Турнист путь бабочки. глава1 федор. перелом

  Ты посмотри, какой вечер за окном. Даже остатки света растекаются по деревьям, как-то по особенному... Ветер притаился в тени солнечных часов и размышляет о непреходящем. В густой зеленой траве можно найти и камень, и стекло и... много еще чего там есть. Птицы еще не легли спать, но выглядят какими-то задумчивыми и пришибленными. Перед их взором проносятся видения нового мира, во всей его ужасной пустой красоте...  И между всем этим уверенно снует стадо людей, потрясая ручками, подпрыгивая на ножках и совсем не боясь собственного отражения в немногочисленных лужах...

   Среди всего этого Хаоса уныло брел Летаев. Он не являлся частью этого Хаоса - он был сторонним наблюдателем. На него мерными волнами накатывало ощущение чего-то большого и по-настоящему значимого. Он понимал, что у всего этого Хаоса есть своя система,  есть, и мертвая точка к которой стремиться его спираль.
Летаев словно во сне переставлял ноги и бесконечно шел. Ему было безразлично, куда он идет, но почему-то было очень важно именно идти, не стоять на месте, не оставаться бездвижным. Ни секунды.
 В этот вечер что-то было снюханно, что-то скурено и чем-то запито. Но все это было сейчас не важно - голова была ясная чистая, трезвая. Чистая, больше изнутри, чем снаружи. И какая-то гулкая внутри. Мысли в ней были по-настоящему свободными. Они ни от кого не зависели. В том числе и от Летаева. Они свободно двигались внутри головы, соударяясь и отскакивая, друг от друга. Наблюдая за ними, Летаев вдруг вспомнил и понял Броуновское движение, которое не мог понять лет десять назад. Едва он это подумал, как увидел мысль про броуновское движение. Мысль была хорошая, небольшая и отсвечивала перламутром. Двигалась она заметно быстрее остальных. Это было понятно - мысль была совсем новая и сил у нее было больше, чем у остальных, которые летали здесь много лет. Летаев знал их всех в лицо. Многие из них он любил, но большинство ненавидел. Были здесь и такие от коих он просто устал. Их он даже боялся ненавидеть. Потому, как только начинаешь ненавидеть какую - то мысль, она начинает приходить еще чаще.
В этот момент мимо, отчаянно гудя, пролетел автомобиль. Летаева обожгла волна летнего горячего воздуха. Автомобиль распугал все мысли. Они теперь двигались настолько быстро, что слились в одну разноцветную кашу. Каша пульсировала в ритме сердца все быстрее и быстрее. Казалось, что  сейчас лопнет голова. Но он знал, что этого не произойдет. Эта уверенность внезапно наполнила его новыми силами. Он понял, что куда бы он ни пошел и чтобы не сделал - все будет хорошо. Потому как по-другому просто не могло быть. Всю жизнь с ним все было хорошо. От этого всегда немного тошнило. Но только не сейчас. Сейчас это наоборот окрылило его, пинком распахнув новые горизонты.
 Летаев поднял глаза. Он стоял посередине перекрестка. Мимо бесшумно проносились машины, каждая отсвечивала своим цветом и уносилась вдаль. Даль, впрочем, была не так уж далеко, просто Летаев был близорук. Внезапно он понял, что презирает машины. Все они, как одна, были железными и были делом рук, таких как он. Или почти таких. Подумав это, Летаев свысока посмотрел на грузовик, проплывавший над ним. Грузовик выделялся среди прочих суетливых машин, своей степенностью и уверенностью в себе. Он отшвырнул грузовик пинком, в конец улицы. 



