Юродивый. эпизод 8

       – Телефон на кухне, если не забыл ещё, – было указание Глебу, – справочник на холодильнике…
       Ульяна включила компьютер и, одновременно с этим, распахнула дверцы шкафов, собирая вещи в дорогу.
       Квартиру эту она купила себе сама. Почти сама – отец лишь добавил недостающую сумму и, по мере возможности, ездил с ней по инстанциям в период оформления документов.
       Мама совсем в этом не участвовала, объявив желание дочери жить отдельно «наглым предательством». С матерью вообще по жизни складывались непростые отношения. Начиная со школьного возраста, когда Уля возвращалась домой часто в слезах, не понятая сверстниками. И ей вдвойне было обидно, что вместо утешения мать неизменно повторяла фразу, ставшую ей ненавистной:
       –  Терпи, дочка. Бог терпел и нам велел.
       Зарёванная, она забивалась в свой угол и всё то, что ни кем не было выслушано, записывала в толстые тетради. Особенно Уля гордилась наблюдениями за теми явлениями, которые, как она поняла, из её окружения было дано видеть, чувствовать и понимать только ей.
       В тринадцать лет она рискнула послать в журнал «Наука и жизнь» свою первую статью-новеллу о дружбе кошки и привидения. В ответ из редакции пришло письмо с рекомендацией читать классиков мировой литературы, поскольку её опус даже под грифом «сказка» не имеет художественной и публицистической ценности.
       Тогда она дала себе слово, что обязательно научится писать так, как людям привычно считается воспринимать. Естественно, её радости не было границ, когда на последнем курсе журфака её статья «о взаимодействии домашних животных и полтергейста» не только была опубликована, но и она сама удостоилась приглашения штатным корреспондентом в журнал «Неизведанное рядом»…
       Ульяна вздрогнула, когда из раздумий её вывело прикосновение к шее холодной ладони Савельева:
       – Ну что, пташка, накопала чего-нибудь?
       – Ничего существенного. Единственный малозначимый факт – строительство новой автомобильной дороги от Рязани до Уфы через Волгоград.
       Глеб потёр двумя пальцами свой подбородок:
       – Наверняка чистой воды криминал. А по нашей теме?
       Девушка потянулась, сводя лопатки вместе:
       – И тут не очень много. Пожалуй, привлекает только Священная роща, где до тридцатых годов двадцатого века располагалось действующее капище язычников. НКВД тут славно потешилось, и позже на этом месте лишь изредка собирались для проведения тайного очистительного обряда против тяжёлой болезни или бесплодия.
       Савельев наклонился и поцеловал её за ушком:
       – Неплохо. Но меня насторожило слово «пожалуй». Что там ещё?
       Ульяна демонстративно резко уклонилась от очередного проявления нежности Савельева:
       – По преданию, где-то за рощей находится камень счастья. И, якобы, от города к Волге вела Белая дорога, на которой могло произойти всё что угодно. Однако, по обоим объектам нет подтверждений.
       – Камень счастья, говоришь, – Глеб отодвинулся, пропуская девушку к раскрытым до сих пор чемоданам. – По крайней мере, судя по скользким данным, паломничества сталкеристов в том месте не предвидится.
       Ульяне, наконец, удалось застегнуть чемодан и она вернулась за стол:
       – Вообще то, у Стругацких это комнатой желаний называется.
       – А какая разница, – пожал плечами журналист, присаживаясь на постель, которая, наверняка, ещё хранила тепло их тел. – Фантазия, по естественным причинам, границ не имеет, а суть – величина постоянная. Тут не это главное.
       – А что? Не опоздать на самолёт?
       Савельев расхохотался:
       – В нашей ситуации это не стало бы сильной трагедией. Главное в том, чтобы за ложные ниточки дополнительных неприятностей не навытягивать.
       Девушка выключила компьютер и посмотрела через плечо на своего партнёра:
       – Что такое? С чего это твоё брюшко невозмутимости обросло жирком суеверности?
       Глеб в два шага оказался рядом, развернул её вместе со стулом и приблизил к ней своё, ещё со следами похмелья, лицо.
       В дверь позвонили.
       – Кто? – лихорадочно соображала Ульяна. – Мать или отец?
       – Будешь открывать? – не меняя положения, тихо спросил Савельев.
       – Буду, – девушка выскользнула из однозначного захвата любовника, – случайного, хотелось бы ей надеяться, – и пошла к двери.
       Папа.
       – Привет, дочка, – Сергей Михайлович вошёл в квартиру, прислонил к тумбочке в прихожей тобус и неловко поцеловал Ульяну в щёчку. Потом напрягся, увидев Савельева, – не помешал?
       – Нет, папуля, что ты. Он тоже из редакции, мы вместе летим в срочную командировку. Как удачно, что ты зашёл – я не успела вам с мамой позвонить.
       Сергей Михайлович ещё раз проницательно посмотрел на журналиста и по-хозяйски направился в комнату:
       – Действительно, удачно зашёл. Мне удалось получить заказ на проект реконструкции Дома офицеров в районе Сокол – вот, хотел в тишине над чертежами посидеть.
       Глеб с трудом сдержал улыбку, помня разговор Ульяны на эту тему. Она однажды сетовала по поводу навязчивых идей отца после того, как его сократили из конструкторского бюро. Но, тем не менее, улыбка не была циничной – журналисту вспомнился похожий эпизод с собственным отцом. Виктор Даниилович находился в непрекращающемся творческом поиске. Он то подолгу апатировал, не принимая никакого участия в жизни семьи, то на месяц, другой запирался от всех, загоревшись новым вдохновением. Потом неизменно наступало разочарование, и всё начинало повторяться по кругу.
       Однажды он заговорщическим тоном позвал сына в свой кабинет, который гордо называл студией. Там он разложил на столе серию набросков:
       – Полюбуйся, это детали моей будущей картины, которая заставит вновь говорить о моем таланте, как и двадцать лет назад.
       Глеб терпеливо просмотрел эскизы, сплошь состоящие из переплетения угловатых и округлых предметов. Чтобы не показаться равнодушным, он выбрал из пачки один лист:
       – Это что? Новая модель японского мотоцикла?
       – Сам ты мотоцикл, – обиделся художник. – Это лунный муравей. Он символизирует уравновешенность и порядок в искусственном хаосе после краха техногенного мира.
       Младший Савельев скептически улыбнулся:
       – Здесь он скорее выражает безысходную покорность и пассивный эгоизм. Боюсь спросить, каково название всей картины.
       – М-да, – горько констатировал Виктор Даниилович, – несомненно, природа решила отдохнуть на моём отпрыске. Вся композиция носит название «Лунный пляж». Это будет грандиозное воплощение возрождения вселенной из руин разваленной цивилизации посредством силы живой правды.
       Шокированный Глеб не нашёл ничего лучше, чем ляпнуть:
       – Папа, зачем тебе эта сюрреалистическая мазня? По-моему, уже всем ясно, что Сальвадор Дали давно доказал – всё, что возможно показать в этом направлении, он показал сам.
       – Вон из студии! – взорвался в бешенстве Савельев старший. – и вон из моего дома. Свои кляузные статьи в дешёвой газетёнке можешь и под забором писать…
       – Чего застыл, как истукан, – подтолкнула Глеба в плечо Ульяна. – Время поджимает – вызывай своего извозчика…                Продолжение следует http://www.proza.ru/2012/10/31/1499