Нормальный русский национализм

Кредо

 


Понимание национализма и невозможность его однозначных трактовок
 
Национализм  здесь понимается как основанная на позитивных чувствах к своей нации идеология, побуждающая к политическому действию в национальных интересах. Хотим сразу объяснить, что речь идет не о строгой научной дефиниции, а именно о понимании, точке зрения, подходе к явлению именно с  данной стороны. Конечно, мы отдаем себе отчет, что такое понимание страдает серьезной неполнотой. Можно, скажем, добавлять такие признаки национализма, как   утверждения национальной идентичности выше всех других и стремление к созданию (сохранению) государства-нации, совпадению этнокультурных и государственных границ, выдвижение нации как главного объекта лояльности и основания легитимности и т.д.
 Определения национализма могут быть и другими, их десятки, если не сотни. Но при этом к самой возможности дать исчерпывающее и устраивающее большинство определение национализма мы относимся с предельным скептицизмом. Не существует общепризнанных истин о национализме, их просто не может быть, в силу природы рассматриваемого явления.

Однако наша позиция не является каким-то оправданием сплошного произвола, чистым релятивизмом и т.д. При множестве подходом к феномену национализма довольно легко разделить их на две большие группы. Первая определяет национализм как нечто объективное, возникающее в тот или иной исторический период, связанное с определенными процессами (модернизацией, появлением национальных государств, становлением современных наций и т.д.), и поэтому неизбежное в современном мире. Такие определения будут нейтральными в политическом, социальном и моральном отношении,  и потому имеют больше оснований считаться научными. Вторая группа подходов к национализму ставит цель стигматизировать это явление, связать его непременно с ксенофобией, насилием, пренебрежительным высокомерием по отношению к людям других национальностей и т.п., таким образом, заклеймив национализм как нечто постыдное и недостойное нормального и цивилизованного человека. Понятно, что такое отношение к национализму проистекает чаще всего из определенных политических целей и за ними просматриваются интересы ожесточенной экономической и политической конкуренции, задачи получения и утверждения господства. (Могут быть и промежуточные варианты, допустим, на определенном этапе национализм воспринимается как прогрессивный, а потом он превращается в реакционный; национализм одних народов трактуется как «плохой», а других, как «хороший»).

Представители второй точки зрения в России изрядно преуспели; добрая половина россиян воспринимает национализм именно в отрицательном значении, и лишь меньшинство понимает его нейтрально.  Таким  образом, представители анти-националистического дискурса (способа конструирования социальной  реальности языковыми средствами) на российской почве изрядно преуспели. Но не является ли такая победа «пирровой»? К ужасу общественности все большую популярность приобретает третий вариант: вы приписываете нам набор отрицательных свойств, вы осуждаете наш национализм, но мы и будем такими назло вам.  И здесь уже не до точности словоупотребления! Например, в стране, избавившей мир от фашизма, журналисты, правозащитники, политики определенного толка, так долго и упорно заклинали призрак  «русского фашизма», что он со временем и стал приобретать все более и более явственные черты. Одновременно слово «фашизм» становилось все более и более бессодержательным (попытка ученых однозначно его определить не увенчалась успехом) и превратилось просто в ярлык для политических противников. При этом действительно опасные черты фашистской (нацистской) идеологии и исторической практики, получили популярность, окрасились в привлекательные цвета  для части молодого и не очень молодого населения. 

Схожая судьба была и у национализма. Русского национализма. В устах многих представителей политических и культурных элит слово «националист» стало чем-то вроде дворовой «обзывалки». Чаще всего это относилось именно к национализму русских. Было очень модно наделять именно русский национализм самыми плохими, отвратительными свойствами, обличать его направо и налево;  и обвинение в «интолерантности»  было не самым сильным.
Разумеется, национализм, в том числе, и русский национализм, может быть и таким: неполиткорректным, шовинистическим, ксенофобским и каким  угодно еще. Или – его могут сделать таким, запечатлев в этом образе,  стремясь запереть навечно в подобном амплуа.
          Но, как и любая идеология, тем более, метаидеология, национализм с неизбежностью трансформируется от эпохи к эпохе от страны к стране он бывает очень разным. Мы исходим из того, что национализм в современном мире, в современную эпоху глобализации (хотя бы как реакция на нее), при нынешнем типе общества совершенно неизбежен, вопрос в том, каким он будет. Нас интересует здесь в первую очередь судьба именно русского национализма.

«Забыть о нации» или этнологи как  патологоанатомы

Но прежде чем рассуждать на эти тему, необходимо сделать еще несколько предварительных замечаний. Заявленная тема является столь многогранной и дискуссионной, что по многим пунктам можно застрять в бесконечных дискуссиях.  Например, помимо, понимания национализма, попробуйте объяснить:  что такое нация? какова ее природа? как соотносятся понятия «нация» и «этнос»? и т.д. Ученые давно и ожесточенно спорят по этим вопросам, и будут спорить, кажется, бесконечно. Дискуссии эти отнюдь не бесплодны, но, на наш взгляд, и в понимании нации не может быть достигнуто однозначной трактовки; невозможна окончательная победа «примордиализма» или «конструктивизма», «эссенциализма» или «номинализма» -  и какие бы там еще новые  термины не придумывались для обозначения исследовательских размежеваний.

Наша позиция состоит в том, что ни одна точка зрения здесь не может претендовать на монополию, но их нельзя игнорировать. В различных ситуациях тот или иной подход может быть более плодотворным и полезным, но при изучении других сторон явления он показывает свои слабости и т.д. Дискуссия заставляет уточнять позиции,  оттачивать аргументы, в споре вновь и вновь должна рождаться истина. Вот вроде бы примордиализм стал совсем немодным, и представления о том, что нации «конструируются» стало очень популярным в научном сообществе, но вдруг и изнутри и извне научной среды эту точку зрения атакуют ставшими вновь популярными расологические изыскания – своего рода крайняя форма «примордиализма». Можно, конечно, объявить их ненаучными, но этим лишь показывается, что строгой научности нет и в других позициях, исследователи, их разделяющие, также часто не брезгуют  политическими и этическими аргументами. Но – одно дело дискуссия в научном поле, а совсем другое, когда на основании не вполне или вовсе не доказанных в теории положений,  появляются «эксперты», на основании их, не вполне корректных или совершенно некорректных заключений которых люди получают вполне реальные тюремные сроки. Это  - уже совсем другие сюжеты, которые, к несчастью, присутствуют в нашей жизни. Не уподобляется ли здесь этнология печально известной репрессивной психиатрии советских времен. Такие вопросы тоже  надо ставить.

Наш скептицизм относительно строго научной трактовки национальных отношений, национальных проблем, национализма и т.д. проистекает не только из понимания колоссальной сложности изучаемых явлений, но и из того факта, что строго рационально объяснить все это нельзя в принципе. Напомним, что свое понимание национализма мы связали в первую очередь с «позитивными чувствами». Без чувств, без эмоций, никакой национализм невозможен, и на его трактовку они оказывают самое непосредственное воздействие. Ведь и политики, и ученые – это тоже живые люди   со своими страстями, воспоминаниями, жизненным опытом. Конечно, мы здесь сильно  упрощаем давнюю исследовательскую проблему, но, говоря попросту, национализм связан с любовью к «своему» и часто с ненавистью к тому, кто этому угрожает, связанную с сильными внутренними переживаниями. Рискнем привести аналогию. Возможны ли споры о религии? Разумеется, да – они сопровождают всю историю человечества. Но позиция человека, в душе которого живет искренняя вера в Бога, никогда не будет такой, как у того, кто к религии равнодушен.  С национальными чувствами происходит то же самое: у кого-то они сильны, а у кого-то слабы или почти не проявляются. При этом человек верующий или национально ориентированный может относиться к другим с недоумением или жалостью, как, к своего рода «лишенцам», которые обделены в жизни чем-то очень важным. Но какова будет позиция другой стороны: атеистов или интернационалистов – терпимость, скептицизм, равнодушие или стремление к агрессивному отношению к другим. Часто в нашей практике преобладала последняя из стратегий. С воинствующим атеизмом вроде покончено, но борьба с «национализмам» продолжается  и, как это ни странно, речь  опять идет о чувствах  большинства населяющего Россию народа. При  этом речь идет далеко не всегда о разделении «по крови (все-таки ко всякого рода «расологии» мы относимся с огромным недоверием). Иногда и коренные «русачки» занимают оголтелую анти-русскую позицию, стремясь освободиться от идентичности, которой приписывают отрицательные свойства. Опять-таки продолжим нашу простую  аналогию.  Если русского ребенка бабушка не научила православной молитве или ему в детстве не рассказывали русских сказок, то он потом   всерьез будет относиться к диким наукообразным построениям, о «тоталитарности» православия или о том, что русская сказка пропагандирует лень и «халяву» и т.п. (Противоположные сказки об «опасности джаза», «космополите Чебурашке» и др. нисколько, впрочем,  не лучше). Однако позиция этих душевно убогих людей может стать весьма агрессивной и распространиться уже на другие сферы. Тогда мы можем наблюдать, как под видом научного дискурса распространяется самая обыкновенная русофобия, а исследовательские структуры вроде бы ученых выступают в качестве узлов  ненависти к самому многочисленному  народу страны, который они вроде бы изучают. Тогда появляется диковатый призыв «забыть о нации», как реакция на то, что действительность не укладывается в  строго научные схемы этих псевдо-исследователей. Как говорят в таких случаях: «тем хуже для фактов»; объявим эти факты девиацией, каким-то страшным неполиткорректным атавизмом и будем стремиться к их ликвидации.

Таким образом, на исследовательскую стратегию отношение к анализируемому объекту имеет самое непосредственное. В общем, если немного продолжить наше увлечение аналогиями, то, конечно, анализом требует разделения, расчленения, и научный анализ требует некоего аналитического «скальпеля». Но аналитик будет уподобляться либо хирургу, который выполняет сложную операцию, с целью излечения больного (которое, конечно, невозможно, без адекватного диагноза), либо патологоанатому, которому для удовлетворения своего любопытства вообще-то гораздо удобнее иметь дело с трупом. Похоже, что русские национальные интересы (политические, экономические, социальные, культурные) становятся объектом именно таких «экспертов-паталогоанатомов» – для них  они досадная помеха.
То, с каким чувством исследователи подходят к изучению нации и национализма, зависит и те приемы, к которым они прибегают.
Неполнота научного подхода к национализму – это неизбежный факт.


