Кайфуево. Полная версия

 Господа! Полная версия предназначена для удобства копирования повести в электронную книгу. Читать онлайн рекомендую все же по главам. Там есть удобные  ссылки для перехода от одной главы к другой. Вот, кстати, и одна из них, как раз к первой главе:  http://proza.ru/2013/01/30/87 
Также в полной версии есть совсем не обязательное предисловие, которое, чтобы не отбить у вас охоту прочитать саму повесть, я советую читать не до, а после прочтения  основного текста. Такой вот парадокс. Приятного чтения!




                К а й ф у е в о
               
                Чистый и светлый интерактивный пасквиль
                в трёх частях и двух главах,
                которые можно было бы не читать,
                если бы не одно НО...




Обязательное предисловие:
 Друзья мои! Потерпите совсем немного, сейчас всё будет, клянусь! Я сам никогда не любил читать предисловия. Подавайте мне скорее действие, думал я, слюнявил палец и листал до первой главы. И так ещё сколько предстоит вчитываться, прежде чем разберёшься в чём там дело и станет по-настоящему  интересно! Или не станет... А что - такое тоже сплошь и рядом!
Да я бы также, положа руку на сердце, вас не мучил скучными вводными словами, но что поделать, братцы, что поделать: так заведено и никуда от этого не деться! Хотя... Хотя, пожалуй, я знаю способ, как нам всех перехитрить. Давайте-ка мы с вами, братцы, вот что сделаем - слушайте! Давайте-ка я вам напишу несколько вступлений…
- Ну вот ещё! Нам и одно не осилить, а он - несколько! - возмутится кто-то...
Вы дослушайте сперва! Я напишу много коротеньких, в несколько строк, предисловий - всем по одному. Поняли теперь? Каждый прочитает только своё и мы немедленно перейдём к делу. Здорово? Так мы убьём сразу двух зайцев: и формальности положенные будут соблюдены, и вы от скуки не заснёте раньше, чем это задумано автором. Согласны, что теперь мы с вами легко обойдём все затруднения? Ха, что вы! Вы, главное, не засыпайте раньше времени - и я такое ещё придумаю! Кстати, здесь и далее все смысловые, фонетические и иные ударения, вплоть до ударений в челюсть, выделены автором, не пугайтесь! (к сожалению, на сайте Проза.ру авторские пометки не видны, уж простите)
Только давайте сразу договоримся: каждый читает только своё предисловие. И - ни боже мой! - ни глазочком в чужое, лады? Разве что узнаете себя вдруг сразу в парочке других категорий, но всё равно, быстренько, по-спортивному, ага? Меня ведь самого так и распирает от нетерпения поделиться с вами своими переживаниями от всего того, что с нами произошло по странной и счастливой прихоти небес...
Вот, пожалуй, и всё, что необходимо сказать каждому из вас. Единственно, что нужно ещё добавить обязательно: не обращайте внимания на несколько чудаковатые названия глав. Позже вы поймёте, в чём  там дело... Да, и ещё! Чуть не забыл! Никакого егеря не было - не верьте!

Предисловие к первому изданию:

Дураки и снобы! Не читайте, пожалуйста, моё „Кайфуево“. Вам не понравится.
        А про „Цитрамон“ я от чистого сердца написал. Честно!               
       Мне никто за рекламу не платил.

Предисловие ко второму изданию:

Да вы что, обиделись что ли? Я же пошутил! Читайте все!
       За „Цитрамон“ так и не заплатили…

Предисловие к третьему изданию:

Ну и чёрт с вами! Сам буду читать!
        Дерьмо ваш „Цитрамон“ !!!

Предисловие для девочек:

Роднульки! Прочитайте моё „Кайфуево“, отдохните душой. Там нет насилия, порнухи, наркоты, там вас не оскорбит приставучий грубиян с ненормативной лексикой. Там только добро, любовь и солнечный свет. Сентиментальный поэт с большим сердцем, серенады под Луной и задушевные беседы у догорающего костра. Ненавязчивый трёп ни о чём, лёгкая ирония и масса позитива. Всё то, что вы так любите в мягких  книжках с разноцветными обложками. И пусть язык мой отсохнет, если я вас обманул!

Предисловие для мальчиков:

 Мужики, признайтесь! Ну вспомните хорошенько: тогда в армии, на боевом посту, вам ведь всем наверняка хотелось именно спать, сидеть, прислоняться к чему-либо, писать, читать, петь, разговаривать, есть, пить, курить, отправлять естественные надобности или иным образом  отвлекаться от выполнения своих обязанностей, принимать от кого бы то ни было и передавать кому бы то ни было какие-либо предметы, досылать без необходимости патрон в патронник... А? Ну всё ведь так и было, колитесь! И вряд-ли вам хотелось отвечать на вопросы начальника караула, его помощника, своего разводящего и лиц, прибывших для проверки и, наоборот, хотелось послать их всех вместе взятых к такой-то матери, а потом снова пить, курить, принимать... И не петь да разговаривать - орать!  Видите, я всё про вас знаю! Но я вас не выдам, обещаю!
Я даже больше вам скажу: в Кайфуево вы бы смогли делать всё это легко и непринуждённо. У нашего командора можно всё. Пожалуй, только лишь к такой-то матери его не пошлёшь - он сам кого хочешь пошлёт! И не советую отнимать у него пиво. И шаг влево, шаг вправо тоже - не следует. Пожалеете... А  так он душка, наш отставной майор. Заглядывайте же к нам в Кайфуево: кроме бравого майора, прошедшего горячие точки и мастерски орудующего мачете, вас ожидают его крутой сынок, школа  экстремального вождения, тонкости искусства опохмелки, крепкое мужское словцо, диалоги о рыбалке, футбол на выживание, разгром Голландии, кораблекрушение и конец черных лесорубов, полуголые красотки и свирепые хищники. Да не сойти мне с этого места!

Для гурманов:

 Друзья, я всего лишь начинающий кулинар, но всё же робко надеюсь, что предлагаемое блюдо придётся вам по вкусу. Соли и перца, каюсь, сыпанул „на глазок“, однако с другими специями, клянусь, не переборщил - добавил строго по мерке. Консистенция, правда, получилась на любителя, но зато бульон заваривал на чистейшем языке, взращённом в родном отечестве. Так что прошу к столу. Угощайтесь, дорогие мои. И приятного вам аппетита!

Ода сердобольным читателям:

 Родненькие мои, только на вас и уповаю! Приятнее всего писать для тех, кто никогда не посмеет обидеть художника словом. Вы ведь, даже если вам не понравится, всегда  найдёте слова для комплиментов. А уж если понравится - весь мир узнает о вашей радости. Словом я научился уже отличать неумеренное „гениально“ от ободряющего „неплохо“, - не сомневайтесь, я уже  большой мальчик. А те, кто может обидеть, обидят по-другому. Я даже знаю, как... Хотя против них у меня уже во-о-от такущий иммунитет!

Тебе, светловолосая:

 Роднульки мои! Ненаглядные мои блондиночки! Я, как мог, старался сократить количество всяких там ненужных словечек, от которых перегревается мозг и появляются  преждевременные морщинки на ваших милых лобиках. Но - простите старого дурня! - так и не смог найти им должной замены в силу скудости моего словарного запаса... Короче, там всё хорошо! Все всех любят, но почему-то постоянно подкалывают. А командор - просто прелесть! Вы только постарайтесь сберечь для нас молодость своей кожи: не читайте строчки, выделенные курсивом - хорошо? А что это? Это такие маленькие смешные буковки, как раз такие, которые вы сейчас читаете...(еще раз:к сожалению, на сайте Проза.ру авторские пометки не видны, уж простите)  И следующий абзац тоже, прошу  вас, не читайте - ладушки?

 Послание потомкам - биографам и библиографам:

Я сперва вообще хотел всё лишнее отсечь и выкинуть, как на моём месте наверняка сделал бы любой признанный мастер. Но я не признанный мастер. Это первое. А во-вторых, я не сделал этого из соображений гуманности и человеколюбия. А вдруг?! Вдруг, да и пригодится? И придётся вам потом, дорогие мои, лазать по свалкам и чердакам, отыскивая мои  пыльные изодранные черновики! А почерк у меня, я вам скажу, тот ещё! Совсем не подарок. Мне даже все врачи завидуют. И плакала тогда ваша докторская диссертация! Я даже тему для неё придумал: „Морфологический анализ влияния особенностей функционирования пищеварительного тракта на концепцию конвергенции эвфемизмов в аспекте флуктуации авторской фрустрации вследствие острой  абстиненции, суточного метаболизма и иных космических сил“. Здесь не лишним будет уточнить, что, в отличие от командора, я знаю значение всех вышеперечисленных слов. Правда, по отдельности. Ну-у, в  крайнем случае, попарно... Вы, конечно, спросите, мол, где это я насобачился так диссертации  озаглавливать. Ерунда, обращайтесь, если что. Опыт не пропьёшь. Примерно так моя собственная  дипломная работа называлась. Только она была по химии…

Одной моей знакомой:

 Да как же я выкину из „Кайфуева“ „булгаковщину“, „философщину“ и прочие „отягощения“?! Будет гораздо лучше? Всё может быть… Но нет, радость моя, никак не могу! Я ведь, может статься, вообще к перу больше не прикоснусь; вот и должен я, стало быть, всеми своими переживаниями, сомнениями и знаниями, вплоть до таблицы умножения, сразу, в один присест с человечеством поделиться - да как же ты этого не понимаешь?! Ты сама вспомни, как ты читаешь „Войну и мир“ и „Унесённые ветром“, а? Войну пролистываешь, а миром упиваешься, так? А я - наоборот! В ни разу не художественной „Технике секса“ ты упорно выискиваешь ласковые слова (!), чего никакому нормальному  мужику и в голову не придёт. В „Мастере и Маргарите“ моё - ха-ха и мистика, а твоё - история. В гениальном „Лезвии бритвы“ я бы напрочь вырвал целиком одну часть, а ты подобрала вот и читаешь взахлёб. Нет, милая, ничего не выкину из „Кайфуева“!

Любителям статистики:

Не спешите к калькуляторам! Я всё предусмотрел и уже за вас потрудился.  Тэ-э-экс, что же мы имеем в сухом остатке: избитых фразеологизмов и бородатых идиом - 489 шт.,  оксиморонов обыкновенных - 2 шт. (как минимум!), слов-паразитов  - „вот“ - 933 шт., „ведь“ - 677 шт.,  „ну“ - 8З2 шт. „значит“ -111 шт., „это самое, как его“- 1 шт.. Почему такой дисбаланс? Очень просто: я независимая личность в свободной стране и имею право на собственные предпочтения! Имеется также пара десятков упоминаний механизма работы толстого кишечника, прошу это иметь ввиду. И наконец,  самое главное: автор собственной, авторской, рукой не поленился поставить точки над двумя тысячами  пятьюстами двадцатью тремя „ё“. Это важно! Потому что Ё - моё! Моё, родное, русское. А кто с этим не согласен - будет иметь дело с командором! И баста!

 Литературному критику:

 По свидетельству очевидцев, во время написания „Кайфуева“ автор счастливо повизгивал, тихонько хихикал и время от времени неприлично фыркал, видимо от удовольствия. Но, сами понимаете, автор - лицо крайне заинтересованное и не заслуживает доверия в оценке своего собственного произведения. Участники же описываемых событий, рыдающие от хохота уже в голос при публичном прочтении „Кайфуева“ автором, тоже без всяких на то сомнений в счёт не идут. Они всего лишь радовались, узнавая  себя в предлагаемых строках, подобно тому, как радуется болельщик на хоккейном матче, случайно застигнутый телевизионной камерой и лицезреющий собственную физиономию на большом экране. По этой причине считаем крайне необходимым срочное вмешательство специалиста, ибо, по слухам, автор всё чаще в последнее время рвётся на поиски некоего Белинского Виссариона Григорьевича. Куда-то в  „Современник“, говорит... Но кто ж не знает, что этот кинотеатр давно переименован в казино „Гудвин“,  которое, в свою очередь, приказало долго жить в связи с общеизвестными событиями; и теперь даже налоговый инспектор не знает, какие чудеса там творятся... Словом, спасайте парня!..

Учителям русского языка и литературы:

 Вооружитесь красным карандашом, он вам пригодится.  Можете даже поставить мне двойку - я не обижусь. Но давайте будем честными, хорошо? Признайтесь,  есть в этом и доля вашей вины. Да, да, - именно в том, что не любил я ваших уроков. Вы ведь только первые годы позволяли мне писать от души, как я думаю. А затем начали учить „как надо“! И зачем было пугать нас, бредящих своевременными для нас далёкими островами и приключениями мушкетёров, этим бредовым „Четвёртым сном Веры Павловны“? Ведь именно поэтому я сбегал с уроков и читал запоем  „правильные“ книжки. Именно им, а не вам я обязан грамотностью, как её почему-то называют -  „врождённой“. При чём здесь рождение! Просто те книжки были всего лишь с парой-тройкой опечаток на пять сотен страниц. И все они были замечены и доведены до моего сведения крохотным лоскутком, вклеенным на последней странице. Я до сих пор не знаю ни одного правила, но, тем не менее, иногда учу грамоте даже „вордовский“ словарь. Не далась мне только пунктуация, а интуиция частенько подводит. Видимо, какие-то правила всё же необходимы... И посему не обижусь я на двойку... - в гробу я видел ваш ЕГЭ! А за замеченные опечатки заранее спасибо!

Недовольному чистоплюю:

 Что значит не может быть произведения без единого положительного героя?! А у меня вот может! Я, признаться, сам поначалу подумывал оставить белой и пушистой хотя-бы  Ксюху, но однажды с утра - а у меня с утра частенько паршивое настроение - взял да очернил и Ксюху. А что, пусть не зазнаётся! Так что теперь все в дерьме... Одинаковые... А чего вы улыбаетесь? Вы, друзья мои, все - тоже. За что и приношу заранее свои глубочайшие и искренние извинения!

 В Нобелевский комитет:

Ну дайте хоть что-нибудь! Даже на серебряную калошу согласен...

Нетерпеливому:

Ну да, не вдруг Москва строилась. Здесь тебе не „Камеди баттл“. Не обязательно выдавать всё лучшее с самого начала, боясь, что тебя скинут с пьедестала... И вообще я не для тебя писал, а для себя... И самому больше чем тебе не терпится продолжить, а тут - вон, видишь - какой-то умник...,  блин..., выискался... Да нет, не ты!
 

- Эй, уважаемый, ну что за дела! Договаривались ведь: каждому своё! Куда ты всё подряд читаешь? Одного тебя ждём! Давай-давай, переворачивай скорей страницу - начинаем…
 
 
 
      
 
 
 
                Кайфуево


 
Все несовпадения с реальными событиями
случайны и вызваны только лишь
забывчивостью автора.
 
За время описываемых событий ни одно
 теплокровное животное не пострадало...
- Ничего, худосочная тварь,
 я до тебя ещё доберусь!
 


                часть первая
                Здрасьте, приехали!..
 
 
 
                Два папиных слова
                или
                Как всё начиналось
 
 
 
- стоять… - бежать...
- лежать… - опять…
- двадцать пять…
Как вы думаете, чем это мы занимаемся?
Точно, в „буриме“ дуемся. Ну а поскольку в настоящее буриме из присутствующих никто играть не умеет по причине нехватки таланта, мы просто придумываем рифмы к словам. Настоящий  талант едет сзади, в другой машине. Он поэт. Вот уж кто точно нас всех вместе взятых за пояс заткнёт и в буриме, и просто в рифмы. Пусть себе едет сзади - вон их лоснящиеся морды, всей  честной компании, видны в клубах пыли. Дурак, хоть бы отстал слегка от нас, ну метров на триста, что ли. Заблудиться боится, не иначе. Забыл, наверное, от тряски и пекла, что дорога здесь одна -  мимо не проскочит. Ну и дышите пылью, раз мозгов нет. Окна-то наверняка все пооткрывали до упора - жара за бортом ещё июльская, градусов под сорок, не меньше. На небе  ни облачка, тень от деревьев вдоль дороги тоже не очень спасает, а кондиционер в его машине появится только через год. Я не провидец, нет. Просто мы давно дружим, будем дружить ещё  много лет и я по секрету вам сообщаю, что я уже видел его машину на следующий год. А пока, ещё в этом году, мы все едем по просёлочной дороге и играем в буриме:
- Стрелять… - Не спать… - Ручная кладь...
 Это мы Трендять проезжаем. Видите, сама местность подсказывает нам задания для нашей забавы, чтоб не так скучно было ехать. Незнамо кто дал такое странное название этой богом забытой деревеньке и незнамо что оно должно было означать. Может быть, этот незнамо кто незнамо с кем тут когда-то трендел незнамо о чём - не буду гадать. Выражу только нашу общую благодарность и отвешу земной поклон этому „незнамо кто“ от всей нашей шайки - нам он очень помог. Жаль только, встретилось оно слишком поздно, слово подходящее: мы уже почти у цели. А то, прикиньте, можно и все полтораста вёрст от города проехать под эту рифму.
 - Клепать... - Черпать… - Благодать...
Чего там, даже мы, сирые и убогие, без всяких там поэтов справимся. Шутка ли - добрая половина русских глаголов подойдёт! Видите, так и происходит: доченьки, две сестрички, красавицы и умницы, Анечка и Лизочка, одна краше другой, оперируют в основном глаголами. Им простительно: они ещё слишком юны, чтоб стыдиться глагольных рифм. Хотя, что с них взять - сам  Александр Сергеевич ими нисколько не гнушался и это отнюдь не мешало ему быть „нашим  всем“. Сукин сын он и есть сукин сын...
Мамуля пока держится молодцом, подыскивает иные части речи.
Папа молчит.
Ему и так не скучно ехать. Вернее сказать, что как раз последние несколько километров ему стало не до скуки. Только удачная рифма подвернулась, тут бы и блеснуть своими познаниями, но папа упрямо молчит. Глаза его напряжённо прощупывают дорогу. А предвечернее солнце, опустившись довольно низко над дорогой, усложняет папе задачу. Как нарочно, прямо в глаза папе светит. Ярко-ярко. Так ярко, что папа постоянно щурится. У папы в бардачке лежат аж две пары солнечных очков: собственноручно для этих целей очень задорого купленные, и кем-то подаренные - тоже наверное дорогие. Но папа не любит очки, ему в них неудобно. Он  попробовал проехать в очках всего раз, сразу после покупки, и с тех пор очки лежат в бардачке, выходят из моды и ждут, когда папа к ним привыкнет. А пока папа предпочитает щуриться. Папа  знает, что от подобной мимики у него вскоре появятся ранние морщинки и его никогда больше не полюбят молодые девушки, но он сейчас даже не задумывается о подобной ерунде и щурится на дорогу.
Дорога здесь в последние годы стала ровная и ухоженная, не то что раньше - только на тракторе и проедешь. Не сама конечно стала. Так всегда бывает: как кто-то с маломальскими деньгами вдоль дороги поселяется, дорога почему-то непременно  хорошеет на глазах. А их там в последние годы немало поселилось, тех, кто с деньгами. Хорошо ещё, на наше место пока не посягают.
 Так если дорога ровная и ухоженная, разве что слегка пыльная, то отчего папа молчит, спросите вы. Отчего глаза его так напряжены? Отчего не примет он участия в весельях всеобщих, душеньку  не потешит?
А я вам отвечу. Оттого, отвечу, что разбросал какой-то негодяй по этой ровной песчаной дороге всякий хлам. Всякий хлам это, в основном, ветки и сучья, а иногда и целые деревья. И разбросал  их, скорее всего, недавний сильный ветер, почти ураган, но папе удобнее думать про какого-то негодяя и злые козни именно против него и его новенькой машины. Новенькой - это недавно  купленной в смысле. На новенькую в смысле совсем новую, только что от дилера, у папы денег пока не хватает.
В общем, папа молчит и следит за ветками. А вокруг накаляются страсти.
- Мечтать… - Вонять… - пищат доченьки, красавицы и умницы,
- Хочу много дядь… - верна себе мамуля…
 Папа молчит.
 - Папу не пронять, - усложняет задачу мамуля, постепенно приближаясь к настоящему буриме.
- Будем его щипать, - подхватывает старшенькая новые правила.
- А давайте лучше стегать, - младшенькая, добрая душа...
- Бляяяять! - наконец вступает папа, совершенно забыв, что в машине дети и что это слово  пишется через „д“. Нет, он орёт дурным голосом и абсолютно чётко артикулирует это „ТЬ“ на  конце.
Повисает тревожная тишина.
 - Нет, ну твою же мать! - продолжает папа набирать упущенные очки в общей игре, останавливаясь и заглядывая под машину. Одна из веток, такая мирная на вид, таки зацепилась,  подпрыгнула, и проехалась острым суком по всему днищу, оставив на себе добрый шмат антикоррозионной защиты. Это только на первый беглый взгляд. Эх, ладно, второй будет уже в  городе, дома. Забыли. Сейчас мы на отдыхе. Всё, ещё лишь парочка рифм на слово Трендять, только уже про себя, чтоб детей не шокировать.
Забыли...
Ха, а эти-то подъехали: все в пыли, в расплющенных насекомых по всему лобовому стеклу да бамперу. А рожи дово-о-ольные, улыбаются. Музыка орёт, они в буриме не играют. Как же, куда  им до нас, интеллектуалов! Лыбятся. И „факи“ из всех окон. Кому окошек не хватило, в люк  тянутся. Это они нас рады видеть. Одна Ксюха только просто ладошкой машет.
Ксюха - жена Командора. Не какого-то там где-то командора, а нашего командора. Командора Похода. Помните, я вам про поэта говорил, который едет за нами в другой машине и пылью  дышит? Так это он там, в городе поэт, и то в свободное от работы время. А здесь он командор.
А я, ваш покорный слуга - Замполит. А ещё я - папа, который всю дорогу молчал-молчал и вдруг  начал сыпать рифмами как из рога изобилия. И это у меня две доченьки красавицы, одна другой краше, Анечка и Лизочка, а у них - мамулечка, которая шибко грамотная; помните, всё рифмы умные сочиняла. А мне она, соответственно, законная супруга, с которой мы всю жизнь нашу душа в душу как кошка с собакой друг друга и любим.
Кстати, Командор наш тоже папа. Но другой, не тот, который молчал. Хотя надо у Ксюхи спросить, может, он тоже молчал всю дорогу. Ладно, как-нибудь не перепутаете. Мы оба папы, но разные. И мамули у нас разные. У командора с его мамулей, Ксюхой, тоже есть потомство. И оно сейчас тоже едет с нами. Это Юрасик. Во, глядите, самый выразительный „фак“ из окошка - его. Значит, он больше всех нас любит. Ага, уже две руки в окно пропихнул...
- Да-да, Юрец, мы вас тоже всех очень любим!
Всех любим. А „все“ - это все остальные, которые когда- либо в наш ежегодный поход в Кайфуево с нами отправлялись. Я их позже вам представлю, ага? И про командора нашего нелицеприятные подробности тоже не премину рассказать. Но позже, договорились?
А пока - не забыли? - мы все стоим на просёлочной дороге... Нет, вру, пока ещё не все стоим. Стою один я, да и то на карачках и стараюсь разглядеть урон, причинный этой корягой. Все  остальные ещё удобно развалились в машинах. Вот сейчас только дверь командорской машины откроется и выйдет Ксюха поинтересоваться, что произошло.
Почему я так уверен, что выйдет именно она, спросите вы меня? А кому ещё выходить - отвечу я на ваш вопрос вопросом, что, в общем-то, считается в приличном обществе дурным тоном. Но мы с вами, слава богу, не в приличном обществе, а такой ответ выражает гораздо больше эмоций, поэтому я так и ответил, ясно?
Давайте же рассуждать логически. Давайте? Из нашей машины кто может выйти? Никто, так? Они ведь только что слышали папину „эскападу“ и теперь абсолютно точно знают, что что-то  случилось - чего им спешить спрашивать? Пусть папочка хоть немного выговорится своими рифмами, остынет, чтоб под его горячую руку не попасть.
Теперь давайте разберёмся с тем экипажем, в командорской машине.
Командор не пойдёт: он ведь командор. Не по чину. Из всех остальных быстренько выберут добровольца. И вызовется кто? Самый сердобольный, добрый, воспитанный и вежливый - кто?  Ксюха. А если и назначат, то опять кого? Ксюху. По тем же причинам.
 Ну, что я вам говорил! Открывается пассажирская дверца и нате - Оксана Анатольевна собственной персоной. Улыбку пока спрятала. Понимает, что неспроста замполиту вдруг приспичило брюхо своей машины ощупывать.
- Что, серьёзное что-то? - в голосе неподдельная тревога.
- А-а-а, так, ерунда… - а сам думаю: - Блин, не ругнуться бы при ней. Она этого не любит.
Надо же, альтруист какой! Только что собственным детям уши в трубочку матюгами скрутил, даже не подумал. А тут озаботился вдруг.
 Вообще-то у мужской половины нашего походного коллектива отношение к русскому мату весьма терпимое. Мы конечно на нём не говорим, как иные сантехники с сапожниками, а только  иной раз выражаем свои эмоции. Причём и для отрицательных, и для положительных он, родимый, годится одинаково. Но как настоящие интеллигенты мы с Командором считаем эти  неприличные на чей-то взгляд словечки неотъемлемой частью нашего родного и могучего. А Ксюха, редиска, вечно наши эти душевные порывы „запикивает", ну прям как в кино. Ладно,  потерплю пока. Вот доедем до места - расслабимся - тогда...
Хотя нет, я ей по-другому отомщу. Вот, погодите, сейчас допишу свой рассказ и при первой же встрече нашей дружной компании устрою коллективное чтение. И её почитать попрошу. Совру что-нибудь. Мол, сам сегодня не в голосе - Ксюшенька, выручай!
А соберёмся мы скоро, не сомневайтесь. Куда-нибудь на шашлыки обязательно выберемся. Причём, в холодную погоду мы норовим это мероприятие в ускоренном темпе проводить.  Сожрали по полкило мяса где-нибудь в поле за гаражами - ну, чтоб от дома далеко не отрываться, - галочку поставили, что мероприятие выполнено, - и айда в тепло поскорее. Там у командора в холодильнике водка уже с прошлого вечера припасённая инеем белоснежным покрывается... А остатки шашлыка с собой. Обязательно, а как же! Водку надо чем-то закусывать или нет?!
 Почитай, Ксюшенька, мой рассказ, почитай. Посмотрим, как ты при всём честном народе рифмами моими жонглировать начнёшь, посмотрим. Только попробуй мне рассказ испортить!  Из песни, как говорится, слова не выкинешь.
 Но это я только сейчас так удачно придумал. А тогда, на жаре на той июльской, мысль была только одна: поскорее бы доехать и в прохладную воду плюхнуться на полчасика, в себя  прийти...
И лишь махнул я тогда рукой, как Гагарин, и сказал:
 - Поехали...
А ехать-то оставалось всего ерунда - каких-нибудь пару километров...

 
         Давнего прошлого слёзы    
                или
                Километры. Вёрсты. Надежды
 

 
И что? Вы наверняка решили, что раз уж я новую главу начал, то мы до места доехали, до Кайфуево? А вот и ничего подобного! Ехать-то ещё целых два километра осталось, неужто  забыли? О, эти два последних километра! Помнится, как-то в Карелии я наткнулся на трассу, на которой всякие джипы внедорожные меж собой соревнуются: кто это бездорожье половчее пройдёт и свою технику, недешёвую весьма, надо признать, поменьше покалечит. Так вот в прежние, доисторические, времена, когда мы с мамулей первый раз отважились поехать сюда на машине и свиты нашей многочисленной с нами не было - не было никого: и командора не было, и жены его, Ксюхи, не было, не было даже доченек наших, красавиц и умниц, Анечки и Лизочки, причём Лизочки, младшенькой, даже в планах у нас тогда с мамулей не было; так вот тогда эти последние два километра пути и предстали перед нами в виде подобной трассы для таких вот безумцев.
Да и предыдущий десяток вёрст, прямо скажем, был не подарок: зыбучие пески на затяжных подъёмах, болотистые чавкающие участки, размытая ручьями дорога в низинках, буреломы - всё  было. А ехали мы отнюдь не на танке и даже не на вездеходе. Дышащая на ладан „Копейка“, едва ли не первая, сошедшая с ВАЗовского конвейера в далёких семидесятых, была нашим  внедорожником.
Моя первая машина... Э-эх, вам, нынешним, не понять: это ведь как первая женщина, как первая любовь. И справлялась эта моя первая женщина со своей задачей весьма неплохо, исправно подминала под себя песок с булыжниками и болотную жижу. Вот, а вам бы всё хаять отечественный автопром!
 Мало-помалу доехали, наконец, до Трендяти, аккурат до того места, где мы сейчас и едем. А там, под деревенькой, местный пляж. Не то чтоб его кто-то здесь специально оборудовал, вовсе  нет. Так сложилось: река в этом месте своими ежегодными половодьями наносила песка в низину - я ведь не забыл упомянуть, что мы уже полчаса как берегом реки едем? Не велите казнить, если запамятовал. И дорога, как назло, прямиком через пляж. А куда-ж ей, сердешной, ещё деваться: слева круча, справа вода. И нам, стало быть, тоже деваться некуда. Не поворачивать же обратно в двух-то шагах от цели, от блаженства райского. Скажите, вам когда-нибудь доводилось по пляжу ездить? Нет, не вдоль прибоя, где вода пригладила и уплотнила песок, а там, по сухому. Трёх метров не проедете, уверяю вас, забуксуете как в снегу. Единственный способ - ну, если нет поблизости тягача с огроменными колёсами или бригады плотников с топорами и досками наготове - единственный способ - разогнаться что есть мочи с пригорка и-и-и… будь что будет. Жаль, глаза нельзя закрыть, как ни страшно. И молитвы-то я ни одной не знаю - вот бы пригодилась сейчас.
Сказано - сделано: высаживаю свою пассажирку от греха подальше - вы же помните, наверное, что со мной за пассажирка едет - жёнушка моя родная. Её пока жалко: пригодится поди ещё в нелёгкой походной жизни - готовить покушать мне кто-то должен или нет?
Ну, пошёл обратный отсчёт: три, два, один, старт. Первая передача, педаль газа в пол. Ну, ну, ну  же, родненькая, вывози! Уфф, спасибо тебе, моя ласточка, век тебя не забуду.
Честно признаюсь, думал, не доедет она, бедолага, до края пустыни - так её колбасило всю, до самого последнего винтика.
Думаете всё, приключения кончились? Ха, я тоже так думал. Представлял себя уже у костерка, помешивающим что-то булькающее в котелке и ароматно так пахнущее. Ан нет, не угадали мы с  вами, друзья. И, на что угодно спорю, не угадаете, сколько раз мне ещё пришлось мою пассажирку законную высаживать. Пять? Десять? Вот видите, не угадали - три раза я её ещё на выход просил, роднульку мою.
Но зато что это были за разы! Только проехали пустыню - мостик гнилой через ручей. Подлатали кое-как мостик, проехали. Отступать некуда - второй раз мостик нас может и не выдержать,  больно подозрительно уж он под нами трещал. А за мостиком сразу подъём. Круче мы за всю  дорогу не встречали. Не простой - с песочком, как на пляже, и с булдыганами в мою башку величиной, а то и ещё больше. И самое-то обидное: за этим подъёмом, прямо на вершине - тропочка  вправо,  как раз на наше место. Мы на разведку ногами сначала в подъём прошли,  видели...
Нельзя отступать. Ну никак нельзя! Значит, опять тем же методом - наскоком с разбегу. А как ещё? Разница только в том, что сила земного притяжения теперь не помогает, а напротив, назад тянет. Да и разбега большого не получается: мостик тот гнилой прямо перед кручей. А за него не  уедешь.
Вот тут, скажу вам, вы со своими числами недалеко от истины ушли: и пять и десять попыток было. Благо, назад машина скатывалась без проблем - такой уклон - туда, к гнилому мостику, для нового старта. И, о небо, у нас, наконец, получилось! А вы в нас сомневались разве? Включите  логику: да если бы мы тогда отступили, то и рассказа моего не было бы. О чём бы мы сейчас беседовали, а?
Вот теперь, действительно, ерунда осталась. Ну, подумаешь, там, у самого нашего места, дорога чуток наклоняется. Машина немножко набок склонённая едет. Над озером. Там обрыв-то всего ничего - метров десять. А половинка моя ненаглядная отчего-то в крик: перевернёмся, упадём, разобьёмся! Ну вот я её в третий раз из машины и выпустил. Вы ведь помните, её беречь надо. Потому как я покушать очень люблю, а готовить, напротив, не очень.
Вы спросите конечно, я знаю, наверняка меня спросите: Ну если такие сложности с дорогой, машину вон чуть не потеряли, сами намаялись эвона как, то чего, собственно, вы в эту тьму- таракань попёрлись, а? На даче вам не сиделось? А захотели с природой пообщаться, так езжайте куда все нормальные люди ездят. По накатанной дороге, к красивым озёрам, коих в  области немерено, хоть с удочкой, хоть без удочки, любуйтесь закатами и звёздами, сколь душе угодно. Без нервотрёпки и увечий…
Эх, друзья мои, ну какие же вы глупые, - с сочувствием отвечу я вам, - это же Кайфуево! Наше  Кайфуево.
... Но эти, которые богатые, которые, помните, поселились вдоль нашей дороги и сделали её вполне комфортабельной, спасибо им за это - они ничегошеньки не знают про наше Кайфуево. Последние из них построили себе дачи в Трендяти. И чего, собственно, им заботиться о дороге, которая продолжает себе путь дальше, через пляж, гнилой мостик, крутой склон, непролазные болота в какую-то ещё более забытую богом деревню, названия которой я даже сейчас и не  припомню. Хотите, посмотрю по карте? Не хотите? Ну и правильно, всё равно не пошёл бы. Нам ведь туда не надо.
А надо нам в наше Кайфуево милое и вот сейчас мы едем по пыльной дороге всей нашей большой дружной компанией аж на двух машинах, командорской и замполитовской, авангардом и арьергардом и гадаем, во что нам эти два последних километра обойдутся в этом году. Командор, правда, не гадает. Командор твёрдо знает: раз замполит с ним, то он его по любому до места назначения доставит. Иначе - трибунал и расстрел. Поэтому гадает один замполит. И что вы думаете? Видать, боги решили, что замполиту и так уже сегодня досталось хорошенько дубиной по машине - достаточно с него наказаний. Боги сжалились. Расстрел отменили. Боги подсуетились и быстренько поселили очередную толику богатых в ту, дальнюю, деревню. Поэтому замполит даже и не узнал непролазную прежнюю дорогу. Ни пляж не узнал, ни мостика гнилого не обнаружил. И даже подъём крученный былой едва угадывался. Дорогую, стало быть, технику призвали те новые подселенцы себе на помощь дорогу покорять. Все труднопроходимые места аккуратно мелким щебнем засыпаны - красота! Единственно только, когда бугор тот большой срывали, нашу тропку, которая вправо сворачивает, в наше Кайфуево, сам въезд на неё засыпали малость. Но ничего, это уже такие пустяки. На это существует что? Правильно - трудолюбивая молодёжь в лице Юрасика и Витька и шанцевый инструмент в виде лопаты, благоразумно прихваченный по пути у бабушки на даче. А вот топор я им пока не доверю - в дорожных условиях очень сложно рубленые раны лечить, вы уж поверьте мне на слово. Вот приедем на место, аптечку из-под груды барахла в багажнике раскопаем, чтоб под рукой была - так, на всякий случай - вот тогда пусть дрова рубят, сколько влезет.
Молодцы парни, справились. Посмотрим на их дальнейшее поведение и, может быть,  представим к награде.
А теперь догадайтесь, почему я так радуюсь? Прям улыбка до ушей. Потому что есть трудовая  молодёжь и мне, ветерану, не пришлось самому ворочать песок лопатой? О, да, безусловно, это тоже меня обрадовало, ещё как. Но не только это. Мы, наконец, почти приехали? Конечно. Ну а ещё-то что? Мы ж с вами старые следопыты, ну же? Вот, смотрите: мы ведь первые откопали нашу тропинку, значит наше место никем не занято. Именно этого мы всегда боимся, за это переживаем всю дорогу. Ибо наше Кайфуево уникально и других таких мест в округе просто нет. Так то.
- Ну, чего расселись, спрашивается? Путь свободен! По машинам.
Командор конечно недоволен, что это я его хлеб отнимаю сейчас, распоряжаюсь, но сам с радостью лезет в машину.  Осталось несколько сотен метров - высаживаем снова всю оруще-галдящую толпу и пинком под зад отправляем всех вниз под горку, напрямик через лес. Не то чтобы так быстрее, хотя нам с командором ещё и вправду предстоит добрый крюк по тропинке. Но впереди, перед самым нашим местом, помните, тот обрыв скособоченный, на котором перевернуться можно, а нам с командором рабочая сила будет ой как нужна, мы ведь оголодали  в дороге.
... Последние деревца склонились над дорожкой. За ними просвет - всё, приехали!
- Ура! Пиво, дайте скорее пиво - жара страшенная. Я точно знаю: где-то под сиденьем оно у меня припасено.
И сами в воду - да ну его на хер всё - бросайте всё здесь - быстрее в воду!
Вот теперь приехали. Занавес…



        Душевно просим сбрызнуть
                или
                Командор велел - накатить!
 
 
 
Солнце садится. Мы все сидим за нашим видавшим виды походным столиком и любуемся закатом. Точнее, как сказать, любуемся: командор как раз разливает тёмно-янтарный коньячок по походным неказистым рюмкам, явно не соответствующим этой своей алюминиевой неказистостью благородству напитка; все, не отрываясь, следят за командорской рукой. И пьющие и непьющие следят. Ну согласитесь же, вы сами при всяком застолье следите за рукой  разливающего; какое-то завораживающее свойство есть в ней, в этой руке, не правда ли?
И вдруг Ксюха - то ли потому, что она у нас самая романтическая натура, то ли её действо это по какой-то неведомой нам причине не завораживает - как ляпнет под руку,  эту вот самую, разливающую, уж было занесённую не над чьей-нибудь, а, заметьте, над моей, замполитовской,  рюмочкой:
- Ребята, а смотрите, закат-то какой!
 Мы все конечно оторвали глаза от командорской руки, распределявшей божественный нектар, и сказали вразнобой:
- Ух ты!
 Кто искренне сказал, кто не очень. Кто-то даже сказал „Вау!“. Если вы вдруг не в курсе - это то же самое „Ух ты“, только на иностранном языке. Лишь два человека не сказали „Ух ты“.  Младшенькая, Лизочка, которая уже ко сну отходить собиралась и осовело хлопала на нас глазами, не переставая, впрочем, канючить:
- Мамочка, ну можно я с вами ещё чуточку посижу, а? Ну мамусечка!
 Зато старшенькая, Анечка, выручила сестрёнку и выговорилась за двоих.
- Ух ты, здорово! - сказала она.
И сам командор не сказал Ух ты. Вместо этого он нервно и, пожалуй, не очень вежливо произнёс:
- Оксана, мать твою, ну какие закаты! Налюбуешься ещё своими закатами.
Я должен честно вам, друзья, признаться: где-то я его понимаю. Ну что-ж ты, глупенькая, так  сразу - закат, закат. Ты погоди чуток голосить. Сейчас мы по кусочку лимона в себя положим вдогонку глотку приятно обжигающему, а там и ликование начнём всеобщее. Закат ведь не падающая звезда - пролетит, глазом не успеешь моргнуть. Закат минутку и подождать может.  Повисит, не развалится. А вдруг у человека рука дрогнула бы в самый ответственный момент?   Не знаю, как кто, а я лично считаю, что заполнение замполитовской рюмки мероприятие очень даже ответственное! Ещё какое ответственное! Нет, у командора конечно рука не дрогнет, не на  того напали. Армейский опыт не пропьёшь. Как какой? Он ведь у нас кадровым военным был. Вы не знали?! До майора дослужился аж! Впрочем, я вряд-ли сильно погрешу против истины, если скажу, что дослужился он, скорее, до квартиры. И сразу быстренько из доблестных вооружённых сил свалил. А ну её к такой-то матери, эту вашу армию! И тут я его снова понимаю превосходно: раз родина своих защитников кормить не желает, надо как-то самому вертеться. Так ведь?
А командор, сразу вдруг помягчев и приосанившись, продолжил, обращаясь уже ко всему застолью:
- Братцы, у меня ведь есть тост замечательный!
Отходчивый он, наш командор, надо отдать ему должное. Он ведь поэт, наш отставной майор, -  надеюсь, не забыли? Натура тоже в какой-то мере романтическая, разве вы со мной не согласны?
Вообще-то, - и у меня давно уже язык так и чесался вам об этом поведать, только все случая  удобного не подворачивалось - вообще-то нашего командора никто и никогда нашим  командором не назначал и, паче того, не выбирал. Он самозванец! До его появления в нашей с мамулей походной эпопее у нас вообще никакого единоначалия не было, а напротив, была полная демократия и равенство полов. Танюха, жёнушка моя, заведовала кухней и моим хорошим настроением; я отвечал за костёр, транспорт и рыбную ловлю. Все были довольны.
Но всякое равенство и братство всегда и всюду заканчивается страшной тиранией. Вы ведь, надеюсь, в школе были прилежными мальчиками и девочками, уроки истории не прогуливали? А успех всякого военного переворота от чего зависит, знаете? Думаю, не в последнюю очередь - от наглости и таланта его организатора, того самого будущего тирана. А таланта нашему майору с душой поэта, как оказалось, занимать не надобно. Не прошло и пяти минут, как он вылез из машины и оглядел окрестности, а он уже объявил: - Я, мол, командор похода, всем, мол, стоять -  бояться.
Ну что вам сказать о моих чувствах в тот момент? Во мне тогда как бы боролись два человека. Один вместе со всем народом роптал и возмущался нахальством узурпатора, а другой  рукоплескал ловкости и изяществу этого захвата власти. Он ведь не просто сказал - я командор  похода, - он ведь, гад, в лучших традициях всех путчей и военных хунт, сразу переманил на свою  сторону часть протестующей толпы. Как переманил, спросите вы. Каким же это образом, интересно, ему это удалось? Да очень просто удалось, отвечу я вам, как всем будущим тиранам и деспотам обычно удавалось - посулами и подкупом. Сперва он сказал:
- Я командор похода, -  потом несколько подумал и добавил - А этот парень, - тут он показал на меня своим повелевающим перстом. - Этот парень мой замполит. Мол, кто тут против? И всё -  дело сделано. Его расчёт оказался так же верен, как и прост - я быстренько смекнул, что замполитом быть гораздо удобнее, чем даже самим командором. Ну сами посудите: власть  практически та же самая, то есть неограниченная, а ответственности никакой - за всё отвечает вышестоящее начальство.
 И народу пришлось – хочешь, не хочешь - подчиниться. А что поделать: не пойдут же бабы с  вилами да дети малые супротив двух здоровенных мужиков! А может, были у народа и другие  соображения - кто знает. Не разубеждает же никто Наполеона из какой-нибудь палаты № 6, что  он вовсе и не Наполеон никакой, а напротив, Иван Иваныч Пупкин. Нехай себе живёт  Наполеоном, лишь бы не буянил сильно...
Вот так в Кайфуево появились субординация и демократический централизм. А ещё с появлением в Кайфуево этого колонизаторского семейства у нас, как в своё время у аборигенов Австралии и американских индейцев, появился алкоголь. И, как следствие, утреннее похмелье - вы же понимаете. До этого мы даже пиво с собой брали не каждый раз. Мы ведь ехали с  матушкой-природой повидаться, припасть, как говорится, к её стопам.
А тут командор наш новоявленный вдруг встаёт из-за стола и с заговорщицким  видом - шасть к  багажнику, и возвращается уже не один:
- Я тут бутылочку прихватил - вдруг да и пригодится - иезуитским таким голосочком говорит.
Ну и конечно пригодилась. А как же! А вы думали, мы ему мораль прочитали, застыдили, а бутылку вылили в кусты к едрене фене? Ха! Вы уж нас совсем за идиотов не принимайте. Хотел я было сказать - за ботаников, но тогда бы я нарушил историческую справедливость: в то время „ботаник“ не было ещё ругательным словом.
С тех пор каждый раз бутылок в наших багажниках всё прибавлялось, а счастливых улыбок по утрам, напротив, становилось всё меньше.
 И ещё одну буржуйскую штучку привезли с собой эти горе-туристы - мангал. Костра им, видите ли, мало, эстеты, блин, выискались! А кроме всего прочего из нашей жизни навсегда исчезла  рыбалка. Как-то так сама собой рассосалась - то ли её алкоголь вытеснил, причём в буквальном смысле вытеснил - лодка и снасти одновременно с бутылками в багажник не влезали - приходилось выбирать; то ли общее состояние души и тела, а может и то и другое вместе, врать не буду.
Всё это вместе взятое: и спиртное, и шашлык и другие некоторые плоды цивилизации, казалось бы, должны были превратить наше высокодуховное действо в обычный плебейский пикник на обочине. Вам тоже так показалось - ну признайтесь?
Да, будь на нашем месте другие люди, всё обязательно и вылилось бы в заурядную пьянку. Но на нашем месте были именно мы, не забывайте. И меняло это всё коренным образом.  Абсолютно. И я вам обязательно покажу, что может выжать из двухдневного всего лишь отдыха компания креативных, весёлых и неунывающих друзей. Некоторые из нас конечно ленивы и  любят, чего скрывать, побездельничать, но в меру. И, каких бы вам злые языки не наговорили про нас пакостей, я повторяю: - Всё в меру. Слушайте меня, а не кого-то там ещё, а не то обижусь и вовсе рассказывать перестану, вот!
А расскажу я всё про наши способности завтра, потому что все мы уже еле на ногах держимся и идём спать.
- Как спать?! Вы же только за стол сели и командор ваш, плеснув в бокалы колдовства, тост молвить изготовился! Разве нет?
- Надо же! А вы внимательные слушатели, оказывается, - порадовали меня, ой порадовали. Только вот, пока я вам нашу историческую справку давал, вводил вас в курс дела, командор наш уже и тосты все сказал, и песни мы все спели, и шашлык уже в глотку не лезет. Да и комары опять, кровопийцы, активизировались, пощады не жди. По всему выходит, на покой пора.
Ладно, пусть в таком случае все идут по палаткам, не будем их задерживать, ага? А я вам в награду за вашу усидчивость и внимание расскажу всё по порядку: и про вечерние посиделки у  костра, и про ночные звёзды. Про всё расскажу. И начать, наверное, стоит всё-таки с самого  начала, так ведь? Мы ведь не сразу у костра уселись тосты слушать и по душам беседовать.  Думаете, мы приехали, а тут стол накрытый и перины взбитые с подушками пуховыми? Нет, конечно! Кто нам ещё приготовит всё, кроме нас самих, а? Ладно, садитесь поближе - слушайте. Только - тссс! - все наши уже улеглись - давайте шёпотом, ладненько?..

