Сказочки дедушки Пея

   Это сейчас в каждом доме телевизор да компьютер. Вставил кассету или диск лазерный и смотри, хоть кино, хоть сказки, хоть мультики. Сотни сказочных сайтов. Красота!  Правда, не всегда русским деткам понятные и не всегда добрые сказки, особенно в других странах придуманные.
   В нашем далеком детстве, когда на всю деревню Зеленовку было от силы десяток книг, скрозь зачитанных и наполовину  изорванных на самокрутки,  сказки рассказывал дедушка Пей, одноногий инвалид всех войн, если верить его словам,  начиная с Ледового побоища.

  Это и была тогда наша виртуальная сказочная вселенная и  наш единственный любимый сайт  под названием «Сказочки деда Пея».
   Собиралась вечерами ребятня со всей деревни в дедовой саманной халупе  и при маятном керосиновом свете слушали  волшебные истории, некую сказочную смесь из реальных и выдуманных сражений,  жизненных приключений, в которых перемешались реальные жители Зеленовки с героями сказок и легенд.
    А что еще ждать от потерявшего память, но не ум, девяностолетнего старца, даже летом ходившего в валенках и вонючем овечьем полушубке, сшитом еще при царе Горохе в  тридесятом царстве?
   Рассказывал дед азартно и с выражениями, которые мы, по младости лет, благоразумно пропускали мимо ушей. Нас больше интересовала волшебная жизнь сытых героев и их сказочные возможности летать на коврах и бесплатно есть на самобранке.

   Размявшись в шаманском танце, дед падал на скрипучий табурет и с завываниями  и прихлопами начинал очередную  нескладушку-врушку.

- Дык, знычт, он щитой прикрылся и мечом мне тычет и тычет.  Рану мне нанесть хочет, знычт.
  Или нанес уже?  Не вспомнить. Давно это было, детушки, ох давно.  Дык точно! Этот лыцарь мне тогда ногу и оттяпал. Как же это я промах дал? Ну, озлился  я, знычт. Прицелился, туды ее в качель, и гранатой ему промеж рогов.
- Рыцарю? -  спросил Мишка, самый старший среди нас.
- А я про что рассказывал?
- А рога у него откуда?
- Темень ты деревенская, Мишка. Шлемы, знычт, с рогами у них были.
- И убил?
- Насмерть! И  как рвануло!  Лед,  тут твою тут,  провалился к  тутовой фене и лыцари потопли. Все. Почитай, на этом и побоищу конец. Победили мы, знычт. Сам главком орден мне вручил, да.
Прямо перед всей нашей чапаевской дивизией.
- Деда, а феня в озере жила?  Она кто - русалка? – Люська по-школьному подняла руку.
- Типа того.
- А «тут твою тут» – кто?
- Присказка энто. Где сказка, там, знычт, присказка должна быть. Подай махру, Мишка.
- А Витька-сиделец говорил, что «феня» – это язык тюремный, а вовсе не русалка.
- Значит, оба правы, - дед хитро подмигнул. – Русалка, но ботала по-фене.
- Болтала?
- Можно и так, - дед Пей потянулся за мешком с махоркой.
 
  Мы молча следили, как он  заворачивал в книжный листок добрую горсть резаного табака.
Потом  долго раскуривал  толстенную самокрутку,  с треском, вонью и руганью на сырую махру.

  Может,  от взрыва той гранаты на  Чудском озере, может, от какой другой напасти, но  все сказки и реальные войны перепутались в голове деда Пея в некую одну, бесконечную волшебную повесть, в которой он был, естественно, главным героем. 

