Партизанская сага Дениса Давыдова

Пожар Смоленска благословил командующего 1-й Западной армии и военного мини-стра Барклая де Толли на принятие ответственного решения и обратиться к населению русских губерний, на территории которых предполагалось ведение боевых действий, с воззванием:
«Обыватели Псковские, Смоленские и Калужские!
Вы, истинные сыны своего Отечества, верные подданные МОНАРХУ своему и бес-страшные защитники собственности! Внемлите гласу, воззывающему вас к собственно-му успокоению вашему, к собственной безопасности вашей.
Непримиримый враг наш, предприняв алчные против нас намерения, тешил себя досе-ле надеждой, что и одной наглости его довольно будет, чтобы устрашить нас, чтобы восторжествовать над нами. Но две храбрые армии наши, остановя дерзкий полёт на-силий его, грудью противустали ему на древних рубежах наших, грудью готовы сами ид-ти на истребление его. В таком неожидаемом для него положении, избегая решительной битвы, он, для насыщения зверской алчности своей, обратился ныне к неистовствам вся-кого рода. Партии, или лучше сказать, разбойничьи шайки его, нападая на безоружных поселян, грабят и жгут дома их; оскверняют Храмы Божьи, оскорбляют разными руга-тельствами священнослужителей их, и словом: всё встречающееся делают жертвою на-силия своего. Но многие жители губернии Смоленской пробудились уже от страха своего. Они, вооружась в домах своих, с мужеством, достойным русского, карают злодеев без всякой пощады.
Подражайте им все, любящие себя, Отечество и ГОСУДАРЯ! Воинство ваше не выйдет из пределов ваших, доколь не изгонит или не истребит сил вражьих. Оно до са-мой крайности решило бороться с ними, и вам остается подкреплять его одною защи-тою собственных домов ваших от набегов, более дерзких, нежели страшных.
Не меньшую проявляйте осторожность противу самих из тех воинов наших, кои, за-быв Бога и обязанности свои, дерзнут посягать на собственность вашу. Таковых препро-вождайте к воинским и гражданским начальствам, и будьте уверены, что вы, за малей-шую нанесенную вам обиду удовлетворены будете жесточайшим их наказанием.
Подлинный подписал:
Главнокомандующий 1-й Западной Армией Генерал Барклай де Толли» 1.

Раз за разом перечитывая Воззвание Барклая де Толли, написанное в Смоленске 4 – 6 (16 – 18) августа 1812 года, всё больше и больше приходишь к осознанию того, что каж-дое слово Воззвания несёт в себе определённую смысловую нагрузку и отражает ту исто-рической ситуации, которая сложилась на тот момент времени. Пример вооружённого возмущения широких крестьянских масс на территории Литвы и Белоруссии, не против Наполеона, а против крепостников-помещиков, в основном насаженных Екатериной II после «Польских разделов», встревожило не только Наполеона, но явилось непредвиден-ным обстоятельством и для царского правительства, вызвав крайнюю озабоченность императора Александра I. Воззвание Барклая де Толли переносило эту «революционную» ситуацию в исконно русские губернии. В крестьянской среде всё шире распространялся слух, будто Наполеон хочет освободить их от крепостной зависимости. Раздражение аристократической верхушки России против военного министра Барклая де Толли быстро росло. В Смоленске назревал заговор военной элиты по смещению М.Б. Барклая де Толли с поста главнокомандующего и заменой его генералом П.И. Багратионом. Но Багратион, не смотря на свою горячность, был далеко не глупым человеком и понимал, что Барклай по уровню образования, стратегического мышления и знанию оперативной обстановки в масштабах России, имел значительное преимущество перед ним. Кроме этого сам П.И. Багратиона, после восстания своих родственников в Кахетии весной 1812 года, происшедшее при поддержке французской разведки, больше не испытывал полного доверия Александра I. Погасив в себе горячее патриотическое желание идти на встречу неприятелю, и взвесив  масштаб личной ответственности за руководство заговором в военное время по отстранению военного министра и командующего русской армией, Багратион отдал приказ своей армии оставить Смоленск и предотвратил заговор. В сложившейся ситуации его действия, в случае поражения русской армии, могли быть истолкованы, как свершённые под влиянием французской разведки.
Воззвание Барклая являлось, как бы, попущенным властью объявлением партизанской войны для всех сословий российского общества. Александр крепко задумался…. Возможно, эта сложная обстановка и стала в конечном итоге причиной принятия решения о замене главнокомандующего.
Начиная вторжение в Россию, Наполеон был хорошо осведомлён о бедственном со-стоянии крепостного крестьянства, настроенного против своего рабского положения и своих угнетателей. Но Наполеон, как в прочем и русский Император со своим правитель-ством, никак не могли предположить, что эти самые крестьяне в то же время так пламенно любят свою родину, что они согласятся скорее умереть, чем примириться с тем, чтобы чужеземцы топтали землю их предков. А дело обстояло именно так…. И это духовное чувство русского народа, недоступное пониманию национальной элиты, уловил выходец из далёкой Шотландии М.Б. Барклай де Толли.
Карательные экспедиции, грабежи и насилия неприятельских войск, чинимые над мирным населением, лишь усиливали его лютую ненависть к чужеземцам. Воззвание Барклая стало сигналом для народа подниматься на борьбу. Крестьяне сжигали продо-вольствие и фураж, бежали в леса и первыми, по собственному почину, начали народную партизанскую войну. По глухим лесным тропам и по оврагам, следом за наполеоновскими войсками, преследующими отступающую русскую армию, шли вооруженные топорами и вилами русские партизаны, нападая на отдельные войсковые подразделения, уничтожая обозы, захватывая оружие.