Еще несколько пояснений. Данный текст не претендует на статус научной публикации, это, скорее, публицистическая манифестация. В то же время это даже не статья, а некий реферат или даже тезисы, в которых сформулировано политическая позиция и исследовательское кредо. Форма выбрана соответствующая. Мы практически отказались от ссылок, главным образом потому, что в противном случае объем никак не будет соответствовать возможностям журнальной публикации.  Ведь при необходимости каждый абзац мы могли бы снабдить несколькими сносками и проиллюстрировать пространным цитированием. Здесь мы попробуем этого избежать в надежде на то, что подготовленный читатель экспертного издания, слышал имена Эрнста Геллнера, Энтони Смита, Бенедикта Андерсона и Мирослава Гроха, знаком и с работами по «национальному вопросу» в дореволюционный и советский период, сталкивался с современными дискуссиями и неравнодушен к проблемам русского национализма т.д.

Но, находясь здесь на позициях публициста,  автор, что стилистически проявляется хотя бы в обилии аналогий, не имеющий строго доказательной базы, говоря об описаниях русского национализма, вынужден, тем не менее, высказать ряд претензий к потоку  публикаций, которые претендуют на статус научной объективности, по существу, не соответствуют ее критериям. Конкретно мы держим в голове немало имен, но чтобы не застревать на каждом, что неизбежно потребует подробного текстологического анализа, нарисуем некий обобщенный образ русофобии, маскирующейся под научный (или критический) дискурс. Общие претензии к такого рода писаниям можно свести к следующему.
Во-первых, это популярная, но совершенно не научная позиция двойных стандартов, когда русский национализм искусственно выделяется как нечто уникальное, а априори плохое. Без сравнительного анализа его с аналогичными явлениями у других наций, и в других странах в схожих случаях. И автор, который вроде бы является вполне грамотным специалистом и знает и теорию и практику национальных отношений, вдруг в русском случае зацикливается на «языке вражды», «обаянии расизма», «русском фашизме» и т.п.

Во-вторых, язык описаний является неадекватным для изучаемого явления. Даже если оставить стремление отечественных гуманитарием «ботать по постмодернистской фене», подражая очередному новомодному автору, часто язык их работ откровенно заимствован из  зарубежного,  инокультурного контекста, что приводит к откровенным концептуальным натяжкам.  Причины этого могут лежать в стороне от чисто научных проблем. Связано это может быть хотя бы с «грантовой зависимостью», стремлением угодить вкусам грантодателя и т.д. Мы не имеем, к сожалению, прочно институционализированного социогуманитарного знания еще во многих областях. Похоже, нынешняя власть в таких исследованиях не очень и заинтересована и часто, «низкопоклонство перед Западом» проистекает от банальной материальной зависимости от него – тут уж научные поиски истины строго лимитированы установками заказчика. (Перефразируем известное: кто не хочет заботиться о своей национальной науке – будет заботиться о чужой). Конечно, среди так называемой либеральной «тусовки» немало откровенно клинических русофобов, но словам какой-нибудь  «правозащитницы» информационный резонанс придается в силу именно материального, «шкурного» интереса.

В-третьих, это язык, средства для описания русского национализма. В том числе и имеющихся в нем патологий, социально-опасных черт, как чего-то присущего только и или в первую очередь именно русскому национализму (исторически или даже генетически запрограммированному). Объект вырывается из контекста: исторического, экономического,   социокультурного или же эти внешние зависимости трактуются в крайне упрощенном виде.
 Это упрощение видно, скажем, на примере бесчисленных комментариев к спору западников и славянофилов. Так, часто обращают внимание на то, что с одной стороны, подобные дискуссии характерны были и для многих других стран, особенно с запаздывающей модернизаций, с другой стороны, обращают внимание на беспрецедентную длительность этих споров, когда в современных словопрениях повторяются аргументы сторон прошлого и позапрошлого столетий.  Не является ли более вероятным предположение, что этот кажущийся бесконечным спор связан с тем, что русский национализм никак не может  добиться политической победы, самоутвердиться в виде русского национального государства. Чтобы было понятнее, сравним ситуацию с подростком, который тайком разглядывает порнографические картинки,  и с годами все никак не может достигнуть положения мужа. И сколько уже поколений «русских мальчиков» ведут бесконечные дискуссии, мечтают о соединении национального с политическим и вынуждены как бы стыдиться этого, прятаться, потому что их со всех сторон убеждают в патологичности их желаний, по существу, политически вполне оправданных, «естественных» с точки зрения представления интересов огромной этнической группы. Ну, а то, что русский национализм приобретает порой патологические формы – разве не является следствием такого политического «воздержания».

Можно сказать и больше. Очень многие явления в прошлом и настоящем России, которые вроде бы прямо относятся к области политического, невозможно адекватно объяснить в политических терминах. Так, например, в видимости конкуренции политических партий нет никакой собственно партийной политики, а присутствует лишь пи-ар маскировка; словеса о государственном и национальном интересе маскируют криминальные коррупционные устремления и т.д. и т.п. В российском случае подобные «обманки» есть и у государства, и у общества, и «внизу», и «вверху». Национализм – это, безусловно, политическая идеология, но при отсутствии нормальных каналов ее политического выражения, она выходит далеко за пределы не просто нормальной, демократической политики, но и за рамки цивилизованного человеческого поведения. Или же откровенный криминал использует «национализм» в своих целях.
Но прежде чем говорит о болезнях русского национализма, отметим еще раз его объективную неизбежность. Раз он неизбежен, то пусть тогда будет нормальным. Русским людям нужно бороться за нормальный русский национализм.

 Да,  «национализм» это концепт очень и очень спорный, до конца не проясненное понятие, но на основании нерешенности многих вопросов здесь нет оснований отказываться от его применения в политической практике и идеологических спорах или почитать это чем-то неловким. В конце концов, большинство пользователей никогда не осваивает всех функций своего сотового телефона или тем более компьютера, что не мешает им ежедневно использовать эту технику. Нельзя поддаваться на аргументы тех, кто, ссылаясь на спорность в понимании нации, этничности, национализма и т.д., предлагает вообще от них отказаться – особенно в русском случае. Да и сама жизнь не допустит и/или осудит за попытки такого отказа.

Патриотизм, интернационализм и национализм

  Национализм иногда  трактуют как реакция на неудачную модернизацию.  (В Россия это - явные  провалы модернизировать политическую систему, экономику, социальные отношения, да и не только, которые повторяются с пугающей периодичностью). Но ведь нужно рассматривать национализм как важнейший ресурс модернизации,  залог ее успеха. Где взять, как иначе пробудить духовную энергию народа для очередного модернизационного рывка, крайне необходимого уже не просто для развития, но и для выживания России. Ситуация сейчас кажется в некоторых отношениях хуже, чем в войну. Но как бы воевали наши деды, если бы вместо лозунгов защиты Отечества им предлагались коминтерновские тезисы? Многих ли сейчас убеждает призрак неких общечеловеческих ценностей, особенно  после того, как эти ценности были изрядно скомпрометированы – и главным образом, благодаря распространяющим тезис о них западным государствам. Разумеется, национализм может быть опасным, но и АЭС, скажем тоже опасна, но, попробуй, откажись от атомной энергетики.  Следует сознавать опасности национализма и в то же время использовать его мобилизационный потенциал.

Однако возникает вопрос, а стоит ли так настойчиво стремиться к использованию понятия «национализм», коль уж за ним неустанными усилиями его противников закрепился ряд негативных коннотаций. Пусть национализм будет «плохим», а вот «патриотизм» - хорошим. Мол, между патриотизмом и национализмам нет принципиальной разницы, как и между «разведчиками» и «шпионами», чувствуются только смысловые оттенки. Сравнение с «разведчиками» и «шпионами» в массовой культуре выглядит на первый взгляд остроумным, но ведь здесь возможны и совсем иные комбинации. Вот наш разведчик Штирлиц занимается благородным делом шпионажа против явных врагов в «Семнадцати мгновениях весны». Но есть роман «Отчаяние» того же автора Ю. Семенова, где нашему разведчику не верят уже плохие «свои», принимая его за вражеского «шпиона». А как забыть про процессы над англо-японскими «шпионами», собиравшимися прорыть тоннель из Сибири для подрыва Кремля. Не был ли тот абсурд связан с антагонистическим противоречием между властью и населением, растянувшимся на долгие годы?

     Разница есть и принципиальная, особенно в том случае, если государство не стало государством-нацией, не достигла современного (т.е. «модернового») состояния и его действия зачастую противоречат интересам большинства населения, национального большинства. Так, как в России. Патриотизм требует лояльности, и даже  преданности к существующему государству (со всем его аппаратом управления, принуждения и т.д.); национализм же будет настаивать на трансформации государства в национальных интересах. Для националиста первичны народ, нация, а   патриотом-государственником  водит этатизм, и он оправдывает зачастую преступления, совершенные своим государством (наши «сталинисты» - нагляднейший пример).

Да, двойные стандарты — довольно частый прием критиков русского национализма, но, не соглашаясь с ними, как можно не замечать принципиальной разницы между национализмом в России и национализмом в западных странах?! На Западе национализм как идеология и политическая практика формирует так называемое «национальное государство» и связан с ним теснейшим образом. Там это не экзотика, а некая банальность, привычная и для элит, и для масс. Такой национализм могут позволить себе только сильные государства, или страны, которые хотят стать сильными. (А вот если на «эту страну» махнули рукой, тогда национализм является помехой для ее окончательной утилизации).

