Атомы в доме и пионерское воспитание

 
   Десятки лет назад появилась замечательная книга Ферми "Атомы у нас дома".

   Мы зачитывались этой книгой, как и книгой "Ярче тысячи солнц" да и другими книгами этой тематики.

   В определенной степени эти книги повлияли на то, что для учебы я выбрал военное училище, где изучались вопросы химической и ядерной безопасности. Окончил его с золотой медалью, но после нескольких лет офицерской службы уволился в запас.
   
   Так как до военного училища я окончил строительный техникум и поработал на стройках, вернулся в эту область.

   Но, как и следует из названия, рассказик этот все же связан с "атомной" темой. 

   26 апреля 1986 года мне позвонила сестра, учитель  одной из киевских школ.  Позвонила предупредить, чтобы мы тихонько сидели дома с закрытыми окнами и не высовывались на улицу, так как на Чернобыльской АЭС произошла крупная авария и радиоактивное облако движется на Киев. Откуда ей это стало известно, не сказала.
    
   Я тут же перезвонил "Деду Мазаю" -  старому другу Виктору. Точнее, друзьями мы были в  училище, оба были замкомвзводами, оба были с Украины, несколько лет наши кровати в казарме стояли голова к голове. Потом из двух рот нашего батальона  сделали три, а Витю назначили старшиной этой новой роты. В нашем училище, которое участвовало во всех парадах, роты и взводы изначально формировали по росту. Виктор со своими 199  вначале был командиром первого отделения первого взвода. Последние взводы обеих рот начинались с роста 165 – и до медицинского минимума.  Естественно, их и отдали в новую роту. Когда Виктор первый раз вывел свою третью  роту на плац, новое его прозвище было предрешено. Тем более, он несколько сутулился, стесняясь своего гигантского роста, что подчеркивало схожесть с заботливым дедом.    

   Потом, уже в офицерскую бытность, его высмотрел тогдашний первый секретарь украинского ЦК и выхлопотал  его в Киев, во вновь сформированный полк гражданской обороны, который называли "гвардией Щербицкого". Перебравшись в Киев, Витя  довольно часто  ходил к нам в гости. Потом мы уехали из военного городка и уже только изредка перезванивались.

   В описываемое время Виктор был подполковником, начальником отдела противорадиационной и противохимической защиты штаба гражданской обороны Киевской области, то есть лицом весьма осведомленным.

   -Боря, да что ты? - мгновенно ответил "Мазай". - Ну, был там небольшой пожар на крыше, потушили и все. Что ты слушаешь всякую ерунду?

   Курсантская дружба, плюс эпоха перестройки и гласности... Тогда я ещё не знал, что 26 апреля Виктор уже побывал в Чернобыле в составе инженерно-оперативной группы штаба ГО...

   И мы с женой и сыном поехали на кладбище прибрать могилы родителей. (Через пару дней, когда появилась возможность проверить одежду и машину, всю одежду пришлось выбросить, а резину заменить.)

   После кладбища позвонил сестре.
 
  -Ненормальный, - сказала она,- сведения от абсолютно надежного человека. Он только что вернулся оттуда.

   Недалеко от меня жил начальник штаба ГО огромного НИИ, где я проработал лет шесть. В качестве командира институтского  батальона гражданской обороны я регулярно приносил отставному полковнику  призы за первые места на соревнованиях между подразделениями ГО.

   Полковник был непреклонен – дозиметрические приборы опечатаны, вскрывать запрещено.

   Погода в Киеве стояла великолепная. Люди гуляли семьями, наслаждаясь небывало теплыми деньками, возможностью пощеголять в летних открытых маечках и блузках.

   Через день новость разнеслась по городу, но все еще в виде неясных, хотя и очень тревожных слухов. Утверждали, что от цековских домов уходят вереницы автобусов с детьми.
             
   Стало известно, что наиболее осведомленные киевляне штурмуют билетные кассы. Часть из полутора тысяч сотрудников института тоже не вышла на работу.

   В десять утра директор собрал начальников отделов. Сообщил скупые сведения об аварии. И о том, что произошла небольшая утечка радиации. Но все под контролем. Попросил только начальника изыскательского отдела координировать выезды на полевые работы со штабом ГО.