                ГЛАВА 1
                ФЕДОР. ПЕРЕЛОМ


Было полседьмого. До будильника оставалось еще сорок минут, но спать  больше не хотелось. Я пошел на кухню и попил воды. Как-никак начинался новый день, и с этим приходилось считаться.  На кухне  было не жарко и линолеум, вовсе холодный обжигал босые ступни. Я поежился и как ошпаренный побежал обратно под одеяло.
  -Да все чаще мне всякая хрень, сниться стала. Раньше я приписывал ее особому складу ума, а нынче, здается мне, просто-напросто шизофрения у меня развивается. А может и вовсе маразм. Хотя тридцать лет рановато для маразма.  И дело тут не только во снах - одной знакомой моей на днях и вовсе целый триллер приснился, про столкновение свадьбы и похорон - и ничего вполне адекватный при этом человек…
  Тут мысли мои потекли в сорону упомянутой знакомой  и о шизофрении я вспомнил только когда зазвонил будильник. Будильник перевел меня из лежачего положения в сидячее. Надо было одеваться, чистить зубы и проделывать кучу других манипуляций, ставшими уже привычкой за долгие годы. Делать этого, решительно не хотелось, хотя я выспался и чувствовал себя довольно сносно. Возможно, меня не отпустил еще сон - необычайно красочный сегодня. Снам про Летаева было уже много лет и было в них что-то странное. Главная странность заключалась в том что я видел все его глазами, думал его мыслями и при этом понимал (прямо во сне) что это не я. Да и откуда мне быть им - Летаев всегда делал только то что ему хотелось - а я много лет занимаюсь тем, чего мне напротив решительно не хочется.
Не первый раз, мысли мои текли по этому руслу. Обычно я утешался тем, что Летаеву, как персонажу эфемерному - порождению моего же собственного воображения, не нужно  есть, платить за свет и отчислять алименты.  Я справляюсь с этой задачей за нас двоих. Он же, опять за двоих, наполняет нашу жизнь - собственно жизнью. Короче, Летаев дан мне, как компенсация моей треугольной жизни. А от этого треугольника и вправду можно свихнуться.
-Так что грех жаловаться!-
   Произнеся это вслух, я принялся натягивать брюки. Брюки ровно, как и рубашку, я всегда держу подле себя. Привычка осталась со времен глубокой юности. Правда в юности, в брюках у меня был нож, а сейчас нитроглицерин…  Но ведь это, ничего не меняло - оба эти предмета могли понадобиться неожиданно, и оба могли спасти мне жизнь.  Вот, правда, когда я нож носил - я в ценности, этой самой жизни, особо не сомневался. А теперь все чаще, приходит мне в голову, что ничего я не меняю. Не то, что в мире, или там в стране… А даже в непосредственной от себя близости. От объективности этих мыслей делалось порой дурно. И впрямь случись мне пропасть со всей этой арены – что бы изменилось?
В худшую сторону пожалуй ничего… Как раз, наоборот- какой- ни будь молодой, подающий надежды специалист, запрыгнул - бы в мое, теплое еще кресло, с моим - же окладом. Это, к примеру - дало бы ему возможность завести еще одного ребенка. Который (ребенок) по достижению, скажем двадцати лет, станет лауреатом нобелевской премии за вклад в борьбу с раком… Но это у меня, допустим, воображение расшалилось, однако, тем не менее, почему-то, примеров противного (даже таких - же диких), я придумать не мог.
 Возможно, связанна эта депрессия с переутомлением. Моральным естественно. Короче, в отпуск пора. Только подумав это - я содрогнулся. От прошлого отпуска у меня остались самые неприятные воспоминания. Ровно, как и от позапрошлого. Пожалуй, самое приятное в отпуске - это его предвкушение. От него постоянно ждешь чуда - которое так и не наступает. От этого только хуже.
           С этими мыслями, я закрывал дверь собственной квартиры, не забыв, предусмотрительно кинуть непотушенный бычок в мусорное ведро.  Этой традиции было уже больше года. И изо дня в день, ни к чему это не приводило, даром, что ведро, всегда полно бумаги, а прямо над ним висит штора.
    Постояв минуту около лифта, я начал спускаться по лестнице. Сев в машину, я не сразу поднял глаза, продолжая думать о своем.  Когда, наконец, посмотрел вперед, то увидел за рулем, совершенно незнакомого человека. Он смотрел на меня в зеркало и вежливо улыбался.
 -А где Антон?- спросил я.
    -Я за него, у него жена сегодня родила.
  -Вот те раз подумалось мне- Антон, оказывается женат. Совсем молодой, вроде парнишка. Да…
Тем временем пауза затягивалась:
  - Вроде в октябре должна была?- Сказал я, чтобы, что-то сказать.
  -Нет все правильно- так и ждали-
  - А тебя как звать?
    -Тоже Антон, так что можете считать, что ничего не изменилось.
  -Приятно. Меня Федя.- Сказал я и протянул руку над сиденьем.
Тоже Антон, ответил крепким рукопожатием. Приглядываясь к нему, я подумал, что он вероятно отставной военный, и лет на пять меня старше.
  -Кстати, желательно на "ты" - мне и тридцати-то еще нету - Сказал я и сделал самую глупую ухмылку, из тех, что знал.