Движение отечественной дипломатии по пути сдачи позиций и односторонних уступок легко объясняется тем, что большая страна, где национальные чувства большинства населения подавляются и третируются, становится идеальной добычей для других государств – больших и малых, близких и далеких, в которой основанный на национализме национальный интерес является естественным для масс и элит – так, что порой даже и незаметен.

Для успешной конкуренции на международной арене, что немыслимо без внутреннего развития, нужен национализм как господствующая политическая идеология, хотя пусть он господствует не в одиночку, а тандеме, скажем, с либерализмом. Но в России нет соответствующей политической практики, и, следовательно, даже в русском языке нет адекватного аналога этому понятию. Важно именно словоупотребление и связанные с ними коннотации — негативные или позитивные — все зависит от мировоззрения. Западный национализм (неважно, в данном случае, этнический или культурный) связан с нацией-государством как чем-то единым. У нас же государство и нация разведены по разным углам «ринга», по сути, свидетельствуют о продолжающейся гражданской войне «двух наций» (в смысле афоризма Дизраэли). «Патриотизм по-русски» обращен, прежде всего, к государству и имеет в качестве синонимов слова, которые принято писать с заглавной буквы: Родина, Отечество, Отчизна. «Национализм» же вызывает у государства немалые подозрения, как то, что может государству противостоять,  оппонировать антинародной политике, проводимой тем или иным воплощением государственной бюрократии. Особенно, если речь идет о русском национализме, который до воплощения в своем государстве, в отличие от немцев, французов и прочих англичан с американцами, так и не поднялся до него. Разве сейчас зачисление в разряд «экстремистов» несогласных с политикой режима — это  не доказательство того, что «национализм» и «патриотизм» по-русски означают весьма разные вещи, особенно если говорить о патриотизме не по отношению к стране «Россия», а по отношению к власти государства «Российская Федерация».
Эти рассуждения могут показаться не - или донаучными, но за их внешней примитивностью скрывается очень серьезная социально-политическая проблема. Говоря без обиняков — это вопрос о прекращении или продолжении «холодной» или временами «горячей» гражданской войны, которая на протяжении очень долгого времени идет в России между государственной властью и населением.

Почему эта проблема возникла и продолжает существовать именно в связи с положением русских в России. Здесь нет никакой специфической связи с национальным характером и т.д., тем более  что устойчивые черты этого национального характера никем строго не определены, они постоянно трансформируются.
Нет, дело скорее в не преодолённом до сих пор наследии империи. Российская империя до революции была империей континентальной. В отличие от европейских монополий, чьи колонии располагались за морями-океанами, здесь не было такой естественной границы, которая позволяла западноевропейскими народам у себя «дома» развиваться в логике национального государства, а в колониях действовать в логике  «порабощения туземцев», то есть иметь для себя и для «туземцев» разный политический режим.  При этом развитие парламентаризма, независимости гражданского общества до некоторого времени могла сочетаться  с эксплуатацией рабского труда и т.д.  Потом большинство колоний европейские державы потеряли и вот вам, пожалуйста – возникла чистенькие образцы демократии и цивилизованности. (Вопрос о ресурсах для успешного развития «ядра», которые перекачиваются с периферии не в меньших масштабах, чем в эпоху пробковых шлемов, важен, но здесь мы его опускаем). В континентальных империях все было сложнее. Наряду с империей Романовых, это была, скажем, империя Габсбургов. Они распались практически одновременно. Но Австро-Венгрия разделилась на несколько современных национальных государств (не без насилия, депортаций, участия в войнах и т.д.), а империя Романовых была возрождена почти в тех же границах в виде СССР – идеологической, «красной» империи. Естественно, что развитие нации и национализма для империи смертельно опасно. И с ней боролись, в СССР это приняло форму борьбы с русским национализмом, который особенно угрожал власти коммунистов. (При этом национализм других народов часто поощрялся.  Это  проявилось хотя бы в создании большого количества этно-территориальных образований, союзные республики потом заявили о своем суверенитете и стали отдельными государствами). Примечательно, что большинство русских на закате существования Союза говорили о советской идентичности, а потом уже о «российской» или русской, а в национальных республиках все было наоборот.

Россию и русских  в советские времена усиленно кормили мифом о пролетарском «интернационализме». Следует уточнить, что понимание его не ограничивается призывами к дружбе и братству трудящихся и эксплуатируемых различных раз и национальностей. Нет, коммунистический интернационализм ставил целью ликвидировать все национальные различия, так же как и уничтожить классы, построить мир «без России, без Латвий», и политика советских властей протекала в русле мировой революции, в ходе подготовки которой народ страны советов должен был стать её солдатами. Какие там интересы русских – надо было бороться с «гидрой» западного империализма (примечательно, что схожие призывы ставятся и в лозунгах нынешних «евразийцев»)  Потом от планов земшарной республики Советов (а такая прямо цель, например,  ставилась в советской Конституции 1924 года)  пришлось отказаться. Отказались, хотя и не вполне (вспомним «выполнение интернационального долга»  в Афганистане. Что стало катализатором распада ССССР), но заговорили о «мирном существовании», для которого был нужен «советский патриотизм», который, однако, не являлся выражением национальных интересов, а был лишь способом удержания власти со стороны коммунистической номенклатуры. Без ощущения чувства национального единства,  власть – имперская или диктаторская – без особой жалости истребляла народ «своей» страны в мировых   войнах (примечательно, что даже немецкое руководство, развязавшее эти войны, не говоря уже о западных союзниках, относилось к своим солдатам несравненно более бережно, чем военное командование и политическое руководство к русскому (в основном) «пушечному мясу». Об этом стоит помнить тем, что идеализирует и ностальгирует по   «вождям и героям». (Но что бы там ни говорили, ВОВ была столкновением русских с немцами, а не борьбой социализма и империализма, хотя именно с идеологических химер начался путь народов к взаимному истреблению). Русские заплатили за свой героизм миллионами невосполнимых жертв, быть может, лучшей частью своего народа! И многие сегодняшние наши проблемы связаны именно с катастрофической нехваткой талантливых, умных, совестливых, хороших людей, истребленных в ходе противоестественного отбора, принесенных в жертву тому отвратительному Молоху, которому поклоняются наши «державники».

Коммунистическому интернационализму на протяжении прошлого столетия успешно противостоял национализм, и  он же победил  этот интернационализм, в конце концов. Именно национализм спас многие страны от коммунистического тоталитарного эксперимента, и даже в тех случаях, когда социализм был навязан штыками Красной армии, позволял избегать многих его  крайностей. Национализм также позволил и странам Центральной и Восточной Европы,  и  бывшим советским республикам сравнительно быстро освободиться от навязанного им социалистического эксперимента  и  утвердить свой суверенитет. Это утверждение шло в немалой степени под лозунгами борьбы-освобождения от «русского колониализма и империализма», вражеской России, питалось антирусскими и антироссийскими настроениями, тем более что только Россия  (точнее ее руководство)  практически в одиночестве (случай Беларуси все же иной) продолжала бороться с национализмом,  то есть фактически проводила политику, направленную против своих же интересов. Как забыть позорное отношение властей РФ к «русскоязычным» беженцам из бывших «братских» республик или помощь этим республикам хотя бы через разрешении выходцам из них зарабатывать деньги в России. И это несмотря на политику властей стран СНГ, часто направленную на дискриминацию русских и русского языка в новых независимых государствах и заключение политических и экономических союзов, направленных против интересов России. Положение усугубляется тем, что русский национализм и ныне, как и раньше,  серьезно болен.

Болезни русского национализма

Основные из них связаны с ситуацией политической неоформленности  национальных интересов, несформированности нации-государства в России, да и, не в последнюю очередь, с политическими препятствиями для формирования русской (как основы для российской гражданской идентичности)  политической нации из русского и других «народов», то есть этносов в России. Русский национализм страдает от политического бессилия и маргинализации в поле культуры.

В принципе, имеет смысл вернуться к бытовавшему ранее, например, во Франции разделению, когда к нации относили не все население страны, а лишь его образованные, социально и политически активные слои («общественность», «публика» и т.п.). Низы же были «народом», состоящим в основном из неграмотного  или малограмотного крестьянства, а также городских низов. Понятно, что при преобладании «народа» в структуре в общем составе населения более удобна легитимация через монархический  принцип, (а потом, в подражание этому, через  псевдо монархическую имитацию – «культ вождя», «рейтинг президента»). Она и имела место, пока не грянула эпоха буржуазных революций, и третье сословие не заменило  лояльность монарху на лояльность Нации, которая активно формировалась через развитие новых капиталистических отношений. Но не автоматически, а через усилия государства, нуждавшегося в новом основании для своей легитимности. Образовательная политика, «печатный капитализм» имел для этого немалое значение, именно потому, что так складывалась основа общенациональной лояльности национальному государству.  Для этого использовались две основные модели национализма, которые часто связывают с французским и немецким опытом: гражданский национализм и национализм «почвы», языка, культуры и т.д. Сегодня, возможно, это разделение уже не столь очевидно и не очень актуально для современных российских условий. Что актуально – так это национализм как политическая основа демократии. Но  такого  в российских условиях все нет и нет, поэтому русский национализм в России, повторим, тяжело «болеет».