Отступление русской армии вглубь территории России и сохранение её боеспособно-сти было частью тайной стратегической операции, разработанной до мелочей Барклаем ещё в 1810 г. и утверждённой самим императором. Сам факт отступления, в глазах Алек-сандра I, носил плановый предсказуемый характер и заключался в следующем: «Завлекши неприятеля в недра самого Отечества (надо понимать, что речь идёт об исконно русских территориях Смоленской, Калужской, Псковской и Московской губерний, так как терри-тории Литвы, Белоруссии и части Украины считались в то время ещё «спорными» и стали главным формальным поводом Наполеону для начала военной кампании 1812 года – прим. Автора.), заставить его ценой крови приобретать каждый шаг, каждое средство к подкреплению и, даже к существованию своему, а, наконец, истощив силы его, с меньшим, сколько можно, пролитием своей крови, нанести ему удар решительнейший».
Александр I тогда согласился с доводами Барклая де Толли и утвердил единственно возможный, на тот момент времени, оборонительный план на предстоящую военную кам-панию с Наполеоном, который представлял достаточно объёмный документ с аналитиче-ским анализом состояния и боеспособности наполеоновских войск и русской армии, оценкой излюбленных приёмов Наполеона и предлагаемой тактикой боевых действий против противника, обладающим на первом этапе преимуществом в силах. «Оборонительная война, - говорится в документе, - есть мера, необходимая для России. Главнейшее правило в войне такого роду состоит: предпринимать и делать совершенно противоположное тому, что неприятель ждет. Вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения времени воспользоваться, и тогда оборонительную войну переменить в наступательную».
Следует чётко уяснить, что в те времена переход некоей территории из русской во французскую юрисдикцию вовсе не означал варварского обращения с населением и пол-ного экономического разорения, поэтому нет основания считать, что Барклай-де-Толли планировал отдать русские земли на растерзание врагу. При этом завоевания французов обширностью не поражали - узенькая полоска вдоль Старой Смоленской дороги, а вокруг леса, леса, дремучие леса…. В документе изложены и основные рекомендации, как ли-шить французов их основного преимущества, изложенные в четырёх пунктах:
«1-е. Уклоняться до удобного случая от Генерального сражения с главной силой.
2-е. Не упускать случая, коль скоро Наполеон отделит какую-либо часть своих войск, сосредоточить против них превосходящее число своих и истребить сию часть прежде, чем он подаст помощь.
3-е. Беспрестанно развлекать внимание неприятеля, посылая сильные партии ирре-гулярных войск, беспокоя его денно и нощно, в чём мы имеем неоспоримое и важное пре-имущество.
4-е. Иметь несколько отдельных летучих отрядов по одной или две тысячи человек, которые должны поручены быть отважнейшим офицерам из регулярных войск. Дело их есть прорывать беспрестанно операционную линию и действовать на флангах и в тылу неприятеля истреблением того, что им по силам и возможности» 2.
Но здесь нет ни слова об объявлении народной партизанской войны, что свидетельст-вует об авторстве Барклая де Толли в этой инициативе, провозглашенной в его Смолен-ском воззвании. Тем не менее, даже не будучи глубоким знатоком истории войны 1812 года, читая эти рекомендации, можно увидеть то, что в них изложены те приёмы, которые широко использовались в борьбе с войсками Наполеона и были необоснованно приписаны ангажированными историками деятельности нового главнокомандующего М.И. Кутузова.
Не избежал искушения по фальсификации истории и великий русский писатель Л.Н. Толстой, который в 3-ей главе 3-ей части 4-го тома своей эпопеи «Война и мир» писал: «Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже [после Смоленского воззвания Барклая де Толли – прим. Автора] тысячи людей не-приятельской армии – отсталые мародёры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьём первый [после «шотландского чутья Барклая», при этом следует учитывать масштаб задуманного и уровень персональной ответственности авторов идеи – прим. Автора.] понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приёма войны».
Русская армия остановила своё движение у селения Бородино, родового поместья Д.В. Давыдова. Денис Васильевич заглянул в свою усадьбу в Бородино – грусть и запус-тение. Ни одной живой души. Все его люди со своими пожитками вместе с барским доб-ром уже должно приближались к угодьям его другого поместья. А милое его сердцу Боро-дино – мертво. Ни баб, ни мужиков… Солдаты и ополченцы уже приступили к разбору крайних крестьянских изб для строительства фортификационных укреплений на вершинах близлежащих холмов. Не верится, что враг уже так близко у Москвы!..
Незадолго до Бородинского сражения Давыдов обратился к Багратиону с просьбой, учитывая непрочность коммуникаций французской армии, разрешить ему организацию партизанских набегов на тыл противника при поддержке населения. Это был, по сути, один из проектов той народной войны, которую уже объявил Барклай де Толли и в кото-рой Давыдов хотел, одним из первых, принять участие.
