Юродивый. эпизод 18

       В просторной комнате за деревянным без скатерти столом на деревянных же скамьях сидело трое мужчин. Хозяин дома Курбатов, доктор Сагыдбаев и невысокий ростом дьячок из местной церкви отец Григорий. В потёртом кожаном кресле возле печи дремала цыганка Белла, а по другую сторону в отгороженной от горницы небольшой ширмой кухне хлопотала хозяйка.
       Все ждали посланника, нервно перекидываясь незначительными фразами.
       Вскоре в сенях громыхнуло, и дверь со скрипом распахнулась.
       – Матрёна, подавай на стол, – зычно распорядился Игорь Валентинович.
       Никита вошёл, плотно закрыл дверь, цепким взглядом окинув косяки с нанесёнными на них мелом крестиками.
       – Здесь можешь говорить, – убедительно произнёс географ, чутко следя за действиями супруги, расставляющей тарелки с похлёбкой.
       – Я уже и без этого наследил, – спокойно отозвался посланник, подсаживаясь к столу. – Опять кто-то из наших с этим связан. Жаль, спешил я в прошлый раз, не распознал – кто.
       – Отец Михаил шлёт тебе божье благословение, – вступил в разговор дьячок. – И, как Спаситель наш, сказал: блаженны миротворцы – кто не против нас, тот за нас.
       – Снова ты свои поповские рамки насаждаешь, – перебил его Сагыдбаев. – Человек потому и силён против зла, что свободен.
       – Свобода, говоришь? – оживился отец Григорий. – Да будет тебе известно, что она – тоже своеобразные рамки. Испокон веков люди, подчинённые чужой воле, стремились изменить своё уничижительное положение, называя от гордыни свою цель громким словом: свобода. А на деле, заметь, при редком удачном исходе, получалось, что они из одной формы зависимости перемещались в другую. Нет иной свободы, кроме веры.
       Доктор цинично рассмеялся:
       – Демагогия это всё. Согласись, есть разница между тем, что ты лишён права на самостоятельность, влача жалкое существование, и тем, что ты по своему выбору принимаешь решения и строишь свою судьбу?
       Оппонент не унимался:
        – Ты, как всегда, слеп в своём заблуждении. Любая самостоятельность обусловлена социальными нормами, этикой общества и духовным наследием.
       Фаиль Нургалиевич пренебрежительно покрутил ладонью в воздухе:
        – Право, ты наивен, как школяр. На то она и власть, чтобы третировать директивы, созданные для тех, кого нужно держать в повиновении.
       – Вот, ты и загнал себя в ловушку, – воодушевился дьячок, потянувшись за ломтем хлеба. – И раб, и господин одинаково зависят от устоявшихся нормограниц…
       Никита, уже покончивший с похлёбкой, во время пустопорожней дискуссии разглядывал узор на деревянной ложке. Неожиданно он пристукнул ей по столешнице и обвёл глазами присутствующих:
       – Остыньте. О другом кумекать надо. Тем более, ни властолюбец, ни угнетенец не способны повлиять на закон определённости.
       Оба спорщика смутились. Отец Григорий сделал вид, что увлечён собиранием крошек со стола. А доктор нервно прокашлялся и попробовал возразить:
       – Не обессудь, посланник. Как стражу против нечисти тебе, бесспорно, равных нет. Но пророк из тебя никудышный. Вот, что такое – закон определённости? Ты хотя бы вдумывался в смысл этого словосочетания, прежде чем под этим лозунгом куда-то доверчивых людей вести?
       Посланник отложил ложку в сторону и пододвинул к себе кувшинчик с квасом:
       – Всяк сущая тварь божья имеет выбор определить, какая из двух даденных ей ипостасей станет смыслом жизни – белая или чёрная. И не зову я никого за собой – вы мне только мешаться будете, как в прошлый раз.
       Сагыдбаев ещё что-то хотел сказать, но Курбатов одёрнул его за плечо.
       Никита осушил добрую половину кувшина и отёр губы рукавом:
       – Может, хватит меня за нос водить. Сами известите, где хоронится Иов, или мне опять придётся выяснять?
       Доктор начал что-то искать у себя в карманах. Дьячок с внезапной заботой принялся изучать изрядно облупившееся цело печи. Игорь Валентинович безучастно забарабанил пальцами по столу.
       – Исчез он неизвестно куда неделю назад, – неожиданно подала голос цыганка. – Из города точно никуда не выезжал, но и в городе следов не оставил.
       Никита пожевал губами:
       – В мире ничего не происходит в тайне – всяк оставляет следы. Помнит кто-нибудь, куда он собирался? Или опасения какие высказывал?
       Сагыдбаев опередил Беллу:
       – Ты же знаешь – он как вольный ветер, подобно тебе. Вроде, в монастырь хотел пойти до матушки Ефросиньи. У неё спрашивали – она не видела его.
       Цыганка подошла к столу и недвусмысленно посмотрела доктору в глаза:
       – Но ведь он перед этим к тебе заходил. Ты, стало быть, последним его видел.
       Фаиль Нургалиевич глазом не моргнул:
       – Был, не спорю. На давление жаловался, боялся, что не хватит сил на дорогу. Я ему пустырнику дал выпить и уговаривал никуда не ходить. Он сказал, что ему надо, и ушел.
       – Уж больно гладко стелешь, – наседала Белла.
       Спор прервал Курбатов:
       – Братство у нас, или клуб бойцовых петухов? Людей беремся спасать, а друг к другу с подозрением относимся. Три года назад нас один человек чуть всех вокруг пальца не обвёл. Благодарите посланника – своё дело знает, хоть и позволил ему уйти беспрепятственно. И теперь нас хоть голыми руками бери.
       Отец Григорий откашлялся:
       – Так ведь мы тоже люди, и так же боремся со своими искушениями – себя вспомни. Но ношу свою несём, не смотря ни на что, – потом посмотрел на цыганку, – Белла, как твоё дежурство?
        Женщина стала отвечать непосредственно посланнику:
       – Вчера наши видели приехавших волгоградским поездом двух бандитов – сегодня те довольно бесцеремонно посетили губернатора. Сегодня же, после обеда к нам прилетели столичные корреспонденты.
       – Что в этом необычного? – проявил удивление доктор. – На улице плюнуть нельзя – в журналиста попадёшь.
        Белла смутилась:
        – Странными они мне показались – очень убедительно придурков разыграли. К девушке я не подходила, а вот мужчина, не смотря на свой эпатаж, высоко подготовленным психологом проявился. Не субботнее же купание в фонтане они прибыли снимать. И ещё один подозрительный момент был – старик какой-то полдня ошивался вблизи автобусной остановки. На контакт не пошёл – сверкнул на мгновенье своей темной внутренней силой и наглухо закрылся. Из виду я его потеряла как раз после появления этой парочки.
        Никита поднял руку вверх, призывая к тишине:
        – Мне многое уже ясно. Объяснять некогда – нужно одно непотребство предотвратить. Кстати, отец Григорий, ты почему не на капище? Ритуал по выявлению юродивого ещё вчера должен был проводиться.
        Дьячок не успел ответить – у ворот скрипнули тормоза подъехавшей машины и следом надрывно загудел клаксон.
        Через пару минут враз присмиревшие члены «Братства добра» вносили в избу окровавленного и обессиленного Андрона…                Продолжение следует http://www.proza.ru/2012/10/31/1569