Болезнь связана и с фактически так и не преодоленным культурным и политическим расколом на общероссийском уровне. Спор «западников и славянофилов» как будто не имеет конца, «белые и красные» никак не могут примириться,  и эти размежевания  дают о себе знать в области культуры, литературы, да и не только там. В свое время (в советский и даже досоветский период), деятели «русской партии» загнали сами себя в своеобразное «гетто», как бы не обидно было для них это сравнение. Так было  легче господствовать на своей «поляне», держать в повиновении и зависимости своих адептов, сплачиваясь вокруг экзотических и архаических идей. Но при этом победы и власти на государственном уровне таким националистам не видать   как своих ушей. Стремились ли они к ней серьезно, вот вопрос. А если стремились, то зачем «оригинальничали» с платформой, на которую явно не  может согласятся большинство населения. В общем,  к власти не приду, выборы не выиграю, зато удержу власть в своей группе, получу от этого какие-то блага.  С такими «патриотами» победу русскому национализму не видать!
Конечно, в силу специфики политической истории России, когда об открытой политической конкуренции речь идти не могла, схватки за власть между различными группами сублимировались культурной полемикой, например, существовали под видом борьбы в области литературы, критики и т.д. Подобные «разборки» гуманитариев  оказались, в конечном счете, контрпродуктивными. Национализм гуманитариев – мифологический; наглядный пример, повторим,  – это наши литераторы. Редакционные интриги, схватки за «имя», место под солнцем, произвол начальства, воровство и интриги всякого рода – это характерно для многих учреждений культуры, науки и образования. В  острой конкурентной борьбе на кафедрах и в отделах, в накопившихся обидах и неудовлетворенных амбициях национальный момент играет немалую роль, есть соблазн сделать этничность оружием. Потом споры о судьбах страны и нации тесно сплетаются с личными обидами и часто подменяются борьбой за литфондовский паек или  что-то в  этом роде. К добру или к худу, полемика в литературных журналах или даже захваты власти в союзе кинематографистов занимают сейчас внимание небольшой части россиян. Но, если речь идет о более сложных вещах, скажем, об угрозе изменения демографического баланса, которая сделает Россию гораздо менее русской -  это уже не прежняя буря в стакане воды.

  Здесь, в общем,  большой проблемой явилась и подмена национализма этатизмом, державническим патриотизмом. Принципиальной ошибкой русских националистов советского (да и досоветского), а теперь уже и пост-советского  периода  является упование на союз с властью, которая опять-таки не могла в силу свой коммунистической (имперской, олигархической) природы пуститься на широкое отстаивание русских этнических интересов, не разрушая, тем самым, созданное террористами-интернационалистами диктаторское государство, в самом названии которого не было никакого намека на народ, проживающей на территории одной шестой части суши. В советский период «вожди русской партии» думали, что используют номенклатуру КПСС в своих интересах, а на самом деле, компартия имела их как хотела. Свои неудачи, а иногда просто леность, глупость и трусость -  эти «великие русские патриоты» списывали на происки неких тайных сил. Отсюда такая популярность «теории масонского заговора» и т.п. Мы бы добавили ещё, что все эти отцы русского национализма были часто просто скучны в зацикленности на свою любимую мифологию, а «деятели» какого-нибудь «Нашего современника» и его окрестностей в годы памятной полемики эпохи гласности откровенно путали борьбу за «Великое русское дело» со схватками за литераторский паек и прочие привилегии. Отсюда узколобость и кружковщина, непримиримость к носителям и точке зрения и антидемократизм. 

Мы согласны с тем, что определить русских через православие, имперскость или даже общность языка и культуры и т. д. попросту невозможно. Здесь парадокс в том, что огромная общность русских существует, но что лежит в её основе помимо генетических признаков сказать очень трудно. Нельзя делать упор на тот же монархизм или, скажем, православие – хотя от возможного союза с православными монархистами тоже не следует  отказываться.
  Ко времени «перестройки», допустим, такого союза не получилось, на фоне национального антикоммунистического консенсуса так и не сложилось, опять-таки в отличие от стран Восточной Европы или ряда союзных республик. На новом этапе лишь проявился раскол нации на «белых» и «красных», на «патриотов» и «демократов» преодолеть не удалось;  победили «прихватизаторы» и экономические реформы проводились не в интересах большинства – уже без всякой альтернативы.
Есть еще одно заблуждение. Некое, по сути, глубоко антинациональное течение в политике и культуре у нас по недоразумению относят к «русским националистам», часто, правда, с эпитетом «радикальный». Речь идет о  «державниках», «имперцах» и прочих «евразийцах»,  и т.п.  Хороши же «русские националисты», готовые принести русскую нацию на алтарь нового глобального проекта, только бы он был анти-западным. Они  сами  постоянно путаются в этих проектах, как дальтоник в светофоре,  и не знают, что это за проект им выбрать:  «красный» (новый социализм с реинкарнацией их любимого Джугашвили во главе и жестокой мобилизацией масс), «желтый» (с Китаем против Америки) или «зеленый» (союз с исламом для достижения тех же антизападных целей). Можно и смешать - главное бросить Россию и русских на алтарь этой будущей победы над западным «шайтаном». С жертвами среди русского народа, от имени которого они якобы выступают, можно не считаться, если самим удастся при этом «покомиссарить». Этак, пожалуй, и человеческие жертвоприношения можно объявить высшей формой гуманизма и жизнелюбия. В дискуссиях стоит строго различать национализм и имперские замашки. «Империалисты», как правило, это крайние этатисты. Они молятся государству, чем более оно жестоко. Тем приемлемее для них (отсюда поклонение Сталину и Гитлеру). Вот какой-нибудь популярный публицист-имперец в каждой своей  книжке восхваляет фюрера и школы СС. Зачем?! Как в большинстве русских семей отреагируют на апологетику  фашистской Германии?! Или же, например, есть немало фильмов, где показывается вся бесчеловечность инкубаторов СС, где выращивались «сверхчеловеки» («Напола», «Огр» и др.). Но что нашим поклонникам «черного ордена» антифашистские книги и фильмы. Они, условно говоря, продолжают уныло «дрочить» на Лёни Рифеншталь – нацистскую суку!

Из той же серии безумное восхваление Джугашвили, или, какой-нибудь, прости Господи, опричнины. Не стану писать об истории, я не историк; что там было в эпоху Ивана Четвертого знает в стране несколько десятков человек, специалистов по той эпохе. И те между собой договориться не могут. А уж более широкому кругу научные истины вряд ли доступны в силу «качества» отечественного исторического образования.

Но зададимся вопросом – зачем, в расчете на какую реакцию пропагандировать сейчас Ивана Грозного и его самое отвратительное детище – опричнину? Конечно, правда, что на Западе было еще хуже, еще страшнее. В России не было, например,  эпидемии «охоты на ведьм» (германской и пр. моды того периода, Иван Грозный был не более жесток, чем английская королева или французский король, но не по адресу эти утверждения!). Можно сколько угодно нажиматься, доказывая, что царь Иван казнил меньше народу, чем погибло за одну Варфоломеевскую ночь, но такие утверждения не отменять в массовом восприятии «имидж» Грозного как жестокого, несправедливого и безумного царя. Не в цифрах дело, а в осознании огромной несправедливости деяний Грозного, Сталина и т.п. И добрая русская душа остается доброй, до тех пор, пока она не согласна с апологетами грозных и Сталиных. Что же хотят кандидаты в новые «опричники»? Эпатажа? Шока? Перекодировки? Очень умно» после русофобского, но популярного   «Дня опричника» Сорокина ломиться на это поле с негативными смысловыми оттенками?  Зачем бежать в зараженную местность без противогаза, да еще звать за собой? Или это провокация с целью заболтать важную тему, дабы она была отвергнута на уровне эмоциональных представлений.
Возможно, определенные технологии Запада бывают очень эффективными. Но мы будем уже на мы, если возьмем за  образец действия тех,  кто грабил Константинополь под видом крестового похода, сжигал по подлым доносам тысячи людей ради борьбы с «нечистым», устраивал концлагеря ради освобождения от «унтерменшей» или бомбил Белград ради мира прогресса и гуманизма.  Речь не только о фактах (в нашей истории зверств тоже хватало), а о моральной оценке со стороны лучших представителей национальной элиты. Если угодно, речь идет о «слезинке ребенка» у великого Достоевского, что надо понимать, конечно, фигурально ведь детки постоянно плачут по поводу и без повода. Но откажитесь от этого нравственного максимализма – что останется от великой русской культуры.

Да и тем, кто усиленно примеряет на себя кафтан опричника или чёрный эсэсовский мундир - они надеяться посидеть рядом с новым фюрером/грозным царем? Ну, посидят немножко, а потом на дыбу. Или просто прямиком в распыл отправятся. Им больше под стать коричневая рубашка штурмовика. Вспомнили бы про "ночь длинных ножей", фашиствующие придурки!

Повторим, националист – это тот, кто любит свой народ, желает его приумножения. А не гибели в бессмысленных войнах, кому мило устойчивое благосостояние людей его нации, а не испытание  в безумных экспериментов. Конечно, русский национализм (который при других обстоятельствах мог бы стать стимулом для проведения демократических и иных нужных реформ, формирования современного национального государства) глубоко болен — иное просто невозможно в социально нездоровом обществе и государстве, склонном к постоянному воспроизведению патологий авторитарной бюрократии. Но даже в таком состоянии стремление восстановить нормальное национальное самосознание остается мощной силой. Но его оздоровлению сейчас всячески препятствуют.

Скажем, происходит выпячивание одних исторических фактов, и замалчивание других. Культурный раскол давно налицо, что уж прятать голову под крыло. Призыв спокойно разобраться, например, попытка великого русского писателя  Александра Солженицына («Двести лет вместе») спокойно все обсудить – были проигнорированы как той, так и другой стороной. Привлекательнее и выгоднее оказалось одним выискивать следы «жидомасонского заговора», а другим неустанно обличать «русский фашизм» и т.д. Что это – результат глупого упрямства  или дьявольской пи-ар технологии, в основе которой простой и древний рецепт: разделяй и властвуй. В итоге – копящийся потенциал ненависти, вспышки насилия и увлеченность части адептов национализма всякого рода экзотическими, контрпродуктивными с точки зрения перспектив политического успеха, идеями. Заметим, между прочим, что увлечение иных лозунгами «крови и почвы» в их примитивно-натуралистической трактовке, может навредить русским национальным интересам не меньше, чем союз с партноменклатурой в эпоху «перестройки»… Мы говорим не о различии научных подходах к пониманию того же русского народа,  возможно, это действительно социобиологический феномен. Однако, если к национализму, и без того нагруженному негативными ассоциациями, добавить еще и «расизм» - это закроет русским националистам последние перспективы в поле нормальной, ненасильственной политики. Напротив, если кто-то очень хочет привлечь под свои знамена побольше «арийцев» и прочей «шизы» - тогда, да, о «расовой чистоте» надо кричать как можно громче.