Выпросив, при посредничестве генерала Багратиона, согласие у Кутузова на форми-рование армейского партизанского отряда, Денис Давыдов был весьма удручён результа-том. Не смотря на то, что на Петербургской дороге уже успешно себя проявил первый во-енно-партизанский отряд барона Ф. Винценгероде, к его просьбе дать ему в распоряже-ние одну тысячу человек (кавалеристов) Кутузов отнёсся сдержано, и людей выделили мало.…
«Осторожный» Кутузов, помня о судьбе своего предшественника, без ведома госуда-ря, на свою личную ответственность, всё же «согласился послать для пробы» одну партию в тыл французской армии, определив на оное предприятие 50 гусар и 80 казаков. При этом особо было подчёркнуто о строжайшем запрете, без особого разрешения, вооружать поселян даже трофейным оружием, что ставило под сомнение возможность привлечения широких народных масс к совместным операциям. Давыдов понимал, что с рогатиной против ружья много не навоюешь, а людей загубишь. Более того, его планы о развёртывании широкомасштабной «партизанской войны» в привычном её понимании, Кутузовым поддержаны не были. Само слово «партизанская война» у нового главнокомандующего, как опытного царедворца и крупного землевладельца с тысячами крепостных душ, вызывало острое раздражение и было под запретом в главном штабе. Светлейший знал, что Смоленское воззвание Барклая де Толли, призывающее все слои населения браться за оружие, создавая партизанские отряды для борьбы в тылу врага, уже давно тревожили царя и вызывали неприязнь его окружения, не смотря на очевидную пользу организации народной войны….
Багратион лично выдал предписание генералам Васильчикову и Карпову о выделе-нии лучших гусар и казаков. Кроме того выдал Давыдову карту Смоленской губернии и инструкцию: «Неприятеля беспокоить со стороны нашего левого фланга, расстраивать обозы и парки, забирать фураж продовольствие, ломать переправы…».
Повинуясь воле Кутузова, Давыдов со своим небольшим отрядом накануне Бородин-ского сражения вышел по направлению в тыл неприятельской армии. «Партизанский», правильнее сказать разведовательно-диверсионный армейский отряд миновал Медынь, Шаньский завод, Азарово и двинулся в направлении села Скугорево, которое располага-лась на высоте, господствующей над всеми окрестностями. В ясный день можно было обозревать с неё на семь или восемь вёрст всю окрестность. Высота удачно прилегала к лесу, простирающемуся почти до Медыни, что позволяло отряду скрывать свои движения и, в случае поражения, иметь в нём убежище.
Путь отряда был нелёгок. Почти во всех селениях, даже неприкосновенные неприяте-лем, ворота оказывались заперты, при них стояли стар и млад с вилами, кольями, топора-ми и некоторые из них с огнестрельным оружием. Крестьяне, понаслышке или уже испы-тавшие на себе беззаконность деятельности фуражиров отступающей русской армии и ма-родёрство казаков Платова, принимали гусар и казаков Давыдова или за очередных своих грабителей, или невиданных ещё французов, иногда пускали в ход и огнестрельное ору-жие или летел пущенный с размаха топор. Приходилось у каждого селения останавли-ваться, вести долгие переговоры и уговоры селян, взывая к их православному самосозна-нию. Не обходилось и без курьёзов. «За два дня до моего прихода в село Егорьевское, что на дороге от Можайска на Медынь, - писал Д.В. Давыдов, - крестьяне ближней волости истребили команду Тептярского казачьего полка, состоящую из шестидесяти казаков. Они приняли этих казаков за неприятеля от нечистого произношения ими русского языка. Они же самые крестьяне напали на отставшую мою телегу, на коей лежал чемодан и больной гусар Пучков. Пучкова избили и оставили замертво на дороге, телегу разрубили топорами, но из вещей ничего не взяли, а разорвали их в куски и разбросали по полю. Вот пример остервенения поселян на врагов отечества и, вместе с сим, бескорыстия их» 3.
Только сейчас до Давыдова стала доходить та ужасающая истина, что для крестьяни-на, носимый им с такой гордостью нарядный, особенный для ахтырских гусар, ментик, ничем не отличалась от формы французов, а присутствие казаков – предвещало новые по-боры. Более того, многие офицеры русской армии в разговоре применяли французский язык, что, естественно, усиливало подозрительность крестьян. Приходилось учитывать менталитет местного населения. Давыдов переодел подчиненных в кафтаны, сам тоже об-лачился в крестьянскую одежду, отпустил бороду, навесил на грудь образ святого Нико-лая-Чудотворца. Постепенно слух о возвращении русских войск распространялся и ут-верждал поселян в намерении защищаться и склонял их к немедленному извещению отря-да о приближении неприятеля.
1 сентября, когда французы готовились вступать в Москву, отряд Давыдова совершил свой первый рейд на Смоленскую дорогу в район Царева Займища. Это была первая вну-шительная победа его летучего отряда, состоявшего всего из 130 человек легкой кавале-рии, разгромившего целую тыловую группу противника, отбив обоз с награбленным у жителей имуществом и транспорт с военным снаряжением, взяв в плен более 200 человек. При этом надо полагать, основная часть французов бежала, а другая часть, сопоставимая с количеством пленных, была переколота казацкими пиками и изрублена гусарскими саблями. Успех был тем более впечатляющим, что был одержан практически без потерь над превосходящим в 8-10 раз хорошо вооружённым из своего же обоза противником. Такой исторический факт, может быть, объясним только тем, что тыловой отряд противника состоял в основном из нестроевых военнослужащих, большей частью не владевших оружием, которых сопровождал небольшой кавалерийский конвой, предназначенный для разгона ватаг слабо вооруженных крестьян.
