По главной улице с оркестром

Большой зал Драматического театра был забит до отказа. Люди шли с букетами цветов. Столько знакомых лиц!Чуть ли не весь пед состав музыкального училища,куча педагогов музыкальных школ и много-много-много обычных людей,которые любили,ждали и ходили на каждый концерт.
Операторы телевидения и радио суетились,устанавливая камеры и подключая микрофоны.
На передних рядах,конечно,почётные гости. Те,кто стоял у истоков,помогал двигаться дальше в сложных ситуациях,шишки от местного правительства и культуры.
За занавесом слышался негромкий гул. Музыканты настраиваются.
Наконец третий звонок,зрители заняли свои места и под бурные аплодисменты занавес медленно пополз вверх,представив глазам публики музыкантов,которые замерли в торжественном ожидании,направив грифы инструментов вверх. Голос диктора церемонно объявил:
--На сцене...Государственный Великорусский Оркестр Народных инструментов..."Сибирь"!...Художественный руководитель и дирижёр...Евгений Борисов!
Аплодисменты перешли в овации,когда из-за кулис появилась невысокая фигура дирижёра. Евгений Иванович приветственно поднял руки,одарив зал лучезарной "праздничной" улыбкой,затем повернулся к музыкантам,невидимым движением сконцентрировав их внимание на себе. Взмах палочки-как вдох!-и оркестр грянул "Увертюру" из "Руслана и Людмилы".

Прийти на этот концерт муж меня буквально уговорил.
--Мы должны сходить!Они же статус профессионалов получают!Неужели тебе не интересно?
--Интересно.
--Так в чём же дело?Собирайся!
Он не понимал...
Мы проработали в этом оркестре два года. И ушли оттуда совершенно сознательно,понимая,что коллектив выходит на новый уровень,а мы не готовы соответствовать.
Для него эта работа никогда не была чем то важным. Просто дополнительный заработок.
А у меня последние два года вся жизнь была сосредоточена на оркестре. Я любила там всё:от длинных репетиций до поездок в какую-нибудь тьму-таракань вроде совхоза "Барнаульский".
Но то что я любила,чем жила и дышала,то,что я готова была отдать с благодарностью за два года яркой,интересной,насыщенной событиями и поездками жизни,просто грубо вырвали из моих рук и вытолкнули меня за дверь.
Так что мой уход был больше похож на изгнание.
Я шла на концерт в растрёпанных чувствах. Всё во мне возражало и сопротивлялось. Чувство острой потери соревновалось с уязвлённым самолюбием. И одно не уступало другому.
А ещё,положа руку на сердце,я боялась,что как только услышу первые звуки,пойму,что с удовольствием посвятила бы себя именно оркестру и всю оставшуюся жизнь буду мучиться.
Я была не единственной и не первой,с кем поступили так бесцеремонно. Но мысль о своей "неединственности" не утешала ни капли. На сердце остался глубокий,саднящий шрам. А в душе некий психологический барьер,который я не смогла переступить и по сей день.
За 22 года я так ни разу и не пришла ни на один концерт оркестра,не приводила детей,не поддерживала связь с теми,кто остался. И вообще вспоминала этот период очень редко. Хотя это часть истории семьи.

Сидя в полумраке зрительного зала я смотрела,как оркестранты и дирижёр принимали поздравления.
Нет....Не ёкало тревожно моё сердце. Не видела я себя среди них. Не чувствовала,что моё место там,на сцене. Это был уже совсем другой оркестр,другие люди. Не те....
Не те,что заслужили этот статус по праву. Не те,с кем записывали мы самую первую пластинку. Не те,с кем выступали первый раз перед иностранцами. Не те,с кем собирали мы полные залы без всяких статусов и регалий.
Без тех людей,что работали на энтузиазме за зарплату,которая равнялась студенческой стипендии,не было бы Государственного и Великорусского.
Но зайдя сегодня на официальный сайт оркестра,вы не найдёте ни одной действительно архивной фотографии или видеосъёмки. Как будто до статуса и оркестра не было.
Начиная свой рассказ,я надеюсь хоть немного заполнить этот пробел. Хотя,говорить,конечно,буду за себя в первую очередь.
Ну и вообще,как говорят в Одессе, у меня есть таки за что вспомнить!

