Стройотряд

          Когда в школу, в которой жили бойцы нашего стройотряда, заходил кто-то со стороны, все праздношатающиеся затаенно следили за посетителем – не пойдет ли в туалет. Если такое случалось, их ожидание вознаграждалось классным развлечением – как правило, через несколько секунд из богоугодного места раздавался слаженный хор мужской ругани и женского визга. На дверях туалетов хохмачи в первый же день повесили две таблички – Мадам и дЖентельмен. Крупные  «М» и «Ж» бросались в глаза издалека, а на остальные написанные мелким шрифтом буковки никто не обращал внимание.

          Стройотряд, в который я попал после окончания первого курса, базировался в Серебряно-Прудском районе Московской области. Численность отряда составляла порядка 100 штыков, вернее – штыковых лопат, и он был полностью сформирован из студентов 1-го и 3-го курсов нашего факультета на основе добровольно-принудительного принципа. Добровольного – потому что таков статус всех стройотрядов; принудительного – потому что студента записывали в отряд по разнарядке, не очень интересуясь, желает ли он этого.

          Стройотряды подразделялись на выгодные и невыгодные. Первые уезжали за тридевять земель, где можно было зашибить приличную деньгу, но туда принимали далеко не всех. Вторые расползались по Подмосковью и занимались преимущественно сельским строительством. Студенты, которые хотели подзаработать летом, рвались, естественно, подальше; которые не хотели – вообще никуда не рвались. Газеты писали про студенческие строительные отряды как о серьезном институте социально-трудовой адаптации молодежи, а в едином уставе, принятом на первом Всесоюзном слете ССО в 1966 году, говорилось, что их основная цель – воспитание студентов в духе творческого коллективизма и правильного отношения к труду, формирование высоких нравственных качества и чувства патриотизма. Очень благородная идея в упаковке сладкозвучных слов! Однако с не меньшим основанием можно предположить, что стройотряды восполняли дефицит низкооплачиваемой и неквалифицированной рабочей силы подобно тому, как сейчас это делают полчища среднеазиатских гастарбайтеров.

         За июль-август нам предстояло построить местному совхозу коровник, овощехранилище и еще что-то  по мелочам. Третьекурсники, уже раз, а то и два побывавшие в стройотрядах, выполняли основные работы – клали кирпич, штукатурили, собирали деревянные конструкции. Первокурсники ходили в подсобниках и потихоньку учились мастерству. Низкую производительность, обусловленную нехваткой опыта и сноровки, компенсировали сверхнормативным рабочим днем. Вставали в шесть утра, на объект прибывали в семь, работали до восьми вечера с полуторачасовым обеденным перерывом. В субботу – тоже полный рабочий день. Развлечений было минимум – во-первых, свободного времени с гулькин нос, во-вторых, уставали. Помимо того, что пасли чужаков у туалета, вечерами травили анекдоты, пели под гитару, а по воскресениям играли в футбол и загорали на речке. Двужильные, правда, регулярно ходили в поселковый клуб на танцы, да еще умудрялись заводить там шашни. 

         Одним из таких двужильных был Леха – здоровый лоб с накаченными бицепсами. Мне и Злотину посчастливилось работать у него подсобниками. Леха выкладывал стены коровника, а мы снабжали его кирпичом и раствором с временной стройбазы, которую совхозные головотяпы разместили  почти за 100 метров от объекта. Узнав из сметной расценки размер заработанной платы за куб кладки, Леха путем нехитрых вычислений определил, что уложить один кирпич стоит примерно 0,15 копейки, и работал, как заводной, беспрестанно считая деньги.  Положит кирпич – 0,15 копейки, положит второй – 0,3 копейки и так далее. Наберет полтинник – сделает перекур. На нас покрикивал, подгоняя. Мы, семнадцатилетние пацаны, ели успевали таскать тяжеленные носилки. На одну руку приходилось не менее 15 кг, пальцы разжимались, и последние метры преодолевались исключительно на морально-волевых качествах.

         – Надо бы тормознуть этого стахановца, а то ухайдакает! – сказал через пару дней Злотин, смахивая с лица пот.  Сказано – сделано! Взяли пурген и незаметно подсыпали Лехе в компот две растолченные таблетки. Подействовало быстро!
         – Какого черта я вчера столько парного молока выпил! – горько сетовал он, всякий раз вылезая из кустов.
         – Действительно! – соглашались мы. – Парное молоко – штука коварная! Ты отдохни – с желудком не шутят!

           Однако тонкий намек оказался не понятым – на следующий день, оклемавшись, Леха вновь взялся за старое. Пришлось повторить урок – теперь испробовали димедрол.
         – Что-то меня в сон клонит, – сладко зевая, произнес после обеда Леха, – наверно, к перемене погоды.
         – Да ты у нас никак метеозависимый, – серьезно заметил Злотин. – Плохо! Это первый признак гипертонии. Тебе следует беречь свой драгоценный организм, в частности – по ночам меньше с девками гулять и не перенапрягаться на работе.
         – Точно! – кивнул головой Леха. – Пойду вздремну полчаса в тенечке, а вы кирпич пока таскайте впрок. 

            В промежутке между медикаментозными воздействиями ненароком облили его раствором и спрятали любимый мастерок – пока он, матерясь, замывал штаны и искал новое орудие труда, блаженно переводили дух. Недели через полторы полегчало – то ли втянулись в работу, то ли Леха сделал, наконец, верный вывод о причинах странных недомоганий и сбавил обороты, опасаясь новых подвохов. Мы ему даже вернули мастерок, якобы, случайно найденный в груде кирпича. 

