Граненый стакан

           Чудный выдался денек в начале октября 1981 года – солнечный, теплый, безветренный. Мы с приятелем почти две недели пережидали  нудные дожди, чтобы совершить запланированную вылазку в Иосифо-Волоколамский монастырь. Это недалеко от нас – электричкой до Клина, а потом полтора часа автобусом до старинного села Теряево.

           Иосифо-Волоколамский, или точнее Волоцкий Успенский Иосиф монастырь заслуживает внимания. Основан в 1479 году  Иосифом Волоцким – самым видным церковным деятелям рубежа ХY-XYI веков, идеологом иосифлян, защищавших неприкосновенность церковного имущества. Автор  сочинений против еретиков, властный политик, одним из первых ставший на сторону «державности» московского князя, он, как написано в одной из старых монографий, являлся также образованнейшим книжником, знатоком художеств, ценителем и собирателем икон письма Андрея Рублева. Иосиф Волоцкий был в большой милости у князя Василия III, который щедро одаривал обитель пожалованиями – в те времена она владела 11 селами и 24 деревнями. Однако после секуляризации церковной собственности, проведенной Екатериной II, монастырь постепенно утратил свое значение. Здесь томились осужденные церковным собором противники иосифлян –  Максим Грек и Вассиан Косой. В Германовой башне был заточен свергнутый с престола царь Василий Шуйский, насильно постриженный в монахи. Глава опричного террора Малюта Скуратов, теща Пушкина, князья Шаховские и многие другие известные лица похоронены на монастырском кладбище. Каменное строительство в монастыре началось при Иосифе Волоцком, сохранившиеся постройки относятся ко второй половине ХYII столетия.

          Ансамбль монастыря величественно предстал еще при подходе, отражаясь во всей красе в зеркале живописных прудов. Мы с огромным интересом облазили вдоль и поперек бесхозные строения. Впечатляли святые ворота с надвратной церковью, Успенский собор, все семь башен крепостной стены. Очень много затейливых изразцов в декоративном убранстве фасадов. Жаль, не сохранилась разрушенная в войну семидесятиметровая колокольня Успенского собора. Долго ходили на ее развалинах, еще дольше – по кладбищу. Хотели отыскать могилы Малюты и Гончаровой – не нашли. Кладбище заросло бурьяном в человеческий рост, много поваленных и разбитых надгробных камней.

          – Вы чего рыскаете, ребятушки? Археологи что ли? – спросил мужчина средних лет, отделившийся от группы рабочих, сколачивающих строительные леса у Никольской башни.
          – Да, археологи, только  черные! – пошутил приятель.

          – Что ж, профессия серьезная, но порой, верно, в грязи и пыли приходиться возиться, – уважительно сказал мужчина, не поняв шутки.
          – А вы чем занимаетесь? Реставрируете? – в свою очередь поинтересовался приятель.
          –  Ага, реставрируем! – рассмеялся наш собеседник, распространяя запах перегара. – Мы сами теряевские, мальчишками были – все здесь крушили напропалую, а теперь вот послали кладку укрепить. Кирпичи, понимаешь ли, на дорогу валятся, не равен час,  пришибет кого-нибудь. 

          –  А где могила Малюты Скуратова?
          –  Что-то не припомню такого. Давно схоронили?
          –  Еще при Иване Грозном.
          –  Ну, вряд ли найдете! Здесь много было могил с богатыми надгробиями. Только камень, сам видишь, почти  весь  растащили – в гранитной мастерской из него новые памятники клепают. А платят, скажу вам, хорошо – от 50 рублей за штуку и выше! И в соборе  лет десять назад копали – только не наши мужики, чужие! Несколько могил разворотили – древних! Говорят, в них  князья похоронены были. Обобрали, конечно! Могилы потом власти велели бетоном залить и землей закидать, чтоб косточки не растаскивались.

            – О, чувствуется почерк черных археологов! – воскликнул приятель. – Ты, однако, дружище, глаза не пяль – мы не из их компании!
            – Оно и видно – без лопат и ломов прибыли. Да что ж я заболтался и о главном забыл – закурить найдется?

           Взяв несколько сигарет, мужчина вернулся к своим. После его рассказа снова заглянули в Успенский собор. Никаких следов древних захоронений – один мусор и плюс кое-что, как в запущенном общественном туалете. Еще немного побродили по крепостной стене и уселись на штабеле досок – перекусить. По тому, как приятель спешно накрывал  импровизированный стол, чувствовалось – проголодался. Из рюкзака на свет божий были извлечены яйца, колбаса, сыр, хлеб, яблоки и, наконец, бутылка «Столичной». У меня тоже урчало в животе, и немудрено – порядочные люди давно уже отобедали.