Не смотря на то, что инструкция, составленная для него Багратионом, требовала не случайных нападений на слабые отбившиеся неприятельские отряды, а систематических, решительных действий по расстройству обозов и парков, двигавшихся непрерывно по Смоленской дороге, Давыдов понимал, что штабные инструкции в большинстве случаев не могли предопределить все реальные события. А реальность первых стычек с неприяте-лем была такова, что даже некоторые шайки мародёров превосходили по численности его отряд… Неприятельские же обозы с оружием и военным имуществом охранялись такими прикрытиями, что, ввязавшись в драку – ног не унесёшь… Поэтому отряд Давыдова мог успешно действовать только против отбившихся небольших неприятельских транспор-тов, провиантских и фуражирских команд или шаек мародёров, избегая открытых стычек со строевыми воинскими подразделениями. Особый интерес для отряда вызывали курье-ры и фельдъегеря, развозившие почту и секретные донесения.
Решительные и смелые действия разведовательно-диверсионного армейского отряда (сам Д.В. Давыдов называл его «партизанским», что не соответствовало действительно-сти. По определению, «партизанство» является вооружённой народной борьбой, проводи-мой самостоятельно действующими отрядами в тылу противника, характеризующейся не-организованностью и отсутствием дисциплины 4. Отряд же Давыдова находился на госу-даревой службе со всеми вытекающими из этого преимуществами, получал жалование и инструкции командования, подчинялся приказам и отчитывался донесениями о своих действиях), а также первые победы, как и рассчитывал Давыдов, произвели впечатление на местных жителей. Крестьяне соседних сёл и деревень всё чаще присылали к нему своих ходоков, служили ему лазутчиками и проводниками, оказывали посильную помощь в обеспечении продовольствия и фуража, связь с местным населением налажи-валась.
Давыдов делал повсеместные наставления крестьянам, как поступать с большими шайками мародеров: «Примите их, - говорил он, - дружелюбно, поднесите с поклонами (ибо, не зная русского языка, поклоны они понимают лучше слов) всё, что у вас есть съе-стного, а особенно питейного, уложите спать пьяными и, когда приметите, что они точно заснули, бросьтесь все на оружие их, обыкновенно кучею в углу избы или на улице поставленное, и совершите то, что бог повелел совершать с врагами христовой церкви и вашей родины. Истребив их, закопайте тела в хлеву, в лесу или в каком-нибудь непрохо-димом месте. Во всяком случае, берегитесь, чтобы место, где тела зарыты, не было приметно от свежей, недавно вскопанной земли; для того набросайте на него кучу кам-ней, бревен, золы или другого чего. Всю добычу военную, как мундиры, каски, ремни и про-чее, - всё жгите или зарывайте в таких же местах, как и тела французов. Эта осто-рожность оттого нужна, что другая шайка басурманов, верно, будет рыться в свежей земле, думая найти в ней или деньги, или ваше имущество; но, отрывши вместо того те-ла своих товарищей и вещи, им принадлежавшие, вас всех побьёт и село сожжёт. А ты, брат староста, имей надзор над всем тем, о чем я приказываю; да прикажи, чтобы на дворе у тебя всегда были готовы три или четыре парня, которые, когда завидят очень многое число французов, садились бы на лошадей и скакали бы врознь искать меня, - я приду к вам на помощь. Бог велит православным христианам жить мирно между собою и не выдавать врагам друг друга, особенно чадам антихриста, которые не щадят и храмы Божии! Всё, что я вам сказал, перескажите соседям вашим» 3.
Серьёзно думая о повышении эффективности проводимых операций, Давыдов, в на-рушение полученных от Кутузова инструкций, планировал создать из крестьян-добровольцев пехотный полк. Однако вскоре представился другой случай пополнить свои силы. Денис Васильевич получил известие, что в Юхновском уезде простаивают без дела два казачьих полка, находившихся в ведении начальника калужского ополчения отставного генерал-лейтенанта Василия Фёдоровича Шепелева. Этот добрейший и милейший генерал некогда командовал гродненскими гусарами и был старым знакомым Дениса Васильевича.
Давыдову сразу показалась привлекательной мысль о том, чтобы взять у Шепелева казачьи полки под свою команду. В этом случае он, не нарушая инструкций командова-ния, мог численно усилить свой отряд и повысить эффективность проводимых операций. Но как её осуществить? Не было сомнения, что просьба о включении казачьих полков в его партию, будет отклонена, ибо генеральское самолюбие в данном случае возьмёт верх над соображением о целесообразности и пользе предложенного мероприятия. Поэтому Денис Васильевич применил небольшую хитрость.
Давыдов отправил к генералу Шепелеву Митеньку Бекетова с предложением добро-вольного поступления под начальство его превосходительства! Предложение обосновывалось тем, что местом поисков его отряда избрана местность, смежная с губернией его превосходительства (в то время Юхновский уезд входил в состав Смоленской губернии). Особенно приятно было Шепелеву услышать то, что Давыдов считает за особое счастье служить под его начальством и доносить обо всём происходящем. Завершая своё донесение, Давыдов просил подкрепить его отряд означенными казачьими полками.
