все свое негодование оземь и яростно истоптать его ногами, когда эти вагиноимущие, разбивают все мои воспетые литературой представления о том, что же такое есть это таинственное, непонятное и такое непостижимое существо – женщина. Они обступили нас, принявшись шептать друг другу на ушко, обдав нас едким запахом пота и алкоголя. Моему другу сразу захотелось домой. Мне, в общем то, тоже. Среди них была одна трезвая ****ятенка, которую мне захотелось заполучить. И на что иногда тебе приходится опускаться, чтобы запихнуть его во что-то теплое. И так было всегда. Мы такие отважные, мы такие мужественные, мы плюем в лицо смерти и падаем перед лицом ****ы. И все. Все вокруг вращается вокруг члена и мохнатки. Как ни антидуховно. Как ни утрировано и грубо. Но это так, братцы. Я снизил поток духовности в своих фразах до уровня усвояемости, открыл далеко лежащий том «сборник тупых и бессмысленных диалогов» и принялся мысленно тыкать своим членом в эту бабенку. Я водил треп о том и о сем, что порядочно веселило мою спутницу и заставляло ее через каждые несколько секунд издавать одобрительное хихикание, которое уменьшало расстояние между моим поршнем и ее щелью. Ее подруги плелись сзади, периодически обнимая деревья, уединяясь в кустах. Они ругались заправскими словечками. Они плевались пошлыми шутками. Одна из них походила на пьяного бегемота с огромной щелью в зубах. Ее одежды расходились в самых страшных местах, вызволяя наружу мерзкие кусочки ее тела. Зрелище было не из приятных. За ней не отставала не столь толстая, но не уступавшая в степени омерзительности компаньонка, причем мне казалось, что у нее живот, в котором находится зародыш. Моя спутница была темненькая. Черт возьми, меня всегда это подкупало. Смуглая кожа. Сраное яблоко и змей искуситель. Черное кружевное платье. Она была черна как ночь. Наверное, так бы сказали в какой-нибудь романтическом книге. Округлые груди. Потрясный зад. Стройные ножки, обутые в каблуки. Все портил ее жудчайший акцент и ущербные, дефективные, как мужики без яиц, продукты  мыслительной деятельности. Я, конечно, всегда подмечал  наше мужское ментальное превосходство, хотя, быть может, я и не прав, но, постойте, это слишком просто. Такой запущенности я не встречал. Хотя встречал, конечно. Просто так принято говорить. И встречаю по сей день. Мой друг, словно тибетский монах, принявший обед молчания, шел, погруженный в свои мысли и сладкие лобзающие слух языки музыки, изливавшиеся из наушников. Я внимал в куски дерьма, которые вываливались из ее рта, на котором была нарисована сладкая манящая улыбка. Манящая полость. Манящие полости. Она манила меня, черт возьми. Мировое устройство. Мохнатка и член, если вы помните, о чем я. Далее выяснилось, что это бабье приехало в санаторий с целью оздоровления, а санаторий таки закрыт и таки придется лезть через забор. Мы направились к санаторию. И тут пред нами предстал ржавый зеленый железный и вполне себе высокий Рубикон. Жребий брошен, братцы, как говорил чувак, который таки говорил много эпичных фраз.  Первой вызвался бегемот с щелью в зубах. Я держался, но не выдержал. Я забыл про свой член, я просто наслаждался зрелищем. Я смеялся, как ребенок. Мне было радостно и тепло на душе. Это можно было сравнить с чем-то запредельным. Сатори или что-то в этом духе. Ты вне всего, ты весь в чем-то одном, далеком для непросвещенных. Бегемот взлетел на забор, причем положение его было крайне незавидным. Его жилеобразные телеса начали растекаться, приобретая формы забора. Проблема была в том, что бегемот не мог перелезть или вернуться в первоначальное положение. Поэтому он принялся изрыгать из себя ругательства, затем мольбы о помощи, потом опять ругательства, потом лепет, смысл которого оставался неясным, далее бегемот ударился в сопли, затем опять ругательства. Его сиська, отличавшаяся крайней непривлекательностью вывалилась и смотрела прямо на нас. Мы смеялись, отказывая в помощи. Никому из нас не хотелось соприкасаться с телесами бегемота. Мой друг, выйдя из транса, выключил музыку и принялся осыпать бегемота колкими шуточками, про пало олимпиаду, лишний вес и прочее. Это было прекрасно. Ее тощая подруга с животом, убедившись в нашем цинизме, холодности и упорном отказе в помощи, уперлась обеими руками в жопу бегемота и начала ее толкать. Вскоре бегемот опрокинулся на другую сторону забора и с грузным звуком упал на землю. Овации. Фанфары. Кульминационный момент. Мы хлопали в ладоши. Тощая подруга с животом перелезла следом. Бегемот встал, отряхнулся и побрел к своему корпусу, посылая нас в страшные направления. Мы пожелали ему счастья и успехов и решили убраться подальше от этого места. Выяснилось, что моя спутница приехала в гости к сестре и живет сейчас у нее. Я не хотел покидать своих друзей, да и отвести цыпочку было некуда. Я пялился на ее груди, туго затянутые в кружевное платье. Черт возьми, мой член готов был выпрыгнуть в любую минуту. Но, все всегда происходит не так, как ты этого хочешь. Она оставила мне номер своей сестры. На следующий день, я позвонил сестре, от которой я узнал, что моя мохнатка, на которую возлагались такие надежды – уехала. Ты тратишь время и деньги, но получаешь желаемое не так часто. А не тратиться мы не можем. Такого мировое устройство. Мохнатка и член. Ничего лишнего. Как жизнь и смерть, как рай и ад, или как дрочка и семяизвержение, как вы уж там сами хотите.