 Я приежаю в на работу
Описание скучнейшего трудового дня - Два листа бумаги на подпись- борьба с пасьянсом Паук и тд
 Заходит посетитель Выясняется что посетитель не ко мне
Приносят кокой-то проект в котором я понимаю меньше его автора После часового изучения нахожу непроставленную запятую во внутренней сноске С чуством вып долга прост запят  Секретарша забирает проэкт
Расуждения на тему ног секретарши
Номеренно нудное описание потолка в кабинете
Конец рабочего дня- я переодеваюсь(снимаю галстук)
Выхожу на улицу сажусь в машину


  -Антох, в "магнат" - сказал я садясь. Тут же подумал- если бы нового водителя, звали по другому – попал бы впросак. Да и так, приятного мало. "Антох"- с этим звучит, как фамильярность.
    - В любой "магнат"?
  -Нет, давай красная – северная.
  -Ясно.
   Я уставился в окно, с видом мыслителя, и впрямь начал размышлять. Мысли мои, впрочем, не отличались большой оригинальностью и кружились вокруг того, как же меня все достало. Потом стали кружится вокруг того, почему они всегда возле этого кружатся, и так по кругу несколько раз.

  В окне не показывали ничего интересного - несмотря на прекрасный вечер, по алее прогуливалось, всего несколько человек. Внезапно, я увидел девушку. Это была обычная, среднестатистическая девушка и все-таки было в ней что-то странное. Если бы я хотел сказать – необычное - я бы так и сказал. А в ней было что-то странное.
     Я попросил водителя остановить машину и стал наблюдать за ней. Она шла еще довольно далеко, и лица я не мог разглядеть. Одно было понятно: на ней были кеды, синие джинсы и кожаная куртка. И еще были волосы. Они начинались с самого верха и спускались на кожаные плечи. Вся странность заключалась в походке - складывалось  впечатление, будто она шла по вскопанной грядке.
   Тем временем, начало прорисоваться лицо, и я понял, что она прекрасна.  У нее был, совершенно заурядный нос, полные голливудские губы и необычайных размеров, карие глаза навыкате.  Но вместе с тем, она была прекрасна. Я забыл, когда последний раз так любовался девушкой. В выражении ее лица, было такое спокойствие, будто она знала все на свете. Казалось, что если за ее спиной вдруг упадет фонарь, то она даже не обернется. Было это тихое, умиротворенное спокойствие мадонны, не видящей в жизни ничего удивительного.
   Внезапно, я понял, что дальше пойду пешком. Отпустив машину, я медленно пошел за ней следом. Она шла, очень медленно, явно прогуливаясь. Впереди меня, медленно колыхалась шапочка ее волос, в такт, странной походке. Мне было понятно, что я попытаюсь, с ней познакомится, только пока, я не понимал, как именно. Всевозможные прибаутки, припасенные для подобных случаев, сейчас были явно неуместны. К тому же, я не понимал, зачем именно мне это надо, ибо не будила она во мне, ровным счетом, ничего мужского. Скорее всего, мне было просто интересно, насколько она соответствует образу, который я, уже успел придумать.
    В этот момент я услышал свой голос:
  -Девушка!-
 Плавно остановившись, она обернулась и в глазах ее зажглась лукавая искорка

  -Девушка, я извиняюсь, у меня к вам дело есть!-
Выдержав небольшую паузу, я продолжил неожиданно просящим голосом: - можно, с вами познакомится?-

-А зачем?-

Признаться честно, я немного опешил от такого вопроса. В голове крутилось много глупых вариантов ответа, и я без труда выбрал самый глупый.

- Я не знаю. Просто мне этого очень хочется.
- Честно - добавил я немного подумав, и сделал такое лицо что самому себя стало жалко.