- Мишка, на чем я вчерась  закруглил?
- Как  вороги деревню нашу заняли. Они, че,  деда, правда досюда дошли?
- Крест даю, как счас помню.  У бабы Акулины  аж трое татаро-монгол  на постой стали.  Акулина тогда девушкой еще была, как счас помню, да. Недолго, правда.
- А ты, деда?
- Не, я тогда уже при медалях был. Ветеран всех войн, знычт. Полный боевой кавалер всех орденов. Ну, это, чтобы скромность немного поиметь,  пропустим для ясности.
- Деда, а кавалер – это жених? Почему тогда полный? Жирный, что ли?- Люску интересовали только женские проблемы.
- Сама ты сухотка деревенская! Кавалер – знычт, имел ордена всех трех степеней. Потому и полный, знычт.
- И долго татары у бабы Акулины стояли? – любопытная Люська упорно выруливала деда на интересную ей тему.
- Почитай триста лет. Пока их иго не кончилось. Потом, помню, полезли на нас япошки узкоглазые. Но тех мы до нашей деревни не допустили. Всех потопили в озере Хасан  под горой Халхин-Гол. Не поверишь,  прямо бульдозерами их туда сгребали. Тьма-тмущая их была.  Как грибов в нашей Марьиной роще.
- Это где Змей-Горыныч живет с Лешим?
- Вроде того, знычт. Когда фины на нас поперли, Леший Сусаныч, местный проводник, головы им закружил, по болотам поводил и на фрицев вывел. Там они друг  дружку и постреляли из автоматов. Кто выжил, Горыныч на шашлыки пустил. Любит он сытный отдых на природе.

  Дед неожиданно вскочил и полез на печь, задернув истерзанную котом занавеску. Все.  Вечер сказочных воспоминаний на дедовом сайте закончился.
  С волшебно-сказочной кашей в голове мы расходились по домам.  Все, как сейчас в  виртуальной вселенной, только в нынешней каше маслица доброго  меньше, а выражений больше.

                *           *           *            

   Все мы,  все девять малышей  деревни Зеленовки,  ненавидели деда Пея, старого  еврея-сапожника.  Читать мы сами не умели,  а слушать сказки очень любили.  На все пятьдесят дворов только  дед Пей  знал неимоверное количество сказок. Знать одно – но он их еще и любил рассказывать.  Да оно и понятно. Откуда знает?  У него аж три полки  в кухонном буфете  занимали толстенные  книжки с картинками.  Тем, кто останется после его пяти сказок, дед обещал  дать посмотреть картинки. 
   Никто пока  не выдерживал больше трех.  Я вчера после второй убежал – дюже испужался.  Сегодня опять с Яриком, старшим братиком, пойдем.  Он будет меня за руку держать, чтобы досидеть до картинок.  А младшую Юльку больше не возьмем, так как она после дедовых сказок во сне то плачет, то смеется.   

- Шурик, ты готов? Пойдем, - это Ярик меня зовет, надо идти.
 
  В саманной  халупе  деда Пея   всегда темно.

- Дедушка, включи лампочку,  от твоего ночника ничего не видно, -  это трусиха Люська каждый раз просит.

     Дед  только жует губами и слюнявит толстенную самокрутку из махры.  Нет, он ее никогда не курит, только сосет и нюхает,  покряхтывая от удовольствия.  Нам нюхать не дает, жадюга.

- Ты, Людмила, че,  слухат пришла, паты-паты,  или гляделками лупать?  А раз слухат, так неча свет зазря тратить. У меня пенсия меньше кармана, вся в пистон влазит, паты-паты. Не вводи меня в расход,  а то у меня нерьвы  уже трещат, слышишь?

  А по мне, так это табурет под ним скрипит.

- Дедуль, а про волшебную принцессу сегодня расскажешь? Ну их, этих драконов страхолюдных, которые детишек за проказы жрут, не давятся.
- Не, про принцев с принцессами рано вам еще. Я вам еще про нашу Зеленовку не досказал, паты-паты.   Пока доскажу, подрастете,  могет, так и до женитьбов дойдем.  Слухайте.   

                *         *         *         

Красная хустынка

  Дед Пей привстал и затопал  подшитыми валенками, которые никогда не снимал, даже во сне. Это он перед каждой сказкой так танцует и поет.