Ничего не подозревающий Василий Фёдорович пришёл в восхищение от предложе-ния Давыдова, ведь держать под своей рукой армейский «партизанский» отряд означало быть в гуще происходящих событий. Денис Васильевич получил в своё распоряжение два, хоть и сильно поредевших во время предыдущих боев, казачьих полка:
Бугский, под командой майора Чеченского, состоял из ста казаков и 1-ый Тептярский, под командой майора Темирова 1-го, насчитывал всего шестьдесят человек.
Шепелев же принялся за сочинение для Давыдова длиннейших инструкций, получал в Калугу от него рапорты и чувствовал, что удары по неприятелю будто бы наносятся под его непосредственным руководством, по его планам и инструкциям. На эти действия Ше-пелева Давыдов претензий не имел.
Юхнов стал основной базой для армейского отряда Дениса Давыдова. Маленький ти-хий городок с весёлыми деревянными домиками в садах и широкими намощенными ули-цами был необычайно возбуждён от прибытия армейского отряда с запретно-волнующим «независимым» названием «партизанского». В тонкостях названия в провинциальном го-родке никто не разбирался. Провинциальные барышни поизносили слово «partisan» на французский манер сглатывая букву «р» с некоторым налётом магической таинственно-сти.
Этому событию предшествовала большая партия пленных, проследовавшая на днях через город, и присланные сюда неприятельские фуры с оружием, патронами и военным имуществом. Данное зрелище достаточно убедило юхновцев в том, что «партизанский» отряд Давыдова является для них надёжной защитой. Имя Давыдова в среде обывателей сразу обросло различными волнующими легендами, имевшими и не имевшими места в реальных событиях «партизанской» жизни, усиливая общий интерес к нему.
Давыдова с почётом встретили в доме Юхновского предводителя дворянства семиде-сятилетнего полковника в отставке Семёна Яковлевича Храповицкого. Хозяин дома обладал большой твёрдостью духа и в прошлом служил в потёмкинских и суворовских войсках. С приближением военных действий к Юхновскому уезду, многие помещики стали поспешно уезжать из своих имений, что вызывало у Храповицкого бурю негодования. Он заявил: «Мне прискорбно глядеть, когда дворянин, забыв честь и совесть, поступает подобным образом.… Наш долг, не вдаваясь в панику, помышлять лишь о защите против иноземцев!».
Подавая личный пример, Семён Яковлевич остался со всем семейством в городе и ревностно занимался подготовкой местного ополчения. Помощь ему оказывали шестиде-сятилетний брат, мичман в отставке, Николай Яковлевич Храповицкий, а также титуляр-ный советник Татаринов и землемер Макаревич.
Вскоре первый отряд Юхновских ополченцев под командованием отставного капита-на Бельского был создан. Он состоял из пятисот жителей города и крестьян, вооружённых старинными самопалами, охотничьими ружьями и пистолетами, собранными на месте. Поэтому неожиданная присылка в город трофейного оружия особенно всех порадовала. Вскоре, под свою ответственность Денис Васильевич, в нарушение указания Кутузова, вооружил ополчение трофейным оружием и обеспечил отбитым у неприятеля военным имуществом. Юхновский отряд ополчения добровольно вступил под начальство Давыдо-ва. С этого момента в отряде Давыдова появились первые настоящие «партизаны» в виде Юхновского ополчения, которые не состояли на царской службе, не получали жалования, не искали чинов и наград. В этот отряд вошли люди из разных слоёв общества с целью бескорыстного служения Отечеству в трудное для него время.
Отряд Давыдова нашёл у жителей города самый радушный приём. Для дорогих гос-тей топились бани, варилось пиво и брага, готовились обильные угощения. Сближению интересов способствовало то обстоятельство, что единственный сын Семёна Яковлевича – Степан был другом Дениса Васильевича и прошёл с ним всю прусскую компанию в павлоградских гусарах.
Семён Яковлевич и его помощники приняли на себя заботу о снабжении продоволь-ствием всей партии и на собственные средства решили создать в Юхнове лазарет для ра-неных. Через земство решили разослать по всем сёлам составленную Давыдовым прокла-мацию, призывающую всех жителей встать на защиту Отечества.
Денис Васильевич был доволен столь быстрому осуществлению своих замыслов. К Семёну Яковлевичу приехал сын Семён (он был отряжен в Москву для вербования уланов в Волынский уланский полк, находившийся в 3-ей Западной армии генерала Тормасова, расположенной на Волыни), направленный в распоряжение генерала Шепелева, который принёс известие всех ошеломившее – Москва занята французами!... Кутузов отвёл войска для заслона Калужской дороги, осуществив тем самым первоначальный замысел Барклая-де-Толли, утверждённый ещё до войны самим Императором и высказанный им сразу после Бородинского сражения: «Не защищать Москву, а отойти сразу на Калугу», где были сосредоточены большие запасы продовольствия, фуража, военного имущества и вооружения – всего того, что необходимо для быстрого восстановления боеспособности армии. Кроме этого, при реализации плана Барклая-де-Толли, дальнейшее продвижение «истерзанной» на Бородинском поле армии Наполеона на Москву, оставляя у себя в тылу численно превосходящую и быстро восстанавливающую свои силы русскую армию, было бы равносильно самоубийству!
Вскоре Давыдов получил послание от Шепелева: «Всё свершилось, Москва не наша, она горит! Я от 6-го числа из Подольска, от светлейшего, имею уверение, что он, при-крывая Калужскую дорогу, будет действовать на Смоленскую. Ты не шути, любезный Денис Васильевич, твоя обязанность велика, прикрывай Юхнов и тем спасёшь средину нашей губернии, но не залетай далеко, а держись Медыни и Мосальска. Мне бы хотелось, чтобы ты действовал таким образом …».
