Гости дорогие...

                ГОСТИ ДОРОГИЕ…

В клубе, где я раньше работал киномехаником, обычно уходили в отпуск только в июле. Ни раньше, ни позже. Потому как именно в июле никаких таких календарно-народных праздников или глобальных мероприятий нет. И практически весь персонал с радостными воплями и вопящей радостью дружной кодлой валит в отпуск. Некоторым, правда, в том числе и мне, в отпусках особо разгуляться не дают, предупреждая сразу и честно, что могут выдернуть с отдыха в любой момент. Что, ясное дело, особо настроение не поднимало, наоборот…
Но в то лето, перед уходом собрали всех и торжественно объявили всем, что четырнадцатого июля, кровь из носа, необходимо явиться в клуб к восьми утра, желательно трезвыми и даже не с похмелья. На вполне ожидаемые негодующие ворчания с матами вполголоса директриса спокойно объяснила, что деваться некуда, что именно в этот день наш город посетят две гостьи из Москвы: режиссер Светлана Шиманюк и актриса Ирина Линдт, которая жена Валерия Золотухина.
Я состроил печально-скорбную морду лица: к бабке не ходи, приедут со своим фильмом, который мне и предстоит показывать. Фильмокопия новенькая, не дай бог запороть – кастрируют без наркоза. Что и подтвердилось последующими словами директрисы. Помимо кинопоказа, звукорежиссеру вменялось выставить и настроить свою аппаратуру, светотехнику – свою, методистам, баянистам и руководителям хоров и студий – подготовить и отрепетировать торжественную встречу. Всеобщий аврал, короче. Взвыли, естественно, уже все в унисон: прощай, нормальный отпуск, бодяга на три-четыре дня. Ну, поворчали, повздыхали, поматерились, сетуя на горькую судьбинушку и вселенскую несправедливость. Начали договариваться, составлять план действий, состыковываться, ну и так далее.
В общем-то, я за свою аппаратуру был спокоен, её не так давно снова откапиталили и по-новой настроили, но кто её маму знает, железо есть железо, подвести может в любой момент. Тут мне звонит директор кинопроката, которого тоже озадачили предстоящим визитом, поручив ему видеосъемку всего этого мероприятия. Мы договорились о встрече, потом встретились, поехали ко мне в аппаратную, обнюхали каждый её миллиметр в поисках возможных неполадок, ничего не нашли, и вроде как успокоились. Доложил директрисе, заверил её, что с моей стороны проколов не будет, повращал глазами, следя за вроде бы как шутя маячившим возле моего носа кулаком директрисы, и свалил в отпуск, прикидывая, чем себя занять на эти две недели…
Четырнадцатое июля. Приперлись все к восьми утра, половина баб с жуткого бодунища, про мужиков и говорить нечего – с бодуна были все поголовно. Гостьи ожидались часам к двум дня, поэтому времени хватало на всё, в том числе и на опохмелку. Приехал директор кинопроката со своей видеокамерой. Глядя на него, хотелось выпить пива, и не мешкая… Ладно, не первый год замужем, привыкшие работать и не в таких состояниях, начали устанавливать аппаратуру, производить контрольные проверки всего и вся, не забывая в перекурах приложиться кто к пиву, кто к джин-тонику. А поскольку в тот день стояла ташкентская жара, то и развезло всех на старые дрожжи нехило.
Два заместителя главы города, приехавшие в клуб и увидевшие такую картину, вошли в состояние тихого осатаневания, твердо и не повышая голоса обещая поувольнять всех к ****ям. На что мы только пьяно фыркали: в первый раз, что ли? Светотехник, редкостной наглости мужик, отвел замов в сторонку, и начал им что-то втирать. Смотрим, замы постепенно начали остывать, бросая на всех и каждого яростные взгляды скорее уже по обязанности, чем по необходимости. Ну, они тоже не первый день с нами знакомы, и знают нас достаточно хорошо: какими бы бухими мы не были, а своё дело мы знаем, и еще никого ни разу профессионально не подводили, потому нас никто и никогда не уволит, если только сами не уйдем. И то – будут долго и старательно упрашивать остаться, понимая, что найти нам замену – дело хлопотное и сложное.  А что мы пьем – так это не мы такие, жизнь такая, да и работа наша чертовски нервная…
Всё. С поста ДПС на выезде позвонили в клуб: такая-то «волга» с такими-то номерами только что отъехала от них, остановленная якобы для проверки (на самом деле схема давно уже отработана), а значит у нас десять минут. И начался дурдом…
На улицу высыпали бабы в русских народных одеяниях, все как одна трезвые, свежие и благоухающие. К ним присоединились трое баянистов, выглядевшие так же. Замы, уже в который раз слегка охуевшие от такой метаморфозы, лишь покачали головами. Нет, а они что хотели? Чувство ответственности, помноженное на опыт подобной работы…
Тут уже был народ, приглашенный на встречу, и народ, пришедший добровольно поглазеть на московских звезд. Причем про Линдт слышали и читали многие, благодаря широко освещенному в СМИ замужеству, а вот про Шиманюк большинство даже и не знало, кто она такая и с чем её едят. Выделялись на общем фоне только двое: в край рассоловевший (и оттого немилосердно шатающийся) директор кинопроката со своей видеокамерой (сам себе режиссер, бляха-муха), и ваш покорный слуга, старавшийся выглядеть нормально, но увы…
Гостьи вылезли из машины, и тут же затерялись в толпе. Баянисты растянули меха, бабы запели.
Я подошел к водителю «волги», спросил у него про фильм, дыхнув на него перегаром. Он одурел, конечно, но молча вытащил из багажника коробку с фильмом. Я моментально определяю: ага, пять шестьсотметровых бобин, каждая по двадцать минут примерно, сто минут грубо, где-то на час сорок показа. Минут двадцать на перемотку и проверку. Нормально, пойдет.
