Очерки весёлого нищего. Запись одиннадцатая

Доброе утро, Господи. Благодарю за то, что всё имеет начало и конец, за бессмысленные философствования по утрам и утреннюю трубку, которую только предстоит выкурить.
Мама. Держись, родная. Сходи сегодня к врачу, пожалуйста. Знаю, женщинам такое нельзя говорить, но выглядишь ты не очень. Никому не нужен полноценный инсульт. И тебе приятного аппетита.

Какая встреча! Вы неважно выглядите, господин контролёр. Неужели моё пожелание сбылось? О как. Ну вот. Дело, знаете ли, в том, что вы наступаете на хвост целой прорве зайцев, желающих вам чего-то менее приятного, чем даже налёт фанатья. А мысль со временем становится реальностью, именно поэтому у вас на руке гипс. Ну что вы, какие деньги, о чём вы? Я по-прежнему беден, как церковная мышь. А вот и моя остановка. Может, ещё свидимся. Добра вам, товарищ контролёр.

Здравствуйте-здравствуйте, какие вы все сегодня а меня всё равно никто не слушает и все разбежались. И правильно. Меня от вашей прилизанности и стерильности уже начинает подташнивать.

Кажется, меня всё-таки кто-то слушал. И мне тоже очень приятно. Обычно это говорят мне, но почему у тебя, товарищ, такой странный взгляд? А, понимаю, понимаю, сам страдаю тут от недостатка общения.

Не надо мне тут девушек честить! Они по-прежнему скромные и стыдливые. Вот смотри. А Я ГОВОРИЛ, ГОВОРЮ, И БУДУ ГОВОРИТЬ, ЧЁРТ БЫ МЕНЯ ДРАЛ, ЧТО ВСЕ ДЕВУШКИ ВНУТРИ ОДИНАКОВЫЕ: СКОЛЬЗКИЕ И ГОРЯЧИЕ! Дай пять. Вот смотри, из двадцати восьми (да, я заимел привычку считать присутствующих) девушек, находящихся в этом коридоре, нас услышало двенадцать. Из них восемь потупило взгляд и покраснело, три откровенно расхохотались… Чтобы скрыть неловкость и стеснение, очевидно же! А одна даже гневно на меня посмотрела. Это, несомненно, говорит о наличии в этом заведении морали, и я, своими выходками, подрываю её, ставя себя если не против коллектива, то уж точно не с ним. Зачем? Долгая и неинтересная история, к тому же нисколько не оригинальная.

Ну что ты разнылся? Да, мы учимся в раковом корпусе. Да, у тебя не было секса аж четыре месяца. Да, ты ноешь, и тебе от того противно. Как ты себя любишь. А, у нас тут ещё один герой-обличитель, защитник нравственности и искренности? Не мне тебя судить, но и не тебе судить их. С чего ты взял, что лучше их? Что не стесняешься говорить о бухле, наркоте, сексе и прочих радостях жизни?  Что говоришь открыто и смело в лицо? Это не то достижение, что возвышает тебя над остальными. А, хрен с тобой. Борешься, значит, против ханжества, и не замечаешь, как сам становишься ханжой!

Найди себе девчонку рыжую, да живи с ней счастливо.

Привет, мам. Да просто решил зайти. Не мешаю? Да, да, хорошо, как домой приду, поем. Что
сейчас делаешь? Помощь нужна? Да, не вопрос. Смотри…

Ох. Бабочка. В октябре. Живая. Откуда она? Так странно. Смотри, сидит у меня на руке и не улетает. В колледже как?.. Мне ещё учиться и учиться сдержанности.

Да, держите. Оп. Вы меня грабите? Простите, зажигалку вы взяли, а больше брать нечего. Ваш первый грабёж? Вы один, дуло пистолета дрожит, губы трясутся, в глазах страх. Скажите, вы верите в Бога? Он есть, поверьте. Он в неизлечимо больных, встающих прямо сейчас с кроватей. Он в монетке, что изменит жизнь бомжа. Он в том, что люди встречаются, влюбляются и живут вместе. И Он в том, что я не боюсь получить пулю от тебя, ублюд…
Ох. Вот зря. Ааах! Не дёргайся, гнида! «И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя!» Не ори. Скорая? Два огнестрела и выломанная в суставе рука. Да, слушайте внимательно… И да, постарайтесь побыстрее. Было… бы… обидно…