Из птичьей жизни. Фантазия

Однажды Воробьёву показалось, что от него ушла женщина.
Как-то странно ушла.
Ложился спать – вроде бы была, а проснулся – уже нет её.

Сел Воробьёв на кровати, напряг память.
- Ложился – вроде бы была, – шепчет он, – или не было?
Включил осязание.
- Когда в последний раз я прикасался к женской ножке? Этим вечером? Кажется, нет.
Прошлым? Не помню.
А, может, это вообще было неделю назад? Или месяц? Господи! – испугался Воробьёв, –
как умеют эти женщины исчезать! Думаешь она где-то здесь, а её и след простыл.

Воробьёв встал и зашлёпал босыми ногами по полу. Ноги ощутили какой-то непорядок.
Пригляделся – пол грязный, замусоренный. Бумаги валяются, окурки.
- Да-а, – подумал Воробьёв, – видать, давно нет этой женщины.
Месяц, наверно. Что же делать?

Подошёл Воробьёв к столу, а на нём – груда немытых тарелок.
- Неужели, полгода? – испугался Воробьёв. – А кажется, будто вчера была.

Позвонили в дверь. Воробьёв кинулся открывать. Вошёл Дроздов.
- Выспался? – спросил он.
- Дружище Дроздов, – обрадовался Воробьёв, – подскажи, куда исчезла отсюда женщина.
- Да её здесь отродясь не было, – хмуро ответил Дроздов.
- Почему?
- Потому что это моя квартира, а я холостяк.
- Погоди! – закричал Воробьёв, – не так быстро. Твоя квартира? Но я то зачем здесь?

Дроздов посмотрел на него с любопытством:
- Не помнишь?
- Не помню. Память отшибло.
- А кто вечером от женщины прятался?
- Я???
- Ты! Ты! Прибежал бледный: «Спаси! Спрячь!».
 Между прочим твоя нахалка всю ночь в дверь колотила, выражалась нецензурно.
- Что ж ты ей не открыл?
- Так ты ж сам…
- Ну да! Ну да!

Помолчали.

- А где она? – осторожно спросил Воробьёв.
- Выгляни в окошко.
Воробьёв выглянул:
- Это вон та на скамейке, чёрненькая?
- Она самая. Намаялась за ночь. Спит.
- Разве это моя? – засомневался Воробьёв. – У моей вроде бы лицо круглее.
И гребешок в волосах.
- Не знаю, – сказал Дроздов, – лучше пойди, сдайся. А то проснётся и весь дом разнесёт.
- Что ты говоришь! – закричал Воробьёв. – А если это не моя женщина?
- Так подойди и разгляди её получше.
- Правда, – сказал Воробьёв и выскочил на улицу в тапочках и неглиже.

Дроздов стоял у окна и смотрел, как женщина проснулась и сверкая красными –
то ли от слёз, то ли от ярости – глазами, саданула Воробьёва кулаком по лицу.
Воробьёв взвыл
- Прости, – сказал он, – тебя долго не было.
- А ну, домой! – приказала женщина.

И Воробьёв пошёл вперёд под её пристальным взглядом.
- Не исчезла! Не исчезла! – повторял он, то ли радуясь, то ли горюя.
А Дроздов отошёл от окна, задумчиво выкурил сигарету и швырнул окурок на пол.
- Суета, – сказал он вслух, – житейская суета.

И кто только придумал этих женщин?

                Р.Маргулис