Домой...

                (написано к Хэллоуину)

     Домой … скорее туда, где тепло и сухо. Слякоть, сырость и мутная, туманная полутьма как будто складывались в сплошной мерзкий ребус, ответом на который было слово «октябрь».
     Чёрт... От чего так колет в боку? Только бы не аппендицит. У его дяди 7 лет назад вырезали  аппендикс, и занесли заражение. Сепсис. Его так и не спасли. С тех пор Антон панически боялся, что подобное случится и с ним. Ничего-ничего, главное не полениться принять перед сном расслабляющую ванну с морской солью. Да, и ни слова не говорить жене. Не хватало ещё, чтобы она из-за него волновалась. Он слишком трепетно относился к их отношениям, чтобы нервировать благоверную из-за пустяков. Поболит и перестанет.  Сейчас он придёт домой, обнимет Аллу, изобразит на своём лице трогательную заботливую улыбку, как всегда назовёт пищей богов подгоревший ужин – жена ведь старалась (мелкий подхалимаж уже давно служил разменная монетой их спокойной семейной жизни), поцелует двойняшек перед сном, а завтра … завтра всё опять будет как и прежде.
     Странная, безосновательная тревога неожиданно родилась внутри мужчины. Предчувствие? Неужели что-то с детьми? Нет. Всё от этой грёбаной боли. Зайти в аптеку за обезболивающим, что ли? Нет. Само пройдёт. Пусть иммунная система отрабатывает возложенные на неё обязанности, не зря же он ездил в санаторий этим летом.
     Кокой всё-таки дрянной у них городишка. И люди злые. Вот прямо только что его едва не сбил с ног невоспитанный здоровяк с высоко поднятым воротником кожаной куртки. Здоровяк кричал на кого-то по телефону, и, если бы Антон вовремя не убрал в сторону плечо, то последствия столкновения с этим невоспитанным верзилой могли быть весьма плачевными.
     Словно в дополнение шумно царившей вокруг городской вечерней какофонии, по улице пронеслась машина скорой медицинской помощи с включёнными мигалками. Сирена выла так, что бродячие собаки сплошь и рядом подбирали хвосты и с ужасом скрывались в подворотнях. 
     Антон снова вспомнил о бескультурном здоровяке. Вот все мы так: спешим куда-то, опаздываем. А потом – БАЦ! И всё. Никто уже никуда не спешит. Как там пел Владимир Семёнович? «В гости к Богу не бывает опозданий».
     … Что же так ноет в боку …
     Задумавшись о высоких материях, мужчина, в свою очередь, чуть не сбил с ног пожилую женщину, которая внезапно выросла, будто из-под земли.
- Извините, - сказал Антон, - не сразу Вас заметил.
     Вот. Делов-то. И почему боров с телефоном не сделал того же пять минут назад. Мир стал бы значительно лучше, будь мы хоть немного внимательнее друг к другу. 
     Впрочем, о своей воспитанности герой очень скоро пожалел. Бабушка широко раскрыла удивлённые глаза, будто перед ней стоял не человек, а, скажем, доисторический динозавр, и изо всех сил схватила Антона за рукав ветровки.
- Молодой человек, наконец-то! Только Вы мне сможете помочь. Не уходите, прошу Вас.
     Вот же сумасшедшая. Угораздило его. Теперь позора не оберёшься. Хотя, окружающие всё так же продолжали спешить по своим делам, не обращая ни малейшего внимания на разыгрывающийся в непосредственной близости от них спектакль.  Тем временем старушка привстала на цыпочки и прогнусавила беззубым ртом Антону прямо на ухо:
- Мой внук … Сашенька … если увидите его, то передайте привет от бабушки Люды. Я не успела с ним попрощаться перед тем, как уехала. Скажите, что бабушка любит его …
     И вот тут-то Антон впервые в жизни усомнился в своей адекватности. Нет … этого не может быть по определению, но он готов быть биться об заклад на всё своё движимое и недвижимое имущество, что старушка … растворилась в воздухе. А ведь ещё секунду назад он чувствовал стойкий неприятный запах нафталина от старомодного пальто женщины. Да что там, рукава его куртки ещё хранили вмятину - след от морщинистых пальцев.
     … Как же болит живот. К лешему мистику. Домой … скорее туда, где тепло и сухо.
     Он вдруг вспомнил, что сегодня поссорился с женой перед уходом на работу. С чего бы это. Нет … это решительно невозможно. Он ушёл от семьи? Последними словами Аллы, которые он мог вспомнить по отношению к себе были: «Пожалуйста, не бросай нас!». Теперь эта до краёв полная слез фраза надрывно орала в его голове, отдаваясь тысячами жалобных отзвуков эхо.
     … Боже, как невыносима эта боль. Завтра же необходимо обратиться к врачу. Или послезавтра. В ближайшее время точно…
     На мгновение остановился. Попытался взять себя в руки. Долго раскладывал внутри себя пасьянс мыслей.
    «Так-с. Что имеем в сухом остатке? Самоиспаряющаяся старушка, да приступы то ли дежавю, то ли ложной памяти. Он будто чужой сам себе. И воспоминания далёкие и чужие. М-да, господин Антон, того и гляди приедут люди в белых халатах, и отвезут в казённый дом с навязчивым сервисом, ещё и поселят в одной палате с каким-нибудь Великим императором Наполеоном.  Придётся учить французский.
     Ладно, ирония - вещь хорошая, но провалы в памяти радовать ну никак могут, да и с Аллой нужно срочно помириться. Она его любит. Она всё поймёт».
     На этой фазе самокопания он уже подходил к родному подъезду. Его окликнул бывший сосед – дед Гриша. Раньше они часто беседовали о погоде и политике. Потом сын забрал того в загородный домик, а в квартиру поселились другие люди.
- Здравствуй, друг мой ненаглядный. Закурить есть?
- Здорово, дед Гриша. А Вы тут какими судьбами? Сто лет Вас не видел. Бабы местные судачили, что Вы того …
- Чего «того»? Кони двинул? Сменил цвет тапочек? Отправился в гости к фронтовым товарищам? Ну, лучше б уж так. Те точно поделились бы папироской, – добродушная улыбка прибавила к возрастным морщинам ещё и мимические.
- Типун Вам на язык. Но в целом именно так и говорили, - Антон протянул товарищу сигарету и поднёс к ней зажигалку, - Ну и день сегодня. Сумасшествие просто. Ну, я побежал. Заходите потом к нам на чаёк с коньячком. Будем рады. 
     Григорий резко прогнал с лица улыбку. Схватил Антона за рукав – как та полоумная в центре города.
- Не ходил бы ты туда, мил человек, - и смотрит, главное, так вкрадчиво, жалостливо.
- А с чего мне в свою квартиру нельзя? Что за новости? – неожиданно рассердившись, Антон выхватил руку и побежал вверх по лестнице. Тревога с каждым шагом нарастала. К тому же снова заныл бок.