Всё сделал как надо, перемотал на начало все части, попутно проверив их, сравнил результаты с записями в техпаспорте, вроде всё якши. Зарядил первыми бобинами оба аппарата, выставил кадры на переход с одного поста на другой. Сижу, жду сигнала с галерки. И в голову пришел такой вопрос: а где наряд милиции? Гостьи-то высокие, почти что VIP-персоны…
Дело тут вот в чем. Допрежь к нам в клуб приезжали другие известные люди: Лев Дуров, Геннадий Зюганов, Михаил Евдокимов, Александр Панкратов-Черный и другие. Лично меня дергали показывать ролики и фильмы, когда были Дуров и Зюганов. Так вот, кто-то посчитал, что моя киноаппаратная – идеальная позиция для снайпера, так как проекционные и смотровые окна выходят прямехонько на сцену, за которой установлен экран на всю ширину сцены. Сценарий предполагался такой: снайпер, никем незамеченный, вваливается в аппаратную (вход в неё отдельный, с улицы), вырубает киномеханика, тихонько вытаскивает стекло в одном из смотровых окон (это даже ребенок сделает), гасит свет, ликвидирует объект на сцене (а тот ничего и не увидит, потому что частично ослеплен освещением с галерки и со сцены), и уходит, опять же, никем незамеченный…
И вот именно на этот случай в аппаратную приставляли двух ментов из ППС. А когда был Зюганов, то их было вообще четверо: двое на входе и двое в самой аппаратной. Мать-перемать, какой хипеж поднялся, когда во время выступления главного коммуниста России внезапно вырубился свет по всему клубу… Как орали старики в зале… А всего-навсего чубайсы производили плановое профилактическое отключение света во всем районе. И никто не предупредил директора МЭС о визите Зюганова. И слетел с поста директор МЭС быстрее, чем политик оказался в Москве, потому что так было удобно всем, кроме самого директора МЭС, но кто же интересовался его мнением…
А в этот раз ментов почему-то не было. Ну и ладно, мне же проще будет работать.
Сигнал с галерки, как всегда, заорал дурниной совершенно неожиданно. Я подскочил, треснулся головой о верхнюю бобину и, шипя сквозь зубы, начал показ фильма.
Минут через десять ко мне в аппаратную тихонько вползли четверо типов: звукорежиссер, светотехник, электрик и один из баянистов. Молча продемонстрировали три баллона джин-тоника, и вопросительно уставились на меня. Понимаю, работа у мужиков закончилась, надо стресс снимать. Открыл им комнату отдыха, приложил палец к губам: не орать. Стена между аппаратной и зрительным залом хоть и толстая, но из-за стекол в окнах всё слышно, как рядом. В ответ еще на один немой вопрос «будешь?» так же молча киваю. Как в анекдоте:
-Вась, ты пить хочешь?
-Нет…
-А будешь?
-Да…
Работа киномеханика, в общем-то, несложная: вовремя сделать переход с одного аппарата на другой (в моем случае это делалось вручную, потому что нет и не было датчиков перехода); следить за тем, чтобы не было на экране не «в рамку» (это когда нижние полкадра вверху экрана, а верхние – внизу, а посередине межкадровая перемычка); ну и успеть до следующего перехода перемотать отработанную часть, и зарядить новую. А основную работу делают сами аппараты. Главное, чтобы не рвалась пленка от старости или от неправильно выставленных барабанов и роликов на лентопротяжном тракте.
В перерывах между работой захожу к мужикам, выпиваю стакан-второй джин-тоника, выкуриваю сигарету – и дальше, на пост. Эти черти с каждым выпитым стаканом начинают базарить всё громче и громче, как я на них не шикал.
Они всё пьянее и пьянее, ну и я тоже. Работаю, хоть и шатаюсь. В это время открывается дверь с улицы, и в аппаратную заходит сама режиссер Шиманюк…
Молча она посмотрела сначала на меня, как я с сигаретой в зубах, пытаюсь попасть бобиной в верхний держатель. А я еще и голый по пояс, весь такой из себя… Ну, поняла, конечно, что я уже хорошенько ужаленный. Потом посмотрела на мужиков, которые уже были еще хлеще меня. И так же молча вышла обратно.
Нет, ты зачем вообще приходила, а? Электрик заикнулся было о том, что Шиманюк пошла нас всех сдавать директрисе. С ним частично согласились, упирая на то, что начальство в курсе того, что мы нетрезвые. А значит, никаких особых репрессий не будет, благо, что вся культурная программа прошла без косяков. И даже я умудряюсь делать переходы так, что в зале незаметно, что они вообще есть. Единственный, кто постоянно путался под ногами – так это пьяный директор кинопроката со своей видеокамерой…
После короткой дискуссии мужики решили ретироваться из аппаратной. Я со временем закончил показ, перемотал все части на начало, попутно их снова проверив, заполнил техпаспорт, и сдал на руки водителю «волги» коробку с фильмом. Быстренько протер и прочистил аппараты, обесточил всю аппаратную, и слинял домой с глаз долой подальше от начальства. Нехай начальство остынет, пройдет еще две недели, прежде чем мы все выйдем на работу, а значит, ****ячек нам, конечно же, всыпят, но это будет уже не то, что с пылу с жару…
К концу месяца мы вышли из отпуска, заранее морально подготовившись к предстоящему разносу. Но его не было, вообще, совсем, никак, ни словом, ни намеком, даже в воспитательно-профилактических целях…
Ну и ладно. Мы перекрестились, и снова нырнули с головой в работу.