  Да, русский национализм сейчас глубоко болен. Национализм – это «кровь» (речь о сравнении, метафоре, а не о приверженности этнонационализму, мы, разумеется, предпочитаю национализм гражданский, либеральный). Но у больного национального организма – кровь дурная, а какой она может быть еще после стольких лет коммунистического тоталитаризма и последующих «загогулин». Надо или лечиться, или согласиться с роковым приговором. Если в нашем национализме возобладает «скинское» направление, то это будет страшно. Впрочем, и скины победы не добьются, их используют и уничтожат по типу, «коричневых», штурмовиков. Но без национализма у нации не будет энергии для рывка, для возрождения, для модернизации («малокровие»). Если отбросить эти хромающие аналогии, то вариантов по большому счету два: либо острый катаклизм, из которого можно и не выбраться живыми, либо  вариант тихо умереть, не сопротивляясь, за несколько более длительный срок. И то и другое очень рискованно. Вариант «национальной революции» дает какой-то шанс на возрождение. Вариант пассивного смирения со своей судьбой дает лишь выигрыш во времени. Но как потом использовать эту отсрочку? Тем более, во внешней среде, которая будет становиться по отношению к нам все более агрессивной

Каковы наши национальные интересы в мире?

Практика последнего времени здесь не внушает оптимизма.  Остановимся на двух наиболее характерных примерах: отношение с бывшими социалистическими и союзными республиками – ныне независимыми и  вопрос о миграции. Официальная Москва за минувшие два десятилетия сдала столько позиций, что даже наши противники недоумевали, а горячие головы готовы были скопом записать все позднесоветское и российской руководство в агентов спецслужб всех недружественных России держав или объяснить все глобальным заговором. Даже на официальном уровне в текущем десятилетии было осторожно признано огромность наших потерь и предпринимались зачастую неуклюжие, топорные попытки отыграть хотя бы что-нибудь. Разумеется, эти попытки сразу объявлялись и вне и в самой России рецидивами агрессивного империализма (так уже, к примеру, упорно доказывают, что это не Саакашвили проводил насильственную позицию в отношении абхазов и осетин, а злая Россия готовила нападение на маленькую гордую Грузию – подобные примеры в изобилии).

Разумеется, в официальной риторике внешняя политика РФ трактуется как довольно успешная. Но таковой ее могут считать и считают, в основном,   профессиональные дипломаты. Ну, или, быть может, профессора МГИМО. На наш же дилетантский взгляд, Красная,  Смоленская и Старая площадь на международной арене демонстрируют  череду провалов, отступлений и поражений. Только с масштабными и стремительными капитуляциями, односторонними уступками и широкими «подарками» времен Горбачева-Шеварнадзе и  Ельцина-Козырева процесс удалось лишь несколько затормозить. Но попытки отыграться нередко срываются и приводят к ожесточенно сопротивлению со стороны наших партнеров, уже привыкших к тому что «русский медведь» в конце концов, всегда покорно складывает лапы. Разумеется, все это сопровождается антироссийскими кампаниями в западных СМИ, доходящими до русофобской истерии в самых худших расистских традициях.

Разумеется, можно во всем обвинить внешний мир. Утверждать, что те же западные страны часто были нашими врагами, иногда, к вящей своей выгоде, союзниками, но друзьями – никогда.  Но мы пишем этот текст не для того, чтобы разбирать проблемы внешней политики РФ. Это лишь пример того, как отсутствие здорового национализма не позволяет сформулировать подлинно национальные интересы.

Гипотеза наша состоит в том, что  этому мешает   пребывание в псевдоимперском состоянии. В самом деле, а кто подлинный творцы и интересанты е  внешней политики России?    А каков ее субъект? Олигархи, захватившие сырьевую  базу, созданную трудом советских людей и теперь заинтересованные в бесконечном кормлении от продажи углеводородов, металла и т.п. Опять-таки на наш наивный взгляд эта политика носит псевдоимперский характер и иногда приводит к карикатурным попыткам помахать большой дубиной, только вид эта дубинки (или ее симулякр) имеет другой: вместо танковой колонны труба большого диаметра.

  Между тем новая Россия, суверенное РФ вскоре после свого появления на политической карте вписала в свою историю позорную страницу в истории «соотечественников», которых фактически очень часто бросала без поддержки. Гуманитарное, национальное измерение в политике Москвы пока еще просматривается слабо, время от времени. По сравнению с геополитикой трубы во всяком случае.  Но даже любимые нашей властью нефтегазовые проблемы не увязываются  с вопросом о миграционно-трудовых квотах. Скажем, если бы правители стран в СНГ в Азии и на Кавказе столкнулись с угрозой того, что их сограждане не смогут больше слать переводы их РФ и поддерживать свои семьи и национальные экономики на плаву. То они, возможно. Не торопились бы так договариваться о невыгодных для России маршрутах транспортировки  нефти и газа. Говорит ли это о сформированности национальных интересов? Что в таких условиях защищать нашему МИДу?

Критики нынешнего режима в РФ часто обращают внимание на то, что российский лидер на встрече «восьмерки» выглядит как бы «белой вороной», мол, РФ – это олигархия среди демократий. Посему, дескать, на встречах G8,  наш президент  с «суверенной демократией» плохо смотрится    среди избранных лидеров в рамках либерально порядка. Но есть и более важное отличие. Но там национальные есть национальные интересы четко выраженные, есть механизм для их определения в демократическом процессе. Интерес же России на международной арене – не сразу и поймешь чей: то ли олигархический, то ли бюрократический, но часто никак не национально-государственный. Даже если судить по сообщениям в российских СМИ, сильно цензурируемых и односторонних, с досадой замечаешь, как российская дипломатия постоянно проигрывает и уступает дипломатиям не только развитым стран, но и бывших союзников и новых стран возникших из советских республик. Те, то в своей политике руководствуются национально-государственными интересами, а чем руководствуются у нас – бюрократическими схемами? Но для олигархов – сама территория России это зона для грабежа, для получения сверхприбылей, и если союз олигархов и бюрократов формирует внешнюю политику. То отнюдь не в национальных интересах.

Не нужно уповать только на «прагматизм» и «реалполиттик». Национальные интересы и ценности лежат в основе самого сурового политического «реализма». Национальный элемент должен быть  и в политике и в бизнесе, это делает их более конкурентоспособным по сравнению с голым «прагматизмам». Национальная солидарность важна и на повседневном,  бытовом уровне, ибо те, у кого она слаба, вынуждены  чаще проигрывать в жизненном соревновании – к сожалению, русские часто относятся именно к таким проигравшим. Не связано ли это с уровнем национализма той или иной нации. По нашему мнению, такая связь налицо. Повторим, как иначе чем объяснить решения, по экономической помощи бывшим братским республикам, в частности, поощряющие широкую и плохо контролируемую миграцию рабочей силы из тех стран СНГ, где откровенно притесняют русских, снижают статус русского языка и т.д. Столь же позорно молодое российское государство отнеслось к проблемам «русскоязычных мигрантов», вынужденных бежать от  издевательств и угроз в Россию с окраин некогда единой страны, из республик, считавшихся «братскими». Однако если вычесть из политики национальную составляющую, тогда позиция Москвы становится более понятной.
От внешней политики перейдем в к внутренним проблемам, но также связанным с внешним миром. Во весь рост встала проблема миграции, вокруг которой сломано столько копий.
 
Мигрантофобия и толерантность. Как делают «экстремистом»?

Мнения, распространяемые повсеместно, полезно подвергать сомнению. Так, в последние годы очень часто проблемы русского  национализма рассматривались в свете отношения российского населения к приезжим, к мигрантам, причем от «аборигенов» требовали высочайшей степени толерантности. В этой связи колоссальные административные, силовые и прочие ресурсы брошены на борьбу с «русским национализмом». Контент-анализ российских СМИ  легко выявляет, что слово «фашизм» на порядок чаще сопрягается со словом «русский», чем с другими. Таким образом, страшный ярлык безосновательно наклеивается на народ, который в истории оказал главное сопротивление фашизму, заплатив за это колоссальную цену! Тема опасности русского национализма, угрозе толерантности и т. п. весьма популярна в качестве сюжета для публикаций обществоведов. Можно вспомнить ту вакханалию русофобии, которая имела место в русскоязычных СМИ в 1990-е годы, а по инерции продолжается и сейчас.

Убеждая «коренное население»  в благотворности (неизбежности)  миграции  используется апелляция даже к некоторому чувству исторической вины. Мол, вы угнетали, теперь получили своеобразный бумеранг, в виде нового переселения народов. Нередко интеллектуалы, особенно европейские, призывают смириться с неизбежностью такой демографической экспансии и раз уж она неизбежно – приспособиться к этому, сделаться терпимым к чужакам и послушным судьбе. Любители заемной мудрости из пригожей Европы послушно повторяют зады подобных фаталистических теорий.

Конечно, на проблемы экстремизма на национальной почве, в связи с усиливающимся миграционным потоком, нельзя  закрывать глаза. И уж тем более не в коем случае нельзя как-то оправдывать,  приветствовать самочинные расправы над мигрантами. Преступники – есть преступники.  Чем обернется при случае для России   национализм скинов-«штурмовиков»  – даже и подумать страшно. Но посмотрим трезво уже на ближайшую перспективу. Что будет, когда  выделенные правозащитные гранты будут отработаны, ворота для миграции будут раскрыты еще шире, новое великое переселение успешно будет стирать  1/5 суши, русские аборигены смирятся со своей участью, Россия ослабнет, не найдя в себе воли к сопротивлению и возрождению. Тогда на вымороченные  земли придут другие. Возможно. Они будут лучше, ловчее, даже трудолюбивее нас. Но это уже будем не «мы».

  «Мы» -   как будто должны покорно ждать – на наш век хватит. А вдруг не хватит? Тогда лучше не думать о будущем,  о детях - лучше вообще их не заводить. Сейчас проводимая в стране политика резко враждебна труженикам, детям, будущему. Для отвлечения внимания распространяется идеология гедонизма, «потре****ства» – главное  – это пожить самим -  «именно сегодня, именно сейчас». А там хоть трава не расти…  «Толерантность», таким образом, выступает важной составной частью пресловутого «консюмеризма».

