Глава 10

И тут я поняла, что Илья, наверное, порой ненавидел меня за то, что я любила его меньше, чем он меня. Но виновата ли в этом я сама? Я любила маму, друзей, папу… нет, скорее, далёкие воспоминания о нём, наравне с ними и никогда не страдала из-за этого. Но ведь это любовь к близким, а не романтическая… В последнем случае дело обстояло иначе. Как ни старалась, я не могла любить сильнее тех, кто испытывал что-то ко мне.
- Молодой человек, перестаньте кричать! – возмущается вошедшая нянечка и ставит передо мной пластиковый поднос. – Вот, деточка, кушай.
Я придирчиво оглядываю его содержимое – тарелка дымящегося супа, омлет, стакан апельсинового сока и любимая булочка с кунжутом. Никогда не любила омлет. Но в целом, не так уж плохо… Я уже беру вилочку, как понимаю, что Илья всё ещё не сводит с меня глаз. Наверное, он очень сильно любил меня… Точнее, любит. Чёрт. Интересно, любила ли я его так же до того, как забыла всё?
- Знаешь, мне неприятно есть, когда на меня пялятся. – недовольно бурчу я, отставляя тарелку. Нянечка тут же набрасывается на парня:
- Ты чего ей мешаешь? Ты хоть знаешь, каких трудов стоит заставить её хоть булочку съесть? Ну-ка, иди отсюда!
- Я не буду мешать ей. – точно школьник, просит Илья, и что-то в его глазах вызывает во мне нервную улыбку. Нет, определённо, он сходил по мне с ума.
А я… а я просто не знала, что чувствую. Путалась в себе, пыталась понять, где правда, потому что на самом деле боялась признать, что это любовь. Смешно. Странная бесстрашная девчонка, которую, казалось, не могло испугать ничто на свете, до смерти боялась лишь двух вещей – самого страха и любви. Перепутать то самое, яркое и неповторимое чувство с головокружительной влюблённостью было проще простого. Ещё проще – испытать его самой, но остаться обманутой, растоптанной, униженной… Я не хотела, чтобы мою любовь затаскали по пыльным переулкам, использовали и, выжав до капельки, вышвырнули на улицу. И потому прятала это чувство с самую глубь сердца, как драгоценное сокровище, к которому никому нельзя прикасаться. И поэтому мучила Илью и себя заодно, терзая бесконечными сомнениями и уверениями, что это что-то другое. И поэтому разрушила всё, заставив нас бегать друг от друга и начинать по новой – снова, снова, снова. Теперь мне больше нечего бояться. Самое плохое уже произошло… Смогла ли бы я открыть эту любовь, когда ничего не осталось? А впрочем, какая разница. В моём сердце так же пусто, как и в жизни, и вряд ли что-то изменится.
- Пусть он останется. – сжалилась над парнем я и принялась за омлет. Весьма неплохо, как ни странно. Нянечка молча пожала плечами, вновь оставив нас наедине. Я хотела сказать Илье о том, что подумала сейчас, но промолчала. Что я скажу, если серьёзно? «Илья, знаешь, я тебя тогда всё-таки любила, но боялась признать это, а теперь больше ничего не чувствую, так что это не имеет значения!» Последняя фраза и есть причина, по которой не стоило ворошить прошлое. Достаточно, что я уяснила кое-что для себя.
- Знаешь, ты можешь мне ничего не рассказывать в подробностях. – неожиданно отменяет свою просьбу Илья. – Только самое важное… Ну, или совсем ничего. Как хочешь, понимаешь? Ты ничего не должна мне.
- Я знаю! - прерываю его я, отхлёбывая из стакана немного сока. – Но мне всё равно… Ты не был мне чужим. Может быть, внутри меня что-то осталось. Я не должна, но я всё-таки расскажу, знаешь.
- Вот теперь я начинаю узнавать тебя. – признаётся Илья, заправляя пальцами выпавшие пряди моих волос. Волна нахлынувших подсознательных воспоминаний, вызванных слишком знакомым жестом, накрывает меня с головой. Кажется, моя кожа и сердце помнит гораздо больше, чем я сама. Меня пробивает лёгкая дрожь от непонятного состояния, голова кружится…
Что я творю? Что со мной случилось, чёрт возьми? То, что я любила когда-то его, вовсе не даёт мне права вести себя так сейчас. Я так рвусь за ощущениями, дарованными этой теплотой, что даже забываю о решении закрыться. Мне нужен этот человек, хотя бы потому, что никто лучше него не поймёт меня здесь. Нянечка, которая довольно своеобразно заботится обо мне, единственная задача которой – заставить меня поесть. Главврач, который хочет отчитаться перед дядей и получить от него деньги. Сам дядя, воспринимающий меня как больного глупого ребёнка. На фоне этих людей Илья кажется слишком искренним и настоящим, чтобы устоять от соблазна пообщаться с ним. С единственным живым человеком по отношению ко мне…
Я резким движением сбрасываю его руку, обхватываю колени, положив на них подбородок, и медленно начинаю:
- Ну… Знаешь, это, наверное, странно, но поездку в Питер я помню точно до мельчайших деталей. Представляешь, я забыла о существовании тебя, своего дяди, но это… как будто бы вчера. Я тебе, наверное, говорила, что всегда хотела убежать, да?