По-правде говоря, меня немного  мутило от этой ситуации. Вблизи ей оказалось не больше двадцати, а я здоровый жлоб, сразу загнал себя в положение просящего, перед этой школьницей. Впрочем, ее красота многое извиняла.

-Простите, я не знакомлюсь-
Я сразу почувствовал себя уверенно. Это было похоже на все похожее.
-Вы хотите сказать на улице?-
-Нет. Я хочу сказать- вообще.
-Ну, если из этого исходить, то надо полагать, что все ваши знакомые знакомы вам еще с детского сада!

Я подумал что сморозил. Упоминание детского сада могло быть принято за шпильку, в адрес ее возраста. Впрочем, мои опасения были напрасны. По ее лицу разлилась легкая полуулыбка, и я понял, что сдал экзамен.

-Сказать честно,  мне просто было интересно, как вы будете выкручиваться. Однако так и есть - почти все мои знакомые, знакомы мне еще со школы.

В это "еще" было вложено немерено грусти.  Как будто со школьных времен прошло уже пятьдесят лет.
Я протянул руку и сказал:
- Меня Федя зовут-
Она осторожно взяла мою руку за указательный палец и сказала, что ее зовут Наташей.
- Очень приятно- промямлил я
-Очень жаль, что пока не могу сказать то же самое…
Вообще, по идее, это была наглость. Но на слове "пока" было сделано многообещающее ударение, которое многое искупало.

-Знаете Наташа, мне почему-то совсем не хочется брать у вас телефон и  уходить. Куда вы едете?
- Домой - на ставропольскую.
- Это хорошо. Хорошо потому что далеко. Давайте идти вместе.
-Идти я вам никак не смогу запретить. Но если вы рассчитываете на приглашение в гости, то можете не совершать подвигов. Это напрасно.
- Не уж-то, я так плохо выгляжу, что прогулка до ставропольской, в приятном обществе, для меня подвиг?

На это она неопределенно кмукнула, и молча пошла вперед.
Помедлив секунду, я пошел за ней. Минут пять мы шли молча. Ситуация была глупая - она шла как будто сама по себе - а я хотя и шел рядом, чувствовал себя дураком. Я старательно перебирал в голове все что говорят в таких случаях и наконец, перебрал:
- Наташа, расскажите что-нибудь о себе-
- Рассказывать в принципе нечего - я есть ровно то, что вы видите. Не больше и не меньше того.
Я снял очки, потом одел обратно
- Так, и вот так - я вижу вас по-разному. Так чему именно верить?
- Я думаю верить надо тому, что вы видите без очков.   Обычные очки, меняют перспективы на доты и на мирные фасады. Я полагаю, что я тоже не исключение…
- Вы не совсем правы- подойдя ближе я увижу тоже самое, что вижу в очках издалека.
-Далеко не тоже. Лицом к лицу - лица не увидать. Большое видится на расстоянии.
-Большое? Природа щедро наделила вас скромностью!
-Ирония ваша, неуместна. Размер, чего-либо, не свидетельствует о его качестве. Это в равной степени правильно, как для прямого значения  слова размер, так и для переносного.
-Наташа, пожалуйста, чуть помедленнее. Я не терминатор, чтобы успевать за ходом ваших мыслей.

-Это хорошо, что вы не терминатор - будь вы им - вы наперед бы знали, что я хочу вам сказать, но вам это было бы не нужно. Только человек может спорить и воевать из-за вещей, не представляющих никакой реальной ценности. К тому же вы медленно живете. Не огорчайтесь, пожалуйста, но это правда...

  Не могу сказать, что я впал в ступор. Я видел много довольно достойных вариантов ответа. Самое поганое, было в том, что она была права. Еще поганее было то, что для этого вывода, я ей не дал никаких предпосылок. Получается, это было заметно. Мне не хотелось спорить, и попадать в положение человека защищающего то, что он ненавидит. На работе я попадал в это положение часто, но там мне за это платили деньги. А здесь...
Короче, я открыл рот, и через него вылезла самая центровая мысль:
- Самое поганое, в том, что вы правы...
Наверное, вид у меня был при этом довольно пришибленный – потому  что она внезапно улыбнулась, странной материнской улыбкой и сказала:
- Наверное не стоит заморачиваться по этому поводу- медленную жизнь, надо сначала заслужить...
- В этом вы правы. Печально другое: у меня, что изо рта воняет самодовольством или как?! Вы меня десять минут знаете, а уже говорите такие вещи...
- Федор простите ес...
Я оборвал ее с полуслова:
- Наталья, вы меня превратно поняли. Я не инкриминирую вам неуважение к моей завалящей персоне, будь она неладна. Мне всего лишь интересно знать, откуда вы за десять минут пришли к такому выводу? И сколько вам лет, черт возьми?! И что вы еще про меня знаете?