Надо поставить вопрос ребром, дабы прекратить отвратительные увиливания и умалчивания.  Вот, скажем, китайская опасность  или угроза радикально ислама или какая-то то иная угроза, что это что – бред сумасшедшего, паранойя, наподобие ожидания вторжения марсиан или страха перед зелеными человечками. Или же растущие фобии имеют под собой вполне реальную основу. А если, это последнее, то не лучше ли поощрять сейчас развитие «оборонного сознание» (пусть и с неизбежными элементами мифологизации,  нежели приветствовать упражнения в «толерантности», которые приведут лишь к росту безволия и торжеству  новых захватчиков.

Конечно, в спорах о прошлом нет ничего глупее, чем рисовать благостные картинки прошлого, мол, все земли и народы вошли в состав России добровольно, за исключением отдельных нежелательных эксцессов.  Но и другой взгляд, где постоянно клеймится русский колониализм и империализм. А прошлые жестокие эпохи оцениваются по стандартам современного понимания прав человека – это не менее антинаучно. В истории было всякое. Россия и русские побеждала и покоряла другие народы, и это было способом выживания. Не факт, что в случае поражения с русскими обошлись бы хорошо, и вообще бы позволили жить. Быть может в этом еще придется убедиться уже ближним нашим потомкам – демографические тенденции выглядят очевидными и угрожающими. Спрашивается, нужно ли самим ускорять этот процесс, помогать Великову переселению народов с Юга и Востока? И не будут ли в таком случае уже наши несчастные потомки оценивать деятельность толерантных  как некую «пятую колонну»? Если кто из «наших» выживет, конечно.

В связи с этим, на историческое сознание русских продолжается настоящая психическая атака. Нам вменяют обязанность стыдиться за кровавые преступления всех прошлых тиранов: от  царей до коммунистических вождей. В общем, кайтесь за Катынь – забудьте про Хатынь (то, что эта деревня находилась в Белоруссии – дело не меняет). В  новых боях за нашу непредсказуемую историю, все средства хороши. Не удивительно ли, например, что практически  в каждом книжном магазине есть постоянно пополняемый и обновляемый набор книжек известного перебежчика, которые и были написаны, как можно понять, для оправдания предательства, в которых история Великой Отечественной – главный национальный миф и скрепа национального сознания – выворачивается наизнанку. И это лишь один, хотя и показательный пример.  Зачем, какое отношение это имеет к исторической науке, которой действительно очень сложно разобраться в клубке событий Второй мировой и т.д.? К науке - очень малое, а вот к политической практике – самое непосредственное. Надо зомбировать «аборигенов», внушить им чувство  их непреходящей вины, дабы в следующий раз и думать не смели о сопротивлении и не почитали своей землю, на которой проживают. Короче, если нам отказаться от трактовки Великой отечественной войны в национальных, патриотических терминах, позабыть, что она была страшной трагедией для русского народа, и нанесла ему огромный (мы бы сказали –  невосполнимый урон), то недруги России очень быстро сделают доминирующей очередную свою «черную легенду», согласно которой красноармейцы будут выглядеть хуже эсэсовцев. Увы, денационализированная и духовно люмпенизированная русскоязычная интеллигенция является активным проводником этой антирусской, антироссийской «черной легенды».

Пока новой большой войны не ожидается, но миграция приносит на русскую землю более   миллиона пришельцев в год – при таких темпах и традиционная война может не понадобиться. Иногда представляют дело так, будто те, кто ратует за миграцию – это исключительно терпимые и цивилизованные люди. А те, кто выступает против расширения массовой инокультурной миграции – какие-то недоумки, почти людоеды и вообще без всяческих понятий о правах человека.

 В спорах об этой больной теме важно сохранять трезвую голову.  Миграция зачастую  бесконтрольна, носит нелегальный и/или криминальный характер, вызывает негативную реакцию коренного населения. Но какие факторы играют в этих противоречиях первостепенную роль: этнические столкновения, «кровь», «революция национального сознания» и т.п. или что-то иное? Может быть, корень проблемы все же  социально-экономический? Ведь слишком много в нынешней России лиц, заинтересованных в возрастающем и бесконтрольном притоке мигрантов. Это и «бизнесмены, заинтересованные в дешевой рабсиле, а порой и просто в рабском труде; это «менты» и прочие чиновники, наладившие разветвленную систему поборов с приезжих; тут же кормятся многочисленные политиканы и правозащитники, спекулирующие на  проблемах «толерантности».  Как тут точно определить место этнического фактора,  «крови»? Но ведь все не так просто. Здесь экономические и политические противоречия обретают некую этнокультурную форму, предстают в виде национальных противоречий. Но далеко не всегда они являются таковыми, по сути.

Действительно, чьи интересы в первую очередь лежат в основе политики расширения массовой миграции. Конечно, это интересы правящей бюрократии, которая кровно заинтересована в сохранении существующей ныне в Росси политико-экономичекой модели, и считает, что население потерпит издержки, связанные с массовым притоком мигрантов извне. Далее идут представители бизнеса. Например, строительные олигархи, которым нужен массовый полурабский труд, и которые не хотят тратиться на развитие технологий, как в жилищном строительстве, так и в других областях. Снижает ли завоз неквалифицированной рабочей силы цену квадратного метра для «аборигенов» - смешной вопрос – растут лишь прибыли бизнесменов, которые уже открыто «посылают» остальных по непечатному адресу. Прибытие массы плохо владеющих русским языком и не понимающих своих прав мигрантов не только снижает цену рабочей силы и общий правовой уровень, но и провоцирует власть, а особенно людей в погонах на   новые массовые злоупотребления.  Не обладают они толерантным сознанием и не особенно любят приезжих, называя их совсем неполиткорректно «чурками» и т.д. Но они любят деньги, а  и этих несчастных можно  практически безнаказанно  обирать и на улице, и на таможне, и  по месту проживания (если скученное полуподпольное обитание в общагах можно назвать «проживанием в России»). Не любовь к мигрантам, а любовь к деньгам служит стимулом и для «неверных ментов», и для комендантов общаг, устраивающих мигрантам проживание, и для прочей публики подобного рода.
  Зададимся вопросом,  так ли уж важен фактор именно иностранного происхождения работника, если практика  закрепляет этническое неравенство на уровне социальной дискриминации. Кто же в здравом уме будет возражать, чтобы в Россию ехали некоторые ученые, врачи или, допустим, шеф повар ресторана. Одно дело, если человек другой национальности сидит с тобой в одном отделе, лаборатории или трудится в соседнем цеху, а другое, когда местные наверху, а мигранты ползают в грязи и пыли, укладывая плитку. Символическое разделение здесь выглядит очевидным – какая уж тут «толерантность».

Другой вопрос состоит в обоснованности привлечения из-за рубежа рабочей силы в таких огромных объемах, можно ли доверять бюрократам и экспертам в этом вопросе. По житейскому здравому смыслу кажется, что в рамках нынешней модели продуктивно трудится только меньшинство населения, а большинство страдает …. непонятно чем. Рынок рабочей силы и структура занятости ужасно деформированы. Это касается и расплодившегося «офисного планктона» с завышенными претензиями, и особенно чрезвычайно разбухшего чиновничьего аппарата. Система образования также стала абсурдной, кроме общего значительного снижения качества обучения, из-за ухода квалифицированных кадров. Продолжение  курса минобраза,  произвола ректоров-самодуров, общей образовательной политики в стране, которая заставляет вспомнить тезис о «вредительстве» – появилась масса вузов и факультетов, где готовят «юристов-астрологов» и «финансистов-чернопиарщиков», и которые не дают ничего, кроме диплома, но выпускники этих заведений, в отличие от настоящих ПТУшников не стремятся заниматься рабочими профессиями, которых остро не хватает. Упомянем и министерство обороны, которое никак не может провести реформу и создать в стране настоящую профессиональную армию. Миллионы парней уже прятались в вузах от призыва, не имея ни способностей, ни особых склонностей к тому, чтобы в поте лица «грызть гранит науки». Везде сплошные структурные перекосы! Но панацею от них видят в брошюрах с пропагандой терпимости к мигрантам. Кому это выгодно, спрашивается?

Другой аспект этой проблемы, состоит в том, что, возлагая на население издержки общения с мигрантами, его мнением на этот счет интересуются хорошо, если в ходе социологических опросов. Как и в других областях, здесь не работают демократические механизмы принятия решений. А было бы скажем очень правильным и разумным не оставлять проблему определения и распределения миграционных квот на волю московских бюрократов, а предоставить решать эти вопросы органам местного самоуправления. Местные сообщества должны сами решать, готовы ли они принять на своей территории иностранную рабочую силу на длительный срок или даже насовсем, для того, чтобы приезжие занимались той или иным видом деятельности, или постараются от этого обойтись. Почему в России стало некому работать на стройках? Кто будет платить за мигрантов и т.д. Не скинхеды – главные нарушителя прав человека нерусских мигрантов, а те «предприниматели», которые используют рабсилу из аулов и кишлаков в качестве бесправных рабов.

Наконец, нельзя обойти вниманием и тот факт, что общины приезжих часто имеют закрытый, непроницаемый и для местных правоохранительных органов характер. Не потому, что они  такие плохие, а в силу обстоятельств своего существования на новом месте. Эти закрытые сообщества мигрантов зачастую связаны с криминалом и контролируются этническими бандами, которые коррумпируют местную власть и все чаще терроризируют местное население. Есть такие факты и тенденция к расширению – будут ли к этому приниматься системные меры или продолжают твердить, что «преступность не имеет национальностей»?

