В Череповце. Агитпароход Девятка

               

      После освобождения и демобилизации из флота я получил направление  на работу в политотдел Шекснинского речного пароходства в тихий северный городок Череповец. С этим городом оказалась связанной вся моя дальнейшая жизнь. Начальником политотдела был тов.Горелов, кавалер ордена  боевого Красного знамени, бывший балтиец и просто обаятельный человек. Он предложил мне должность инструктора политотдела, поручив налаживание контактов с первичными партийными организациями.

      Тепло встретил меня и заместитель Горелова Петр Александрович Еремин, с которым впоследствии мы здорово подружились. Вместе с Ереминым мы отправились на поиски квартиры в частном секторе и в конце концов сняли комнату в доме Ольги Алексеевны, которая проживала вдвоем с сыном Борисом. Туда я и привез жену с дочуркой.
      Начались трудовые будни. Отношения в коллективе были хорошие. Мне часто приходилось выступать с лекциями по истории партии и другим политическим  вопросам, и вскоре я был назначен на штатную должность лектора политотдела.

      Началась Великая Отечественная война. Меня призвали в армию в г. Архангельск в Северный флот, я был зачислен на курсы военных комиссаров. Предполагалось, что после их окончания меня направят на боевой корабль, но предположения не сбылись. Перед окончанием курсов поступил приказ,  согласно которому все лица немецкой национальности отчисляются из вооруженных сил и направляются в трудовую армию. Вопрос обо мне решался на военном совете и было решено в трудовую армию меня не отправлять, а вернуть по месту прежней работы. Позднее я узнал, что меня хорошо рекомендовал один из моих однокурсников по учебе в Ленинграде, который на этом совете присутствовал.
 
     По возвращении в Череповец я опять был зачислен лектором в штат политотдела, а горвоенкомат поставил меня на бронь. Аппарат политотдела был по существу оголен, лучшие кадры ушли на фронт. Работа была очень напряженной. В конце 1941 года для оказания помощи блокадному Ленинграду в Череповец прилетели Молотов и маршал Кулик. Присутствуя на заседании бюро горкома партии, Молотов задал вопрос, есть ли в городе немцы и финны? Узнав, что в городе 42 немецкие семьи, он заявил: «Проклятая нация! Чтобы в течении 24 часов ни одной души в городе не было!»

     Молотов и Кулик уехали, а городское руководство стало рассматривать список немцев и финнов. Когда дошли до моей фамилии, в мою защиту выступил начальник отдела госбезопасности Самошин. Он заявил, что Шифельбайн прошел тщательную проверку, является честным и  преданным коммунистом и его надо сохранить. Его поддержал первый секретарь горкома Анисимов (об этом мне рассказал начальник политотдела и мой друг П.А.Еремин, присутствовавший на этом заседании). Хотя этих товарищей уже нет в живых, я до последних дней своих с благодарностью склоняю свою седую голову  перед их памятью: они спасли меня и мою семью от беды, а возможно, и гибели. Во время войны репрессиям  подверглись мой брат Иоганн с семьей, трое из четырех братьев матери погибли в трудовой армии.

      Я продолжал работать в политотделе до весны 1943 года, когда решением ЦК ВКП(б) политотделы на речном флоте были ликвидированы, а их сотрудники отправлялись на фронт. Все политотдельцы Шекснинского и Сухонского пароходств должны были явиться на комиссию при областном военкомате. Когда очередь дошла до меня, произошла заминка из-за моей немецкой фамилии: на фронт меня отправить было нельзя, т.к. действовал приказ верховного главнокомандующего, оставалась трудовая армия. Когда я в приемной дожидался решения, вышел секретарь и сказал, что за решением я должен в 22.00 явиться в обком партии к члену комиссии, секретарю обкома т.Анисимову, переведенному из Череповца. На душе полегчало.
 
