Ястребы и ласточки - главы 16-17

16.

- Коньяк с Вас, Михаил Никифорович, за пограничника, - сказал врач, сидевшему на кровати мужчине, который, как простой смертный, успокаивающе поглаживал жену по плечу.
- Почему пограничника, - спросил тот, хотя понял, что родился мальчик.
- Потому, что сегодня день Пограничника, - ответил улыбающийся доктор, - на календарь давно глядели.
- Господи, посевная сейчас, я на небо гляжу, а не на календарь. Лидия, коньяк в машине, скажи Толику, пусть принесет  и не только бутылку, - крикнул он уходившей вслед жене.
- Дочка как, - вроде бы, по мужски твердо спросил Михаил Никифорович, но голос дрогнул.
- Хорошая у Вас дочка, лишнего не капризничала, только все Сашу какого-то звала, - с улыбкой произнес врач, привыкший к разным высказыванием рожениц.
- Это она отца ребенка звала, он там сейчас, воюет – привычно соврал мужчина, который и сам начинал верить в то, что приедет Санька после войны.
Вернулась Лидия с водителем, который тащил огромный пакет. Михаил взял его и, поблагодарив доктора еще раз, вручил ему гостинцы:
- Выпьете за здоровье нашего внука.
- Да, что с ним станется: три шестьсот, пятьдесят два сантиметра ростом. Завтра утром принесут на кормление, сегодня мамочка пусть отдохнет.
- До свидания, - Лидия за руку потащила мужа домой, ей не терпелось скорее приготовить комнату для Аленки с малышом. Она сейчас знакомой женщине позвонит, та поможет ей влажную уборку сделать, вечером сам Миша кроватку соберет, еще все пеленки надо перестирать.
- Миш, а ведь ты – дед! – Засмеялась радостно женщина, - а я бабушка. Только чувствовала она себя молодой и полной сил, готовой  перевернуть  мир.

                17.

  Санька поправился быстро. «Заживает, как на собаке»,  - думал он, вспоминая странный сон, хотя врачи сказали, что у него была клиническая смерть. Они пытались объяснить ему, что иногда кровь той же группы, что и у пациента не подходит по каким-то параметрам и, что в будущем ему лучше не переливать чужую кровь, а еще лучше вообще не получать ранения.
 Он отказался от положенного ему отпуска. Здесь вроде, как семья. И снова закрутились боевые будни. Санька поймал себя на мысли, что убить собаку труднее, наверное, потому, что она доверяет человеку. Тут  же люди, с которыми он сходился в рукопашной, ненавидели его и  не скрывали этого.  Если он не успеет опередить, значит, убьют его, провернув нож в сердце. Он пока умирать не хотел, хотя в глазах иных бойцов видел полное отсутствие жизни.
Нет, они не трусили, и не боялись. Им было все равно. И смерть находила случай прибрать таких, словно она уже жила в их телах, оставалось только наколоть их на штык или подставить под пулю.
 Почему мужчины с детства норовят сломать игрушку, разбить нос другому, доказывая свою правоту, можно ведь убедить словами.  Но зачем тратить время, когда есть кулак. С другой стороны, выживают  более сильные, более хитрые. Может сам Бог задумал мужчин такими?
        А Аленка не думала сейчас ни о чем глобальном. Маленький розовый комочек занимал все ее существо. Она просыпалась за минуту до того, как сын начнет покряхтывать в мокрой пеленке, он не успевал заплакать, как молодая женщина, ласково, льющимся из груди сладким голосом, упрекала себя за то, что не доглядела:
- Ах, какая мама негодница, сыночек мокрый, а мама спит. Идем-ка, мой золотой, в сухие пеленочки, сейчас мы кушать будем. И, взяв ребенка на руки, испытывала величайшее в мире наслаждение, видя, как маленький ротик, почувствовав тепло и запах материнской груди, хватается за сосок; какое это счастье разглядывать маленькие пальчики с настоящими ноготками, гладить пахнущую молочком головку. И удивляться тому, что это она сама родила такое чудо. Михаил Никифорович просыпался от Аленкиного воркования, подходил к неплотно прикрытой двери и стоял, грея душу, пока дочь не укладывалась спать или, пока за ним не приходила жена.