   После окончания планерки я остался в кабинете и попросил директора выслушать меня.

   Коротко изложил ему предложения по прояснению, для начала, обстановки.

   В первую очередь, провести дозиметрический контроль здания и местности. Сказал, что сделаю это скрытно, не привлекая внимания. Но нужен прибор – из тех, которые есть в институте.

   Директор вызвал секретаря партбюро, кадровика и начальника штаба ГО.         
            
  Повторил им свое предложение опять.            
          
  Начальник штаба взвился: "Только через мой труп! Получена правительственная телефонограмма -  все приборы опечатать и запереть в сейф!"
 
  Директор и секретарь партбюро переглянулись.
 
  -Так,- сказал директор кадровику,- подготовь приказ. Василенко – кивок на начштаба – в очередной отпуск. Его – кивок на меня – и.о начштаба по совместительству,  с сегодняшнего дня.

   -Не имеете права,- возразил Василенко. Не ваша компетенция. Только республиканского штаба ГО.

   -Все согласуем,- вместо директора ответил парторг, бывший инструктор горкома, - принесите ключи и спокойно отдыхайте.

   -Не знаете, с чем связываетесь! – бросил Василенко, но пошел за ключами.

   -С чего начнешь? – спросил директор.

   -Проверю уровень радиации вокруг здания,- начал я, - потом  в вестибюле, лифтах и на крыше. Для сотрудников надо повесить объявление об уровне радиации, еще лучше, вести график. Хотя, только уровень радиации - это далеко не полная информация. После проверки, в соответствии с ее результатами, сделать сообщение по внутренней связи с рекомендациями. Объяснить желающим проверить свои квартиры, как и из каких мест в квартире  взять пробы. Выделить мне в помощь по два человека из каждого отдела. Научу их работать с дозприборами. Они будут проверять пробы, принесенные сотрудниками. И пробы продуктов, купленных на базаре. И пробы продуктов с дачных участков – у большинства за городом были дачи. Около входов в институт сделать "ручейки", чтобы смывать наносимую ногами пыль и грязь. Наладить контроль за мытьем автомобилей изыскателей.
Ну и так далее…
    
  -Хорошо,- сказал директор, - а твое начальство с этим согласится?

   Почему, кроме директора, у меня было еще начальство – отдельная тема. Не здесь.
   
   В, общем, так и начали работать.

   Я, конечно, думал, что меня призовут в армию. Пошел сам к военкому. Но тот сказал, что специалистов хватает, нужны только политработники…

   Было очень горько потом видеть по телевизору совершенно безграмотные, зачастую, действия ликвидаторов. Офицеры не знали элементарных методов дозиметрической разведки, сами зря глотали радиацию и посылали понапрасну солдат…

   В городе партийные чиновники пытались создать иллюзию, что ничего необычного не происходит. В строительно-монтажное управление, где работала жена, повадился райкомовский функционер. Каждый день он рассказывал, как он со своей маленькой дочкой за ручку гуляет по Киеву. А все там прекрасно знали от соседа этого трепача, что своих жену и дочь он еще в первый день отправил из Киева. Кроме того, в этом управлении работали с радиоактивными источниками для контроля сварных швов. Поэтому у них были рентгенметры, которые выпали из поля зрения властей. И они, зная обстановку с первого же дня, слушали эту ложь и молча краснели. Женщины чуть не плакали – их-то детям ехать было некуда.

   Студентов института, где учился мой сын, гоняли ночью мыть чернобыльские поезда. Без всякого контроля, без всяких средств защиты. Все его одежки пришлось немедленно выбросить. У некоторых из его однокурсников через несколько лет начались странные болезни легких. Но никто ими не занимался – они не числятся в списках ликвидаторов последствий аварии на АЭС.

   Мы в институте продолжали свою самодеятельность. В  первые же дни вычистили, насколько это возможно, все помещения. Во всяком случае, фон упал в десять раз, примерно до порогового уровня.  Конечно, по поводу этого уровня имеются разные толкования. Часть медиков считает, что и пороговой дозы не существует, что любая может привести к болезни. Надо только напомнить, что огромное значение имеют и вид радиации, и вид изотопа. Поэтому для характеристики воздействия излучений на организм имеются специальные показатели, которые заинтересовавшийся читатель сейчас легко может найти  в интернете – внесистемные Бэр и рад, системные беккерели, греи и т.п.
   Я, конечно, пытался делать пересчет в тогдашние бэры, но точных характеристик излучения у меня не было.   

