Четыре товарища из цикла зори халхин-гола

«Когда бы монумент велели  мне
Воздвигнуть всем погибшим здесь ,в  пустыне,
 Я б на гранитной тёсаной стене
 Поставил танк с глазницами пустыми»
                К. Симонов
В бескрайних монгольских просторах,
Где степь обнимает реку,
Где травы горят, словно порох,
В стоящую летом жару,
Где зимние воют бураны,
Весною тюльпаны цветут,
А стражи степей  тарбаганы
Бессрочную вахту несут,
Стоит обелиск одинокий
В молчанье священных долин.
Его постамент невысокий
Покрылся сетями морщин.
И, гордо подняв к небу пушку-
Наперсницу грозных атак,
Застыл на бетонной подушке
Советский израненный танк.
Ржавеют следы от снарядов
На серой холодной броне.
К нему не приходят солдаты
И горн не звучит на заре.
Не слышно речей пионеров,
Которых водили  сюда.
Давно нет Советской России,
Монголия стала не та.
А он всё стоит молчаливо
С надеждою в дали глядя.
Быть может судьба осчастливит:
Придут боевые друзья.
Три друга, весёлых танкиста
С кем жил он одною семьёй,
Ходил по дорогам тернистым
И птицей летел с марша в бой
Придут и усядутся дружно
В тени его серой брони,
Достанут помятые кружки,
Ржаные возьмут сухари.
Но тщетны его ожиданья.
В живых он остался один
Под Бродами пал в сорок первом
Лихой весельчак командир.
Другой его верный товарищ
Не долго того  пережил.
В огне Сталинградских пожарищ
Он голову в битве сложил.
                2
И только механик-водитель
Трёх войн все дороги пройдя,
Стал в мирное время учителем.
Деревня, большая семья
Его окружили вниманьем
В объятьях тамбовских полей.
Жена подарила двойняшек –
Красивых и сильных парней.
И в память друзей незабвенных,
С кем меч самурайский ломал,
Своих долгожданных сынишек
Он Степкой да Ванькой назвал.
Но годы прошли словно ветер -
Зюйд –вест временами норд-ост.
И вот поседевшие дети
Относят его на погост.
Прощальные залпы салюта
И комья шуршащей земли.
Душа его в эти минуты
Уже находилась в пути.
Летела она в край далёкий,
Туда где средь вольных степей
В молчанье застыл одиноко
Четвёртый из верных друзей.
Не тронули годы осанку-
Всё тот же воинственный вид;
А пушка советского танка
Всё так же задорно глядит   
                3
Мерцая прохладной волною
Течёт вдалеке Халхин-Гол.
Табун лошадей к водопою
Под окрики гонит монгол.
Места так знакомые с детства
Привычны для взора его,
Как танк, что в степи по соседству
Поставлен был кем-то давно.
Как раньше он м;льком бросает
Свой взгляд на стального коня.
И вдруг всё в груди замирает:
На танке сверкает броня !
Сверкала она дивным светом,
Как звёзды в безлунной ночи,
И к небу тянулись при этом,
Как руки людские, - лучи.
А п; небу, синем как море,
Целующем край у земли,
Сверкая своей белизною,
Три облачка странных плыли.
Сойдясь над сияющим танком,
Бесшумно они обнялись
И слезы солдатского счастья
Из тучки дождём полились.
И старый табунщик всё понял.
Подростком он сам воевал
(Прошёл в сорокпятом и Гоби,
И грозный, скалистый Хинган.).
И, молча сойдя с иноходца,
Одежду поправив свою,
Он встал, как когда-то мальчишкой
Стоял в эскадронном строю.
А струи лились дождевые
На серое тело брони
И мимо них вверх уходили,
И тучки касались лучи.
Но встреча любая имеет
Помимо начала конец.
И вот свет от танка слабеет
И гаснет лучистый венец.
Поднялся с земли сонный ветер
И тучку погнал на восток,
Оставив на башне у танка
Снесённый с цветка лепесток.
Недолго парад продолжался
Над ширью монгольских степей
И скоро исчезли из виду
Три души ушедших друзей.
                4
Мерцая прохладной волною
Течёт по степи Халхин-Гол.
Но только коней к водопою
Не гонит уж старый монгол.
У танка стоит он, касаясь
Руками холодной брони,
И тихо к нему обращаясь,
Слова говорит он свои.
А танк, вероятно, услышал
Солдата простые слова
И. кажется, вздрогнула пушка,
И вновь засверкала броня,
И скрипнули будто педали,
Что движут машину вперёд.
Отдай приказание, Сталин !
Нас Жуков в сраженье пошлёт !
                2007-200