 
 
                Две палатки справа
                или
                Комарихи в неистовстве
 
 
 
Первым делом, как приехали, конечно, - купаться. Тут каждый ведь понимает, что не до хозяйства, когда организм измотан зноем и духотой нещадными; надобно в первую очередь о нём, сердешном, позаботиться. Благо, речка в Кайфуево - вот она -  рукой подать. Некоторые даже купальники не стали одевать. Так, в чём были, и плюхнулись. А иные и в чём мать родила плюхнулись. Вот что жара с людьми делает, а вы говорите!
Прикидываю: минут пятнадцать-двадцать поплещемся, а там и потрудиться не грех. Надо ведь и ночлег подготовить, и водой с дровами запастись и о горячих блюдах побеспокоиться - не закусывать же благородные напитки чем попало из консервных  банок! Кто в походах бывал, тот знает.
 Говорю командору:
- Мишаня (я его в приватных беседах Мишаней зову), давай - говорю - у тебя голос более властный, давай, командуй общее построение с целью, мол, развода по нарядам. Или как там у них, в армиях, в таких случаях говорится?
Глядь, а Мишаня-то наш поплыл совсем. Нет, как тюлень он уже с полчасика этак  плавает. Как начальство он поплыл. Какой там командный голос! Тюлень, как есть тюлень. Выведен временно из строя наш бравый майор.
Ну а что делать заместителю, если его командир контужен? Известно что - принимать  командование на себя.
- Сограждане мои дорогие, - говорю, - отечество в опасности и Москва за нами! Не  дадим, - говорю, - Супостату лишить нас крова и хлеба, постоим за наше Кайфуево грудью, не зря ведь оно Кайфуево, наше родное Кайфуево.
 Красиво сказал, да?..
Ноль эмоций! Как будто я, действительно, на лежбище котиков стою и к тюленям  обращаюсь.
Что поделать, пришлось включить личное обаяние:
- А ну, мать вашу растак, бегом выскочили из воды и марш вкалывать, раздолбаи херовы! Скоро солнце сядет, а у нас конь не валялся!
Видите, когда захочу, я могу быть убедительным, не теряя чувства такта и своей врождённой вежливости и нисколь не превышая - чем я особенно в эту минуту горд - должностных полномочий. Метод кнута и пряника - его ещё дедушка Дуров  придумал.
У командора от неожиданности даже контузия сразу прошла:
- Ну что, не слышали разве! - быстро нашёлся он и грозным окриком подкрепил мою вежливую просьбу.
Народ конечно продолжал роптать и, подозреваю, кое-кто даже высказался  вполголоса нецензурно - знамо дело, водные процедуры принимать куда как приятнее, чем комаров на полянке кормить. Но слово командора оказало-таки своё  магическое действие - все уныло и не в ногу поплелись в лагерь. Точнее, на то место,  которое мы в каких-то два часа превратим в уютный наш лагерь. Да-да, вы не смотрите, что мы в ногу ходить не умеем. Как до дела доходит - мы очень даже  дружные и работящие. Просто у нас редко до дела доходит. А сейчас, а сейчас -  именно тот случай.
Обязанности распределены давно: дети, большие и малые, девчонки и мальчишки - дети все поголовно за дровами. Наказ строгий: живые деревья не рубить и не ломать. Природу мы по-прежнему любим, хоть и ведём теперь не вполне трезвый образ  жизни.
Женщины известно где - на кухне. Чем они там занимаются, мы с командором особо не интересуемся. Нам главное, чтобы в конечном итоге получилось вкусно. Ну, или хотя бы съедобно. Но „хотя бы“ допускается только в самом крайнем случае. И за подобную вольность они обязательно останутся без сладкого, вы же понимаете. Иначе нельзя. Иначе  разбалуются.
На мне самое ответственное: костёр, вода, палатки. Костёр, правда, только разжечь.  Дальше - дети, им это в удовольствие - и просить не надо.
Но, братцы, дайте похвалиться - если бы вы только видели, как я это делаю. Мастерски. C одной спички, без бумаги, сухого спирта или, тем более, бензина. Мне, может, больше и нечем в жизни похвастаться, вы уж потерпите это моё бахвальство, хорошо?
Один только раз в жизни облажался я, друзья, не справился с поставленной задачей, но в своё оправдание скажу, что лил проливной дождь, причём давно лил - промочил буквально всё, а дело происходило на маленьком островке, где я просто не смог найти моих секретных растопочных материалов. Даже заурядной бересты не нашёл. А сегодня одно удовольствие - пекло вокруг - бросай в костёр что под руку попалось, даже то, в  чем вы никогда ранее и заподозрить не могли горючее - всё вспыхнет за милую душу.
 У командора миссия особая. Он сам её себе придумал и бессменно каждый год  стойко переносит её тяготы. Он достаёт из багажника раскладное кресло, достаёт некую баночку, достаёт надувные резиновые матрасы, достаёт насос. Нет, не думайте, что он достаёт специальный насос для матрасов - если видели, огромный такой бидон с поршнем - пяток качков и - нате, получайте готовую спальную принадлежность, этакую походную перину. Но качать руками не командорское занятие. И командор достал не такой насос. Иначе он не был бы нашим командором. Тот насос, что он достал, способен, если его подключить проводочком к прикуривателю автомобиля,  накачать вам спущенное колесо. Минут этак за двадцать. Ну а поскольку объём  матраса малость побольше, чем объём колеса, то и времени требуется больше. Поэтому командор наш вечно занят. И отрывать его от дела нельзя.
А чтобы скрасить рутинное, но такое важное занятие, ему и пригодится это раскладное кресло и эта неказистая на вид баночка. На баночке, как правило, написано „Балтика 7“ или что-то в этом  роде. С этой баночкой в руке, оседлав кресло, он и отбывает свою трудовую повинность.
Справедливости ради стоит правда отметить, что с того самого случая, когда один матрас так, по чистой случайности вдруг лопнул - насос, подлец, перестарался, не  иначе - командор наш не только на банку с „семёркой“ смотрит, но и в сторону  матрасов одним глазочком исправно косит.
 Вы наверняка сразу подумали: Вот ведь какой молодчина ваш командор, позаботился о своей команде, всех спальными местами обеспечил.
Я тоже так поначалу решил, чего там скрывать. Ну, думаю, здорово: не надо лёгкие свои уродовать - сейчас Мишаня своё семейство всё обдует, а там и за наши тюфяки примется. Мы ведь их тоже немало прихватили - на каждого, а насоса такого  расчудесного у нас нет, чтоб сам по себе работал, а нас от других важных дел не отвлекал. Ну я на радостях и сбегал к своему багажнику. Вываливаю перед командором свою резиновую кучу - говорю:
- Так мол и так, раз уж Вы, сударь, взялись за это нелёгкое дело, не соблаговолите ли, мол, и за нами поухаживать? Согласен даже по такому случаю ещё одну баночку из  собственных стратегических запасов выделить.
- Видишь ли, старичок, - после недолгих колебаний вернул меня с небес на землю наш  командор - Разве-ж ты когда видел, чтоб я от баночки отказывался? Неси, конечно, скорей свою баночку. ...А вот с насосом, мил человек, не всё так просто. Боюсь я свой аккумулятор посадить. Как я тогда машину послезавтра заведу, а?
- Хорошо - говорю - гавно вопрос, потом на мой аккумулятор быстренько перекинем -  и всего делов.
- Нее, старина, давай лучше твой как н.з. оставим, хорошо? А то вдруг я свой уже посадил? Мы тогда отсюда вовек не выберемся, а мне в понедельник на работу  позарез надо. 
Вот засранец, думаю, заставить бы тебя свою палатку самому ставить, которая и не его на самом деле совсем, а опять же - моя. Мне ведь для друга даже палатки не жалко! Подумал так, а вслух ничего не сказал.
Фиг угадали, если думаете, что я о самолюбии и авторитете нашего командора озаботился! Страшно просто стало: вдруг от шашлыка меня отлучит!
Чего, братцы, у него не отнять, так это умения и, главное, желания вкусно готовить шашлыки. Ну просто пальчики оближешь. Вкуснее я только у армян пробовал. Но так это для них обычная еда там, в горах - каждый день тренируются. А Мишаня наш кулинар-самоучка. И в те минуты, когда ворошит он угли в своём мангале да шампурами жонглирует, словом - священнодействует, то слетает с него эта высокомерная маска нашего командора. И для нас всех он тогда просто Весёлый  Шашлычник. Или Грустный Шашлычник. Это в зависимости от его, шашлычника, настроения, которое, в свою очередь, зачастую определяется направлением ветра. Дым в глаза - грустный шашлычник, а если не щиплет глазки - весёлый.
Так у моих доченек появилась новая обязанность: матрасы надувать. Я, может, и не догадался бы до такого простого решения проблемы и сам бы надувать кинулся, но надо же им было как раз в этот момент мне на глаза попасться абсолютно ничего не  делающими! Они как раз вместе с пацанами дрова из лесу притащили. Много. Даже маленькая Лизочка постаралась: две веточки в тонких ручках приволокла. Мальчишки сразу принялись весь этот сухостой на поленья рубить, а девочки мои на пару минут перевести было дух вознамерились. Но я ведь этого не знал.
- Хватит - говорю - бездельничать. Спать ночью на матрасах будете или на голой  земле?
И что им, бедняжкам, оставалось делать? Они ведь знают, что когда папа такой деловой и озабоченный - лучше с ним не спорить.
- Что, прямо ротом, что ли? - обречённо уточнила лишь Анечка и безропотно принялась дуть...
 Мне, тем временем, предстояла совсем нелёгкая задача - обеспечить водоснабжение. Эка невидаль - воскликнет какой-нибудь неискушённый в таких делах горе-турист - сам ведь говорил, что речка под боком течёт - наливай, как гласит  народная поговорка, да пей. Ну нет, ребятишки, скажу я вам. Вы бы мне ещё из лужи посоветовали водички испить! У нас, дорогие мои, будет всё по-взрослому: родник, тоненькая струйка чистейшей хрустальной воды, разведан давно. Надо только взять лопату и пойти его раскопать. Иначе воды не набрать, больно уж неудобно эта струйка на поверхность вытекает.
На первый взгляд всё чрезвычайно просто: чего там стоит пару раз лопатой махнуть! Сущая безделица. Но тут, друзья, как ни хотел я утаить этот прискорбный факт или, на крайний случай, поведать вам об этом перед самым нашим отъездом, придётся, видимо, мне кое в чём признаться.
Эээх, а я ведь похвастаться перед всем миром хотел. Хотел, чтобы вы все нам жутко завидовали. Мы ведь отдыхали в нашем расчудесном Кайфуево, а вы..., а вы, друзья, -  нет. Но не бывает всегда всё хорошо и есть, конечно есть кое-что, а вернее кое-кто, кто этот расчудесный наш кайф вечно самым подлейшим образом старается испортить. Вы, верно, уже и сами догадались, кто эти негодяи.
Конечно же, комары, будь они трижды прокляты! Вернее, про мужиков ихнего племени ничего не скажу - по слухам, кроме нектаров цветочных они в жизни своей других напитков и не пробуют. А уж жёны их и за тех и за других нашей кровушки  напились вволю. Главное, что и здесь во всей красе проявляется их подлая бабская сущность: нет, чтобы просто по-тихому малую толику крови нашей с вами изъять - в конце концов, все мы с вами и с ними звенья одной пищевой цепочки. Всё понятно - подлетели, отсосали (крови, я имею ввиду - а вы что подумали? - тьфу на вас!) и быстренько ретировались в кусты, потомство плодить. Нет, они, стервы, стараются сделать наше с ними  свидание максимально запоминающимся. Даже, такое впечатление, состязание меж собой  устраивают, чей человек после их ласк дольше чесаться будет.
Мы ведь с вами неспроста потом чешемся, если кто не знал. Мы от слюней их ядовитых чешемся. Лень им, видите ли, большие усилия прилагать - так они продырявят нас, плюнут своим хоботком нам прямо в душу, чтоб кровушку нашу пожиже сделать, а уж потом к своей трапезе приступают. И опять же, пьют себе, смакуют, а в ранку не забывают поплёвывать периодически: слюна их такая вот ядрёная, что даже кровь растворяет, аки серная кислота железо. Во как. От этого  инородного белка в нашем нутре мы потом и чешемся, как бешеные. Это наш  организм с ним так борется - отторгает.
Впрочем, оно и в нашей, человечьей, жизни так устроено: мы с вами, парни, - сущие  ангелы - так ведь? А половинки вот наши... О-ох, ладно - промолчу. Вдруг, чего доброго, обидятся, а нам ещё два дня вместе отдыхать...
  Я всегда удивлялся, откуда именно в нашем месте столько этой кровожадной гадости. Такое ощущение, что они изучили график наших прибытий и именно к этому  моменту готовят свой демографический взрыв. И, заметьте, без всяких там  президентских двухсотпятидесяти тыщ за новоявленную душу! Однако, должен  сказать по чести, именно в этом году из-за невыносимой жары их, обычно неисчислимые, орды поредели и я пока отделался всего лишь несколькими рваными ранами на щиколотках, так что почти не чешусь, собираясь к роднику со своим нехитрым инвентарём: лопатой, ведром и большой эмалированной кружкой. Вот там-то, у родника, даже не сомневайтесь - они своё возьмут.
Родник пробил себе выход из обрыва как раз на заболоченный берег озера. Там для этих тварей рай. Комариная мекка, я бы сказал. Именно сюда совершают они паломничество в такую жарищу. И именно здесь суждено мне погибнуть, если вдруг  замешкаюсь с устройством водопровода.
Вы скажете мне про различные специально для таких случаев созданные умными людьми мази, лосьоны и аэрозоли.
Чихали они на ваши мази и кремы, скажу я вам, а заодно и на аэрозоли и всяческие дымящие спирали. Одежду любую прокусывают запросто - а вы говорите! Единственное оружие - крепкая мужская рука. Только обязательно кровопийце по  темечку попасть - иначе с первого раза не убьёшь, верно вам говорю!
     Не буду вас утомлять подробностями: как копал, как муть долго отстаивалась, как муторно черпал кружкой и переливал в ведро. Одним словом, я выстоял. Думаю, я даже заслужил награду. Ну, не орден, может быть. Может, хотя бы баночку пива... А  какую, догадайтесь, награду я получил? Единственной моей наградой по прибытии был упрёк: Ну где тебя так долго носит! Грибы, что ли, на ночь глядя собирал? И какого хрена палатки ещё до сих пор не стоят?!
 Обидно конечно, очень обидно. Я один отбивался от целой своры упырей и вурдалаков с их страшными кинжалами-хоботками и вернулся не с пустыми руками.  Вернулся с победой и с водой - чистейшей и вкуснейшей родниковой водичкой. Да я  подвиг совершил - а они! 
Но тут, друзья, смирив свою гордыню, должен признать: палатки - дело святое. Даже, точно вам говорю, важнее, чем вкусно поесть и красиво выпить. Тут отнюдь не глупцы  собрались, так ведь? Все понимают важность первоочередной установим палаток? Или всё же есть, кто не вполне осознаёт? Ладно, так и быть, расскажу тем, кто не врубается.
Ага, значит, был у меня уже опыт с нашим общим с командором школьным другом, который палатки с закрытыми глазами ставит. Помню, как-то звонит он мне со словами:
- Приезжай, мы тут пьянствуем.
Дело было в субботу, летом, - отчего бы и не попьянствовать, думаю. Приехал. Оказывается, пьянка уже без меня началась, а пока я ехал, они уже на природу решили рвануть, на пикник. Ну, то есть, пьянку на свежем воздухе продолжать - дома уж душно очень. Меня увидели, обрадовались:
- О, ты трезвый?
- Трезвый, - говорю - Я ведь за рулём.
- О, ты ещё и на машине! Вот удача! Не пей пока - нас за город повезёшь. Блин, вот, думаю, попал. В нашей компании всегда так: кто выпить вовремя не успел, тот и водитель. Правда, не совсем это была „наша“ компания - кроме своего однокашника  и супруги его, тоже, кстати, нашей соученицы, я там всего пару человек знал, да и то шапочно - но, видимо, во всех пьющих компаниях так заведено. Ничего не попишешь...
Всё, план намечен - надо выполнять. И мысль наша разделилась на два направления:  одни решают, чего бы с собой взять по быстренькому, долго не рассусоливая, а другие кумекают, где ещё пару трезвых водителей найти - компания немаленькая,  аккурат в трёх машинах разместимся.
Как на счастье, жена друга пока тоже не успела причаститься - раз, водитель. Правда, она права только неделю назад получила, но кто, скажите, в такие моменты на подобные мелочи внимание обращает? Так что её робкое „Я не смогу“ потонуло во всеобщем „Ерунда, прорвёмся“.
 Тут кто-то вспоминает, что здесь недалеко живёт его приятель, молодожён со своей новоявленной супругой, и, вроде как, у молодожёнов тоже есть права. У кого из них, не помнит точно, но какая, скажите, нам разница! Звоним.
Вот запасливые какие! У них, кроме прав, ещё и палатка имеется. Купили буквально вчера и, надо же, как раз собирались в мини-медовый месяц куда-нибудь на природу махнуть на пару дней. Ну ничего, говорим, вы нас только довезите, а там ставьте свой райский шалаш где-нибудь на отшибе; мы, ей-богу, вам мешать не станем. В общем, мы нашли друг друга. Вот. И после этого вы по-прежнему будете мне говорить, что не верите в совпадения?
Вторая палатка, огромный такой мешок - армейская, не иначе, или что-то наподобие, тоже быстро нашлась - как раз у хозяина квартиры. Тушёнку, картошку, ещё кой-какую снедь быстренько повыгребли из холодильников те, кто жил неподалёку. Ну а  водка уже давно была запасена - вы ведь помните - изначально планировалась просто  пьянка. Это уже после мы додумались её творчески оформить.
Приехали. Нормально доехали, без приключений. И неопытные наши водители даже ни в кого не врезались и никого не покалечили. И даже, что ещё более удивительно, гаишники на посту вдруг поверили на слово, что я один среди всех этих колдырей синюшных в моей машине - абсолютно трезвый и даже в трубочку свою заветную не дали дыхнуть. Посмеялись только и отпустили восвояси.
 Так, мелкие огорчения только были. Ложки и вилки забыли - какие пустяки. Во-первых, это выяснилось намного позже, когда всем уже было не до этих светских буржуйских замашек - есть ножом и вилкой. Тем более, тарелок мы тоже не догадались взять, было из посуды у нас только пара кастрюль - одна светлая голова всё же додумалась их прихватить, справедливо рассудив, что раз мы берём с собой  продукты, то неплохо будет их в чем-то готовить. А вот ножей таки у нас нашлось немало - каждый второй взял. Какой, спрашивается, мачо без ножа! Во-вторых, мы ведь сюда не жрать приехали: стаканов и кружек оказалось вполне достаточно и даже  с избытком.
Сами понимаете, пока ехали, алкогольные пары уже понемногу стали выветриваться из их организмов и, естественно, душа требовала скорейшего восстановления  праздничной эйфории. Поэтому когда я, ещё трезвый, робко предложил установить палатки, пока мы все в сознании, на меня посмотрели как на врага народа. Желание было только одно - накатить! Один только друг мой школьный не смотрел волком. А  напротив, браво воскликнул:
- Да не ссы ты! Я эти палатки на раз ставлю. Всё нормально будет. Давай лучше стакан подставляй, а то ходишь тут, как праведник среди грешников, на путь истинный  наставляешь.
Вы думаете, меня пришлось долго уговаривать? Отнюдь! Сами вот попробуйте тверёзым среди уже набравшихся находиться - поймёте. И я, знамо дело, тоже по-скоренькому накидался, чтоб не выделяться. Ну что я могу сказать в своё оправдание?
Слаб человек!
Вот. Так к чему я это всё начал? Вы все забыли, а я не забыл. Сейчас-то я как стёклышко. Я хотел рассказать, как мой друг школьный палатки ловко ставит. Поэтому все подробности я опущу. Как говорится иногда в кино, голосом за кадром: Это уже совсем другая история.
Когда-нибудь я, может статься, и расскажу вам всё в красках: как мы, между порциями возлияний, чертыхаясь в темноте, за дровами ходили и огонь разжигали, как мастерили миски и ложки из консервных банок. Ну, те, кто половчее, вроде меня,  мастерил, а кто поленивее и вовсе руками жрал. Китайских палочек тогда ещё никто не знал, суши-баров и в помине в ту пору не было. Не вспомню и какие мы разговоры  разговаривали и какие песни горланили. И хватило ли нам тогда горячительного - нет, не вспомню.
Считаю только важным упомянуть одну деталь: молодожёны наши, в отличие от нас, сразу поставили свой тканевый домик на краю полянки, посидели и попили с нами совсем немного - так, из вежливости чисто, и отвалили восвояси по-английски. Никто  даже и не заметил, когда. Мы с вами все взрослые - так ведь? Понимаем, что им пока не коллективные пьянки-гулянки важнее, а охи-вздохи наедине. Поэтому их никто и не тревожил. Мы ж деликатные как-никак люди, культурные и воспитанные, даром что пьяницы.
 Тем временем и нам черёд спать наступил. То ли огненная вода у нас к концу подошла, то ли рассвет заниматься начал, не помню, но решили - на боковую.
 А куда? - палатки нет. В смысле, она есть, вот - в багажнике мешок огромный как лежал, так и лежит. Но спальни, как таковой, у нас по-прежнему нет. Её ведь сделать надо.
Вспоминаем про Костю, друга моего школьного, который палатки на раз ставит. Где Костя? А вот он, под кустиком прикорнул, сладенько так губками причмокивает и посапывает. Ангелочек, блин! Ладно, думаем, хрен с ним, сами с усами. Разворачиваем мешок - мать моя, женщина! - а там запчастей, ну не возьмусь даже навскидку сказать, сколько. Ладно, с этим понятно - матерчатое огромное полотнище, по всей видимости, - наша крыша, та, которая, собственно, и призвана оберечь нас от утренней сырости и, не дай боже, дождика.
А с этой вот грудой металла что прикажете делать?! Тэээкс, самые мелкие, похоже -  колышки - их в землю втыкать, ясно. А вот эти бесчисленные трубочки, дуги, крестовины куда втыкать?
 - А-а-а, так инструкция должна быть, - догадывается светлая голова, видимо, та самая, которая кастрюли не забыла прихватить, помните?
Где инструкция? Нет инструкции.
- Будите Костю! Он дока по палаткам, он поможет.
Трясём Костю.
- Ме-ме-ме, бу-бу-бу, - слышится в ответ. А из понятных слов в этой реплике - только те, что на букву „Х“ начинаются. Но нас тоже не пальцем делали - разбудили-таки, растолкали. Собирай, говорим, палатку, спать охота.
 - Да парни, я щас, мигом. Я с палатками всегда на „Ты“.
Палатка большая, человек на десять, не меньше. Не то что у молодожёнов. Обычно, когда на палатке значится „двухместная“, то в ней ещё некоторое пространство для  багажа оставляют, для вещей. А их явно обманули - одноместку подсунули. Только они вдвоём, да и то в обнимку, поместятся.
А наша, как я сказал, большая. Поэтому мы включили фары у всех трёх автомобилей, чтоб Костя, не приведи господь, не ошибся в темноте, и стоим, ждём его команд - что  куда пихать и кому что держать.
Я опять не буду описывать всех подробностей этой операции, но последняя Костина фраза была такая:
 - Мля, да тут деталей не хватает, гадом буду! Утром разберёмся, давайте спать.
Нет, мы его не побили. Костя - душа компании, весельчак. Мы его простили. И смиренно пошли спать. Я лично пошёл в машину. И, положа руку на сердце, скажу: в тот момент я полагал, что все мы разместились в машинах. Но назавтра оказалось, я ошибался. Что-ж, даже такие умные как я, ваш покорный слуга, иногда ошибаются. Я своими собственными глазами насчитал человек пять, а то и шесть, мужиков,  вылезающих поутру из этой маленькой палаточки, ну той, которую наши молодые супруги купили накануне для себя, аккуратно расставили и по-тихому уединились - той самой.
Не понял я тогда только одну вещь, а спросить у кого-нибудь постеснялся: отчегой-то молодая жена выползла оттуда такая сияющая и ходила потом весь день приветливая да улыбчивая, а муж ейный так и просидел до самого отъезда чернее тучи, хмурый и молчаливый.
Но загадки загадками, а выводы свои я все же сделал. И с тех вот самых пор, друзья, заведено теперь у меня строго-настрого: сперва палатки, костёр и пожрать приготовить, а потом уж водку
дегустировать. И вам советую.
 Зато, не представляете даже, насколько приятнее за стол садиться, когда все дела уже позади. И палатки стоят одна другой краше и матрасы в них лежат мягонькие. И в костре дровишки потрескивают и какое-то ароматное варево над костром побулькивает. И шашлычок доходит до кондиции и салатики аккуратно наструганы в пластиковые мисочки. И коньячок и лимончик. И мы на раскладных стульчиках вокруг  раскладного столика. Красота! У вас слюнки текут? Да ладно не врите - даже у меня текут, когда я пишу эти строки.
Усталые, мы радуемся закату и восходящей огромной багровой Луне. Командор наконец произносит свой тост. Помните, он хотел, да Ксюха его перебила? Один тост. Потом другой и третий. Он у нас мастер говорить тосты. Ну прям вылитый генерал из нашего любимого фильма про национальные особенности охоты.
О чём мы говорили? К чему вам, родные мои, знать, о чём мы толковали на этом импровизированном лесном банкете? Уверяю вас, что ничем необычным наши  разговоры за столом не отличались от тысяч, миллионов застольных бесед хороших  друзей-приятелей, вдруг встретившихся после многомесячной разлуки. В любой другой подвыпившей компании, и в вашей - я на сто процентов уверен - тоже, эти хмельные диалоги за столом всегда одинаковы. Умные разговоры, интеллектуальные игры в нашем сплочённом коллективе обычно планируются на второй вечер. Но это я уже вперёд забегаю, а сегодня у нас - слово за слово, тост за тостом, рюмка за рюмкой - глядь, уже до гитары дошло. Мы ведь разносторонне развитые личности - не глядите на наш затрапезный вид. О-о-о, вы на нас ещё завтра посмотрите - сразу измените о нас своё невысокое мнение.
Я, чего там скрывать, в своей жизни уже достаточно наигрался и напелся, поэтому я каждый раз пытаюсь отлынивать от этого занятия. Забросил гитару давно - вот только когда стакан или два уже во лбу, только тогда и можно сподвигнуть меня на  вокальные подвиги.
Юрец, командоров отпрыск, напротив, пока ещё не начал мучить гитару и струны своими маленькими, но уже разрушительными ручками. Им, гитаре и Юрцу, ещё только предстоит повстречаться на узенькой дорожке через пару лет и уж тогда гитара своё сполна получит, будьте уверены.
А Мишка ничего, молодцом, держится. Ему даже нравится. Поэтому он периодически выхватывает инструмент из моих рук и сам перебирает струны.
Мы всякие песни поём. Порой задушевно так мычим лирические куплеты, но чаще мы орём. В нас - не забыли? - коньячок уже вовсю бродит, его большая половина давно в  нашей крови, а не в бутылке, поэтому нам очень весело и хочется заразить весь окружающий мир своим весельем. И мы орём. Орём во всё горло - так, что всё ночное зверьё давно покинуло окрестности Кайфуева; так, что окрестные вековые дубы и липы, забыв о своём благородстве, дрожат и мелко трясут от страха листьями как тоненькие осинки на ветру. Если где-то в окрестностях вдруг затесались ночные рыболовы или ещё какие-то туристы присоседились неподалёку - уверен, они в эти минуты истово крестятся. До Трендяти не меньше двух километров, но, сдаётся мне, что и туда доносятся неясные отголоски нашего нестройного хора.
Одних только комаров не пугают наши голоса, им вообще всё по барабану и они продолжают творить свои гнусности. Они, наоборот, только рады тому, что алкоголь снизил наш болевой порог, а сосредоточенность на пении заставила полностью  забыть о таких пустяках, как миллионные полчища голодных комариных самок, алчущих продолжения своего комариного рода и сосущих, сосущих, сосущих...
Этим вечером мы часто вспоминаем наш прошлогодний хит - „Отцвели уж давно хризантемы в саду... “. Челядь ещё не знает, что назавтра командором будет назначен  новый лейтмотив.
Так уж повелось, что каждый год командор навязывает нам свои музыкальные пристрастия. Пользуется служебным положением. Завтра это будет „Что-то случилось...“ Валерия Ободзинского. Под него, помню, наши родители, а чьи-то даже  бабушки с дедушками угорали, но ничего не попишешь: командор наш любит ретро. Он ведь бывший военный и поэт, не забыли? Термоядерная такая смесь, как  выясняется.
Дежурный хит назначается просто: командор перед поездкой снимает с книжной полки старый замусоленный песенник его мамы, говорит в потолок:  тэээкс, что у нас там? - и, послюнявив свой командорский палец, наугад открывает страницу. Потом  заставляет своего отрока выучить выбранный текст - тут вам не школа, где можно проигнорировать учительское задание - у папы не забалуешь - и всё, хит готов для внедрения в массы, то есть в нас.
Да, согласен, один раз это у него получилось очень удачно. Именно с теми самыми „хризантемами“. Их мы уже пару сезонов горланим и будем дальше горланить. Я знаю, что это романс, конечно знаю - что вы! Знаю, что он требует задушевного,  лиричного и проникновенного исполнения. Но он намного больше бодрит и поднимает настроение именно в темпе вальса - вы уж, ценители классики, не взыщите. Лучше сами попробуйте как-нибудь.
 Наконец, когда рюмки опустели и остатки шашлыка давно остыли и обветрились, и голоса уже сорваны и наши сипенье и хрипы никого уже в лесу не пугают, мы спохватываемся: Ба! Время-то, оказывается, к утру близится. Не пора ли на покой?  Завтра, как ни крути, предстоит трудный день. А что вы думаете: активный отдых - это  вам не шутка! Это что ни на есть самый тяжкий труд и потому совершенно необходимо хорошенько выспаться. Жизненно необходимо.
Но у нас ещё не исполнен главный номер вечера. Мишка и Ксюша ещё не спели свой фирменный романс. Про поручика и графиню. На наших посиделках это один из немногих постоянных атрибутов. Они, посиделки, без этого номера так же нелепы, как поход без костра или текила без соли и лимона. Поэтому мы все дружно  скандируем:
- Просим, просим, маэстро!
Поставьте, мол, яркую радостную точку в финале нашего божественного вечера.
И командор конечно же не может нам отказать. И Ксюха не может. И они начинают... Командор сам сочинил слова и музыку. И исполняют они, как в каком-нибудь  водевиле - в лицах. Мишка играет поручика - рубаку и гуляку, а Ксюха - его  возлюбленную, графиню.
В общем, это надо слышать. Согласитесь, неблагодарное это дело - песню своими  словами пересказывать.
 Вокруг ночь. Искры от костра не спеша взмывают в небо, а вниз, навстречу искрам с неба падают звезды. Ещё не август и активный звездопад не начался, лишь первые из них, самые смелые, зажигают короткие и длинные штрихи в нашей атмосфере. Но эту грандиозную панораму звёздного неба мы пока не замечаем. Сейчас Мишка с Оксаной допоют последнюю часть своей трилогии, после долгих оваций мы притушим  костёр, слегка приберёмся на столе и по очереди отправимся в кустики пописать на сон грядущий. Вот тогда мы и заметим это божественное чудо над своей головой и так же, по очереди - обалдеем… 

 
 
                часть вторая
                Вам и не снилось!


 
 
           Досуг продолжается. Суббота.
                или
                Какие-ж вы негодяи!

 
 
 
…Я убью его! Нет, ей-богу, в одно прекрасное утро я его точно убью! Кого-кого? - командора нашего, кого же ещё! Нет, это не будет заранее спланированная акция с целью захвата власти: должность замполита меня вполне устраивает - я же говорил. Я  убью его в состоянии аффекта и присяжные меня поймут и оправдают. Я зарублю этого садиста его же собственным мачете, подаренным ему на день рождения как „настоящему полковнику“ и мачо в одном лице. Тем самым орудием, которым он, как заправский плантатор, лихо машет на всех наших вылазках на природу. Он так с ним сроднился, что порой меня одолевают сомнения, а не были ли его далёкие предки  средневековыми испанскими колонизаторами, что истязали негров да креолов на своих фазендах в далёкой Америке.
А теперь он долбит этой железной загогулиной прямо мне по голове - тук-тук-тук, тук-тук-тук. Даже дятлы местные в округе спят ещё все, а этому аристократу доморощенному кофею, видите ли, захотелось! Вот он и тюкает своим мачете по сучкам и веточкам - костёр разжечь пытается - но моей многострадальной головушке кажется, что удары приходятся аккурат ей в правый висок. Вы поймите меня правильно: для меня вообще никогда утро добрым не бывает, равно как и прекрасным не бывает. А мы ведь вчера ещё и повеселились хорошо.
Ой, как хорошо погуляли...
Вот, даже жилка на виске в такт командоровым ударам пульсирует. Это в полвосьмого утра! В субботу! И, тем более, дров с вечера нарублено - вагон и маленькая тележка! Жги, не хочу. Нет, где там! Я ведь уже упоминал: командор наш парень бравый и жутко самостоятельный. И с мачете они не разлей вода - чего им стоит совместными усилиями дровишек накромсать!
 Друзья, послушайте меня, я вам хороший совет дам. Если вы „совы“- ну, то есть, нормальные люди, как я - никогда не имейте ничего общего с этими ущербными личностями, с этими ранними пташками, которые отчего-то гордо именуют себя  жаворонками. Никогда не берите их с собой ни на необитаемый остров в Тихом океане, ни даже в обычный поход на пару дней. Они вам житья не дадут - это я точно вам скажу! Вы, конечно, легко заставите их вечером подольше с вами посидеть; они будут зевать и тереть глазки, но не уйдут, пока последняя рюмка не допита и на донышке бутылки хоть капля веселящей жидкости ещё плещется. Но!..
Но они - я вам это обещаю - цинично отомстят вам назавтра же. Они сторицей отплатят вам за все их якобы страдания ранним утром, когда вы не ждёте подвоха и мирно посапываете в своей постели. 
Все самые коварные дела на свете совершаются жаворонками: вспомните хотя-бы, в какую рань на нас напал Гитлер в далёком сорок первом.
 Если бы я знал хоть одну молитву, друзья, я бы день и ночь молился за вас, чтобы никогда не повстречался на вашем пути этакий жаворонок-фанатик, вроде нашего командора. Что до меня самого, то, видимо, это мой крест, который мне суждено тащить до скончания дней моих; а многих из вас ещё можно спасти. Только, умоляю вас: остерегайтесь жаворонков! Бегите от них со всех ног, едва только завидите, не повторяйте моих ошибок! Будем надеяться, вам повезёт разминуться с ними.
Хотя ведь не все из них такие упёртые. Вот Ксюха - она ведь тоже жаворонок. Или возьмите, к примеру, Танюху мою, жёнушку мою законную, мамулечку моих доченек, красавиц и умниц. Она тоже самый настоящий, взаправдашний жаворонок. Но они почему-то понимают, что утро выходного дня - это  святое, тем более, если накануне гульбанили ночь напролёт. А это вот убеждённое пернатое - наш командор - ни в зуб ногой! Хоть кол ему на голове теши.
Однако мы с вами помним, что кол этот он в данный момент как раз таки на моей голове тешет, мачетей своей: тук-тук-тук, тук-тук-тук... Как же: кофею их сиятельству захотелось. Вы, верно, удивитесь: чегой-то он, действительно, вскочил и сразу кулинарить подорвался, а? Ну мог бы, пока все спят, какими-нибудь тихими делами заняться. Ну, до ветру сходить или, на худой конец, помедитировать, что ли...
Ха! Вы плохо, ребята, пока нашего командора знаете. Что значит - „Сразу“? Да он с шести часов уже на ногах, наш предводитель. Ему плевать, что и четырёх часов не прошло, как  он лёг. Всё, его будильничек внутренний прозвонил и сна как не бывало. И он все более-менее тихие дела уже переделал: и по-маленькому сходил и по-большому, и пива пару баночек приговорил и снова по малой нужде сбегал. И стих про Трендять сочинил, где конечно же слямзил мою давешнюю рифму „...твою мать“. И даже инструкцию по сборке нашего большого шатра перечитал одиннадцать раз...
Что ты будешь делать - не поднимается народ, хоть ты тресни! Конечно, это его оскорбило - а кого, скажите, не оскорбит? Что это, спрашивается, такое - командору скучно и одиноко, но самое главное, - зябко (поутру в Кайфуево всегда прохладно, даже в июльскую жару), а народ его не поддержит, не повеселит и не обогреет. Непорядок! Вот и решил он тонко намекнуть нам о том, что много спать вредно. Кто, мол, рано встаёт, тому бог подаёт. И завёл свою шарманку: тюк да тюк, тюк да тюк.
Надо сказать, что и тихие свои дела он не очень чтобы тихо делал: с того самого  момента, как в первый раз хлопнула дверь его машины, я толком глаз так уже и не сомкнул. Больше маялся: сон похмельного человека чуткий... Спим  мы, почитай, на самой земле, а по земле все звуки хорошо разносятся, да и Мишаня наш весу немаленького: топ-топ-топ в кустики. Топ-топ-топ - из кустиков.
 - У, дьявол! - шёпотком басовитым чертыхнётся - это он об верёвку от чьей-то палатки  споткнулся.
Хлоп багажником - первая баночка в ход пошла. Хлоп ещё - вторая вдогонку помчалась. Звяк-звяк - это обе они, опустошённые, в костёр полетели. Потом снова - топ-топ-топ...  Точь в точь моя собака из детства моего золотого. Той тоже казалось, что она всё тихо делает.
Воспитанная была наша собака, ничего не скажу, честно... Если у неё с пищеварением было всё в порядке - она по утрам даже не скулила. Нет, она просто не могла понять, отчего с ней все дни гуляют рано утром, а по выходным почему-то задерживаются. И она просто заходила в комнату проверить - ничего ли не случилось, все ли живы-здоровы. Цок-цок-цок когтями по паркету - я ведь не виновата, я ведь на цыпочках,  осторожненько… - бабах! - дверь об стену - ну как вы не понимаете, я ведь  аккуратненько только носом подтолкнула!
Крадучись подходит к моему дивану, хвостом на всякий случай заранее подхалимски виляет - бум-бум-бум хвост об косяк - опять не её вина, что у нас такие квартиры тесные. Осторожно кладёт башку на мою подушку и, дыша через раз, вполсилы (по её мнению), некоторое время сопит мне на ухо - слушает, наверное, бьётся ли у меня сердце. Сердце  бьётся.
Значит, просто совести у него нет, решает она, тяжело вздыхает и идёт дальше - к родительской комнате. Проверять, как обстоят дела с совестью за их дверью. Но дверь в  ту комнату открывается не так просто, как ко мне, а наружу. Поэтому наличие совести она проверяет на нюх: утыкается носом в щель между дверью и косяком и шумно втягивает в себя воздух несколько раз. Потом снова тяжело и печально вздыхает и идёт  на своё место в коридор.
Так периодически повторяется до тех пор, пока у моего папы совесть, наконец, не пробудится. Это ведь именно его обязанность гулять с ней в выходные по утрам. Как,  впрочем, и во все остальные утра. Вспомните, вы сами были детьми - знаете, что собака, купленная когда-то вам для развлечения, со временем становится родительской обузой, тут уж поделать ничего нельзя...
...Итак, вызов брошен. Неужели, думаю, и на этот раз командору всё сойдёт с рук? Неужели никто так и не кинет в него рваным тапком? А если найдётся такой смельчак, то кто это будет? Какому герою обязаны мы будем своим спасением? Надо обязательно объявить ему благодарность на утренней линейке, сверши он подобный подвиг.
Вот, кажется, кто-то зашевелился. По страшному шуму, который этот кто-то производит, догадываюсь: не иначе, Юрасик. И точно - по голосу тоже он. Никак на родного отца руку  осмелится поднять?!
- Ну па, ну чего ты тут с утра пораньше, а? - затягивает было он, а я мысленно его подбадриваю: так, так, давай парень, давай!
Но папу не разжалобить:
- А-а-а, Юрец, ты как раз кстати! Ну, чего стоишь, мнёшься, давай помогай скорей! Не видишь, у меня чего-то костёр не разгорается. Дуй давай. - не моргнув глазом отвёл он все сыновние, и мои заодно, сомнения в своих твёрдых намерениях.
Поняв, что папу не сломать, сынуля меняет тактику:
- Па, ну какое там дуть, если я сейчас себе вот-вот в штаны надую! Давай, ты пока  держись, я мигом.
И пропадает минут на пятнадцать.
Спасибо тебе, мальчик, думаю. Газетку ещё с собой прихвати, не спеши возвращаться. Пока папа на коленях перед костром склонился, работая своими лёгкими, как кузнечным мехом, в Кайфуево воцаряется долгожданная блаженная тишина. Командор у нас, конечно, сверхчеловек, но даже он два дела сразу осилить не в состоянии. Мачете на какое-то время замолкает.
Юрец молодец, он хитрый. Когда вопрос встаёт таким вот образом - помогать или не помогать, то его голова соображает быстрее, чем у знатоков из „Что, Где, Когда“. Хотя, это я на него напрасно наговариваю. У него вообще в творческом плане мозги хорошо работают. Наш человек. Нередко от его шуток мы все за животики хватаемся, не смотрите что малец совсем. И в наших интеллектуально-творческих вечерних забавах он человек незаменимый, вот увидите ещё. Главное, ему в руки ничего не давать. Сломает. Вы думаете, почему его папа в футбольную секцию отдал? Именно по этой причине - уверяю вас. Пока он на футболе, его руки прикасаются только к одному предмету - к  мячу. Он ведь вратарь у нас, Юрец, - не подумайте, что он не по правилам играет и незаконно мячик рукой подталкивает. Всё честь по чести - он голкипер. Мяч, пара штанг по бокам да перекладина над головой (впрочем, до перекладины ему пока, в силу возраста малого, не допрыгнуть) - вот, пожалуй, и всё, что он может сломать. Но попробуйте, друзья, сами это всё сломать. Даже вы, взрослые, помучавшись недолго, отступите. Вот и Юрец никакого урона родной команде принести не может, кроме разве что парочки-другой пропущенных голов. Но он стоит в воротах уверенно и все им довольны, даже рыжий тренер доволен. Дома от Юрасика по привычке все хрупкие  предметы прячут, но это уже только так, на всякий случай, для подстраховки. После тренировки мальчик даже „мяу“ сказать не может, не то чтобы там чего-то разбить. Вот это я называю „Волшебная сила искусства“. Надеюсь, никто возражать не станет, что спорт это тоже искусство?
 В какой-то момент Юрасик понимает, что пауза затянулась и пора уже к папе возвращаться. Каким образом он так точно вычисляет ту грань, за которой папа выйдет из себя и Юрцу достанется грозная отповедь или, чего доброго, увесистая затрещина, мне - честно! - неведомо. Но он возникает на тропинке именно в тот самый момент, когда папа доходит до высшей точки кипения и вот-вот взорвётся. Мне из палатки не  видно командорской напрягшейся и почерневшей как грозовая туча физиономии, но я печёнкой чувствую, что ещё миг, и Юрца поразит и громом и молнией одновременно. 
 И что вы думаете, Юрец тут же папу у костра подменил и сам дуть принялся? Ха! Я вам зачем, спрашивается, битый час про Юркины способности рассказываю, а? Ничуть не угадали! Юрец ещё разок свою творческую жилку напряг и так папе мозг загрузил, что пришлось тому снова на колени вставать и над кучей еле-еле дымящего хвороста колдовать. Тоже, кстати, небывалый случай, чтобы командор наш так долго по хозяйству  хлопотал - видно, очень ему кофейком горячим побаловаться захотелось.
 Тут - на запах, на шум, или я не знаю, на что ещё - может ему тоже приспичило - из соседней палатки вылезает Витёк. А может он тоже жаворонок, только ещё не совсем оперившийся, как командор, не убеждённый, а напротив - совестливый, как и сама  Ксюха, тётка его родная.
- О, Витёк, ты как раз кстати!.. - с вновь вспыхнувшей надеждой повторяет командор  свою фразу... - Куда ты, Витёк?!
 - Щас, дядя Миша, я быстренько - на бегу бросил Витёк и скрылся в ближайшем кустарнике. Видимо, решил, что раз Юркина отмазка так хорошо работает, то что-то новое ему придумывать абсолютно ни к чему.
- Да, японский городовой, я попью сегодня кофе или нет, в конце концов?! Юра, давай  раздувай, тебе говорю!
- Па-а-а-п, ну как ты не понимаешь... - продолжает обходной манёвр Юрец, намереваясь напомнить папе про свои так ещё и не почищенные зубы и неумытую мордаху…
- Бегом, я сказал!
В такие моменты Юркино лицо надо видеть. Ну как, скажите, могу я описать эти муку и скорбь в его глазах, используя только лишь мой скудный словарный запас? Я вам лучше вот что посоветую: не поленитесь, поищите где-нибудь на книжной полке альбом с репродукциями русских классиков, а те, которые с современной техникой на „Ты“ - те лучше в интернете поройтесь. Найдите там картину Репина „Бурлаки на Волге“,  вглядитесь в их лица - вы всё поймёте...
Но, как бы то ни было, чудо произошло. Даже два чуда! Нет, Юрка не упал ниц перед костром и не запыхтел, как паровоз. Он же родной сын своего папы!
Он сходил за раскладным стульчиком, затем поплёлся к машине и прихватил резиновую „лягушку“ - такое приспособление для накачивания лодки. Лодки, как вы помните, у нас не было, а лягушку прихватили для матрасов. Только вот беда: специальную насадку-переходник дома забыли и пришлось поэтому моим девочкам с матрасами мучиться. Но  для раскочегаривания костра, как оказалось, эта штуковина подошла как нельзя лучше.
 В общем, когда моё терпение, наконец, лопнуло и я, оставив напрасные чаяния снова окунуться в нежные объятия Морфея, выбрался из палатки, взору моему открылась следующая картина: из костра, расталкивая дым, выбиваются первые языки пламени - и это как раз второе из чудес, про которые я упоминал, а первое, как вы сами понимаете - то, что Юрца таки заставили работать; перед костром на стульчике лениво давит ногой на лягушку Юрец со страдальческим лицом; за его спиной, с чайником в одной руке и с занесённым мачете в другой, за процессом наблюдает командор и его лицо тоже отнюдь не выражает отеческую заботу. Поодаль замер Витёк. На его лице эмоции несколько иного рода: мне выходить помогать или они без меня уже справились? - сомнения явно вызваны положением мачете в руке командора и всей его напряжённой  позой. И, наконец, прямо передо мной любуется всей этой семейной идиллией Танюха. Что написано на её лице я не вижу, так как она стоит ко мне спиной. Но, скорее всего, её лицо выражает и сочувствие и укоризну одновременно, ведь она только что, опередив меня на какие-то полминуты, выскочила из палатки со словами: Ну что вы мальчика  обижаете!
- О, Танюшка, привет! - пропустив упрёк мимо ушей, сразу вдруг заулыбался недавний тиран и злодей - ты даже не подозреваешь как ты кстати...
А при виде меня он вообще заржал во весь голос:
- А, Димон, и ты не вытерпел? На запах кофе вылез? А мы с Юрцом не хотели тебя будить, ты ведь любишь поспать до обеда, мы знаем, но раз уж ты сам встал, то ты будешь очень кстати... Тут, видишь ли, в чем дело, старина... Костёр-то я вроде соорудил (при этих словах брови у Юрца возмущённо взметнулись вверх), а вот воды совсем мало.  Ты за водич...
- Да пошёл ты! - С этими словами я, так и не сообщив ему адреса, по которому ему следовало бы наведаться, сам направился в сторону кустов, из которых не так давно  вышел Юрец, за ним Витёк, а незадолго до них и сам командор вышел…


 
 
        Давайте применим санкции
                или
                Как вредно напиваться…
 
 
 