       Вечером в своем кабинете Анисимов сказал мне следующее: Мы решили не отправлять тебя в трудовую армию копать землю, а оставить в распоряжении обкома партии. В политотдел областного управления лагерей требуется инструктор, я предложил твою кандидатуру, подойди завтра к начальнику, о результатах переговоров сообщи мне.
       После продолжительной беседы начальник политотдела сказал, что, несмотря на немецкую фамилию и то, что я сидел, он возьмет меня на политработу среди командного и рядового состава охраны лагерей Вологодской области, при этом оклад будет вдвое выше предыдущего, жить буду в общежитии, а семья будет получать продовольственный паек. Я поблагодарил за оказанное доверие и сказал, что  о результатах должен сообщить т.Анисимову.
        В этот вечер все политотдельцы были на прощальной вечеринке на квартире у Еремина, я отправился туда. Выслушав  мое сообщение, начальник Сухонского пароходства Марков посоветовал мне ни в коем случае не идти работать в лагерное управление, а возвращаться в Череповец, где меня знают и помогут устроиться на работу. Все присутствующие его поддержали. На следующий день я передал это мнение Анисимову, он тоже с ним согласился и тут же позвонил начальнику Шекснинского пароходства Юдину по поводу моего устройства на работу. Мне было предложено работать начальником агитпарохода.

                АГИТПАРОХОД № 9.

    Для переоборудования под агитпароход на Череповецком судоремонтно-судостроительном заводе был поставлен эвакуированный из Новгорода пароход №9. Вся старая надстройка была снесена. Начался монтаж новой, работа продвигалась медленно. Мне пришлось с помощью конструкторов внести некоторые изменения в проект, удалось ускорить монтаж. Одновременно комплектовалась команда парохода, это была непростая задача, поскольку каждый член команды должен был иметь опыт участия в художественной самодеятельности: отбирались талантливые ребята, умеющие петь, плясать, играть на инструментах. В клубе речников шла подготовка концертной программы. В результате у нас был сформирован хороший оркестр и певческая группа, для подготовки музыкальной программы приглашались ведущие музыковеды города.

     Руководителем и душой оркестра стал талантливый баянист-самородок Сережа Сядков. Он как-то на ходу на слух схватывал новые, особенно фронтовые песни, сразу разучивал их с оркестром и через несколько дней у нас их уже пели. Вместе с другим баянистом, тоже Сережей, они составили замечательный дуэт « Два Сергея» и всегда открывали концертную программу. Второй помощник капитана Зоя Сафонова выступала с номером художественное чтение. Было отработано несколько танцевальных номеров, иногда на сцену выходил и отплясывал капитан парохода Серов Саша. Одна из наших девушек исполняла красивые балетные танцы, а другая – матрос Нина – танец Яблочко. Лихо плясала наш судовой кок, одновременно она сама себе аккомпанировала на гармошке, ее номер назывался « Сама играю, сама пляшу». Кроме того она исполняла танец с лентами, ее всегда вызывали на бис.
     Изумительно выступала Катя Кузнецова, исполнявшая цыганские песни, а также красивый цыганский танец. Однажды, когда мы давали концерт на Александровском гидроузле, половина клуба была заполнена цыганами, прибывшими со всей округи, где они проживали. Катя выступала в полном блеске, в зале овации переросли в неимоверный шум, раздавались крики «Браво, Катя! Наша Катя!». По окончании концерта наш пароход сразу отшвартовался и ушел дальше: мы опасались, как бы нашу Катю не украли.

     Любимой песней нашего кочегара Володи Перчияна была песня Кочегар, пел он также Землянку, Ленинград мой, с большим юмором исполнял песню, как немецкий барон фон дер Пшик мечтал покушать русский шпик и попал на русский штык. Завершал он свое выступление  огневой лезгинкой, зрители долго не хотели его отпускать.
       В игре на народных инструментах выделялись матросы братья Торговановы, Саша и Гена. Позднее Саша стал директором юношеской спортивной школы в нашем городе. Отлично играл на струнных инструментах 1-ый помощник капитана Анашкин Рена. После концерта обычно устраивались массовые танцы.