  «Как у тетки Акулины
  Уродилася малина.
  Чтоб пожрать малины всласть,
  Надо ягодки украсть.
   Только ночи напролет
   Акулина стережет.
   Из ружжа она стрелят,
   Кому в перед, кому в зад.
   Стала жадина гадать,
   Как малину распродать?
   Не поместится ведь в рот,
   В огороде вся сгниет».

   Дед вынул из кармана нечто, похожее на дырявую портянку и понюхал. Запах ему явно не понравился, потому как вытер бисеринки пота со лба рукавом некогда белой рубашки.

   Отдышавшись после танцев, дед долго сосет и с присвистом нюхает махровую самокрутку.

- А дальше? – не выдерживает вертлявая Люська.
- Погодь, не гони лошадей,  паты-паты, особливо ежели у тебя их нет. Так вот. Вы будете смеяться, но таки малина вся в огороде сгнила, а та, что в бочке – закисла.  Хитрая Акулина, чтоб знычт, не пропадать добру, решила наделать из него малинового вина.
- Дедушка Пей, а мамка из малинки варенье варит и вкусный компотик. А вино горькое, - из угла подала голос малявка Крыська,  младшая Люськина сеструха.
- Где пробовала? – страшным голосом спросил дед.
- Папка дал лизнуть, - Крыська еще дальше забилась в угол.
- А, в воспитальных  целях – нужно, - голос деда помягчел. – Дык, знычт,  спецом  у Акулины  замутить бражку, винцо и прочую гадость непотребную, была ее маманя  - баба Парашка.
- Это которая бабой Ягой работала и в лесу жила? – Ярик вспомнил подробности прошлых сказок.
- Не скажи, паты-паты.  Не все бабки – бабки Ежки.  От некоторых еще и польза есть – за детюшками приглядеть, пеленки-распашонки простирнуть, кашкой-малашкой покормить. 
Еще раз мыслю перебъешь – сам досказат будешь.  Так,  об что это я?  А,  об внучку.  У бабы Параши внучка была – Аленка.
- Деда, а куда же она теперь делась? – опять Люська.
- Куды, куды.  Туды, куды и вы все скоро сбегете. Выросла, да в город умотала. Ты сказывать дальше будешь?  А нет – слухай сюды. Вы будете смеяться, но Акулина повелела дочурке бочку закисшей малины  бабке в лес доставить.
- Не верю, она ее не подымет, - Ярик недоверчиво покачал головой.
- Опять ты, Фома?  Ты в чем не кумекаешь, паты-паты,  не смеши ежа.  Это квадратное надо тащить, а круглое – катить надобно,  пенек ты дубовый. Ниче, скоро в армию забреют, там тебя быстро люмень от дюраля отличать научат.   Вот Акулина повязала Аленке красный галстук на голову и выпроводила за ворота.
- Дедуль, а я в численнике видела пионеров. У них галстук на шее.
- У них – да. Акулина по младости тож его туды вязала, паты-паты. Не пропадать же добру? Нехай Аленка на голове донашивает, может, кака добра идея в мозги перейдет.  Дык, знычт, дальше.  Покатила Аленка  бочку по тропинке в дремучий лес.  А ей навстречь – Серый Волчара.  Но даже не заметила его девочка – раскатала бочкой в серый блин.  И Рыжую Лису раскатала,  и Зайку Серого и даже Мишку Косолапого.  Но тут перед самой избушкой  несокрушимой скалой встал перед ней  Гришка Косырь с полосатой палкой.
- Это который гаишником  в городе работает? – все мой Ярик знает.
- Он самый, паты-паты. Орет Гришка нечеловеческим голосом: «На кого, малявка, бочку катишь?  На власть?».  Тут и сказке трындец,  а Гришка Косырь – молодец.

- А бочка где?
- Про то история умалчивает, но доходили слухи, что вина малинового бабка Парашка так и не спроворила.
- А Гришка?
- Гришку нашли потом в лесу. По звуку.
- Как это? -  Крыська нарисовалась прямо перед дедом.
- Не рассчитал он свою силушку молодецкую, паты-паты. Выпил бочку браги и лопнул.  Понеслись клочки по лесным закоулочкам. И я там был, да ниче не добыл.  По стволам текло – вниз не упало.  Кому много стакан, кому бочка – мало.