Бог мой, вы не представляете даже, какое это блаженство - удобно раскинуться в командорском кресле с баночкой пива в руке, ловя на себя одинокий пока солнечный  лучик, сумевший в этот ранний час пробиться сквозь высокие деревья, обступившие  Кайфуево со всех сторон. Да-да, не удивляйтесь, я тоже в шоке: командор сам уступил мне своё кресло, единственное удобное кресло на весь наш табор. Все остальные  восседали кто на раскладных лёгких табуреточках, кто на брёвнах. Что-то случилось, не иначе. Словно какой-то невидимый окружающим тумблер вдруг щёлкнул в его голове.  Случись такое в жаркий полдень, я бы точно решил, что командор забыл надеть свою знаменитую командорскую панаму и ему напекло голову. Но нет, как я говорил уже, в  Кайфуево по утрам наоборот дефицит тепла. Как бы то ни было, но командор встретил меня участливой фразой:
 - Димон, тебе плохо, Димон? Может, пивка? Я вот тут пару баночек принял и мне уже  хорошо - и он довольно рассмеялся.
Вот оно в чём, оказывается, дело! Пара баночек как раз и сыграла роль того волшебного тумблера.
И командор, прикиньте, сам не поленился сходить за баночкой, сам усадил меня в своё удобное кресло и, клянусь, он бы наверняка укутал мои ноги тёплым клетчатым пледом, как заботливая бабушка, но этого не случилось только лишь потому, что идея про тёплый клетчатый плед ему в тот момент не пришла в голову. А может, потому, что не брали мы с собой в поход никаких пледов - ни клетчатых, ни тёплых. У нас ведь машины не резиновые, да и мы не английские лорды. Честно признаюсь, про плед и про кресло-качалку - это я только в кино видел, вот я и размечтался вдруг отчего-то.
- На, Димон - он собственной волосатой пятернёй вмиг откупорил банку „семёрки“ - я  тебе точно скажу: пиво, оно ведь не только вредно, но и... полезно. Возьмём вот, к примеру, меня - видишь, я уже какой живчик, а встал ещё мрачнее тебя.
И я, больше тронутый такой вот неожиданно свалившейся командорской заботой, чем одолеваемый желанием опохмелиться, довольно вяло попытался пригубить из банки.
- Тьфу, гадость! - это я, конечно, мысленно сказал. Кто его знает, не воспримет ли командор оскорбление благородного пенного напитка как личную обиду, и не лишусь ли я через это его командорских милостей. Но я всё-таки заставил себя сделать ещё пару глотков, и в похмельной „истоме“ прикрыл глаза...
У меня никогда в жизни не было привычки опохмеляться по утрам. Ей-богу не вру! Да и плохо мне не оттого, что вчера было хорошо. Я не выспался, и вы сами знаете теперь, по  какой такой причине - вот отчего я не в своей тарелке. Так мой организм устроен, что уж тут поделать! Если я свои восемь или, в крайнем случае, семь часов в сутки не посплю - я  не человек. Прошу вас, не судите меня за этот мой маленький недостаток слишком строго, ладно? У меня много других недостатков, за которые я достоин осуждения, а про этот давайте-ка забудем, идёт? А за это ваше великодушие я вам по секрету расскажу, отчего я с некоторых пор не страдаю головными болями по утрам.
Природа ведь не создала меня этаким крепышом-Гаргантюа. Я думаю, ни к чему мне вам это долго объяснять - в вашем окружении наверняка найдётся парочка таких вот крепышей - сколько бы ни выпил за вечер, он с лёгкостью засыпает, как придёт его срок. Это уже другой вопрос - мордой ли в салате, на полу ли под разграбленным гостями столом, на брачном ли ложе аккурат меж уединившимися было влюблёнными - но он  сладко засыпает безмятежным сном младенца до самого утра. А утром он снова готов к бою. Как ни в чем не бывало, запросто заливает в себя очередную цистерну.
А я, скорее, даже рад, что я не такой. Хотя я и не в состоянии пить, пока хлебные крошки в горле не всплывут; хотя ко мне запросто может прилететь „вертолёт“, едва голова коснётся подушки; хотя сон мой по утрам чуток и тревожен и почти в ста процентах случаев раскалывается страшной болью башка. Почему-то я свято верю, что из таких как я не получаются алкоголики. У нас, таких как я, есть естественный предохранительный барьер. Подобно Великой Китайской стене, оберегающей аборигенов от нападков извне, наш барьер борется с коварными планами алкогольной зависимости захватить нас в своё рабство. И имя нашему барьеру - утро следующего дня.
У вас, дорогие мои, наверняка с самочувствием в данный момент всё хорошо, раз вы находите в себе силы внимать моему повествованию. Поэтому следующую аналогию, прошу вас, додумайте сами, избавьте мой измождённый мозг от напряжения в нелёгкий для него час. Это же так просто - вообразить, что случается с нашим, подобных мне,  желанием продолжить возлияние утром следующего дня.
Ну вот, представьте себе, карабкается на Великую Китайскую зловредный китайский враг - какой-нибудь монгол либо тунгус с калмыком (я не силён в истории - простите, если кого обидел). Карабкается он, значит, карабкается с единственной и, заметьте, неблаговидной целью - захватить и поработить весь их желтолицый и узкоглазый миллиард, а ему на голову - камни каменные, в глаз - стрелы стреляные, а за шиворот - кипяток вёдрами. Вот. Все представили? Ну и умнички. Можно дальше продолжать,  значит...
Но позвольте хотя бы на сей раз мне воздержаться от ответа тому наивному дурачку -  зачем, мол, вообще пить, если всё так непросто. Мал ты ещё, видать, дружище, если  задаёшь подобные вопросы. Не сбивай меня лучше с мысли. Я ведь обещал людям понимающим рассказать, как же мне удалось хоть отчасти обмануть моё, личное, „утро  следующего дня“. Сразу, без всяких там предисловий, откровенно скажу: есть у меня добрый помощник. Что бы я без него делал, даже представить себе не могу. Зовут его  неброско, но ёмко - „Цитрамон“.
Эка невидаль! Вот удивил! - заржёт опять, как всегда не дослушав, этот самый дурачок,  которого я уже пытаюсь игнорировать, да никак у меня не получается, - Эка невидаль,  „Цитрамон“ - да мы всяких антипохмелинов в аптеке тыщи видели! Настоящих, фирменных! Выбирай на вкус - один другого лучше: и с громким и солидным именем, и шипуче-газированные, и лимонно-ванильные, и даже детский антипохмелин - как  обычно, в виде сиропа. А он нам копеечный „Цитрамон“ втюхивает!
 Но тут уж я не сдержусь, я ему отвечу, этому выскочке. Я ему так отвечу, что навсегда забудет, как меня перебивать! Я ему всё скажу!
Во-первых, скажу я ему, чем плохо, что он копеечный? Ваши эти хвалёные „Тыщи“ как раз таки тыщи денег и стоят – куда ж это годится? Да я, может, „незамерзайку“ по сотне за  канистру употребил, - так где же я на „лечение“ тысячу раздобуду, а?!
Я конечно „Незамерзайку“ и не пробовал ни разу, это я ему так, в сердцах, сказал. А чего  он лезет?! Вот.
А во-вторых я ему ещё кое-что скажу. Ты, скажу я ему, мальчик, бывал ли хоть раз в Русском музее? Видал ли ты когда-нибудь „Гибель Помпеи“?..
Нет, читаю я в его глазах бесстыжих, не бывал он в Русском музее. И „Гибель Помпеи“ не видал он своими бесстыжими глазами.
Да я и сам позабыл уже, когда был в Русском музее в последний раз - может с мамой во втором классе, когда, помню, дико зевал и просился в буфет со сладкой тёплой  газировкой и пирожными „эклер“, от коего сочетания, помню,  меня сильно пучило и долго ещё потом дома болел живот. Признаться, я вообще не понимаю, какого беса меня этим утром в искусство тянет - меня ведь от искусства с детства тошнит, с тех самых эклеров - но, видимо, так мне хочется этому выскочке досадить, что я ещё и интеллигентность свою на помощь призвал: мол, вы, молодой человек, даже в  живописях нихрена не рубите, а я, напротив, - дока.
Вот, глядите на него, скажу я с издёвкой, гаденько так скажу - все уже вокруг догадались, один он ни ухом, ни рылом. Ты, скажу я ему, мальчик, хоть раз пробовал втиснуть что- либо в свой пищеварительный тракт „утром следующего дня“? Ты попробуй, мальчик. Хоть спасительный огуречный рассол, хоть пива полстакана, хоть целебный порошочек аль таблеточку. Даже просто воду советую тебе пить осторожно, чутко прислушиваясь к своим „недрам“, иначе не исключено то самое извержение „Везувия“, так во времена  оны вероломно и в одночасье погубившего Помпею. И секрет мой, умник, вовсе не в названии чудодейственного снадобья, хотя оно действительно - честь ему и хвала -  чудодейственное, а в способе его применения…
...Вот вы думаете, зачем я в этом самом месте поставил ненужное, казалось бы, многоточие? Ан нет, отвечу я вам, какое же оно ненужное?! Ведь вы уже замерли в  предвкушении, что я вам свой способ расчудесный раскрою, так ведь? А по закону жанра, когда интрига доходит до крайней степени напряжения, полагается что? Ну вот ты,  хотя-бы, умник, ответь? Не можешь?! Так то! Тогда я тебе скажу.
В классическом произведении Шахерезада мгновенно прекратила бы в этом месте дозволенные речи, дабы помучить своего поработителя неизвестностью аж до  следующей ночи. Но у нас с вами, друзья, никакое не произведение, а просто беседа, и совсем не классическая, а наоборот, вовсе даже современная. Уверен, тем не менее, будь во мне хоть капелька Шахерезадиного... - м-м-м ... или Шахерезадского?.. э-э-э… - в общем, бабского коварства, я бы тоже помучил вас ожиданием. Ещё как помучил бы. Но, как вы уже успели заметить, хоть я и сижу, подобно Шахерезаде, на мягком, больше нас с ней в этот ранний утренний час ничегошеньки не роднит, нет во мне никакого коварства -  я просто сделал пару глотков из баночки, которую заботливо откупорил мне душка командор, а потому и допустил я небольшую паузу в своём повествовании. Заметили? -  совсем небольшую: я даже не стал новую главу начинать - мне и пары многоточий  хватило горло промочить. Теперь, собственно, о главном. Вернее, для вас о главном, не для нас. Мы-то все сюда, в Кайфуево, не пьянствовать приехали, у нас заботы иные, у нас впереди насыщенный день. Дайте только нам в себя прийти, и мы ещё покажем, на что мы способны. А вы из моего рассказа, может статься, больше и не запомните ничего, кроме того как таки правильно распорядиться таблеткой „Цитрамона“. Давайте, затаили дыхание и слушаем. Второй раз повторять не буду. Ну, разве что, девушкам за особые  заслуги.
Нужна одна-единственная таблетка „Цитрамона“. Все видели? Такая коричневатая с белой продрисью. Как мы в детстве говорили, серо-буро-малиновая в крапинку, а я долго  не мог вообразить себе этакий цвет. Так вот, для таблетки „Цитрамона“ как нельзя лучше подходит. Главное, как вы усвоили, это умудриться запихать таблетку себе вовнутрь. Но проблема-то в том, - все ведь помнят, не так ли? - что, разжуй мы даже эту таблетку тщательно-тщательно в меленький-меленький порошок, запей мы её хоть литром воды, она неминуемо попадёт нам в желудок и начнёт его, бедолагу, раздражать. И тогда может случиться страшное. Вспомните Помпею. Мало того, что вам уже пришлось  превозмогать боль, отрывая голову от подушки и суетясь на кухне в поисках как назло завалившейся куда-то пачки медикаментов. Это ещё не та боль. Настоящий кошмар ждёт вас после „извержения“. Ваш собственный пульс усилится вдруг многократно и разорвёт вам башку напрочь. Но даже и успешное усвоение снадобья никак не гарантирует вам избавления от утреннего недуга. Вы будете принимать таблетку за таблеткой, изведёте всю пачку, потом, не дай бог, вторую, но ничего не добьётесь, кроме того что подорвёте семейный бюджет и вконец испортите многострадальную свою печень, которой и так уже несладко от вчерашнего.
Но способ есть. Есть, уверяю вас! И я, как настоящий учёный, приносящий себя в жертву на алтарь науки, взлелеял и выпестовал этот способ в долгой череде экспериментов.  Можно сказать: жизнь этому посвятил. Нет, не то чтобы я определил это целью своей  жизни, нет. Я просто пью не так часто, как того кому-то хотелось, вот и ушла, получается,  вся жизнь на исследования. Конечно, много больных головушек можно было бы спасти за прошедшее время, прояви я чуть больше усердия и пыла в своих изысканиях, но и вы  меня поймите: избавляясь от головной боли, я вовсе не избавлялся от других тягостных симптомов „утра следующего дня“. Какой же тут может быть альтруизм?!
- Ну, давай же, не томи! - я уже слышу, как такой же похмельный страдалец, как я сам, притоптывает в нетерпении ногой.
- Сейчас-сейчас, вы же видите, что я и так уже изъясняюсь в последнюю минуту скороговорками - так мне хочется поскорее поведать вам, мои драгоценные  сострадальцы, свою тайну. И вы наверняка оцените, что я, экономя ваше время и не злоупотребляя вашим терпением, даже не стал исправляться и заменять неправильно  употреблённое мною слово „сострадальцы“, ведь я не имел ввиду сострадающих мне, как только лишь сочувствующих и сопереживающих мне как бы со стороны, а имел ввиду сострадальцев как моих товарищей по несчастью, претерпевающих от такой же хвори, как и моя собственная. Поняли?
Вот и все мои друзья, когда я их посвятил в подробности своего чудесного метода, тоже всё прекрасно поняли. И попробовали. И сказали потом спасибо. И до сих пор все  пользуются и никто ещё ни разу не пожаловался, что ему однажды вдруг не помогло. И вам поможет. И вы мне тоже спасибо скажете...
Щас, сограждане, чего-то опять в горле пересохло…
- Сука! Я тебя сейчас придушу! - хрипит тот, похмельный и, братцы, действительно, уже  синеет от переживаний...
Что-то я, точно, увлёкся, а человеку-то плохо совсем, он на меня, как на соломинку утопающий, надеется, битый час избавления ждёт. Он, быть может, давно бы традиционные способы применил, народные - медленно, но верно - или лежал бы себе в постельке и стенал бы по-тихому в пространство - всё легче было бы, чем разговоры разговаривать с незнакомыми людьми. А я ему надежду нечаянную подарил - вот он и вскочил, горемычный, внимает через силу, панацею ждёт. Надо его спасать скорее, я же не зверь какой.
Чудак-человек, говорю, что же ты сегодня ко мне пришёл? Что же ты вчера, говорю, не приходил? Как же я тебе, милок, с утра помогу, а? Вся штука как раз в том, что озаботиться этой нашей с тобой утренней проблемой надо было с вечера, как, заметь, я  сам и сделал. И сижу вот я теперь перед тобой, хоть и слегка помятый, но непобеждённый. Не одолела меня головная боль. А всё почему? Да потому, милок, что я свою таблетку на ночь, перед сном заглотил, а ты свою, вон, до сих пор в потном кулаке  мнёшь - ну куда это годится?! Товарищи мои дорогие!..
Да, точно - я присяжным так потом и заявлю, как вам: товарищи мои дорогие! - взывая к их гражданской сознательности вообще и к человеколюбию по отношению к отдельно взятой личности - ко мне - в частности.
Товарищи мои дорогие, говорю я присяжным, да если бы я знал, что этот синюшный лицом господин с дрожащими руками вдруг окочурится сразу после моих слов, да я бы... Да я бы!.. Да я бы сам нашёл его накануне и уговорил „Цитрамону“ откушать. Да я бы ему свою собственную, последнюю, таблетку не пожалел, всеми святыми клянусь!
- Ну и дурак! - говорит мне адвокат приятным женским голосом. Конечно - а каким ещё голосом можно говорить „ну и дурак“? Только приятным и только женским. А отчего мне  голос так знаком? Странно, думаю, Ксюха ведь у нас бухгалтер вроде, а не адвокат...
Да нет же, вот сидит рядом со мной в чёрной мантии и говорит мне:
 - Ну и дурак! Ты ведь даже не знаешь, как этот твой хвалёный „Цитрамон“ в сочетании с  алкоголем действует. Разве тебе не известно, что лекарства с алкоголем не смешивают?  Ты разве неуч необразованный?
- Конечно, он неуч необразованный… - говорят присяжные хором.
- И дурак. - напоминает прокурор.
- Да, и дурак! - закрепляет небритый пышнотелый судья с зарождающейся проплешиной над и без того высоким лбом и с размаху бьёт мачете по столу.
 - Они вот сейчас тебя оправдают... - после небольшой паузы продолжает судья и тем же  самым мачете указывает в сторону присяжных…
- Да, мы тебя сейчас оправдаем. - подтверждают присяжные.
- Они потому что сами дураки, не усмотрели причинно-следственной связи, видите-ли, между твоими крамольными словами и смертью потерпевшего. - вмешивается кудрявый  прокурор и, словно исчерпав словесные аргументы, дует в сторону присяжных из резиновой „лягушки“.
- Нет, мы не дураки, - невозмутимо и монотонно в один голос тянут присяжные. - Это он дурак. Потому что если-б он того, покойника, успел своей таблеткой угостить и печень его не сумела такого вторжения пережить, или иная какая недостаточность в организме  случилась - тогда оно конечно - виноват, как есть виноват. 
- Он же не угостил! - вкрадчиво, почти нежно, но в тоже время решительно, мурлычет  адвокат…
 - Но покушался! Налицо злой умысел! - не сдаётся прокурор, направляя „дуло“ своей  „лягушки“ на моего адвоката.
- Нет, он не может быть виноват. Он же, вы сами слышали, наоборот, хотел помочь. А тот бедняга просто от огорчения помер.
- Да, он просто от огорчения помер, - дружно поддерживают адвоката присяжные, - Вот, скажите, к примеру, - и присяжные смотрят на прокурора с укоризной, - Вот если, к примеру, правительство наше каждый день нас огорчает и от этого огорчения непременно кто-то ненароком может скончаться - вы и правительство наше тоже осудите?
Прокурор пока млад годами, чтобы осознавать, что его только что сразили излюбленным совдеповско-иезуитским идеологическим приёмом в сугубо юридических спорах. Но  прекрасно осознает, что этим приёмом он надёжно загнан в угол. Поэтому он на всякий  случай не спешит с ответом. Но, как позже выяснится, успокаивается он только на время.
- А потому пусть валит отсюда побыстрее и не отнимает время у уважаемого суда? - вопросительно утверждает секретарь. Из под чёрной мантии секретаря выглядывают  бутсы и полосатые гетры. - У суда ещё футбол не игран и коньяк со вчерашнего не допит… -  добавляет он судье на ухо.
- Да, пусть валит отсюда. Суд отпускает тебя на все четыре стороны за твоей никчёмностью и бездарностью. - и мачете с резким стуком в очередной раз опускается на стол.
- Господин товарищ судья! - просит слова старейшина присяжных и так же, как секретарь, наклоняется к волосатому судейскому уху:
 - Коньяка уж больно много осталось; может, пусть этот испытатель доморощенный перед уходом нам подробную инструкцию по своим таблеточкам оставит? Да и самих  таблеточек недурно было бы у него взять. В аптеках, поди, давка теперь за этим  „Цитрамоном“.
 Мачете снова врезается в судейский стол.
- Суд объявляет об отсрочке приговора!.. Стой, куда пошёл, тебе говорят! Суд  постановляет истребовать с обвиняемого объяснение и выносит постановление об изъятии у обвиняемого всего наличного запаса „Цитрамона“ для проведения экспертизы и следственного эксперимента. Жандармы, обыскать!
- Может, не будем так круто, Мишаня? - получив желаемое, пытаются смягчить судью старейшина и секретарь. - Человек старался, добро хотел людям сделать. Опять-таки,  какую рекламу этому „Цитрамону“ соорудил! Да будь у „Цитрамона“ хоть зачатки  совести, он бы должен был в попу этого изобретателя поцеловать и выписать ему  Нобелевскую премию. Продажи-то, небось, подскочили. 
 - Да лох он последний, ваш ломоносов! Умные люди сперва договор заключают, а уж  опосля-я-я... Черта с два он теперь получит и поделом ему!    
- Давай поможем ему, Мишель? Мур-р. Мяу? - ластится к судье адвокат с лицом и мягким голосом Ксюхи и нежно чешет его за волосатым ушком пушистой лапкой, а под столом,  чтоб никто не видел, щекотно и волнующе трётся о судейскую ногу. 
 Кто-ж против такого устоит?! И мачете разрубает стол пополам.
 - Суд выносит частное определение…
- Правильно! Так ему и надо! - орут присяжные вместе со зрителями дальних рядов стоя, а передние ряды дружно аплодируют.
- Тишина в зале суда! - вопит секретарь и колотит правой бутсой по обломкам стола.
- Заткнитесь, засранцы! - поддакивает очухавшийся от нокдауна прокурор - дайте папе сказать.
- ... Мня, мня... так - выносит частное определение... - вспоминает судья прерванную речь, наклоняется за упавшим со стола стаканом с золотистой жидкостью и делает изрядный  глоток. Ни у кого из присутствующих не возникает сомнений, что так оно и должно быть: жидкость вся, до последней капли, осталась в целёхоньком стакане после падения со стола. Проигнорировав дольки лимона, также чудесным образом оставшиеся лежать аккуратной горкой на упавшем вместе со всем остальным добром со стола фарфоровом блюдечке, судья занюхивает сладким рыжим ароматом адвокатских волос, гладит адвоката по округлой попе и продолжает:
- Возбудить производство по делу о взыскании гонорара за оказанные рекламные услуги в пользу…
- Не надо никого возбуждать! Никакой пользы от этого не будет! - с последнего ряда вдруг вскакивает солидно одетый господин и с воплями бежит к судье.
 - Не надо никаких частных определений, я вас умоляю, не губите!
И плюхается прямиком к ногам судьи. Но не по своей воле плюхается: это прокурор, желая, видимо, реабилитироваться за своё недавнее поражение, выставляет в проход ногу.
- Ты чьих будешь? - пытаясь подражать Ивану Васильевичу из известного фильма, гневно вопрошает прокурор, но его ломающийся детско-юношеский баритон не вполне  справляется с этой задачей.
- Да-да, представьтесь, пожалуйста, гражданин. - требует секретарь.
Господин поднимается с пыльного пола. Его костюм теперь выглядит не так солидно, как пять секунд назад, но золотые часы по-прежнему говорят о высоком положении господина в обществе.
- Моя фамилия Цитрамон - тяжело дыша после падения, представляется господин - у меня четверо детей, прошу вас, не надо меня возбуждать! Я сам всё уже принёс в лучшем  виде.
 С этими словами в его руке, как у фокусника в цирке, будто из воздуха материализуется миллион.
- Миллион?! Злодею и душегубу?!! - теперь уже сильно возбуждается юный кучерявый прокурор и злобно сверкает в мою сторону глазами. - Папа, дай мне мачете, я сам его  порешу! - и прокурор решительно протягивает свою руку в направлении этого судейского атрибута. Почему-то опять никого не удивляет, что его рука легко дотягивается, хотя со  своего места на достаточном удалении от судейского помоста он даже не привстал.
- Что-ж, так, пожалуй, даже лучше… - бормочет себе под нос солидный господин в пыльном пиджаке и аккуратно прячет миллион в карман. Затем сам господин растворяется в  воздухе, как будто его никогда здесь и не было. Лишь едва заметное облачко пыли некоторое время висит на том месте, где он стоял и я мысленно делаю господину  комплимент:
- Надо же, какой порядочный господин, чужого не возьмёт. Даже ни одной пылинки из зала суда не прихватил…
 - Погоди, сыночка, давайте его лучше пивом обольём? Да, Мишань? - предложила компромиссный вариант Ксюха-адвокат.
- Да нафига ему пиво, не давайте ему никакого пива, он только продукт переводит! Слышишь, Димон, это же пи-и-иво! - громовыми раскатами отражается от всех четырёх  стен судейский бас, срывающийся вдруг на фальцет на слове „пиво“. - Сынок, забери пиво.
- Щас, папа, погоди, - не сдаётся прокурор, - вот я только голову этому паразиту отрублю… - и так же, не отрывая задницы от своего стула, замахивается мачете, приговаривая:
- Ай-ай-ай, дядя Дима, ну как же вам не стыдно!
 А весь зал дружно, как на хоккейном матче, запускает „волну“ и скандирует:
- Пи-во, пи-во....
- Сыночка, погоди, я сама, - в этот момент я чувствую, как у меня намокают штаны в „том  самом“ месте.
- Надо же, какой срам! - успеваю подумать я. - На меня весь зал смотрит. Я ведь должен был умереть героем, а тут такой конфуз - описался от страха.
- Димаси-и-к - мурлычет мне Ксюха на ушко - Димаси-и-к.
Оглядываюсь, а это, оказывается, она мне на штаны пивом капает!
 - Ну дела, думаю...
- Димасик, осторожнее с пивом, Димаси-и-ик - мурлычет Ксюха, продолжая поливать меня из банки. Потом вдруг швыряет банку оземь и как кинется на четвереньки и как  вопьётся в мою лодыжку острыми когтями! Потом как зашипит на меня! Я, ей-богу, аж зажмурился, так мне больно стало. А пока я от боли корчился, она, зараза, спину свою  кофейно-молочную выгибает, шерсть дыбом, хвост трубой и на дерево - шасть. Я и сообразить не успел, откуда в зале суда вдруг дерево появилось…
… Открываю глаза, оглядываюсь... Солнце светит уже вовсю. На сосне над моей головой сидит Пусичка и шипит. Да-да, я ещё вас не познакомил - эта зверюга тоже член нашей компании. Про неё я позже расскажу, когда Ксюха её купать понесёт и у меня появится надежда, что её, наконец, утопят, чего совершенно напрасно не сделали своевременно, в её слепом котёнкином детстве.
 Вокруг, вместе с солнцем, пробуждается жизнь. Жизнь пробуждают всё те же лица, что несколько мгновений назад вершили надо мной суд. Только все уже без чёрных мантий и  квадратных шапочек, а некоторые даже настольно обнаглели, что оголились до купальников.
Витёк пинает мячик. Анечка с Лизочкой забавляются летающей тарелкой. Юрец, сидя на корточках у пенька, командорским мачете отрубает головы пойманным слепням. Посреди этой суеты восседаю я в командорском кресле и в мокрых штанах. Чуть поодаль стоит, подбоченясь, командор и осуждающе смотрит мне между ног. Рядом со мной стоит Ксюха с пустой банкой в руке. У неё взгляд, напротив, извиняющийся. А над  нашими головами сидит Пусичка и шипит. В общем, все при деле. Одна Танюха только завтрак готовит: мельчит что-то на разделочной доске да время от времени бегает к костру помешать большой ложкой какое-то варево в закопчённой кастрюльке.
 - Вы чё, охренели! Зачем пивом обливаетесь? - это я не кричу, как мне бы хотелось, а мычу спросонья вялым голосом.
- Да ты сам охренел! - взвывает командор. - Такой подлости я от тебя, Димон, никак не ждал. Я тебе всё готов простить, но такое! Да лучше бы ты у меня жену увёл. А ты пи-и-иво разлил!!!
- Хам! - говорит Ксюха. Но это она не мне говорит. Она это командору говорит. И говорит не гневно, не с укоризной даже. Кокетливо так говорит. Видимо, её подобное развитие событий совсем не страшит.
А мне она вкратце освещает события, которые я проспал, неожиданно провалившись на теплом командорском кресле. Поскольку солнце осветило уже большую часть нашей  полянки и, самое главное, Анечка, наша главная сплюха, уже на ногах, я подозреваю, что проспал я, скорее всего, многое. Но Ксюха девушка умная, она понимает, что далеко не всё произошедшее меня в данный момент интересует.
Как же вы допустили, вопрошает мой взгляд, что у замполита вашего штаны мокрые в самом интересном месте? Кто посмел?! И отчего лодыжка моя пылает огнём и кровоточит. Как это всё случилось? Вот какой вопрос застыл у меня в глазах.
- Понимаешь, Димасик, я хотела, но я не успела... А Юрочку пока ещё допросишься!..  Мишель говорит, у тебя пиво льётся, а ты так сладко спал... И Пусичка у твоих ног пригрелась... А я только банку хотела поправить... А ты ногу вдруг переставил и Пусичке случайно на хвостик, а она тебя нечаянно лапкой. Ты спи, Димасик, спи, мы тебя к завтраку растолкаем…
- Лапкой, говоришь? Знаете, друзья мои, мне конечно до нашего весёлого шашлычника далеко, но я, пожалуй, сегодня тоже поэкспериментирую с шашлыком.
- Ура, опять шашлык! Обожаю шашлык! - обрадовалась пока совсем ещё бесхитростная в  ту пору Лизонька. - Папа, но у дяди Миши вчера мясо совсем закончилось, я видела. Мы что ли пойдём на охоту, да? Да, папочка?
- Нет, Лизочек, мы сегодня на охоту не пойдём. Мы в лес только за грибами на полчасика  сбегаем.
- Ура! Обожаю грибы собирать! - охотно переключилась Лизочка.
- А мясо мы, доченька, достанем, не переживай… - вернулся я к более насущной для меня на эту минуту теме.
- Само приползёт, когда жрать захочет. - добавил я после некоторой паузы и выразительно посмотрел на Ксюху.
- Ну Димасик, она ведь не нарочно, она совсем не хотела. Так, само по себе как-то получилось. Ты посмотри, как она переживает.
- Да-да, я вижу. - и я скользнул взглядом сперва по исцарапанным рукам самой Ксюхи, а потом по рукам командора и Юрца, испещрённым таким же затейливым узором, а лишь  потом поднял взгляд на продолжающую изредка пошипывать для острастки  вцепившуюся в дерево Пусичку со взъерошенной спиной и хищно горящими голубыми  глазами.
- Сказать честно, Димон, я бы её сам давно придушил, - и я вдруг понял, что не только прощён командором за пролитую драгоценность, но и приобрёл неожиданного сторонника в вопросе о воспитании своенравных домашних питомцев. - Но ты бы знал, сколько средств в эту рожу сиамскую вбухано. Мне такой дорогой шашлык в глотку не полезет. Да и жрать-то там чего? - тьфу! - сам видел: один хвост да уши.
 Ладно, думаю, не буду их расстраивать, цинично шашлыком угощая. Не по-людски как-то, согласны? Но ведь, продолжаю я рассуждать чисто гипотетически, в лесу всякое может случиться: и деревья подгнившие иногда на голову падают, и хищники зубастые бегают. В конце концов, пойдёт Пусичка в кустики по своим кошачьим надобностям - да и вдруг заблудится? Вот. И командора угрызения совести уже не мучают…
Блин! Вот всегда так бывает: не дадут спокойно планом мести насладиться. Надо-ж было Танюхе моей именно в такой сладкий миг взять и сказать:
- А чего, собственно, сидим, кого ждём? Завтрак почти готов. Давайте быстро все умываться и за стол.
Вот вечно она не вовремя! Если бы не это магическое слово „завтрак“, я бы ей такое сейчас высказал! Конечно, сама-то уже по-тихому сбегала зубки почистить, и умыться успела, и завтрак приготовить, пока другие, подобно мне, были заняты важными делами, а теперь вот строит из себя. Ишь, ты! 
Но слово „завтрак“, как и всякое иное упоминание о возможной кормёжке обычно действует на меня завораживающе.
- Роднулечка ты моя! - только и произнёс я ласково…


 
                Дубы по склону
                или
                Кайфуево велико неспроста

 
 
...Не прошло и часа, как мы уже дружно расселись за остывшим завтраком. Танюша, конечно, извелась вся, безуспешно пытаясь нас поторопить, но ведь и нас можно понять. Это она по утрам в воду войти не может, вода для неё, видите ли, недостаточно тёплая. Но всех нормальных-то людей разве удержишь на суше в жаркую солнечную погоду?
На другой берег сплавать надо? Надо! Это оно конечно, что вода и у нашего берега тоже мокрая, конечно так. Но другой берег-то крутой, с него нырять можно, а на нашем только пляж приятно-песчаный и „лягушатник“ детский по колено. Это всё нам ещё ой как пригодится, не спорю, но только днём. А сейчас нам обязательно надо „бомбочкой“ с обрыва. Как иначе? Иначе не мужик! А с течением побороться? У того берега оно вон  какое быстрое. Сумел удержаться вровень с берегом - ты герой, не сумел - не огорчайся - тебя где-нибудь в Трендяти потом к бережку прибьёт.
Умываться, слава богу, мы и по пути на тот берег можем. Видишь, время сэкономили! А ты говоришь, что тянем мы время. Наоборот всё, Танюшка, зря ты себя так накручиваешь! А вот на зубы, согласись, Танёк, надо времени не меньше трёх минут отводить, как доктора-стоматологи рекомендуют. Ты ведь сказала: почистить! Вот мы и задержались - сама виновата!
А штаны мне надо было мокрые снять, а плавки найти!
А щётку мою зубную ты куда спрятала? Вот! А говоришь, мы долго. Зануда ты, Танька! Но вслух я опять сказал:
- Роднулька моя! Что б мы без тебя делали!..
 Я бы вам с удовольствием рассказал, что мы кушали на завтрак. Не беда, что вам это совсем не интересно. Зато мне нравится рассказывать про аппетитную трапезу голодным  людям. И если бы вы сели слушать мой рассказ натощак, то я бы, как говорится, не преминул... Однако я уверен, что люди вы опытные и подобные рассказы натощак не слушаете. Мне и бабушка в детстве говорила: чтобы со мной беседовать, надо  предварительно хорошенько накушаться гороху. Не знаю, правда, что именно она имела в виду... Может, что-то обидное?
 Зато, пока мы сидим здесь, на нашей полянке, я вам место наше, наше Кайфуево, опишу. А то я всё хвастаюсь, Кайфуево, мол, да Кайфуево, а вы даже позавидовать нам толком не  можете - вы же пока не представляете, каких красот вы лишены там, вдали от нас!
 Говорить с набитым ртом, сам знаю, не очень прилично, а самое главное, совсем неудобно, но боюсь, иного случая описать окрестности мне больше не представится. Ни  минутки свободной у нас больше не будет. 
Заранее извиняюсь, если вызову у кого-то зевоту. Особенно если этот кто-то как раз хорошо покушал и его уже и без того тянет ко сну. Я, признаться, и сам всегда засыпаю под описания природы даже нашими признанными классиками. Специально стараюсь подгадывать, чтоб такие места в книжках мне попадались только перед сном. Я не люблю  прилагательные, я люблю глагол. И хотя в своём собственном рассказе я вам тоже отнюдь не глаголом сердца жгу, а скорее, неспешными и статичными существительными по ушам  езжу, в книжках я предпочитаю действие. Пришёл, увидел, победил! - вот мой девиз. Вы скажете, что я украл свой девиз у великого полководца. Мне нечего на это возразить. Разве только то утешает меня, что некогда, в одной из своих прошлых жизней - не помню, которой по счёту - именно я и вложил эти слова в уста славного парня Сашки  Македонского. Но история не сохранила тому свидетельств, так что придётся вам поверить мне на слово. Вы ведь мне верите, друзья? Ну же, скажите что верите! Да?
...И совершенно напрасно, друзья! Совершенно напрасно. Я это только что придумал, вот сию секунду, а вы и уши развесили. Купились, - ха-ха! - повелись!
Не верю я ни в потусторонний мир, ни в барабашек, ни в реинкарнацию. Присочинил просто малость, чтоб иные из вас не начали откровенно зевать прямо сейчас, обижая меня как рассказчика. Неужто вы ещё не дотумкали: хотя каким-то неимоверным способом внутри меня мирно уживаются и физик и лирик, перед вами самый что ни на есть материалист-аналитик. Что называется, до мозга костей! Поэтому природой и вообще красотой я восхищаюсь лишь когда вижу всё собственными глазами. Никакие слова мне это не заменят.
Дорогие авторы, если вы пишете для меня и мне подобных -
не старайтесь понапрасну. Мы не оценим. Яркая меткая метафора, красивый выпуклый образ - вот и всё что нужно. У нас хорошее воображение, поверьте! Вы нам суть дайте - мы сами всё себе в голове нарисуем...
„Как хороши, как свежи были розы…“ - остановись, не продолжай. Я всё уже вижу: и едва заметные прожилки на нежнейших лепестках, слегка сбрызнутых утренней росой; и как в каждой капельке-хрусталике преломляется раннее, ещё не ослепляющее и красноватое солнце, отчего каждая такая слезинка походит на миниатюрную радугу... Я вижу всё, до  последнего листочка и остро отточенного матушкой-природой острия шипа. Даже едва уловимый сладковатый аромат доносится до меня...
Нет, я не призываю пользоваться стилем учебника природоведения. Что вы, отнюдь нет! Не делать только лишнюю работу - призываю я вас как породистый лентяй.
„Окрасился месяц багрянцем... “ - достаточно, можешь дальше рассказывать, какие  ужасы, а может наоборот, чудеса свершились в тот вечер под кровавой Луной!
„Утро красит нежным светом стены древнего Кремля... “ - замечательно! Все  представили?
„Отшумели летние дожди и сказала осень: зиму жди…“- гениально! Лучше не скажешь... Впрочем, ладно, я опять отвлёкся. Предоставим филологам спорить на  литературоведческие темы, я же высказал только своё обывательское мнение.
Давайте-ка мы с вами, братцы, лучше вот как договоримся: кто, как и я, при словах „ширь полей“ и „зелёный шум дубрав“ зевает и переворачивает страницу - так и сделайте. Я не  обижусь. Начинайте читать со слов „Уфф, наконец я отмучился“.
Для оставшихся же скажу: Ха! Ну и дураки же вы все!..
Хотя нет, вру, не все. Те, которые из солидарности со мной остались, по-товарищески, чтоб мне не так тоскливо было в пустоту вещать - те молодцы. Вот те, которые страницу  перевернули - те совсем идиоты. Они ничего не узнают о нашем Кайфуеве и, когда придёт их время сдавать ЕГЭ по географии или, если возраст позволяет, готовить к этому  процессу своих ненаглядных недорослей, они будут плавать в топонимике Кайфуева и получат вполне заслуженную двойку. От меня же лично их ждёт сюрприз иного рода: пусть они поищут - пусть! - эту самую фразу „Уфф, наконец я отмучился“. Её там не будет. Тогда-то им волей-неволей придётся вернуться назад и, наконец, узнать, что я об их  предательстве думаю.
А вот любители всяких розовых соплей про природу - всего лишь наивные простачки. Я ведь пять минут уже вам талдычу, что не люблю я всяких там слюнявых эпитетов и не  буду их употреблять. Все мои восхищения и щенячий восторг будут короткими и деловыми. Дать вам общее представление об окружающем пространстве, чтобы вы не  заплутали в окрестностях, окажись вы когда в этих местах - вот моя основная задача. А за полынных полей пастельными полутонами под переливами предзакатного пурпура поднебесий отправляйтесь-ка вы, ребята и девчата, прямиком в библиотеку. Да попросите книжки с полки, авторство которой обозначено... м-м-м... - ну хотя бы вот этой же самой буквой. Природной буквой. Буквой „П“ …
Начать мне всё же придётся с прискорбной новости. Всегда ведь так бывает, что что-нибудь да и попытается омрачить наше настроение на отдыхе. Покончим с дурными вестями сразу - ладно? Зато потом с головой окунёмся в сплошной позитив, чтобы до самого отъезда даже и носа из него не высовывать.
Дуб, красавец дуб, верный страж Кайфуева, доблестный витязь с Аллеи Героев, пал смертью храбрых, не выдержав натиска стихии. Помните тот страшный ураган, который едва не сорвал наши планы, подбросив таки ту злосчастную корягу замполиту под машину? Он и здесь, в Кайфуево, навредничал, оставил свой смертоносный след. Переломленный с той лёгкостью, с которой мы с вами, обычные смертные, ломаем спичку, вековой дуб рухнул, подмяв и разметав вокруг себя молодые кусты и стройняшки-деревца и выбросив в агонии передние лапы прямо на обочину нашей  уютной полянки. Это просто чудо, но больше никакие деревья вокруг этого бедолаги не пострадали. Абсолютно никаких следов! Даже обычно гнилые изнутри старые осины не поддались, а этот крепыш в два обхвата не выстоял, не выдержал единоборства с бешеным шквалом. Я подошёл и осмотрел место слома: ни одного изъяна, ни одного  тёмного пятнышка - крепкая плоть могучего исполина.
Да уж, судьба... Как тут прикажете не поверить в злой рок и насылаемую ведьмами порчу?! И не надо там хихикать в кулачок и пошло шутить, что дуб, мол, дал дуба. Или вы юный Петросян? Мне в ту минуту было не до смеха. У меня, признаться, даже скупая мужская слеза покатилась по щетинистой щеке. И дуб действительно сломан, а не  спилен, как я было подумал вначале, греша на туристов-варваров, тех, которые на  рыбалку с бензопилами ходят. Но тут, простите, я уже вновь по своему обыкновению события опережаю. О них, о вандалах, речь позже, а сейчас я ведь про Кайфуево  рассказываю, чтоб вы в нём, как и я, с закрытыми глазами ориентировались.
Вам наверное любопытно, откуда я вдруг взял, что дуб наш несчастный родом с Аллеи  Героев? Что - спросите вы меня - там у вас в лесу таблички с названиями, как на городских  улицах, развешаны? Тьфу! - бросите вы в сердцах - а мы-то тебе поверили! Какое же это заповедное место, - как обычно, не дослушав, воскликнет тот, нетерпеливый - коли у вас  там сплошная цивилизация!
 Да нет же, родненькие! Какая там, к чертям собачьим, цивилизация! Тут медведи за каждым кустом лапы сосут. И свои собственные лапы, как им и положено, сосут, и если, не дай бог, кто-то зазевается, то и чужими не побрезгуют. А лоси, на правах хозяев, нас так и норовят рогом задеть и, как-бы невзначай, с тропинки столкнуть, когда мы с ними как воспитанные гости на этой самой тропинке при встрече чинно раскланиваемся и  церемонно расшаркиваемся. А вы мне говорите - цивилизация. Во лжи уличаете! Я вам не какой-нибудь там барон Мюнхгаузен. Постыдились бы!
А названия все мы сами придумали. Сами, понимаете?!
Вот такое же расчудесное субботнее утро стояло, как сейчас помню. Только дождливое. Ни загорать, стало быть, ни в футбол поиграть, ни даже за грибами сходить - ничего не  получается. А умы-то наши пытливые активной деятельности требуют. Мы ведь все молодые и горячие - на месте усидеть не можем. Ну, кроме нас с командором, конечно. Мы с ним любим как раз помечтать об уютных креслах-каталках, на которых нас бы в  Кайфуево возили и регулярно освежали пиво в специально для этого сконструированных и заботливо к подлокотникам кресел пришпандоренных мини-барах.
Тут-то командора и осенило, что наше такое прекрасное, такое восхитительное, такое самое-самое опупительное место почему-то до сих пор безымянное. Непорядок! - сказал  командор.
Тут конечно все стали думать. Аж загудело всё вокруг. Я сперва вдруг решил: не иначе, комариный рой голодный, дождя не убоявшись, презирая убийственные для их хлипких телец несущиеся с небес капли, над нашими головушками завитал.
Так нет же: прислушавшись немного, я безошибочно определил источник странного гула. Так бывает - вы ведь знаете - когда к трансформаторной будке осторожно подходишь,  прислушиваешься, а оттуда - у-у-у-у...   Так вот, оказалось, что ни от какого не от комариного роя над нашими головушками, а именно от самих наших головушек и исходил этот тихий гул. Во как задумались! Не удивлюсь ничуть, если у какого-нибудь  местного егеря, сдуру или с перепою в дождь на охоту выбравшегося, стрелка компаса вдруг в этот момент взбесилась и вместо севера на нас показала. Такое вот было поле  электромагнитное промеж наших головушек сильное и густое - хоть ножом режь.
 А самое сильное поле, знаете, у кого оказалось? Как это не знаете?! А вы подумайте. Я с вас, дорогие мои, не слезу - вот посмотрите, научу-таки вас думать самостоятельно к нашему отъезду. После моих уроков вы в любом детективе с первых страниц убийцу вычислять будете, попомните мои слова!
Хорошо, давайте пока вместе.
Кто накануне меньше всех пил? Дети - да, согласен. Но дети не считаются - им пока вообще ни капли нельзя. А среди половозрелых кто, догадываетесь? Танюха моя, конечно же! У неё сила воли - твёрже алмаза. Ради того, чтоб свою водительскую практику накатать на моей машине, она готова месяцами к спиртному не прикасаться.
Именно она и предложила „Кайфуево“. Мы все страшно обзавидовались. Причём чёрной - не белой, а чернейшей завистью. Как же, у всех на языке вертелось или, по крайней мере, в подсознании глубоко сидело, а она взяла и запросто так назвала.
Положа руку на сердце, всё конечно произошло не так уж просто. Я вам прямо скажу: мы даже чуть не подрались, пока Танюха не произнесла это спасительное слово - такого  напряжения достиг магнетизм меж нашими мозгами. Молнии сверкали! А накал спора и страстей, как пишут в книжках, честно признаюсь, зашкаливал далеко за критическую  отметку.
Мы с Юрасиком грудью встали на защиту названия „Витьколово“. Остальные не упомню уже что кричали, но тоже с пеной у рта. Более того, начали засучивать рукава, осторожно  нащупывать вкруг себя подходящий к случаю инструмент и дубьё - в общем, стенка на стенку совсем было собрались.
И тут Танька, как и должно было произойти по законам жанра, в самую кульминацию раздора, тихо, почти шёпотом выдохнула:
- Да Кайфуево же! Оглянитесь вокруг - это же Кайфуево!
 Так тихо сказала, что её никто и не расслышал в общем гвалте. Лишь чуткое музыкальное ухо командора уловило. И уже он, командор, поставил точку. И все вздохнули. Но все вздохнули, как и положено в таких случаях, с облегчением. Один только Юрец вздохнул  разочарованно - он надеялся подраться…
А мы все сразу расслабились и заулыбались, ничуть не обращая внимания на Юркин петушиный вид. Только - пожалуйста! - будьте так любезны иметь ввиду, что я уповаю на  адекватное восприятие наших исконных идиом индивидами, деморализованными донельзя модерным арго. Хмм… хотя эти личности, боюсь, обращённую к ним вышесказанную фразу тоже не осилят. Ладно, забейте, не парьтесь - не пытайтесь  запомнить эти слова. Короче, братаны, слышь сюда: Юрка - реальный пацан, правильный.  Всё! 
 Дождь продолжал капать и поэтому мы решили не останавливаться на достигнутом и дать названия всем здешним достопримечательностям. Опять забегая вперёд, скажу, что  наименования, которые мы не успели дать сообща, выманенные из под нашего укрытия долгожданным тёплым солнышком, я придумал сам. Я имею на это право. Ведь в  межсезонье, в перерывах между форумами обитателей Кайфуева, именно я, по должности своей, представляю его, Кайфуева, исполнительную власть. Кроме того, что я замполит, я ещё и самый-самый старожил Кайфуева. Первый раз меня папа с мамой привезли сюда, когда я закончил пятый класс, зелёным юнцом. А теперь я аксакал и прошу обращаться со мною уважительно. Нет, я даже требую!
Сейчас я - догадываетесь? - тонко так намекаю на то, что за визами в наш райский уголок следует обращаться именно ко мне. И, боже вас упаси, ни к какому там не командору!
 Между тем, заседание нашей топонимической комиссии продолжалось. Уже в мирном  ключе. Я бы даже сказал: в ключе „ха-ха-ха“, лишь изредка переходящем в стиль „хи-хи“.
В конечном итоге „Витьколово“ мы тоже решили оставить. С тех пор Витьколово - это всё  что вокруг Кайфуева. Вся местность. Как Дворцовая площадь вокруг Александрийского столпа, как детская площадка вокруг деревянной горки, как, наконец, пивной ларёк и все подворотни в округе - теперь поняли?
Так, при случае, таксисту и скажете: село, мол, Кайфуево в урочище Витьколово. Он поймёт и вмиг домчит. Только ни в коем случае не садитесь к тому извозчику, что по-братски  просит дорогу показать - сами вы ни в жисть не найдёте.
 Вот теперь-то вы вправе задать вполне логичный вопрос: а за какие-такие заслуги Витёк наш отхватил самый жирный кусок? Иной помещик или герой Полтавской битвы какой-нибудь в былые времена и за всю жизнь царской милостью таких угодий не удостаивался, а тут нате - молодой какой да ранний!
Не волнуйтесь, и такой ваш вопрос я тоже предвидел и ответ заранее заготовил. Излишне даже упоминать, я думаю, что увековечить мы постарались всех постоянных обитателей  Кайфуева. А вот что до Витька, то тут вы правы. Тут разговор особый и…
...и я даже позволил бы себе малюсенький глоточек пивка. Нет, не для храбрости, не настолько всё с Витьком серьёзно. Только лишь для пользы дела, будьте спокойны, - чтоб  связки голосовые немного смазать и язык пересохший в чувство привести. Вы же слышите, что я на хрип уже срываюсь порой - могли бы и сами мне промочить горло предложить. Впрочем ладно, я ни в коем случае на вас не в обиде: я ведь сам вызвался  вам байки травить, а не вы меня полдня уговаривали, верно?
...Ну вот, совсем другое дело. Значит, Витёк. Витька, конечно, у нас парень скромный и работящий. Что ни поручишь - сделает в лучшем виде и вознаграждения не попросит. Кстати, девчонки, мотайте на ус: такой мужик в хозяйстве всегда пригодится. Задумаете когда охмурить его своими девичьими чарами и, не ровен час, под венец затащить - приезжайте. Знаете уже куда, так ведь? Тут в Витьколове его теперь каждый заяц знает.
А за информацию эту кому особую благодарность выказать - тоже небось поняли? А иначе, глядите, Витька мы больше с собой не возьмём!
Вот закончит он школу - мама ему машину подарит. Сама обещала, я слышал. Её слово кремень. Потому как она родная сестра нашей Ксюхи и тоже, как она, бухгалтер. Не какой-нибудь - главный. Вы только вдумайтесь: главный! Они слов точно на ветер не  бросают.
Вы думаете, почему я так уверенно об этом говорю? Правильно, вспомнили: потому что я уже видел Витькину машину и в следующий раз, чаю, он в Кайфуево приедет именно на ней. Если она по дороге не развалится. Но, мы ведь помним, Витёк парень работящий и башковитый - на коленке её заново соберёт. Ко всему прочему он ещё и симпати-и-ишный - страсть просто. Вы подумайте, красотульки. Вы хорошенько подумайте,  ладненько?
 А не понравится Витёк - так мы с командором завсегда рады вас утешить. ...Ой, это я тоже вслух сказал?!
Вы уже стали улавливать мою мысль? Совершенно точно: к чему бы мне горло смачивать и готовить вас к длинному повествованию, если бы всё с Витьком обстояло так просто.  Нет, всё опять не просто. Вы заметили уже, что у нас просто не бывает „Просто“. И не за красоту его писаную и не за фигуру стройную, не за трудолюбие и не за скромность, не за умение крутить финты футбольные и в волейболе самодеятельном мячик больше одного раза отбить посвятили мы ему этот памятник при жизни - увековечили имя его победное в Витьколове. Хотя это всё тоже чем не повод, согласитесь?
 Вы знаете, за что некоторых святых канонизируют? Не мне, право, неверующему Фоме, это вам объяснять, но я всё же попробую вкратце. За великие страдания при жизни их  возводят в лик святых и иконы с них пишут. Их так и зовут, святых тех - великомученики. И молятся потом на них. Или им молятся, не знаю. Теперь вам чутьё должно уже наверняка  подсказывать - вы ведь мои уроки усваиваете, я вижу, - что Витёк наш и есть подобный великомученик. И мы его канонизировали. При жизни. А вместо иконы ему - Витьколово.  Во как.
Теперь уже я чувствую, что вас запутал. Или не запутал? Хорошо, на всякий случай поведаю предысторию. Что? Теперь уже вам впору пива хлебнуть? А то вы попу уже отсидели? Валяйте - хлебайте и переворачивайтесь. Я продолжаю. 
 Подобно тому, как у папеньки его что ни сезон, то свежий ретро-шлягер, у Юрия нашего каждый год новые присказки и поговорки. В этом году вне конкуренции примерно такие  фишки: „Мамо, к чему этот пафос?!“ и „Отец наш опять Петросянит без меры“. Впрочем, не об этом речь и я даже не стараюсь точно процитировать его подростковые приколы.
Но вот год назад он звал Витю. Он посмотрел „Камеди Клаб“, подсел на одну из миниатюр и целыми днями звал Витю. Истошно так вопил: Ви-итя-а-а! И командор ему подвывал: Ви-итя-а-а! Но он хотя-бы знал, в чем дело. Командор тоже посмотрел „Камеди Клаб“ и орал „Витя“ осознанно. А вот почему со временем c их лёгкой руки звать Витю стали мы все, этого я вам объяснить не смогу. По всякому поводу звали Витю. Да и без повода тоже. Что бы ни случилось - звали Витю.
Только спустя некоторое время я посмотрел тот ролик в интернете и понял, что звать  Витю, пожалуй, всё же стоило. А тогда мы орали „Витя“ просто так, за компанию, ведь мы одна команда и негоже отрываться от коллектива.
Обиделся ли на нас тогда Витя, он не сказал. Я же говорю: скромняга, и выдержка у него что надо! Он только вымученно улыбался и отворачивал лицо. Я думаю, он отворачивался, чтобы улыбнуться уже искренней доброй улыбкой от сопереживания  нашему счастью. Вы ведь тоже так считаете, да?
 Теперь, надеюсь, вы поняли, что не оказать честь Витьку мы ну никак не могли. И знаете уже, что, не проехав насквозь Витьколово, в Кайфуево вы никак не попадёте. Согласны  теперь, что Витьколово имеет важнейшее стратегическое значение на карте Европы? Так  то!
С чего же начинается Кайфуево? Точных границ я вам нарисовать не смогу, но думаю, что Кайфуево наше начинается с родника. Уместнее даже сказать: с ключа. Так мы с вами  сможем применить расчудеснейший литературный приём: употребим омоним сразу в обоих его значениях одновременно. Видите, как хорошо я придумал?
Именно в этом месте, над родником, лесная дорожка спускается с прибрежного холма к маленькому озерцу и делает крутой разворот к нашим палаткам. И там ещё двести метров над обрывчиком, что по-над озерцом, по Аллее Героев и прямиком вылетаешь на Плешь Командора.
Родник назван нами Юрьева Струя. Мы вполне сознательно опозорили чистые и наивные воды нашего верного поильца - родника. Мы ведь о воспитательном факторе не забываем  никогда, мы ж с вами все родители, понимаем - так ведь? Будет теперь командоров сын не издеваться над кузеном Витей и не подтрунивать над другими почтенными гражданами Кайфуева, а стремиться к такой же чистоте и светлым помыслам. Так мы, наверное, тогда подумали.
 По Аллее Героев надо ехать очень осторожно, чтоб не навернуться невзначай в озеро со вполне ощутимой высоты. И не стать через это очередным героем, в честь которых  посажены огромные дубы и липы по всей длине аллеи.
Но не в честь подобных возможных несчастных посажены эти деревья. И не в честь нас, несомненно тоже героев, пионеров Кайфуева, тем более. И вообще, почему я так уверен, что эти вековые гиганты кем-то посажены, а не выросли по воле случая?
Нет, друзья мои, честно скажу, я вовсе в этом не уверен и это навсегда для меня останется исторической загадкой. Просто у меня фантазия разыгралась. Ну посудите сами: деревья выстроились ровной линией. Вдоль дороги и озера понятно - как им ещё расти? Но дорожка сворачивает в конце левее и упирается в Плешь Командора, и дальше нет никакой дороги - она заканчивается. Дальше - берег реки. Как раз в этом месте  излучина - крутой поворот. А старцы-дубы и старушки-липы продолжают движение вдоль берега ровной колонной по одному. Один лишь рядовой недавно упал, подкошенный  подлым вражьим выпадом исподтишка, и мы с вами уже почтили его светлую память. Остальные продолжают держать строй. Вокруг разнолесье, вся древесная мелочь вразнобой, а эти ветераны стоят в строю как влитые.
И вот я чего кумекаю, господа: раз уже их посадили, то не исключено, что к какому-то событию приурочили. Ну с чего бы ещё хрен знает в какой глуши, в медвежьем углу, деревья высаживать, а? По возрасту прикидываю - не иначе, войне восемьсот  двенадцатого года посвятили. В лесоводстве я не профи, нет, поэтому, строго говоря, могут эти дубы и декабристам ровесниками быть, и Цусимской битве. Но что это в  принципе меняет? Один ведь чёрт - герои. Наши русские герои. Пусть будет Аллея  Героев, ладно? Вам-то какая разница, а нам красиво.
По аллее Героев под бравурные марши, как я сказал, мы торжественно въезжаем на Плешь Командора. Это, если кто до сих пор не понял, наша поляна посреди леса близ излучины реки, главная площадь Кайфуева. Если предположить, что „командор“ обращён лицом в сторону реки, то на затылке у него - Опелиный Отстойник. Надеюсь, понятно: поскольку мы в тот год все были на Опелях, то и отстойник, стало быть, опелиный.
 Там же, на затылке, прочно впились в командорскую плешь наши палатки. Ниже, к шее, начинается то самое озерцо. Вдоль левого уха, переходя в пульсирующую жилку на левом же виске, протекает ручеёк, из озера впадающий в реку.
Ближе ко лбу обычно разворачиваются футбольные, волейбольные и иные соревнования, если вода в реке высокая и на пляже нет для них места. А прямо на темечке у командора,  не поверите, … - лобок. Причём не его собственный, а Лобок Замполита.
Как бы вам получше объяснить... э-э-э… В одном нашем долгоиграющем шоу в ящике вся шобла тусуется на лобном месте. Ну, идиоты-то все в курсе, а для остальных скажу пару  слов. Там всем паноптикумом две Ксюши заправляют. Только это не наши Ксюши. Наша добрая. А там, напротив, одна страшненькая, а вторая... - у-ух, я бы её даже... э- эх... поцеловал. Но всё равно кажись вредная. Дай боже, чтоб я ошибался! Я ведь ей, почитай, уже предложение сделал!
А первую так точно не за внешность скорее не любят, а за сущность. Причём иные эту её сущность, нарочно попирая языковые нормы, через „ч“ норовят выразить. Не знаю, какие  у них там с ней счёты, а о своих собственных умолчу из соображений... э-э-э...  политкорректности, но абсолютно уверен, что у нас на Руси народ добрый, не станет  впустую, только лишь за красоту неземную человека гнобить и низводить. 
Вот, так я вот их лобное место в пример привожу, поняли? А у нас лобное место ма-а-ахонькое, чтоб можно было одной нашей походной разборной беседкой его накрыть от дождя непрошенного. Одним словом - лобок. Там у нас костёр и столик. Там мы коньячок пробуем вечерами. Там мы за жизнь разговоры разговариваем. Там карточные игры в ненастье. Там мозговой штурм в любую погоду. Там наш штаб. Можно сказать - наше сердце. Такая вот анатомия. На темечке лобок, а в нём сердце бьётся.
Будущие эскулапы, вы пропустите этот абзац, ладно? Ухти, умнички мои! А то, не дай бог, к сессии. Хорошо, если просто пару влепят. А если с Фермского шоссе подмогу вызовут, а?
Это ещё не вся странная анатомия Кайфуева, погодите.
 Нестройным треугольником охватив Лобок Замполита, стоят три сосны. Это важно: они до сих пор стоят. Они с моего детства стояли здесь и каким-то чудом уцелели. Видимо, даже у тех, с бензопилами, рыбаков, которые погубили не один десяток деревьев в Кайфуево, осталось глубоко внутри что-то тёплое. Это тёплое нашёптывает им, что эти Три Туза здесь необходимы. Без них Кайфуево перестанет быть Кайфуевым.
Мужики! Варвары мои ненаглядные! Мы согласны и впредь, как каждый раз по приезде, подбирать за вами бутылки и банки, утилизировать весь ваш мусор, брошенный вами так, как будто вы точно уверены в завтрашнем Конце Света. Ведь не новые люди, а именно вы, вы вернётесь сюда в следующий раз и плюхнетесь в собственное дерьмо. Новые люди сюда дорогу не найдут, здесь всегда все свои. Какие же вы свои, мужики?!
Но мы согласны нести этот крест, убирать весь ваш срач, только нет, - сейчас сам  расплачусь! - не трогайте Трёх Тузов! Трёх наших корифеев, трёх аборигенов, трёх...  Вообще-то, мы сначала их, Трёх Тузов, по-другому хотели назвать: тоже похожее слово, с  буквой „у“ посередине и продолжительности примерно одинаковой. Но с нами дети, не забывайте. Поэтому вам я тоже разрешаю, если только вам исполнилось уже  восемнадцать, не раньше, называть их Тремя Х, только тихо, вполголоса...
- Да-да, доченька, точно - это Икс - я знаю, знаю, девочка моя, что вы уже в школе проходили.
 Вот теперь анатомический атлас Кайфуева, пожалуй, составлен полностью. И у меня  имеется большая к вам друзья, просьба: не откажите мне в любезности, если вдруг вам  повстречается человек с безумными глазами, который будет, сияя от счастья, утверждать, что он-де кайфовал на лобке посреди плеши меж трёх стоящих э-э-э... Иксов - вы, я вас  умоляю, не смотрите на него косо, поверьте ему - он не прогульщик, не двоечник и, тем  более, не псих. Он из наших. Тех, кто кайфовал в Кайфуево.
 Анатомия закончилась. Снова звонок на урок - начинается география. Потерпите малость, наши уже завершают утреннюю трапезу, сейчас мы будем план действий составлять. А пока с остатними достопримечательностями разберёмся.
Очень важно дать имя нашему пляжу. Кроме того, что он такой мягкий, тёплый и золотистый, он заслужил особого к себе пиетета тем, что на нём мы проводим чуть не треть жизни в Кайфуево. Стало быть это - Набережная Весёлых Свингеров. Годится?
Вот и я думаю, что не очень. Хотя тогда нам было очень смешно. Но, друзья, Камеди Клаб выветривается из памяти, как запах дыма из нашей походной одежды. Не за неделю,  конечно, как дым, но, всё равно, я уже не помню, почему весёлые свингеры, кто такие весёлые свингеры и зачем нам вообще эти весёлые свингеры. Словом, свингеры вскорости забудутся, точно вам обещаю, - хоть весёлые, хоть грустные - а хотелось бы оставить что-нибудь для вечности. Вы со мной согласны?
Я, да не прогневается на меня командор, буду называть наш ласковый пляж Набережной Сбывшихся Надежд. Это правильное название, вы мне поверьте на слово. На этом пляже  все наши надежды на кайфовый отдых всегда сбывались.
Но нет, братцы, сбычу мечт в глобальном масштабе наш пляж не гарантирует, увольте. За этим вам в Иерусалим. Туда, тем паче, сейчас и виза не требуется. Счастливого вам пути!
 Теперь, собственно, о главном. Что ещё, по-вашему, в любом организме, кроме сердца, самое важное? Ну, ну - что вы сейчас напрягаете? Правильно - мозг! Только это в нормальном организме мозг обычно где-то под плешью кудрявится. А у нас в Кайфуеве анатомия аномальная, вы же помните. Поэтому наше место для дум и размышлений находится на некотором удалении. Называется оно на финский манер, напоминая о  близком соседстве со страной тысячи озёр и масла с красивой девушкой на обёртке, - Какколово. И ведёт в Какколово Писскарёвский проспект. Да-да, вы правильно прочитали - именно с двумя „с“ - здесь никакой опечатки. Мы ведь не можем использовать уже существующие названия, иначе население совсем запутается. Наши новоявленные отцы народов и так уже постарались нас с вами запутать своими  неисчислимыми переименованиями и переписыванием истории на новый лад - не хотели мы свою лепту в эту копилку добавлять, вы уж должны это оценить.
 В Какколово мы без особой нужды не ходим. Только лишь в случае, если какая-то действительно важная проблема требует срочного разрешения, вроде теоремы Пуанкаре или парадокса Эйнштейна. И только по одному. Там ведь, как в библиотеке, нужна особая атмосфера уединения и медитации, чтобы как следует сосредоточиться. А вот по Писскарёвскому проспекту иной раз можно и парами прогуляться и даже коллективно,  если вдруг так случится, что одна и та же мысль одновременно в несколько голов придёт. Хотя обычно всё же мальчики ходят с мальчиками, а девочки с девочками. Вы не подумайте, что это какая-то дискриминация по половому признаку, вовсе нет! Вы же знаете: у них свои секреты, а нам, со своей стороны, тоже хочется иногда наши, сугубо мужские проблемы обсудить.
 Чтобы завершить наконец-то, к всеобщему облегчению, картину, потребуется нам с вами, друзья, покинуть твёрдую землю. Нет, не бойтесь, в космосе мы никакое созвездие не переименовали и нового, тем более, не открыли. Мы с вами отправимся в плавание. Хотя ладно, давайте на бережку постоим, отсюда тоже неплохо видать все наши водоёмы. Вот Анюткина Заводь - я про неё уже много говорил. Именно вдоль неё мы в Кайфуево и приезжаем по Аллее Героев. А протока, что Анюткину заводь с речкой соединяет - Елизаветинский ручей. Впрочем, будь моя воля, я, ей-богу, друзья, назвал бы именно этот мутный поток Юрьевой струёй, а чистый, как слеза, наш родничок так и звал  бы - Лизкины слёзки. Ну или ещё ласковее - Лизунчик. Но разве я могу ослушаться воли народа?! Что это вы такое себе вообразили!
 А ещё мне, ребята, хочется вот чем вам похвастаться: я доброе дело сделал. Я очень хороший поступок совершил, категорически вам заявляю! Опять же, для вечности. Вы, я знаю это, конечно же опечалились, прослышав, что знаменитые, воспетые классиками бухты Коктебеля, у самого подножия Карадага, исчезли. Они ныне стёрты с лица земли  бессовестными бизнесменами, конечно же ради наживы. Все эти дельцы виртуозно владеют карманными калькуляторами и легко прикинули, что каждое койко-место на крымском побережье приносит гораздо больше денег, чем красивый вид. Для них нет более красивого вида, чем вид разноцветных бумажек с водяными знаками.
Так вот, земляки мои дорогие, а также дружественная нам половинка незалежного  населения, не печальтесь - я сохранил для истории Коктебельские бухты. Я говорил вам, что использовал своё право давать имена безымянным Кайфуевским местам, и вот - я дарю вам и вечности эти бухты. Отныне протока вытекает из Лягушачьей Бухты, а впадает  в Бухту Барахты. И, надо сказать, что не только данью памяти обусловлены эти имена, а имеют они под собой и самые что ни на есть веские резоны. Ближняя к Командорской  Плеши часть Анюткиной Заводи, действительно, немного заболочена и по весне там и вправду квакают лягушки. А та, другая, бухта образована излучиной реки. Там сильное течение, там водовороты, там бездонный омут. Там даже, быть может, русалки с хвостами живут, хотя этого я утверждать, друзья, не возьмусь. Мы с командором были тогда в некотором подпитии и, возможно, нам просто почудился чешуйчатый хвост у той  девушки с зелёными волосами. Но это я не к тому рассказываю, чтобы вы в русалок поверили, а совсем даже наоборот - говорю, что если вы в этой бухте барахтаться как следует не будете, то точно пойдёте ко дну.
Вот и получается вполне заслуженно: Лягушачья Бухта и Бухта Барахты.
 ...А? Да не гомоните вы все хором! Что? Как речка называется?
Нет, стоп-стоп-стоп, ребятишки, мы ведь с вами как договаривались? Я вам только те названия представляю, которые мы сами, не сходя вот с этого самого лобкового места,  выдумали. А река-то, позвольте, названа не нами и, более того, задолго до нашего с вами рождения. Да вы не переживайте, вы сами её легко на любой карте нашей родины найдёте. Главное, не лениться. Ну, разве что, если карта мелковатая попадётся, придётся вооружиться очками: речка наша не очень велика, но, заверяю вас, очень хорошо известна даже за пределами России.
 Ну вот, вы меня перебили, и я совсем забыл вам доложить, как же мы наших кормилиц драгоценных, мамусечек наших ненаглядных, утешительниц страстей наших духовных и  телесных, в скрижали истории вписали.
А никак мы их не вписали! Не успели. Помните? - какая-то добрая душа в небесах включила солнышко и мы поспешили на пляж. Сами понимаете: закрутились, завертелись, то да сё... Ну и вылетело совсем из памяти. В общем, остались наши Ксюшка с Танюшкой за бортом вечности.
Несправедливо, да? А мы, знаете, давайте что с вами сделаем, а? Возьмём, да и сами им калитку в вечность распахнём - давайте? Вон, смотрите, у въезда на полянку по обе стороны дорожки две осинки приветственно всем гостям ручками машут. Вам они никого не напоминают? Присмотритесь... Да вылитые же наши хозяюшки! И листики на ветру - тюх-тюх-тюх - трепыхаются. Точь в точь Ксюшка с Танюшкой светские сплетни обсуждают, всем косточки перемывают. И в точности как листочки у осинок языки их даже в безветренную погоду своё движение не останавливают. Нет, ну полное сходство! Справа  Ксюха, слева Танюха... Или наоборот...
 Ой, стойте, мы с вами чуть самое интересное не пропустили. Видите, все уже встают из-за  стола и обязательно по очереди Танюшке говорят: Спасибо, всё было очень вкусно. По-другому нельзя, а не то Танюшка обидится. Вот и вы, друзья, если когда в гости к Танюхе заглянете на чашку чая, кроме того что от меня привет передавайте, самое главное, не забудьте после трапезы сказать в точности, слово в слово: спасибо, всё было очень  вкусно. Не можете запомнить - на бумажку запишите. Но лучше всё же наизусть зазубрить. В противном случае не бывать вам больше у Танечки в гостях.
 Вот, все встали, а сейчас, глядите - цирк начинается. Танюшка с Ксюшкой будут спорить, кому посуду идти мыть. Может, даже подерутся, наконец, а то как-то в последнее время вяло эти их перепалки проходят - нет должного азарта. Да нет же, опять вы нифига не поняли! Они „наоборот“ спорят. Одна говорит: Танюшечка, ты отдыхай - я быстренько сбегаю помою. А вторая не уступает: Да что ты, Ксюшенька, мне же вовсе нетрудно. Это  ты посиди, отдохни. Так может продолжаться и две минуты и пять. А мы сидим в зрительном зале и поощряем их виртуальными овациями. Что вы, бросьте, никому из нас даже в голову не придёт вмешаться в их спор. Это ж всё равно, что уличную драку разнимать: в итоге получишь дюлей с обеих противоборствующих сторон. А в нашем случае будешь просто обложен матюгами и отправлен мыть посуду самостоятельно. Хотя с матюгами это я конечно через край хватанул - они у нас девушки крайне благочестивые.
В итоге обе встают и, отнимая на бегу друг у дружки миски и плошки, отправляются к реке. Вот дома бы так! Не знаю, как там у командора в такие интимные моменты, когда они с Ксюхой остаются наедине перед горой немытой посуды в раковине, а моя мамулечка со мной обычно разводится. Она разводится со мной всякий раз, когда я не сделаю что-нибудь, по её мнению, важное из домашней работы. Развод происходит почти каждый божий день на протяжении вот уже лет пяти и не привёл пока к реальному результату только лишь по одной простой причине - я ведь не дурак! Это я только на вид  глуповат и некоторые злые языки даже утверждают, что немного повреждён умом, но вы,  прошу вас, не верьте. Тем более что те же самые языки буквально через пять минут вдруг заявят, что в следующий в своей жизни раз никогда и ни за какие коврижки за умного замуж не пойдут. Ну и в какую из этих сентенций мне теперь прикажете верить? Вы, языки, сами определитесь сначала, а то совсем меня запутали! На самом деле я далеко не идиот и упираюсь я всеми четырьмя копытами, потому как прекрасно осознаю, что в одиночестве я помру с голоду буквально через неделю.
Что? Не пробовал ли я готовить себе сам? Наивные!
Нашли, тоже мне, повара! Да я умею только яичницу и пельмени, и то не лепить, а в кипящую воду бросать. Да! Я даже могу эту воду посолить по вкусу. В походах, правда, приходилось и рыбьи тела в котелок бросать, но была ли это настоящая  "дедушкина" уха, даже не представляю. Пожарить улов я смогу. И даже предпочту сам пожарить! Терпеть не могу, когда озёрно-речной улов эти "кулинары" в муке норовят обвалять, поэтому приходится самому готовить деликатес. Просто масло и просто соль - всё гениальное просто. И ещё одно блюдо знаю до безобразия простое, но почему-то никто никогда так не делал. А  мне, привыкшему, с лёгкой руки родителей, к этому с детства в грибной сезон, это вообще непонятно: как наши люди, так и норовящие во всё и вся пихать яйца, не догадываются залить яйцом жареные грибы - это такое объедение! Вас-то, надеюсь,  дедушка таким деликатесом кормил? Если и вы скажете "нет", то я решу, что мир сошёл с  ума…
Пока я тут про свои кулинарные способности распинался, хозяюшки наши уже тут как тут, глядите-ка! Гремят чистой посудой, прям как жонглёры её ловко в падении подхватывают: она у них вся в руках не помещается. Попросить кого помочь - гордость девичья не позволяет. А мы с Мишаней - ну какие из нас, скажите, с утра кавалеры! К вечеру только в мужиках кавалеры обычно просыпаются - вы разве никогда не замечали?  Какая-то биохимия особая или, может, иная какая магия.   Шустренькие они у нас, мамусечки наши, за что мы их так и любим, и в поход всегда берём, и даже разводиться не хотим. Щебечут опять красотульки наши, как ни в чем не бывало: ля-ля-ля да хи-хи-хи. Будто и не рвали друг на дружке причёски всего как пять минут назад.
Всё - конец утренней неге и всеобщей расхлябанности. Горнист играет общий сбор. Настала пора решительных действий. Труба зовёт - мы выступаем. Все вооружаемся ножами - кто какой нашёл - и решительным шагом направляемся покорять Новую  Голландию.
Забилось вдруг сердечко, да? Вот, я ведь вам обещал, что мы ещё всему миру покажем. То-то мне!..



