И вновь рассвет... Глава 36

Афази надеялась — рано или поздно что-нибудь произойдёт. Какой-нибудь счастливый случай представится той, кто умеет ждать.
А может быть, ей удастся ещё что-то узнать, увидеть, подслушать, и это поможет отыскать наименее опасный путь на волю.

Она ждала удобного случая, но вместо него пришла Первая Жрица Востока.

Старшим сёстрам хотелось более значительного численного преимущества над единственной посетительницей, которая внушала им безотчётный страх своей внутренней силой и свободой.
Тупица оказалась поблизости, и они взяли её с собой. Ведь, что бы ни произошло, Тупица никому ничего не расскажет, да она ничего и не поймёт.
Так она оказалась среди тех, кто был послан Первой, чтобы передать Жрице только одно: "Уходи".

Слова Первой Жрицы Востока поразили Афази, но ещё больше её поразили горечь, боль и отчаяние, которые угадывались за словами. Да и само прибытие Служительницы говорило о многом.
Если она решилась нарушить запреты, возведённые в ранг непреложных законов (теперь Афази подозревала, что их измыслили и внедрили в головы жиззеа злокозненные шемма), значит… Значит, она действительно в отчаянии и ничего другого ей не оставалось.

Служительница надеялась получить помощь, услышать добрый совет… Афази казалось, что она ощущает непереносимую горечь её разочарования острее, чем свою собственную — когда появилась здесь впервые, острее, чем сама Жрица.

Так это или нет, но если бы сейчас ей кто-нибудь предложил сделку: вся оставшаяся жизнь в обмен на возможность догнать Служительницу и всё ей рассказать — она бы согласилась.
Только об одном попросила бы — чистой смерти — не под землёй, не в руках мерзких белёсых, не в челюстях пожирателей… Сделки ей никто не предлагал, но одно Афази осознала ясно, как-то сразу и без всяких сомнений — сейчас или никогда.

У тех, кому приходится не жить, а выживать, как правило, появляется чутьё, подобное звериному, если, конечно, удастся дотянуть до его появления. Но может быть, выживают именно те, у кого оно просыпается раньше? За последние сезоны Афази не понаслышке узнала, что это такое.

Сейчас инстинкт подсказывал ей, что Первая встревожена, может быть даже напугана. Сама она её не видела и могла судить лишь по поведению старших сестёр, побывавших в храме с докладом. После этого они, как обычно, казались какими-то… наэлектризованными, отличия, если они были, трудноуловимы, но Афази уже научилась доверять своему чутью.

Малозаметное для глаза брожение охватило общину. Может быть, старшие жрицы покрикивают чуть громче, чем обычно, а младшие суетятся, трясутся от страха и перешёптываются активнее, чем всегда? В любом случае, импульс дала Первая, и теперь её нервозность распространяется вокруг, покрывая всю прилегающую территорию.

Сообразительные отыскивают щели и прячутся, менее сообразительные — и рады бы, да не могут отыскать подходящую щель, остальные — путаются под ногами, развивая бурную деятельность или, напротив, ничего не делая у всех на виду, и получают нагоняй и за себя, и за сообразительных.

Афази — из числа самых сообразительных. Надвигающуюся грозу она ощутила ещё во время первого сгущения воздуха и незаметного усиления статического электричества — до первых зарниц и отдалённых раскатов. И она знала самую лучшую щель, где можно отсидеться… если смелости хватит.

Никто не заметил, как Афази проскользнула в тёмную дыру — начало подземного хода. В первый раз её затащили сюда силой. После всех ужасов, которые она слышала о подземелье, после рассказов о пожирателях, медленная смерть от истощения казалась ей лучшей участью, чем спуск в подземелье.

Тогда сёстрам пришлось тащить её — полумёртвую от страха — по этому туннелю — всё дальше и ниже, до развилки и ещё немного вперёд — пока перед ними не заколыхалась странная, слегка отсвечивающая в пятнах факельного света завеса, закрывающая проход.

Позже Афази заметила, что пучки желтовато-серой растительности появляются на стенах и потолке туннеля за несколько метров до завесы, которая вся состоит из противных колышущихся стеблей, свободно свисающих с потолка, отходящих от стен и пола, переплетающихся друг с другом, источающих не слишком сильный, но ощутимый запах.

Оказавшись здесь впервые, Афази от ужаса даже не поняла, что перед ней. Она не слышала слов своих мучительниц, вернее, слышала, но смысл сказанного до неё не доходил — в тот момент страх действительно превратил её в Тупицу, какой они её считали.

Тупице завеса показалась чем-то совершенно чудовищным и отвратительным, словно она и была одним из пожирателей. А между тем, это не слишком привлекательное растение служило защитой от хищных тварей.
Считалось, что их отпугивает запах и, вероятно, так оно и было, хотя пожиратели всё же подходили довольно близко к этому ненадёжному рубежу.

В тот раз сёстры принесли им горшок мелких насекомых, попавшихся в ловушки, разбросанные по территории общины. Они хотели послать Афази за завесу, но она так упиралась, что стало ясно — эта Тупица лишь зря рассыпет содержимое горшка.

Когда её подтащили к завесе, она обмякла в руках сестёр, так что им пришлось усадить её и даже проявить некое подобие заботы, чтобы Тупица не отключилась окончательно. В конце концов, они были вынуждены успокаивать её.

Афази видела, как одна из сестёр пробралась за завесу, осторожно раздвинув переплетение стеблей; две другие стояли рядом, высоко подняв ярко горящие факелы. Пожиратели боятся огня.
Несколько шагов вглубь, по ту сторону завесы, небольшая заминка, словно женщина пыталась овладеть собой, отогнать подступающий ужас; ещё несколько шагов — до границы света и наползающей из туннеля темноты; жрица быстро опрокинула горшок и, вывалив его содержимое на земляной пол, ринулась обратно, будто за ней гнались.

Жрицы не сразу опустили факелы, и Афази успела заметить (или ей это только показалось) как нечто шевелится, недовольно копошится на границе подземного мрака. И только позже в памяти всплыли обглоданные, будто кислотой изъеденные останки, видневшиеся там, где жрица вывалила принесённую пищу.

Но может быть сильнее всего Афази в тот раз испугал звук, неясный приглушённый звук из темноты позади, раздавшийся, когда они уже уходили: какое-то подобие скрипа или скрежета, завершившееся негромким щелчком.
Афази содрогнулась всем телом, она была уверена, что это щёлкнули челюсти, способные изгрызть всё, что угодно, из них не вырваться, они не знают насыщения. Пища, которую принесли сегодня, для них слишком скудное угощение, а запах тех, кто его принёс, так волнует…

Спутницы Афази тоже вздрогнули и ускорили шаг. Значит, ей не померещилось, они тоже слышали. Они даже не стали говорить ей о том, что она однажды может остаться здесь одна — связанная, в темноте, — если не угодит Первой или попытается сбежать.
Им не хотелось тащить её на себе, если она потеряет сознание после их слов.

С тех пор она возвращалась сюда столько раз, что давно потеряла счёт своим посещениям этого места.
Она ни за что не поверила бы, что станет приходить сюда одна, убирать доступную часть прохода — до завесы, приносить факелы и даже — выходить за завесу, чтобы бросить пожирателям немного корма.
Ей по-прежнему было очень страшно, но тот первый парализующий иррациональный ужас постепенно отступал.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/11/02/1970