Глава 30

     Глава 30
 
         

         Ольховские поженились после двух лет знакомства, когда выяснилось, что Маргарита ждёт ребёнка. Они уже знали, что никогда не расстанутся, а известие о беременности ускорило процесс подачи заявления в ЗАГС. Секса в Советской Союзе может и не было, а любовь была. И не всегда молодым людям хватало терпения выдержать два месяца, отведенные законом для раздумий перед регистрацией брака. Встречались, дружили, общались, присматривались друг к другу. Вначале была любовь. Или не была любовь, и тогда просто расставались, не доводя дело до постели. Сейчас же все с точностью наоборот. Возвышенное чувство подменили понятием секса, а это совсем не одно и то же. Ушла интимная составляющая, скрепляющая влюблённую пару. Были и тогда разные случаи, но это скорее являлось исключением из нормы. Теперь же воздержание от близких отношений до брака стало редкостью. Школьницы-малолетки считают девственность чем-то неприличным и спешат поскорее от неё избавиться: не успев понять, что ломают не замшелые нравственные устои, ломают целостность своей неокрепшей души. Взломщики такие же неопытные и глупые, потому часто ведут себя нагло и жестоко. Необдуманные поступки преследуют всю оставшуюся жизнь в виде ранней старости, бесплодия или, что самое страшное, неизлечимых заболеваний у детей. Когда играют гормоны думать особенно некогда, а старшие не одёргивают молодежь. Не принято. Нельзя ограничивать свободу другого. Даже если это твой сын или твоя дочь. Насаждается идиотская формула сексуальной свободы, а если подумать – сексуального рабства. Что-то подленькое и мерзкое взращивалось на полях так называемой либеральной жизни.

           После похорон сына, Ольховские в полуобморочном состоянии шатались по опустевшей квартире. Поминать по православному обычаю водкой или вином не принято, они и не поминали, просто выпивали, чтобы заглушить страх за своего мальчика, которому сейчас очень холодно и одиноко. Спали в разных комнатах. Опустошённым до самого дна супругам уже не доставало сил перекинуться парой фраз. Кто-то на кладбище сказал им, надо потерпеть сорок дней, надо просто потерпеть и станет легче. Сорок дней не сорок лет, можно выдержать. Потом, говорят, души умерших возносятся на небеса. Ольховский что было сил старался рисовать в своём воображении красивую дорогу для души горячо любимого мальчика. Время шло, а легче не становилось. Он горевал молча, а Маргарита не выдерживала звенящей тишины в доме и стала задавать проклятый вопрос: «За что?». Почему такой горький жребий выпал именно им? В поисках покоя ездили в Оптину пустынь. Милые старички монахи говорили с безутешными родителями, но ничем не смогли унять душевного страдания. За что? За что?! Снова и снова восклицала Маргарита на грани нервного срыва.

         Маргарита всё чаще погружалась в мир собственных воспоминаний и пересматривала фотографии прежних лет. Как они с мужем радовались, что родился сын. Виталик ходил гордый, первенец – мальчик, свидетельство сильного мужского начала, и молодого папу распирало от счастья. Конечно, он был бы рад и рождению дочери. Женя рос послушным и умным мальчиком, то счастливое время пролетело как одно мгновение.

         Сын влюбился в однокурсницу, и отчаянно пытался удержать внимание Динки. Во всём стремился быть первым – в учебе, в спорте. Девушка была наделена холодной красотой снежной королевы, и принимала ухаживания несчастного Женьки, как должное. Когда сын привел её домой, сердце матери сжалось от нехороших предчувствий. Она сразу определила – не пара. Однажды Маргарита была свидетельницей неприятной сцены, Дина надела сапог и, протянув ножку, капризно потребовала:
 
         – Женя, застегни!

         Сын выполнил. На требование застегнуть второй сапог, Женька ответил:

         – А этот сапог ты застегнешь сама.

         Девушка недовольно фыркнула и со словами: «Ну, знаешь ли, ещё пожалеешь!» – хлопнула дверью и ушла.

         Женька не бросился её догонять, он показать характер. Ему было неловко перед родителями, тогда никто подумать не мог, чем всё закончится. «Милые бранятся, только тешатся» – успокоила его мама. Ветреная Динка закрутила роман с женатым преподавателем. Маргарита видела страдания своего мальчика, и страдала вместе с ним. Сын стал угрюм и раздражителен, немотивированные вспышки гнева случались по любому пустяку. К весне Женька окончательно забросил учёбу, неделями валялся на диване и огрызался с родителями. Ольховский пытался встряхнуть сына и потребовал:

          – А ну встань. Будь мужчиной, в конце концов. Не велика птица, твоя Дина, чтобы из-за неё жизнь себе ломать.