Совет генерала «прикрывать Юхнов и не залетать далеко», вызванный желанием иметь под рукой воинскую силу для защиты Калужской губернии, был понятен, но невы-полним. Во-первых, сосредоточив свои действия в определённом районе, создавалась опасность для отряда; во-вторых, вся суть военно-диверсионных операций (и партизан-ской войны в её истинном толковании) состояла в том, чтобы залетать далеко, наносить удары неприятелю в самых неожиданных местах, нападать, расстраивать его коммуника-ции и управление а не ограничиваться защитой одной определённой местности.
Вступать в спор с генералом о тактике партизанской войны не имело смысла. Полу-чив предписание принять под своё начало майора Степана Храповицкого и требуемые казачьи полки, Давыдов покинул свою базу в Юхнове. Местное ополчение распо-ложилось в селе Знаменском и занималось усиленной учёбой под контролем капитана Бельского. Сам же Давыдов со всей кавалерией двинулся в поиск к Смоленской дороге.
Отряд значительно усилился и состоял из трёх сотен армейской кавалерии и пяти со-тен пехоты ополченцев (партизан) в резерве. В голове Давыдова созревали широкие и дерзкие замыслы. И знай, генерал Шепелев, в каких далёких залётах обретались его мыс-ли, он, надо полагать, пришёл бы в ужас от той опасности, которой подвергалась вверен-ная ему губерния.
На базу отряд вернулся обременённый огромной добычей. Было отбито четыреста пленных, которые со слезами на глазах благодарили своих избавителей и выражали жела-ние вступить в отряд Давыдова. Учитывая состояние здоровья освобождённых, Давыдов сформировал пехотную армейскую роту из 250 человек, поручив начальство над ней от-ставному мичману Николаю Яковлевичу Храповицкому 3.
Тептярский полк в отряде Д.В. Давыдова кроме участия в боевых рейдах по тылам неприятеля, выполнял и конвойные функции по препровождению пленных всего отряда в Калугу. В рапорте шефа 1-го Тептярского казачьего полка майора Тимирова 1-го в Юхновский нижний земский суд говорилось: «Взятые в плен 10 гипшанцев партиею вверенного мне полка, коих препровождаю в оный суд для отсылки в город Калугу, а на оного в Москву, которых содержать принадлежащею порциею, отличая от прочих французских и польских пленных, а также и двух пленных поляков. В принятии сих снабдить оный суд квитанциею.                Августа 26 дня 1812 года. Майор Тимиров 1-й».
В нескольких вновь найденных в архивах документах имеются данные о сдаче Тими-ровым пленных: от 9 сентября — 87, от 13-го — 51, от 15-го — 54, от 16-го — 77 и от 20 сентября — 49 человек 5.
За неделю поиска отряд Давыдова привёл в Юхнов 923 пленных французов, в том числе 15 офицеров (число пленных в разных источниках сильно разнится, вероятно, что указанное число пленных было сильно завышено, так как, исходя из них следует, что не-большой отряд Дениса Давыдова за неделю, с учетом убитых врагов, разгромил около ди-визии (!) наполеоновской армии, сохранив при этом свои силы, - прим. автора), захватил 36 палубов со снарядами и патронами, 40 провиантских фур, 144 вола и более 200 лоша-дей 3.
Послав об этом рапорт в главную квартиру армии, Давыдов не забыл уведомить так-же генерала Шепелева.
Осмотр ополчения в селе Знаменском Денис Васильевич проводил лично. Из доклада капитана Бельского следовало, что пятьсот человек полностью готовы к походу. Помимо этого, вооружено ещё полторы тысячи новых ополченцев, стоящих в соседних деревнях. Бельский сообщил, что рвение крестьянства к защите Отечества столь велико, что в слу-чае нужды можно поставить под ружьё не менее шести тысяч. Но с командирами дела об-стояли не столь оптимистично. Кроме господ Татаринова и Макаревича, кои с усердием начальствовали над ротами, все двадцать два помещика, изъявившие ранее согласие слу-жить, предпочли остаться дома, довольствуясь ношением охотничьих кафтанов и писто-летов за поясом. Поведение местного дворянства и его безразличие к нужде Отечества сильно возмутило Давыдова, но, делать было нечего, и он выделил для командования взводами несколько ефрейторов и унтеров из отбитой партии пленных 3, 6.
Получив рапорт Дениса Васильевича, Пётр Петрович Коновницын доложил об этом похвальном начале подполковника Давыдова Кутузову с предложением выделения ещё нескольких подобных армейских партизанских отрядов для действия в тылу и на флангах противника. На это предложение Кутузов одобрительно кивнул головой и сказал: «Сам постоянно об этом думаю … Дело нужнейшее! Да в приказах-то, голубчик, лёгкие эти отряды партизанскими именовать воздержись. В Петербурге всему своё толкование дают. Как ещё кому взглянется!» 3.
