И вновь рассвет... Глава 38

Афази очень редко решалась обратиться к Повелительнице, хотя бы только мысленно (о другом и речи быть не могло), с тех пор как оказалась в Западном Храме.

Она считала себя недостойной даже самой смиренной молитвы, и ей казалось, что обращение к Святейшей, исходящее из этого осквернённого места, от той, которая оказалась здесь из-за своей гордыни, а теперь, ради спасения жизни, принимает участие в каких-то малопонятных, но определённо гнусных обрядах, не может быть ничем иным, как оскорблением.

Здесь всё казалось глумлением над Святыней. И грязно-белёсый цвет одежды и самого тела Первой был издёвкой над священным белым, и их "служение", и то, что они, оскорбляя, издеваясь, унижая, мучая, всё же именуются жрицами и называют друг друга сёстрами, а отвратительное капище, посвящённое не то Губительнице, не то Тёмной Королеве — Западным Храмом — именем святым для каждого жиззеа.

Только мученицы, пришедшие сюда с чистым сердцем и сохранившие верность Повелительнице до последнего вздоха, имеют право на молитву в таком месте. Её ничто не может осквернить — они сами по себе храм, чище которого не найдётся в этом мире.
Так думала Афази и так она чувствовала, но иногда не могла удержаться, да и просто не успевала себя остановить, как и в тот раз.

Несколько мгновений спустя она спохватилась, испугавшись, что белёсые услышат её молитву. Если они могут слышать мысли, то её обращение к Повелительнице для них подобно крику посреди полной тишины.
Белёсые, однако, не заметили её. Они спокойно и деловито прошли мимо, не глядя по сторонам и, по-видимому, совершенно не ожидая, что здесь может находиться кто-то посторонний.

Очень скоро Афази вновь очутилась в кромешной темноте, а когда затих лёгкий шорох почти бесшумных шагов молчаливой процессии, её захлестнула волна отчаяния и удушливого стыда.
Только Повелительница может помочь ей — отовсюду окружённой врагами, ожидаемыми и неожиданными опасностями. А между тем, она, оскорбляя Святую своими наглыми притязаниями на Её помощь, ещё и усугубляет это оскорбление последующим малодушным страхом, что молитва может не помочь, а навредить ей.

Афази ещё долго стояла, не трогаясь с места. Ей хотелось пойти к Первой, чтобы исповедовать перед ней веру в Повелительницу и отдать себя в руки "сестёр", на мучения и смерть.
Однако, в этом было что-то от прежней Афази, от её желания утвердить своё превосходство, хотя бы и таким способом. И она отказалась от этой мысли.

Она и сама может дойти до пожирателей, благо, они совсем рядом.
Усики Афази невольно изогнулись в усмешке — первой за всё время, что она здесь находилась, при мысли о том, как её будут искать, да так и не смогут найти. Ведь никому из них не придёт в голову мысль, что она могла сама уйти к пожирателям.

Возможно, это заставило бы поволноваться Первую и её белёсых родичей.
Однако Афази отвергла и этот путь.
Будет Первая волноваться или нет, подумает ли, что напрасно назвала её Тупицей, — что ей за дело? Она хотела бы, чтобы у шемма, будь то белёсых или обыкновенных, тёмно-серых, появились настоящие причины для беспокойства. А всё остальное, по большому счёту, не имеет никакого значения.

Она была уверена, что стать причиной такого беспокойства не в её силах, но всё же попытка сделать это представлялась Афази единственным осмысленным шагом.
И ради этой попытки она вернулась к прежнему беспросветному существованию, стараясь взять на себя как можно больше грязной работы, так как благодаря этому сёстры всё больше утверждались в своём отношении к ней, как к полной кретинке, потерявшей от страха остатки разума.

Её совсем перестали замечать и не обращали внимания, если она в течение некоторого времени не попадалась на глаза, предполагая, что она просто прикорнула в каком-нибудь тёмном углу, но скоро опять объявится, как всегда — с тряпками и щётками в руках.
Изредка усталость действительно валила её с ног, и Афази засыпала прямо на земляном полу своего, ставшего уже привычным прибежища — туннеля.

Здесь она устроила тайники, в которых понемногу собирала то, что удавалось незаметно утащить и что могло пригодиться при попытке бегства. В последнее время тайники Афази всё чаще пополнялись факелами, хотя она сама не отдавала себе отчёта в том, зачем это делает.

