Удача

©, Алексей ИВИН, автор, 1973 г.
©, сборник «Русское восприятие», г. Александров, 2006 г.

               
                Алексей  ИВИН
               
 
                УДАЧА


     В погожий день ранней осени Алеша Корепанов, веснушчатый щуплый мальчик лет двенадцати, сидел на берегу Логатовки с удочкой. Он пришел сюда чуть свет и, хотя наступал вечер, казалось, не собирался уходить.


     Дул слабый влажный ветер. Лениво плескалась вода о камни. Солнце проникало сквозь толщу прибрежных вод и озаряло песчаное дно, камни, занесенные песком, и мальков, которые сновали в воде и всплывали, чтобы поиграть с соринкой. Но вот появился толстый пескарь, и мальки бросились врассыпную.


     Алеше, который сидел на каменистой косе, выдававшейся до середины реки, захотелось выудить этого жирного неповоротливого пескаря. Он забросил наживку в солнечный круг; пескарь тотчас взял червя и, вздымая песок с речного дна, стремительно потащил его. Алеша подсек, и через мгновение пескарь трепыхался в его ладони, блестя чешуей, вытаращив от боли круглые глазки. Он еще долго бился в ивовой корзине, потом затих и только временами беззвучно разевал рот.


     Алеша сидел на большом сером камне, а второй, поменьше, служил подставкой для ног. Налево от него  завихрялось  сильное течение, куда он забрасывал удочку, а направо лежала неподвижная заводь.


     Солнце спускалось все ниже, пока не запуталось в кронах деревьев, что стояли на противоположном берегу и отбрасывали через реку длинные тени; его лучи поблекли и покраснели. Стих ветер, воцарилась тишина; со свистом рассекая воздух, пролетела белая одинокая чайка. То показываясь наружу, то ныряя, медленно проплывал темный топляк, как изнуренный пловец; вот он ударился о бон, послышался глухой  стук, Алеша вздрогнул.


     Клевало хорошо, корзинка была наполнена окунями, уклейками, ельцами, и Алеша собирался домой. Весь день, с утра,  он надеялся выудить крупную рыбу, а  брала мелочь; но надежда не угасала: каждый раз казалось, что после этой вот  поклевки удочка выгнется дугой, леска зазвенит, разрезая воду, шумно всплывет из пучины огромная рыбина и, ударяя хвостом, начнет метаться. Но время шло, беспрестанно играла прибрежная мелюзга, так что по воде там и сям разбегались беспокойные круги, иногда на середине реки, словно оружейный выстрел, раздавался звучный всплеск крупного язя, а в корзинке по-прежнему не лежала, свернувшись кольцом, рыбацкая удача. Разве с берега что-нибудь поймаешь. Эх, если бы у него была лодка!
 

     Нанизав толстенного червя, Алеша закинул удочку как всегда в ожидании того момента, когда поплавок насторожится, вздрогнет, а затем стремительно уйдет вниз, и тогда можно подсекать и тащить, ощущая по нервным вздрагиваниям удилища трепетное рыбье тело. Подхваченный течением, поплавок попал в воронку, но прошла секунда, другая, а он не появлялся на поверхности, хотя воронка уже разгладилась. Алеша потянул, думая, что поплавок выскочит, но почувствовал заметное сопротивление; он потянул сильнее, решив, что крючок зацепился, но из глубины шумно и неожиданно легко всплыл серебряный лещ, повалился плашмя, как доска, и, вспенивая воду, заскользил к берегу. Когда Алеша подтащил его и, словно лодку, уткнул между двух округленных камней, крючок вдруг отцепился. Лещ больше не был связан;  как слиток серебра, он лежал недвижимо и, казалось, еще только приходил в себя,  еще не чувствовал, что свободен... В растерянности Алеша бросил удилище,  оно загремело по камням; лещ встрепенулся, подпрыгнул, разбросав гальку мощным ударом хвоста,  и упал в  скопленье густых ядовито-зеленых водорослей. Алеша погрузил туда руки и сквозь липкую тину нащупал сильное литое рыбье тело. Он извлек леща, облепленного водорослями, прижал к груди и с этой драгоценной ношей выбежал на берег подальше от воды. Лещ бесновался на песке, среди редких кустиков травы, бился, стараясь добраться до спасительной воды, а Алеша сидел на корточках, наблюдал за ним, и гордость, смешанная с жалостью к этой несчастной обреченной рыбе, наполняла его детское сердце. Он переставил корзину подальше от воды за гряду серых мшистых валунов, положил туда леща и еще какое-то время любовался им. Он ощутил прилив деятельной самодовольной радости и подумал, что, пока совсем не стемнело, ему, может быть, удастся поймать еще одного леща. С этой целью он выбрал и наживил толстого червя  (руки дрожали от только что пережитого волнения) и снова закинул удочку. Но прошел час, солнце закатилось, спускались сумерки, а, кроме нескольких ельцов, ему не удалось ничего поймать.


     Так как уже совсем стемнело, а чтобы добраться до родной деревни, Алеше надо было идти полчаса лесом, то он смотал удочку, взял корзинку и, накрыв ее беретом, пустился в дорогу.


     В лесу было темнее, чем у реки; надвинувшаяся с запада туча, из которой уже накрапывал дождь, сгустила сумерки. Муравейники во тьме казались притаившимися медведями; иногда в чащобе что-то трещало; в лесу стоял сплошной шум от срывающихся капель дождя; белые стволы берез казались обнаженными призраками, простиравшими длани над узкой тропой. От страха Алеша почти бежал,  запинаясь за корни;  ветви цеплялись за одежду; рухнувшие ели преграждали путь, их приходилось огибать. Один раз Алеша совсем сбился с пути и в ужасе остановился среди зарослей папоротника; по счастью, тропинка оказалась рядом, за кустарником. Алеша бежал: ему чудилось, будто сзади кто-то гонится за ним бесшумными прыжками и хочет схватить;  не переставая бежать, он оглянулся – никого, только мрак и гул усиливающегося дождя. Но в чаще леса будто мелькал зеленый кровожадный огонек… Что это? Не чуя под собой ног, обливаясь потом, Алеша вырвался, наконец,  в поле. Лес за его спиной глухо и жутко шумел, но впереди на холме светились красные огни – там жили люди.


     Переведя дух, Алеша пошел шагом. Страхи, только что пережитые, показались смешными, он устыдился их,  вздохнув облегченно, почувствовал себя смелым и гордым.


     У околицы Алеша вспомнил, что весь путь преодолел с непокрытой головой. Он поставил корзинку на землю, взял из нее берет. Лещ лежал, мерцая серебристой чешуей; хвост его свешивался наружу; бока у него были мясистые, как у откормленного борова, у хвостового плавника чешуя облупилась, потому что он долго бился в конвульсиях, рот был разинут, морда окровавлена.


     Счастливый, гордый, Алеша представил, как удивятся отец и мать, когда он покажет им своего леща. Он был голоден, возбужден и счастлив тем, что  весь этот удивительный день с раннего утра провел на реке под ласковый лепет волн, что в  дождливых потемках прошел по лесу длинный путь, преодолевая свой страх, что, наконец,  ему сегодня сопутствовала удача: он поймал рыбу, о которой мечтал. Он был настоящий рыбак. «Завтра снова  пойду  на реку», -  думал он,   подходя к дому и полной грудью вдыхая чистый воздух, освеженный дождем.