От такого выпада она даже остановилась. Остановился и я. Впрочем, она тут же продолжила движение, а я выждав секунду, бросился ее догонять, чувствуя себя обманутым дураком.
 Глядя прямо перед собой, она заговорила:
- Федор, не делайте из меня пифию. То о чем мы говорим, заметно невооруженным глазом. И больше сказать тут не чего. Лет мне, как раз столько, на сколько я выгляжу.  А о вас я знаю ровно то, что вижу. Не больше и не меньше того. Как вы вероятно помните...
- Наталья - сказал я с заметным ударением- если бы вам было столько, на сколько вы выглядите - вы шли бы здесь с ранцем и ели мармелад...

 Внезапно опять наступила полуулыбка, и она молвила:
-Знаете Федор, я как раз нахожусь в той пограничной стадии, когда девушка не может определиться, расценивать ей подобные речи, как оскорбление, или напротив как комплимент. Вообще, мой возраст, ни для кого не секрет. Пока...  Мне скоро будет двадцать семь. Задай вы вопрос в другом тоне и ответ бы получили без всяких экивоков...

Тем временем, на улице окончательно стемнело. В нашем разговоре повисла спокойная пауза, которая никого не тяготила. Мы наконец-то шли вместе, а не рядом, и я начал осматриваться по сторонам. Народу на аллее прибавилось. Это был обычный, разношерстный люд, гуляющий по красной, в это время. Одинаковые, с головы до ног отутюженные парни, проходящие навстречу, оставляли за собой шлейф разнообразных мужественных запахов. Девушки, сбившиеся в кучки, по двое и по трое, делали неприступное лицо и шныряли по сторонам, плотоядными взглядами.
 Возле одной лавочки, толпилась молодежь, загородив обладателя голоса, певшего про своих родителей - анархию и стакан. Одним словом, это был самый обычный вечер, самого обычного дня. Только настроение мое было необычное: запах листвы, вид звезд между тучами, пение оторвижного гитариста и наконец, теплый и неподвижный июльский воздух - все слилось в одну эмоцию, от которой кружилась голова. Я как будто, видел все это в первый раз. Таким молодым, я чувствовал себя только во снах. Сродни это было - пьяному чувству вседозволенности. Как никогда, ощущалось, что жить нужно сейчас и прямо здесь. Не сделав никакого перехода, я начал:

     -В кабаках, в переулках, в извивах,
В электрическом сне наяву
Я искал бесконечно красивых
И бессмертно влюбленных в молву.

Были улицы пьяны от криков.
Были солнца в сверканьи витрин.
Красота этих женственных ликов!
Эти гордые взоры мужчин!

Это были цари — не скитальцы!
Я спросил старика у стены:
«Ты украсил их тонкие пальцы
Жемчугами несметной цены?

Ты им дал разноцветные шубки?
Ты зажег их снопами лучей?
Ты раскрасил пунцовые губки,
Синеватые дуги бровей?»

Но старик ничего не ответил,
Отходя за толпою мечтать.
Я остался, таинственно светел,
Эту музыку блеска впивать...