       К середине лета 1943 года переоборудование парохода было закончено, команда укомплектована, подготовлена концертная программа, подобрана группа агитаторов, ведь главной нашей задачей была  агитационная, пропагандистская работа. Одним из ведущих агитаторов на пароходе стал Алексей Никитич Плотников, прикомандированный от парткабинета Череповецкой пристани. Это был инициативный и исключительно энергичный товарищ, при остановке на рейде он успевал провести беседы на всех стоявших там судах. К идущим караванам мы пришвартовывались на ходу. Выступали также ездившие с нами работники редакции газеты «Стахановец Шексны».

И наш пароход отправился в агитрейс по водным просторам Шекснинского бассейна. В агитрейсах мы обслуживали весь плавсостав, работников пристаней, техучастков, гидросооружений, запаней, леспромхозов, а также все населенные пункты, прилегающие к нашей водной магистрали, а это восемь районов Вологодской области. Некоторые из  населенных пунктов в районе Марининской системы были настоящей глухоманью, находясь в 100 и более км от железных дорог. Были случаи, когда в поселке к нашему прибытию объявлялся выходной день, а рабочий день переносился на выходной, наше пребывание превращалось в веселый праздник. Так мы поднимались вверх по течению до Вытегры, далее был фронт, следующая пристань Вознесенье была занята врагом. В Вытегре нас приглашали команды боевых кораблей, на что мы с большой охотой отзывались, моряки очень хорошо нас встречали, а командование оставляло благодарности в нашем журнале.
 
        В новигацию 1943 года выступление нашего коллектива имело успех, которого мы даже не ожидали. Я был не только начальником агитпарохода, но и главным лектором, на концертах выступал в роли конферансье и пел в хоре, в котором участвовала вся команда. Концертная программа, как и лекции, постоянно обновлялись. Мы освещали положение на фронте и в тылу, разъясняли важнейшие решения партии и правительства, несли людям песню и слово, зовущие к победе над фашизмом.

     После освобождения от оккупантов пристани Вознесенье мы выступали перед работниками вновь организованной пристани и техноучастка. Нас предупредили, что за пределы Вознесенья выходить нельзя, т.к. территория еще не очищена от вражеских мин. Были подготовлены специальные программы для выступлений  в госпиталях и в детских садах. Было очевидно, что наш пароход делает большое и важное дело.
 
    Осенью 1944 нас направили в Ульяновск для обслуживания речников и рабочих подсобного хозяйства УРСа ШРП, убиравшим картошку. В Ульяновск мы прибыли вечером, пришвартовались к стоящему у берега пассажирскому пароходу «Дзержинский», который временно использовался для жилья рабочих, а свободный трюм был переоборудован под  зрительный зал. На собрании коллектива мы единогласно решили принять участие в копке картошки.

      Утром следующего дня вся наша бригада дружно и весело вышла на картофельное поле. Дневное задание мы перевыполнили, а после ужина устроили концерт и танцы. Так продолжалось в течении нескольких дней подряд, но каждый вечер концертная программа была новой, все удивлялись, как нам это удается. Ребята работали, как профессиональные артисты. Кстати, некоторые из них после учебы стали профессионалами.
   После закрытия навигации в клубе речников был устроен отчетный вечер с моим докладом и концертом. Заполнившие зал клуба речники очень тепло приняли наше выступление. Был оглашен приказ начальника пароходства с благодарностью коллективу и всем членам коллектива выдана премия в размере месячного оклада.

За большую агитационно-массовую работу министром речного флота я был награжден значком «Отличник социалистического соревнования НКРФ». На зимний период все наши артисты были включены в коллектив художественной самодеятельности клуба речников для подготовки к навигации 1945 года. Но весной 1945 года мне пришлось расстаться с этим замечательным и дорогим мне коллективом.