Сходные проблемы есть и в других, как говорят, в «цивилизованных странах», с несравненно более устойчивой и сложившейся административной судебной и полицейской системой и меньшим уровнем коррупции. А ведь РФ – по формальным меркам не достигла еще возраста в два десятка лет и многие ее институты в силу хотя бы этой «молодости» не успели сложиться и заработать как следует. Нужно ли их нагружать еще и этой непосильной ношей, или кто-то пребывает в уверенности, что мы будем сидеть на нефтедолларах, а мигранты будут обустраивать Россию. Такие иллюзии в период экономического спада быстро развеиваются, но завезенные мигранты остаются, теряя работу, между прочим. Чем они занимаются сейчас,  и стоит ли увеличивать их число? Или эти вопросы задают себе только «русские фашисты»?

Таким образом, проблема миграции в Россию, имеет, конечно, некоторую связь с проблемой «роста национализма», как она официально трактуется в «экстремистском ключе». Но гораздо важнее, по нашему убеждению, здесь вопросы правовые, экономические, социальные. И политические, конечно, тоже.

Демократия как условие нормального национализма,  и национализм как опора демократии

Пример с миграцией показывает, что такая ситуация сложилась во-многом, из-за недемократичности российской политической системы. На наш взгляд, в требованиях ограничить массовую инокультурную миграцию «фашизма» не больше, чем «экстремизма» в возмущениях по поводу фальсификаций на выборах.
Наше  предположение состоит в том, что траектория постсовесткой демократизации в РФ объясняется во многом разрывом демократии и национализма в новой России. Демократический транзит не может быть успешным без опоры на национальные и патриотические чувства, это примерно то же самое, что попытка выиграть Отечественную войну без  активного привлечения этих ресурсов, а апелляция, допустим, к лозунгам Коминтерна. Почему даже коммунисты-интернационалисты отказались от интернационализма в лихую годину, когда речь шла о спасении государства (да и его руководства). Возможно, когда для России снова наступит новая лихая година с вопрос «быть или не быть» ее руководство опять вспомнит о русских национальных чувствах, о русском патриотизме, но не было бы тогда поздно. Но достаточно прочно национальная легитимация власти в России не закрепилась. Поэтому актуальна задача преодоления кризиса легитимности и связанных с ним фрустраций.

Так у нас царь (президент) – это воплощение народа, но нет нации, отсюда и пресловутый «монархизм» русского народа, дурацкое увлечение рейтингом. Доходит порой даже до утверждений, что Россию связывает воедино лишь центральные телеканалы, да рейтинг президента (ныне премьера). Что же Россия просуществует до тех пор, пока это «рейтинг стоит»?
Без нормального национализма в стране не достигнуть нормальной же легитимации демократической власти, которая без своей национальной «почвы» повисает в воздухе. Становится «колониальной демократией» и неизбежно вырождается в авторитаризм.

 Демократии нужна нормальная системная  оппозиция, которая на очередных выборах имеет реальную возможность стать властью. В России этого как не было, так и нет. Популистски-опереточные КПРФ и ЛДПР, не  говоря уже  о других разрешенных «партиях»,   выступают в роли тромба на пути реализации национальных общественных настроений, мешают перевести общественный протест в рациональные политические решения, а значит, в общем итоге укрепляют силы хаоса и бессмысленного разрушительства. Не сумев завоевать политическое господство, русские националисты оказались в положении маргиналов, а олицетворением течения стали какие-то странноватые группировки с большой степени неадекватности, к тому же нашпигованные агентами тайной полиции и склонные как-то быстро поддаваться на провокации властей или опять-таки идя у них на поводу. Очень похоже, что традиции царской «охранки» и Азефа живут и побеждают. Таким образом, по всей видимости, националистов и патриотов стремятся дискредитировать в глазах общественного мнения. Но какую же грязную, опасную и разрушительную для России игру затеяли те, кто ее затеял. Неужели трагический исторический  опыт опять ничему не учит нашу страну. В свое время внедрение агентов-провокаторов в народнические, эсеровские, большевистские и прочие революционные организации не уберегли страну ни от разгула террора ни от революции. Так и на новом витке нашей драматической истории провокаторы, дискредитируя национализм, не остановят роста националистических настроений в российском обществе. Но вместо конструктивной оппозиции, которая заинтересована в улучшении положения России и русских, в экономической справедливости и политической стабилизации, на оперативный простор выводятся радикальные группировки и фигуры с сильнейшим разрушительным потенциалом.

Картина получается неутешительной. Претендовать на власть или хотя бы на существенное политическое влияние, при таком раскладе, нормальные националисты никак не могут. Заметим, к примеру, что голосование за Жириновского показывает высокий потенциал национально-патриотических идей, но сам лидер ЛДПР фактически подыгрывает властям, заблокировав реальное развитие националистической оппозиции. Можно сказать, что есть революционная ситуация, но нет революционеров. Вдруг оказалось, «что главную потенциальную угрозу стабильности в стране и самому существованию режима представляют не маргинальные политические группы, а становой хребет России – русский народ. Сама нынешняя власть это очень хорошо чувствует и понимает, неустанно борясь с «экстремизмом», под которым понимается все что угодно, любое проявление недовольства режимом. Отметим, что в этом режиму активно помогают всякого рода «правозащитники», неустанно выискивающие проявление «русского фашизма» (Чем больше «фашистов» - тем больше рублей, долларов и евро выделят на борьбу с ними). Однако же нельзя бесконечно и без всяких последствий кричать «Волки! Волки!». В конце концов «волки» и прибегут. В ответ на идеологическое шельмование в СМИ,  угнетение со стороны криминального и/или олигархического бизнеса, выхолащивание прав и издевательство над демократическими процедурами наблюдается всплеск уже не выдуманного, а реального экстремизма, с вполне конкретными жертвами. Правда, жертвами этими являются не реальные виновники ужасного положения нашего народа, а случайно подвернувшиеся бандитам люди другой национальности.

Невозможность нормального обсуждения и исправления загоняет  существующие проблемы вглубь: есть общественное недовольство  – есть эмоциональный выплеск.  А где меры по решению тех или иных проблем: они либо запаздывают, либо не принимаются совсем. В итоге, проблемы не решаются – еще больше градус риторики и эмоциональной  недостаточности. Все это приводит к еще большим разочарованию и апатии.
  Но и противники национализма в России не могут праздновать успех. В 1990-е годы мы наблюдали пиррову победа так называемых демократов. Она не получила поддержки со стороны национализма и, значит, не закрепилась национально, в отличие от стран Восточной  Европы.
Не будем забывать, что дискредитация национализма русских – это одновременно делалось и в интересах эксплуатации,  и интересах антидемократии. Однако нагнетание антирусскости в России продолжается. Как мы уже отмечали,  в либеральных и даже в официозных СМИ слово «русский» сопрягают со словом «фашист». Продолжается односторонне освещение событий, особенно в описании насильственных преступлений, двойные стандарты для национализма. Мы за терпимость в дискуссиях, но, повторим,  когда эксперты дают сомнительные заключения, по которым конкретные люди получают вполне реальные сроки – это уже не шутки.
Каков, в принципе,  может быть идеологический окрас и движущие силы новых революционных выступлений?  Здесь власть совершенно права, не видя для  режима опасности в потерявших политическую энергию коммунистах и связывая основную угрозу для себя с русским национализмом. Собственно, такой ловкий демагог и манипулятор как В.Жириновский уже использовал эту тему на недавних выборах, выбросив провокационный лозунг «мы за русских, мы за бедных». К сожалению, отождествление русских с бедными в современной РФ имеет под собой слишком много оснований.  Главное,  что при отсутствии работающих правовых и демократических механизмов разрешения противоречий в России (а везде и всегда есть различные интересы!), вне регулярно проводимых альтернативных, честных и справедливых выборов, энергия несогласия и протеста может быть канализирована в экстремистское русло.

Да националистические идеи  существовал отчасти в эмиграции, отчасти здесь, к сожалению, эта линия потерпела поражение. И поражение она потерпела как раз тогда, когда идеи патриотизма были разведены с идеей демократии. Это стало чем-то взаимоисключающим. Вспомним показательную  полемику «Нашего Современника» и «Огонька» эпохи перестройки. Это имеет для страны, на наш взгляд,  самые драматические последствия, потому что элиты других постсоветских и постсоциалистических государств они воодушевлены идеей национализма, они сплачивается идеями противостояния большей империи, «советской оккупации», противостояния России, а в России-то самой что? Что сплотит элиты на неэкономической основе?
Соединение национализма с демократией, является, на наш взгляд, залогом постепенного выздоровления русского национализма. Иначе практически нельзя решить проблему многонациональности России. Пока ее можно только заморозить, что и было сделано в последнее десятилетие.

  Закончив «перестройку» новые хозяева России, после краха советской идентичности вели себя по принципу «если КПСС нет (строительство коммунизма отменили), то все позволено». В итоге доходы от приватизации в большой России сопоставимы от аналогичных поступлений в маленькой Венгрии и других восточноевропейских странах. А что – если советского народа уже нет. А русская нация как политический субъект пока что отсутствует, то, как бы никого и не грабишь.
Роль экономических интересов, конкуренции, проявляющейся порой в широкомасшатабном грабеже российских ресурсов и связи этого с масштабными антирусскими кампаниями в СМИ для нас совершенно очевидна. Политический аспект проблемы тоже постепенно проясняется. Многие сейчас задаются вопросом, почему в РФ сорвалось осуществление демократического транзита, хотя бы по  примеру стран Восточной Европы. Да просто потому, что силы, называющие себя «либералами» и «демократами» слишком долго и слишком сильно глумились над русскими национальными чувствами. Последовала естественная реакция отторжения, массовая поддержка укрепления «вертикали власти» и т.п. Но вместе с грязной водой русофобии выплеснули и «ребенка» - создание институтов, которые бы обеспечивали политическую конкуренцию и позволяли бы населению влиять на курс элит. Очень жаль! Но национализм может реализовываться и без демократии,  что мы видим почти повсеместно на постсоветском пространстве, но демократия без опоры на национальное чувство и патриотизм прочно не укореняется нигде.  Такого просто не может  быть, потому что не может быть никогда.
В России, если русские не чувствуют себя в ней хозяевами, невозможна никакая «либеральная демократия», никакие «гражданское общество», «реальный федерализм», «цивилизованный рынок» и т.д. – что бы там не утверждали компрадорские социологи-политологи, отрабатывая очередной западный грант.