Против создания крестьянского ополчения, вооружённого топорами и предназначен-ного для вспомогательных нужд, Кутузов ничего не имел, но самоуправное вооружение Давыдовым ополченцев трофейным оружием вызвали у светлейшего неприятный осадок. Кутузов знал, что царь не выносит даже самого слова «партизан», ощущая в нём признаки проявления свободы и независимости действий. Народные партизанские выступления против неприятеля сильно встревожили Александра до такой степени, что он особым ре-скриптом повелел губернаторам «отбирать ружья у поселян». Самовольное вооружение Давыдовым крестьян-ополченцев, узнай об этом Государь, грозило разными неприятно-стями. Говорить официально о распространении народного характера войны или парти-занства не приходилось.
Тем не менее, М.И. Кутузову приходилось непосредственно руководить армейскими летучими отрядами, координируя их действия с действиями народных партизанских отря-дов. Он с особым вниманием следил за отрядом Д.В. Давыдова, сообщал ему о движении войск по армии и об неприятельских транспортах, шедших к Москве по Смоленской дороге. Вскоре Денис Давыдов получил из главной квартиры письмо:
«Ахтырского гусарского полка господину подполковнику и кавалеру Давыдову.
Его светлость, отдавая должную справедливость и похвалу успехам вашего высоко-благородия, приказал мне сообщить вам следующее:
1-е. Посланный с отрядом довольно значащим к стороне Можайской же дороги Ма-риупольского гусарского полка полковник князь Вадбольский, после истребления довольно-го числа мародёров и взятия курьера по Можайской дороге, находился 23-го числа в горо-де Верее.
2-е. С такой же партиею направлен по Боровской дороге к стороне Москвы гвардии поручик Фон-Визен.
3-е. Курьер, перехваченный нами, имел повеление остановить все транспорты, иду-щие со стороны Смоленска, Вязьмы и Гжатска к Москве, и, сложив провиант, отпра-вить на тех фурах раненых и больных, в местах на большой дороге находящихся, к Вязьме и далее к Смоленску.
Армия расположена по старой Калужской дороге у села Тарутино; ежели же воспо-следует какое-нибудь движение, то вы об этом будете извещены.
Генерал-лейтенант  Коновницын
№ 83. Сентября 24-го 1812.
Гл. квартира деревня Леташевка».

Под текстом собственноручная приписка Коновницына: «О подвигах ваших г. фельд-маршал велел отдать в приказе. Всех рекомендованных вами без должной награды не ос-тавит, о чем поручил мне вас уведомить» 7.
Учитывая боевые подвиги отряда Дениса Давыдова 24 сентября начальник калужско-го ополчения генерал-лейтенант В.Ф. Шепелев обратился к главнокомандующему М.И. Кутузову с представлением к наградам самого Д.В. Давыдова и других партизан: «Пред-ставляя о сем поражении неприятеля, прошу вашу светлость в поощрение к вящим под-вигам г.г. победителей наших, подполковника Давыдова, майоров Храповицкого и Темиро-ва и ротмистра Чеченского, удостоить милостивым вашим начальническим благоволением» 5.
А на следующий день, 25 сентября, генерал Коновницын сообщил Д.В. Давыдову: «Поиски ваши и поверхность в разных случаях над неприятелем по Смоленской дороге об-ратили к вам совершенную признательность его светлости. При сём случае уведомляю вас, что вы представлены в полковники» 8.
В середине октября, после сражения на реке Чернишне, протекающей недалеко от Та-рутинского лагеря русской армии, Давыдов получил пакет, опечатанный печатью фельд-маршала. С большим волнением вскрыл он адресованный ему пакет. Кутузов писал:
«Милостивый государь мой Денис Васильевич!
Дежурный генерал доводил до сведения моего рапорт ваш о последних одержанных вами успехах над неприятельскими отрядами между Вязьмою и Семлевом, а также письмо ваше к нему, в коем, между прочим, с удовольствием видел я, какое усердие ока-зывает Юхновский предводитель дворянства г. Храповицкий к пользе общей. Желая изъя-вить пред всеми мою к нему признательность, я по мере власти, всемилостивейшее мне предоставленной, препровождаю к вам назначенный для него орден св. Анны 2-го класса, который и прошу вас ему доставить, при особом моем отношении, на его имя. Буде же он прежними заслугами приобрел уже таковой знак сего ордена, то возвратить мне оный для украшения его другой наградою в воздаяние похвальных деяний, им чинимых, о коих не оставлю я сделать и всеподданнейшее донесение мое государю императору.
Волынского уланского полка майора Храповицкого поздравьте подполковником. О удостоении военным орденом командующего 1-м бугским казачьим полком ротмистра Чеченского сообщил я учрежденному из кавалеров оного ордена совету. Прочие, рекомен-дуемые вами, господа офицеры не останутся без наград соразмерно их заслугам. Отли-чившимся нижним чинам по представленным от вас спискам назначаю орденские сереб-ряные знаки.
А за сим остаюсь в полном уверении, что вы, продолжая действовать к вящему вреду неприятеля, истребляя транспорты его и конвои, сделаете себе прочную репутацию отменного партизана и достойно заслужите милость и внимание всеавгустейшего госу-даря нашего.
Между тем примите совершенную мою признательность.
С истинным к вам почтением имею честь быть, милостивый государь мой, ваш по-корный слуга
Князь Голенищев-Кутузов
Октября 3-го 1812.
Гл. квартира деревня Леташевка» 9.
Давыдов несколько раз с благоговением прочитал письмо. От волнения мысли пута-лись, ведь сам Кутузов нашёл время и написал ему тёплые, ободряющие слова! Некоторое недоумение вызывало первое официальное упоминание Кутузовым о «репутации отмен-ного партизана».