     Дверь в квартиру была открыта. Даже не так – она была распахнута настежь. В прихожей много пар обуви, горы одежды. Антон, не разуваясь, вбежал в самую большую их комнату, откуда доносились голоса людей. Вот друзья, коллеги, соседи. Все родственники. Даже тётя Наташа из Зауралья прилетела. Сидят за столом. Грустные. Не обращают на него никакого внимания. Алла – вся в чёрном. Плачет. На тумбочке у подоконника его – Антона - фотография. Под ней стакан водки, прикрытый кусочком хлеба. На портрете чёрная ленточка в правом нижнем углу.
     Память вернулась как удар!
     Он вышел с работы. У ворот офиса темно. Две тени подошли к нему вплотную. Одна тень басом потребовала мобильный телефон и кошелёк, другая - пригрозила острым ножом. Антон возразил, схватил одного из грабителей за руку. Началась возня. На шум выбежал охранник фирмы. Лезвие ножа мелькнуло в воздухе и молниеносно опустилось вниз …
     Почему так болит бок? Антон подносит руки к лицу и видит кровь. Свою кровь. Кружится голова. Стены квартиры, люди, отзвуки голосов. Всё проваливается. Жена тянется к фотографии …«Пожалуйста, не бросай нас!» … Если бы он только мог. Свет погас. Сознанье выключилось, словно лампочка.
     И вот он снова на знакомой тропинке, ведущей к выходу в город из  плохо освещённого дворика его работы. Ему зябко, тошно, и немного страшно. Отчего так болит бок? Хотя бы не аппендицит…
     Домой … скорее туда, где тепло и сухо. Слякоть, сырость и мутная, туманная полутьма как будто складывается в сплошной мерзкий ребус, ответом на который является слово … «смерть».