   Вся мелюзга съежилась и, прикрыв глаза, пыталась представить взрыв в натуре.  Крыська тоненько заплакала. Дед посадил ее на колено.
- Ты чего, Крысенька, не спужалась ли?
- Не-е,  хустынку жалко.
- Какую?
- Красную, она же теперь малиновой будет.
 

Дедушка Пей, рассказав сказку про красную хустынку и внучку Аленку, долго кашлял и вздыхал. Вся деревенская малышня томилась ожиданьем, но торопить деда никто не решался.

- Расстроили вы меня своими вопросами, детушки. Свою внучку вспомнил, Аннушку, как она из лесу, паты-паты, котеночка принесла, да бабе Акулине придарила. Та дюже живность разную любила, полон двор уток да кур держала. А котеночек, паты-паты, один был, но какой! Вырос в настоящего Илью Муромца, великана.
- Деда, а ты не врешь? – мой старший брат Ярик один не боялся с дедом спорить. – Как из кота человек мог вырасти?
- Я тебе ж говорю, Фома неверущий, не человек – великан вырос. Нет, чтоб дослушать, паты-паты, сказ умного человека, так нет! Каждая шмакодявка начинает деда учить, чем кот, паты-паты, от человека отличается. Чем, чем… Свободой! Ходит сам по себе, паты-паты, потому и…
- Деда, ладно. Ври… это, сказывай дальше, - Ярик как бы извинился перед сказочником.

 Дедушка Пей с обидой долго нюхал махровую самокрутку, потом, уже без обиды, начал сказку про кота.

                *          *          *            

Про Жмурика

 Дед топал валенками, поднимая пыль с земляного, вечно прохладного, пола, на котором кружком сидели девять малят, все ребячье население Зеленовки, деревушки в пятьдесят дворов.

Пританцовывая, он, наконец, запел.

Как у бабки Акулины
Было множество скотины,
Триста гусок, коль не врет,
И один всего лишь кот.

Но зато был этот кот
Выше бабкиных ворот.
Не боялся никого.
Звали Жмуриком его.

Вместо крыс ловил овец,
Шаловливый молодец.
Жмурился вовсю потом,
Оттого и был Жмуром.

Бабку кот не обижал,
Шкурки от овец давал.
Кабана припер, хитрец,
К празднику на холодец.

Весь народ вокруг дрожал,
Когда с бабкой кот бежал
За малиной на варенье,
Было б бабкино хотенье.

 Отер дед Пей вспотевший лоб краем черной занавески, и долго не мог отдышаться, хрипло кашляя.
- А дальше? – малявка Крыся забралась на дедово колено. – А какие у него котятки были? Беленькие?

- Про котяток не скажу, не было, паты-паты, никаких у него котяток. Потому и сбежал, наверное.
 Вот и сказке трындец, а хто слушал – молодец.
- Как это конец? – вскочил Ярик. – Ты же только начал сказывать.
- А в том и сказка, что кот, паты-паты, вырос большой-большой. А дальше у него другая жизнь началась, другая, паты-паты, сказка. Все как у людей. Чтоб вы знали, малявки, все сказки про человеков или, паты-паты, котов заканчиваются, когда они женихами и невестами становятся. Пошла невеста под венец – вот и сказке конец.
- Деда, я что, тоже умру, когда невестой стану? – у Крыси на глазки навернулись две слезинки.
- Ну, не совсем так. Детство твое, паты-паты, кончится. И жизнь твоя уже не будет сказкой.
- А чем?
- Может, романом, если повезет, а чаще, паты-паты, – повестью.
- А я хочу – сказкой, - Крыся заплакала.
- Для этого, деточка, - дедушка Пей тяжело вздохнул. – Для того, чтобы вся жизнь, паты-паты, была сказкой, надо родиться сказочной принцессой в сказочном дворце, а не так, как ты – в саманной избе, паты-паты, под соломенной крышей, да еще с красным галстуком вместо хустынки.