                Демарш поэта-самодура
                или
                Куды вас несёт?!
 


Битый час мы уже бродим в поисках. Нет, это только говорится так в народе - битый час. На самом деле всего двадцать три минуты как мы вышли. Никто из нас ещё этого не знает и никто из них тоже не знает, но ровно через тридцать семь секунд мы их обнаружим. 
Тридцать секунд…
Они могут прятаться за каждым пригорком, за каждым кустиком, за стволом поваленного дерева - надо быть очень внимательным. Поэтому мы ступаем по мху осторожно и зорко  вглядываемся.
Двадцать четыре секунды…
Это у нас там, на полянке у реки тень и прохлада. Здесь, в редких корабельных соснах на жёлтом мху, настоящее пекло и сушь. В такую погоду они вообще могут не принять нашего вызова и не выйти нам навстречу, спрятавшись надёжно в свои потайные  укрытия.
Тринадцать секунд…
Мы их найдём, мы их обязательно найдём! Каждый год мы одерживаем над ними решительную победу и в этот раз тоже должны непременно встретиться лицом к лицу. Не думаю, что они рассчитывают на реванш и потому собрали в этот раз более  многочисленную ватагу. Наоборот, даже в таком случае мы их всё равно одолеем, а трофеи наши многократно умножатся.
Семь секунд…
Где же они?! Неужели в этом году они испугались? Или это часть их коварного плана? Взять нас измором? Расчёт, пожалуй, верный: пот с нас уже льётся ручьями. Но они же не китайцы! Это только в восточных единоборствах принято энергию врага обращать ему же во вред. А у нас на западе издревле повелось навалиться всем миром и шапками закидать. Ну никому верить нельзя!
Пять секунд... Три. Две. Одна…
- Мама, мамочка, мамусечка! Скорее, скорее, бегите все сюда! Вот они! Смотрите,  смотрите, сколько их много!
 И точно, их повылазило такое множество, что сразу и не сосчитать. В глазах рябит от обилия их ярких оранжевых одеяний. В первый момент действительно кажется, что вся  национальная сборная Голландии в полном составе навалилась на нас своей  фламандской мощью.
 Ату их!
И мы все, сколько нас было, с ножами наперевес бросаемся на эту оранжевую свору. Пара минут и всё - схватка завершена. Как вы думаете, с каким результатом? Точно. Наших потерь - ноль! Даже маленькая Лизонька не порезалась маленьким ножиком.  Правда, ножик игрушечный и тупой, но факт остаётся фактом. А Новая Голландия и в этом году откупилась от нас немалой контрибуцией. Нам, правда, пришлось ещё побегать окрест и подавить сопротивление ещё нескольких оранжевых отрядов, но, в силу своей немногочисленности, упорного сопротивления нам они уже не оказывали и мы легко с  ними справились.
 Вниз, к командору, мы летели на крыльях - радостные и с полными пакетами лисичек. В такую сушь кроме лисичек никакие грибы больше не растут, но и на том спасибо:  лисички - очень вкусные грибы и чистить их одно удовольствие. Раз и готово!
Не иначе, вы решили, что Новая Голландия получила своё название за оранжевые мундиры лисичек, произрастающих на местных мхах в великом множестве? Ой, уморили! Стали бы мы из-за подобной ерунды от наших принципов „невмешательства“ отступать и  красть уже существующие названия. Мы конечно оправдываемся, что в Питере, мол, совершенно другая Новая Голландия, не то что наша, но понимаем, что путаница всё  равно неизбежна.
Мы даже думали обратиться к Питерским властям, чтобы те официально продали нам этот бренд, но заглянули к командору в кошелёк и поняли - не потянем. Даже если Ксюха, как главный бухгалтер, ещё полбюджета своей конторы слямзит - не потянем.
Ну что вы, право, сразу в полицию - я же шучу! Неужто ездили бы они на „Опеле“ сейчас, коль Ксюха такое могла! Полбюджета - это же минимум „Ха пятый“. Но я говорил - Ксюша  у нас совестливая. А командора к тому бюджету и на пушечный выстрел не подпускают. Хоть он и не раз вызывался помогать, я знаю...   
Но почему всё-таки мы так бьёмся за право обладания единственной в мире Новой Голландией? Тут-то как раз всё просто: у нас есть гораздо более веская причина называть так наше грибное место. Лисички и другие грибы мы собираем там очень давно, а вот Новой Голландией это место стало лишь после того, как замполит, ваш покорный слуга, нашёл там огромный, яркий, красный в пупырышку красавец-мухомор. Не просто нашёл, а принёс с собой в лагерь с твёрдым намерением его съесть... Но это, господа мои хорошие, уже совсем другая история, а расскажу я её вам только при одном условии: если вы все дружно закроете своим деткам их маленькие любопытные ушки, да к тому же отправите покурить наркополицейских, коль вдруг затесались они в ваши ряды. Да и прочих ведомств блюстителей порядка - на всякий случай - тоже. Я знаю, эти способны ужом проползти и подслушивать себе, как ни в чём не бывало, шлангом прикинувшись.
Не знаю уж, отчего так повелось на Руси, но у нас обычно те, которые нас защищать  призваны, - ну те, которые в погонах и фуражках, которые „моя милиция меня бережёт“ -  нехорошим людям, которые „кое-где у нас порой...“, как раз таки только и нравятся. Они, такое впечатление, в свои игры между собой играют, а на нас, кто их всех, собственно, и содержит, внимания не обращают. Пока, конечно, или тем или другим от нас что-нибудь  не понадобится. Они, может, защитники наши, вообще с лихими людьми одной крови -  вам так не кажется? Не иначе, их одни матери рожали и одним молоком вскармливали... Пусть другие истории слушают, так и быть, смирю я своё нерадушие к доморощенным  стражам порядка. А на эту быль - прошу, выпроводите их под любым предлогом. Некурящие если - так водички попить отправьте. Словом, придумайте что-нибудь, вы же можете! Даже денег дайте, не надо жмотиться, - я потом возмещу. Где меня найти,  знаете теперь.
И расскажу я вам всё попозже, ладненько? Я ведь вас ещё не подводил никогда - всё пока  рассказывал, что обещал. Дайте до реки добраться только - искупнусь и обязательно  расскажу, гадом буду!
Бежим мы, в общем, с добычей радостные и счастливые - командору хвастаться. А он нас, напротив, хмурый встретил, хотя и с банкой пива в руке. Ему порядком уже надоело досылать воображаемый патрон в воображаемый патронник и орать „Стой, кто идёт?!“ всякой перескакивающей с ветки на ветку сороке, а чем ещё заняться в наше отсутствие он не придумал.
Вы спросите, почему он с нами не пошёл на нашу тихую охоту? И думаете, мы до этого  жребий тянули, кому в лагере остаться в карауле, наши машины и палатки сторожить?  Или, решили вы, он сам вызвался, жертвуя собой, добровольцем в караул заступить?
 Нет, ну вы неисправимы! Бьюсь я с вами, бьюсь, а всё без толку!
Не думал командор о нашем нехитром скарбе. Он сейчас и вовсе с нами на пляж уйдёт и даже не вспомнит полдня о своём нехитром имуществе и ржавом ведре с гордым  именем „Астра“. А не пошёл он за грибами потому, что клал он на все наши грибы с прибором и - сами должны соображать! - негоже командору похода в такую жарищу по холмам вверх-вниз вдоль и поперёк шлындать! И вообще, пошли уже купаться все бегом,  а то у него даже уши вспотели.
 Как будто у нас не вспотело ничего! Да у меня даже с ...э-э-э… из ... не скажу, откуда капает, а ты говоришь! Сейчас, плавки-то переодеть дай. Разорался тут!
Ладно, девчонки, грибы потом почистим, перед ужином, а то, глядите, он нас всех тут щас  порешит. Пошли купаться...


 
                Диктатор под седлом
                или
                Крокодил в нагрузку


 
- Крокодил! Дрессированный крокодил! Кто желает покормить крокодила?
 Да, вода, пожалуй, единственное место, где Ксюха легко управляется со своим хищником. Происходи подобное где-нибудь на Мёртвом море, она, небось, и вовсе одной левой ворочала бы его могучую тушу, но здесь, в пресной воде, ей приходится орудовать обеими руками. Тем не менее, она носит своего мохнатого крокодила на руках, таскает его за хвост во всех направлениях и даже садится на него верхом. Крокодил злится и бодается, что совсем не характерно для крокодилов в наших широтах. Но дрессировщица не обращает на это никакого внимания и смело засовывает голову прямо крокодилу в пасть. А когда пасть крокодила освобождается ненадолго от головы Ксюхи-дрессировщицы, то эта пасть произносит Мишкиным голосом:
- Ай эм крокодайл! Ай вонт покушать плиз!
Это чтоб мы окончательно поверили в его перевоплощение. Но маленькая Лизочка всё  равно не верит:
- Папа, папулечка, а разве такие крокодилы бывают? Может быть, дядя Миша не  крокодил? Может быть, папулечка, дядя Миша - бегемот?
И тут, как бы в подтверждение Лизочкиных слов, горе-крокодил распахивает снова свою  пасть и хнычет:
- Хочу яишенки! Покормите крокодила яишенкой...
Понравилась, видать, крокодилу утренняя яичница из пары десятков яиц в Танькином  исполнении.
Тут уж и все, не только бесхитростная Лизочка, поняли, что никакой такой он не крокодил, а самый настоящий проглот-бегемот - ну где вы, спрашивается, видели, чтобы крокодил яичницей питался! И уже без опасений все полезли в очередной раз в воду.
 А в воде хорошо! В воде чудо как хорошо! Не хочется вылезать. Одной Танюхе только зябко и она, слегка окунувшись с визгом и причитанием „ой, мамочки!“, лежит на  бережку, греет свои тонкие косточки. Но вы не обращайте внимания - ей вообще трудно угодить с водой. Тепло ей только дома в ванне, да и то если холодный кран до конца прикрутит. Один-единственный раз видел я Танюху удовлетворённой - когда в  Средиземном море температура перескочила далеко за тридцать и вода едва не закипела, а из моря повыскакивали даже аборигены, предпочтя прохладный, освежающий, пускай даже несколько одуряющий хлоркой, бассейн. Так и бороздила  прибрежные волны в гордом одиночестве наша Таня, так и купалась под неусыпным присмотром трёх красавцев-спасателей. Или, может быть, мне только говорила, что  купалась. Я ведь не знаю - я в числе прочих хлорковыносливых в бассейне резвился. Там,  кстати, тоже было на кого посмотреть - пусть не воображает!
 Но здесь нам никакой бассейн не нужен. Здесь и так всё устроено просто волшебно. Метров десять - по колено. Детишкам - самое то. Резвись, не хочу, хоть до посинения.  Даже если плавать не умеешь. Потом сразу глубоко. Тут уже нам, морским волкам, раздолье. Можно с течением вволю побороться, понырять в охотку, а если до другого берега добраться - то и попрыгать с него можно, как с тумбочки в бассейне. Хошь -  макушкой водную гладь пробивай, а хошь - „попом“ вниз бултыхнись. Можно даже плашмя плюхнуться, если живот отбить не боишься. Никаких ограничений. И спасатель на вышке в свой матюгальник не наорёт. Нет никакой вышки. И спасателя тоже нет.  Вообще ни души! Одни только мы на всем белом свете.
Видите, как нам весело? А вы говорите, что без допинга оллинклюзивного никакой отдых не в радость. Брехня! То есть, я хочу сказать, что, стой где-то в тени ивового кусточка смуглый бармен в бабочке, да разливай он вкусные халявные напитки в стаканчики - не знаю как кто, а мы бы с Мишаней не отказались. Ерунда, что стаканчики пластмассовые. Мы понимаем ведь - не дурни какие-нибудь! - это не для того, чтоб нас унизить и  показать какое мы быдло. Это всего лишь для безопасности.
Но если халявного бармена нет, то какие могут быть разговоры? Конечно же, мы за трезвый образ жизни! А как ещё?!
 Мало-помалу водные процедуры утомляют всех - и старых, и малых…
- Нет, папочка, мы ещё самую чуточку. Самую-самую! Можно?
Видите, я вам наврал - не все ещё утомились. Но доченькам я, тем не менее, кричу:
- Какое там „ещё“! Марш на берег! Вона, какие все синие. Вот зубами стучать перестанете и мурашки свои прочь прогоните - тогда посмотрим.
Думаете, они раскапризничались, заныли и заканючили „ну па-а-ап“?
А вот и нифига подобного. Доченьки у меня - золотые. Они с такой лёгкостью переключаются с занятия на занятие, что я им всегда завидую. Смотрите, они уже город из песка строят. Говорю же - золото!
Папенька их, напротив, как баран: упрётся во что-нибудь одно и не оставит, пока лоб себе к чертям не расшибёт. Впрочем, о папеньке их разговор особый и этим моим повествованием никак не предусмотренный. А то, прикиньте, что получится: выйдет папенька на пенсию через пару десятков лет, задумает было мемуары писать, хвать - а  материалу-то и нет! - растаскано всё по „кайфуевым“ всякоразным. Посему - приберегу,  уж вы не обессудьте, ладненько? После приходите.
Ой, да какие же вы у меня тоже золотые! Как приятно!
 Давайте лучше полюбуемся, как командор с командоршей подстилку пляжную делят.
- Ну чего ты здесь телеса свои разложила?!
- Сударь, я не поняла наезда. Это вы в нехорошем смысле?
- В ём, голубушка, в ём. Сваливай давай! Я уверен, други мои, что и вы при случае тоже сыплете высоким слогом, цитируя  советские кинофильмы. Так чего ж вы от нас хотите?! Мы тоже любим старое доброе советское кино.
- А чего это я сваливай? Ты сам тут своим телом занял круговую оборону - вон, я в песке уже правым полупопием!
И тут Юрец, преодолев, наконец, свою природную деликатность, тоже пытается предъявить права на семейную собственность:
- Родители, а ничего, что ваш мальчик тоже тут стоит? Он, между прочим, тоже погреться  не дурак.
- Ой, Юрасик, сыночка, прости меня, дуру грешную... - соглашается было с сыновними притязаниями Ксюха, размышляя, какую бы ещё часть своего тела попытаться втянуть в себя - ничего вроде уже и не втягивается! Но командор неумолим:
- А вот хрен ему! Пусть на свой мокрый матрас ложится. Говорили ему - не мочи! -  выпаливает в праведном гневе бывший крокодил, совершенно запамятовав, что не далее как пять минут назад собственноручно скидывал сынулю с матраса посредине реки, играя  в „Царя Матраса“ - наверное, так эта забава у них, у крокодилов, называется.
 Ну кто, скажите мне, виноват, если у них подстилка маленькая, а души, напротив, очень широкие? Вот к нам с Танюхой на подстилку Лизка с Анькой в лёгкую поместятся и ещё  место для футбола останется. Но не потому что у нас подстилка шире, а … догадайтесь,  почему…
Кстати, о футболе: футбола сегодня не будет. Да нет же! Ну чего вы сразу в драку - я ведь вас не обманывал. Я так и сказал давеча: всё зависит от погоды.
Да, погода прекрасная. Да, на небе ни облачка. Да, да, и „что нам ещё, хоронякам, нужно!“
В том-то и дело: вы сами попробуйте-ка в такое пекло на нашей полянке с мячиком  побегать! А? Слабо?! А на пляже не получится. В этом году вода из-за июньских дождей  достаточно высока и от пляжа осталась узенькая полосочка - разве что в боулинг скатать только. ...Гм, а это идея:
- Мишаня, слышишь, а давай ещё и пляжный боулинг изобретём, а? Или кёрлинг...
- Угу. Только, чур, сначала мой контактный бадминтон продумаем в деталях. Я ведь первый предложил.
 Да-да, друзья, изобретать новые спортивные игры - это одна из древнейших традиций  Кайфуева. Вы что думаете, раз я вас с футболом прокатил, то и вовсе лишу спортивных зрелищ? Как бы не так! Вы сегодня будете присутствовать на историческом матче по водному поло. По нашему водному поло, по-кайфуевски. Кто-то скажет, что видел нечто подобное в Турции или Тунисе. Там, мол, в каждом приличном и уважающем себя отеле ваше водное поло каждый день практикуют. И в неприличных отелях тоже играют все кому не лень. Вот что я вам отвечу:
Подлые турецкие шпионы! Это они, значит, маскировались под мирных рыбаков на  другом берегу и байдарочников, снующих вверх и вниз по течению. Говорил я командору, что надо поскорее запатентовать наше изобретение. И вот, надо же, не успели!
Но я любому докажу наш приоритет. Всё с нуля расскажу, не думайте. Вы на примере развития кайфуевского водного поло даже легко сможете понять, наконец, доселе непостижимую теорию эволюции Дарвина. Какая разница, что у него ящерицы  превращались в собак и из питекантропов вылуплялись хомосапиенсы, а у нас один только мячик менял среду обитания? Эволюция она и есть эволюция.
Та-а-ак, а перед ужином вас ещё одни увлекательнейшие состязания ожидают. Ну и нас, конечно, в первую очередь - а как же! Мы замахнёмся аж на святая святых - тихую и размеренную, аккурат для такой погоды, игру аристократов-миллионеров.
Вот чёрт! И кто, меня, скажите, только за язык тянет! Всё уже разболтал, все секреты!  Хотел ведь сюрприз сделать и, надо же, опять раззвонил на весь мир. Ладно, пёс с ней, с интригой - вы уже и сами догадались, что мы в гольф будем играть.
Мы не умеем - нет. У нас даже клюшек нету. Зато у нас присутствуют фантазия и смекалка. Мы ведь кайфуевцы - не забыли?
 Хорошо, пусть будет всему свой черёд. Раз уж взялся я рассказывать всё по порядку, то так тому и быть. Чтобы спортом нам заняться утомительным, солнце ещё в наши вялые мышцы должно свою увиолевую энергию вдохнуть. Вот и лежим мы - кто спиной, кто животом, а кто и бока уже подставляет - аккумулируем. И купаться не забываем, конечно, время от времени.
Не знаю, кто о чём, лёжа под палящими лучами, думает. Я лично вслушиваюсь в окружающий мир. Точнее сказать, я слушаю тишину. Почти август на дворе и лес молчит. Это ведь только в кино августовский лес наполнен весёлым щебетом. Иной раз и соловьиные трели слышны в жаркий полдень. А кукушку-то почти все звукооператоры просто обожают - она у них, трудяга, чуть не круглый год героев на годы обсчитывает. Я  не виню звукооператоров, они не обязаны помнить, кто чем поёт, чей нос лучше, чьи это ноги и где раки зимуют. Они вообще могли в детстве Виталия Бианки не читать - разве  поднимется у кого рука бросить в них за это камень?! Они берут с полки диск, созданный другими профессионалами, которые читали в детстве эти книжки, просто вставляют его в  проигрыватель и с экрана льются „Звуки леса“. Не виноват и кинооператор, снимающий  сцену на фоне будто бы майского разнотравья. А там вдруг вместо, допустим, жёлтых  одуванчиков - иван-чай уже совсем седой.
Танюхе моей вообще подобные мелочи по барабану. Ей только бы актёры хорошо играли и в образ талантливо вживались. Но кино ведь не театр, согласитесь! Неужто я один так  считаю? Это исключительно в театре можно на фоне лишь белой ширмы и стула колченогого душу рвать. А в кино я не могу крикнуть „Верю“, если какая-то мелочь не на  месте. Поверьте, я не ищу, как некоторые, киноляпы целенаправленно. Я замечаю их только когда глаза мои на них запинаются, подобно тому, как спотыкаются они на грамматической ошибке в тексте уважаемого издания. И ещё раз повторюсь: не всегда они, творцы, виноваты. Мы ж, надеюсь, не будем сейчас, унижаясь до их уровня, стыдить тех халтурщиков, которые ляпают свои ляпы сознательно - лишь бы поскорее, потому как  „пипл хавает“ любую хрень.
Сами знаете, небось: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Вооружитесь очками - и вы, уверен, в моей повести найдёте с десяток-другой таких вот ляпов, не говоря уже об  ошибках в пунктуации.
Кто же виноват? Обязательно должен быть кто-то виноват - по-другому ведь не бывает! Как же может быть без козла отпущения? Ребятишки, не сомневайтесь - виноватые есть.  Бедность и жадность во всём виновата. Сначала „за ненадобностью“ поувольняли  корректоров и нам с вами стало противно читать газеты и книжки. Потом как класс  ликвидировали консультантов. Именно они должны свежим взглядом со стороны находить все недоработки художника. Один человек, как ни старайся, за всем подчас  уследить не в силах.
Но вы хотя-бы в искренности моей, братцы, не сомневаетесь?! Я ведь вам всё как на духу, как грешник батюшке, как седалищный страдалец - проктологу! Я бы и рад услышать  вокруг павлинов, райских птичек и канареек, но я вам никогда не осмелюсь солгать. Поэтому я, увы, слушаю тишину…
Нет, нет - почему „увы“?! Я наслаждаюсь тишиной. Она в Кайфуево божественна! Она здесь не мёртвая. Она живая. Если долго вслушиваться, то поймёшь, что тишина здесь всё-таки пронизана разнообразными звуками. Ласточки-береговушки на той стороне обихаживают своих ненасытных отпрысков, и время от времени с едва уловимым свистом взрезают воздух над нашими головами. Жаворонков в поднебесье от счастья полёта  распирает - у них намного более мелодично выходит. Сороки, слышу, что-то не поделили: не иначе, у нас с кухни чего-то спёрли. Вот стервы! Прячем от них всё, укрываем, а они, один чёрт, находят. А Пусичка эта, чудовище наше тощехвостое, совсем стыд потеряла.  Надо бы у неё Вискас отнять или чем там её ещё Ксюха потчует - пусть сорок ловит, хоть  какая-то польза от неё будет.
Вот собака моя - помните? - та самая, что к совести нашей взывала и хвостом об стенку - бум-бум-бум, так вот она даже мышей с ящерицами тут с голодухи ловила и лис драла.  Мы ведь её только пойманной рыбой и могли кормить, бедняжку. Машины у нас тогда и в помине не было, а на себе много ли утащишь! А у неё аппетит за троих! Вот и была наша любимица на подножном корму весь папин и мамин отпуск. Хлеб сухой в радость был, а вы говорите!
А эта цаца, видали, сидит себе на попе ровно на всём готовеньком! На сорок ноль внимания, будто тот сторож на стройке, которому бутылку посулили. Где воры? Не вижу  никого! Зато мы все исцарапанные ходим. Вискас ей не той стороной на блюдечко  разложил - на, получай левой лапой! На диван она запрыгнула вздремнуть своё, законное, после трапезы, а там уже хозяйские ноги раскорячились - с чегой-то вдруг?! Что за наглость! На-ка теперь с правой отведай! А чуть под столом ногой без предупреждения пошевелишь - то и зубов острых отведаешь. Я же вас, мол, предупреждала: шаг вправо,  шаг влево... - ну вы всё сами знаете. Чревато.
 Нет, точно, выкину я её Вискас! Или тем же сорокам скормлю. У-у-у, зверюга, отвлекла меня от моей медитации. Я тут с тишиной почти породнился, к самым истокам мироздания, можно сказать, подбираюсь, а она кайф ломает! Даже Юркины с Витьком реплики меня так из нирваны не выдёргивают, как одна только мысль об этой бездельнице Пусичке. Мальчишки ведь уже начали подготовку к состязаниям и нещадно наминают бока мячику. Но, не желая посвящать нас в секреты своей будущей игровой  тактики, они отошли от нас подальше и поэтому совсем не мешают мне проникать в  закоулки здешней тишины.
Иное дело - девчонки. Надо же, только что потихохоньку сопели и пыхтели над шедевром песчаного зодчества, а тут вдруг им этого мало показалось и они игру в слова затеяли.  Знаете ведь - тоже, небось, с родителями в детстве играли, а потом и между собой во дворе упражнялись. Можно слова на одну и ту же букву называть, а можно, как в города - на последнюю. А можно тему какую-то задать и слова по теме придумывать - кто больше. Вот и мои, слышу, домашних животных затеяли вспоминать:
- Лошадь.
- Корова.
- Свинья.
И так увлеклись, что даже архитектуру свою забросили. Даже азарт, слышу, в голосах  проступил.
- Коза!
- Овца!
- Сама овца!
- Курица!
- Сама курица!
- Кобыла!
- А ты, ты... а ты коза!
 Уже была, думаю, коза - так нечестно! А доченьки мои вообще в раж вошли:
- У-у, жопа косорукая, ты чего наделала!
- Это ты жопа косорукая - сама всё сломала! Па-а-ап, ну скажи этой дуре, чтоб мой дом не ломала.
- Да она сама, коза драная, мне всё разрушила. Щас как дам!
Нифига себе, домашние животные!
 - Так, а ну хорош мне тут! А не то обоим по заднице достанется!
 - Не обоим, папочка, а обеим. Ы-ы-ы, двоечник! - показала мне язык Анечка.
- Цыц! ...Понарожал, блин, умников на свою голову!
- Нет, папа, меня мамочка нарожала - поправила меня маленькая Лизочка, - ты только эту  Аньку противную народил, разве ты забыл?
Это мамулечка у нас так ловко придумала: чуть только стоит Анечке мамочке чем не угодить - и мамин упрёк не заставляет себя ждать. У-у-у, папина доченька - говорит  мамулечка и доченька сразу понимает, что сделала что-то не так. А Лизочка у нас,  соответственно, доченька маменькина. Видели бы вы, как они воркуют, когда папочка со старшенькой в опале. Ну вылитые „петушка и кукух“ из басни дедушки Крылова. Надо отдать мамулечке должное: так предусмотрительно загодя разделить детей – это ж гениально. Случись чего - нам даже третейского судью беспокоить не придётся. Чемодан в одну руку, свою половину детского населения - в другую, и - гуляй, Вася!
- Грамотные шибко! Цыц, говорю... Обеи!
И тут снова воцарилась тишина. Но не то чтобы совсем сразу вдруг тишина наступила...  Нет, сначала весь доченькин диалог в обратном порядке повторился, как-бы по нисходящей. Уже вполголоса, даже шёпотом, чтоб папа опять, не дай бог, не вмешался:  дура - сама дура - овца - курица - ослица тупая - руки крюки - у самой крюки ... и-и-и:
- Слушай, а давай, как будто между нашими домами мост был?
- Точно, давай! А за домом бассейн - давай?
- Давай...
- И воды нальём.
- Точно!..
И вот затем уже - тишина. Только песок шуршит под пальцами...  Золотые у меня  доченьки.
…А знаете, что делает тишину звенящей? Я ведь всегда думал, что это только метафора такая красивая - „звенящая тишина“. Прислушайтесь. За узкой полоской ивняка -  огромное поле и именно оттуда этот постоянный звенящий фон. Настолько постоянный и ровный, что ухо его уже не воспринимает, а мозг отфильтровывает, как ненужный, как мусор. Это стараются кузнечики. Стрекочут. Они…
…Так, стоп! А это кто старается? Нет такого зверя в наших лесах!
А-а-а, это командор захрапел. Умаялся, сердешный. Вон, Ксюха его в бок толкает.
- Мишель, вы забываетесь! Вы не в казарме, мон шер!
- Погоди, пусть поспит - говорю - ему скоро на битву выходить. Мы ж его сегодня будем рвать, как Тузик грелку - пусть побалдеет напоследок.
А что вы ухмыляетесь? Да, у нас всё всерьёз - хоть футбол, хоть бадминтон, хоть водное поло. Конечно, не как в сказке говорится - не на жизнь, а на смерть - но ничуть не менее  упорно и жёстко.
Кто это сказал, что с нами женщины и дети? Какие дети?! Да мы на автомобиль каждый раз играем - какие тут могут быть дети! Ставки высоки. Поэтому - никаких сантиментов! И  никаких детей нет - есть бойцы! Нет никаких женщин - только боевые подруги!  Амазонки  есть - поняли?!
И есть главный жулик. Ага, вот тот, который посапывает так мирно на тёплом песочке -  ничего вокруг не слышит. Я потому-то так смело и говорю. Жулик он!
 Вам доводилось играть в беспроигрышную лотерею?
Фигня и развод - так ведь? Беспроигрышная она ровно так же как и обычная - исключительно для организаторов. Но по сравнению с тем трюком, который изобрёл наш командор, беспроигрышная лотерея - просто детская забава. Он ведь, подлец, придумал, как всякий раз на нашей машине после матча уезжать. И уезжал бы, если бы я был хоть на йоту таким простофилей, каким кажусь со стороны.
Не на того напал, милок! Меня лохотронщики всех мастей в буйные девяностые норовили вокруг пальца обвести - чёрта с два, так ни разу и не облапошили.
Мавроди на мои денежки покушался - но я и Мавроди не поддался. Напротив, моя третья в жизни машина - целиком его подарок. Единственно - я от государства родного никогда не ждал подвоха, и всякий раз получал от него в поддых всё больнее и больнее.
Ничего, Земля, как говорится, круглая. Пусть оно, государство, тоже не очень-то  расслабляется...
Но метод командора нашего гениален в своей простоте, надо признать. Возьмите на вооружение - может у вас он да и сработает, как знать. Не все, поди, вокруг поднаторели в  софистике - вдруг кто и поведётся?
Что за фокус выдумал командор? Всё очень просто: командор всего-то и делает, что делит нас на команды. Он не по семейному принципу делит, как вроде, казалось бы, логично: раз автомобиль фамильный, то и сражаться мы должны клан на клан. Но нет - командор делит по справедливости. В итоге всегда выходит так, что в каждой команде есть его люди. А посему кто бы ни взял верх - выигрыш должен достаться им.
- Наши победили - уверенно заявляет он и с этим трудно спорить. Тут главное - напор и  кристально честные глаза. Без этого даже лучше и не пытаться! Тогда есть шанс, что противник не заметит, что „ваши“ победили ровно настолько же, что и „наши“. В  командах-то поровну и тех и тех.
Ну, поняли, наконец, что с нашим командором нужно всегда держать ухо востро? Вот и  молодцы, теперь я за вас спокоен - вы вполне подготовлены к встрече с командором.
Только командор вот пока ни к какой встрече не готов. Да нет, не с вами - на кой ляд вы ему вообще сдались! Он, того гляди, нашу решающую встречу проспит. Только взгляните на него - каков красавчик: матрас Юркин за талию приобнял, ногу тоже на него закинул - ни дать, ни взять, герой-любовник на греховном ложе. И это при живой, заметьте, жене! Она тут же, рядышком с командором примостилась и без тени даже ревности на эту  картину взирает. Такой вот у них любовный треугольник с матрасом получился. Надо, думаю, командора нашего будить, а то пропадёт парень. Под солнцем когда спишь - дуреешь  совсем. Я сам не раз в этом убеждался.
- Мишаня, - кричу, - Мишаня! А где у тебя ключи от машины? Мишаня-а-а!
- А на кой тебе? Что-то случилось? - встрепенулся командор.
- Да вот, - говорю, - пока ты тут дрыхнул, ваши уже мне твою машину продули. Ключи,  говорят, у тебя взять…
- Ха-ха, смешно-о... - вяло протянул командор сонным голосом, осовело хлопая глазами. Потом зевнул… И, вдохнув в лёгкие побольше свежего кайфуевского воздуха, уже намного бодрее и с некоторым вызовом продолжал:
- Да без моего ведома у нас в семье даже Пусичка не пукнет, а ты говоришь - машину  проиграли! Да тебе до моей машины, как до Пекина раком, понял?! Да ты играть сначала научись, чтоб со мной один мячик трогать заслужить, понял? Да ты сынок вообще  супротив меня - понял?
И тут, как говорится, Остапа понесло... И я ещё много узнал и о себе, и о свойственной мне манере игры в футбол и в выпестованное, взлелеянное и выстраданное им,  командором(!!!), в долгих муках водное поло. И даже о некоторых доселе неведомых мне технических характеристиках моей машины мне командор поведал. Дескать, ты радоваться ещё должон, что мы твою развалюху в качестве выигрыша принять согласимся. А мы ещё, мол, поду-у-маем хорошенько! И ещё много-много новых слов было. Командор ведь наш - литератор, он много слов знает. Он даже знает слово  „апокриф“, а это, согласитесь, не абы что.
- Да, думаю, командор в форме - значит, он окончательно проснулся. Можно начинать…
 Юрец, - кричу - Витюха! Девчонки! Водное поло! Ставьте ворота скорее!..
 
 
                часть третья
                Будете проезжать мимо - ... проезжайте...
 
 
             Десант пытливых сопляков
                или 
                Кажись, вышла неувязочка...
 
 
А когда-то я на этом самом месте чуть не обделался. Нет, на полном серьёзе, чуть в  штаны не наложил... Да причём здесь водное поло?! Мы ведь разве сейчас о водном  поло с вами толкуем? Слушать надо внимательнее!
Пока детки под чутким и пристальным командоровым оком ворота устанавливают, я ж вам решил про „интервентов“ рассказать нежданных-негаданных, что чуть не вызвали у  меня летось внезапный приступ диареи. Я вам разве не сказал? Ну, всё равно, слушайте. Куда вам деваться! А я как раз уложусь к началу поединка, вот увидите…
Вот, значит. Прошлое лето хоть и не такое жаркое было, но вода почему-то отступила, оголив для нас изрядный кусок пляжа. Добротное такое футбольное поле получилось. В  наших, конечно, масштабах. „Реал“-Мадрид на таком клочке даже в обнимку на приветствии не поместился бы весь. А мы - за милую душу.
И вот сидим мы, значит, на этом нашем поле - не помню уже, до футбола или после -  кузнечиков слушаем, журавлями на том берегу любуемся. Красота! Облака в небе красивые фигуры изображают. Речка красиво течёт. А по речке красиво лодки плывут. По течению плывут. Много лодок. Целый караван. Передние уже почти что с нами поравнялись, а задние ещё даже из-за поворота не показались. Во как много их было!
 С нами, как я сказал, было совсем поравнялись - и тут их вперёдсмотрящий, главный их, видимо, на нас вдруг пальцем показал и что-то своим скомандовал. Не знаю, что сказал,  врать не буду. Мне послышалось что-то вроде „Сюда! Вот они где!“ но, повторю, мог я что-то и перепутать, ведь я на них поначалу не очень-то и внимание обращал. Ну плывут себе люди и плывут - что с того? Мало ли мимо нас всяких туристов и рыбаков на катерах  и байдарках шастают!
А вот когда их лица вдруг напряглись и они решительно все свои лодки к нашему пляжу  направили, я отчего-то тоже вдруг напрягся. А вы бы на моем месте не напряглись?
 Побьют, думаю, как пить дать побьют! Хоть при внимательном рассмотрении и оказалось, что там на одного взрослого по десятку человек подростков и молокососов-пятиклашек приходилось, но всё равно силы были неравны. Набросятся скопом - мы даже пикнуть не успеем! Тем более, воинственный блеск их юных пылающих очей только лишь укреплял мою догадку об их далеко не мирных намерениях. И я даже, помню,  успел схватить единственный тяжёлый предмет на весь наш мягкий песчаный пляж -  чудом уцелевшую, до сих пор почему-то не опорожненную нами банку пива. Видите, как иногда полезно делать запасы!
 Оказались отличные ребята! Только чокнутые. Рассказали, что они, дескать, юные натуралисты с ботанической станции, что выше по реке; и у них – это ж надо! - экспедиция. Вы можете себе представить целую роту ботаников единовременно? Я до  этого момента не мог, честно скажу. Но так же честно надо признать, что ни одного очкарика я среди них не заметил. Вообще ни единого! И лица живые, и глаза тёплые, и смех такой же задорный и заразительный, как у нас. Ну, малость сдвинутые на своём  увлечении - а кто сказал, что это хуже, чем сосать пиво на диване под футбол или хрустеть попкорном в киношке? Так что несправедливы мы, братцы, к ботаникам, ой как  несправедливы! Давайте-ка мы сейчас признаем нашу неправоту и всем миром перед ними извинимся за сотворённый народной молвой обидный стереотип. Они хорошие  ребята.
А ещё эти хорошие ребята нам рассказали, что они раскопали уже кучу редких экземпляров, и что хотели бы нарыть ещё - в наших местах, потому как давно не встречали такое буйство природы, как у нас в Кайфуево, и что, мол, не посторожите ли вы  наши лодки, пожалуйста-будьте-так-любезны, пока мы это всё отыщем, опишем в специальном журнале и сфотографируем.
- Родненькие вы мои! Ребятишки! Да нема проблем - конечно, бегите, милые - со вздохом облегчения разжал я вспотевшую руку с чуть не закипевшей от моего напряга банкой. Бегите-бегите, глупенькие - найдёте вы потом свои лодки, как же! Тут как раз надысь мимо нас на катере старичок с плутоватым взглядом проезжал - интересовался насчёт лодчонки подержанной, в смысле - прикупить по дешёвке. Ну, либо до деревни  ближайшей доплывём - там тоже на рыбалку ездят. Так что летите, голуби, летите, сизокрылые... - обязательно написал бы я так, если бы сочинял приключенческий роман. Но мы же с вами договорились романтическую быль слушать, так ведь? Поэтому я не могу ничего сочинять, не имею такого права. Признаться, язык так и чешется приврать - а  не могу!
И что вы себе думаете? Они таки нашли в Кайфуево некую „среднечешуйчатую  пескоструйную гладкостволку“ (да простят меня уважаемые седовласые академики  ботанических наук, если опять я со страху пережитого чего-то напутал!) и своими  собственными юными руками занесли её в красную книгу, настолько - они сказали - та штука была редкая. Да-да, и я сам видел, что книга у них была именно красная. И фотки видел своими глазами. Вот как вас сейчас вижу - ей-богу, не брешу!
Правда, как обстояли дела с честностью у самих этих юных ботаников и не выдавали ли они нам за тот растительный феномен какую-либо зауряднейшую „пестролистую  сердцевидную надпочечницу“, я вам, друзья, не отвечу - сам не знаю. Не было у меня в  моём детском гербарии таких растений, уж не судите меня слишком строго.
Зато я прекрасно помню ландыш, засушенный мною в первом томе „Энциклопедического словаря“ между двести сорок седьмой и двести сорок восьмой страницами, за что  впоследствии получил я пару крепких подзатыльников от папы, когда он не смог вписать в свой ежевечерний кроссворд в номер двадцать два по горизонтали какого-то важного дяденьку по фамилии Кржижановский. Папа очень огорчился, что мой „хренов ландыш“ оставил нечитаемое темно-коричневое пятно в дорогом и редком словаре. Тогда, в моём детстве, всё хорошее на свете отчего-то было дорогим и редким. А что, я  разве виноват, что в нашем доме только одна такая тяжёлая книга нашлась? Самое то для  гербария.
Вот. А потом, когда я похвастался перед всем классом на уроке природоведения моей удачной лесной находкой, я был примерно отчитан за издевательство над растениями из  „Красной книги“. Мало того, что я едва двойку в четверти не схлопотал, так меня потом ещё и на пионерской линейке перед всей школой опозорили. Мол, я изувер и вредитель, и так пионеры не поступают, и сам Павлик Морозов мне бы руки не подал. Пропесочили, в  общем - будьте нате...
А за что по шапке получил - ума не приложу! Какая там „Красная книга“! Они в Кайфуево не были! Видели бы они, сколько ландышей растёт в Кайфуево! Да эти учёные мужи  сразу бы, не раздумывая, съехались на свой внеочередной симпозиум и вычеркнули бы нахрен все, до единого, ландыши из „Красной книги“, чтоб они даже близко к ней не стояли. Чтобы и духу их не было.
Вот - про дух я как раз удачно, кстати вспомнил. Но про дух позже. Я имею что сказать про дух, вы уж мне поверьте!
 Вы только представьте: весь огромный косогор над Аллеей Героев порос ландышами. Весь! Больше там ничего не растёт - ландыши вытеснили всех конкурентов. Только редкие деревца, а под ними - ландыши, ландыши, ландыши... Плюнуть нельзя, чтобы в  ландыш не попасть.
 Однажды мы сдуру приехали в Кайфуево весенней порой. Отчего-то решили не на дачу, а туда. Сердце вдруг ностальгией прищемило - вот и сорвались... Тогда ещё и Кайфуево  Кайфуевым не было, а было просто - наше место. И пора, строго говоря, была никакая не весенняя. Начало июня было - точно.
Мне ведь почему про весеннюю-то пору подумалось? Ландыши просто ещё не все отцвели. Косогор тот - как в снегу. И вот тот самый дух, который я уже упоминал. И соловьи, паршивцы, по ночам прям над башкой - тю-тю-тю-тю-тю!
Не выспались ни разу! Вот те крест - ни в одном глазу! На пляже только днём отсыпались.
- Вот тебе и раз! - обиженно зазвенит вдруг тонкий девичий голосок - мы думали, он романтик, зайчик и лапушка, а он вон какой! Пошли отсюда, девочки - он нам тут лапшу на уши вешает - никакой он не романтик! Видали его - не по нраву ему ландышевый аромат и соловьиные трели! Солдафон! Да известно ли тебе, варвар, что под эти расчудесные неземные песни все в мире юноши и девушки в любви друг другу  признаются?! Обнимаются и ласковые слова на ушко шепчут. Известно?
 Милая моя! Я даже спорить с тобой не буду. Не потому не буду, что вот так вот сразу я с себя романтическую личину сбросил, лапки кверху, белый флаг и - своё поражение признал. Совсем даже не потому. Посмотрите, девочки, на мои седины! Долгие супружеские годы приучили меня даже не пытаться спорить с женщиной. Бесполезно. Все едино - останется в убеждении, что дважды два - пять. У женщины уши, как всем  известно, только для любви приспособлены. Любит она ими. А разумные доводы до женских ушек почему-то не долетают. Но, парни, не надо принимать подобные коллизии слишком уж близко и сердцу. К этому надо просто привыкнуть, как вы постепенно привыкаете и к некоторым другим особенностям женской физиологии.
Однако те же самые тяжёлые годы убедили меня, что воспитывать женщину всё же можно. Трудно, почти невозможно, но - можно. Есть, есть действенные методы.  Например - живой пример.
Образованные люди скажут, что это, дескать, тавтология и всякий уважающий себя автор должен-де её избегать. И даже не уважающий, а обожающий себя, прям как я, любующийся своей самодовольной физией в зеркале, непогрешимый автор - тоже.
А я вам в ответ скажу, что никакая это и не тавтология вовсе, а как раз таки наглядный пример современного стихосложения. Рифмует же самый известный и высокий наш певец, обожатель розовых кофточек, Марину и субмарину - и ничего, на лимузинах ездит, а не от гнилых помидоров утирается. Думаю, с его-то голосищем и талантом мог бы и на дорогих поэтов раскошелиться, не экономить по мелочам.
 Опять вы меня с мысли сбили! Мы ведь о приятных снах в приятном благоухании под приятные звуки беседуем, девочки, не так ли? Вот у вас, девушка, какие любимые духи? Шанель номер пять? Ну, допустим. Я, конечно, и вида не покажу, что нахожусь в полном недоумении, как такая хрень чуть не столетие может женщин с ума сводить. Вы у мужиков хоть спросили?
Ладно... Отлично, девушка, - классика, прекрасный выбор! А музыка какая любимая? „Металлика“? Альбом „Убей их нахрен всех“? Гмм..., вы хорошо подумали? Давайте, может, ещё одну попытку? Вы же, девушка, пока не знаете, что я задумал.
Лучано Паваротти?
 - Или нет, нет - Дима Билан! Как же я забыла! Он такой сладенький! И такой  романтичный... в отличие от некоторых… - Выразительный взгляд в мою сторону. - Фи-и!
 Отлично, родная! А теперь покажите мне свою постель.
- Что, так сразу?! Каков нахал!
Ну что вы - нет, конечно! Не буду я приставать, клянусь! И в мыслях не было! Мне ведь удовольствие гораздо большее предстоит, лапуля.
Давай теперь представим, что ты не в ночной клуб собралась, а наоборот, поспать сладко-сладко. Завтра ещё только среда - какие там дискотеки могут быть! Спа-а-атеньки... У-ух, как сладко. Представила? Умничка!
Вот, смотри, радость моя - я выливаю тебе в подушку флакончик твоих самых любимых  духов и … х-х-хотя-а-а, давай-ка, пожалуй, ещё один, для верности.
Теперь музыка. Где тут у нас режимы? Ага, зацикливаем Димулю свет Билана на бесконечность, громкость до упора, все кнопки отрываем нахрен, чтоб ни выключить, ни убавить. И вилку в розетке закрепим понадёжнее - винтиком. И все острые и тяжёлые  предметы из комнаты - от греха...
Всё - комнату на ключ - спи, родная, отдыхай, солнце! Утром расскажешь, какие романтические сны тебе снились под аккомпанемент любимых духов и мелодий...
Так понятнее?
Я, конечно, приговорён теперь к высшей мере за садизм, но уж точно реабилитирован за якобы недостаток романтизма. Или нет? Или кто-то ещё хочет в „музыкальную комнату“?
Что? Соловьи не так уж и громко поют? А вы их слышали, когда они прямо над ухом, а не в далёких кустиках заливаются? То-то!
 Вы не подумайте, я по-прежнему люблю и соловьёв и ландыши. Разве что, едва заслышав про „ ... светлого мая привет“, учащает моё сердчишко свой обычно неторопливый ритм, да и говорю я тогда чуть с придыханием. Но не от любовного  томления - надеюсь, вы это теперь понимаете...
Пора бы, право, уже заканчивать мне про местную флору и фауну трепаться - вы-ж осознаёте, небось, что я это не для собственного удовольствия делаю, а лишь только время стараюсь тянуть, пока эти гаврики ворота сооружают. Но что-то у них там, видать, застопорилось. И я даже вижу, что именно, и даже знаю, кто в этом виноват. Потерпите  ещё минуту и я вам тоже глаза открою. А пока, как бы нам с вами это ни претило, придётся самую малость ещё ботаниками потрудиться.
Неспроста, братцы, к нам экспедиции повадились. И не просто так организована на реке ботаническая база для студентов и преподавателей. Про базу я, кстати, узнал от ещё одной своей бывшей одноклассницы, как раз спеца в этой области, совершенно случайно, ибо были у нас темы для разговоров и поинтереснее на вечере встречи выпускников. С какого перепугу мы вдруг по пьяни о ботанике заговорили - а бес его  знает! 
Тут действительно есть что посмотреть. Я, на свой непросвещённый взгляд, назвал бы нашу местность природной аномалией. У сведущих людей наверняка найдётся и другой подходящий случаю термин, но сути дела это не меняет: в Кайфуево лицом к лицу сошлись две климатические зоны.
Наверху, на холмах - обычный наш северный лес. Где-то сосновый, со мхом, вереском и лисичками; где-то - смешанный. Но не особое разнообразие: ёлочки там, берёзки, осинки с рябинками. Ольха в заболоченных местах и, собственно, сами бескрайние пугающие болота. Всё как обычно. А вот понизу, вдоль реки, начинается чудесное перевоплощение. Мы попадаем в другой мир, как бы переносимся в среднюю полосу России. Мигом, без  машины времени и ковра-самолёта.
Только лишь близ нашей полянки я насчитал с два десятка видов деревьев. Перечислять? Ну что вы - не буду! И что вам скажет название, допустим, граб? Оно даже мне самому - а  я, вы помните, целых полчаса общался с ботаниками - ничего не говорит. В наших краях  граб - гость редкий. Но я не удивлюсь, если в числе той пары-тройки деревьев, что окаймляют Плешь Командора и которые я, к стыду своему, не сумел опознать, скромно отсвечивает серым стволом (это единственное, что я понял из словарной статьи) тот  самый граб.
Да что там граб! Вы просто масштабы оцените! Где вы ещё увидите такое разнообразие на квадратный метр площади? Разве что где-то в дендрарии.
 Теперь, наконец-то - внимание! - навсегда прощаясь, к великой радости присутствующих, с этой несусветной тягомотиной - ботаникой, так нелюбимой нами в школе, я затрону ту её область, которая, так уж сложилось, всегда привлекала внимание общества. Причём в равной степени и богемы и маргиналов. Назовём мы эту тему ... м-м-м..., скажем,  занимательная микология. Короче, помните, я вам про мухомор обещал дорассказать? А моё слово надёжнее, чем сейф в швейцарском банке! Обещал - рассказываю.  Я ведь его тогда всё-таки съел...
- Что? Да иду я, иду! - ну ничего без меня сделать не могут!
Так бывает, братцы - вы уж на меня зла не держите - про мухомор опять не получается...