Но нужно, наконец, понять, что  демократия существует для себя, для собственного народа, а не чтобы похлопывания  по плечу от американского  госсекретара, или не прогневить Совет Европы. Она  есть наиболее эффективный способ власти и управления, в современном мире и без эффективной экономики и эффективного демократического управления русским не на кого надеяться, в условиях, когда  Европа стара, Азия наступает, а  Америка не собирается расставаться с положением глобального гегемона.
Запад хочет выступать в роли ментора, хотя еще несколько десятилетий назад эти страны были пропитаны самыми дикими расистскими предрассудками (с табличками «только для белых» и т.д.), которых  у нас практически никогда не было.
Конечно, лозунг «суверенитета народа» часто похож на красивую сказку. Но отношения между низами и верхами, степень политического плюрализма и гражданских свобод, реальные возможности населения повлиять на власть на разном уровне сейчас намного ниже реально допустимого.  Для того чтобы государство сделалось суверенным, нужен суверенитет народа не только провозглашать, но и обеспечить реальные механизмы его осуществления. Демократия – возможность обсуждать и решать вопросы своего жизнеустроения, механизм «защиты от дурака» (такого, скажем, который придумал монетизацию или ЕГЭ, или кто кормит массы мифом о врожденной склонности русских к авторитаризму).
 
Вместо заключения. Национализм как условие выживания и развития

Элиты в РФ уже поняли необходимость для страны суверенитета. Теперь они должны дойти до осознания необходимости либеральной демократии и нормального национализма. В конце концов, даже лозунг «суверенной демократии» не столь дик, если не выхолащивается понятие «демократии» и она опирается на осознанный национальный интерес большинства.

Ничего общего с дискриминацией других народов нормальный русский национализм не имеет. На этом  пути можно и решить проблему «многонациональности». Русские националисты должны согласиться и с нормальным национализмом других народов – для обеспечения свободного, цивилизованного диалога в целях решения общих проблем. Пугать распадом и дезинтеграцией не стоит. Если обеспечить нормальный, демократический фон, то порой допустима даже сецессия (по примеру того, как договорились о мирном, цивилизованном «разводе» чехи и словаки). Но что-то подсказывает, что в случае России таких примеров будет немного – хотя, возможно, что  большинство наших граждан цивилизованным путем не захочет терпеть в границах собственной страны проявлений буйного бандитизма и темпераментного разбоя, а также платить дань в обмен на шантаж со стороны северокавказских сепаратистов. Но это – исключительный случай. Если народам разных национальностей будут предоставлены демократические права, то они смогут договориться об улучшении совместной жизни в подавляющем большинстве случаев. В пользу такой версии говорит опыт нескольких столетий совместной жизни.

Очень часто русским националистам предъявляют упрек в том, что мы, дескать, заявляя о законных правах русских ведем дело к распаду страны и приводят крайне некореектное сравнение с крахом СССР. От этой проблемы, даже учитывая идейное передергивание оппонентов, отмахнуться не так просто, да и не нужно. В принципе, болезненной трансформации империи в современное национальное государство может помочь федерализм (более подробно см. нашу статью «Федерализм «до востребования»). Такая трасформация является очень непростой и болезненной и сопряжена с массой трудностей. Но она дает шанс сделать Россию нормальной страной, освободившейся от имперского и пост-имперского синдрома. Попытки же возродить «пятую» или уже десятую империю приведут лишь к растрате последних национальных сил. И сейчас эти имперские замашки вызывают одну за другой политические неудачи и служат  отличным поводом для злорадства для наших недругов. Удержание территории? Но удержание удержанию рознь. Если в ряде национальных республик львиная доля мест в стругтурах власти отдана представителям титульного этнова – это что? А удержание в составе России Чечни осуществлялось  и осуществаляется за счет выплаты огромной дани – поставляемой либо за счет повылаемых на верное разграбление поездов (ва начале 90-х несколько сотен эшелонов было разграблено и занимались этим не отдельные боевики, а целые аулы!),  либо за счет бесконечного ассигнования «восстновления» Чечни – попробуй не заплати – опять гордые горцы будут взрывать все подряд… Нужно ли такое удержание территории России,  русским, другим наролдам РФ, лояльным к российской государственности?

Ни о какой дискриминации других народов нормальный русский национализм и не помышляет, это не наша национальная традиция. Главное – это обеспечение правового, политического, экономического равенства в возможностях любого гражданина РФ  независимо т его национальной принадлежности. Нынешняя же «дружба народов»  выгодна в основном этнономенклатурам, этническим предпринимателям, лидерам «общественных» организаций, созданных по принципу государственного корпоратизма, которые постоянно требуют бюджетных денег на свои тусовки, путешествия по миру и т.д. – какая «дружба народов» укрепляется таким способом?

Нормальные русские националисты не могут требовать для русских каких то особых прав, но лишь указывают, что   без русских России не будет.  Если русские окончательно ослабнут, то погибнет и Россия. Грозные перспективы такого сценария просматриваются уже в обозримом будущем. Экономические, демографические и социальные тенденции ясно указывают на возможность окончания русской истории, а значит – и истории российской. По большому счету вариантов может быть два: крупномасштабный катаклизм и медленное, пассивное умирание.

Для предотвращения быстрой гибели или медленной смерти необходимы новые импульсы для развития, новый модернизационный рывок. Осуществить его в России по традиционной схеме, посредством масштабного государственного насилия уже не получится. У населения должен быть внутренний стимул бороться за свое будущее. Что может быть лучшим идейным стимулом в борьбе за будущее России, нежели русский национализм - трудно себе представить. Простой идеал сытости и  «нормальности» в отношении нации и государства не срабатывает, а ведет лишь к разнообразию индивидуальных стратегий: от гедонизма до выживания.

Крайне неблагоприятно складывается для РФ и конфигурация внешних факторов. Важно не уступить свою страну тем, кто на нее покушается, всем этим  поклонникам «Вавилона» глобализации. Но  что можно противопоставить идеологии глобализма кроме идеологии национализма, которая заставит «верхи» быть патриотами России, а не думать о том, в каком оффшоре лучше припрятать очередной украденный миллиард.
  Не все это понимают, разводя экономическую сверхэксплуатацию российских ресурсов и возмущенное национальное чувство. Но отступать нам скоро станет некуда. Надо убеждать в экономической благотворности русского национализма для народа и страны, самим националистам нельзя уходить в сектанство и «подполье», самих себя делать маргиналами, как это модно среди части русских патриотов. Хотя – будем реалистами -  с противниками национализма и не всегда можно вести содержательную полемику.  Условно можно сказать, что проживающие в России делятся на тех,  для кого она «наша страна» и для кого «эта страна». Так уж сложилось. Это наша страна, и не надо ее никому отдавать; если кому то «эта страна» сильно не по душе, то никто их,  не держит здесь. Границы открыты. Сколько можно гадить на нашем дворе и помогать  недругам России?!

  Русская национальная буржуазия – это один из носителей идеологии национализма. Беда в том, что пока она еще не окрепла. Наивно думать, что «капитализм» - это только стремление к прибыли. Ее можно получать по-разному. Можно строить долговременные стратегии, чтобы делать бизнес в России многие десятилетия и даже века, но можно, при  отсутствие национализма хватать и убегать – это идеология временщиков и паразитов. Тех, кто находится вне почвы, истории, судьбы – жадных номадов и паразитов.
Техническая интеллигенция, в отличие от гуманитарной, также может более реалистично смотреть на вещи и не увлекаться глупыми фантазиями. Понятно, что эффективно защитить страну смогут не банды скинхедов, а современные технические разработки. С этим сейчас плохо – взять хотя бы печальный опыт «Булавы», «Глонас» и т.д. Инженеры и конструкторы, ученые и квалифицированные рабочие – это наш еще оставшийся золотой фонд. Впрочем, как и все, кто искренне считает Россию своей. Большинство из них – этнические русские.

  Но «интернационалистские» стереотипы еще довлеют над их сознанием. Ведется оголтелая антирусская и антироссийская пропаганда. Хотя в последнее время уже удалось  пробить заметную брешь в стене русофобии и пренебрежения «этой страной», которые в последнее время, правда, было модно декорировать казенным, державническим «патриотизмом». У нас, наконец, появляется нормальный русский национализм. Идеология, так необходимая для выживания в мире, который, конечно, будет иным после обрушения здания нынешней спекулятивной глобализации по американскому образцу. Развитие русского национального сознания в этом мире будет более важным оружием, нежели авантюрные планы строительства авианосцев и т. п. С нашей точки зрения, был бы предпочтителен национализм гражданский, «культурный», но даже почвенническая «кровная» версия, в крайнем случае «сойдет», ибо без развитого национализма русские — «один из самых успешных народов» в истории — будут обречены на исчезновение. Надо предпринимать новые усилия на этом направлении. Рост русского национализма в России практически неизбежен. Мы не согласимся с вымиранием. Но - каким будет национализм? Нормальным или радикальным? Какова будет его культурная составляющая?  Нам представляется, что «именем России» должен быть не Сталин,  а Пушкин, Менделеев  и Рахманинов.

  Национализм – это нормально, это  солидное и респектабельная идеология, а вовсе не прибежище для лузеров, «шариковых» и людей с психическими сдвигами. Очень важно, чтобы и русская молодежь поняла, что можно и нужно быть националистами, и это  означает участие в легальных мероприятиях, выяснение истину в публичных спорах,  участие в демократических выборах и т.д. Вовсе не обязательно, чтобы национализм не ассоциировался с военизированными организациями, ксенофобией, насилием – не уходил, точнее, загонялся в подполье!
Если сделать русский национализм нормальным, то тогда он будет основой для демократической политики, принятия государственных решений в интересах большинства. Препятствий всякого рода на этом пути не счесть. Но у русских традиционно глаза боятся, а руки делают.

Август- сентябрь 2009, март 2010.