Я никогда не любила оркестр. После такого вступления это звучит странно,но так и было. Может быть потому,что с детства в моей памяти отпечаталась группа мужчин и женщин со скучными серыми лицами,которые извлекали из своих инструментов что-то совершенно неудобоваримое для моих ушей.
 «Окультуривать» меня в этой области было очень проблематично. Потому что чаще всего мы жили на приличном расстоянии от больших городов с филармониями и прочими концертными залами. А потому,к поступлению в Хабаровское училище искусств я подошла со стойкой неприязнью к этому виду искусства.
Оркестр являлся обязательной дисциплиной,что абсолютно меня не вдохновляло. Я была просто горем убита,когда в руки мне дали,ни больше ни меньше,БАЛАЛАЙКУ! Которая никаких ассоциаций ,кроме Ивана-дурака,Емели и скоморохов,в моей голове не вызывала. Короче,не солидно!
Я так невзлюбила этот инструмент,что при замечательном слухе и хорошей памяти,за полтора года так и не освоила три струны(хотя две из них дублировали друг друга) и три аккорда,которые мне предстояло играть.

[Для справки: я играла на балалайке-секунде. Это аккомпанирующий инструмент. Как ритм-гитара в ВИА].

С дирижёром училищного оркестра,Сергеем Петровичем, у нас сразу сложилась взаимная нелюбовь. В его глазах я была разгильдяйкой. И,положа руку на сердце,так оно и было. Я часто пропускала его занятия. Ещё чаще опаздывала на них.
--Вон!!!--рявкал на меня Сергей Петрович,если я вторгалась на репетицию с опозданием на пять минут. И вздохнув с облегчением,я обретала свободу на целых два часа.
Правда,потом мне пригрозили неаттестацией. Пришлось смириться и приходить вовремя.
Сергей Петрович к тому времени понял,что большого толку от меня не будет и глядя с презрением на нерадивую студентку,дал мне вместо балалайки ещё более не солидный инструмент—треугольник.
Для этого вообще большого ума не надо было. Сиди себе и «дзынькай»вовремя. Мне было так непереносимо скучно,что вслушиваться в то,что играл оркестр не было никакого желания.

Когда во втором семестре второго курса я перевелась в Барнаульское музыкальное училище,в Хабаровске все с облегчением вздохнули.
К этому времени мне грозило уже отчисление за неуспеваемость. Все однокурсники давно разъехались на каникулы,а я пересдавала какой-то зачёт. И от этого зависело переведусь я или просто соберу вещи и уеду.
Сидя в коридоре с плохими предчувствиями я подслушивала под дверью аудитории дебаты педагогов по поводу своей персоны.
--Я поставлю ей тройку,только пусть она уедет!--вопил зав отделения, уставший регулярно песочить мне мозги,вызывая для «серьёзного разговора»---Там её всё равно отчислят!
Не угадал!Меня не отчислили.

В Барнауле я как-то быстро пришла в норму. Может быть поумнела,может учиться тут было легче и интересней,а может потому,что матушка пригрозила выдрать меня как сидорову козу,если я буду продолжать в том же духе.
Читая мою характеристику новый зав отделения тяжко вздыхал."Послал бог подарочек"--написано было в его невесёлом взгляде.И от этого взгляда мне тоже было не весело.

Я чувствовала,что плыву по жизни как-то неприкаянно.Быть музыкантом уже давно не хочу.Кем-то ещё?Для этого нужно было думать,хотеть,стремиться,делать какие-то шаги.А этому меня не научили.Мама считала это лишним....

В Барнаульском музыкальном училище оркестров было два:Большой и Малый.
В Малом прозябали большая часть первокурсников и разгильдяи,вроде меня,которые едва ковырялись в струнах и кнопках.
На первом же занятии,я почувствовала себя похороненной заживо.Это было ещё хуже,чем в Хабаровске.Скучно,уныло,тягостно.И этих мучений будет у меня 4 часа в неделю!Застрелите меня, кто-нибудь!
Самых способных,когда их слабое ковыряние мало-мальски начинало походить на музыку и когда выпускники освобождали свои места,постепенно переводили в Большой,крепкий, хорошо слаженный коллектив,который вёл активную концертную деятельность.
Оркестр я не любила теперь ещё больше,но перевестись в Большой стало моей навязчивой идеей.Потому что к третьему курсу туда ушли почти все мои новые однокурсники,включая парня,который мне очень нравился.
Однако шансов не было.
Моей  "подружкой" по прежнему была балалайка-секунда,которой в оркестре выделялось только два места и оба были заняты.
Я уже смирилась с тоскливым существованием в Малом,когда вдруг случилось чудо.
Однажды между парами ко мне подошла девушка выпускница.
--Ты Лена?
--Вроде да.
--На "секунде" играешь?
--Да.--ответила я,подумав,что "играешь" это громко сказано.
--В Большой нужна одна "секунда".Девочка,с которой мы играли,отчислилась.Пойдёшь?
--Пойду!!!--радостно выпалила я
--Но тебе придётся работать.У нас на репетициях не поспишь.
--Ну и хорошо!
 С этого момента у меня началась совершенно другая жизнь.