   Наши приборы могли приближенно замерять уровень гамма-излучения и определять наличие бета-частиц.

   Альфа-частицы обнаруживать было нечем.

   Вообще, пробег альфа-частиц в воздухе составляет считанные сантиметры, даже лист папиросной бумаги их полностью задерживает – из-за их огромной ионизирующей способности.

   Но именно из-за этого изотопы, излучающие альфа-частицы, наиболее опасны при попадании внутрь организма.

   Изотопного состава выброса я не знал и это очень напрягало.

   Но найти альфа- радиометр так и не удалось.

   Поэтому все сотрудники были предупреждены, чтобы любую уборку делали только в респираторах или, на худой конец, в марлевых повязках. И только одноразовых. Использовал – выбрось в мусор.

   Я стал институтской  "звездой экрана". Слушать мои сообщения по трансляции собирались у динамиков заранее. На проверку стояли очереди, пришлось установить график. Проверял, насколько это возможно, и щитовидки сотрудников. У нескольких изыскателей прибор реагировал на железу, директор отправил их на обследование. Человек у пятнадцати были внешние изменения щитовидки, не связанные, скорее всего, с Чернобылем. Но люди узнали об этом только на наших проверках. Конечно, тоже отправились по врачам. Как в это время было попасть к эндокринологу, вопрос отдельный. Но и здесь директор как мог способствовал…
 
   В институтском складе нашлись кроме грубых войсковых,  тонкие лабораторные дозиметры. Раздали их всем желающим, которых оказалось не так уж много. Потом  на пульте ничего страшного не намерили.

   Значительную часть рыночных покупок приходилось выбрасывать – приборы зашкаливали. То же было и с урожаем с дачных участков.

   Стали приносить пробы пыли из квартир. К нескольким сотрудникам даже отправили добровольцев, что бы помочь им в дезактивации.

   Мне моя неожиданная популярность очень досаждала. Все время во взглядах сотрудников чудился вопрос: "Что же ты, такой спец, и не в Чернобыле?"

   Ну, не хотели меня там…

   В это же время моей сестре привезли из Германии двух крохотных внучек. Муж племянницы, майор-десантник, неудачно приземлился на горный склон. Сложный перелом обеих ног. Племяннице гарнизонный эскулап внес плохо стерилизованной
иглой – одноразовые шприцы были только для своих – тяжелый гепатит.

   С крохами надо гулять, а где?

   Мы  с женой поставили включенный на нужный режим прибор в сумку из тонкой ткани и под видом прогулки разметили точные маршруты для детей.

   Ездили мы с женой и за город, и так же, из сумочки, замеряли радиацию. Как то наткнулись на очень загрязненное место на небольшой красивой речке. Там резвилась многодетная семья. Я, конечно, не смог смолчать, и очень аккуратно попытался объяснить родителям положение.

  -Ах ты, провокатор! - завопили они.- Мы уже записали номер твоей машины и сообщим куда следует!!!

   В институте мы продолжали замеры параллельно с основной работой, без всяких скидок. Мои помощники, в основном, офицеры запаса, справлялись с новыми обязанностями великолепно.

   Каждое утро сотрудники толпились около нашего графика, бурно реагируя на каждое изменение обстановки.

   Работу не оставил почти ни один из сотрудников. Постепенно наш опыт переняли и другие организации, стало возможным "выйти из подполья".

   Через пару месяцев "скачки" показателей прекратились. Уровень радиации пошел на спад.

   Еще через месяц нас посетила очень известная журналист из Москвы. Мы с ней беседовали часа три, наверно. В конце она сказала: "Какое ты  вообще имел право позволить себе влиять на поведение людей, на принятие ими решений, оставаться с детьми в зараженном городе, или бежать из него?"

   А  действительно... Наверно, пионерское воспитание виновато.

   Но есть у меня надежда, что благодаря нашей скромной инициативе ни у кого из сотрудников и их семей не будет никаких аномалий, связанных с Чернобылем.

  на снимке - добровольцы моего подразделения разведки и дезактивации.