 
               Детишки против старпёров:
                Кто выигрывает? - Наши!
 
 

- Да не хочу я вашего пива! Сами пейте. Вон, командор спалил все банки - пусть сам  теперь и давится.
Хотя о чём я говорю! Для командора четыре банки пива всосать - а больше нам и не  надо - сущие пустяки. Я даже подозреваю, что он специально все пустые банки с утра в  костёр покидал, чтобы мы ему этакий „штрафной квартет“ в жаркий полдень выделили. Всё ведь рассчитал, подлец! Лучший способ саботажа, знаете, какой? Под дурачка косить. Этот способ ещё Шолохов в „Поднятой целине“ описал, за что и получил нобелевскую премию. А вы думали за что? За высокохудожественный стиль, деда Щукаря и ярко раскрытые образы коммунистов?! Или вообще за „Тихий Дон“?  Да бросьте!
Сам, мол, не ведал, что творил! Я ведь старался как лучше, для пользы дела... Простите  меня, старого склеротика! - вот способ, достойный международных оваций - и не надо меня там всякими своими высокими художествами лечить!
Вы посмотрите вокруг: все, все поголовно, от мала до велика, пользуются этим способом. Только сильные мира сего применяют его профессионально - не иначе, у них там при  министерствах семинары специальные проводят, как юридически грамотно хотеть лучше, чтоб получилось как всегда; а плебс, вроде нас с вами, тоже ведь не лыком шит. На курсы  и лекции мы конечно денег не наскребём, как ни старайся. Но так смекалка нам, спрашивается, на что?! Казалось бы, задачи у всех разные: им обязательно с „как всегда“ какой-то интерес в радужных купюрах иметь - иначе к чему вообще дурака  включать? А мы, в свою очередь, „гуся из-за печки выводим“ - лишь бы они от нас отстали и не мешали водку пить. На самом деле цель у всех, и у нас и у них, одна. Как в том анекдоте - лежать себе под пальмой и есть банан. Но у них путь посложнее, поэтому и банан у них подороже. Не-е-ет, ребятишки, не зря у нас Иван-дурак в национальных героях ходит. Наш дурак - всех умных умнее.
- Ты чего распалился-то так, старик? Из-за пива?! Да насрать на пиво - хочешь, я сам его выпью? (Ха! А кто бы сомневался!). Нашёл из-за чего переживать, старина.
 Действительно, чего это я, люди?! Солнце голову мне что-ли напекло? Я всего лишь хотел объяснить важность для нас этих четырёх пустых пивных банок, но ни с того ни с сего на  уважаемых людей вдруг наехал. Подчёркиваю, именно пустых банок, чтоб вы невзначай  не подумали, не приведи господь, что для меня пиво важнее дружбы и водного поло. Да тьфу на него, на пиво! Конечно, насра... - нет, у меня язык не повернётся повторить за  командором.
 Объясняю, для чего банки. Я уже привык, что вы меня постоянно подгоняете, поэтому,  видите, на сей раз справился без понуканий. Смотрите: дети отыскали в прибрежных  кустиках четыре длинные палки. Поняли зачем? Правильно, это штанги. Они легко воткнули их недалеко от берега на равном расстоянии, пока я вас сказками отвлекал. Ребятишки у нас все смышлёные - им даже помощь не понадобилась. А потом хвать - а банок-то и нет. Они конечно не сказали, что командор сука, они вообще никого не обвинили - такие вот они у нас добрые и деликатные, наша ребятня. Они просто сказали:  У-у-у, а банок-то и нет! Что же мы теперь на штанги насадим?
Некому им было посоветовать самого командора на один из кольев посадить: я, как вы  прекрасно помните, вам в те минуты по ушам ездил.
Сообразили теперь, - да? - что банки первостепенно необходимая вещь. А ну как кто-то в пылу сражения на штанги наши глазом наткнётся - что получится? В лучшем случае -  Кутузов или Нельсон, но это со временем, это ещё заслужить надо. А пока что на языке докторов-травматологов это называется бытовая травма.
Без глаза кому хочется ходить? Никому! Вот и нужны нам, получается, пустые банки ну просто позарез.
Всё - как я и обещал, Мишаня-командор ни разу не поперхнувшись все четыре баночки в один присест приговорил. Поле готово - можно, стало быть, начинать. В этом году мистер  Справедливость - а это его неизменное кредо - формировать команды по справедливости, выставил экспериментальные составы. Старые против малых. Молодость и опыт - кто кого? - так, наверное, озаглавят свои репортажи спортивные  обозреватели в утренних газетах. Но мы их не прочитаем, потому как завтра мы всё ещё будем в Кайфуево, а с почтальонами в Кайфуево напряжёнка. C недавних пор, правда,  наладили мобильную связь - интернетом хоть в палатке пользуйся, но все гаджеты - тьфу,  слово-то ещё какое противное! - мы сознательно оставили дома. Нефиг природу  оскорблять - так ведь?
 Команды построились друг напротив друга. На турнирах покрупнее в такие мгновения звучат гимны и взвиваются ввысь разноцветные флаги. Флагов-то у нас навалом - вон, все  кусты полотенцами пёстрыми увешаны - а вот с гимном напряг. Точнее как: мелодию вроде все помнят, а со словами не очень. Взрослые хотя бы „Союз нерушимый“ с  тетрадок своего детства промычать могут, а с молодёжи что взять? - им на тетрадных  обложках ещё слова не успели напечатать, не подсуетились новые идеологи. Поэтому мы тупо молчим и тяжело дышим от волнения.   
Взгляды наши встретились. Звери, ну просто звери! - порвут и не заметят. И плакала моя машина! Хотя нет - мы же с командором нынче защищаем цвета одного флага!  Интересно, какую на этот раз уловку он придумает, чтобы отжать у меня средство  передвижения?
Ну да ладно, об этом после будем думать, а сейчас надо сосредоточиться на борьбе. Напротив нас - настоящая махина. Как бразильская сборная супротив незабвенного  „Газмяса“. Или даже, вернее, уже „Газмясочки“.
В команде напротив тоже две девочки, да. Но вы взгляните на пожар в их глазах. Каков азарт! Завалят, растопчут и здрассьте не скажут. А наши-то две хохотушки, вы только гляньте, даже в такую ответственную минуту - всё о тряпках и мужиках - кудах-тах-тах! Пока они там ха-ха-ха, в ворота по пять мячей залетает! Мишаня, почитай, одноногий - горячие точки подкосили нашего бравого вояку и только на следующий год он снова  полноценно займёт место в спортивном строю. Я вам обязательно расскажу, как его вернули к жизни и почему он скоро будет играть за двоих, но пока в нашей команде, по моей арифметике, игроков, увы, только двое. Мишаня за половинку, четвертинки - сами  понимаете кто - и пусть благодарят ещё, что не восьмушки - это им аванс в честь зарождения в моем организме здорового аппетита: дело-то к обеду! Получается только  одна полноценная боевая единица - я. Да и то лишь в сравнении с нашими  четвертинками. Сами понимаете - к старости и дыхалка уже не та, и реакция хромает, и глаз - не алмаз. Расстановка сил, выходит, ясна, как божий день: один нападающий, один  полузащитник и два четвертьзащитника.
Э-э-эх, нам бы сейчас Данечку или хотя бы Костика! Хотя что значит „Хотя бы“! Костян ведь только лишь в футбол играет в модных лаковых остроносых ботинках, не забывая между таймами тщательно специальной щёточкой восстанавливать их чёрный лоск. Однако в водное поло он просто незаменим! Потому, наверное, что жалеет он свои модные ботинки в воду обувать. А Данил, как и Витёк, во всех спортивных  соревнованиях - мастера экстра-класса. Без них, скорее всего, мы только в „Пузыря“ и играли бы. Нет, пузырь - это не мяч на дворово-футбольном жаргоне. Есть такая больше весёлая, чем умная, игра в карты. Простенькая - чтоб и малым детям было интересно. Дядя Миша научил всех на свою голову. И поделом ему. Конечно, будет теперь всем весело, когда продувший в очередной раз дядя Миша загудит басом на всю округу: Я пузы-ы-ы-ирь! И эхо от разных берегов вразнобой: Ы, ы, ы... Того и гляди, у проходящего мимо егеря - того самого, местного - от страха свой собственный пузырь неожиданно развяжется. Каково ему тогда будет с мокрыми штанами по лесам ходить, а?
Однако нет с нами в этом году ни Костика, ни Данила, ни Лерунчика. Не смогли. Или, как Данечка, просто ещё не появились в нашей жизни...
 Но послушайте, друзья мои! Мы же с вами творцы - так? И воображение у вас хорошее, я в этом уже убедился. Давайте отступим разок от нашего строгого правила: правду, правду и ничего кроме правды? Давайте представим, что они все к нам все разом сегодня подъехали. Мы же легко себе можем это представить, не так ли? Ну дела их какие-то задержали - ну мало ли что? Вот на чём бы только им доехать, а? Машины-то пока даже у Костика нет! И электричка ближайшая в полусотне километров аж!
Эврика! Вспомнил: тут когда-то по реке теплоходик на воздушной подушке ходил. От железнодорожной станции ... - дай бог памяти - „Переводчиково“, что ли, или, на современный манер, „Транслейтерово“ - как-то так... Да, точно, помню: на букву „Т“,  именно! - ровнёхонько досюда четыре часа ходу.  Именно на нём мы с родителями сюда  доехали в годы оны и на нём же с Танюхой первый раз к здешним берегам причалили.  Как же я сразу не догадался! Мы с вами его со свалки достанем, подлатаем и сызнова в рейс по маршруту запустим. Чем мы хуже Иванова с Рабиновичем, а? Даже ещё и лучше: мы ведь ещё и денег с попутчиков желающих срубим - здорово я придумал?! Как вам мой бизнес-план?
 Хотя нет - давайте-ка мы лучше два рейса пустим. От Лерунчика сейчас всё-равно мало толку - наоборот, только свежими сплетнями наши и без того недочетвертинки  ухахатывающиеся от дела отвлечёт. И тогда дела наши совсем швах. Пусть парни одни дневным рейсом приезжают. Мы детей только победим с их помощью и пусть себе  уматывают обратно, если у них такие уж неотложные дела. А вот Лерунчик как раз к  ужину кстати будет. Она привезёт нам новую игру „Контакт“, от которой наш добрый знакомец-егерь снова полночи не заснёт - так истошно мы будем орать. А может, мы это после кальяна так вопили - его ведь тоже Лерунчик с собой привезёт. Кто её знает, чего она туда подмешала, в кальян свой. Хотя, возможно, так и должно быть после кальяна - не знаю. Я вообще эту дымовуху первый раз в жизни попробую. Мне ведь после  мухомора уже и сам чёрт не брат.
Я же вас предупреждал уже, помните, что эта семейка на достигнутом не остановится, нас в покое не оставит. Так и случилось: командор нас огненной водой сдабривает, Лерунчик  табаком ароматным дурманит, а Ксюха с Юрцом так вообще без подручных средств, как заправские миссионеры, нас на ха-ха разводят. Про Пусичку лучше умолчу. Не будем о грустном, ладно? Как говорят в Одессе: не давите мне на здесь!.. Один только Витёк молодец - молчит.
 Итак, команды готовы. Жаль, наши воинственные лица и жаркие баталии сегодня не может запечатлеть видеокамера - ой, как жаль! Телерепортажа сегодня не будет. И я вам сейчас скажу по какой причине. Всё потому, что чья-то дырявая башка - не буду  показывать на неё пальцем - в пылу сборов позабыла о самом главном. И в этот раз очередная страничка нашей летописи останется незаполненной. Что ж, вам придётся  положиться исключительно на мою честность - других доказательств, по милости этой  растяпы, я не имею, увы.
Вы законно заметите, что для полноты ощущений недурно бы увидеть на стадионе ещё и арбитра. А лучше троих. И желательно международной категории, никак не меньше. Ну  или хотя бы, на худой конец, егеря того, вашего заочного знакомого, позовите - пусть  посвистит.
Желание ваше, друзья, понятно. Более того, оно абсолютно справедливо и я целиком и полностью на вашей стороне. Но, что касается судейства, братцы, вы разве забыли, что здесь, в Кайфуево, всю власть - и первую, и вторую и третью, которая как раз и есть судейская власть - узурпировал один человек. Счастье ещё, что этот человек сегодня играет за мою команду, так что хоть какой-то шанс победить у нас есть. Мизерный, правда, совсем. Совсем никакой, я бы сказал, этот шанс. Почему? Да потому что за подрастающее поколение играет Юрец - неужели непонятно?! Нет, он не Марадона от водного поло. Он гораздо круче, он - достойный сын своего папаши. Единственный игрок,  которому дозволено спорить с судьёй и которому за это ничего не бывает. Не только не дисквалифицируют до конца сезона, но даже самой малюсенькой жёлтой карточки не покажут. Так-то…
Некоторым из вас наверняка приходилось слыхивать о так называемых играющих тренерах. Может, кто-то даже видел подобное чудо воочию. Но сегодня вы станете очевидцами ещё более невероятного события - на поле вышли целых два играющих арбитра. И они друг друга стоят, поверьте. А мне, значит, придётся совмещать роль центрфорварда с непростой участью спортивного комментатора. Не судите строго -  сегодня мой дебют...
 Внимание, внимание, дорогие любители спорта: прозвучал свисток к началу матча и команды в едином порыве ринулись в атаку… - Что, пока неплохо у меня получается,  согласитесь?
 - Ах, да! Совсем забыл вас с правилами познакомить. С нашими собственными правилами нашего собственного, едва даже нами не запатентованного, водного поло. А то получится, как будто бы я сам слушал чей-то комментарий, допустим, бейсбольного матча по радио. То есть, даже если вживую на бейсбол пялиться, один бы хрен ничего не понял, но я, оказывается ещё и с чужих слов должен удовольствие от неведомого действа с непостижимыми для меня правилами получать. Нет, братцы, у меня доброе сердце и я подобным образом издеваться над вами не намерен. Надеюсь, вы это оцените…
И начать, полагаю, всё же следует с самого начала. Тем более - помните? - я вам предложил теорию эволюции освоить на примере кайфуевского водного поло и вы с радостью согласились. Не хотим, мол, жениться, а хотим учиться - помните? Давайте, пока команды присматриваются и изучают тактику соперника, я вам коротенькую справку дам. А случись на площадке чего интересное, - мы с вами легко успеем своевременно встрять в самую гущу событий, я вам обещаю.
 Вы с Дарвином знакомы? Лично, я имею в виду. И я нет. Видите - а теория его живёт и процветает. И каждый из нас в школе мог к ней прикоснуться, если учился, конечно, не в  церковно-приходской. Там с Дарвином почему-то не дружат. Странно, с мобильниками и интернетом подружились, а с Дарвином - нет. В общем, мирские все зубрили наверняка. А как она работает, никто не понимает. И тем не менее - спорим, что вы были  свидетелями эволюции в природе на наших вот с вами глазах не далее как в самые последние пару десятков лет? Какие там тысячелетия - что вы такое говорите! На наших  глазах всё началось.
 Чайки. Вспомните, ещё во времена нашего детства они питались исключительно рыбой. Пуще того - исключительно свежепойманной рыбой. Собственным зорким глазом в толще воды высмотренной и собственным клювом схваченной. А теперь где мы чаек чаще видим? Кто наблюдательный? На городских свалках и помойках мы их видим, где же ещё! Нет их вины, что мы рыбу в водоёмах загубили. Но если так дальше пойдёт, то через несколько поколений у чаек пропадёт перепонка на лапах. За ненадобностью. А вы, кто доживёт, обязательно мне потом расскажете, прав ли я был, ладненько?
 Нет, кажись, не все просекли. Хорошо, тогда пример попроще…
В давние - стародавние времена, когда Плешь Командора ещё не была такой плешивой и на месте нынешнего футбольного полюшка мирно, никому не мешая, росла берёзовая  роща, жил-не тужил в Кайфуево футбол пляжный. И всё бы хорошо - да вот беда. Вернее, две беды. Мячик в воду улетает постоянно - раз. Приходится его доставать и сушить. Вдобавок жара страшная - два. Что делать - периодически отвлекаемся на купание. А пока купаемся, иной раз и счёт забываем. Приходится все сызнова начинать. Но мы же не бессмертные - силы когда-то кончатся, а мы так и не знаем, на чьей машине домой  поедем. Беда!
Тут мы призадумались: как нам от этих неудобств избавиться? И что бы вы думали? Мы нашли гениальное решение - мы столкнули эти две проблемы лбами и одна нейтрализовала другую. Теперь мы окунались и обливались, доставая мячик - приятное с полезным. Но это, всем понятно, был только первый, самый робкий шажок по спирали эволюции: как бы первобытный человек уже взял в руки палку, но ещё не догадывается, что с ней делать. Потом решили: ну и шут с ним, если мячик недалеко в воду упал. Там же мелко, а посему - игру не останавливать, мяч в руки не брать - продолжать ногами на  мелководье мячик пинать. Пока его на берег вытолкнешь, знаете, сколько брызг подымешь? То-то. Теперь вроде ни к чему и купаться специально. По ходу игры охлаждаемся - лепота!
Дальше - больше: узаконили, что из воды поглубже можно пас рукой делать. А это уже  принципиальное отличие - согласитесь! Будто питекантроп наш уже на мамонта палкой замахнулся. И-и-и пошло-поехало! Сперва ворота к самой кромке воды перенесли, чтоб, значит, и с берега ногами забивать можно, и из воды - руками. Потом и на берегу тоже разрешили руками играть. А после и вовсе полностью в воду перешли. И уже, наоборот, на берег выбегать можно было лишь в качестве исключения. Получился этакий водный  гандбол на мелководье. Глубоко мы не забирались. Так - где-то не выше этих вот самых...  э-э-э ... плавок. И на этом первый этап эволюции закончился. Дальше - правильно историю  знаете - ледниковый период. Всё застопорилось. А как вы ещё хотели - мы ведь не будем  зимой в воде мячик гонять!
 А на следующий год приезжаем - О, боже ж ты мой и пресвятая богородица! - залило всё так, что даже родник, спаситель наших желудков, оказался погребённым под толщей  озерно-речной взбаламученной воды. Пришлось нам кипятить эту гадость.
Но главное не это. Главное - то, что как оно и в природе часто бывало, этот катаклизм  вызвал мощный эволюционный скачок нашей водной забавы. И играли мы уже почти в настоящее водное поло, едва касаясь ногами дна - так было в тот год глубоко, - и борясь с обезумевшим течением, которое даже у берега давало почувствовать свою мощь.
 Ещё через год река вошла в своё обычное русло и наша игра приняла свой современный вид. Стала такой, какой вы её и застали в Турции: по пояс, максимум по грудь, в воде, с  визгами, смехом и улюлюканьем и с обязательным стягиванием плавок соперника под  водой. А как же - иначе не выиграть. На войне все средства хороши. Но все же, братцы, я вам должен похвастаться: турецким лазутчикам не удалось украсть у нас очень важную  штуку. То ли они недоглядели чего от недостатка времени или боясь быть захваченными на месте преступления, то ли они просто тупые. Но факт остаётся фактом - наше поло  лучше! Пусть у них ворота не из пивных банок, а почти настоящие, всамделишные - с  сеткой. Но, ребята, мы играем на чистейшем и нежнейшем речном песочке, а это, согласитесь, лучше, чем скользить ступнями по турецкому кафелю. Бррр - как вспомню, так вздрогну!..
Упс! Нет, что вы, у меня и в мыслях не было ругаться. Это я так на иностранном языке „Ой“ сказал. Нет, не в смысле „Ауч“. „Ауч“ - это когда вам больно сделали. Ну там,  иголкой кольнули или в ухо съездили - вот только тогда вы ойкаете „Ауч!“. А сейчас  наоборот: я, боюсь, вам больно ненароком сделал, поэтому я, как бы осознавая свою  оплошность, осторожно так говорю: Упс!
 Мол, товарищи мои дорогие, я дико извиняюсь, но, пока мы тут с вами ля-ля-ля, матч, оказывается, уже давно закончился. Вы ведь не станете меня бить? Ну что вам это даст, а? И к тому же, кто вам тогда расскажет про мухомор?! Вы не расстраивайтесь. Всё равно победила дружба и все остались при своих средствах передвижения. Вон, глядите, недавние злейшие соперники-арбитры, первостатейные жулики один другого пуще, отец  и сын, совсем недавно так оравшие друг на друга и на всех вокруг, рвавшие друг другу глотки и ломавшие спинные хребты - глядите, они уже мирно сидят на песочке в обнимку и делятся впечатлениями от недавних событий:
- Па-ап, ну ты бы провёл воспитательную работу со своей женой, а? Чего она постоянно меня за руки хватает, а? Один раз даже чуть не утопила!
- Это ещё что, сынок. Вот твоя мамаша два раза в собственные ворота мяч забросила - вот это да! Венера, блин, Милосская!
Причем здесь Венера Милосская? Не иначе, Мишаня знает какие-то неизвестные никому интимные подробности из прошлого этой самой Венеры. Всем ведь известно, что в  настоящее время у этой девушки рук нет. Чем она, спрашивается, мяч забивала?!
- Папик, ну что ты - вмешивается в разговор Ксюха - зато как красиво! Это были лучшие голы матча! Вот тебе и Танюшечка подтвердит. Да, Танюш?
- Я даже думаю, Мишель, что такое дело надо срочно запить - добавляет вдруг Ксюша и  хитро подмигивает неизвестно кому.
Она знает, чем можно купить своего папика. Недаром они прожили бок о бок столько лет в совместных горестях и радостях. Видали бы вы, с каким энтузиазмом и нежданно  снизошедшей на него грацией, совершенно забыв про свою хромоту, командор  вприпрыжку и пританцовывая поскакал в лагерь, на бегу мурлыча нараспев:
- Запить, запить, запи-иить! Какие там у нас запивки име-еются-а-а?
 Вот алкаш! А шмотки твои что, Пушкин понесёт? Но какое там! Командора уж и след простыл…




                Коньяку? Вина? Наливочки?
                или 
                Дастархан по-свойски
 
 
 
Обед! Это сладкое слово - обед! Вы не смотрите, что я такой тощий - пожрать я страсть как люблю. И моё, не побоюсь этого слова, изящное сложение мне в этом большое подспорье. Мало того что она, моя худоба, - предмет чёрной зависти всего  командорского семейства, кроме, разве что, Пусички - та вообще скелет о четырёх пружинках-ходулях с тоненьким прутиком в заднице - так она, моя стройная стать, несомненно даёт мне ещё и ряд более осязаемых преимуществ. Но о наших распрях, междоусобицах и чёрной и белой зависти разговор ещё впереди, а пока - о  преимуществах. Фигня, что я бегаю быстрее всех и прыгаю высоко - какая же это, право, ерунда. И кому вообще это нужно? А вот то что я могу есть после шести - это да! И, более  того, я и ем, считай, исключительно после шести. Лишь только все стройные блондинки покинут кафешки, кухни, придорожные чебуречные и иные места общепита, так тут же  налетаю, как стая саранчи, я и начинаю пожирать всё, что от них осталось. А оставляют они немало, поверьте. Им ведь фигура дорога. А мне - нет! Мою фигуру ничем не пронять. Во мне, наверное, глист сидит - низкий ему поклон и долгих лет жизни!  Это только здесь, в Кайфуево я отступаю от своего режима питания и ем, когда придётся. Сами понимаете: свежий воздух, активный образ жизни и всякое такое прочее. Ну и железная воля, само  собой разумеется, - а вы попробуйте заставить свой организм плотно позавтракать после  обильных возлияний накануне!
Словом, едва лишь закончился завтрак, как я с нетерпением приступил к ожиданию обеда. Я его предвкушал. Я его вожделел. Я его алкал и жаждал! А тут ещё командор, с  лёгкой, кстати, руки Оксаны батьковны со своим аперитивом! Мы приходим, а командор наш уже вино красное по белым одноразовым стаканчикам разлил. Сидит, дёргается в  нетерпении - извёлся весь.
- Ну что вы плетётесь там так вальяжно нога за ногу! - такова была его приветственная  речь.
- О, аперитивчик! Молодец, папик! - запросто парировала Ксюха.
Видимо, для командорши это обычное дело в их буржуйской жизни. Причащаться перед  обедом, я имею ввиду. Отмазку-то какую придумали, ишь - аперитивчик! Видал миндал!  Я про такое только во французских романах читаю, а она так небрежно: О, аперитивчик...  Поубивал бы!
 И немедленно выпил…
Нет, братцы, ну не мог я здесь не с****ить эту фразу у незабвенного Венички! Мне она больше подходит - ну объясните же вы ему! И слово „с****ить“ здесь как раз к месту. Вы же меня знаете, братцы: я разве оскорблял когда ваш тонкий слух бранными словами понапрасну? Я пробовал вставить сюда и „стибрить“ и „слямзить“ и даже компромиссный вариант пробовал - „скомуниздить“. Согласитесь, всё не то. Так что именно с-с-с... -  хорошо, хорошо, Ксюшенька, как скажешь!
Но не потому я так жаждал, алкал и вожделел очередного приёма пищи, что отведал вяжущего и кислого дорогого французского вина. И почему только дорогие вина такие  противные, а? Вон, в Крыму на обочинах какая вкуснотища продаётся: сварил татарин компоту сладкого из гниющего урожая черешни, процедил через марлечку, в бутылку из под Херши-колы спиртику технического по вкусу плеснул, всё это пищевой добавкой  „Вино красное креплёное“ щедро сдобрил и - готов тебе „Чёрный полковник“ элитный,  коллекционный – пей, да нахваливай хозяина за дешевизну! Главное, выпить успеть до  рассвета, а не то забродит „Полковник“ наново...
Томительное сосание под ложечкой в ожидании обеда было обусловлено лишь одной причиной. Я полагаю, вы уже смекнули, о какой причине я веду речь. Конечно же, это  королева всех походов, пикников и геологических экспедиций - картошка с тушёнкой. Тушёнка всегда была королевой бала - задолго до ваших новоявленных шашлыков. И даже сейчас она им ни в чём не уступит.
Помните, как папа с мамой приносили с работы заказы и в них обязательно, среди гречки и туалетной бумаги, должна была быть тушёнка. Без этих промасленных - так, что хрен  ототрёшь! - лужёных банок заказ не был бы заказом и от него, как от неполноценного, все отнекивались. Время было счастливое, но суровое, страна готовилась показать Кузькину мать дяде Сэму и потихоньку ныкала в подземные бункеры запасы провизии на  случай ядерной зимы. Поэтому в свободную продажу тушёнка, как и любимая детворой за способность потемнеть в кипящей четыре часа кастрюле до состояния ириски сгущёнка, не поступала. А лишь только подходил к концу срок хранения - дармовыми деликатесами через столы заказов сразу же одаривали благодарный народ. А чего вы ха-ха? Тогда тушёнка была настоящая, не то что теперь – бывает, и в рот не взять! Потому как наёбывать…
- Ой! Прости Ксюша, опять вдруг ненароком вырвалось! В последний раз, честно-честно! Обманывать – конечно же обманывать - собственное население в военную годину -  случись вдруг такое - себе дороже. Теперь же, когда обман официально узаконен „золотым тельцом“ азиатского пошиба, вам запросто на любом куске хозяйственного мыла пропечатают „тушёнка“ и чёрта с два вы выиграете у них суд!
И знаете что, братцы? Честно вам признаюсь: не смогу я на все сто процентов  определиться, едем ли мы в Кайфуево за водным поло, загаром и свежим воздухом, либо мы весь год только и думаем о предстоящем походном лакомстве - картофане с  тушёночкой. Именно походном - это важно! Все ведь знают, что дома на газу в кастрюле - совершенно не тот кайф.
Не разделяет нашей радости одна лишь Танюха. Ей глубоко фиолетово - она вегетарианка! Зачем вообще мы её с собой берём?! Она ведь, смотрите, и сейчас отложит себе отваренной картошечки в свою персональную мисочку. До самого вкусного отложит, до тушёнки! Накрошит туда травок, корешков да огурчиков-помидорчиков всяких разных и сидит хрумкает, аки кролик. Страшный человек! Помните, что я вам про отъявленных  „жаворонков“ рассказывал - помните? Что они мол самые сволочи... Всё фигня - забудьте!  Страшнее вегетарианцев никого нет. Жаворонки рядом с ними - сущие ангелы, плюшевые  мишки на фоне голодного медведя-гризли!
Вот вы говорите: эволюция, эволюция... А я вам вот что на это скажу. Я ведь видел свою Танюшку нормальной - видел! Я её ещё под венец вёл живую и тёплую, как сейчас помню. Уплетала „докторскую“, аж за ушами трещало! А потом, видимо, тёмной  безлунной ночью до первых петухов её, мою тихую, ласковую и нежную Танюшку, кто-то укусил. Она произнесла: какая кака эта твоя тушёнка! - и перестала отражаться в зеркале. Буквально - нечему стало отражаться. Никакой мистики - одни лишь неумолимые законы оптики. Потом, как в сказке, за дерзость такову она разбила все зеркала, один осколок попал ей прямо в глаз, и теперь с наступлением сумерек она превращается в ведьму. И она тогда говорит: как ты меня достал, ищи себе другую дурочку, развод-развод-развод и тому подобный набор магических заклинаний - ну, у кого в доме тоже есть укушенные,  тот эти заклинания все наизусть выучил - вы у них лучше спросите. Знакомый доктор мне рассказал, что у них, у травоядных, то-ли от избытка растительной пищи, то-ли, наоборот,  от недостатка скоромной, желчи огромный избыток в организме вырабатывается и она, дескать, желчь, по организму растекается и иногда даже в душу из крови выплёскивается  через край. Оттого, мол, они такие порой раздражительные. Но я думаю, он просто хотел меня в моей скорби утешить и, по доброте душевной, навешал мне, несмышлёному, на уши макаронных изделий. Я почему-то думаю, что это всё же осколок.
Так что, парни, послушайте дельного совета, не повторяйте моих ошибок - никогда, слышите, никогда не женитесь на вегетарианках. Поверьте, окромя физической и духовной, ужас как важна близость гастрономическая. Нет, ничего не могу сказать, грех жаловаться - она мне исправно готовит и брюхо моё всегда набито. Но она ведь это все не пробует - вы понимаете ведь, о чём я?
- Что-что я там не могу? А?!
Вот, блин, услышала!
- Кыса моя! Да я вот.., это.., как его, говорю Мишке, как ты вкусно картошку с тушёнкой делаешь. Ты ведь нас сегодня покормишь вкусно-вкусно, мамулечка моя? Ты ведь у нас такая мастерица!
 Мне бы тут, братцы, и тормознуть. Выдержать паузу. Ведь после комплиментов, даже таких скупых как мои, все девушки сразу размякают и что угодно для вас сделают. Кой  чёрт меня дёрнул дальше философствовать?!
А на самом-то деле - чего там сложного! - продолжил я, как мне казалось, мысленно, но  сразу выяснилось, что убеждал я сам себя вслух. - Это-ж вам не фуагра какая-нибудь или  пельмени по-амурски. Это всего-то лишь варёный картофель, соль по вкусу, консервный нож и та самая, правильная, банка. Даже специи уже задолго до тебя, заблаговременно, то есть, специально обученные люди внутрь банки добросовестно запихнули согласно рецепту и технологической карте. Короче, это даже я могу. Пусть только кто-нибудь  костёр разведёт, воды принесёт, картошки начистит, порежет её в котёл, соли бросит и  банку откроет. Видите, как просто!
Ага, вот только сложно оказалось мне эту мысль всю, до самого конца до мамулечки донести. Мамулечка моя самого важного как раз таки не дослушала и вот теперь я, как  последний идиот, сижу и чищу картошку. Правильно говорят: язык мой - враг мой…
Блин! Попадос! И ни одна ведь живая душа!.. Ни одна зараза! Ксюха только - дай тебе бог здоровья! - почувствовала неладное. Это что ж получается: замполит, первое лицо после самого командора, как проштрафившийся ефрейтор сидит на камбузе и строгает картошку! Родное сердце, она таки нашла, как всегда, деликатный способ поддержать зашатавшееся было реноме начальства.
- Димасик, у тебя ножик, смотри, какой неудобный. - сказала Ксюха, критически оглядев две условно очищенные картофелины, свалившиеся на дно кастрюли после десяти минут  моих титанических усилий. - Иди, пожалуйста, огонь зажги, а то у меня никак не получается. А я дочищу - тут чуть-чуть осталось! Ты молодчинка, уже почти всё почистил.
- Ну да, я такой, коль за дело возьмусь, то держись!.. - начал было я, но, взглянув на внушительную груду ещё не почищенных клубней, решил не развивать эту тему дальше. Хватит, второй раз на те же грабли не наступлю! Не дождётесь! И направился к костру...
Вот, девушки, учитесь! Поняли, как с мужиками нужно? Главное, его достоинство не уронить. Он у вас победитель, только он! Ну, макнёте вы его мордой в дерьмо - что с  того? Вам от этого что? Моральное удовлетворение?
Пиррова победа - слыхали такое?
Э-э-э х, да кому я это говорю! Я ж забыл - кругом тотальная эмансипация.

 

 
            Дело пустяшное - соберём!
                или
                Кисель варить недолго
 

 
...Стареем... Или жара виновата? Да кто его знает! Но, так или иначе, а остались мы сегодня без черничного киселя. Тоже, в своём роде, традиция, мда-а-а...
Заленились собирать. Мяты на берегу по пути с пляжа нарвали - вот, сидим, пьём чай с  мятой...
А когда-то не поленились аж на тот берег за черникой съездить. Было это в тот самый год, когда командор сюда в первый раз приехал и сразу, помните, власть к рукам прибрал.  Такой вот прыткий! Он, кстати, тогда с нами на другой берег благоразумно не поехал.  Власть остался охранять. Так и сказал:
- Плывите, селезни мои сизокрылые, а нас и тут неплохо кормят. - Ну прям котяра из  мультика! И звонко щёлкнул банкой пива.
 Хитрый лис он, наш командор. Одного только не предусмотрел: а ну как мы на том  берегу очухаемся, прозреем и там, без него самого, его переизберём, а потом вернёмся из ссылки, свергнем и четвертуем! Что, скажете, так в истории не бывало?
Но, по иронии судьбы - и такое тоже весьма часто бывает в истории - вернувшись, мы дружно бросились командору в объятия, уткнулись в его широкое и мягкое плечо и  плакали. А кое-кто даже рыдал. Нам надо было снять стресс.
Так командор сохранил тогда свою власть…
А потрясение мы испытали немалое, честно вам скажу! Такого выброса адреналина не было, поди, даже у солдат Суворова при переходе через Альпы. Даже теперь, спустя годы, маленькая Лизочка, которая тогда ещё жевала беззубыми дёснами пустышку у бабули на даче и не видела наших злоключений, спрашивает меня украдкой:
- Папулечка, а отчего у Юрасика такая седая голова - а, папулечка? Он, что ли, уже  дедушка?
 И действительно, какого рожна мы тогда на противоположный берег попёрлись - ума не приложу! На нашем берегу черничников - попой ешь, что называется. Или не уродилась на здешних пригорках черника тогда, или деревенские уже всю обобрали, а может, мы и брусники тоже решили набрать, а она только за рекой - не помню. Хотя, скорее всего, хотел я нашим друзьям просто все места красивые показать. Вот и поехали.
Самое удобное - лодку по пляжу дотащить до поворота реки. Там как раз лес начинается. Не вопрос - тащим с Юрцом лодку. Он мужественно держался первые сто метров. Потом заныл - я больше никак! - и бросился догонять мамочку. Что с него возьмёшь - малец  совсем!
Волоку лодку один. Передний край, значит, в руке у меня, а кормой она по кромке воды ползёт. И, вот напасть какая, - палка в воде острая. Аккуратную такую дырочку  треугольную в днище делает. Фигня - ладонь не пролезает. Три пальца только. А  отступать поздно. Во-первых, настроились уже. Во-вторых, командор в лагере остался: вернёмся с пустыми руками - застебёт. Стыдно.
Ерунда - снял с головы панаму, дырку заткнул - поехали! На тот берег - как по маслу. С шутками и прибаутками. Мол, сейчас моя затычка выскочит и все мы - Муму. Нет, раз нас много, значит мы - Мумы. Один я только - Герасим, потому как гребу на надувной  непотопляемой подушке сидючи. В общем, доехали весело. Ягод много набрали: и черники, и брусники, и голубики. Даже малинник нашли - обобрали. А грибов по пути насобирали - пакеты от тяжести рвались! Идём на берег, весёлые, радостные. Нет, командор от зависти не лопнет, не на того напали. Он просто всё сожрёт и в лучшем случае объявит благодарность. Так что никакого злорадства в нашем веселье не было.  Знали, что бесполезно. Мы просто так радовались, от души.
Где же адреналин? Бубнил что-то про стресс и Альпы - а сам?! Вот, опять вы меня поторапливаете. Помню, что обещал про адреналин, но про сплошной позитив трещу. Нет, братцы, я как раз к этому месту подхожу, ради которого, собственно, рассказ свой  послеобеденный и начал. Прокололись мы знаете на чём?
 Ой, умник наш опять проснулся! Что-то я голос твой уже и забывать начал. На палке острой прокололись - надо же!
Палкой мы днище у лодки всего лишь прокололи - да. Но я же сейчас в фигуральном  смысле, дурья твоя башка! На физике мы срезались, вот на чём. Ладно, женщины и дети -  им простительно, но я, с моим высшим техническим! Да сам я дурья башка - вот что! И насос-то я по дурости тоже не взял - вот балда!
Приходим мы на берег: Ба! Лодка наша, как воздушный шарик через три дня после праздника - совсем вяленькая. Нет, не из-за прокола, мы ведь только днище пропороли, а баллоны надувные, оба, целые остались. Просто на нашем берегу лодку солнышко  нагревало, вот она и была пухлая и упругая, как щёки командора. А здесь сторона теневая, да к тому же похолодало к вечеру. А что, скажите, даже двоечники отпетые помнят? Правильно - холодный воздух сжимается.
Ладно, говорю, не беда, буду перевозить вас частями. Никакой расчленёнки, что вы! Все целёхонькие остались - я их по одному, по двое перевозил. Перевёз грибы и ягоды -  хорошо. Танюха с Ксюхой - тоже полёт нормальный! Повизжали, конечно, малость - так они же женщины, кто их за это осудит. Мне бы тут и за насосом сходить по родному  берегу, лодку подкачать - но как-то в голову не пришло. Она-ж у меня дырявая. А может  просто лень было. И потом, я ведь физику не совсем забыл, я ведь понимаю, что воздуха в лодке по-прежнему достаточно. Дети, правда, этого не знают, у них физика в школе к той поре не началась ещё. А перевезти мне только их и осталось: Юрца да кровинушку  мою, Анечку.
- Дядя Дима, может не надо? Может, мы на этом берегу до завтра поживём, а? Я плаваю не то чтобы шибко, а, дядя Дима? - Юрец, вижу, малость уже с лица взбледнул. А ведь это он ещё пока не знал, что дальше произойдёт.
 А дальше вот что произошло... Панамка моя из пробоины таки выскочила и, растопырившись в воде словно медуза и прощально покачивая полями, ко дну пошла.
- Пяткой дырку затыкай! - кричу Юрцу. Он как раз над пробоиной сидел. Юрец ещё больше побледнел, но ногу всё же переставил. Вдавил так, что чуть новую дыру не проделал. Он же не знает, что я так кричу, чтоб они с Анькой ноги всего лишь не  промочили. Мы ведь по лесу плотненько одетые и в обуви надёжной ходили. А он-то думает, что мы потонем сейчас. Вот и старается, давит в пол изо всех своих детских сил. Что моя Анечка думает, я не знаю, я к ней спиной сижу. Но тихо сидит, не орёт. Она  вообще у меня девочка спокойная и папе доверяет. Зато на берегу мамаши почуяли приближающееся кораблекрушение и трагически заголосили наперебой. Юрцу, похоже, только такой поддержки и не хватало: он бледнеет ещё больше и, в конце концов,  расширяет пробоину своим сапогом.
Ну да, ну хлынула вода в лодку - чего орать-то так? Лодка ведь не на днище держится, а на бортах надувных. Днище ведь только для комфорта, оно лишь от сырости предохраняет. Сиди спокойно, ты ведь в сапогах. Но Юрец этого не знает и орёт пуще  прежнего. И на берегу группа поддержки:
- Ой ты, лишенько! Ой, потонут! Ой, спасите-караул!
А там, посреди почти реки, островок малюсенький, даже кочка скорее. Два человека не поместятся, точно. Ну не знаю, почему я решил над Юрцом приколоться. Или думал показать ему, что в продырявленном днище есть отчасти и его вина? Старый я дурень!
- Прыгай, - кричу, - на кочку.
Ну, Боливар, мол, двоих не вынесет. А он:
- А почему я?! Я ведь такой молодой! Мне ведь ещё жить да жить!
Бледный уже, как полотно.
- Прыгай. Родина тебя не забудет! - а сам усмехаюсь про себя и знай к берегу гребу…
Да я бы и вовсе забыл про этот незначительный эпизод, братцы, так давно это было, но каждый раз, как замечаю при встрече слегка подрагивающие Юркины пальцы и седой  локон над правым виском, так и встаёт перед моими глазами мертвенно-бледное детское лицо с посиневшими губами и широко открытым в ужасе ртом...
Ну, я сожалею, конечно. Что я тут ещё могу сказать?..
Конечно же, панамку жалко...
Да, и ещё: учите, ребята, физику! 
 