Для чего я так подробно рассказываю про училищный оркестр?Да потому что руководителем Большого был тот же Евгений Иванович Борисов,которого я упомянула в самом начале.Студенты боялись его и любили одновременно.О жёсткости  характера этого человека ходили легенды.Но играть в его оркестре считалось честью.На репетиции никто не опаздывал и крайне редко кто прогуливал.
Я почему-то очень боялась попадаться ему на глаза.Но придя на первую репетицию столкнулась с ним лоб в лоб прямо в дверях концертного зала.
На моё робкое "здрасьте" Борисов кивнул едва заметно и прошёл дальше.Казалось он меня не увидел и вообще не заметил.
Но на занятии,прежде чем взмахнуть дирижёрской палочкой,Евгений Иванович вдруг сказал,обращаясь к оркестру:
--Сегодня у нас пополнение.И это приятно.Прошу любить и жаловать--и повернувшись ко мне,добавил--Добро пожаловать в наш коллектив.
Оркестранты застучали медиаторами по декам инструментов.Это такие традиционные аплодисменты.
--Встань,--прошептала мне Света,та самая выпускница,которая предложила мне это место.
Едва дыша от волнения,я привстала со своего стула и увидела,что со всех сторон мне улыбаются.

Первое время было трудно.Оркестр уже играл и ждать пока я научусь различать три струны никто не собирался.Я старалась не высовываться.Казалось,на общем фоне никто не заметит какая я неумеха.Но Борисов всегда чутко поворачивал голову в мою сторону,когда я "тренькала" невпопад и смотрел пронизывающе-насмешливым взглядом.Я вся сжималась в комок и первый раз в жизни мне было по настоящему стыдно за свою неумелость.
Не дожидаясь,пока насмешливый взгляд дирижёра превратится в раздражённый,я стала в перерывах между парами ходить в каптёрку,где хранились инструменты.Взяв папку с партиями и свою балалайку,я забивалась в дальний угол и тихонько перебирала струны.
Выпускник,который заведовал этим помещением,ворчал,что я надоела ему до одури.Но не выгонял.
В итоге то,что не давалось мне два года,я освоила за две недели.И вскоре стала чувствовать себя вполне комфортно.
Однако не обошлось и без неприятностей.


Перевестись в другой оркестр по среди семестра--дело очень сложное.Приходится менять всю сетку занятий.С групповыми я разобралась быстро.Но на одну из репетиций попадал самый главный урок--специальность.И мой педагог,которому я уже успела вытрепать все нервы,упёрся рогом.
--Я не стану переносить занятие!
Он был всего на семь лет старше меня.Курчавые волосы,маленькие пухлые губки и детский какой-то взгляд голубых глаз придавали ему сходство с пупсом.В этом облике было что-то неубедительное.И эта неубедительность мешала мне,разгильдяйке,относиться серьёзно к нему и к его занятиям.
--Ну пожалуйста!У меня другого шанса не будет.--уговаривала я его,прекрасно понимая,что сама своим отношением вырыла себе яму.
--Нет!--отрезал "пупсик" и остался твёрд в своём решении,как кремень.
Но и мне  в определённые моменты упёртости было не занимать.
Из двух занятий по специальности одно я в наглую стала прогуливать."Пупсик" ругался и грозил завалить меня на сессии,но было уже поздно.Я заболела.