          Женька поднялся, как-то глумливо посмотрел на отца:

          – Ну-ну. Ты сам этого хотел.

          Сказал и ушёл надолго. Вернулся к вечеру следующего дня. Ольховские ужинали. Женька зашёл в кухню и не говоря ни слова сел за стол. На его гладко выбритой голове красовалась наколка – череп, обвитый змеёй. Он специально склонился над тарелкой пониже, чтобы родители могли рассмотреть наколку. Родители застыли от ужаса. Мать пыталась образумить сына:

         – Что это? Женя, ты с кем связался? Скинхеды те же фашисты. У тебя два прадеда погибли на войне. Разве так можно!
         Маргарита хотела погладить его руку, но он оттолкнул её:

         – Ну погибли, а мне то что! Отстань!

         – Одумайся, сын! – строго произнёс отец.

         – Да пошли вы…

         Женька вышел из-за стола, мать метнулась в прихожую в попытке удержать:

         – Ты никуда не пойдешь!

         – Нет, пойду. Я обещал и меня ждут.
               
         Он оттолкнул мать и вышел. Маргарита выскочила на лестничную клетку. Ольховский остановил жену, ему казалось, что надо дать сыну время во всём разобраться самому. Ведь это же их мальчик, одумается. Не может быть, чтобы расставание с какой-то глупой девчонкой для него было важнее всего на свете. Женя не такой. Потом Виталий корил себя за то, что не удержал сына в тот злополучный вечер. Живым его они больше не видели. Бесконечные трое суток закончились звонком из отделения милиции. Ольховских вызвали на опознание. Драка скинхедов с посетителями кафе «Голубой Дракон» закончилась трагедией. Несколько трупов и два десятка пострадавших.

         Динка приехала на похороны. Дорогое авто и шуба из чёрно-бурой лисицы наглядно свидетельствовали о том, что ей удалось найти своего «папика». У Ольховской не было сил, чтобы возмутиться её появлению. Девушка горько и безутешно рыдала над могилой их сына. Оставила корзину живых роз с траурной лентой, на которой значилось только одно слово – любимому, и так же стремительно ушла, низко склонив голову.
   
         Виталий Ольховский уже довольно давно экспериментировал со звукозаписывающими устройствами, искал оригинальные спецэффекты. После смерти сына, работа стала его спасением. Ежедневная рутина превратилась в смысл жизни, слух обострился настолько, что он научился виртуозно настраивать аппаратуру, используя себя живым камертоном. Иногда результат ошеломлял даже его. Последнее время с Ольховским происходили необычные вещи. Теперь в его одержимости к экспериментам имелся скрытый смысл. Ему казалось, что, занимаясь освоением новых возможностей и экспериментируя с природой извлечения звука, он приводит его в гармонию, следовательно, можно достичь связи с чем-то доселе неизведанным. Виталию хотелось настроить свой внутренний слух на такие тонкие волны, когда он сможет услышать Женькин голос. Идея не казалась ему бредовой. Ольховский убедил себя, что такое возможно после того, как они с женой побывали в Оптиной пустыни. Ольховский поверил в то, что есть другой более тонкий мир вокруг нас, который дано видеть избранным. И всё же он оставался в трезвом уме и отдавал себе отчет, что это только его потаённое желание. Работа спасала. И это правда.
   
         Маргарита слышала, когда муж вернулся с презентации фильма «Анна Каренина». Рита всегда его ждала, хотя не выходила из своей комнаты. Вот и сейчас, как только хлопнула входная дверь, она выключила свет и легла в свою постель. Заснула быстро, чего с ней давно не случалось. И увидела странный сон. Лицо собеседника было не разглядеть. Она почему-то знала, что это был именно тот, кому, убитая горем мать ежедневно адресовала свои упрёки. Проснулась. Очередное утро, очередного дня, на этот раз не показалось ей чем-то рутинным. Маргарита умылась и занялась стряпнёй. Муж любит оладьи с пылу с жару, и она решила его порадовать. Ольховский проснулся от давно забытого запаха, осторожно заглянул в кухню. Маргарита сняла очередную порцию оладьев и заливала тесто на раскалённую сковороду. Она кивнула мужу, и он занял свое привычное место за столом. Виталий обрадовался не столько оладьям, сколько тому, что жена, если и не оттаяла совсем, то близко подошла к тому, чтобы возродиться вновь. Рита заглянула ему в глаза и начала свой рассказ:

         – Сегодня сон видела. Удивительный сон. Такое впечатление осталось, что я разговаривала с богом. Я спрашивала его, где же справедливость!? За что мы понесли такое жестокое наказание? Грехи родителей падут на головы детей. Но в чём же наш грех? И тут увидела Женю. Он улыбался и махал мне рукой. Я хотела обнять его и проснулась. Не знаю, что и думать.