- Говорила? Да ты мечтала об этом! – по-доброму усмехается Илья, и я догадываюсь, что это было довольно частой темой наших разговоров.
Мне так нужна была свобода, независимость… Причём полная. И не привыкшая останавливаться ни перед чем, я поставила себе цель получить её. Моя жизнь, и без того яркая и насыщенная, стала тесной. Да, как ни странно, но это было так. Сколько я помню себя, мне всегда было всего мало – мало чувств, мало событий, мало людей… Любые рамки, в которые меня пытались загнать, казались ненавистными, будто цепи, раздирающие кожу. Открывая для себя что-то новое, я была искренне счастлива, однако только это приедалось – приходилось вновь бросаться на поиски неизвестного. Словно какая-то сила вечно гнала вперёд… И чего я не вытворяла! Кажется, всё, за исключением того, чего не позволяли финансовые возможности – очередная преграда. А преграды нужно переступать. Тогда я не боялась этого.
Питер, с его легендарными белыми ночами, отчего-то казался мне мечтой. Меня никогда не возили туда: мама, уже побывавшая в этом городе, хотела показать мне нечто новое и для неё самой. Сложилось так, что много раз выбравшись на морское побережье или в Европу, в России я никогда не покидала пределов своей малой родины. Стоило лишь задаться вопросом, почему это не так, как я тут же нашла способ уничтожить и эту границу, причем далеко не простой...
- Мне было скучно, - смущённо признаюсь я. – Знаю, глупо… Кто, как не я, должен был веселиться. Но… всё, что я делала, это… Без этого я бы задохнулась. Я всегда чувствовала себя такой… запертой, несвободной, и это мучило меня. Как будто бежишь всё вперёд и вперёд, быстрее, потому что когда остановишься, то погибнешь… понимаешь?
Илья молча кивает, не перебивая меня.
- Я терпеть не могла, когда кто-то давил на меня. Это была не просто поездка. Это был вызов!
- Вызов кому? – коротко спрашивает парень. Я пожимаю плечами:
- Просто вызов. Я хотела взлететь…
- Поближе к небу, поближе к звёздам… - задумчиво передразнивает Илья; я вздрагиваю.
- Откуда ты знаешь?
- Ты сама говорила. – улыбается он. – Своеобразный девиз, правда?
- Может быть. – я вновь пожимаю плечами, не зная, что добавить. – Да, именно так… К звёздам, к небу. Что в этом плохого, объясни?
- Люди не имеют права летать. – философски вымолвил Илья.
- Почему? – задаю я идиотский вопрос, и сама же продолжаю. – Если такого права нет, значит, нужно дать… Видишь, «не имеют права», «нельзя», «не принято»! Я просто боролась против этих запретов! Мне было плевать, что люди не летают. Даже если так, я хотела бы быть первой… Впрочем, я же говорила буквально.
- Итак… ты хотела съездить в Питер. – констатирует парень, на что я возмущённо трясу головой:
- Нет! Ты не понял! Я хотела убежать!
- Зачем? – не понимает он. 
- Чтобы быть свободной!
- От чего?
- Да от всего!
- Тебя никто не держал!
- Нет, неправда! – отрицаю я, уже в азарте спора. – Держали! Мне всё так опротивело, я хотела изменить!
- Что изменить? – в отчаянии допытывался Илья, действительно не понимавший смысл моих слов.
- Всё. Я хотела сломать последнюю границу между мной и небом. – больше я не злюсь. Остаётся лишь горькое бессилие, подобное осевшей золе после пожара. Я решила, что способна пойти против правил и оставить победу за собой. Глупая самонадеянность… Я ведь всё равно была никем. Простой девочкой, даже не достигшей совершеннолетия и напрочь забывшей о том, что ничего не значила в этом мире. Худший вариант, который я предполагала, заключался в преждевременном возвращении домой, и, пожалуй, небольшим выговором от мамы. Сейчас это кажется смешным… Я думала, что смогу сломать границу – а сломленной осталась я. Я, искренне считавшая, что никто не ударит так сильно, чтобы затронуть сердце – в итоге оно разбилось в осколки. Как я могла возомнить о себе столькое?!  Маленькая, несмышлёная дурочка Инесса… но не я, нет.
***