Я сейчас затрудняюсь сказать в какой момент желание просто зацепиться превратилось в заинтересованность и даже любовь.Наверное всё-таки многое зависит от руководителя.
Борисов--человек-фонтан эмоций!Импульсивный и яркий!Способный одним взглядом испепелить,одним словом уничтожить,одной улыбкой разрядить напряжённую атмосферу,одним жестом дать музыкантам нужную энергетику.И не было ощущения,что ты чего-то не можешь.
На его репетициях не бывало скучно.Два часа пролетали на одном дыхании.
Звуки,казалось,были сосредоточены в его руках. Причудливый танец дирижёрской палочки был далёк от стандартных схем,которым нас обучали на уроках дирижирования,и в то же время понятен.Дирижёр как будто парил над оркестром,увлекая в этот полёт всех музыкантов,помогая голосом,мимикой,жестами сыграть как надо.
Злился он так же эмоционально,когда что-то на получалось.Злился на то,что не получается,на студентов,которые не могли сыграть,на себя за то,что не мог обьяснить.И было видно,на сколько сложно ему держаться в рамках.
Впрочем,иногда Евгений Иванович всё-таки выходил из берегов и какой-нибудь студент,попав под горячую руку,огребался по полной.Основная масса не обижалась.Все понимали:это всего лишь вспышка эмоций.Но были и такие,что прощать не желали.
Однажды домристка Ленка Левина умудрилась хихикнуть как раз в такой момент,когда у Борисова что-то шло не так и этот смешок он расценил,как неуважение к своей персоне.Опершись на дирижёрский пульт Евгений Иванович уставился на Левину тяжёлым взглядом.От чего у сидящих рядом с ней студентов возникло желание отодвинуться по дальше.Лицо дирижёра исказила злобная гримаса,бешенство,готовое вырваться на ружу,плескалось из глаз.Едва сдерживая приступ гнева,он тихо процедил сквозь зубы.
--Мы тут работаем.А вы...смеётесь как....глупая овечка!
В зале повисла мёртвая тишина.И без того большие Ленкины глаза стали круглыми от обиды и злости.Она положила свою домру и демонстративно покинула зал.А на следующий день в училище пришли её родители.
Очередную репетицию Борисов начал с извинения.Но сделал это так,что лучше бы уж молчал.
--Все вы помните инцидент на прошлом занятии--обратился он к оркестру.---Я считаю,что я прав.Но кое кто думает,что я должен извиниться.И по скольку выбора у меня нет...--он смотрел на Левину насмешливо и презрительно,--Извольте!Я извиняюсь!Вы довольны?Вам легче?
Левина удручённо молчала,опустив глаза.Победы с фанфарами не получилось.И на какое-то время вокруг Ленки образовался вакуум.Не то что бы с ней перестали общаться.Но,как оказалось,способность передавать своё настроение окружающим,Борисов умел не только в музыке.
Этот феномен,кстати,я испытала и на себе.
Очень долго,наверное месяца три,Евгений Иванович обращался ко мне исключительно по фамилии.Не знаю с чем это было связано,но в оркестре такой чести удостаивалась только я.Может быть потому что была новенькой?Печально,что вслед за Борисовым меня так называть начали все!Включая однокурсников,которые прекрасно знали моё имя.Меня злило это ужасно.
--Ну ты-то почему обращаешься ко мне по фамилии?!-спросила я одну свою однокурсницу,когда в перерыве между оркестрами мы сидели в буфете.
--А не знаю...--ответила она безразлично--Как то повелось....Борисов тебя так называет и мы за ним.
Они делали это совершенно беззлобно,автоматически!
Меня это не устраивало,но не делать же замечание дирижёру?Да у меня в горле пересыхало,от одного его взгляда!Однако,он сам вскоре предоставил мне возможность выяснить отношения.
Однажды после репетиции Евгений Иванович подошёл ко мне.
--Послушайте...э-э-э....--нетерпеливый жест рукой---Напомните как вас зовут?
Не знаю,что разозлило меня больше: этот жест или то,что за его вопросом крылось полное безразличие к моему ответу.И меня понесло.
---Это хорошо,что вы спросили.Из-за вас никто в оркестре не знает моего имени.Или не помнит.А оно у меня есть!Меня Лена зовут.
Движение вокруг нас мгновенно остановилось.Разговаривать с Борисовым в таком тоне считалось неслыханной дерзостью.И судя по его удивлённому взгляду,он вообще крайне редко сталкивался с какими либо возражениями со стороны учащихся.Студенты,которые в этот момент убирали инструменты,партии и пульты,замерли в ожидании развязки.
На секунду повисла пауза и в голове пронеслась мысль:"Убьёт...в лучшем случае....или выгонит".
Потом Борисов,слегка опешивший от такого наскока,сказал
--Ну извините.Я и не знал,что так виноват.Но я исправлюсь и запомню ваше имя.
Извинениями там,конечно,даже и не пахло.И от слов веяло лёгким сарказмом.Но он ушёл из зала с улыбкой на лице.И могу поклясться,это была  улыбка довольного человека.Учёного,который вместо ожидаемой инфузории-туфельки открыл какой-то более ценный организм.
Зачем он ко мне подходил я так и не узнала.А дирижёр,видимо,забыл.

Страх стал накатывать позже.За 30 минут я успела прославиться своей выходкой на всё народное отделение училища.Если не больше.Я сидела в буфете в мрачном оцепенении,пытаясь проглотить кусок булочки,который отчаянно застревал в горле,и переваривая всё произошедшее.Время от времени обязательно кто-нибудь подходил  и говорил:
--Ну ты даёшь!
--Ну ты нахалка!
--Никто ещё с Борисовым так не разговаривал!
Ни аппетита  ни оптимизма это не прибавляло.Но в голосах студентов я слышала скорее веселье,чем осуждение.Думаю все ожидали каких-то последствий,мести,противостояния.Но ничего не произошло.Евгений Иванович почти никак не изменил своего отношения ко мне.
Почти,потому что имя моё он действительно запомнил.И с тех пор называл меня исключительно Леночкой.))))
И я опять была единственной,кого он так называл.
(продолжение следует)