          –  Вот те на! – вдруг воскликнул приятель. – Стакан-то мы не взяли! Как водку будем употреблять!?

          Действительно, возникла проблема – не из горла же, в конце концов, пить! Что мы – алкаши! И горе-реставраторы, как назло, смотались – у них точно нашелся бы стакан!

          – Пойдем в Теряево и купим  граненый стакан за семь копеек.  Нам все равно в ту сторону топать к автобусу, – решительно сказал приятель.   
          – Давай хоть поедим, – предложил я, – ведь все уже достали, разложили, порезали!
          – Здрасьте! – высмеял меня приятель. – Кто же сначала закусывает, а потом пьет!

        Приятель был прав – поэтому быстро съели по бутерброду, заморив червячка, убрали в рюкзак провизию и отправились на поиски стакана.

         Теряево из старинного купеческого села давно превратилось в заурядный советский поселок, застроенный преимущественно одноэтажными довоенными домами. Оживляло поселок шоссе Клин-Волоколамск с атрибутами современности – бензоколонкой, автостанцией, отделением связи. Возле автостанции красовалось новенькое здание магазина  –  стекло и бетон. Мы зашли и ахнули. Деятели из районного сельпо явно перестарались, завезя к открытию магазина горы импортного товара – бельгийские костюмы, бразильская обувь, аргентинские пледы. В нашем городе или Клину, не говоря про Москву, все это вмиг смели бы с полок, здесь же приходили в основном поглазеть.

         В начале 1980-х горожане лишь начинали осваивать глубинку московской области, а местным импортная мануфактура сто лет была нужна – они шастали в телогрейках и резиновых сапогах. Между прочим, резиновые сапоги сыграли злую шутку с российской деревней, затормозив ее  социальное развитие на несколько десятилетий. Еще в пятидесятые годы, при Хрущеве, ЦК КПСС и Совмин приняли комплексную программу благоустройства села, чтобы вытащить, наконец, народ из  грязи. Но в тот же период было освоено производство дешевого синтетического каучука. Светлые головы наверху подумали и решили: зачем вбухивать миллиарды в благоустройство, наладим массовый выпуск резиновой обуви, дадим сельчанам  сапоги, и не страшна им станет распутица. Программу благоустройства тихонько свернули.

        Отыскали посудный отдел – в глазах зарябило от  хрусталя и фарфора!
       – Вон маленький стаканчик, как раз подойдет! – сходу указал приятель на полку. – Девушка, давайте его!
       – Десять рублей в кассу, – ответила скучающая продавщица.
       – Сколько!? – изумился приятель. – Цены у вас сумасшедшие!
       – А вы что думали – это чешский хрусталь! 
       – Демократичнее разве ничего нет? Нам всего лишь простой стакан нужен!
       – Не завезли! – отрезала продавщица.

       – Слушай, отдавать десятку за стакан пусть даже хрустальный, когда бутылка водки стоит 3 рубля 62 копейки – это издевательство над здравым смыслом! – возбужденно схватил меня за руку приятель. – Пошли отсюда!

         Сейчас такая проблема показалась бы смешной – одноразовые пластмассовые стаканчики продаются на каждом шагу. Но это сейчас, а тогда мы несолоно хлебавши покинули магазин и побрели вдоль шоссе. Однако – кто ищет, тот всегда найдет! Во втором или третьем дворе мужичок колол дрова.

        –  Отец! – крикнул приятель. – Стакан имеется?
        –  А нальете? – заинтересовано спросил мужичок, откидывая топор.
        –  Конечно, нальем, какие разговоры!
        –  Сейчас вынесу, заходите, хлопцы! – радостно воскликнул он и побежал в дом.

        Через десять минут мы пировали, удобно устроившись на завалинке.
         – Вот  настоящая вещь! – любовно держа на треть наполненный водкой  граненый стакан, разглагольствовал приятель. – Ведь это не просто посуда – это часть русской истории. Его сам Петр Великий ввел в обиход. По легенде первый граненый стакан преподнесли в подарок Петру владимирские стеклодувы. Царь выпил из него вина и швырнул оземь со словами «Русскому стакану быть!». Из него что чай, что квас, что водку хлестать можно! И князья, и купчихи, и крестьяне с удовольствием пользовались им. А тут на тебе – чешский хрусталь! Да этот хрусталь и в подметки не годится русскому граненому стакану!