Как вам это понравится, 4-1

АКТ ЧЕТВЁРТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Лес.

(Входят Розалинда, Селия и Жак.)

ЖАК:
Позвольте, славный юноша, узнать мне вас поближе.

РОЗАЛИДА:
Все говорят о вас, что нелюдимы и печальны вы.

ЖАК:
Мне меланхолия комфортней, чем веселье.

РОЗАЛИНДА:
Любая крайность вызывает кривотолки. Молва не жалует таких и ставит ниже пьяниц.

ЖАК:
А почему же не взгрустнуть, не помолчать?

РОЗАЛИНДА:
Что по лбу молчуну, что в лоб:
Молчит, не возражая, словно, столб.

ЖАК:
Суть меланхолии моей не в степени учёной, не в звуке виртуоза-скрипача, не в близости придворного к монарху, не в честолюбии задиры-мушкетёра, не в паутине адвокатских кривд, не в изворотливости женских козней, не в клятвах страстного любовника-повесы. Вся меланхолия  моя взросла на ниве дум и странствий, где я блуждаю, отстранясь от света, погрузившись в грусть.


РОЗАЛИНДА:
Вы странник!  Грусть понятна ваша. Земле родной вы предпочли чужую. Так, не имея ничего, имеете весь свет. Раздолье милое для скуки: глаза – полны, пусты лишь – руки.

ЖАК:
Да. Опыт дорогого стоит.

РОЗАЛИНДА:
Выходит, что источник грусти – опыт. По мне уж лучше пусть дурак меня решится смехом забавлять, чем опыт – скукой донимать. К тому ж – вдали от милых берегов.

(Входит Орландо.)

ОРЛАНДО:
Несу вам добрый и день и счастье, Розалинда!

ЖАК:
Уж коли в ход пошёл и белый стих, то мне пора отсюда удалиться.

(Уходит.)

РОЗАЛИНДА:
Месье Турист, счастливого пути.  Корёжьте свой язык, носите балахоны, кляните свой народ, позорьте берег, где родились, и небо упрекайте в том, что вас создав, оно свершило грубую ошибку, иначе как поверить, что вы плавали в гондолах.
Чем объяснить, Орландо, ваше опозданье? Влюбленный так не поступает! У вас другого раза может и не быть.

ОРЛАНДО:
Красавица красавиц Розалинда, в пределах часа опоздание моё.

РОЗАЛИНДА:
Час для любви – почти что вечность! Ведь если час разбить на тысячные дольки, то долька каждая любови дорога. Кто долькой малой пренебрёг, похоже, что плеча его нечаянно коснулся Купидон, а сердце юноши любовью не затронул.

ОРЛАНДО:
Простите же, простите, Розалинда.

РОЗАЛИНДА:
Коль вы такой неповоротливый в любви, я видеть вас отныне не хочу. Уж лучше выберу улитку. Я ей отдать решила предпочтенье.

РОЛАНДО:
Улитку?

РОЗАЛИНДА:
Да, улитку. Она медлительна, но дом, приданое своё, всегда с собою носит, У вас, как понимаю, даже дома нет. А кроме прочего, улитка судьбоносна.

ОРЛАНО:
Судьбоносна?

РОЗАЛИНДА:
Улитка-муж приходит в дом с рогами, заранее смирившись с предсказанием судьбы,  жену освободив от лишних пересудов.

ОРЛАНДО:
Нет, добродетель и рога несовместимы. Чиста моя святая Розалинда.

РОЗАЛИНДА:
Я – ваша Розалинда.

СЕЛИЯ:
Так называть ему тебя приятно, но есть другая Розалинда, хитрее, изворотливей, чем ты.

РОЗАЛИНДА:
Ухаживай, ухаживай смелее. Царит сегодня праздничный настрой и есть возможность розой овладеть.  Что б ты сказал, Орландо, настоящей Розалинде?

ОРЛАНДО:
Мой поцелуй опередил бы слово.

РОЗАЛИНДА:
Сначала вымостить дорогу надо словом, когда же нечем более мостить, пытаться целовать. Ораторы, забыв слова, плюются. Влюбленные (да бог поможет им!) – лобзаньям отдаются.

ОРЛАНДО:
А если не даётся поцелуй?

РОЗАЛИНДА:
Возлюбленная жаждет уговора и снова в ход пускаете вы слово.

ОРЛАНДО:
Уж и не знаю, как себя вести.

РОЗАЛИНДА:
Ум у девиц и добродетель в вечной ссоре.
Попробуй угадай, кто главный в этом споре.

ОРЛАНДО:
А где же выход?

РОЗАЛИНДА:
Выход есть, когда его находят вместе.
Не я ли Розалинда?

ОРЛАНДО:
Я весь преображаюсь, называя это имя.

РОЗАЛИНДА:
От имени её вам заявляю: вы мне не нужны.

РОЛАНДО:
Уполномочен заявить я от себя, что умираю.

РОЗАЛИНДА:
Уж лучше вам через поверенного сгинуть, а не лично. Наш жалкий свет шесть тысяч лет не знал примера, когда бы кто-то лично умирал из-за любви. Троилу череп палицей снесли, хотя до этого пытался умереть он от любви, а был ведь, не в пример другим, любовником завидным. Леандр прожил бы немало славных лет, когда б, купаясь, не погиб в широком Геллеспонте. Но глупые историки решили, что вина лежит на Геро из местечка Сеста. Всё это – ложь.  Жизнь гробит всех своим бичом –  любовь здесь, уверяю, не при чём.

ОРЛАНДО:
Так истинная  Розалинда рассуждать не может. Меня бы гнев её сразил.

РОЗАЛИНДА:
Клянусь: и мухи не убил бы. Но я сейчас – другая  Розалинда. Проси же всё – отказано не будет.