Я помнил и дальше. Но это  было лишним. Я все сказал.
Было чувство нелепости собственной исповеди. Как бы ища поддержки, я покосился на Наташу. Но она шла, как будто ничего не слышала. Я сделал вид, что тоже ничего не слышал, и зевнул для выразительности. Тогда она сказала:
- Интересно, несколько месяцев назад я проходя здесь же, вспоминала это стихотворение. Правда у меня ничего из того не вышло...
- Ты любишь Блока?- спросил я, незаметно переходя на "ты".
-Блока? - переспросила она, как будто пробуя это слово на вкус - По правде я и не знала что это он. Я помнила только, про солнца в сверканьи витрин и еще пожалуй про царей- не скитальцев... Но это не самое главное - помнила настроение этого стихотворения, помнила его эмоцию. Тогда в детстве когда я его читала я видела вот эту самую улицу. Ну, или очень на нее похожую... Я тогда жила в Нукусе, не куда не выезжая, но часто во снах видела другие города. Я видела их настолько реально, что до сих пор их помню. Я тогда бредила Европой, я была уверена, что когда вырасту- буду там жить-
Я испытал облегчение: исповедь на откровение- это был достойный бартер. Потом мы долго шли изредка переговариваясь. Она рассказала, что она немка, родом из Узбекистана, истоптала пол Европы. Что она ныне гражданка Латвии и что уже долго она живет здесь.
Как-то слишком незаметно, мы оказались на ставропольской. Пройдя несколько кварталов, повернули в какой-то двор. Зайдя во двор, я автоматически сбавил шаг. Казалось глупым, что тот вечер так быстро закончился. Как - бы в подтверждение моих мыслей Наташа, которая шага не сбавляла и шла впереди меня, обернулась, остановившись и улыбнулась чуть виновато.
    - Ну вот, как-то так...- сказала она. Ее глаза похожие на блюдца от сторожевой собаки, глядели на меня, играя. Это  вероятно был заученный взгляд. Я был не первый мужчина, который его удостаивался, но он от этого не обесценивался. Она была настоящей женщиной, которую едва увидев, хотелось заслонить, защитить и уберечь. Хотелось этого настолько отчетливо, что становилось нелепо-досадным, что на нас никто не нападает, не льет воду и не орет матом. Она стояла боком к фонарю, и половина лица оставалась в тени. Повинуясь секундному импульсу, я взял ее за плечи и развернул лицом к фонарю. - Ну вот ты и дома - сказал я и погладил ее по голове. Не знаю, откуда у меня взялся этот жест, но получилось очень естественно. Наташа запрокинула голову и изобразила раздражение на лице, передернув плечами. У нее была неописуемой красоты чувственная лебединая шея. Я почувствовал, как во мне закипает желание. Что - бы доказать себе самому, что шел я сюда из других побуждений, я обнял ее, поцеловал в лоб и тут же отстранил смотря ей в лицо чуть наклонив голову. Она молчала, только глаза ее осыпали меня искрами. - И правда, как то вот так- сказал я что - бы не молчать. Она начала отступать приставным шагом, все так - же играя глазами. Я продолжал держать ее за руку. Постепенно мост из наших рук натянулся. Я плавно отпустил ее руку, не отпуская ее саму глазами. Она развернулась и не оборачиваясь зашла в подъезд.
Едва выйдя из двора, я пустился в пляс вокруг ночных фонарей. Я снова чувствовал себя школьником. Я был непередаваемо живой. Я чувствовал, как кровь бурлит во мне. Зайдя за угол, я справил нужду, прокашлялся и высморкался. Как то вполне естественно, казалось неестественным, вспоминать в ее присутствии, о таких естественных вещах...
Пройдя немного пешком, и чуть остыв, я поймал такси и поехал домой. В такси (это была большая черная таврия), я откинувшись на спинку сидения попытался понять, что же именно произошло. Все было непросто. Не то что бы я влюбился. Нет. Категорически нет. Просто наконец, я почувствовал себя живым. Непонятно из чего именно складывалось это ощущение, но вспоминая вчерашний день и сегодняшнее утро, я вспоминал как будто события многолетней давности. Я был уверен, что началась новая эпоха. Если бы я знал насколько был прав...

Подъезжая к дому я не заметил света ни в одном окне. Это было странно: время было только одиннадцать часов, а не одного отключения я не помнил за всю историю. Когда машина заехала во двор, я понял, что мой дом просто напросто сгорел... Он был весь закопченный, не было не одного целого окна, на земле в изобилии валялся всякий хлам: стулья куски штукатурки, битые стекла обрывки газет  т.д.
Возле соседнего дома, несмотря на позднее время, на лавочках был аншлаг. Люди бодро жестикулировали, кто-то о чем то спорил. Тема для разговора явно была. Было не сложно догадаться какая именно.