Анализ и синтез

©, Алексей ИВИН, автор, 1975 г.
©, сборник «Русское восприятие», г. Александров, 2006 г.


                Алексей  ИВИН

  АНАЛИЗ  И СИНТЕЗ



     Некто Икаров, к  мифологическому герою не имевший отношения,  очень молодой человек из тех романтиков, которые ненавидят город, предпочитая ему  село, до страсти любят природу, стремятся к простоте человеческих отношений и  поэтому почти всегда одиноки, сидел сам-друг на берегу реки Логатовки на большом  сером камне и забрасывал удочку, надеясь поймать рыбу. Икаров был маленький тиран; так как в обществе ему некого было потиранить и ущемить, он довольствовался тем, что обрекал на гибель рыб, которые по глупости и по молодости лет покушались на червяка. О, пагубная страсть – чувствовать себя владыкой чьих бы то ни было душ! Людям, которых называют заядлыми рыболовами, хочется верить в удачу, а еще – они немного маньяки, одержимые властью над рыбами. Но так как рыболовство – одно из самых безобидных пристрастий, выработанных человечеством, и одно из самых древних, то уже почти невозможно разгадать, что это пристрастие есть ответвление повсеместно обнаруженного порока, зовомого властолюбием. Таким образом, рыболовы – властолюбцы, безвластные среди людей.


     Итак, корзинка Икарова, рыбьего монарха, была наполнена. Спускались сумерки, но Икаров по-прежнему вперял взор в поплавок, каждую минуту ожидая, не уйдет ли он под воду, не встрепенется ли.


     Наступал обычный вечер с его незатейливыми, но величественными и умиротворяющими красками, обычный вечер среднерусской полосы, следующий после обычного жаркого и безоблачного дня. Как заведено в мироздании и как установлено маститыми профессорами в фолиантах по географии, зоологии, философии, ботанике и астрономии,  последовательно в данном часовом поясе констатировался закат солнца, все живое – птицы, рыбы, звери – укладывалось на ночлег, по закону причинно-следственной необходимости Земля вращалась, скрывая от Солнца одну и обнажая другую свою сторону, цветы никли, поскольку в них ночью переставал образовываться и циркулировать хлорофилл, а светило наше – то ли красная, то ли пегая звезда из Бог весть какого созвездия – мерно обращалось…   сейчас не помню наверняка, вокруг чего. Но только не вокруг Земли, как полагал Птолемей.


     Все в мире протекало по расписанию, как вдруг – о иррациональное, прокравшееся в ХХ век из средневековья! – как вдруг Икаров, дотоле неподвижно восседавший на валуне, вздрогнул, ибо услышал всплеск. Он оглянулся и увидел женскую головку на середине реки; головка эта – остальное было скрыто под водой, - медленно, но верно приближалась. Он смотрел как зачарованный и – о, сбившийся, спутавшийся ход бытия! – не видел, что поплавок внезапно исчез под водой. Между тем обладательница прелестной, хотя и мокрой головки выплыла на мель и пошла, ступая осторожно и неуверенно. Вот она уже совсем близко, стройная, прекрасная, как Киприда; длинная зеленая скользкая водоросль обвивает ее тело; ее глаза излучают сладострастную нежность.


     -  А что, Икаров, - говорит она, ее голос напоминает журчание ручья, - ты мог бы полюбить меня? А?


     -   Позвольте… - говорит Икаров, трепеща и подымаясь с камня. – Я не знаю, кто вы.


     -   Меня зовут Наяда, я работаю дояркой на здешней ферме, - говорит она, ложась на траву и увлекая насмерть  перепуганного Икарова. Икаров закрывает глаза, а когда открывает их, то видит алые влажные губы, черные, как ночь, и призывные, как грех, глаза, капельки влаги, дрожащие на чистом лбу.


- Ишь ты – Наяда!.. – шепчет Икаров в благоговейном        восторге и
покрывает поцелуями и орошает слезами прекрасное  лицо и грудь Наяды.


     -    Смелей! – призывает она. Ее ласково манящий шепот наполняет душу Икарова экстатическим блаженством и совершенно лишает памяти…


     Уже ночь снизошла на землю. С видом умиленным и трогательным лежит Икаров на шелковой траве и ласкает Наяду. И вот о чем повествует Наяда:


     -   Давно поставила я своей целью узнать, в какой степени мужчина способен обоготворить женщину. И вижу теперь, что в абсолютной. Давно я наблюдала за тобой, как ты сидишь и дни,  и ночи напролет на берегу с удочкой, и решила я тогда провести эксперимент. Эксперимент этот удался. Знай, что я пишу статьи по вопросам увеличения жирности молока, имею многолетний опыт в работе над такими вопросами и удостоена звания  доктора  млекологических наук. Но с некоторых пор я бьюсь над вышепоименованным вопросом, и твое поведение сегодня дало мне большой фактический материал. Тебе не нужно говорить, что такое самоотверженное служение науке, и ты, разумеется, согласишься продолжить эксперимент. Науке нужны жертвы, но все же следующий эксперимент мы проведем не в столь экзотической обстановке: здесь сыро и холодно. Во имя науки, во имя блистательного и успешного разрешения вопроса, в какой степени мужчина способен обоготворить женщину, вопроса философского и вместе с тем психологического, приказываю тебе явиться завтра ко мне на ферму. Знаю, что человек с таким, как у тебя, поэтическим миросозерцанием вероятнее обожествит женщину на природе, нежели в комнате. Но я… я не хочу простудиться. Анализ и синтез, дедуктивное и  индуктивное мышление, мой милый друг, это величайшие рычаги для тех, кто стремится упорядочить и поставить себе на службу явления природной, космической или человеческой жизни…


     -   Да разве эта река, эта росистая трава, этот таинственный лес переложимы на алгебраический язык? – спросил Икаров, алчущими губами отыскивая царственную ложбинку на груди.


     -  Не кусайся! – холодно процедила сквозь зубы Наяда. – Ты же, неразумный, разрушаешь капилляры, мельчайшие кровеносные сосуды: образуется покраснение, а потом, выражаясь простецки, синяк. Бабы подумают обо мне черт знает что!


        И уплыла.