По-видимому, решение формировалось постепенно, неосознанно. На первый взгляд оно казалось настолько абсурдным, что Афази потребовалось время, в течение которого она сама себе не признавалась, что её бегство должно совершиться не на поверхности земли, где был её дом и дом её народа, а под землёй, где лишь шемма могли чувствовать себя в своей стихии.

Возможно именно тогда, когда она чудом избежала встречи с белёсыми и отчаяние едва не толкнуло её в объятия пожирателей, эта мысль впервые зародилась в её сознании. Во всяком случае, тогда ей пришло в голову, что здесь её не станут искать.
Все беглянки до неё бежали "поверху". Больше всего они боялись жутких подземелий, где их подстерегали пожиратели.

И вот теперь, после неожиданной, ошеломившей её встречей с Первой Жрицей Востока, Афази вновь спустилась в своё подземное убежище, но перед этим бросила долгий взгляд на высокое небо.
Там плыли белые облака, лёгкие и чистые — настоящие Небесные Цветы, казавшиеся неуместными над этим осквернённым и проклятым местом. Скорее всего, она видит их в последний раз.

Афази спустилась и, нащупав один из тайников, начала доставать оттуда факелы, нож, верёвку, старый, но ещё прочный мешок, съестные припасы, собранные по крохам, лампу, огниво.
Отбирая и упаковывая необходимое, возвращая на место то, от чего можно отказаться и тщательно маскируя нишу землёй и камнями, Афази действовала спокойно, уверенно, но было в её движениях что-то механическое.
Она напоминала автомат, бездумно выполняющий заданную программу, и ей самой казалось, что её тело избрало путь самостоятельно, раньше, чем разум решился его осмыслить.

Как бы там ни было, она больше не могла себя обманывать. Если у неё есть хоть какой-нибудь шанс, он заключается в том, чтобы действовать необычно, совершенно иначе, чем все, кто бежал до неё.

Они всегда уходили ночью, надеясь выиграть время и остаться незамеченными; она не будет ждать наступления темноты, по крайней мере до сумерек её никто не хватится.
Они шли по земле; она пойдёт под землёй — это настоящее безумие, но в отличие от своих предшественниц, горячо надеявшихся на успех, Афази понимала, что эта надежда сама по себе безумна.

Она заровняла место, где был тайник, сложила всё отобранное в мешок и укрепила его на спине, оставив только нож, факел, огниво и маленький светильник. Два последних предмета Афази тщательно укрепила на поясе, а факел и нож крепко сжимала в руках, как воин оружие перед началом атаки.

Пожиратели покрыты панцирем, ножом его вряд ли удастся пробить и он ничем не поможет, если они накинутся на неё, но она не собиралась сдаваться до начала схватки.
Появление Служительницы определённо придало ей сил. Теперь у Афази была цель — добраться до Первой Жрицы Востока и всё ей рассказать. Ведь она не могла далеко уйти.

Предполагая, что Жрица путешествует в повозке, запряжённой фуффами, Афази надеялась наверстать отставание, продолжая двигаться ночью. Если случится чудо и ничто ей не помешает, если также ближе к утру ей удастся отыскать один из выходов, ведущих на поверхность, то почему бы не предположить, что вслед за этим может произойти ещё одно чудо и она отыщет Служительницу?

Впрочем, Афази старалась не думать о столь отдалённых временах, событиях и возможностях, вернее — невозможностях, чувствуя, что эти размышления могут полностью лишить её мужества.

Слишком невероятен успех, слишком много чудес должно произойти, чтобы из её отчаянной попытки хоть что-то вышло. Так что, когда обозреваешь всю эту балансирующую в пустоте пирамиду из невероятных предположений, беспочвенных надежд и бесчисленных "если", она грозит с грохотом обрушиться при первых же лучах благоразумия и погрести под собой своего строителя.

У первой развилки Афази на миг остановилась.

Левое ответвление — путь к владениям белёсых. Она уже знала, что ближайшие коридоры посещаются ими не слишком часто, и, чисто теоретически, существовала вероятность того, что ей удастся не столкнуться с ними.

Прямо перед ней лежал другой путь — путь смерти, по которому уже прошло множество, как невольных, так и сознательных мучениц — он вёл к пожирателям.

Через секунду Афази двинулась вперёд. Она пошла прямо.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/11/03/1536