         
 
     Доченьки, папочкино спасение
                или
                Крушение великих надежд
 
 
 
По-моему, раз уж мы опять с вами за грибы-ягоды зацепились языками, самый теперь удобный случай про мухомор дорассказать. Вы как считаете? У нас как раз перерывчик  небольшой образовался послеобеденный. Как говорят йоги, для оседания пищи вниз. Или это мой братец только говорит, что йоги так говорят. Поди знай! Но он ведь и сам йогнутый, а тем более, гуру - а как гуру прикажете не верить?!
Начинать опять придётся издалека, чтоб никто ненароком не подумал, что я закоренелый наркоман и не начал цокать мне вослед языком и говорить ай-ай-ай. Ну, слушайте... Учился я когда-то в институте. Тогда все учились. Девчонки учились, потому что это было модно, а парней мода никогда не интересовала и они учились по другой причине. Никто не хотел идти в армию - вот почему парни учились в институте. Иной причины парни представить себе не могли, ибо сложно представить себе настолько глупого парня, чтобы согласился этот парень получать сто двадцать рублей после института, вместо того, чтобы получать двести пятьдесят сразу после школы. А вот глупые парни, коли таковые нарождались, соответственно, за семнадцать лет до поступления, шли в педагогический  институт. И уже после обучения их забирали в армию, чтоб они ещё два года не могли получать свои честно заработанные сто двадцать рэ. Теперь, детишки, если в вашей  школе есть не очень умный преподаватель-дяденька, вы знаете, по какой причине. Только помните, что преподаватели-тётеньки бывают глупыми совсем по другой причине. И армия здесь абсолютно ни при чём. 
Что поделать, такие вот тогда были странные правила. Они позволяли государству экономить на зарплате, а парням - вполне легально откосить от армии. Для этой цели почти во всех ВУЗах были организованы военные кафедры. Тоже не сахар, скажу я вам, но хотя-бы без дедовщины. Вот. Такая кафедра была и в нашем ВУЗе. Мы ведь не хуже других, а даже лучше. Потому как в других ВУЗах были военные кафедры разные, а в  нашем - химическая! И получались из нас, значит, на выходе - лейтенанты химзащиты запаса. Не в смысле, что мы должны были делать какие-то химические запасы, а в том смысле, что мы вообще могли ничего по этой специальности не делать, полностью её забыть и сидеть на попе ровно. Если, конечно, на нас тот самый дядя Сэм не нападёт из-за своего империалистического угла и не начнёт в нас ядерные бомбы кидать и разными газами ядовитыми душить. Вот только тогда мы должны были из запасников нашей великой родины выскочить в плащах как у мушкетёров, - помните в кино? - но только  резиновых, дядю Сэма напугать дымовой завесой, а его боеприпасы, напротив, дезактивировать и дегазировать. Видите, каким страшным штукам нас обучили? То-то! Никогда к нам, дядя Сэм, не суйся - хуже будет!
 И был на нашей кафедре капитан. Молоденький, почти нам ровесник. Как он туда затесался, никто не знает. На нашей кафедре и майоров-то мало было, а тут совсем  салага - капитан. Может, во всем был виноват блат. Тогда не было коррупции, а был только блат. В то время вообще было мало иностранных слов и всё называлось по-русски. Но я, честно, не знаю. Может, он это место в лотерею выиграл, а может, был отличником  боевой и политической подготовки - не это главное. Это даже вообще к делу не относится. А главное вот что - он весёлый был. Очень. Как наш Мишаня прям, хоть тот и майор, а этот, наоборот, худой как щепка. Ему бы в КВНе карьеру делать, а он, чудила, в армию! Мы очень любили его занятия. А то, представьте, целый день в строгости среди суровых подполковников. Застрелиться! Вот. Теперь самое главное. Этот весёлый капитан нам про ЛСД рассказывал. Нет, это вы думаете, что ЛСД это наркотик такой. На самом деле ЛСД круче. ЛСД - это боевое отравляющее вещество. И он нам про него рассказывал не как наркоман со стажем, а вовсе даже в рамках официально утверждённой учебной  программы.
А теперь, наконец, самое-самое главное - с чего у меня всё началось. В смысле - жгучая охота съесть мухомор. Хотя о мухоморе в тот момент я и не помышлял.
Вы, наверное, думаете, что я уже и сейчас под мухомором, но это не так. Вы просто не умеете слушать, поэтому вам и кажутся мои объяснения сбивчивыми и запутанными. Погодите, сейчас всё исправим, вы только слушайте внимательно.
Так вот этот самый весёлый капитан, когда официальную версию про ЛСД нам доложил, от себя лично тоже пару фраз сказал. Он без этого ведь никогда не мог, он же весёлый. И он, взяв с нас слово, что мы никому не расскажем, иначе нас расстреляют как шпионов, пересказал нам, как умел, содержание совершенно секретного документального фильма,  который ему показывали в военном училище, когда они там, в свою очередь, проходили ЛСД. А пересказывать он умел только как мальчишки-первоклассники обычно пересказывают друг дружке боевики. Тот побежал туда, этот прыгнул, а тот - бабах! - и тот, который тоже, ему как даст! Вот примерно так. Только ещё малость сдабривая казарменным юмором и теми самыми словами, которые мы с командором не осуждаем, но многие мальчишки-первоклассники никогда даже не слыхивали.
И кино это секретное было такого содержания… Я вам, если позволите, переведу вкратце с капитанского языка на русский, - ага? - чтоб вы поняли.
Роте американских морских пехотинцев, - да-да, тех самых, которые „ну ваще звери“, - предложили испытать на себе действие ЛСД. Точнее, как предложили: им, скорее всего,  приказали или, может статься, они и не знали вовсе, что их командование таким образом  осчастливить хочет. Противогазы, может, бракованные подсунули или что... Но нам ведь это не интересно? Нам гораздо интереснее ведь, что там после этого получилось, когда они газиков надышались. А там, братцы, такая ржака началась!
Короче, со слов капитана выходило, что зря Чарли Чаплин всю жизнь пыхтел, сочинял  сценарии, репетировал перед зеркалом, тратил километры плёнки - всё зря. И что все чаплинские комедии вместе взятые - ну вроде как лекция о профилактике клещевого энцефалита в душном сельском клубе по сравнению с приключениями этой бравой роты. И вот что я, братцы, думаю... А думаю я, конечно, что вовсе не такой реакции ожидали от  меня заокеанские создатели того учебного и где-то даже научного кино, если они вообще ожидали какой-либо реакции от меня. Фильм-то, повторю, для моих глаз не был  предназначен. Но вот парадокс: с тех самых пор меня постоянно терзала мысль - где бы стырить чуток этого чудо-вещества и добровольно разделить веселье с теми наёмными  американскими счастливчиками.
 Лишь спустя много лет я узнал, что и тырить ничего не нужно. Оказывается, есть такие грибочки - натуральный аналог ЛСД - которые все на картинках видели, а где растут -  никто не знает. Кроме, разве что, посвящённых - худосочных юношей с затуманенным  взглядом. У них надо спрашивать. Но на моём пути эти юноши никак не попадались, и я продолжал просто жить и надеяться на чудо. Пока я ждал чуда, у меня две дочки  подросли, а пока росли дочки - я книжки разные читал. И вычитал я в книжках, что, оказывается, и юноши худосочные мне совсем без надобности. Оказывается, обычные  мухоморы тоже легко могут перенести меня в мир грёз. Только не переборщи, сказали книжки, а то вместо грёз увидишь совсем иной мир. Хотя, - махнули на меня рукой  книжки, - ты и иной мир не увидишь. Ты ж, блин, атеист! Я не атеист, я агностик -  попытался возразить я книжкам. Да какая, нахрен, разница! - ответили книжки, а затем огорчили меня ещё сильнее. В мухоморах, оказывается, совсем другие вещества. Но ты все ж попробуй, - вмешался интернет в нашу с книжками научную дискуссию, - на всех по-разному действует, вдруг тебе повезёт! И иди себе с миром! - печально напутствовал меня интернет и украдкой перекрестился.
Была и ещё одна проблема, друзья. Как оказалось, самая неразрешимая. Именно из-за неё и получилось так, что я, почитай, дожив до седины в бороде, так и не получил в  подарок беса. Нет, не в ребро. Нафига мне ещё и этот „геморрой“ сдался! Я все эти годы так жаждал, чтоб бесы в моей буйной головушке разок пошуровали! Оторвались по полной. Только лишь разок - мне больше не надо! Но сколько я ни просил знакомых  посидеть и проконтролировать моё поведение наедине с бесами, никто не соглашался. А без охраны никак нельзя. Вдруг я с пятого этажа в окно погулять по лунной дорожке захочу выйти, или там изучить строение собственной брюшной полости с помощью ножниц и консервного ножа! И оставить двух сироток? Не-ет, это не наши методы!
Я уговаривал. Я умолял! Я применял всё своё косноязычное устное красноречие. В суете будней я редко связываю слова в красивые фразы - но я старался как мог. Я говорил им, что ЛСД совсем не наркотик и к нему нет привыкания. Что это совсем как водка: если ты сам себе хозяин, то плевать ты на неё хотел с высокой колокольни, а если слаб в коленках - вот только в таком разе пиши пропало… Но я ведь не стал алкоголиком! - таков  был мой коронный, железный аргумент. Всё без толку. Их человеколюбие и забота обо  мне разлучили меня с моей мечтой! Никто не хотел брать на себя ответственность. А к  безответственным я сам не обращался. Вы должны меня понять: какой же может быть строгий научный эксперимент с подобными субъектами! Безалаберность многих уже  погубила и я не хочу быть следующим, совсем не хочу!
 Но вот - свершилось. О небо, это, наконец, случилось! Всё неожиданным образом вдруг совпало, когда я уже потерял всякую надежду. Совсем как у Незнайки, когда он получил-таки в дар вожделенную волшебную палочку. Но моя палочка круче! Гораздо круче. Она открывает любые двери. И я несу её над головой в вытянутой руке как флаг. Она больше похожа на маленький детский зонтик в виде божьей коровки, с той лишь разницей, что пятнышки на моем зонтике кремово-белые, но я победно размахиваю ею над головой, словно настоящим боевым знаменем. Я им покажу! Я им всем покажу!
Я всё уже решил. Вернее, я решился. Ведь это только на словах совсем легко мне перед вами бравировать и гарцевать на коне бесстрашия, но вы ведь не заглядывали мне в душу, не видели, что творится у меня внутри в потайных закоулках. А душу мою страшит эта тянущая неизвестность. Прививающий себе чуму доктор тоже наверняка до самого последнего момента мучился тягостными сомнениями, а надо ли... Но я принял это решение. Осталось только уговорить всех присутствующих.
Командора будет убедить легче всего. Я знаю, он давно жаждет моей кончины. И я обязательно расскажу почему, если останусь цел и невредим. Юрец тоже с некоторых  пор ко мне не испытывает нежных чувств. О Пусичке и упоминать не стоит. Танюха конечно всплакнёт, но, с другой стороны, ей не придётся заботиться о моём будущем.  Детишек жалко! Но они вырастут и поймут. Всё - решено!
 Ну вот, я как в воду глядел! Ксюха больше всех и запричитала. Но командор сказал ей -  цыц! - и тогда Ксюха переоделась в чистое, красивые такие жёлтые штаны: кто не видел -  посмотрите! - и, прикрыв ладошкой глаза маленькой Лизочке, увела её вниз, к Лягушачьей бухте, ловить тех, в честь кого, собственно, бухта и получила своё название. Остальные с хорошо замаскированной тревогой в глазах, но с плохо скрываемым любопытством остались и столпились неровным строем вокруг меня - мало-ли что. Мамулечка, впрочем, не забыла Лизочке перед уходом дать строгий наказ: обязательно  поймать для папы царевну-лягушку. Чтоб он, значит, её поцеловал и приобрёл таким образом себе новую жену благородных кровей.
А это, друзья, говорит о чём? Нет, о том, что она у меня заботливая и добрая и никогда не выгонит меня из дома в никуда, не позаботившись сперва о моем благополучии и  обеспеченной старости - это я и без вас давно и прочно усвоил. Но вот то, что она в такой момент думает о моём будущем, говорит о многом. Она, значит, в меня верит. Верит, что  будет оно у меня, будущее, после моей трапезы. Радость моя! Верит, что со мной ничего не может случиться.
Этого паразита никакая отрава не берёт! - наверняка проносится сейчас в её голове. Посмотрим-посмотрим... - скептически выражают её глаза.
- Чтоб тебя понос пробрал! - говорит она вслух. И в этом она вся, моя травоядная  кысонька.
- Я тоже тебя люблю. - ответствую ей я и начинаю жарить свою находку…
Я применяю научный подход. Строго говоря, я не знаю, как следует есть мухоморы, я никогда не общался со сведущими людьми, а все книжки всегда врут - вы же знаете. Поэтому я решил: мухомор я буду жарить. Даже сыроежки не стоит есть сырыми. Не верьте названию. Я пробовал - невкусно! Я жарю мухомор в масле и с солью - так, по  крайней мере, съедобно. По крайней мере, уйду красиво! - так думаю я и переворачиваю  кусочки обратной стороной.
В этом и состоит мой научный подход: я разрезал большую шляпку на равные кусочки. Я не знаю дозировки и поэтому буду есть мухомор постепенно, кусочек за кусочком. А видеокамера будет беспристрастно фиксировать все изменения в моём поведении. 
- Тьфу, блин, видеокамеру-то мы опять не взяли! - ругаюсь я вслух.
Но эксперимент не сорван, нет. Просто вместо видеокамер - несколько пар любопытных сочувствующих глаз. Нет, неправильно сказал: не сочувствующих - сочувственных. Глаза  смотрят так, будто меня, спеленатого длинными белыми рукавами, уже увозят  санитары…
Глубокий вдох. Отступать поздно: билеты распроданы и трибуны жаждут зрелищ.
- А вкусно, чёрт возьми! - восхищаюсь я так искренне, что мне, похоже, верят.
   Не вру, братцы, не вру - вкусно. Теперь, кажется, я понимаю, почему некоторые справочники (даже иностранные, которым можно верить) упорно зачисляют мухоморы в стан съедобных грибов. Их надо лишь правильно приготовить, как японскую рыбу Фугу и -  наслаждайся на здоровье. Одна лишь бледная поганка ядовита абсолютно. Вроде как её яд в самом „мясе“, а не в соке и потому не вываривается и не вымачивается.
- Это даже, пожалуй, вкуснее, чем мои любимые жареные подосиновики! - продолжаю я свой восторг, отправляя в рот очередной кусочек через строго дозированный промежуток в пять минут.
Если бы мы только что не покушали, наверняка у них у всех потекли бы слюнки - так живописал я свои ощущения.
- Попробуйте сами как вкусно! Мишаня, Танюха - ну! Здесь на всех хватит…
И тут свет померк... Я оглянулся вокруг - все исчезли. Лишь далеко справа неясное свечение освещало чьи-то лица. Я подошёл ближе. Ах, вот они где! Вот почему видны только лица в сполохах расставленных полукругом свечей - они опять надели на себя эти чёртовы чёрные мантии и дурацкие квадратные шапочки. Опять играют в судей и адвокатов. Сколько можно! Почему кисточки на их шапочках так странно извиваются? Похоже на змей. Ух ты, это и есть кобры с высунутыми языками. В меня целят! Прочь!
Нет, это не суд. Это Нобелевский комитет. Обсуждают, в какой валюте выдать денег за Цитрамон.
- В тугриках.
- Нет, лучше в лептах - больше получится.
- Да что вы, я ему всю сумму натурой отоварю - рычит самый толстый и тянется ко мне длинными губами. И вдруг его губы, дотянувшись уже до самого моего уха, затягивают:
- По реке плывёт утюг из села Кайфуево... - а все чёрные мантии разом подхватывают:
- Ну и пусть себе плывёт, железяка х-х-х…
-...уй ему, а не деньги. Правильно - пусть натурой берет! - и их главный, в жёлтых штанах, выскакивает в центр круга. И все склоняются перед ним, в полуприседе бьют себя руками по щекам и хором кричат: - Ху-у. Ху-у-у!..
 Чёрт возьми!!! Ведь именно так всё должно происходить! Я читал Пелевина и точно знаю: всё должно быть именно так. Ну или хотя бы примерно так. Где всё это?! Я что, зря жрал этот сраный мухомор?! Ребята, ну скажите же им! Я так ждал! Должен был прискакать верхом на Анке Петька и трахнуть Василь Иваныча, фараоны должны были разом восстать из гробниц и изо всех щелей обязательно брызнуть огуречный рассол. Разве не так мне обещали?
 А я ведь делал всё-всё по науке. Да, я применил научный подход и ... проиграл! Что ж, братцы, видимо нельзя в таких делах применять научный подход...
Но за вторым мухомором, дабы доказать обратное, я не пошёл. Да меня бы уже и не пустили…
Прощай, моя юношеская мечта! Все старики, рано или поздно, когда-нибудь хоронят свои так и не сбывшиеся надежды. Так было и так будет. Это закон жизни.
Зато теперь никаких метаний и рысканий. Нет худа без добра: теперь все мои усилия будут направлены на осуществление моей второй по значимости, теперь уже первой,  мечты детства.
Девочки мои! Кровинушки! Вы уж постарайтесь! Вырастите красавицами и охмурите миллионера. Только вы его сами тоже обязательно полюбите, чтоб вам не зря страдать. И полюбите вы разных миллионеров, чтоб каждой как минимум по одному. И он чтоб вас полюбил. Не надо олигархов - они злые. Полюбите какого-нибудь весёлого и доброго миллионера. Если вы этого не сделаете, доченьки мои, папина вторая мечта тоже тихо  скончается. Нет, она не сгорит в одночасье, как первая, она будет тлеть всю жизнь, пока только папины глаза могут воспринимать окружающий мир. И если папа не ослепнет  раньше, то мечта уйдёт в тот мир, в который папа не верит, вместе с ним. Я сейчас - верите? - плачу, пока пишу эти строки.
С детства мечтал я, доченьки, посмотреть огромный мир. Не наскоками между делами, не в командировках и не сквозь чёрные пляжные очки с берега моря. А сесть на большой  океанский лайнер, чтобы провёз он меня по всем, по всем уголкам земного шара. Вот такая есть у меня мечта. Я бы даже что-нибудь продал: например почку, чтобы купить заветный билетик; но почка, боюсь, дешева для такой дорогой мечты и к тому же в ней небось обнаружат песок и щебень, а то и целые кирпичи. И только разве что стройплощадка подскочит в цене при таких условиях, а почка, напротив, потеряет...
Япона-ж ты мать! А я ведь знаю, что мне выставить на торги. Не-ет, братцы, душу я ни за  какие коврижки не продам, даже не надейтесь. Хотя, казалось бы, это самый простой и надёжный вариант: потёр бутылочку, чёртик выскочил - раз! - подписали всё кровью и ты  уже на палубе в удобном шезлонге в горизонт вглядываешься. Но душа-то мне как раз и самому пригодится. Не оценю я ведь в таковом случае, без души, всей прелести  путешествия. И тогда нахрена, спрашивается, я своей кровью договор марал? Дилемма получается, совсем как в сказке про землянику, дудочку и кузовок.
 Однако я абсолютно точно знаю самую бесполезную деталь моего организма. Даже  вредную, скорее, для тех, кто понимает! Мужики! Продаётся либидо! Кому либидо? Выдержанное, как дорогое вино, с годами становящееся лишь лучше, исправно  работающее и надёжное... Не буду я приписывать в этом объявлении, что оно ещё и не дающее покоя его хозяину ни днём ни ночью, постоянно отвлекающее его от важных дел,  назойливое и капризное. Ведь это именно половое влечение заставляет нас делать глупости, вместо того чтобы заниматься серьёзными делами. Ну кому, скажите, пришло бы в голову петь ночные серенады под балконом, рискуя получить по шее от  разъярённых соседей? Или лезть по прогнившей водосточной трубе на седьмой этаж женского общежития? Ломать колючие розы в сквере на центральной площади? Не будь у нас этого дурацкого либидо, а? Любовь, говорите вы? Прекрасное чувство. Но появилась бы она вообще, эта любовь, не влезь мы предварительно в форточку,  влекомые инстинктом?
Но ничего такого не напишу я в своём объявлении, дудки! И так-то я боюсь, что ответят мне мужики отказом. Скажут мне примерно так, как наверняка сказал бы в таком случае  мечтатель и философ, наш добряк командор: Да нафиг нам твои либиды?! У нас либидов  ентих и у самих хватает! У нас счастья нет!..
 Да как вы могли обо мне подумать такое, мужики! Нешто я вас обижу?! Я ведь своё  либидо не голое, я в комплекте отдаю. Со счастьем. С настоящим счастьем, с мужским. Нет, сам орган мне ещё и для других целей нужен, не просите даже, не буду я разрушать анатомическую гармонию. А вот ту волшебную силу, которая наполняет могучей и вполне осязаемой мощью ваше эфемерное влечение - отдаю. Опять же - в исправном состоянии,  работающую, как швейцарские часы, без осечек. Ну согласитесь, какая в ней теперь надобность без того самого влечения! Одеяло по утрам топорщить?
Ага-а! Сразу побежали очередь занимать? Нет, ребятки, по частям не продаётся. Правила аукциона строги, но справедливы: победит сильнейший.
...Хотя, мужики, отбой, расходитесь - я ещё подумаю. У меня ведь доченьки подрастают. Старшенькая и младшенькая. Красавицы и умницы. Одна другой пригожее... Погожу  малость продавать. Без обид, ладно?
И я с нежностью посмотрел на своих девчушек.


 
              - Как?!   Восемьдесят?!   Никогда!!!
                Даже почти сто!
 
 
 
Им недосуг в наши темы взрослые вникать. Они смотрят, что мы прочно впились задницами в полянку и не хотим никуда идти, им ещё невдомёк, как это приятно -  вытянуть свои косточки в горизонтальном направлении после обеда. Им сидеть некогда. Играть с ними никто не хочет, но они сами легко придумывают себя занятия. В бадминтон уже поиграли, пока папа свои запчасти разбазаривал. Снова за летающую тарелку  взялись. Лежащая живым трупом Ксюха на этих живчиков посмотрела и Ксюхе стало стыдно. Ксюха сходила к палатке и Ксюха принесла мячик. Совсем недавно этот мячик ещё был ватерпольным и звонко отскакивал от речной глади. Но Ксюха сказала:
- Ребцы, а как же волейбол? Вы забыли разве, что у нас сегодня очередной рекорд  намечен?
И мячик сменил профессию. Он стал волейбольным мячиком.
- А какой у нас прошлый был? - спросил командор, лениво поднимаясь со своего кресла.
- Да вроде шестьдесят шесть… - наморщила лобик Ксюха.
- Да ты что, мам, совсем память потеряла? Эх, старушка ты наша! - упрекнул Юрец Ксюху, явно подражая своему папеньке. – Это ж когда было! Это ж позапрошлый год было шестьдесят шесть. Мы уже давно шестьдесят семь сделали, дурья твоя головушка!
И в красивом падении, через себя, совсем как его кумир Криштиану Роналду - левой  ногой, на лету вдребезги разбил летающую тарелку и яркие жёлтые брызги разлетелись по всей полянке.
Он не хотел ломать тарелку, он просто хотел сказать девчонкам, что пора завязывать с ерундой и приступать к сотворению нового волейбольного рекорда. Он не нашёл более  оригинального способа сообщить им об этом и он просто не рассчитал удар. Во дворе за  такой грандиозный трюк ему бы рукоплескали все мальчишки... Но тут… Тут он вместе с  тарелкой разбил девичьи сердца. Нет, не в том смысле, в каком об этом пишут в глянцевых романах. Об этом им думать ещё рано. Просто девочкам стало очень жалко тарелку и они заплакали. Вернее, заплакала одна маленькая Лизочка, потому как в  волейбол она не умеет и вообще она маленькая, её нельзя обижать. А Анечка не заплакала. Но она тоже очень расстроилась и от расстройства сказала так:
- Ну ты, козёл драный, ты чё творишь, а?
И принялась утешать сестрёнку:
- Ну Лизочка, ну ты моя девочка, ну не плачь, пожалуйста. Ну хочешь, мы ему тоже  ночью на подушку накакаем?
Такой вариант Лизочку устраивает. И Лизочка согласилась. И улыбнулась. Не сразу улыбнулась - чуть погодя, а сначала слегка размазала слёзки по щекам.
- Эй, Марадона доморощенный - попытался заступиться я за доченек, - это же девочки, с  ними так нельзя, они ведь будущие мамы, их беречь надо! Вот ты же не обидишь свою мамочку никогда, да, Юрец? - продолжал я свою миротворческую миссию, сделав вид, что не присутствовал при его разговоре с Ксюхой о волейбольных рекордах.
- Ну и что, что будущие матери - подумаешь! Им разок родить, а нам вот каждый день бриться! Кому труднее? - парировал Юрец и почесал то место, где, возможно, лет через  семь-восемь у него появится первый пушок.
Согласитесь, в Юркиных устах этот бородатый прикол почему-то сразу наполняется  свежими оттенками. Поэтому я не стал его бить. А может и потому что бить детей непедагогично. Хотя, скорее всего, потому что Ксюха жалостливым голоском пропела:
- Димасик, мальчик не хотел. Мальчик всё понял, он больше не будет...
Ну почему я всегда так млею от её жалостливого голосочка?
 Волейбол - дело плёвое. Хотя нет, о чём я! Это футбол фигня, там всего два правила: отдал - открылся! Для полных идиотов, в общем. Поэтому, если бы мы с Мишаней играли в сборной, то ни за что каким-то там грекам не проиграли. Или нет, это мы сейчас грекам  позорно слили, а в тот год я уже и не помню, кто нас мордой по газону возил. Болельщик я тот ещё. Я ведь сам ещё клюшкой машу, мне болеть некогда. Наш Мишаня только  разленился, повесил коньки на гвоздь, поэтому и сидит на диване, орёт шайбу-шайбу, и  помнит когда, кто и где забил.
 Словом, футбол это просто. Там мячик никуда не денется, ниже земли не упадёт. Иное  дело волейбол! Попробуй удержи мяч в воздухе, особенно если никто толком и не знает в какой бок и каким местом в него бить. Дураки! Кто ж вам запрещает по телевизору посмотреть, как это делают специально обученные люди? Я вот посмотрел. И теперь я умею играть в волейбол. И Витёк тоже посмотрел. Я, правда, точно не знаю, он мне не говорил, но я это чувствую. Мы, профессионалы, своих за версту чуем. Как рыбак рыбака.
 Мы пробовали сначала играть в „Картошку“. Я ведь помню, как это в детстве было весело. Но дети заныли:
- С дядей Мишей мы играть в „Картошку“ не будем! Он не попадает по мячу, а попадает сразу кулаком по голове и нам очень больно!
А куда-ж мы его денем, дядю Мишу нашего?! Игра-то коллективная! Вот и пришлось нам тогда играть в менее травматичный пляжный волейбол. А лучше мы не будем называть  наш волейбол пляжным, мы назовём его просто - нашим, дабы не обиделись на нас те, кто в пляжный волейбол играть умеет. К тому же и играем мы в наш волейбол не на  пляже, а на Плеши. Вот, точно, и название подходящее родилось - Плешивый Волейбол. Как нельзя точно характеризует наш уровень. Нам даже сетка не нужна. И цель у плешивого волейбола тоже как нельзя более простая. Набить побольше. Неважно как:  красиво, некрасиво, кулаком, локтём, ладошкой, ногой, головой, попом, раком... -  главное, как можно дольше удержать мяч в воздухе. И все дружно, в голос, считают:
- Раз. Два. Три... Двадцать девять... Сорок один!.. Пятьдесят семь!!! Ну! Ну!.. Ура-а-а! Реко- о-орд!
После этого все облегчённо вздыхают, утирают со лба пот и дружной гурьбой несутся к  реке - охладиться. Новый рекорд - это обязательное условие нашего купания, так мы решили. Если рекорда долго не случается, а сил уже ни у кого не осталось, то в центр круга выходим мы с Витьком и спасаем человечество, как Брюс Уиллис - героически. Мы добираем необходимые очки и все, опять-же дружно, вздыхают, утирают и купаются. Мы бы с Витьком включили в состав и командора - нам не жалко, но тогда бы мы стояли треугольником, а это, согласитесь, намного сложнее. К тому же командор - помните? - любит дурить: забывает, что он не в ближнем, рукопашном, бою и норовит дать мячику кулаком в поддых. Надо сказать, что после волейбола купаются уже все, даже кто до того по берегу в шубе прогуливался. Какая бы ни стояла погода и какая бы ни была холодная вода, волейбол, словно жаркая сауна, рано или поздно выплёвывает-таки нас в освежающее блаженство. За что ему и спасибо!



 
 
            Долго Пусичка сопротивлялась...
                или
                Купаться всем надо!
 
 
 
А Ксюхе спасибо, знаете, за что? За продлённое удовольствие. И Пусичке огромное спасибо! Без неё даже Ксюха ничего бы для нас сделать не смогла. Мы ведь после волейбола купаемся недолго обычно, у нас ещё много дел, вы же помните. Да и ужин не за горами - мы же не можем пропустить ужин!
Вот значит, приходим мы после купания и обнаруживаем, наконец, Пусичку. Почему наконец? А надо сказать, что мы о Пусичке целый день не вспоминали. Хотя я-то, положим, не забыл, я постоянно про себя приговаривал: слава мол богу, как без тебя хорошо и пропади ты вообще пропадом. Многие мои единомышленники тоже примерно так думали, я уверен. И помалкивали в тряпочку. Но вот почему Ксюха про Пусичку не  вспомнила ни разу, мне неведомо.
Вообще-то у меня с домашними кошками отношения обычно ровные, вы не подумайте ничего такого. Со мной в одной квартире они, правда, плохо уживаются по причине схожести характеров, а одинаковое, как известно из электростатики, отталкивается. Но все кошки, к которым я захожу иногда в гости или, вернее, к хозяевам этих кошек я захожу обычно в гости... Так вот, все эти кошки отчего-то чувствуют во мне родственную  душу, и непременно забираются мне на колени. Ну а поскольку они на меня не нападают, да к тому же тепло и урчит прям в живот, то и я их никуда и не гоню. Такой вот симбиоз. Но эта стерва - другого слова не подберу - вообще не ведает ни о каком симбиозе! Она даже не знает такого слова! Ей, видно, при рождении совсем позабыли сказать, что она домашняя кошка.
 А сейчас, глядите, мы приходим, а она нам навстречу: жалкая, с поникшим хвостом, идёт и мяучит. Нет, она даже не мяукает, она просто идёт с открытым ртом и почти беззвучно хрипит своё „мяу“. Я даже на минуточку забылся и мне её жалко стало. Сразу вылетело из головы, как я с пляжа молил парящего высоко-высоко над кайфуевскими просторами коршуна: Ну что ты там, в полях высматриваешь, дурашка! Ты посмотри, какой у тебя  прямо под носом лакомый кусочек бегает! ... Куда ж ты, коршун?! У-у, стрекозёл слепошарый! 
… Нет, не на минутку, вру. На секундочку я забылся. На краткий миг.
- Пусичка-Пусичка, маленькая моя! - запричитала Ксюха. - Что с тобой? Жарко девочке? Жарко малепусенькой? Пуси-пуси-пусичка моя! Вы только посмотрите, как ей жарко… -  обратилась она уже к нам и добавила: - А вдруг она умирает?
Скорей бы, подумал я про себя, а вслух сказал:
- Да ты что, Ксюх, это же всё-таки кошка. Их пуля не берёт, а ты говоришь!
 И, не знаю с чего, но Ксюха вдруг решила, что кошек в таких случаях следует купать. И мы  снова дружно отправились к реке. Хотя сначала-то только одна Ксюха, подхватив Пусичку,  засеменила по тропинке. У остальных поначалу возникла небольшая пауза по причине  лёгкого нашего замешательства. Но мы быстро смекнули, что подобного зрелища  пропускать не следует - такая удача, может быть, только раз в жизни бывает, и  припустили следом, на ходу делая ставки: утонет - не утонет. Сам не знаю почему, видимо, торжественность момента обязывала, я вдруг затянул „Прощание славянки“. Но, лишь только отзвучало знаменитое на всю страну вступление, мы, даже не сговариваясь -  вот что совместная пьянка с людьми делает! - грянули хором в ритме марша:
- Отцвели! - пам-па-пам. - Уж давно! - пам-па-пам. - Хризанте-е-э-мы-ы-ы. В саду! - пам- па-рам. - Но любовь! - пам-па-пам. - Всё живёт! - пам-па-пам.- В моём се-е-э-рдце. Больном! - пам-па-рам…
Так мы и шли с одним этим припевом до самого пляжа. Там Ксюха в воду полезла. С Пусичкой в руках. И мы все полезли. Что ж мы, дураки, что-ли, такую возможность упускать! Одна Пусичка не хотела в воду. Мы все это видели. Лишь Ксюха не замечала, как несчастное животное с застывшим ужасом в расширенных вдвое против прежнего глазах растопыривала лапы, словно пытаясь упереться в поверхность реки и, если  получится вырваться из Ксюхиных рук, то оттолкнуться хорошенько от водной глади, выпрыгнуть на берег и умчаться подальше в прибрежные кусты. Но из Ксюхиных рук разве вырвешься! Она ведь только с виду женщина, а на самом-то деле - вы не забыли? - она бухгалтер. А вы неужто не знаете, каких сил стоит удержать огромную казну в своих  руках? Вот мало-помалу и накачалась...
Даже командор дрогнул своим большим офицерско-поэтическим сердцем и увещевал  Ксюху:
- Ну, ты что, мать, не видишь разве, что она не хочет купаться?! Смотри, будет тебе в туфли срать теперь всю жизнь! Но у Ксюхи было другое мнение:
- Вы посмотрите только, - ворковала она, - как ей нравится! Да, Пуси-пусичка, тебе ведь  хорошо?
А кошка только ещё пуще ширила глаза и, для вящей убедительности, жалобно мяукала. У неё даже голос прорезался, хотя говорят, что сиамцы вообще не мяукают.
- Ухти, как нам хорошо - да, моя заинька? Они все нам просто завидуют, а мы ведь так любим плавать. Ты мой дельфинчик родной! - так приговаривала Ксюха и постепенно  заходила всё глубже и глубже и отводила потихоньку руки, отправляя Пусичку в свободное плавание. А Пусичка выла уже по-собачьи. Но вот плавать она не умела даже по-собачьи и потому постепенно погружалась в пучину, протягивая из глубины свою ещё  более худенькую в воде лапку в моём направлении, совсем как в слёзном кино „ Титаник“. Я, похоже, был её последней надеждой. И моё сердце тоже дрогнуло. И я ей поверил. И протянул ей свою руку. Вы прочувствовали мой благородный жест? Я! Я ей  руку помощи протянул!..
...Идиот! Последний кретин! Как же я мог так лохануться!!! Вот и ходи теперь, мудак, весь в зелёнке вместо красивого и ровного бронзового загара - пугай своим видом окружающих. Нет, для этого мне даже оголяться не потребуется: эта зверюга даже на  моей физии успела отметиться. Я ей дружеское плечо подставил, а она! Вон как исполосовала!
- Конечно, Ксюха, конечно, она опять не хотела!
- А чего ты руки тянул? Сам виноват! Она ведь подумала, что ты ей купаться помешать хочешь, такого наслаждения лишить.
- А ничего, что она по мне пробежалась по всему и от морды, как от трамплина оттолкнулась, да в кусты сиганула, подальше от твоих расчудесных удовольствий?
- Ну Димасик, ну она честно не со зла... - включила Ксюха свой умело поставленный виноватый голос и я опять сдался…
- О-о-о, Машуля, как мне тебя не хватает! - с безнадёжной тоской простонал лишь я тогда.
 Не понял, что это вы на меня зашикали? Ну да, я отлично вижу, что моя Танюха рядом стоит. И я в курсе, что она не глухая и меня сейчас прекрасно слышит. И не надо мне цитировать советские кинофильмы, я их лучше вас знаю. Какие там „высокие  отношения“?! Я ведь не про ту Машу вспомнил, что с моей помощью наставляла рога своему недотёпе-мужу. Совсем не про неё. И не про цветочницу-Машулю, от которой у меня до сих пор по коже мурашки - во какие! - и эротические сновидения! И даже не про Машеньку, поклонницу ночных квестов, которая ещё фотограф-любитель. Ей, помню,  очки было стыдно носить, так она меня, хитруля, сфоткала во-от такенным объективом; потом дома, похоже, увеличила, рассмотрела и... больше со мной не здоровалась. А с той Машкой, с Владимирской, мы даже не поцеловались ни разу - так чего о ней вообще вспоминать? Всех вроде помянул? А-а! Маму у меня, кстати, тоже Машей зовут. И машина моя, что сейчас в Опелином отстойнике отдыхает - и та Маша! Так что меня так,  нашармачка, не подловишь - в любом случае отбрешусь. Но я, честно, ни одну из этих Маш сейчас не вспомнил. Я совсем другую Машу вспомнил - да и как мне было не помянуть её добрым словом! Золото была, а не кошка!
Машуля у Ксюхи с Мишаней прожила много-много лет. Вот с тех самых пор, как Мишаня представил мне свою молоденькую красавицу-жену, с тех пор я и Машулю знал. Она бы у них и ещё столько прожила, - плевать, что кошки столько не живут. Но Машуле с ними  было в кайф и она жила себе припеваючи и в ус свой кошачий не дула. Но однажды Ксюха подумала: а не показать ли Машуле моей, кошечке моей ласковой и золотой, мир большой и светлый. А то Муся у них никогда дальше входной двери носа не высовывала. И зачем ей, спрашивается, нос высовывать? Вискас в одном блюдечке свежий, водичка в  другом блюдечке только что отфильтрованная - не жизнь, а малина! А что такое кот, так она даже на картинках не видела. Ксюха не показывала - от греха. И домашним своим строго-настрого приказала Марусю близко к телевизору не пускать. Вот. Так и прожила Машуля в старых девах всю свою долгую подкроватную жизнь. Но вы же Ксюху знаете теперь. Она всегда в курсе, чего хочет кошка. Вот и было решено на семейном совете:  Марусе мир - показать! И начать решили с Кайфуево, потому как там посторонних кошачьих мужеского полу никогда не наблюдалось. Водилась, по преданиям, близ нашего места рысь с кисточками на ушах. Ну так какая же они с Марусей пара?! Даже если эта рысь - он, то и тогда он ведь скорее сожрёт, чем обесчестит, а это не страшно. Так решила тогда  Ксюха и взяла Машеньку в Кайфуево. И так Маша к нашему Кайфуеву душой вдруг прикипела, что мы даже чуть без неё не уехали. Еле-еле через два дня отыскали - глаза вот, как у Пусички в реке, по пять копеек. И молчит. Даже Вискас её не интересовал - настолько наша природа её одухотворила. А домой приехала и сразу затосковала - ни ест, ни пьёт. И так она  тосковала, - так тосковала! - что однажды тёмным зимним вечером, не сказав ни слова на  прощание, тихо ушла в другую комнату и так же молча от этой неизбывной тоски померла. Ну да, да, я точно помню, это было в конце зимы, когда я Михе позвонил и напомнил, что этим летом мы снова едем в Кайфуево. А Ксюха как завопит: Ура, Муся, мы снова едем в Кайфуево! И Машенька потом ещё немного посидела и ушла. Так что  неизвестно ещё, может и от радости померла.
И вот это милое, философски-флегматичное серое чудо Ксюха поменяла на хищного зверя, необузданную фурию с тощим хвостом. Я вам больше скажу: она за неё ещё и денег дала. Хотите, я скажу сколько? Только вы сядьте, а то как бы вам не ушибиться, когда в обморок падать будете. Ну или от смеха не устоите на ногах: у кого какая ведь нервная система. Все сели? Говорю... Никто не знает. Нет, серьёзно, даже командор,  когда я его подпоил специально с этой целью - узнать, почём нынче такие монстры на рынке, мне так сказал:
- Димон, веришь-нет, не знаю. Она молчит, как партизан, даже нам с Юрцом не призналась, боится, что побьём.
 Только, говорит, помню, что посоветовала она мне в ту зиму новую резину не покупать. Да чего там, сказала, у нас и старая ещё совсем даже не лысая - так, дескать, поездишь.
- А может, - робко заикнулся Мишаня, понимая, что на такие темы с женщинами спорить почти бессмысленно, - может лучше тебе ещё одну зиму в старой шубе походить?
- Ну да, и мне тоже - тяжело вздохнула Ксюха и исцарапанной рукой осторожно погладила Пусичку по спине.

 

                Дядя перестал сердиться
                или
                КВНщики

 
 
Думаю, из советских фильмов вам известно, что наши никогда не сдаются. Отстреливаются до последнего патрона, потом идут в штыковую, а когда даже перочинный ножик или опасная  бритва сломаются о вражеские рёбра - рвут зубами. Я тоже не сдался, братцы. Я, стиснув зубы, выдержал пытку йодом и, несмотря на чудовищные раны, вновь ввязался в бой. А бой  предстоял, скажу я вам, отнюдь не шуточный - на звание чемпиона Кайфуева и окрестностей не по чему-то там - по гольфу! Теперь-то вы, наконец, осознали, с кем имеете дело?! Или вы не в  курсе, что гольф - игра миллионеров, а? И что призовой фонд теннисного Уимблдона - просто  детская свинюшка-копилка по сравнению с призами самого захолустного гольф-клуба! Теперь, надеюсь, вы сняли перед нами шляпу?
В нашем турнире награда тоже весьма немаленькая, для тех кто понимает. У нас на кону - ни за  что не догадаетесь, спорим?! - у нас на кону настоящее сокровище... Ночь в Опеле! Да нет, что  вы, не в опере. Это у них там, у буржуев, „Ночь в  опере“, а у нас ночь таки в Опеле. За право ночи в Опеле наша баталия и разворачивается, а вы что думали?!
 Что ж тут ценного и за что мы обнажили перед вами головы, спросите вы? За что чуть в ноги вам не бросились? За сомнительное времяпрепровождение в вашем вшивом Опеле?!
Ну как же? Я разве не предупреждал вас, что Витя все время молчит?
И что?..
Это вы меня спрашиваете „и что“?! Нет, это я вас спрашиваю: и что! Неужели не допёрли ещё? Он ведь молчит не просто так. Он молчит по любому поводу. Своё дело исправно делает, врать не буду. Но ведь молча! Хорошо сделал - молчит. Неважно сделал - один чёрт, паршивец, молчит. А уж если напакостил - тут сам бог велел молчать, и даже Витей не надо быть, это каждый понимает. Поди разберись, что у него на уме! В вечерних конкурсах у костра, правда, принимает участие исправно. Но опять: свой ход сделает - молчок, задание выполнит - опять  затихарился. Партизан! Такого бы в разведку. В самый вражий тыл. Так нет же, он с нами в нашей разгуляй-малине сидит, подлец, и молчит!
А сегодня, знаете, что учудил? Я ему утречком, за завтраком, и так, и сяк: Витенька, хочешь того, Витюня, хочешь сего?! А он мне, знаете, что отвечает? Прям как в том анекдоте отвечает!  Давайте, говорит, пока не началось... Это пока я дыру, значит, в палатке не заметил. Вот тут-то он и протянул обречённо-философски: Ну вот, начинается!
Представляете?! Это ж каким слоном надо быть, говорю, засранец ты этакий, чтоб так палатку  разворотить? Ксюха так вообще, как дыру ту увидела, домой засобиралась. Ой, говорит, беда какая, сожрут теперь, как пить дать сожрут. Словом, паника началась у личного состава. Даже командор засомневался. Еле усмирил. Вы же знаете, как я умею включать своё обаяние. Один  лишь Витёк остался невозмутим. Реплику свою бросил и всё - пауза. Как во МХАТе. Правильно, чего там ещё говорить - дело-то уже сделано, взад не воротишь.
Вот теперь-то вы поняли, что такое ночь в Опеле и чем она ценна? Это больше, чем чек в миллион долларов. Это - жизнь. Комаров-то никто не отменял, и они никуда и не исчезли, они  начеку, они бдят; они ждут своего часа и вострят свои шпаги. И пусть проигравший плачет. И пусть всю ночь чешет распухший нос в дырявой палатке... А победитель - в шоколаде. То есть в  Опеле...
Гольф у нас тоже свой, фирменный, Кайфуевский... Хотя даже в Кайфуево я его привёз не таким, каким его знают те самые генералы зелёных газонов... Я привёз его таким, каким мне его  подарили друзья-КВНщики... Впрочем, всё это вообще началось гораздо раньше... Оттуда и  начну...
Меня всю жизнь сопровождала тяга что-нибудь усовершенствовать. Но это „что-нибудь“, друзья, потянет на добрый том в собрании мемуаров и, стало быть, когда придёт мой черед мемуарами с человечеством делиться где-нибудь на далекой-далекой пенсии, то обязательно опишу я все мои художества. Но раз уж мы договорились по существу только трепаться, стало быть и давайте по существу. Или, глядишь, мы такими темпами только к моей, пока призрачной, пенсии и  управимся. Да я бы и не против поговорить - вы-ж вон какие слушатели благодарные, любому рассказчику в приятность, за исключением разве только того, шибко грамотного! Но я, как на  грех, пообещал уже командору на день рождения свою первую книжку подарить. А то он мне уже три своих подарил, да ещё одну я у него сам нахальным образом подтибрил, а я ему - шиш,  он же кукиш; кресло, оно самое, в котором утром я так осрамился, и ножик! Красивый ножик, но  разве ж с книжкой сравнится?! Неудобно как-то... 
Так вот, по существу... Ещё в первом классе с моим закадычным другом по прозванию Храм придумали мы свою собственную игру. В „Злого дядю“. Там всё гениально: водящий, „злой  дядя“, стоит на детской горке с прутом в руках, а второй, будто заключённый из карцера, должен из-под горки убежать. Коснулся тебя злой дядя прутом - полезай обратно, не коснулся - всё, ты победил и ты теперь сам всех на болту вертел, ха-ха, засранцы, и всё такое... В смысле, сам ты теперь злой дядя. А тот несчастный, что тебя не устерёг, наоборот, твой пленник.
Вы поинтересуетесь наверное, причём здесь вообще дядя, причём здесь гениально и причём здесь, наконец, какой-то храм? Отвечаю по порядку: ни при чём. Просто нам в детстве наскучили все наши детские игры, которые все отлично знают и в которые до посинения сами когда-то гоняли, и мы придумали себе новую. Пока понятно? Это я к тому, почему мы не играем в  обычный футбол, банальный волейбол и заурядный гольф. А дядя он вообще ничей - вы что, глупые? - он просто злой. И даже слово „храм“ мне в первом классе ничегошеньки не говорило - тем более время-то какое было, помните?! Вот. А друга я так своего называл по фамилии, лишь подсократил малость. Да что я вам объясняю - все так делают! А почему гениально - это вообще легкотня, любому дураку понятно: я имел ввиду простые донельзя правила. „ Просто“ и „гениально“ - синонимы, вы разве не в курсе? Это ещё в школе проходят, темнота!
Мне можно продолжать? Или я из-за вас ужин пропущу...
Так вот, время шло, количество желающих поиграть с нами увеличивалось, а горка - нет. Двух-трёх пацанов она под себя ещё впускала, но не больше. Росла очередь и недовольство. Но мы справились и с этой ситуацией. Айда на гаражи, сказал я, и дядя перестал быть злым. Он стал просто „Дядей“. Он теперь не злился, а бегал по крышам гаражей с прутом в руках. Некогда ему стало злиться - поди за ними за всеми угонись! Остальные, сколько бы ни было, бегали внизу близ стен гаражей. Заходить за черту - ни боже мой! Иначе сам полезай на крышу и потей.  Можно только в зоне „дотягиваемости“ прутом бегать. Получилось что-то вроде пятнашек, но только прутом.
Ну что, убедились, что я креативно изменяю правила? То-то мне! Теперь представьте всё то же самое, но с гольфом. Да ещё когда за дело взялся не я, жалкий дилетант, а полкоманды КВН,  причём уже навеселе. Есть у меня такие приятели. Их по телевизору не показывали, но по многим сценическим площадкам они хаживали. Ну же, вспоминайте: Герда, которая ищет  Кайфа - неужели не помните?! Вот Лёха как раз и был в роли Герды. А кайфа, к слову, она тогда так и не нашла. Запрещено было, не то что теперь...
Общаться с ними было очень интересно. Никогда не знаешь, чего они там ещё в следующий  момент отчебучат. Казалось бы, всё, сильнее ржать нельзя, иначе брюшной пресс сломается от  натуги, но нет - они тебя живым никак не отпустят, даже не надейся. А Лёха даже у меня свадьбу вёл навроде тамады, так я от смеха чуть не забыл, зачем туда пришёл. Вы ведь про „Писающего  мальчика“ слыхали? Да, да, фонтан такой. Ну так там всё специально для искусства и эстетического наслаждения задумано, так ведь? А представьте, какой позор - писающий жених! Вот и следил я только, получается, за сухостью своих свадебных брюк. Не то что целоваться забывал, а даже чуть без молодой супруги домой не ушёл. Да-да, не удивляйтесь, Танюха тоже  была когда-то молодой. Но об этом позже…
Поехали мы как-то с ними на пикник. Не как в Кайфуево, с ночёвкой, а просто на свежем воздухе погулять. У пары бывших кавээнщиков, ныне бизнесменов, там дача поблизости и они в округе, стало быть, все места знают. Не вопрос, говорим, - что с собой брать? Да ничего особого, отвечают. Всё есть. Так, разве что, по мелочи: бухла пару бутылок, пожрать и хорошее  настроение. Фигня, говорим, настроение у нас всегда супер - вы место готовьте. Ха, да мы там все мели знаем - был ответ.
Ага, приезжаем. Сунулись на их клёвое место - новостройки дачные. Туда, сюда - то тупик, то перекопано, то валунами въезд завален. Круговая, блин, оборона!
Ах, как мы могли забыть! Тут же рядом поле. Огромное, настоящее русское, как в песне поётся. Речка там уже, правда, не рядом, но так мы же и не купаться едем - на улице всего-то плюс восемнадцать. Не графья, без речки как-нибудь. Главное, там все и всегда шашлыки жарят. Место людное, уединиться не получится, но как-нибудь присоседимся. Да везите уже - полтора  часа вошкаемся, а ещё ни в одном глазу!
Сказано - сделано. Мы на месте. На этом же месте и ограда: метра три высотой, красивая такая, из ажурной такой сетки. Ампир, мать твою! Или рококо - плевать! Тут же и ворота. Но - удача! - открытые. За воротами стоянка. Ух, как здорово! Цивилизация! Пока отдыхаем, за машинами, значит, присмотрят. То, что машины там сплошь дорогие и красивые, нам тогда в глаза не  бросилось. И толпы людей на горизонте тоже не испугали. Нас же предупреждали, что может быть тесновато. Некогда уже о комфорте думать - давайте выпьем скорее! Домой же сегодня  обратно - должно ведь выветриться веселье до отъезда! Едем в ворота - двое из ма-а-аленькой,  незаметной почти, будочки выскакивают. Два амбала, в дорогих чёрных пиджаках, в галстуках и одинаковых стрижках ёжиком. У нас вопрос: что они делают тут в пиджаках в чистом поле и как  они, двухметровые верзилы по сажени в плечах, в такой маленькой будочке, да ещё вдвоём, поместились! А у них встречный вопрос: кто, мол, такие и почему в супер-пупер-вип-гольф-клуб без пропусков и билетов проскочить норовите, особенно тот, последний, на своём ржавом, ни разу не гламурном корыте?
Однако наш вопрос застыл и, впрочем, тут же погас в наших глазах; а их вопрос, напротив, был задан чётким, вежливым, но в то же время не оставляющим никаких сомнений в их моральном и физическом превосходстве голосом.
- Да что вы, ребята! Мы ж никому не помешаем, - выступил на шаг вперёд самый смелый из нас, главный кавээнщик.
Они же и должны быть самыми находчивыми - или я неправ? Статус обязывает!
- Мы тут с краешку тихонечко посидим, шашлычков пожарим, песенки попоём? Честно обещаем, в гольф мы даже и пытаться не будем. Мы ж вам не конкуренты - а-а, ребята? Во-о-он, мы там всегда сидели, видите? - и он ослепил стражей ворот самой из своих обаятельных, отрепетированных долгими выступлениями улыбок.
 Вот вы сейчас смеётесь... Да, не скрою, я тоже тогда прыснул в кулачок. Не смог удержаться.
А что вы думаете, эти двое? Они даже бровью не повели - вот что значит выучка, а! Спецназ ГРУ, -  да что там! - „Альфа“, не иначе. Они бы вообще молча ушли, но, видимо, у одного было сегодня  хорошее настроение или, может, он был здесь новичок и не такой опытный, как второй, и он сжалился над нами и сказал две короткие фразы. Ровным, тихим голосом.
- Я всё сказал. А вы всё слышали. - и не спеша скрылся в будочке.
И мы поняли. И даже не стали подглядывать, каким именно образом он влез в будочку: свернулся калачиком или встал на четвереньки. Мы отошли подальше, чтоб они, не дай бог, не  подумали, что нас по-прежнему одолевают какие-то сомнения.
- А вот фиг вам! - подмигнул нам главный кавээнщик с заговорщицким видом.
- У нас будет свой гольф! Лучше вашего. Я как знал. Я как в воду глядел! Я как раз планировал сегодня гольф и сам бог велел нам теперь мою затею осуществить. Да мы от вас всех зрителей  переманим, чистоплюи худые! В этом месте он, если по правде, употребил другое слово, более подходящее моменту. Никто ведь из вас не заподозрил тех парней в худобе и недоедании, не правда ли? Я не привожу тот эпитет здесь полностью лишь по одной-единственной причине: как я уже упоминал, я выражаю подобными словами свои эмоции, а наш весёлый и находчивый тогда делился с нами его собственными переживаниями. Ну на кой мне, спрашивается, книжку  марать? А вдруг её дети в руки возьмут, а?
- А ты что, умеешь в гольф? - искренне восхитились мы. Гольф тогда в России был в диковинку. - А  нас научишь?
- Ерунда, чего там уметь-то! - легко научитесь, это ж вам не в „дурака“ на раздевание. - Надо только полянку побольше найти.
И мы поехали. Впрочем, на этот раз долго ехать не пришлось: мы объехали поле с другой стороны и встали как раз между их забором и небольшой речушкой, так что охранники, при  желании, да будь у них бинокль, смогли бы легко увидеть, как мы иногда показываем им языки.  Хотя, может оно и к лучшему, что не было у них бинокля...   
Гастрономические и иные тонкости нашего пикника я не буду здесь освещать, как малозначительные, поэтому сосредоточимся сразу на гольфе, ага? Несколько часов я ждал, когда же наш новоявленный тренер наконец расчехлит клюшки. Я такое в кино видел - их должна быть целая торба и все разные.
Надо же, сегодня я прикоснусь к этой элитной аристократической забаве, к святая святых буржуазной культуры! Скорее бы уже!
- Ах, да - гольф! Воскликнул главный кавээнщик после девятой рюмки и моего тонкого намёка на чей-то ранний склероз. И направился к ближайшей лесополосе. Ну ясно, пописать перед важным  мероприятием необходимо, кто-ж этого не разумеет!
А возвращается он не сразу, но с костылём - идёт, хромает, на суковатую дубину опирается, у неё как раз удобная такая рукоятка получилась, как у трости.
- Как-то вы, батенька, неаккуратно нужду справляете! - говорю. - Первый раз вижу, чтобы при этом привычном с младенчества действе травму ноги получали.
Видать, как в детстве, на крыше девятиэтажки, решил: мол лучше нет красоты, чем посс...смотреть с высоты - и на дерево вскарабкался... да не удержался...
- Да не справлял я никакой нужды, с чего ты взял? - удивляется, - И с ногой вроде тоже ничего, миловал господь… Ты в гольф играть собираешься?
- Собираюсь, - говорю, - Доставай уже причиндалы поскорей, страсть как хочется попробовать.
- Да, да, - бормочет, - Где-то у меня в машине ещё шарик должен быть.
И несёт. Жёлтый такой, какой-то вроде большеватый для гольфа. По телевизору вроде другими они казались.
- Ты чего, - говорю, - Перепил? Это-ж теннисный мячик!
- Ну да, - говорит, - Теннисный, а ты какой хотел? Хорошо, что у меня дома хоть такой нашёлся, а то и футбольным бы сейчас играли. А под футбольный, знаешь, какую яму копать нужно? 
Ну ладно, думаю, развёл, прикол понятен. Нет, вы не думайте что я такой тупой и серьёзный, я ведь знаю с кем имею дело. Всё с шуточками и прибауточками. Ожидал, конечно, что и в гольф  мы будем не на деньги и по взаправдашним правилам играть. Мы ещё когда на лужайку  приехали, я сразу засомневался.
- А где мы в гольф играть будем? - спрашиваю.
- Да вот здесь и будем! А чем тебе не нравится?
Ну как сказать, чем? Трава там, если не по колено, то выше щиколотки, точно. А так всё здорово. Словом, понял я, что буржуйского гольфа не получится. Ну, думаю, и клюшку щас, не иначе, хоккейную какую-нить из машины принесёт…
Нет, ребята, даже я не оценил всей полноты его буйной фантазии - видно не бывать мне никогда в жизни кавээнщиком!
- Ладно, - говорит, - Пойдём лунку копать. Да и начнём, благословясь.
- Как, а клюшки?!
- Ты чего, слепой, что ли?! За каким хером я, по-твоему, по кустам полчаса лазил? Это вот, по-твоему, что?! - и тычет мне под нос своим „костылём“. - Ты оцени дизайн! Авторская ручная  работа. Фаберже отдыхает!
Братцы! Такого веселья не испытывал я больше никогда. Пробивать двадцатисантиметровую траву теннисным мячиком, размахивая огроменной кривой и суковатой дубиной - это что-то с чем-то! Не зная ни одного правила, кроме того, что мячик обязательно должен оказаться в лунке - всеми правдами и неправдами.
Даже в Кайфуево потом было несколько скромнее.  Мы просто вынуждены были внести коррективы в свой гольф по причине недостатка просторов. И в Кайфуево у нас получился - нет, всё-таки не мини - назовём его миди-гольф. Но на следующий год нам и этого показалось мало и появился кроко-гольф. Впрочем наш экс-крокодил, он же бегемот, Мишаня, здесь не при делах.  Попросту мы, ничтоже сумняшеся, скрестили крокет с гольфом, вот и получился Кайфуевский кроко-гольф. Там уже надо было не просто шар в лунку закатить, а … а ...
...А чегой-то вы, собственно, уши развесили, а? Не буду я вам так уж все подряд секреты наши рассказывать - шалишь! Сами себе игры придумывайте. Свои! А мы и так уже из-за нашей  доброты и наивности авторских отчислений за водное поло лишились! И никакого вам контактного бадминтона, наклонного кёрлинга, бильярда головой и болотного хоккея с банкой -  всё, хватит!
...Вот, значит, как оно всё было. А зрителей мы тогда всё-таки вокруг себя немало собрали. И аплодисменты сорвали. Не больше, конечно, чем на буржуйском соревновании по соседству...  мда-а... ну-у так у них афиши заранее расклеены были, а у нас что?.. Но все окрестные дачники, что случайно на речку в тот день пришли - все! - точно! - поголовно! - были наши...
И знаете, что мне хочется сказать в конце этой истории?.. А вот что:
- Дорогой Александр Васильевич, если только вы меня слышите! Низкий Вам поклон! Мои знакомцы и собутыльники не достигли таких высот, конечно, чтоб стоять с Вами на одной сцене под прицелом телекамер, но, хотя бы косвенно, Вы, именно Вы их всех породили. Такого гольфа я до смертного одра не забуду! Спасибо! Большое. Человеческое…




                Добро пожаловать,суки!
                или
                Какого ... вам надобно?!
               

