Как я гражданство меняла

 
Чиновники все одинаковы, я это ещё с советских времён помню. Нотариусы тоже одинаковые, строгие, серьёзные и малословные. За них всё делают какие-нибудь помощники, а они знай себе штампуют своими штампами. Но такого нотара я никогда не встречала, особенно на земле московской, даже не возражайте!

Но я лучше сначала, чтоб было понятней. Поменять можно всё. Платье, дом, мужа, невестку… Некоторые умудряются поменять даже детей.
А вот единственное, чего никак не поменяешь, это родина, это там, где ты родился и вырос. Ты устраиваешь свой быт и решаешь бытовые проблемы между континентами, пересекаешь границы и мелькают города под крыльями авиалайнера… А она сама по себе, на своём месте, можешь вернуться туда, а если не можешь, то живёшь с постоянным ощущением её существования, даже когда принимаешь новую страну обитания за родину.

Пришлось и мне принять нелёгкое решение, столь вожделенное для всех, кто в основной жизни работал в СССР, на СССР, а сейча мог работать только в Москве, вдали от лишённой всех коммуникаций, света, газа, газет Армении....
Пришлось мне принять гражданство России. Не думала я, что пойду на этот шаг, а постоянно пересекать границу каждые 3 месяца, (больно уж накладно!) надоело.
Но как только я вспоминала, что среди прочих необходимых бумаг требовался отказ от гражданства Армении, я мотала головой и начинала плакать. Это был не отказ от креста, от Христа, под «дулом ятагана», как однажды написала я маленькой девочкой в своих стихах. Но в душе такое начиналось, что я опять откладывала. Последнюю точку поставил начотдела регистрации, майор, влепивший мне штраф в полторы тыщи из-за одного единственного упущенного дня, и то выходного. Я заплатила, но перенесла в тот день столько унижения и бессильной ярости, что решила закрыть вопрос.

Заявление об отказе от гражданства принимали странным образом, в этих учреждениях много такого странного. Мы предъявляли квитанцию об отсылке в МИД Армении конверта с заявлением, заверенным нотариусом в Москве, а посылали они сами. 
Нотариуса я нашла поближе к метро, на Тверской. Холёный, вальяжный, услышав мой старушечий лепет о том, что не представляю, как подпишу отказ, из-за чего четыре года тяну и тяну... он слушал, выпучив глаза. Дальше бедняга совсем онемел, когда я с выражением (то есть просто навзрыд, почти голосом Ахмадуллиной) стала читать ему свои стихи:

А что плохого сделала мне родина,
Чтоб отказаться от неё?
Что надо требовать от родины,
Порвав навеки связь времён?
За что расплата ты моя?
За хлеб, добытый для детей,
За свет ночной и серый день,
За призрачный, но теплый кров
Среди безродных берегов…

Нотариус на Тверской, где самая высокая аренда, даже если офис во дворе, к удивлению, не прерывал меня и вдруг по-человечески улыбнулся:
– Смешные вы, армяне. Если так любите свою землю, на ней и живите.
– Родная земля не жена, её можно любить, а жить на другой! – утирая глаза салфеткой, неожиданно заявила я каким-то замысловатым афоризмом собственной придумки.

Нотариус подвинул ко мне салатовый бланк, прикрыл своей холёной рукой верхнюю часть, где наверное, был текст отказа  в прозаической форме, и, улыбаясь одними глазами, скомандовал:
– Подписывайте, не читая. А то опять поэму напишете.
Секретарь тиснул всемогущей нотарской печатью по этому красивому бланку с бантиками, вписали туда число, подпись.
Заклеивая конверт, нотариус задумчиво проронил:
– Может дадут армянам двойное гражданство…

Я такого нотара даже в книгах не встречала, может у него друг был армянин. Но самое неожиданное оказалось в конце этой истории.
Этот конверт, омытый моими слезами и оплаченный моими рублями, до места не дошёл. Чек я предъявила, гражданство в Москве дали, а много лет спустя, как только в Ереване стали двойное выдавать, явилась я в ОВИР, показала свой синий паспорт. Молодой, упитанный мужик задумчиво рассматривал монитор и на хорошем армянском языке сказал:
– Тикин, у вас нет отказа, поэтому приходите через неделю.
А вы говорите!