Три смерти Юрия Семецкого

***
– Hello World! – развязно поздоровался с планетой молодой исследователь Семецкий, прибывший сюда через какой-то год с небольшим после окончания визита Криса Кельвина. Секунд пять ничего не происходило, а затем самоуверенный колонизатор неожиданно почувствовал, что контакт установлен. Ещё через три секунды он ощутил сильнейшее желание прекратить общение любой ценой, после чего, не задумываясь, тут же выстрелил себе в висок из бластера. До следующей высадки землян на Солярисе оставалось ровно 110 лет.

***
Большая чёрная кошка перебежала дорогу лысеющему доценту Семецкому и его юной спутнице, аспирантке Виктории.
– Тьфу, проклятая! – испугалась девушка. – Такая примета дурная, это ж надо...
– Ты грешишь тавтологией, – невозмутимо ответил заведующий кафедрой философии, поправляя очки.
– В смысле?
– Всё, что происходит, происходит весьма дурно. Все соответствия, замеченные мною в этом наихудшем из миров, не ведут ни к чему хорошему. Посему любая примета автоматически является дурной.
–  Ну и ерунду же ты иногда скажешь! – засмеялась Вика. – Такой прекрасный день, смотри, как солнышко светит! И кошка такая милая, зря я её обидела. Ну чего ты, в самом деле...
Она приобняла доцента за условную талию и доверчиво ткнулась носом в рукав его пальто. Семецкий повернулся к девушке и нарочито противным голосом загнусавил:
– Всё, конечно, омерзительно. Вот разве что ты...
Закончить фразу он не успел, потому что диалог к этому моменту вёлся аккурат на середине проезжей части. "КамАЗ" отбросил тело Семецкого на несколько метров. На похоронах Вика держалась вроде бы неплохо, а вот на обратной дороге, увидев чёрную кошку, грохнулась в обморок.

***
Семецкий вышел с завода ровно в шесть. Заметно торопясь и то и дело отдуваясь, миновал проходную, отчаянным прыжком форсировал лужу на крыльце, обогнал неспешно выбиравшую путь посуше коллегу и нырнул в переход. На другой стороне 6-й Советской вылез, проскакал, чертыхаясь, два квартала и завернул в пивную "СССР". Там его уже ждали за заботливо накрытым газеткой столиком два товарища, Пунин и Бабурин. Антураж заведения, по замыслу дизайнера, должен был отправить пролетариев в светлую пору гегемонии и блаженства.
– Глянь, Юрец, какие рожи паскудные! – Бабурин подвинул к Семецкому початую пачку немудрёной хрустящей закуски. На упаковке большевик с аккуратными усами и небольшой бородкой, недобро ухмыляясь, правой рукой чокался пивной кружкой с Лениным и Сталиным, а левой казал грядущему обществу потребления кукиш. На пачке белым по красному шла прямая и чёткая надпись "Сухарики", а под ней разъехавшиеся вкривь и вкось грязные буквы неопределённого цвета образовывали слово "Бухарики".
– Это кто ж такой? – поинтересовался Семецкий, наливая мутное пиво из бутылки в кружку. – Не Иуда ли Троцкий прокрался к верным ленинцам, товарищам Ленину и Сталину? Или, может, Железный Феликс пришёл к друзьям праздновать светлый день Первомая?..
– Ты, Юрка, совсем политический нюх потерял, – в тон ответил Пунин, отрывая голову у чахлой воблы. – Да и соображать, похоже, разучился. Сам товарищ Бухарин, хоть и разобраться ещё надо, товарищ он или враг, на тебя, паршивца, смотрит, а ты его угощением словно брезгуешь. Давай, Юрик, за Владимира Ильича, за Иосифа Виссарионыча, за Николая Иваныча, за родину и чтоб ни одна гадина американская к нам морды своей поганой не сунула. Будем!
– Банду Ельцина под суд! – выкрикнул на всю пивную Бабурин, и общество дружно возвело очи горе, с удовольствием и азартом ополовинивая пол-литровые кружки в один глоток.
– А вот мы испробуем, хорошо ли товарищ Бухарин пропекает свою продукцию. А то, может, его самого хорошенько пропечь надо на собрании... – Семецкий закинул в рот пригоршню сухарей. – Кстати, видел тут наших с ислан...
Он вдруг замолчал, потом издал неприятный сиплый звук, но выкашлять проклятый контрреволюционный сухарик не смог, завалился с правым уклоном на пол и через полминуты скончался, несмотря на то что Пунин изо всех сил колотил его по спине, а Бабурин отчаянно пытался забраться рукой в пищевод.