ОРЛАНДО:
Твоей любви прошу я, Розалинда.

РОЗАЛИНДА:
Любить я обещаю всю неделю.

ОРЛАНДО:
Ты на меня согласна?

РОЗАЛИНДА:
Не только на тебя. На дюжину ещё таких, как ты.

РОЛАНДО:
Как это понимать?

РОЗАЛИНДА:
Ты разве не хорош?

РОЛАНДО:
Ну, так что ж?

РОЗАЛИНДА:
А если ты хорош, то дюжина других хороших мне не помешает.  Иди сюда, сестра. Ты будешь пастырь, нас ты обвенчаешь. Давай же мне, Орландо руку. Что скажешь нам, сестра?

ОРЛАНДО:
Венчайте нас.

СЕЛИЯ:
Не знаю, что сказать.


РОЗАЛИНДА:
Начало быть должно таким: «Согласны ль вы, Орландо…»

СЕЛИЯ:
Согласны ль вы, Орландо, в жёны взять вот эту Розалинду?

ОРЛАНДО:
Да.

РОЗАЛИНДА:
Когда же?

ОРЛАНДО:
Как только обвенчают.

РОЗАЛИНДА:
Нет. Следует сказать: «Беру я в жёны Розалинду».

ОРЛАНДО:
Беру тебя я, Розалинда в жёны.

РОЗАЛИНДА:
Могла бы испросить я разрешение на брак, но без него тебя в мужья беру я. Отца святого здесь невеста упредила: у женщин мысль дела опережает. 

ОРЛАНДО:
Крылата мысль – она всегда летает.

РОЗАЛИНДА:
Как долго вы намерены женою обладать?

ОРЛАНДО:
Всю вечность и ещё денёк!

РОЗАЛИНДА:
Оставьте день, отбросив вечность. Мужчина до женитьбы, как апрель, сияет солнцем, ветерком ласкает, а после свадьбы – смотрит декабрём. В девичестве – девица, словно, май цветёт, как яблонька в саду, когда же свадьбы гул стихает, она, как непогода злится и вздыхает. А я ревнивей голубя к голубке берберийской буду, крикливей попугая под дождём, капризней и вертлявее мартышки. Дианою реветь по пустякам я буду, когда ты будешь веселиться, гиеною смеяться буду, когда ты будешь спать ложиться.

ОРЛАНДО:
Моя ли Розалинда в том, что говоришь ты?

РОЗАЛИНДА:
Клянусь собою: так оно и будет

ОРЛАНДО:
Ей здравый смысл такое не позволит.


РОЗАЛИНДА:
Вот он то ей всё это и диктует. Чем женщина умнее, тем проворней: закроешь дверь – в окошко убежит, окно запрёшь – проскочит в скважину замочную она, а скважину   забьёшь – в трубу печную мухой улетит.

ОРЛАНДО:
Тот, у кого жена такая, выпалил бы сразу:: «Не лезет ли сей ум за разум»?

РОЗАЛИНДА:
Вопрос вам надо этот приберечь, когда супруга вздумает в кровать чужую лечь.

ОРЛАНДО:
Каким умом всё это можно оправдать?

РОЗАЛИНДА:
Ни дать ни взять обманет и сей раз, супруга удивив немало, сказав ему, что в той кровати муженька искала. Вы только свой вопрос хотите ей задать – ответ её вас не заставит ждать.. Пока у женщин есть язык – соблазн ответить на вопрос велик. А главная стезя –валить пороки на мужчин, а на себя – нельзя. И глупой женщине не следует родить – не дело дураков плодить.

ОРЛАНДО:
На два часа придётся, Розалинда, вас оставить.

РОЗАЛИНДА:
Не вынесу, любовь моя, я этих двух часов.

ОРЛАНДО:
У герцога обязан быть я на обеде. Через каких-то два часа вернусь к тебе.

РОЗАЛИНДА:
Конечно же иди, иди своей дорогой. Известно это было наперёд. Как говорили и друзья,  да и сама я, что лесть твоя меня завевала. Число покинутых умножилось сегодня. Смерть, приходи, готова жертва! 
Вы, говорите, отпустили два часа мне?

ОРЛАНДО:
Да, дорогая Розалинда.

РОЗАЛИНДА:
Божусь я непорочностью и небом, и клятвами, которым нет числа, что если вдруг нарушите вы слово иль опоздаете хотя бы на минуту, сочту вас злостным нарушителем обета и не достойным Розалинды ухажёром, и отнесу к числу изменников своих. Так берегитесь гнева и сдержите слово.

ОРЛАНДО:
Сдержу, как перед истой Розалиндой. А теперь прощай.

РОЗАЛИНДА:
Судья всех справедливой – время. Ему и вынести решение своё. Прощай.

(Орландо уходит.)
СЕЛИЯ:
В своём любовном монологе ты женский пол охаяла совсем. Стащить с тебя штаны с камзолом впору, задрать на голову и миру показать, как ты гнездо своё, сорока, выпачкать сумела.

РОЗАЛИНДА:
Кузина милая, прекрасная сестричка, представить вряд ли сможешь ты, в какую бездну затянул меня любовный омут. Любовь моя по глубине и сравнима  с безвестным миром Португальского залива.

СЕЛИЯ:
Одно известно: сколько в тот сосуд не лей – наполнить невозможно, он без дна.

РОЗАЛИНДА:
Внебрачный сын самой Венеры, зачатый разумом, безумием рожденный, слепой от роду, но слепящий зрячих  и  разящий мудрецов обманом,  рассудит и измерит глубину моей любви. Я, Алиена, без Орландо жизнь свою не мыслю. Пойду вдыхать и ожидать его в тенёчке.

СЕЛИЯ:
А я пойду тем временем посплю.

(Уходят.)