   
 
Купание после гольфа обычно недолгое. И тому есть причины. Первая - конечно, естественная...  Вы за временем-то следите?! Неужто не видите, что на пляже уже тень и не всем приятно из  „парного молока“ вылезать на прохладный берег? А к вечеру чего-то похолодало, ды-ды-ды - дубак! Что, блин, лето приказало долго жить, что ли?! Погоди, мы так не договаривались! Объявлено лето и - будьте любезны! Так трудно до послезавтра потерпеть?! Вот мы на работу -  тогда хоть гололёд!
Вторая причина тоже естественная. Но специфическая, российская, особенно московская: понаехали тут! Мы, спрашивается, для чего не поленились? Для чего, говорю, Анечку заставили правила орфографии и хороших манер вспоминать? Она, бедняжка, цельных пятнадцать минут,  кончик языка прикусив, красивую табличку рисовала: занято, мол, суки! Нет, Анечка, конечно так не могла написать, она же в школе с культурным уклоном учится, а это вам не что-нибудь! Это я вам для краткости и наглядности так содержание передал, а на самом деле там было написано: „ Уважаемые рыбаки и соотечественники, премного просим вашего пардону, но это место на два дня занято. Вы уж не гневайтесь и проявите присущее нам, россиянам, терпение и снисхождение. Послезавтра - милости просим“. Дату поставили, чтоб люди не путались. И на дорожку у родника воткнули на самом видном месте. Там как раз широко: можно легко развернуться и уехать по-англицки. То есть - восвояси. С полным ихним пониманием и без беспокойства первопоселенцам. И что вы думаете? Ах да, я ведь забыл - вы все тоже россияне и вас, значит, в этот раз мне объегорить не удастся. Словом, тут офигенным пророком с третьим глазом быть не обязательно: весь вечер все, кому не лень, к нам в гости пёрлись. Будто мы не „кирпич“ на въезде повесили, а баннер „Вэлком“ растянули. А может, люди просто не знали всех культурных Анечкиных слов, или некогда им было столько сразу взглядом охватить. Люди привыкли, что самое важное у нас в России обычно в самом конце, мелким шрифтом пишут, вот и думали, что мы - Их Милостей - просим. В гости, значит. Так и ехали все незваные гости. И некоторые так и вправду - хуже татарина. А там, на полянке, у въезда самого - наши палатки и сухостой заготовленный и предусмотрительно не до конца перерубленный - в роли шлагбаума. Хрен развернёшься. А задним ходом до самого родника - не сахар. Да по косогору-то, да вдоль обрыва. Но - будь ласков. А что поделать? Табличка для кого, мужики? Мы и дату поставили, зная эту специфическую российскую особенность российских же, родных, дорожных знаков: ограничивать, не пущать, когда, собственно, сама причина ограничения давно исчерпана. А знак  ещё долго будет висеть, и ограничивать, и ржаветь, и дрожать в стужу - он же не виноват, что его тупо забыли снять. Или „забыли“ снять. А ловкачи-дэпээсники нет, чтоб оплошность исправить -  нет, они лучше там с радаром постоят. И семейному бюджету, опять-же, польза...
Словом, старались мы, зная наш менталитет и „особенную стать“, на мужиков, по возможности, не обижаться и с аршином на них не бросались. А зато в их глазах явно отражалась их  нескрываемая симпатия к нам аж до третьего колена. Особенно у того, на лохматой пятёрке... По  всей видимости, он пригнал её сюда в последний путь, намереваясь, скорее всего, вернуться  обратно по течению на надувном плавсредстве типа „плот“, принайтовленном взлохмаченной-же верёвкой к крыше. Он ровесник пятёрки и, вероятно, этот обратный путь до Трендяти для него тоже окажется последним. Машина и плот, видимо, знали свой приговор. Поэтому машина, уж было смирившись с прибытием на погост, долго не хотела заводиться, чихала и кашляла, а плавсредство типа „плот“, наоборот, беззвучно ухмылялось всеми разноцветными заплатками, предвкушая ещё пару деньков своей жизни...

Здесь рукопись неожиданно обрывается, но автор гадом будет, если в два дня всё не исправит!..

И это никакой не прикол! Честно. И не думал я даже так жестоко шутить, и в мыслях не было! О наших приколах речь ещё впереди, а пока... А пока случилось то что случилось: я не успел к Мишкиной днюхе! Представляете себе такое фиаско?! Я, в присутствии свидетелей, при всей нашей честной компании, во всеуслышание и громогласно бахвалился: чего там мол делов-то, начать мол и кончить... Не знаю как вы, а я никогда не даю пустых обещаний. И надо же - не уложился... Но, братцы, правда, хоть вы-то меня в беде не бросайте, а? Я ведь не ленился, не халтурил, я ночей не спал! И не успел-то я, можно сказать, в лучшем смысле этого слова! Я ведь сначала как предполагал, друзья? Я был просто уверен, что напишу какую-нить карапулечку на десяток-другой страниц, всех быстренько обосру с головы до ног и - поминай как звали! Нет меня - я в творческом отпуске до пенсии, до мемуаров, значит. И я с лёгким сердцем взялся. Но что это? Что с моей миниатюрой, с моим рассказом?! Я его пишу, а меня прёт. Я его к концу гну, а меня в сторону уводит. Я лишнее, как положено, отсекаю, а оно не отсекается!
Я же, братцы, никогда не был писателем и даже представить себе не мог, что оно так получится! Мой единственный в жизни сочинительский опыт был во втором классе, когда я вдруг решил, что Носов напрасно ограничился лишь трилогией о Незнайке и сам решил дописать четвёртую, самую гениальную - естественно! - часть о приключениях их весёлой компании на подводной лодке. Долгими сомнениями я в том возрасте мучиться не привык: два дня каллиграфических потугов с высунутым языком и сопением и всё - шедевр готов! Наши победили, приплыли с сокровищами в свой Цветочный город и раздали их бедным и Пончику. И не стал я там мыслью по древу растекаться - вот ещё! Я вообще в неполных три страницы уложился. А чего там козявки-то жевать? Два абзаца строили лодку, полторы страницы ушло на пару витков вокруг Земли да ещё полстраницы делили клад. Ну куда, спрашивается, больше? Если бы знать мне к тому времени, что Жюль Верн уже снискал себе славу на этом поприще, дак я вообще не стал бы стараться. И вот что мне теперь прикажете делать? Я ведь вчера смалодушничал, не сказал командору про этот вынужденно куцый вариант. И вот он позвонит мне буквально через два дня - а он ведь быстро читает, наш командор, не смотрите, что он никак не может привыкнуть к недавно прописанным ему глазным доктором очкам - и тихим грустным голосом произнесёт в трубку с лёгкой укоризной:
- Ну что-ж ты, сволочь, достоевский херов?! Куда-ж ты, гад, свой второй том  мёртвых душ подевал, а? Я себе места уже не нахожу, а ты… Ай-ай-ай, Димон, ай-ай-ай. Нехорошо... - скажет командор, слегка всхлипнув.
Он конечно знает, как поэт и культурный гражданин, чьему перу принадлежат эти „Души“, но от волнения и печали обязательно перепутает. Он ведь такой впечатлительный, наш командор! Я ведь, братцы, ей-ей, со стыда провалюсь! Прям сквозь землю провалюсь, прям туда - в Тартар... Не врать же ему, что у меня тупо бумага в принтере закончилась и пришлось мне такой хитрый манёвр применить. Нет, командор конечно в такую версию поверит. Более того, он сам её и выдвинет, лишь только я предложу ему скинуть недостающее на „мыло“, чтоб он, значит, сам себе и распечатал.
- Я всегда знал, что ты жмот, Димон! - скажет он мне тогда и, окончательно разуверясь в людской порядочности, засобирается в монастырь.
А я вот что вам скажу, братцы! Нет худа без добра, вот что! И разжился я вчера на днюхе командоровой опупительнейшим материалом. Просто превосходным! Не беда, что это случилось намного позже кайфуевской эпопеи. Вы даже не заметите, друзья, как ловко я вплету этот „новодел“ в канву давно минувших дней. Теперь-то я уже настоящий писатель, не правда ли? Значит, я могу позволять себе любые вольности и подтасовки. Лишь бы только вы не заметили подвоха и не заулюлюкали: держи вора! Мишка, конечно, заметит и возмутится, но будет уже поздно. Вам ваша первая учительница разве не напоминала всякий раз русскую пословицу: что написано пером - не вырубишь топором? Вот! Пусть теперь попробует своим мачете на моё творение замахнуться! Шалишь! Впрочем, ребятки мои, я отвлёкся. Не судите строго: знай вы нашего командора сколько его знаю я, вы бы тоже наверняка испугались его гнева. Вот и вынужден я был призвать вас на свою защиту. Хотя, боюсь, даже всем миром трудновато будет нам его одолеть. Но вы меня все равно не бросайте, очень вас прошу! А я продолжу. Вот только дрожь в пальцах немного утихнет и горло пересохшее промочу - и сразу продолжу…
 
...В общем, никогда такого ещё с нами не случалось. Сразу столько визитёров, говорю. Изредка только, раз в три года может, доезжал кто-нибудь из самых отчаянных до самой нашей Плеши. Из-ред-ка! Обычно все раньше сворачивали: бензин берегли и подвеску. А тут повадились, ты смотри! Один за одним, один за одним! Но мы ведь не можем так просто сидеть и сетовать на судьбу. У нас мозги пытливые и, само собой разумеется, пытливые мозги начали выдавать версии происходящего. Тоже одну за одной. По мере поступления, значит, информации. Либо день рыбака сегодня, думаем, либо зарплату вчера деревенским выдавали. Но, по зрелом и трезвом размышлении, пришлось, дружно вздохнув и посыпав головы пеплом, признать, что сами мы лоханулись. Ибо день рыбака бывает каждый год - и никто из нас, кстати, так и не вспомнил, когда. Так, наобум ляпнули, в качестве гипотезы... День зарплаты ещё чаще случается, все согласны? А вот табличку мы никогда до этого не рисовали. Прикололись, мать его, на свою голову! А какой-нибудь воланд местного розлива, возьми, да и сам над нами приколись. Наверняка егерь тот - ведь всем, надеюсь, известно, что от долгой лесной жизни все егеря со временем превращаются в леших! Решил, видать, нам отомстить, мы ведь его так давеча обидели. Фантомов подсылал, не иначе! И наконец, по всем законам Голливуда, он прислал настоящее Зло!
Зло появилось в образе двух неказистых плохо выбритых мужичков. Верхом на козле, конечно. А вы разве могли в этом сомневаться?! Но не на том козле, который с бородой, рогами и от которого даже скорпионы в обморок падают. То есть он такой же вонючий, не спорю, но всё же не тот. Который „тот“ - так это машина такая, Уральского завода, по меткому народному прозванию - „козёл“.
Мужички вкрадчивыми голосами - не знаю, почему, но во всех трёх голливудских ужастиках, что довелось мне посмотреть, Зло поначалу говорит именно тихими вкрадчивым голосами - попросили у нас прощения за неожиданное вторжение. А уже только потом они попросили разрешения оставить здесь это изрыгающее бензиновый смрад чудище до утра, а они мол пойдут на берег - половят. Кого половят, мужички уточнять почему-то не стали, видимо, решили так, что это не нашего ума дело. Зато, не умолкая ни на минуту и обнадёживая, что теперь-то к нам из-за их „козла“ на полянку точно никто не сунется, мужички продолжали тянуть из „козлиного“ нутра свой нехитрый скарб. Из чего мы и заключили, что, скорее всего, разрешение наше им требуется ровно настолько, насколько козлу требуется пятая нога.
Мы люди не конфликтные по вечерам и особенно перед ужином, поэтому даже не стали расчехлять командорский „Максим“, прихваченный им „по знакомству“ из очередной „горячей точки“…
Про пулемёт я, кстати, пошутил - можете смеяться. Ну не хотите и не надо, вот! Не смешно им - видали таких?!
В общем, отпустили мы их с миром. Смутила только бензопила в их руках. Кого, интересно, они собрались половить бензопилой? Сразу вспомнился одноимённый голливудский ужастик и вот тогда уже, а не раньше, когда я шутил, мне пришла в голову мысль о „Максиме“. В смысле, хорошо бы, чтоб он таки у нас имелся... Мало ли что... А мужички ушли. Ну ушли и ушли - нам-то что? Нам только легче, согласны ведь? Тем более мужички те обещали, что нас никто больше не потревожит. Ну точно, леший их подослал, и у них между собой, не иначе, сотово-астральная связь. Но нас это не касается. Нам пофиг. У нас своих забот полон рот. Точнее, наоборот, как раз-таки рот у нас и не полон пока! У нас ужин ведь ещё даже не сервирован. Нет, он даже вообще не приготовлен! Конечно: на каждый автомобильный шорох с горы мы валидол пьём. Не до ужина, сами понимаете... А вам надеюсь, не надо объяснять уже особенную важность принятия пищи в Кайфуево? Должны были догадаться уже, чем я начал заниматься, едва поднялся из-за обеденного стола! Да нет же, не харю плющить, дурачьё! И не мухоморы жрать. Вот вы невнимательные какие – это ж когда было! Это ж ещё при царе Горохе было! Нет, ребятишки, нет... Едва только обед закончился, я стал ... ужин ждать - вот! Как же вы могли забыть о моём зверском аппетите на свежем воздухе? А ужин-то у нас к тому же - не просто ужин. Это не какой-то там вам обед или завтрак. Там пожрали и всё - отваливай на пляж или на футбол. Неважно, переварил, не переварил, улеглись крошечки, не улеглись, - отваливай и всё тут. Приехал отдыхать активно - будь любезен!
А ужин, братцы, это не-е-ет... Это не просто обжираловка. Это действо. Это праздник не только живота, но и души. Это посиделки. Это опять игры, но только уже спокойные, без суеты и мата. Это коньячок и задушевность. Анекдоты и песни. И тепло. И испечённая, но так и не съеденная картошка, ибо важен сам процесс. И командор вдруг превращается в поэта. Но не сразу. Постепенно…
Впрочем - обо всем по порядку…



               
             Козни ваши неуместны!
                или
                Добро побеждает, сволочи!




- Братцы, вы только посмотрите на закат!.. - мечтательно тянет командор. Что это с ним, уж не заболел ли? Впрочем, как раз после заката он обычно и превращается в поэта большой души. Может, просто сегодня метаморфоза случилась пораньше? Но Ксюха так не считает, она вспоминает вчерашний вечер, мстительно щурит глазки и „назначает“ таки Мишаню больным. И выписывает ему горькое лекарство:
- Какие закаты, папик, окстись! Наливай давай!
 Да-а-а! Пилюля горька... Вы не помните, друзья, как там дальше у классика? Я чего-то с голодухи подзабыл...  -  ... но придётся испить чашу до дна? Или это уже у другого классика, а?
Не суть. Главное, что теперь, после моих уроков, вы уже точно не ошибётесь. Совершенно верно - зря Ксюха так сказала. Ой, зря! Наливала потом, бедняжка, в свою рюмку весь вечер сама. Пока, наконец, её не осенила дельная мысль признаться своему папику, что он гениальный поэт и она им гордится и восхищается. И вот тогда она была торжественно прощена и облагодетельствована в виде поцелуя в щёчку. Я бы конечно и раньше за Ксюхой поухаживал - что мне, жалко, что ли! - но Ксюха от меня далековато сидела. Или меня многозначительный взгляд командора из под маски душечки-поэта останавливал - не скажу наверное.
И было налито. И был тост. И речь держал, как всегда, командор. Или уже поэт - не могу сказать точно - я их постоянно в это время суток путаю.
- Дети мои! - сказал командор или поэт... За столом из его детей был только Юрец, но, тем не менее, он произнёс именно так, - Дети мои!
По замыслу командора это должно было заставить всех присутствующих прочувствовать торжественность момента и, на самом деле, даже почему-то не угомонившийся до сей поры дятел на одном из Трёх Тузов, наконец, замолчал... Такое вступление означало, что сейчас свершится что-то необычайное! И действительно…
- Дрын-дын-дын-дын-дын… - вдруг перебила командора бензопила. Затем чуть повыше и визгливее: - Дрянь-дянь-дянь-дянь-дрянь. А потом коротко пропела самую высокую ноту:
- Вжж-и-и-вжжжи-их… - и наступила тишина. Буквально на секундочку - зловещая такая Тишина... Затем сразу послышалось нарастающее ш-ш-шш...кр-р-ещщще-ен...-до!!! - и нам даже было слегка видно, как за гущей других крон упала здоровенная зелёная сосна. И тут я в третий раз за сегодняшний вечер подумал про пулемёт „Максим“.
- Вот сволочи! - прослезилась Танюха. - Ну пойдёмте их утопим! - заголосила она.
- Мамулечка, - честно сознался я, - Я тебе передачи носить не буду! Мне бы двух доченек выходить, а на передачи у меня тогда времени не останется. Утопить, мамуля, это ж не наш метод. Утопить – это ж мера уголовная, хоть и правильная, но они, к сожалению, административно пока безобразия нарушают. Подождём, пока вагонами валить начнут или... или есть другой метод. Положим, вдруг у них к утру спустит колесо, а?
- Два...
- Три!
- Четыре!!!
- Пять. - завершила подсчёт маленькая Лизочка, которая вообще-то ничего такого не имела ввиду. Просто мы ей обещали, что скоро начнутся игры, вот она и решила, что мы игру такую затеяли - считать по очереди. А узнав в чем дело, задумалась; видимо, пытаясь найти своё решение воспитательной проблемы... Но нам так и не довелось узнать Лизочкин метод наказания злодеев, ибо  - чур меня! Чур! - вот оно, Зло. Само по тропинке к нам направляется.
- Ребят, спичками не богаты? - говорит, - а то, представляете, козлы, в лес поехали, а спички позабыли!
Ну да, думаю, кому ж ещё на „козлах“ ездить, как не козлам... И хотел кое-что вслух добавить, да Юрец меня опередил. Но он даже лучше сказал, не так грубо и простонародно, как я намеревался. Он ведь сын поэта, наш Юрец.
- А мы не курим, - сказал Юрец.
Вот умничка! И сосну, значит, хотя бы от аутодафе унизительного спасает, и этих варваров одновременно унижает, по своему, по-детски.
- А костёр как запалили? - не понял намёка мужичонка.
- А у нас зажигалка! - отбрил Юрасик с азартом.
- Не беда, подойдёт... - не сдаётся мужик.
- Трофейная, от дедушки досталась, у фрица отнята, бережём как реликвию... - ага, не на того напал: вы думаете, наш Юрасик за словом в карман полезет?!
- Гы-гы-гы, славный какой у вас малец, корки мочит! - обрадовался козлиный наездник, - Ну так что там насчёт спичек?
- Ладно, мужик, держи, - говорю, - Только отдать не забудьте.
Мысленно я, конечно, с Юрцом солидарен, но что тут делать? Кто его знает, что у них на уме, у местных! Мы вот сейчас заснём, а они следующую сосну нам на палатку свалят; ну или дорогу, уезжая, перегородят дубом вековым - тоже не мёд. Тут или, как Танюша предложила, камень на шею, или уже соблюдать принципы ненападения. Пришлось дать…
- А чё вы, - говорит, - мучаетесь так, сердешные? Прутики какие-то гнилые жжёте. Давайте я вам сосну свалю, хотите? Да вот, хотя бы вот эту? - и на один из наших фаллических тотемных столбов показывает, на главного, значит, Туза. Так, наверное, по его представлениям выглядит обыкновенная человеческая благодарность.
- Да спасибо, не надо - отказались мы дружно и он почапал обратно к реке.
И понял я тогда, братцы, одну простую вещь. Знаете, какую? Нихрена он не поймёт, этот мужичонка! Хоть все четыре колеса ему прокалывай - даже не догадается, за что... И напрасно я тогда надрывался с тем моим „манифестом“, что, мол, не губите, мужики, не губите!..
Долго нам ещё до Швеции, ох как долго! Там природу берегут. Там ни один, даже такой вот тщедушный мужичонка, в лес без своих, заранее купленных, дров ни ногой. А в местах массового паломничества заботливое государство дровишки бесплатно складывает: пользуйтесь, люди добрые. За что и платят шведские добрые люди ответной любовью своему государству. Кто знает, если бы наша власть так же нежно нас любила, то и мы, быть может, тоже фигу в кармане не держали? Может, хоть в будущем, а? А пока, ребятишки, далеко нам ещё до Швеции, далеко… В Америке не был, - не знаю, но думаю, что даже до Америки ещё жить и жить. Может, хоть внуки наши доживут...
А до Мишкиного тоста торжественного, совсем напротив, рукой подать. Он ведь не забыл, это его мужик только на полуслове оборвал. И коли был бы наш командор до сих пор командором, а не уже поэтом, как обычно к полуночи, то не исключено, что не донёс бы мужичонка таки спичек до своего приятеля.
Но мужики всё-таки получили тогда по заслугам. Свой же леший их и наказал. Нет, дождик, конечно, он на нас до кучи наслал, но он ведь не знал, что у нас припасён и даже заблаговременно поставлен чудеснейший коллективный „зонтик“ аж о десяти квадратных метрах крышею. Аккурат весь Лобок с костром посредине закрывает. Видите, и силы зла иногда не владеют всей информацией, из-за чего и в их канцелярии случаются досадные проколы. А мужички не только вымокли сами до нитки, и не только через дырявый брезент на крыше превратили своего „козла“ в использованный памперс, но и рыбёшки ни одной, даже малюсенькой, для кошки хотя-бы, не выловили... Так вот бывает...
И командор - вернее, теперь уже на все сто процентов поэт - продолжил прерванную речь.
- Дети мои! Братцы дорогие! Я, конечно, не знаю, как некоторые химики беспардонные, - и тут он посмотрел в мою сторону словно осуждающе, - сколько именно молекулярных слоёв улетучилось с поверхности наших напитков за время навязанной нам, но, тем не менее, благородной с нашей стороны борьбы со Злом, но я точно знаю одно. Круг замкнулся, друзья, и мы снова за этим столом. Несмотря на кризис и всю прочую херню…
- Папик!!!
- Это литературное слово, я это заявляю со всей ответственностью. Я специально узнавал и, кроме того, я - Поэт!
- И всё же, Мишель, это слово ругательное и я прошу его ко мне не применять! Давай воздержимся от подобных метафор, ладно?
- Но, Ксюшенька, он же от всей души и из лучших побуждений... - Танюха заступилась в кои-то веки за литературные слова, надо же!
- В лучшем смысле, можно сказать!
- Ну да, я ведь так и говорю: несмотря на херню в хорошем… - он бросил предупредительный взгляд на Ксюху и повторил с нажимом, - в хорошем понимании этого слова мы снова вместе и нам снова вместе чудо как хорошо! И давайте уже, наконец, тяпнем!
 ...Но тут, друзья мои, простите, я снова вынужден прервать свой рассказ и восстановить наконец-таки так долго мною попираемую до сего момента историческую справедливость!
Я предполагаю и, поверьте, не без основания, что у вас могло сложиться ложное впечатление о наших взаимоотношениях. Всем своим повествованием я вам демонстрировал, как мы любим друг друга, холим и лелеем. Боготворим, можно сказать...
Чёрта с два! Ерунда и показуха! Мы, если хотите, самые что ни на есть настоящие Монтекки и Капулетти наших дней. Вы, верно, полагаете, что для этого нужно как минимум в палаццах обитать, пред дожами склоняться и шпагой махать при всяком удобном и неудобном случае? Как бы не так! Мы ведь цивилизованные люди! Можно ведь и по-тихому ненавидеть...
На первый взгляд Юрец при таких раскладах не при делах получается. Он ведь, выходит, ромео. Но вы же помните, как этот пылкий юноша на меня глазами зыркал, когда я его, неблагодарного, на родной берег геройски переправлял, буквально за шкирку из пучины вытягивал! Ну и что, что с чуть подмоченными штанишками, но зато прямо в руки родной мамочки и, что тоже немаловажно, - живого!
У доченек, джульетт по-нонешнему, в свою очередь, к Юрцу претензии есть. Он ведь с некоторых пор носит свою подушку с собой и доченькам никак не удаётся так Юрца отвлечь, чтобы осуществить давно задуманный ими план мести. И это, как вы догадываетесь, только лишь самая верхушка айсберга.
Танька Ксюхе завидует, что у неё муж такой добрый и красивый и серенады пишет. Танюха, к слову, вообще всем жёнам завидует, у которых муж - не я. Она отчего-то уверена, что все другие мужья не лежат на диванах и попёрдывают, а напротив, посуду моют, в магазин как на службу ходят, гвозди в стену забивают, а налево - ни-ни! Гвоздь я, кстати, могу - ты только скажи куда... И никакое это не лево вовсе, а хоккей!   
… А Ксюха не может простить всем нам, что мы так ловко меж дерев и кустиков грибы отыскиваем. Вот. Пусичка так вообще на всех когти точит. А лично мне на весь их кипящий котёл накласть три кучи, поэтому я, наоборот, получаюсь под перекрёстным огнём сразу со всех сторон света. От всех подряд претерпеваю!
Хотя нет. Совсем забыл! Как раз со вчерашнего дня и у меня к ним претензия появилась. Одна - но какая! Вот какого дьявола они меня Димоном называют, а?! Мы же договаривались, что я в этот раз еду инкогнито. Не можете меня просто замполитом называть - не надо! Мало на свете имён, что ли? Взять хотя бы того же Петю или Васю - отличные ведь имена! Ну или Зяма, на худой конец, ну чем не имя? А теперь вот по их милости на меня все будут показывать пальцем, и крутить им же, тем же самым пальцем, у виска. Потому как указательный палец универсален. Большой палец - для одобрения, мизинец - для кокетства, на безымянный же или кольцо надевать следует либо, наоборот, демонстрировать девушкам его, пальца, девственную-же наготу для повышения своих шансов; а средний палец вы сами знаете для чего: он как раз олицетворяет то, ради чего вы и повышаете эти свои шансы. Один только трудяга указательный делает всё остальное. Поэтому мне, конечно, не понравилось такое коварное нарушение конспирации с их стороны!
Такая вот диспозиция. Осталось только про Мишаню сказать. Он не то чтобы очень ненавидит нашу гадскую семейку, но пару гвоздей за пазухой всё же держит. Нет, не камней - нафига ему камни? Тяжести таскать! Именно гвоздей, чтоб при случае загнать их, сами знаете, в какую крышку. И даже три гвоздя носит. По числу доставленных ему нами кровных обид. Вендетта - слышали такое слово? Вот он и вынашивает свои гвозди. Каждый гвоздь имеет собственное имя. Командор, по слухам, даже день рождения каждого гвоздя помнит и отмечает, не чокаясь.
Первый гвоздь - Апокриф. Помню как-то раз они к нам заехали по пути со своей дачи. Надо же, годами туда-сюда по нашей улице мимо проезжают - им так, видите-ли, на дачу удобнее. Так и проезжали бы себе дальше! Нет - припёрлись! Одна радость - коньяк принесли вкусный и клубники с дачи - на закуску, значит. Пьянствовали мы себе, никого не трогали, всё чин чином. Надо же было поэту нашему в разговор умное слово ввернуть. Он, впрочем, всегда так делает, в любой компании, заприметил уже, что от такого все только снизу вверх на него смотрят, и коньяк в знак уважения к его эрудиции подливают. А я, конечно, не коньяка для него пожалел, совсем нет! Чего мне коньяка жалеть, если он вообще не мой, а Мишкин. Но, так уж вышло: случилась в этот раз у Мишани осечка. Не помню точно: наверное, Мишаня как-то не очень связно и гармонично значение этого слова объяснил - я ведь его никогда допрежь не слыхивал и мне было интересно. А Мишаня, видимо, не привык объяснять значение вворачиваемых им в беседу - для вящей интеллигентности - слов. Никто, видать, его до меня делать этого не просил, так как все боялись показаться неучами. А я вот не боюсь - меня мама так воспитала! Да знай Мишаня, что у меня десяток словарей на полке стоит, он бы и вообще поостерегся бы умничать. Но он не знал. А я как раз привык про все незнакомые слова у словарей спрашивать. Этому меня уже папа научил. И кроссворды немного...
Мишань, ну не обижайся, ладно? Ну я же не знал, что твоя версия настолько не совпадёт с мнением словарей. К тому же, бывает - я слышал! - что словари иногда врут. Все десять, конечно, редко, но вдруг тогда был именно такой случай, а? И чёрт меня дёрнул тогда засомневаться, блин! Блин! Блин!!!
Второй гвоздь тоже как-то сам собой выковался, спонтанно. Дело было весной и мы открывали шашлычный сезон. И как-то так совпало, что незадолго до нашей совместной вылазки я обновил себе средство передвижения. Вы конечно помните, что для меня в подобном случае новое - это хорошо забытое каким-нибудь добропорядочным бюргером старое. Словом, незнакомый мне бюргер поделился со мной за недорого тем, во что, согласно немецкой поговорке, со временем превращается каждая машина - Опелем. А нам на поговорки плевать: мы сели, „втопили“ и „сделали“ все их хвалёные „мерсы“ и „бомбы“! С пробкой только не совладали: летать Опеля пока всё же не научились. Короче, совсем чуть-чуть опаздываем. Мишка уже пару раз звонил - волновался. И они там уже всей гоп-компанией стоят на улице, на низком старте, значит - нас только ждут. Небывалое дело, скажу я вам! Обычно наоборот бывает. Но это неважно. Важно как раз то, что мы на другой машине едем. И я-то сам с ней не обвыкся ещё, а они про неё даже не слыхивали, не говоря уже о том, чтобы лично лицезреть. Они ведь ждут ту, прежнюю, цвета морской волны, за что она и была наречена Мариной. А мы ведь уже на Маше! Только она не за цвет уже Маша, она просто - Маша. Уменьшительно-ласкательное от машины, значит.
Вот и попутал нас опять бес, вы же понимаете: нам спокойно не сидится. Вернее, нам-то как раз и сиделось тогда. Только не совсем спокойно. Мы сидели в машине и ржали. Нет, не так. Мы уже подъехали, сидели и ржали... Опять не поняли? Ну вот представьте: вы стоите на улице и ждёте знакомую зелёную машину. Представили? А подъезжает незнакомая и ни разу не зелёная, хоть и даже более красивая и блестящая. Вам на неё плевать вообще: мало ли вокруг на обочинах машин паркуется! Тыщи! А то что там, в салоне, публика ухахатывется, вам не слышно и не видно - немцы своё дело туго знают - изоляция полная. Вот все разом и ждём. Они - нас и стоя. А мы - в мягких креслах и … не знаем чего. Мы просто выжидаем и смотрим: а чё дальше будет...
А дальше Мишка не вытерпел. Снова звонит. И уже не с вопросом, а наоборот, с матом. Если на русский переводить, то смысл примерно такой: почему вы, уважаемые друзья, такие счастливые, в то время как мы, словно исполняя роль не очень умных людей, стоим тут и огорчаемся, что вас ваши важные дела задерживают? А, мать вашу за ногу?!
Последний, отрывок, как самый приличный в его монологе, я привожу полностью, чтобы вы имели хоть какое-то представление о его недоумении и крайнем нетерпении в смысле хряпнуть. Разуй глаза, милок! - кричу я ему в ответ и мы, вплотную прильнув носами к стёклам, приветственно машем руками. Не замечают! Ну что-ж, опускаем стёкла - благо, никакие тугие рукоятки теперь крутить не надобно. Машина „вумная“ и всё делает сама - только повелевай! Зенки, говорю, протри! Мы уже пять минут тут сидим, вас ждём, а вы всё наговориться не можете никак!..
...Словом, опять Мишаня злобу затаил.
Он бы конечно выпустил слегка пар, удайся у него полгода спустя такой  же трюк с нами. Но трюк не удался. Мы успели заметить, в какую машину они тогда, после совместного катания на коньках, по-тихому от нас сбежав, сели. Вы мол, поезжайте, мы вас догоним... Думали, мы их из виду потеряем, забеспокоимся, во все колокола бить начнём, милицию на поиски призовём... Ага, как же!
 Третий гвоздь... О-о-ох-х, я даже засомневался, а стоит ли поминать его вообще... Да ещё к полуночи! Короче, если только вам дорога ваша жизнь и здоровье, никогда не произносите при командоре это слово. Флэш-моб. Лучше вообще избегайте также и однокоренных слов. Исключите из своего лексикона даже флэшки и мобильники в присутствии командора. Хотя, и надо это честно и откровенно ему напомнить, именно он сам дал такое прозвище нашему действу. Именно командор обозвал тогда нашу милую постановку флэш-мобом. Именно он… А случилось это, знаете, где? Да-да, здесь-же, в Кайфуево. Иначе я бы, может, и не рассказал бы вам этот случай.
Рассказ мой будет длинным, но мы ведь с вами теперь никуда не спешим, так ведь? Вернее, вы, если спешите куда, то как раз можете идти. Для вашей же пользы лучше будет ничего не знать, и тогда вы уж точно даже случайно не проболтаетесь командору. А сам я никуда не спешу, потому как день рождения Мишани уже позади и меня ничто не торопит и не подгоняет. И я начну издалека. Чтоб вы поняли, чтоб вы прочувствовали всей душой, что иначе мы поступить просто не могли, и при случае защитили бы нас от гнева командора.
В общем, Ксюхин начальник - сволочь! Ещё бы не сволочь - слушайте...
Нет, уважаемый неизвестный мне ни в лицо, ни по имени-отчеству Ксюхин начальник, не лишайте Ксюшеньку тринадцатой зарплаты - она здесь ни при чём. И она мне ничего такого про Вас, даже на ушко, не говорила. Это моё собственное, сугубо личное мнение. Вы, батенька, - большая сволочь. Зарубите себе это на носу. До поры до времени со мной был солидарен и командор, но он, ренегат (а я бы даже сказал „ ренегад“!),  переменил своё мнение, а я нет.
Ну какого, спрашивается, рожна вы бухгалтера на работе допоздна держите, а?! У вас ведь не конвейер и не скорая помощь, а Ксюха не слесарь-сборщик на сделке и не фельдшер-акушер на сутках. Отпускайте её хотя-бы раз в год по пятницам с обеда, ну вы же не зверь! Вы даже не представляете, что по вашей милости тут потом началось!
Признаться, я хотел сначала в Ксюхин кристально чистый образ ложку дёгтя плеснуть и саму Ксюху сволочью сделать, но потом подумал и решил: ну какая же она сволочь?! Да любого спросите: нет, Ксюха никакая не сволочь. Она бы и рада с работы пораньше, но не может - начальник не отпускает. И сбежать по-тихому не получается - он с неё глаз не спускает.
Но сволочь в моём рассказе обязательно должна присутствовать, без неё просто никак! Ничего бы без сволочи не получилось! Вот и пришлось назначить сволочью Ксюхино начальство. А вот Мишаня сначала думал, что начальник потому сволочь, что на Ксюху всё время пялится. Значит, клеится к его жене, сволочь. А уже во вторую очередь он сволочь, что Ксюха Мишане ужин сделать никогда не успевает. Но однажды начальник подарил Ксюхе на день рождения дорогую видеокамеру и Мишаня задумался: а может и ничего, что мамуся много работает и света белого не видит? Опять-же, никто над ухом не зудит и хоккей по телику не мешает зырить. А ужин что? - ужин ерунда - он ведь и сам давно о диете мечтал... Пущай работает...
Поэтому вот и получалось почти всегда, что они не с нами вместе, как в этот раз, в Кайфуево приезжали, а попозже, к ужину подтягивались. А в тот злополучный раз, как назло, ещё больше задержались. Потому что начальник - сволочь. И именно по этой причине весь сыр бор-то и начался. А Мишаня-то уже потом осерчал и в сердцах флэш-мобом его обозвал. Нет, не начальника - флэш-мобом. Начальник, как мы помним, просто - сволочь… Сволочь - и всё тут...
Впрочем, не только начальник-сволочь виноват. Как почти в любом ДТП виноват обычно не какой-то один дурак водитель или, не по ГОСТу, „колдоёбина“ на дороге, а стечение целого ряда роковых обстоятельств, так и в нашем флэш-мобе виноват был не только неджентльменски ведущий себя Ксюхин начальник, но и ещё кое-что.
Во-первых, в этот раз „предшественники“, сволочи, расстарались и оставили нам на полянке столько этого „кое-чта“, что мы взмокли, его закапывавши. Честно признаюсь, мы не настолько гринписовцы, чтобы чужой мусор увозить. Свой - да, по мешкам и до помойки везём, а чужой либо сжигаем что можно, либо закапываем.
Вторая напасть - осы. Тоже сволочи - пуще начальника! Надо им было гнездо своё нажевать и склеить не где-нибудь, а на нашей тропинке к пляжу! Я её один раз давным-давно прорубил в прибрежном ивняке и осоке и с тех пор каждый год лишь подравниваю. Знали бы вы, с какой скоростью эта сволочь, ива, растёт! И осока в мой рост тоже - сволочь! В общем, опять потей! А тут ещё эти сволочи - осы! Насилу убежал. Ну не новую же тропинку рубить, так ведь? И не гуманно, и не ... гуманно... И иву жалко и силы собственные. Решено: переселяю ос на новое место жительства. Слава богу, они свой бумажный мешок на куст подвесили, а не в землю спрятали. Уже легче. Но как от этих жалящих фурий уберечься? Они ведь, сволочи, не понимают, что я им только добра желаю и предоставлю им новые, более светлые и просторные хоромы. Ну, конечно, не на элитной тропинке, а подальше, „в пригороде“.
Хотя, честно признаюсь, велико было искушение им отомстить за горькие детские слёзы моей лапушки, кровинушки моей, Анечки. Она ещё, помню, совсем маленькая была, младше теперешней Лизочки, и доверчиво топала за папой по тропке. А я, не заметив и наступив на осиное гнездо в земле, дальше прошёл. И вдруг детский лепет за моей спиной оборвался, а вместо него поднялся дикий вой - так моей девочке было больно и обидно. Осы ведь не разобрались, кто им на крышу наступил, и на невинного беззащитного человеческого детёныша набросились, всей своей полосатой эскадрильей. Их тоже можно понять: они своих детёнышей обороняли.
Но обида осталась... А тут такой удобный случай! Мало кто от соблазна удержится, неужто вы со мной не согласитесь? Тем более ту, самую толстую их „свиноматку“ я, кажись, в лицо узнал. Она самая! Ну-у, сволочь, щас ты у меня запоёшь!
И я - что бы вы думали? - одеваю свой резиновый плащ а-ля „Общевойсковой защитный комплект“. Такие сейчас в любом рыболовном магазине продаются, а когда-то мы его на военных сборах по нормативу на время надевали. Кто в секунды положенные не уложится, тому - … лучше не буду говорить что. Но не благодарность командира части и не усиленное питание - точно.
На голову, под капюшон - антикомариную сетку. В руках - пакет полиэтиленовый, ярко-красный: Санта-Клаус спешит к шведским детишкам на рождество. Думаю, егерь наш с ума спятил, как меня увидел. Именно так в Голливуде пришельцев-гуманоидов рисуют, а тут вдруг вот он - он, наяву! Белая горячка, бля - пора нахрен завязывать с самогоном!
 А жарища, скажу вам, страшная. Как вот сегодня днём была. И если бы в Кайфуево был асфальт, он бы плавился. Но, за неимением в Кайфуево асфальта, плавились мои мозги под зелёным капюшоном. Пока мы с Санта-Клаусом до гнезда дошли, в моих сапогах уже по полулитру пота скопилось и чавкало.
Ха!      Ха-ха!!!      Ну что - приссали?! В такой броне мне даже миллион ваших свиноматок не страшен - трепещите, сволочи! Толстенными перчатками раскрываю Санта-Клауса, туда этот огромный шар-небоскрёб с ветки аккуратненько сталкиваю и - бегом на новое место. Подальше. Откуда они нас точно не достанут. Ну а если какие их добытчики, по причине неуважительной или даже уважительной, к переселению не успели - не моя вина. Следить надо за имуществом! И, к тому же, мобильная связь на кой ляд придумана? Позвоните своим, да и спросите у них новый ваш адрес. С новосельем, короче, сволочи!
А сам выливаю пот из сапогов и ныряю. Признайте же, что я заслужил этот нырок вне очереди! Потом, братцы, заслужил и даже почти кровью... Понимаете теперь, как у нас наболело? И это я вам ещё про змею не сказал, про полное безветрие при такой-то жарище, про состязающихся между собой в ловкости слепней, комаров и прочих кровососов и про невозможность всё это дело, по Ксюхиному обтекаемому определению, - запить. Все напитки ведь они везут, а у нас место палатками забито. А они всё не едут, понимаете?! У нас и палатки, и костёр, и родник, и вода и жрачка - ну всё-всё-всё готово - а их нет! Куда это годится, я вас спрашиваю? Самое главное, что когда договаривались, Мишаня по-военному чётко и конкретно отрапортовал: мол, будем часов в семь-восемь, ... ну максимум в девять.
Звоним в девять: ну что, подъезжаете? Чайник ставить?
- Да-да мы уже ... выехали. (!!!)       Немая сцена, бля...!
Не буду говорить, какую короткую, но ёмкую русскую „поговорку“ я ему тогда в ответ процитировал...
Вы, кстати, никогда не замечали, что если в этой фразе заменить всего-лишь одну буквочку - „б“ на „п“ - то выражение становится очень даже мягким и милым. Где-то даже тёплым... Типа „опаньки, да я ж с твоей мамой хорошо знаком!“.
Но я не хотел делать эту поговорку тёплой. Я как есть сказал. Меня даже не остановило, что трепетная и такая ранимая Ксюха могла рядом с командором сидеть и проникаться радостью нашей скорой встречи, к Мишкиной трубке ухом прильнув.
 Созываем совет в Филях... Решено: топор войны откопать и предателей примерно наказать.
Я не буду раскрывать всей закулисной кухни, иначе зрителям в первом ряду станет неинтересно. А вы, - ну те, самые смелые, те, кто не побоялся остаться, - я надеюсь, сообразили, что пора места в первом ряду занимать и что представление скоро начинается? Умнички!
Вот и они, как приехали, тоже как бы в первом ряду оказались, метрах в десяти от сцены. Вид - превосходный! Потому как я рассудил, что пока они всё полностью не досмотрят, им из машины выходить не след. Иначе они нам всё представление испортят. Тогда я взял и перегородил дорожку - не проехать.
… Ну вот, начинается... С горы послышался звук мотора - готовность номер один. И вот они, наконец, въезжают на полянку. Я не вижу, я к ним задницей повернулся - по сценарию, но спинным мозгом чувствую, что улыбки у них, как пить дать, до ушей - трогательную встречу предвкушают. А на поляне мизансцена такая: мы как бы их не замечаем. Нет их - и всё! Между собой переговариваемся, какие-то дела хозяйственные делаем, жестикулируем. В общем, жизнь кипит. Но без них. Их нет! Мы - есть, а их нет! Сороки в кустах трещат, что-то делят - они тоже есть. Даже комары есть, потому как мы периодически ладошками по лбу и щекам хлопаем. А их нет! Где ты, Мишаня-а-а, ау!
А Мишаня в машине избибикался весь - ему ведь дальше не проехать, они ведь, по нашему замыслу, в первом ряду - зрителями, значит. А мы не замечаем и всё тут. Теперь, внимание, - условный сигнал. Как мы заранее договорились, условный сигнал - это звук открываемой двери. Мы ведь к ним спиной и ничего не видим - такова строгая договорённость. Не видим мы, а только лишь спиной чувствуем, как медленно сползают широкие улыбки с их радостных физиономий. Всё - до конца сползли. Я явственно представил их каменные лица. Поняв, что никто дорогу ему не освободит, командор решает сделать это сам. Дверь щёлкнула и мы, как по команде, выстраиваемся шеренгой и, так же ничего кроме себя вокруг не замечая, идём за кусты.
Вот тут уже точно - немая сцена! Тишина - гробовая. Они, похоже, догадались, что мы не шутим, и решают: сразу оскорблённо уехать или сначала нам морду набить? Но у нас и такой случай сценарием предусмотрен. Выдержав мхатовскую паузу, мы выскакиваем из кустов с хлебом-солью на рушнике и кричим: ура, поздравляем, улыбаемся, мол, и машем - вас снимает скрытая камера!..
А больше всего, знаете, что командора задело? Мишаня потом признался. Самое обидное, говорит, что даже эта малявка-Лизочка ни разу не сфальшивила - отыграла свою роль как по нотам. Ни разу в их сторону не посмотрела!
И командор не сразу тогда оттаял. Сначала выпил хорошенько... А уже потом подобрел и сказал:
- Ну ладно, от этого гада замполита я ничего другого и не ожидал. Но Танюшка! Как ему, паразиту, удалось эту святую женщину, воплощение кротости и невинности, в свою аферу втянуть? В это паскудное лицедейство! В этот гавёный иезуитский флэш-моб! Э-э-х, Танюшка...
А я тогда подумал: э-э-э-х, командор, святая простота, знал бы ты, кто в нашей семье обычно все розыгрыши и приколы придумывает! Хотя за все, впрочем, не поручусь, но самые жёсткие и циничные - точно она, Танюшка, святая женщина, воплощение кротости и невинности, спортсменка, красавица, комсомолка и активистка. Так то…





            Души просят соития
                или
                Клюкнули, ... вмазали, ... - нарезались!


 
Конечно-же, друзья, конечно мы выпили в тот вечер и за Танюшку, и за святость, и за нас за всех, и за детство, и за любовь... И за всё, за всё на свете пили мы в тот вечер. Даже за флэш-мобы и творческое начало. Не стал я только пить за здоровье Пусички, а они и за него выпили. И Пусичка жива до сих пор. И даже потихоньку превращается в домашнюю кошку. Но тогда такое развитие событий в моей голове просто не укладывалось, и я отказался пить за Пусичку. А по крыше уже накрапывал мелкий дождик, но лишь подталкивал наши души к сплочению и поощрял творческие порывы. Все ведь из вас замечали, не правда ли, что под шум дождя так и тянет сотворить что-нибудь Вечное. Более того, когда я писал блюз на Мишкино „Под музыку дождя“, я специально дожидался непогоды, чтобы получалось достовернее.
Но мы никогда не поём этот блюз. Не только потому, что мои пальцы уже всё позабыли и так вычурно не раскорячиваются, а Мишка с Юрцом вообще не знают таких аккордов. Скорее потому, что не пишу я музыки, которую можно петь всем миром. Она мне не интересна. Хотя так же верно и обратное: музыка, что сочиняю я, не интересна почти никому. Я пишу „в стол“. Композиторы, сочиняющие только „на потребу“, называют подобное явление творческим онанизмом, но я ни на кого не обижаюсь. Мне нравится процесс.
Мишаня, не переживай, я тебе обещаю, что когда-нибудь и я напишу шлягер в три аккорда на соответствующий запросам похмельной души стих, буде ты сам такой сотворишь, и мы проорём его с тобой в российский пьяный унисон без всяких там скабрезных и пошлых терций. На всё Кайфуево проорём, клянусь!
А пока мы орём глупую и наивную, но цепляющую за душу подобно таким же пошлым хитам группы „Нэнси“, самопальную песню из детства, призывающую отдаться обалденной неге, и сами предаёмся небывалому наслаждению и кайфу. Как-никак мы, друзья, в Кайфуево, а это не пустой звук…
Но я опять опережаю события! До песен ещё надо дожить. Музыка - это апофеоз! Когда больше нечего пить и когда всё остальное перепробовано. Когда скоро ко сну. Музыка, даже самый-самый развесёлый рок-н-ролл, - своеобразная колыбельная для нас. После неё наступает покой и все блаженно засыпают…
- Кстати! - спохватывается Танюха, - Лиза, а ну-ка быстро спать! Я тут с вами, охламонами, заболталась совсем, про ребёнка забыла! Ироды окаянные!
Танюха моя, совсем как Ксюха про кошек, знает абсолютно всё о желаниях детей. И Лизочка тут же это подтверждает.
- Мамусечка, ну ты моя девочка, ну можно я ещё немножечко! Ты ведь моя самая-самая любимая мамусечка. А, девочка моя любименькая, - а? Ещё чуть-чуть!.. Ещё хотя-бы два часика!..
 В чём-в чём, а в искусстве подхалимажа Лизочке трудно отказать. Но любименькая мамусечка давно уж опытна в таких делах - сразу она не сдаётся. Ни в какую! И тогда Лизка бросает свой главный козырь.
- Там темно и страшно, и комары, и дождик - тебе что ли совсем не жалко свою бедненькую доченьку, а? Ну мамусечкин мой?! - и она молитвенно складывает ручонки перед собой.
- Хорошо, я пойду с тобой. - мама непреклонна.
 Тоже мне, героиня нашлась! Сломать вечер всем: и нам, и Лизочке, и себе самой только лишь потому, что кто-то возомнил себя доктором Споком?! Нет, это уж дудки! Да кому нужна такая жанна д'арк?! И мы всем миром вступаемся за Лизочку.
 Ну как спать - зачем спать - вечно ты так - только начали и вот - хорошо ведь сидим - и Лизка ни в одном глазу - завтра выспитесь - раз в год собираемся, а ты! - загомонили мы наперебой.
И как вы думаете? Она сдалась! Вот что значит сплочённый коллектив и взаимовыручка! Сказала только ещё для острастки:
- Но чтобы через час даже без напоминания, ты меня поняла?! Или завтра никаких тебе купаний, никаких тебе гуляний, никаких тебе игрушек! И не мамкай!
Да кто его будет засекать-то, этот твой час? - подумал я. - Да и купание, по холодному дождику судя, завтречка особенно актуально будет...
Но мамин авторитет подрывать ведь никак нельзя. Это каждому известно. Поэтому я подмигиваю младшенькой и предупреждаю:
- Ничего, я знаю одно сильнодействующее волшебство - пойдёт спать как миленькая!
- Что, папочка, как всегда - волшебный пендель? - уточняет старшенькая. Видите, какое у нас взаимопонимание!
Всё, Лизку отмазали, - можно и начинать потихоньку. И, пока её мамулечка спать не загнала, начинаем игры попроще, чтобы и Лизочке было интересно. В „крокодила“ сегодня не получится - места мало под шатром, а на дождик ради этой рептилии вылезать радости мало. Так у нас, думаете, один только „крокодил“ в загашнике? Ничего подобного! Клеим бумажки каждому на лоб. Чтоб, значит, угадал он, этот каждый, кто он такой есть: Наполеон или, напротив, Бонапарт... Шучу. Мы ведь и других исторических персонажей знаем - что мы, дурни, что ли, какие-то?! А для Лизки, конечно, всякие покемоны и всяко-разные прочие мультяшки. Ну все ведь играли - чего я вам объясняю?! А потом Лизка получила-таки свой волшебный пендель и спать пошла, как ни сопротивлялась и не хитрила, и мы решили ко взрослым забавам переходить... Выпили... Мда-а-а, сказали, хорошо сидим!
- Что там у нас ещё на повестке дня, Мишель? - угадала общий вопрос Ксюха, так как никто не знал, чем заняться дальше. Бывает такое минутное замешательство в любой компании - замечали? Жужжали-жужжали все наперебой, гомонили-гомонили и вдруг пауза. И тишина... А кто-нибудь обязательно ещё при этом ляпнет: мент родился...
Но Ксюха не стала про мента, Ксюха совсем не любит пошлых избитых шуток. Она девушка интеллигентная. Поэтому и спросила она коротко и по существу: а что, мол, у нас, Мишаня, следующим номером?
- Могу песельник принести, попоём, - затупил вдруг Мишаня. Он что, забыл, что песни у нас на сладкое?
Но вообще-то Мишаня у нас никакой не тупой - не смотрите, что он сейчас чушь сморозил. Может, его комар больно куснул и он просто расстроился, может ведь такое быть? Нет, Мишаня не тупой - он трогательный. Особенно, когда он уже поэт, а не командор. Командор - он грубый солдафон, а Мишаня, поэт который - душка. Вы смотрите, какое он ласковое имя для своего блокнота-песенника придумал: песельник... Чудо, да и только! А мачете, своего закадычного друга... мм-м... - или подругу? Как правильно - оно ведь „оно“? Ну неважно - знаете, как он зовёт своё верное подспорье - мачете? Мачетыч... Получается всё-же „он“, друг - согласны?
А ещё Мишаня придумал „квадратный юбилей“. Это, значит, чтоб человечеству жить стало веселей. Видите, какой заботливый наш Мишаня! Раньше ведь как оно было: юбилей раз в сто лет. И то только для церкви. Ну люди и возмутились: мы мол тоже хотим юбилеев! А, так мол и так, какой, скажите, человек сможет до ста лет дожить? А если и доживёт, то не возрадуется он уже такому юбилею - физически уж не сможет бокал во своё долгое здравие поднять. Давайте хоть до пятидесяти сократим! Ну и уломали всем миром католического папу. Видать, папа был добрый. Или он сам не планировал до ста своих папских лет дожить – кто ж это теперь ведает! А потом сокращали постепенно всё больше и больше. Сейчас уж и восемнадцатилетний юбилей не редкость, а скоро планируют ввести полуторагодовой и трёхмесячный юбилеи, слышали?
Однако же Мишанины квадратные юбилеи - всем юбилеям юбилеи! Их не сократишь, как ни старайся - во как ловко Мишаня придумал! Ещё когда мы у Ксюхи на... э-э-э... двадцатипятилетии гульбанили - ещё в то время придумал. Хотя нет, тогда вам не понятно будет! Двадцать пять - он ведь ещё и обычный юбилей, круглый. Так совпало. Тогда, чтоб вы поняли, получается, шестнадцатилетие Ксюхино отмечали. Не беда, что такой пацанкой  не только я, но и Мишка Ксюху не знал. Но не могу же я вам Ксюхин настоящий возраст назвать - воспитанные девушки на это обижаются! Словом, представим все давайте, что стукнуло как бы нашей Ксюхе шестнадцать годочков. То есть четырежды четыре или четыре в квадрате. Усекли? Квадратный юбилей. Следующие юбилеи будут в, соответственно, пятью пять - двадцать пять, шестью шесть - тридцать шесть, затем семью семь, восемью восемь и так далее. А в сто лет опять, стало быть, круглый и квадратный юбилеи совпадут. Ну не гений ли наш Мишаня, скажите? Правда ведь - душка?!
 Тем более что Мишаня, осознав свою оплошность, тут же исправился.
- Ну не хотите песельник, тогда план будет таков...
И он тут же нашёл другое решение. Прям генератор идей во плоти наш Мишаня и бравый командор по совместительству!
- Помните, - говорит,  - мы в прошлом годе придумывали фразы на аббревиатуру КВН?
Это, надо сказать, уже было не Мишкино изобретение, но всё равно всем было весело. А КВН мы выбрали потому, что Мишка эту забаву в КВНе подсмотрел. Значит, быть посему - КВН! Теперь вы понимаете, почему у меня названия глав в повести такие странные? Это я вам принцип той игры пытался объяснить. Вот, стало быть, мы, с лёгкой руки нашего предводителя, и в этом году тоже эту тему продолжили, благословясь. Только аббревиатуру уже другую назначили - ДПС. Сначала, как и в прошлом году, накидали ворох бессмысленных фраз. Кто во что горазд, в общем. Но тут Мишаня вдруг сдвинул на лоб свою панаму, почесал затылок и заявляет:
- Не-е, Димон, это не гениально... Это максимум талантливо... Вот не пойму чего, а чего-то не хватает, изюминки какой-то, а, Димон?
- Так давай, - говорю, - мы не просто фразы в кучу свалим, а целый рассказ из ДПС состряпаем? Вот тогда точно будет гениально.
- А что, Димон, из тебя может выйти толк! Ты, смотри-ка, тоже умеешь соображать... - похвалил меня наш бывалый поэт.
 И, кто знает, может и была последняя Мишкина фраза тем подспудным толчком, что сподвигла меня стать великим писателем?! Или хотя бы известным человеком. А я ведь, согласитесь, уже заслужил популярность после чудодейственного спасения человечества „Цитрамоном“. Ведь так? Ну или вы хотя бы Мишке скажите про мою популярность в народе, пусть позавидует. Вам ведь это ничего не стоит, а мне приятно. А сами-то можете за спиной пальцы крестиком держать...
Только я теперь, братцы, на распутье, прям как Буриданов осёл: не знаю, на какую из Нобелевских премий мне сперва претендовать. По литературе номинироваться? Или, может сначала всё же на медицинскую замахнуться, а? Что посоветуете?
 Ладно, ночью ещё будет время об этом подумать. Ведь, слово за слово, а уже, блин, опять ночь наступила глубокая. А мы с Мишаней так заработались, что и не заметили, как девушки наши от скуки на свои бабские сплетни переключились, Юрец с Витьком на футбол, а Анечка вообще сказала: фи на вас... И спать ушла. Правда, потом мы песнями её душеньку затронули и она не вытерпела... - перевернулась на другой бок. Что ей наши песни - тьфу! Она и под свой ар-н-би легко засыпает, а вы говорите!
А что сказала Пусичка мы так и не узнали... Мне вообще, признаться, на её мнение плевать с высокой колокольни, а Ксюха, может, и хотела узнать, как Пусичка к нашим забавам относится, но только как ни шепелявила Ксюха своё ксс-ксс-ксс, как ни призывала свою масенькую девочку одуматься, та к ней так и не вышла. Купание, видать, свежо ещё было в её кошачьей памяти...
Вот. Но рассказ мы свой всё же дописали, вы не думайте! И вы легко его где-нибудь найдёте, если хорошенько поищете. А здесь нам его с Мишаней рассказывать некогда - мы уже песни поём!..




