Вечная cказка Шехерезады

Николай Иванович Огородников, не успев  снять   мятую  после сна пижаму,  пристально изучал  содержимое  чемодана. Чемодан был большим и пузатым, с белыми  дюралевыми колёсиками и красной пластиковой ручкой. На диване, на полу, на креслах у телевизора лежали тщательно отглаженные женой  вещи: трусы, рубашки, шорты, футболки…
- Маша,- озабоченно крикнул Николай Иванович, - ты мой голубой галстук с розовыми  слониками упаковала? Что-то   не вижу его. 
- Положила. Успокойся.  В другом чемодане,- короткой пулемётной очередью прострочила   из ванной жена.


Льющаяся  вода заглушила  последний словесный выстрел, оказавшийся холостым.
За окном светало, и солнце уже тускло густело на посуде, пуская по стенам зайчиков. Всю ночь на посёлок налетали  дожди, полоснув молниями по крышам, неслись мимо, и под утро наконец-то наступил просвет: у скользкого крыльца застрекотали цикады.
«Это хорошо, - подумал Николай Иванович, истребляя крепким кофе последние сгустки сна, - будем надеяться на  лётную погоду».
Жена вышла на кухню с накрученными бигудями, и напомнила Николаю Ивановичу пуделя на лужайке в утренний час - радостная и беспокойная. Спросила:
- Сколько до самолёта?
- Ещё пять часов, но надо торопиться. Пока доберёмся!
- Разговорник не забыла взять? - попытался уличить жену Николай Иванович.
- Зачем тебе?
- Буду с британцами общаться,- обиженно выпятил губу Николай Иванович.
- Незачем. Я немного понимаю. Сын в случае чего поможет. Зря что ли пять лет в английскую школу водим?
- Буди Веньку, - приказал Николай Иванович. - Пора.
- Сынок,- жена открыла дверь в детскую, но сын уже не спал.
- Вениамин, - крикнул Николай Иванович, увидев в дверную щель сидящего у компьютера сына, - живо умываться и за стол.



В аэропорт они приехали вовремя, успешно прошли контроль и уже через час болтались в воздухе. Летели в Лондон.
Отпуск после однообразной и нудной офисной тошниловки, напоминавшей бег по замкнутой окружности,   казался  Николаю Ивановичу сказкой с хорошим началом и радостным концом.  Душа ликовала, словно синица, выпущенная в рай из  тесной клетки бытия. Николай Иванович отхлебнул унцию пахнущего клопами аэрофлотовского коньяка, сморщился     (он  любил водку) и блаженно замурлыкал услышанное однажды и накрепко запавшее в память :
Сколько зажжёшь ты волшебных свечей?
Сказкой окажутся сотни ночей 
для райского сада,
Шехерезада!...               
               

Приземлились мягко и отправились в гостиницу «всё включено». Через неделю, надышавшись пылью музеев и дворцов,  Николай Иванович по настоянию жены купил три билета в детский театр.
- Пусть сын приобщится к великой английской игровой  культуре, - сказала жена.
Театр  «Тискен» находился на площади Пикадилли в центре Лондона и манил к себе, словно пушистый кот, которого непременно надо погладить по мягкой шерстке.  Шёл спектакль "Волшебная лампа Алладина". Николай Иванович сквозь слипающиеся в дрёме веки смотрел на воодушевлённые лица жены и сына, завидовал их счастью сопричастности с прекрасным, и тихонько жалел о том, что  мало выпил перед спектаклем. И тут ему   приспичило. Николай Иванович, шепнул жене, что встретится с ней  в антракте у буфетной стойки, неуклюже, как слон в посудной лавке, наступая на туфли зрителей, выбрался на свободу,  вышел в коридор, долго  искал туалет, пока не открыл дверь в тёмную комнату.
Не нащупав выключателя  на шершавой стене, Николай Иванович подождал немного, покуда глаза  привыкали со света к плотной темноте,  и неуверенно , как в небытие, шагнул в глубину туалетной комнаты. То, что это туалет, Николай Иванович определил по высокому унитазу, подсвеченному изнутри чем- то розовым. «Капиталисты грёбаные, - беззлобно, и скорее по привычке,  руганулся   вслух Николай Иванович, забыв, что в России  после развала СССР эта форма правления принял ещё более уродливые черты. - Даже в сортирах, уроды, свет экономят».  Он расстегнул поясной ремень, опустил штаны, сел на толчок и блаженно закурил...


Объявили антракт. Жена с сыном нашли Николая Ивановича слегка взбудораженным и изрядно выпившим; он приканчивал второй бокал бренди. - - Не смог удержаться? - упрекнула жена.
- Нервы успокаиваю. Такой ужас в сортире пережил!               
- А что там могло случиться? С британскими гомиками встретился? - зло пошутила жена.
- Если бы, - вздохнул Николай Иванович. - Привидения на меня набросились: орут что-то по-местному (тут Огородников к месту вспомнил  забытый дома разговорник); свистят; ногами по стенам топают, хохочут по-дикому. И всё это в кромешной темноте. Еле отбился от них.
- Тебе пить  меньше надо, - посоветовала жена, - А впрочем... это же Англия — родина привидений.
        - Мама, а что это там за  дядя был? - встрял в разговор сын.
- Какой дядя? - насторожился Николай Иванович, косо взглянув на жену и сына.
- Ты, Николаша,  такой номер пропустил, такой номер!...  -  ответила жена, томно закрывая  веки, густо накрашенные синей тушью. -  Как играют, как играют !... Одно слово, Англия родина Шекспира.
        - Не томи, дальше рассказывай, - подтолкнул Николай Иванович.
- Перед самым антрактом появляется на сцене Алладин
и кричит "Джин, джин, - выходи!" А тот молчит, ждёт, значит, пока ему волшебные слова не скажут. И тут вдруг какой-то кретин вылезает на сцену и начинает при всей честной публике снимать штаны! Все притихли, ждут что дальше будет. А он прямо на этого джина в кувшин начал нужду справлять! Да ещё папиросу достал! Джин орет из кувшина, что в сценарии такого не было, режиссёр орет, чтобы кретина убрали со сцены, а мужик режиссёра  и джина по-нашему,... матюгами!!! Зал так и отпал...


«Да,  - согласился с женой Николай Иванович. -  Англия, родина Шекспира и привидений».  И лукаво прищурился при этом.