           Возглавлял строительный отряд штаб, в состав которого входили командир, комиссар, завхоз и мастер. Будучи дежурным по отряду, я невольно изучил распорядок дня  этой элитной публики.

           Командир отряда совсем не походил на студента-очника – солидный уверенный в себе тридцатилетний мужчина. Член парткома института – это вам не шутка. Не знаю, какие деяния он совершил раньше, но его фирменную стройотрядовскую куртку украшал орден Трудового Красного Знамени. У командира был железный распорядок дня. Проводив бойцов на работу, брал полотенце и отправлялся на речку. После купания садился за кульман, специально привезенный из Москвы, и делал курсовой проект по железобетонным конструкциям – за таким уважаемым человеком, как ни странно, числилась академическая задолженность. Отобедав, уезжал в дирекцию совхоза, райсовет, банк и еще бог знает куда. Перед ужином возвращался и обязательно совершал осмотр строящихся объектов.

          Комиссар вызывал сочувствие – бедняга маялся от безделья! Кроме как  давать напутствия бойцам на утренней линейке, выпускать боевые листки, и писать удивительный документ под названием летопись стройотряда, делать ему было практически нечего. Он  бегал, конечно, купаться, упражнялся на гимнастических снарядах и подолгу чесал языком с врачихой, прошу прощения – отрядным врачом. Хотя врач, это сильно сказано – студентка-медичка четвертого курса. Забот у нее тоже было не очень. Какие хвори в стройотряде – так, ушибы, растяжения, мозоли. Ну, еще снимала пробы в столовой. Правда, в отличие от комиссара, она испытывала явную неловкость от своей невостребованности и для успокоения души день-деньской наводила порядок в медпункте, перекладывая мединструменты и лекарства. Снадобья для вразумления Лехи, как нетрудно догадаться, мы раздобыли у нее. Вечером, когда отряд возвращался в школу, врачиха дотошно  допытывалась, нет ли больных, предлагала всем измерить давление и температуру – одним словом, старалась. А вот кто действительно трудился не покладая рук, так это повара – три наших же девчонки. Попробуйте ежедневно кормить ораву из ста человек! Чтобы приготовить завтрак к полседьмого, они вставали в пять, а мыть посуду после ужина заканчивали в одиннадцатом часу.

          В завхозы попадали обычно хваткие и пронырливые ребята. Наш  не был исключением, о чем может свидетельствовать тот факт, что в сельской глубинке умудрялся доставать «Жигулевское». Главными обязанностями завхоза считались снабжение столовой  продуктами и поддержание порядка в школе.  Сам завхоз особенно не перегружался, а вот двух выделяемых в его распоряжение дежурных по отряду гонял по полной программе – убери, подмети, разгрузи, принеси…

          Мастер, шустрый парень лет двадцати пяти, до института окончил строительный техникум и успел немного поработать на стройке. Дел у него хватало – контролировал фронт работ, стрелял нивелиром отметки, давал бригадирам задания, решал текущие вопросы с совхозным прорабом. После обеда задерживался в школе на часок-другой – подготовить исполнительную документацию и заодно попить пивка с завхозом. А во время вынужденных простоев из-за непогоды или отсутствия материалов друзья позволяли себе и более крепкие напитки. 

           Умение мастера хорошо пить приветствовалось, так как от этого фактора зачастую зависел заработок отряда. Вначале августа штабисты начинали прикидывать, сколько выйдет на круг. Обычно выходило меньше, чем планировали. Тогда принимались плотно работать с прорабом, который, как официальный представитель заказчика, подписывал процентовки. Указанная работа заключалась в том, чтобы  регулярно пить с ним, склоняя  подписать завышенные объемы. Этим занимался мастер, а командир отряда дополнительно давил на беднягу через дирекцию заказчика. Завысить объемы было делом техники – в процентовку включали мнимую корчевку пней, тройную перекидку земли, повышенную категорию грунта и прочие приписки. Если попадался не пьющий прораб, что само по себе представляло большую редкость, то для этого случая существовал День строителя, отмечаемый во второе воскресение августа. Не выпить в такой праздник на стройке считалось большим грехом. Ярцев, который на следующее лето поехал мастером в кустанайскую область, рассказывал, что там попался очень принципиальный прораб-казах – чувствовалось, ни под каким соусом не подпишет нужную процентовку. Отменно напоили его в День строителя, и он, расслабившись, поведал о своих проблемах. Во-первых, заболел сын и просил апельсины-бананы, а их в радиусе 1000 километров днем с огнем не найти; во-вторых, жена давно мечтает о холодильнике «ЗИЛ». Срочно откомандировали в столицу завхоза, который через три дня привез ящик заморских фруктов и холодильник. Казах растаял и подписал все что нужно.

         В нашем стройотряде рядовой боец получил на руки 150 рублей. Отцы родные с учетом повышающих коэффициентов поимели, конечно, больше – бригадиры в 1,2 раза,  комиссар, мастер и завхоз в 1,8 раза, командир в 2,2 раза. Как расценивать сумму в 150 рублей за два месяца ударного труда – судите сами! Напомню лишь, что на рубеже 1960-70 годов средняя зарплата составляла около 120 рублей, минимальная  – 70 рублей. Но главное ведь не деньги! Главное – мы приобрели полезный жизненный опыт, увидели образчики яркого фарисейства, познакомились с искусством наводить тень на плетень и, конечно, насквозь пропитались воспетым в уставе ССО духом творческого коллективизма…