 
                Донимал поросёнок свинку
                или
                Клубника в незабудках
 
 
 
Ну вот и всё. Э-эх, последняя ночь, завтра уже чемоданное настроение, сборы, отъезд, грусть, печаль, слёзы,.. э-эх!..
Ну что эх, ну что эх?! - заволновались первые ряды. Они, видать, после флэш-моба так и не расходились, какого-то ещё действа будто ждут.
Ты нам про главное давай - а он, это ж надо, - „эх“!
Так и я про главное, братцы: грустно расставаться, говорю...
Да это мы всё понимаем... Но ты про главное давай!
Да что главное-то? Что вам нужно от меня?
Вот чудак-человек, не понимает!.. Что в жизни главное не понимает. Ради чего мы все тут собрались и битый час ждём? Ради чего сейчас все книжки пишут и кино снимают? Ну ты, действительно, тупой!
Погодите ругаться, братцы! Ну чего, чего я не понимаю?! Я вроде и выпил не так много - ну объясните же мне, наконец!
Вот тупой!.. Ну - ты выпил?
Выпил слегка...
Вот! - именно то что нужно. Оно самое. В палатку забрался?
Забрался...
Дети спят уже?
Конечно! Мёртвым сном. Час уж, как угомонились лапушки мои...
Да оставь ты эти слюни! Танюшка рядом лежит?
Конечно, а где ей ещё лежать?
Ну и чего ты ждёшь?
Как чего? Ничего вроде...
Братцы, да он просто издевается! Вот стервец: затеял книжку писать и - ничего! Ни-че-го, понимаете! Да кто ж так делает, а? А клубничка-то где? Ты думаешь, мы про дубы-колдуны твои слушать припёрлись?! Или про лютики-цветочки?!
А-а-а, вы вот в каком смысле!
 Аллах всемогущий! Дотумкал, наконец! Давай уже, приступай!
Да, ребятки, теперь я вас понимаю... Э-э-эх, Лизка должна быть первой...
Ты что, спятил, старый извращенец?! Мы инцест педофильский не заказывали, ты нас в свои делишки не впутывай, селадон хренов! Ты нам давай красиво сделай...
Тьфу на вас! Сами вы дураки! Да как вы вообще могли даже подумать обо мне такую мерзость?! Ладно уж, ладно, не расходитесь. Будет вам клубничка. Только сначала дайте объяснить, почему Лизке надо было быть первой. Угомонитесь, - слушайте...
Это теперь только вот Танюха ворчит недовольно:
- Ну что, кабан, нарезался и припёрся тут всё крушить! Детей разбудишь, боров!
А когда-то я был Кабанчиком и даже Кабашей! Ну да, просто Кабаша удачно вписывался в „модельный ряд“ их с подругой подростковых кликух. Она - Татоша, подружка - Какоша, а я, стало быть, Кабаша. А Лёхе - ну да, тому самому - кавээнщику и тамаде, а впоследствии мужу той Карины-Какоши, вообще повезло: он по этой схеме просто Лёша. Но это я так, к слову пришлось…
А вот чтобы понять про так необходимое нам в ту пору первенство Лизочки, вернее, не самой, собственно, Лизочки, а склада её натуры, в отличие от старшенькой Анечки, совершенно необходимо вам с доченьками моими чуть поближе познакомиться. Без этого и клубнички никакой не получится, уж вы мне поверьте! Когда-нибудь, на далёкой-далёкой - э-э-эх! - близкой-близкой пенсии, я обязательно напишу роман „война и мир“ в двух томах об их дружбе. А сейчас - лишь пара слов, чтоб вы имели хотя-бы небольшое представление.
Они такие разные, но в то же время такие одинаковые. Пожалуй, это можно было бы продемонстрировать одним лишь примером, но я боюсь, что этот мой образ окажется не совсем понятен некоторым для раскрытия характеров моих девчурок.
По одной и той же причине, но каждая в своё время, примерно в одинаковом возрасте они совершенно искренне, горько, безутешно и почти сутки напролёт плакали. Оплакивали безвременную кончину своих первенцев - домашних питомцев - кто хомячка, кто крыску... Только Анечка рыдала тихо, никому ничего не сказав, уединившись в своей комнате и насквозь промочивши девичью подушку горючими слёзками. Я и обнаружил-то её плачущей лишь потому, что это было странно и так на неё не похоже: столько времени быть одной. А Лиза выла смертным жутким воем, каким иногда воют очень близкие родственники на похоронах; весь дом не спал в эту ночь, всем домом её и успокаивали. Хоть я и не психолог, но мне одной уже этой характеристики было бы достаточно, чтоб всё понять о моих доченьках - не знаю как вам.
Хорошо, давайте ещё пару штрихов. Для верности, так сказать…
Анечка в детстве - просто чудо ребёнок, из тех, что называют лапушка-дочка. Не капризная, спокойная и застенчивая. Лизочка - огонь, заводила и сорвиголова, но... тоже чудо. Об одной иной раз подумаешь: господи, да поиграй ты хоть часок самостоятельно! За другой - глаз да глаз, как бы чего не вышло через эту её чрезмерную самостоятельность. Прям через край, право слово!
Первую не сфотографировать толком - лицо отворачивает и ладошками закрывает; вторая лезет носом в видеокамеру интервью давать - невозможно снять общий план. Анечку до третьего класса за ручку в школу водили, а Лизочка в детсад уже рвалась одна на трамвае ехать. Анютка влюбилась первой детской любовью в Газманова. Нет, как раз не в младшего, что было бы как-то логично и понятно. В старшего, потому как красивый, романтичный и задушевно поёт. Лизавете не до этих пустяков. Она пока ни в кого не влюбилась, она пока присматривается. Недавно вот Криштиану Роналду по телевизору увидела:
- Фи-и-и, это тот самый, которого все девушки любят? Какой страшненький - и за что они так по нему с ума сходят?
Я выдвигаю свою версию:
- Так его, доченька, наверное, те девушки любят, которые деньги любят.
- А у него разве денег много? Он же просто футболист...
- Нет, доченька, он не просто, он самый богатый футболист...
И тут на экране снова появляется Криштиану, забивший очередной гол.
- Ух ты, миленький какой! - сразу узнала его Лизочка, видя лишь третий раз в жизни, да и то мельком. И весь чемпионат, когда вдруг Роналду появлялся в кадре, она всё переспрашивала:
- Это тот? Тот милый парень с деньгами?
... В чем же тогда они одинаковые? Одинаковые они во многом. Во-первых, они мои доченьки, а это уже полдела! На второе место по важности я бы поставил тот факт, что обе они давали своему папе спать по утрам. Согласитесь, этим не каждый может похвастаться. Бывало такое, что Танюхе надо было уходить куда-то в выходные утром и тогда она мне обязательно строго-настрого наказывала: ты только не спи, как ты любишь, до обеда. Помни, что у тебя ребёнок, у ребёнка режим, и ребёнок к режиму привык.
Ага, привык! Анька вообще легко дрыхла до полудня. Голову из кроватки поднимет, увидит, что папа не думает просыпаться - и ну дальше на массу давить. А пока совсем кроха была и не соображала ещё, так я другую хитрость придумал: мамочкину ночнушку ей под нос пихал. Она мамин запах чует и - тот же результат - сопит себе, пока я не проснусь.
Лизку маминой рубашкой не удивить. Плевала она на неё! Приходилось рядом с собой укладывать, тогда только помогало. А чуть подросла - сама просыпалась когда надо и играла сама по себе - только бы папусик спал подольше и не мешал...
В третьих, они обе добрые и заботливые. И ещё, по крайней мере, одно очень важное: они обе не капризные. Аньку вообще в детстве можно было уговорить на что угодно, причём она не уступала давлению, а именно искренне переубеждалась.
- Доченька! Ну зачем тебе эта большая неуклюжая (дорогущая!!! - примечание папы) страшная кукла? Она будет только пылиться, рваться и занимать место в шкафчике. Ты смотри, какие красивые разноцветные карандаши - ты этими карандашами себе столько разных кукол нарисуешь!
- Ага, давай, здорово!
- Анечка, этот мультик совсем неинтересный (телевизор тогда в доме был только один). Дай, пожалуйста, папа сейчас кино посмотрит, а ты пока порисуй, хорошо? А потом... хм-м... потом тебе спатеньки надо, а зато утром... ну-у... после садика я тебе поставлю здоровский мультик.
- Король-лев?
- „Король Лев“, доченька...
...Лизка - нет, Лизка сама кого хочешь на что хочешь уболтает. Её на мякине не проведёшь! Но, тем не менее, ни разу не капризничала и истерик в магазине игрушек не устраивала. Она с понятием. Ну не могут папа с мамой сейчас - хорошо, она будет капать на мозги весь год, мягко, но настойчиво, и получит-таки желаемое на день рождения или на Новый Год.
 И живность всякую обе любят. Ну, знаете, удушающей такой детской любовью. Зацелуют до смерти, что называется.
Лизочка делает „компот“ из головастиков.
- Папа, знаешь, сколько их у меня здесь, в банке? Двести восемьдесят шесть!
- Ага, я вижу, что вода у тебя уже „кипит“ от них! Отпусти их, бедненьких, обратно в канаву.
- Отстань, папа! Не видишь - я их изучаю...
Анечка когда-то так же о рыбках заботилась. Здесь же, кстати, в Кайфуево. Мы тогда ещё без командора были, - без водки, стало быть, но с удочками. Я, значит, на берегу стою и рыбёшек вытягиваю к ужину, а Анечка клянчит:
- Папочка, ну не убивай их, пожалуйста! Отдай их пока мне, я им бассейн вырою и буду за ними ухаживать.
Ладно, думаю, пусть поухаживает. Чем дольше рыба живой остаётся, тем свежее будет. Ухаживай, девочка моя, не вопрос. Так и договорились мы с Анечкой: я ловлю, а она их в бассейн таскает. А мне даже краем глаза за ней следить некогда - такой вдруг клёв начался! Слышу только, что она рыбок на бегу иногда в песок роняет и моет потом в своём бассейне. А после уже вроде и специально начала в песок их бросать и отмывать затем, приговаривая:
- Ой ты моя бедненькая, смотри-ка, как ты запачкалась! Ну что же ты так неаккуратно, замарашка ты моя миленькая! Дай-ка я тебя помою, моя малышка...
В общем, ребята, я вам так скажу: если вы на рыбалку поехали… - нет, парни, я имею в виду именно рыбки половить - … поехали, а рыбочистку вдруг забыли, - не отчаивайтесь, зовите мою Анечку. Или своим деткам поручите, они, я уверен, тоже легко с этим справятся. Пусть поотмывают пару часиков „испачкавшуюся“ в песке рыбёшку - увидите, аккурат к ужину она будет уже без чешуи! Останется только кишки вспороть и-и-и… - приятного аппетита, в общем.
 Ну, поняли теперь, почему Лизка у нас Танюхой первой должна была быть? Господи, да какие же вы сами тупые!..
Мы с мамулей когда были помоложе и кровью погорячее? Правильно! А с кем нам, молодым, прикажете сюда, в Кайфуево ехать, если у нас тогда кроме Анечки никого больше не было? Верно - с Анечкой и поехали! А Анечка что? Анечка только и знает, что держаться за папину штанину да мамину юбку - никуда от себя ни на шаг не отпускает. Не то что нынешняя Лизочка: да валите вы подальше и вообще пропадите пропадом, только мне играть не мешайте! Анечка не такая. Мозг вынесет: поиграй с ней да поиграй. Поубивал бы!
А у нас с мамулей кровь-то кипит. Ну-у, как у нас с мамулей - у меня в основном. Короче, никакой личной жизни. День мучаюсь, другой мучаюсь... А от долгих телесных мучений, сами знаете, головёнка в два раза быстрее соображать начинает. Либидо, значит, то самое, мозг активнее работать заставляет. Жалко, что в одном только направлении оно работать умеет. Я бы его и не продавал вовсе, может, если-б оно мозг на иные какие подвиги вдохновляло!
И решение пришло. Простое, как детский ночной горшок! Помните, в „Кавказской пленнице“: кто нам мешал, тот нам и поможет? Вот, почти по этой же схеме. Против такого железного аргумента даже Анечка не возразит, в её детском мозгу вся эта абсурдность как раз таки легко уложится.
- Доченька, миленькая, мы с мамой захотели ... покакать (одновременно!). Ты тут посидишь ведь, да? (Ага!) Поиграешь на своём столике, порисуешь (как же, жди - посидит!), а мы скоро придём, ладненько?
- Но я же боюсь одна, останьтесь хоть кто-то со мной (неужели сообразила?!).
- Доченька, как ты не понимаешь, у нас с мамочкой животики заболели и мы никак не можем ждать!
- Хорошо, но только быстро! И недалеко, чтоб я вас видела (блин!) ... ну хотя-бы слышала (уф-ф-ф...).
 - Да (ура-а-а!), Анечка, мы тут, быстренько, за ручейком (хрен ты через него переберёшься, даже если одна всё-таки не вытерпишь!)…
... через две минуты …
- Ну вы скоро?! (Ёп...онский городовой!!!)
- Ну что ты, Анечка, только штаны сняли (чистейшая правда).
 ... через пять минут…
- Где-же вы? (Вот ... зараза!)
- И-дём, и-дём, и-дём, и-дём...
А кругом такая красота: стрекозки над головой, серебристая ива со всех сторон прям из песка растёт, вокруг нас мята благоухает, а посредине - островок незабудок, голубых-голубых... А вот уж поверх незабудок - не на песок же! - мы с Танюхой... Романтика!..
А тут уж и десятая минута на исходе... (Неужто занятие нашла? Вот молодчинка, вот ведь умнич....)
- Пап, мам! Ну давайте же уже!!!
 А папа с мамой почти хором:
И-дём. И-дём. Щас. Щас. До-чень-ка. И-дём. Да. Да! Вот! Вот! Во-о-от...И-дё-о-о-о-ом!
... Не знаю, право, что там показалось егерю с того берега, но если бы он вдруг узнал у Анечки о цели нашей с Танюхой „экспедиции“ в незабудки, то наверняка бы по голосам нашим решил, что у папы, не иначе, запор, а у мамы, скорее, жидкий стул…
 Вот я и говорю вам, друзья: первенца обязательно рожайте самостоятельным живчиком-заводилой, а уж дальше лапушка-доченька просто необходима. Без такой доченьки никак нельзя, точно вам говорю. Вот сами попробуйте!
А Мишаню, когда он про этот случай узнал, сразу вдруг посетила муза верхом на Пегасе и он нам с Танюхой целое стихотворение посвятил. Я вам сейчас его быстренько расскажу, пока Мишаня спит, только вы опять молчок, ага? Меня не выдавайте. Я ведь у Мишани разрешения не спрашивал. А вдруг он хочет свои стихи в секрете сохранить?
Давайте, слушайте скорей, братцы, пока я тоже не передумал:



 
Ей не по нраву гаражи
И чердаки и этажи...
Не соглашалась в спелой ржи,
Пугали скользкие ужи...
Мы складывались как ножи,
Она просила: положи...
И умоляла: подержи...
Расстраиваясь, как от лжи...
Так далека от паранджи
И от повадок злой ханжи,
Сказала: я сама, лежи...
Мы с ней... искали точку „джи“…



       Дожжи: поднапряжи, - соображи!
                или
                Кажи, вожжи, неглижи…
 
 
Ну и чего вы приумолкли, я вас спрашиваю? Почему никто так и не смекнёт поинтересоваться, отчего это я свою заключительную главу не назвал как-нибудь соответствующим случаю образом - ну, к примеру, скажем, „День последний, сборы“ или там „Дураки под соснами“, что тоже не погрешило бы сильно против истины - а напротив, какую-то ахинею изобразил? Или вы уже настолько меня изучили, что всё сами поняли? Тогда я, друзья, вами горжусь! Не зря, значит, старался я вас думать всю дорогу заставлять, не давать вашим извилинам в застывшую серую массу превращаться. Поняли! Поняли, миленькие мои, мои умнички, что и не собирался я на такую грустную тему особо распространяться. Сборы! Ну кому они, скажите, интересны?! Мы сюда веселиться приехали или где? Вот давайте и прибережём грусть-печаль до трудовых будней. Кислую рожу надо только начальству показывать - вдруг да и сжалится...
Хотя настроение у меня с утра, как обычно - препаршивое! Ну, вы ж меня знаете! А поругаться-то не на кого, представляете?! Даже командор с его Мачетычем молчат. Гады! Кого мне теперь прикажете матом обложить?! Кого обвиноватить и крайним назначить? Не мог же я просто так, сам по себе, в такую рань встрепенуться! Кто за это ответит, я вас спрашиваю? Молчат! Все молчат... Только дождь, что ещё с вечера зарядил, по палатке - шлёп-шлёп-шлёп…
Вот!!! Вот, кто во всём виноват! Синоптики! Замечали? Это они во всех наших бедах виноваты, особенно с утра, когда я не выспанный, не етый и не питый, а потому злой, как цепной пёс.
Ага - да, да, мы все заметили, как ты на людей с утра бросаешься! А ещё мы заметили, что грамматика у тебя с утра хромает, парень. Или это тоже синоптик виноват? Не много ли собак на него одного, бедолагу?
 Да нет, братаны, здесь уже другой перец виноват. Это он, плешивый чёрт, меня когда-то в детстве из телевизора правилам родной речи обучал. Вот и пою я с тех пор, с его лёгкой руки, одну популярную некогда незатейливую песенку таким вот макаром:
Подожжи, дожжи, дожжи, я оставил любовь ... позажи (?)...
У меня, помню, бабушка так говорила. Не дождь говорила, а дожжь, дожьжя, к дожьжю. Я в детстве думал, что этот мягкий выговор у неё от старомодности. Так нет же, тот учёный череп из ящика так и вещал: правильно мол, по нормам мол современной грамматики именно и говорить - дожжь. А произносить „дождь“ , мол, вообще моветон. Ну ты подумай, а?! Хотя, может, у лысого у самого тоже бабушка так говорила?
Мне, конечно, неприятен тот михалковский персонаж из „Вокзала для двоих“, но одна его фраза здесь была бы ой как к месту! Помните, он главному герою выговаривает: Я тебя, козёл, чего сделать попросил, а? Дыньки посторожить! А ты чего натворил?!
Вот и я думаю: ребятишки, лингвисты вы наши дорогие! Вам за что честные налогоплательщики бабосы отстёгивают? Чтоб вы описывали и систематизировали, не более! Представьте, если вдруг какому-нибудь математику, вдохновлённому вашим примером, тоже шлея под хвост попадёт! Что, назавтра число Пи вдруг станет три шестьдесят две или четыре двенадцать? А восход, по прихоти некоего тщеславного астронома, вдруг назначат на западе? Какого чёрта вы, словесники, аки политики с юристами, нам ваши законы вчиняете? Язык без вас тысячи лет жил и точно так же сам и проживёт ещё парочку-другую тысячелетий, пока другого средства коммуникации не изобретут. Наблюдайте, ребята - вот вам за что зарплату начисляют! А наша родная Глокая Куздра как-нибудь и без ваших указок обойдётся. Впрочем, куздра-то как раз и не такое переваривала за свою нелёгкую долгую жизнь. Вы лучше нас пощадите!..
Нет, мне конечно по барабану, как именно вы меня с детства научите говорить. Важно только, чтоб с младых ногтей и одинаково - всех. Язык ведь нужен лишь для того, чтоб люди друг друга понимали. Поэтому я голосую всего за два правила: за последовательность и за как можно меньше необоснованных или надуманных исключений. Какого, спрашивается, лешего вы тогда вождей вожжами не обзываете? Боитесь, что они, вожди, вам этими самыми вожжами да по мягким местам? И поделом, скажу я. А я, родные мои, редко когда вождям симпатизирую! Ладно, допустим. Я ошибаюсь и это не только наши с учёным кренделем бабушки говорят „дожжь“, а полстраны так говорит - допустим. Я переучусь, я не гордый. Но тогда почему ты, лысый, не заставляешь меня говорить „ложи“ вместо „клади“, а? Наоборот, лысый, ты бьёшься в истерике и брызжешь ядовитой слюной:
Только через мой труп! Этому не бывать! Нет такого слова - в природе не существует!
А здесь-то, парень, и к бабке ходить не надобно. Невооружённым взглядом видно, что уже большинство так говорит, а сопротивляемся только ты да я, да мы с тобой. А труп твой лысый и нафиг никому не нужен, даже в Кунсткамеру! И помяни моё слово, лысый: не ты, так твой внук занесёт в не столь отдалённом будущем в словарь глагол „ложить“ как норму русского языка. И пусть тебе этот кошмар теперь снится, лысый, кажный божий день!
Видали, братцы, как я его положил, а потом наложил и даже наклал? А что - пусть не суётся ко мне с утра под горячую руку!
...И ведь полегчало мне, братцы! Ей богу, отпустило! Даже с командором ругаться расхотелось, а наоборот, захотелось сказать ему что-то тёплое и вечное. Обязательно вечное!
А командор... Командор даже и не думал слушать про вечное!
- Подонок! Ты моё стихотворение спёр! Так вероломно и подло! Воспользовался моим беззащитным состоянием! Такое только я - я! - мог себе в пору бесшабашной юности позволить, когда Оксана Батьковна уснула вдруг с устатку да наливочки сладенькой, щедро мною весь вечер подливаемой, а я ей ... предложение сделал! И это я нам с ней стихи посвятил, а не тебе, покоритель незабудок! Ты смял, растоптал этот нежный цветочек, как и те миленькие ни в чем не повинные незабудки. Святое испоганил!
- Да пойми ты, чудак человек! - говорю, - нам с тобой просто необходимо держаться вместе. Как Минину с Пожарским, как Сакко и Ванцетти, как Склодовским-Кюри, как Ульянову, Ленину и Крупскому, наконец! Мы, только мы с тобой можем друг другу помочь. И никто кроме нас! Тут ведь как получается: два варианта всего... Ну сам посуди: либо моё произведение тебя с твоим стихом прославит, либо, наоборот, твой стих с тобой прославятся благодаря моему произведению…
Да? Вы, друзья, тоже заметили? Умнички! Только Мишане не говорите - он пока не заметил…
- Ну, Димон, - смягчился вдруг командор, слегка поразмыслив, - Ты ведь меня просто не так понял. Я хотел сказать, что, может, я тебе другое стихотворение для рассказа отдам, где я душу наизнанку выворачиваю? А, Димон?
- Дурачина ты, Мишаня, простофиля... И ничего-то ты не понял. Ты ведь мне сам вчера объяснял, что именно пипл хавает... Да ты не душу должен выворачивать наизнанку, а кишки! И не себе, а публике. И не от глубокомыслия, а, напротив, от смеха, неизвестности или от ужаса. Иначе будем мы с тобой, Мишаня, писать, как и раньше писали - ты стихи, а я музыку - в стол. И вот так, на посиделках наших друг дружке исполнять…
- Но нам ведь нравится процесс, не так ли, дружище?
- Ещё как!
- Тогда выпьем?
- За творчество?
- Ага... И за вечность…
- Выпьем!..
- Я вот вам щас выпью! Я вам щас выпью! Ополоумели совсем, колдыри окаянные! А ехать нам - не забыли?
- Уймись, женщина! Ну, решили два великих гения остограмиться поутру – что ж в этом предосудительного? Конституция даже этого не запрещает. А ехать-то ещё когда! К вечеру будем, как огурцы!
- Да знаю я вас, огурцов! Учти, я по этим буеракам машину не поведу, политрук грёбаный.
- Не по уста-а-аву, Танюшка, не по уставу... - вступился за меня командор. У него не зря пятёрка по военной ... топографии, его ночью разбуди - он твёрдо помнит, что никаких политруков с сорок второго и в помине нет, - Обращайтесь, товарищ рядовой запаса, к должностному лицу по форме - товарищ замполит! А ещё лучше - дорогой товарищ замполит ... или хотя-бы любимый...
- Да я…
- Мол-чать! Пять шагов вперёд! Три наряда вне очере...
 Ага! Это он Таньку перекричать думал!
- Да я вам сейчас такие наряды пошью - век не забудете! А этот-то, точно - не политрук! Куда ему! Он пол-литрук! С утра уже глазки масленые!
- Слыхал? А ты, Мишаня, получается - литрук. Причём в обоих случаях. Днём, потому что тебе по должности никак не меньше литрухи полагается, а к полуночи ты, как есть - литературный руководитель. А я и там, и там - пол-литрук. И с субординацией, опять-же, всё в порядке.
Вот вы представляете себе, с каким настроением нам после этого пришлось завтракать?! Ну что за дела? Нам с Мишаней пришлось, прям как в студенческие годы в пельменной за углом, где на стене крупными буквами предостережение под страхом крупных неприятностей с собой не приносить, разливать буквально под столом, пока хозяюшки наши бегали посолить яишенку с лисичками.
Хорошо хоть дождик кончился и даже солнышко из-за тучки робко к нам на полянку заглянуло, как-бы спрашивая разрешения: можно? Ещё бы не можно! Ещё как даже можно! Мы сюда за тобой и приехали, родное! Милости просим к нашему шалашу...
Но, или мы недостаточно вежливо приглашали, или вообще потому как выпить не предложили - не до того ведь было: поди уследи за нашими шустрыми поварихами! - но солнышко с нами надолго не задержалось. Так и соревновались они потом целый день с дождиком - кто кого на небесах пересидит. А мы, значит, как зайцы - туда-сюда бегаем по мокрым кустам. То на пляж, то обратно - под шатёр.
 Но нам и под шатром весело - вы не думайте! Наоборот, это только на пляже нам не до веселья и зуб на зуб не попадает. Только „шубейку“ скинешь и подставишь солнышку правый бок - глядь, а солнышко уже и выключили, и на левый бок, стало быть, его не хватило - жди давай следующей солнечной вылазки! Мучение одно! Только Мишаня один приговаривает:
- А мне тепло. Мне тепло. Объявлено лето - всем радоваться!
Как же! После ста пятидесяти всем тепло! Особенно с такой подкожной „телогрейкой“! А я вот тощенький - мне и сто пятьдесят плохо помогают. А больше-то не-е-ет... Не рассчитали мы с Мишаней наши запасы - надо будет хоть в следующий раз не обазуриться, н.з. куда-нибудь заныкать.
 Словом, под шатёр мы бежим даже, я бы сказал, с радостью. Там нас ждут и карты, и стрельба по пустым банкам из пневматической винтовки - а через дождь она вообще становится непредсказуемой, но потому только более интересной, и так любимые нами словесные забавы. А их ведь можно придумать великое множество и совсем не обязательно быть семи пядей во лбу, как командор. Ну, допустим, рассказ можно сочинить. Каждый, в свою очередь, по фразе придумывает и вообще хрен знает, чем это всё закончится. Можно просто придумывать, а можно через „хорошо-плохо“. Помните, даже мультик такой был:
...И упал он с самолёта.
- Это плохо...
- Но у него был парашют.
- Это хорошо!
- Но он не раскрылся!
- Это плохо…
- Зато внизу стоял большой стог.
- Это хорошо!
- А в стогу воткнуты вилы зубьями вверх.
- Это плохо…
- Но он на них не попал!
- Это хорошо!
- Но он и на стог не попал!
- Это плохо…
И так далее... А можно какие-то ограничения вводить. Про ДПС вы уже всё вчера поняли, я надеюсь, но можно ведь и ещё жёстче сделать. Например, мини-рассказы с использованием всего одной согласной - согласны? Давайте представим, что это мы с вами сейчас играем - давайте? Ну и лысого того возьмём, филолога-задаваку, чтоб сильно не задавался, а напряг наконец-то лысину свою высокомерную, но главным-то образом для того, чтоб нам ДПС эту поровну распилить.
Сперва будто он начинает: Додуди дядя до „До“ и дай дуду деду.
А потом как бы вы: Поп папе по пуп и поп папе - по попе. Пой, папа! А папа пи-пи и п-у-у...
И я завершаю: Соси, Сосо, сисю, суй осе соус, сей сою и уссысь с сессии.
Видите, этот книжный червь продул. Так ему, лысому, и надо! А мы с вами, как всегда, молодцом!
Ну и конечно всем известные настольные игры. Нарды, шашки и шахматы отвергаем сразу. Хорошие игры, но они не коллективные и уж, тем более, не „под водочку“.
Кости, по заграничному - Ятси, хороши, но также, когда много народу, слишком затянуты, несмотря даже на то, что мы их тоже усовершенствовали. Американишки за голову схватятся, когда, например, нашу „армянскую улицу“ увидят! Больше всего для компании всё же карты подходят, согласитесь! Не придумало человечество пока ничего более подходящего. Лишь годы спустя повезём мы в Кайфуево ещё одну такую же потрясную игру.
А пока - карты! Только вот что я вам скажу, братцы... Если вы хотите веселиться без затей, просто от процесса игры, то и игры выбирайте соответствующие. Сами посудите: если, к примеру, вы в „верю-не верю“ сражаетесь, то вам и добавочных увеселительных бесед не требуется - игра всё сделает за вас. Преферанс настраивает на философский лад и тоже, как шахматы, для большой команды не годится; покеристам и подавно лучше вообще молчать в тряпочку, особенно при игре на деньги, чтоб себя ненароком не выдать. А вот Дураки, подкидной с переводным, нейтральны и посему настоятельно требуют дополнительных словесных „вливаний“. Ну так мы, братцы, и вливали, как могли, коль до Дурака дело доходило. А беседы под Дурака, сами знаете, какие. Дурацкие...
Конечно, иногда мы и об игре пару слов ввинчивали и тактические приёмы своих партнёров обсуждали. Как же без этого - мы ведь играем всё-таки, а не просто лясы точим...
- Мама, ты что, с дуба рухнула? Ты чего с бубей заходишь - у него ведь полная рука красноты! C виней надо, дурында!
- Свиней? Каких свиней? Причём тут свиньи?
- О, боже, папа, с кем мы сели играть! Пики бросай, говорю!
- Мишань, а пики это такие чёрненькие листочки?
- Скорее, лопаточки…
- О-о, спасибо, Танюшечка, одна ты меня понимаешь!
- Витя?
- А что Витя - у меня ничего нет!
- Куда восьмую пихаешь?! Первый отбой - пять штук!
- Папик, у тебя же доброе сердце! А мне так не идёт этот огромный вульгарный веер в моей элегантной ручке! Ну па-апик?!
- Витя?
- Ну что Витя? - Я пас...
- Димасик, отобьёшься?
- Поверни-ка руку побольше... ага, так, так... - отобьюсь...
- Ты что, в мои карты смотришь? Какое низкое коварство!
- Витя?
- Что Витя? - отбой...
- Ёк макарёк! Да куда же вы все прёте! Я первый заходил! Отлезь, говорю, гнида!
- Мишель! Дети!
- А что? Детям тоже классику надо знать!
- Эх, мама, опять ты слабое звено! Дядя Дима, возьмите меня в свою команду!
- Витя?
- Я Витя…
- На, держи! Раз, два, три...
- Спасибо конечно... Только... я уж вышел как-бы...
И так вот, между делом, Ксюха вдруг вспоминает некий анекдот из английского эпоса. Не то чтобы очень уж бородатый - так, средней щетинистости... Даже неважно конкретно какой - нам он лишь для примера нужен. Вспомните какой-нибудь сами, ладно? Слово за слово, сдача за сдачей - глядь, а мы уже перемываем косточки всем подряд. Ну чего я вам объясняю - вы что, в дурака, что ли, никогда не играли?! ...
Представим, что было именно так…
- ...и тут лакей распахивает дверь и говорит: Темза, сэр!..
- Ой, да что вы говорите, эти англичане вообще юмора не понимают! В оригинале читать - заснуть можно! Ладно я - я вообще таких тонких материй в английском не понимаю. Мне бы смысл уловить, и то ладно. Но я однажды видел, как американка „Трое в лодке“ читает. Так у неё выражение лица было, как у Ксюхи примерно, когда она дебет с кредитом сводит…
- Что ты! Я иногда так там ухахатываюсь! На меня даже начальник косо смотрит...
- Пап, так может она тоже по-английски ни в зуб ногой? Американка всё же...
- Да ничего подобного! Просто надо нашим переводчикам спасибо сказать. Зевали бы мы сейчас тоже, кабы они с юмором не дружили...
- Это точно! Мы, россияне, на все руки мастера! Куда им до нас, этим мистерам Твистерам забугорным!
- Да какие мы теперь с тобой, Мишань, россияне?! Слыхал? Нету нас. Вычеркнули...
- Как так?
- А вот так! Мы теперь, Мишаня, быдло ряженое. А россияне не мы...
- ???
- Ну те, помнишь, у которых мечты всё сбывались и сбывались, да всё сбыться никак не могли?
- Ну?
- Так вот, видимо, сбылись они у них, наконец, мечты их. Полностью, видать. Всё к рукам прибрали. И сразу новый рекламный ролик выпустили. Так прямо и заявляют: так, мол, и так, у нас и нефть, мол, и газ и национальные достояния, дескать, различные. Потому, мол, мы - россияне! А вы, мол, остальной сброд, без достояний который, отвалите!
- И что ж нам теперь - паспорт менять?
- Да вилы брать, как в семнадцатом!
- Помолчи, Юрец! Тоже мне, батька Махно!
- Димасик, да ты просто не понял! Рекламщики-то все образование не правильное, советское, получали, а в Оксфордах да Гарвардах разных, вот грамоте и не обучены! А ты, прям как в те бабушкины времена, газеты на просвет смотришь, антисоветчину вынюхиваешь!
- Ага, эти пиарщики вообще не соображают, что творят. Ну вот ты, Мишаня, как поэт поэту мне скажи, заказал бы ты рекламу своей конторы фирме, которая даже саму себя рекламирует такими вот виршами: „Любая реклама в любых масс-медиа, вот что такое ХХХ-медиа“?
Я намеренно произнёс это название шёпотом, чтоб, не дай боже, егерь не подслушал. Что вы! Раззвонит по всему лесу, а меня потом это ХХХ рекламное засудит и по миру пустит. Это у нас умеют. За подрыв, мол, деловой репутации. А доченек моих потом на ноги кто поднимет?!
- Ну да, блин, графоманы, хотя бы сами для себя могли бы и на профессионального поэта скинуться. Вот я бы, например, совсем недорого бы взял…
- Да вообще эти нонешние выпускники, егэисты, блин, ничего не соображают. В наше время хоть за результат „полтора землекопа“ в сказку страшную ссылали, а сейчас чего делают - уму непостижимо. А ссылают-то, небось, за это не куда-нибудь - на Баунти, в сказочно райское наслаждение. Вот тут по ящику посмотрел давеча, на центральном, между прочим, канале. Там где-то специально обученные люди с комарами боролись, чтоб, значит, мирное население могло спокойно в парках гулять и фитонцидами наслаждаться. Ну, хорошо, благое дело - кто спорит? Ну, отбарабанил свой репортаж и уйди достойно, по-тихому, к следующему редакционному заданию готовиться. Так нет-же! Репортёрам ведь не терпится своей эрудицией блеснуть, прям как Мишане тогда...
- Сука ты, Димон!
- Мишель!!! Дети!
Дети: - Ха-ха-ха! Тётя Оксана, у нас даже в детском саду...
- Ничего даже слышать не хочу! Ну, Димасик, что они там учудили?
- Да что учудили... Говорит, за один присест комариха аж пять миллилитров нашей крови экспроприирует... Ну ладно, думаю, с кем не бывает: читает с листа, милли с микро, может, перепутала, аль запятую неправильно поставили - всяко случается. Сейчас одумается, оценит этакий летающий шприц - прививки-то хотя-бы в больнице всяко делали, видела, что такое пять миллилитров - извинится и исправится. Ничуть! Наоборот, ещё и математические способности показывает. Дескать, чтоб нас полностью обескровить, нужна всего-то тысяча комарих! Тут с ней, конечно, не поспорить: если нас атакуют такие пятикубовые монстры, то точно - и часу не пройдёт, как наше вынужденное донорство в морге завершится. Не-е-е - ничего их не смутило. Ровным счётом. И даже в следующем выпуске новостей этот сюжет повторили без купюр и правок. Значит что?
- Что?
- Редакторы тоже „в теме“. А ещё что?
- Что?
- Что населению - насрать! Во времена моих папы и мамы им бы всю редакцию звонками разнесли за подобный ляп, а теперь всем похер… - и я от души с размаху приложился к собственному лбу, прервав род по крайней мере пяти комариных фамилий, будто они были повинны в подобном тотальном пофигизме.
- Димасик, ну дети же... - обречённо вздыхает Ксюха и … оставляет свою команду в дураках в очередной раз. Что, надо признать, спасает меня от нотации за неумеренный мой язык. А всю страну от разорения нашими саркастическими нападками спасает так кстати выглянувшее солнышко и мы бросаем карты и снова влезаем в мокрые купальники. Вперёд - дрожать на пляж! На пляже нам нет никакого дела до глобального бардака и медистов-недоучек. Здесь свои темы. Вернее, тема всего одна: не замёрзнуть насмерть...
- Танюшка, что ж ты не ложишься? Вот местечко есть, давай!
- Д-д-д-д-да, сп-п-пасибо, т-т-так к солнышку б-б-ближе…
- А зато здесь можно одеяльцем укрыться. И не кусают, к тому же, совсем!
- Ой, а чегой-то мальчик у вас такой синенький?
- Ну-ну-ну, вы на девочек своих лучше посмотрели бы!
- Дядя Дима, а у вас водки не осталось?
- Витя?!!
- А что Витя? Можно я лучше за костром пойду пригляжу?
Кстати!!! ... Друзья мои, вы ничего не замечаете? Солнце-то, солнце - посмотрите! Солнце-то, братцы, клонится к ... обеду! А здесь даже не то важно, что я опять проголодаться успел, аки медведь к апрелю... Здесь другое важно. Финита, друзья, - кончилось наше время. После обеда лишь короткие сборы и вселенский плач: прощевай, Кайфуево! На кого же мы тебя оставляем!.. Нет, не так: на кого же ты нас оставляешь... Гмм, опять вроде не то... В общем, скорбим и будем помнить всю-всю долгую зиму, чтобы через какие-то триста шестьдесят три дня вернуться в твоё блаженство неописуемое вновь.
Ээээх, всё хорошее, когда-нибудь обязательно подходит к завершению. Вот и наша вылазка на природу, как всегда безвременно, обрывается. Печень, правда, скажет спасибо и отвесит земной поклон, а комары и всяческий иной разнообразный летуче-сосущий гнус будут стонать от отчаяния, оплакивая потерю той удивительной благодати, которую принесли было с собой упитанные и не очень, всякие разные наши тела. Так что справедливость соблюдена, кто-то доволен, кто-то не очень, равновесие в природе не нарушено...
А основное правило прощания, знаете, какое?  Основное правило: необходимо всё доесть. А потому обеденное меню напоминает, скорее, нечто из китайской кухни, ... - да простят меня китайцы! Ибо в котёл попадают все-все-все оставшиеся продукты: от оливок и мюслей до шпротов и майонеза. Естественно, о сервелате с макаронами я даже не заикаюсь - они любому блюду украшение.
Остаётся невостребованной лишь картошка, которую как всегда взяли, не подумав, чтоб хватило и на две окрестные деревни тоже. И не на день, а на неделю. Если бы собрать весь урожай картофеля с тех „семян“, что мы в Кайфуеве за предыдущие годы „посадили“, мы бы, может, спасли население какой-нибудь небольшой африканской страны и получили бы Премию Мира, и я бы сейчас не мучился с выбором номинации. Но, видимо, земля здесь для картошки не очень плодородная или егерь наши посевы на следующий же день откапывает, - потому как очень кушать хоцца, - но ни разу ещё мы не видели на нашей полянке даже картофельной ботвы в очередной свой приезд.
 Палатки мокрые - не беда, дома досушим. Такое частенько бывало - привыкли. Зато с костром легче: дождь за нас всю работу сделал. Поляна на метр в глубину сырая. Но всё же основной финальный ритуал прощания с огнём это никоим образом не отменяет. Не зря же всё мужское население Кайфуева с обеда самого терпит! А Юрец так даже пританцовывает на месте от распирающих его чувств!
Всё - девчонки в гору пошли карабкаться - приступаем... Не подглядывают?
- Вокруг кострища стано-вись! По команде: три... четыре… Шашки наго-ло!
Спасибо, костерок, ты нас очень выручал. Но, братец, не серчай, потерпи - так положено - пожарную безопасность никто не отменял.
- По маши-и-инам!
 Спасибо, речка. Спасибо, пляж. И вам, три туза, тоже низкий поклон. Троекратное ура - роднику! Резко влево и в гору. Витьколово, эге-ге-е-ей! Новая Голландия, - респект и уважуха! Спасибо, Кайфуево! Жди нас, обязательно жди!..
… И занятие, братцы, аж до самого родного порога, снова нашло нас само. Едва только доченьки взобрались коленками на сиденье и прижались лбами к стеклу, чтобы продемонстрировать набирающему вслед за нами обороты экипажу свои длинные розовые язычки, как они, не сговариваясь, наперебой затараторили:
- А эти-то - вот смех, скажи?!
- А ты им жопу покажи…
- И Юрке кучу наложи.
- А ты, Юрашка, подлижи!
- Вы языка попридержи!!!
- Мамуля, падежи вяжи!
- Ты, доча, мне поржи, поржи!
А папа на этот раз тоже не молчит. Ну чего ему, спрашивается, бычиться, если всё пиво выпито, все запасы закусочные подъедены, а экипаж „на дорожку“ прилежно посетил места размышлений и медитации под прохладной сенью Какколово и, стало быть, машина горделиво приосанилась, приподнялась, прям парит над землёй и днищем уже никакие коряги не задевает. Плевали они с папой на коряги! Поэтому папа всех любит и переводит диалог в более романтическое русло.
- Какие толстые ежи!
 И вовсе мы никакие не толстые, - невежи! - а совсем даже в меру упитанные, в самую тютельку, в самую что ни на есть плепорцию! - ворчат, отдуваясь, обиженные ежи, переползая дорогу… - И нам ещё, между прочим, зиму зимовать и лапу сосать! А вы, невежды, думали, небось, что это только медвежья привилегия?!
- Мужик, не потеряй пыжи!
Каки таки пыжи? - ковыряет в затылке поддатый егерь, недоумённо таращась нам вослед. - У меня сёдня даж ружжа при себе нетути!
- Сияют блеском витражи...
Вы поглядите-ка на них! Тоже мне, нашлись луиджи, блин, караваджи! - и заспанный нувориш в красных труселях, выйдя на крыльцо своей трёхэтажной виллы, неспешно и со знанием дела чешет уже то самое место, ради почёсывания которого и выходят, собственно, особи мужеского пола обычно на крыльцо. Хотя-а,.. а что, бляха-муха, это идея! Только надо именно венецианского мастера заказать: не веранда будет, а загляденье! Все соседи от зависти обделаются!..
И невдомёк им всем: и ежу с ежихой и егерю без привычного ружья и нуворишу в труселях - никому невдомёк, с какого перепугу мы вдруг на них так набросились. Отчего вдруг досталось на орехи всем-всем на нашем долгом пути до самого города. Не остались обойдёнными нашим вниманием ни стрижи и ни моржи, ни пажи и правежи, муляжи и миражи, виражи да блиндажи... Получили своё и учёные мужи, и печёные коржи, дорогие метражи, платежи и дележи. Мамулечка аж прослезилась, вспомнив вдруг свой любимый детский стишок про любовь: „у меня трусы в горошек ... покажи да покажи...“ А я, как про трусы в горошек услышал, подпустил скупую мужскую слезу от воспоминаний про наши с ней Кижи под ретро „Ностальжи“. Дескать, воспоминанья так свежи: какие были куражи! Таких не знала и „Анжи“!
А доченькам за младостью лет простили даже пейзажи, вояжи, поможи и пощажи. Мол мыслью их вооружи... И даже Василь Коляныч Кичеджи; был нами за что-то незаслуженно обижен. Василий Николаевич, ей-богу, ничего личного - просто к слову пришлось. Э-э-э... как бы вам объяснить-то?..
Впрочем, чего я так мучаюсь! Вы ведь, друзья, наверняка обо всём уже догадались и сами. Умнички вы мои! Таких благодарных и смышлёных слушателей у меня никогда в жизни не было! Вот вы и передайте ему, братцы, при случае, ага? Я, в знак примирения, даже книжку ему согласен подписать... Ну-у, или у него, наоборот, автограф взять.., что, в принципе, одно и то же, так ведь? Давайте лучше без обид, лады? Не ругаемся мы, братцы, ни на кого. Ни-ни, - что вы! Мы... - совершенно верно, братцы! - мы в буриме играем...
 
 
                Вместо эпилога…
 
          Должный Post Scriptum
                или
                Краткость вечности непреложна
 
 
В Кайфуево мы и посейчас ездим, братцы. Вот и в этом году собираемся - уже последние денёчки отсчитываем. С собой не зовём, не велите казнить! Езжайте в свои Турции, а нам и в Кайфуево в кайф! Хотя, скажу вам, сравнивать отдых на морях с нашей родной, милой, пусть даже прокомаренной и моросящей отрадой - занятие неблагодарное. Всё равно как совдепию сравнить с нынешним псевдодемократическим феодализмом или мотоцикл сравнивать с коровой. Везде есть свои плюсы и свои минусы. И в Турцию мы тоже обязательно махнём. А вот вы в Кайфуево - увы, нет! Нам не жалко, нет! Но и вы нас постарайтесь понять: у каждого должно быть своё Кайфуево... Договорились?
 Я вам даже не обмолвлюсь, когда мы запланировали свой вояж. Знаю я вас - вы теперь все умненькие! Возьмёте нас и выследите! Не расскажу я также, кто с нами больше не поедет - к чему вам это знать?! Знайте только, что нам будет весело, невзирая ни на что! Вопреки всем невзгодам и назло мировым катаклизмам! А вы завидуйте молча!
Но один факт из будущего я вам всё же подарю. За ваше долготерпение и доброту. Вам же наверняка интересно знать, почему Мишаня вдруг в футбол заиграл пуще прежнего? Почему о кресле-каталке он пока думать забыл, в отличие от зама своего? А вот слушайте…
Вы ведь заметили, что нелегко было командору нашему за нами за всеми угнаться. С ножкой маялся, бедолага! Подкосили, как говорится, Сивку крутые горки. Ну так вот, достала его такая жуткая несправедливость, во как достала! И кинулся он к эскулапам. И давай он эскулапов увещевать:
- Что же это делается, братцы! По горячим точкам мыкался, здоровье подрывал, будьте уж так любезны мою конечность отремонтировать.
И что  вы думаете - как новенькая стала! Разобрали ногу и снова собрали, только уже с парой деталей из неродного материала. Сказали, дольше его самого  прослужат.
Не просто так, разумеется, починили. Вернее, как: отрезали  кудесники ногу абсолютно за просто так - мы ведь в стране бесплатной  медицины живём, если кто успел подзабыть! А вот назад пришили уже за спасибо. Сколько нулей было в этом спасибо я вам не скажу, чтоб отечественную медицину не дискредитировать, но, видимо, не вполне оказалось достаточно, потому что решила медицина над командором подшутить. Обязала она, медицина, нашего командора после выписки из больницы носить женские колготки да чулочки весь реабилитационный период. Якобы  и заживёт скорее и побежит потом быстрее. Причём приказали ему именно отчего-то белого цвета выбрать. А ну, представьте себе нашего командора в  беленьких в миленький такой узорчик чулочках с подвязками - описаетесь от смеха. Нет, вы не поняли: я таки имею в виду, что окромя чулок с засунутым под один из них телефоном, на нём ничего вообще не было - воображаете эту  картину?
А комплекции он у нас не совсем худенькой, скорее наоборот. Про женщин в подобных случаях обычно говорят: спелый персик. Полагаю, в то время я имел право и по отношению к Мишане позволить себе эту метафору. Он, конечно, не виноват, что на дворе как назло опять знойное лето стояло, но позабавил он всех изрядно. Я, как только его после выписки увидел, так сразу в любви и признался. Так и заявил ему: мол, Мишаня, ей-богу, если бы тебя где-нить на ночной обочине заприметил, то даже и остальных смотреть не стал - сразу бы тебя снял.
Хотя надо конечно в адрес докторов и благодарственные слова  сказать. Они его всё-таки пожалели, можно сказать… Ну сами рассудите: ведь в розовых чулочках наш командор выглядел бы куда как завлекательнее и, кто знает, может не я один бы ему руку и сердце предложил…
... Что ж, милые мои, давайте прощаться... Осталось сказать мне всего пару дежурных фраз. Мне было хорошо с вами. Честно! А на то, что я вас в Кайфуево не позвал, вы наплюйте. Мы с вами живём в свободной стране и никаких шлагбаумов в Кайфуево нет. Хотя в этом самом месте я бы и сам трижды плюнул через левое плечо и постучал по дереву: пока, к счастью, нет! А в том, что вы там не нагадите, я теперь отчего-то уверен.
В общем, дам я вам одну наколку, хотя даже и за этот намёк меня командор может примерно отдубасить шомполами на ближайшей конюшне...
Ай, была, не была!..
Вы, как Трендять проедете, прислушайтесь...
… прислушайтесь обязательно - и, если все окрестные зайцы будут косить трын-траву под „Отцвели Хризантемы“, истошно кричать дубам-колдунам „что-то случилось!“ и иногда звать Витю, - знайте, вы уже где-то рядом... Кайфуево близко…
 
 






 
                Апрель - июнь 2012 г.
                Рыжий стол - диван - Сады - скамейка в сквере за углом.