         – Действительно, странный сон. Какие грехи, Рита? Причём здесь невинные дети. Если бы Господь всех так наказывал, давно бы вымерли как динозавры. Бог любит нас.

         Маргарита думала, что в этом сновидении, зашифрована какая-то добрая весточка для неё. Ольховский замолчал, он боялся огорчить её случайным словом, после мучительных месяцев безвременья, жена словно бы ожила и это не могло не радовать.

         Звонок в дверь был нерешительным и коротким. Супруги переглянулись, они никого не ждали и в глазах Маргариты снова мелькнула тревога:

          – Кто это в такую рань?

          – Не волнуйся. Я открою.

          Ольховский открыл дверь, там стояла девушка с младенцем на руках. Маргарита выглянула из кухни, подошла ближе и в ту же минуту ей стало плохо. Она ухватилась за дверной косяк, губы её побелели, и женщина едва успела прошептать:

         – Виталий!

         Ольховский кинулся к ней и подхватил обмякшее тело жены. Маргарита пришла в себя уже на диване, она сразу узнала Дину и при виде ребёнка её пронзила догадка, изболевшее сердце женщины не выдержало. Вот она разгадка сновиденья. Виталий принёс жене лекарство и ей стало лучше.
         Тем временем Динка стала рассказывать о себе. Она недолго крутила роман с преподавателем, нашла себе немолодого, но богатенького покровителя, и вскоре поняла, что уже беременна. Молодая мама выложила Ольховским всё как есть:

         – Я точно знаю, что это Женин ребёнок. Хотела сделать аборт, но передумала, когда узнала о гибели Женьки. Убедить в отцовстве своего гражданского мужа было несложно. Шатов был намного старше меня, догадался, что отец не он, но строить из этого трагедию не стал. Молодая жена с младенцем – это же так мило. Ему нравилось играть роль заботливого отца. Он вёл очень рискованный бизнес и недавно его устранили конкуренты.

         Ольховские слушали рассказ Дины и время от времени переглядывались между собой, каждый боялся, что кто-то из них может не выдержать откровенности содержанки и высказать своё возмущение. При других обстоятельствах так бы и случилось, но глядя на внука, думать и говорить о чём-то плохом они не могли. Разбираться в хитросплетениях судьбы этой странной особы им совсем не хотелось. Ольховские догадывались зачем она пожаловала к ним. Догадались и боялся, что взбалмошная Динка может передумать.

         Когда Шатова застрелили, Динка искренне горевала, обустроенный быт, которым она даже не успела насладиться, рухнул. Немного придя в себя, она поняла, что с младенцем на руках устраивать заново личное счастье невозможно. Для конкурсов красоты она уже не годится, но ещё можно попробовать себя в качестве модели. Динка разделась и придирчиво изучила своё отражение в зеркале, капризно топнула ножкой: «Как быстро проходит молодость. Это несправедливо! С этим надо что-то делать! Главное умело провести пиар-компанию, чаще мелькать на экране, чтобы о тебе заговорили. Обязательно кто-нибудь клюнет». Наметив новый план действий, Дина поехала к Ольховским. В своих расчётах она не ошиблась, при виде внука Женькины родители растаял. Тогда-то она и поделилась с ними своими планами:

           – У меня остались кое-какие сбережения, надо только грамотно ими распорядиться. Для начала этого должно хватить. Я не собираюсь становиться звездой подиума, только и прозябать в нищете не хочу. К тому же надо думать и о ребёнке. У вашего внука должно быть всё самое лучшее. Поэтому мне нужна ваша помощь, я хочу оставить вам Женьку. На время разумеется.

          Ольховским хватило терпения выслушать исповедь содержанки до конца. Выложив всё как на духу, Динка на глазах превратилась в уверенную супермодель. У Ольховских не оставалось сомнений, что всё у неё получится. Желание Дины продать себя как можно дороже отталкивало, она не вызывала сочувствия, по-видимому, сочувствие ей не требовалось.
          Дина ушла, оставив маленького Женьку на попечение бабушки с дедушкой. Малыш беззаботно улыбался и с любопытством разглядывал новую обстановку вокруг себя. Ольховский сказал: «Ну вот мы и встретились, Женечка!». И передал малыша Маргарите. Женщина дрожащими руками взяла на руки внука, прижала к себе и расплакалась. Жизнь для Ольховских обрела новый смысл.