Личное письмо фельдмаршала – было выше награды, оно окончательно узаконивало партизанскую систему и являлось полным признанием заслуг, оказанных его отрядом Отечеству. Кроме этого письмо Кутузова, имело очень важное для Давыдова значение, оно негласно как бы прощало его за преступление, связанное с самовольной раздачей трофейного оружия ополченцам и крестьянам, поднявшимся на борьбу с неприятелем.
Письмо Кутузова тронуло всех. Фельдмаршал никого не забыл! Даже старик Семён Яковлевич Храповицкий за помощь партизанам пожалован орденом Анны. Давыдов чув-ствовал себя счастливым. Юхновская база выполнила с честью свою задачу….
После боя на реке Чернишне у села Тарутино французская армия пробудилась от продолжительного своего усыпления в Москве и двинулась на Фоминское. Пленный французский капрал гвардии сообщил, что Наполеон уже находится в Боровске и его на-мерение состояло в том, чтобы, обойдя левый фланг русской армии, находившейся при Тарутине, предупредить её в занятии Малоярославца и первым достигнуть Калуги, открыв тем самым сообщение со Смоленском чрез Мещовск и Ельню.
Из сообщения следовало, что, прибыв в Фоминское 11-го числа, Наполеон повелел корпусу Жюно, занимавшему Можайск, отступить в Вязьму, четырёхтысячному отряду генерала Эверса - выступить из Вязьмы чрез Знаменское и Юхнов, а маршалу Виктору с дивизиями Жирарда и легкою кавалерийскою - идти усиленными маршами из Смоленска туда же. Стоило взглянуть на карту, чтобы увидеть, в каком положении мог вскоре ока-заться отряд Давыдова. В своих Записках Давыдов сообщал: «Если б Наполеон, дойдя до Боровска, поспешил бы направить всю армию к Малоярославцу, он неминуемо и весьма легко овладел бы этим городом; предупредив здесь нашу армию, он, без сомнения, не встречая больших затруднений, дошел бы до Юхнова, откуда безостановочно продолжал бы свое обратное шествие по краю изобильному и не разоренному».
Ничего не ведая о происшествиях в окрестностях Боровска и Малоярославца, отряд Давыдова 9-го вечером перехватил еще одного курьера недалеко от Федоровского и ото-шёл в Спасское. Подойдя к селу, разъездные привели несколько неприятельских солдат, грабивших в окружных селениях. Так как число их было невелико, то их сдали старосте села Спасского для отведения в Юхнов. Один из пленных, проходивший мимо, показался Бекетову похожим чертами лица на русского, а не француза. Его остановили и спросили, какой он нации? Он пал на колени и признался, что он бывший Фанагорийского гренадерского полка гренадер и что уже три года служит во французской службе унтер-офицером. Ему возразили: «Как! Ты - русский и проливаешь кровь своих братьев!». Тот отвечал: «Виноват! Умилосердитесь, помилуйте!» Давыдов послал несколько гусаров собрать всех жителей, старых и молодых, баб и детей, из окружных деревень и свести к Спасскому. Когда все собрались, Давыдов рассказал как всей партии моей, так и крестьянам о поступке сего изменника, потом спросил их: находят ли они виновным его? Все единогласно сказали, что он виноват. Тогда я спросил их: какое наказание они определяют ему? Несколько человек сказали - засечь до смерти, человек десять - повесить, некоторые - расстрелять, словом, все определили смертную казнь. Так и порешили. Гусары преступника расстреляли. Последние слова, которые он успел сказать, были: «Господи! прости мое согрешение! ».
Другой странный случай произошёл спустя несколько часов после казни преступника. Крестьяне окружных сел привели к Давыдову шесть французских бродяг. Это его удивило, ибо до того времени они не приводили к нему ни одного пленного, разделываясь с ними по-свойски и сами собою. Несчастные, скрученные веревками, находились во рву и не избежали бы участи, как и их предшественники, если бы топот лошадей и многолюдный разговор на русском языке не известили крестьян о приходе отряда. Убийство было уже бесполезным; они решились присоединить своих узников к остальным.
На следующий день отряд, отправив пленных в Калугу, выступил в поход, взяв на-правление на Вязьму….

ПРИМЕЧАНИЕ
1. Государственный архив Калужской области (ГАКО), ф. 32, оп. 20, д. 22, л. 493.
2. Рытиков Б.И. Ловушка для Наполеона.// по материалам «Интерфакс-Время» p-pushkino.narod.ru/pages/153/if1.htm.
3. Давыдов Д.В. // «Дневник партизанских действий 1812 года».
4. Словарь русского языка. Том III // Академия наук СССР, Институт русского языка.- М.: Издательство «Русский язык», 1984. – С. 26.
5. Асфатуллин Салават. Бесстрашные и находчивые.// «Калужские Губернские Ве-домости» № 9 (55) от 13 сентября 2007.
6. Задонский Н. // Денис Давыдов. – М.: Военное издательство Министерства Оборо-ны СССР, 1968. – С. 160 - 280.
7. Филиал ЦГВИА, фонд 717, опись 1, дело 10, лист 17.
8. Филиал ЦГВИА, фонд 717, опись 1, дело 10, лист 18.
9. Филиал ЦГВИА, фонд 717, опись 1, дело 1, лист 20 и 21.

Горолевич Игорь Евгеньевич (Калуга),
член-корреспондент ПАНИ (СПб.)