Исповедь русского путника. Книга I

               
                Благовестие от Матфея (Израиль. Исповедь странного человека)
Я открыл великую книгу, чтение которой начинало переворачивать мою суть. Все, что было прежде, уже не могло удовлетворить изжаждавшуюся душу, которая пыталась пробиться к Вечности, созидая в себе храм Божий. Были греки и японцы, был Будда и Кришна; великие религиозные революционеры проникали в самое сердце, но не покидало странное ощущение несвободы при приближении к их учениям. Я не видел в их философии самого главного – моего спасения.
Например, буддизм с его неповторимым аскетизмом, отрешенностью от грешного мира привлекал основательно. Однако отсутствие огненного полета делало сердце аморфным и унылым. Да и нирвана, в которой обещалось блаженство, напоминало бессознательное состояние, в которое попадал атеист после своей смерти или весьма обкуренный наркотическими травами человек. Фактически это был путь в никуда.
Казалось, что учение Стои способно привлечь высокой нравственностью, но ускользала нить, связующая с Непостижимым. Получалась сухая абстракция, добротно скроенная формула. И только Христос, даже одно Его Имя, слышимое с детства, необыкновенным образом притягивало к себе. В этом притяжении начинался разговор с Вечностью, причем Вечность была представлена Личностью.
Конечно, разговор носил еще смутный характер, душа еще пребывала на перепутье Старого и Нового Заветов. Однако движение души к Христу было обозначено ясно. И ветер нес ладью в сторону Назарета, где прозвучала Благая Весть о Начале всякого Начала.
                Глава 1.
От Начала Сущий ипостасно вошел в человеческую историю, наполнив ее смыслом и бытием. До этого блуждали в потемках и только прорекали Свет. И вот Свет явился миру. Царственный Светильник зримым образом осветил род человеческий, став конечным венцом родословия, отделяя старый мир от Нового.
Задумаемся: рядом с нами находился Бог, пришедший изменить духовную самость каждого человека. И это был приход не ученого и философа, твердящего пусть и новые формулы человеческого общежития, в мир пришла Божественная Личность. И Его приход начинает круто менять человеческое мировоззрение. Существование постепенно, под влиянием Света Христова, превращалось в осмысленное Бытие.
     «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова.Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его;Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама;Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона;Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея; Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею;Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил Асу;Аса родил Иосафата; Иосафат родил Иорама; Иорам родил Озию; Озия родил Иоафама; Иоафам родил Ахаза; Ахаз родил Езекию; Езекия родил Манассию; Манассия родил Амона; Амон родил Иосию; Иосия родил Иоакима; Иоаким родил Иехонию и братьев его, перед переселением в Вавилон. По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля; Зоровавель родил Авиуда; Авиуд родил Елиакима; Елиаким родил Азора; Азор родил Садока; Садок родил Ахима; Ахим родил Елиуда; Елиуд родил Елеазара; Елеазар родил Матфана; Матфан родил Иакова; Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос. Итак всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов» (Мф. 1: 1-17).
        В историю вошло реальное Лицо, объединившее в Себе Бога и Человека – Богочеловек. «По человеческому рассуждению гораздо ведь труднее Богу стать человеком, нежели человеку сделаться сыном Божиим» (Свт. Иоанн Златоуст).
Но Бог вошел в человеческое естество, чтобы вернуть нам утерянную в результате греха свободу, воплотив в суть человеческую, Божественную любовь. Только Любовь способна была, будучи вечной, войти во временность, в ограниченное пространство, придав ему необъятные формы. На смену старому Адаму в мир пришел Адам Новый.
Человеческая душа обретала крылья, вспоминая свое истинное назначение – быть образом Божиим, а не случайным похотением страсти, выброшенным в мир. Осознавая свою причастность к Господу, начинаешь понимать, в каком Содоме пребывали до Него. То, что вчера виделось естественным и нормальным, с приходом Христа превратилось в омерзительное действие, театральную фантасмагорию, начинающие неизбежно вызывать отвращение.
 Можно сказать, что Христос вызывает душу человеческую из небытия, призывая восстановить потерянный Адамом первообраз, и победить самое страшное наказание, вызывающее содрогание и ужас, пленившее человеческий род – смерть.
Именно смерть смущала умы человеческие. Зачем Бог вызывал нас к бытию, если через короткое время отправлял в небытие? Не глумлением ли казалась наше существование? И вот  в мир пришел Бог, чтобы разорвать замкнутый круг наших бесконечных вопросов, остающихся без ответов. В мир пришла Любовь, ничего не имеющая от смерти. Хаос, имевший место доселе, уступил место Божественной упорядоченности. Вместо сумрака в человеческой душе поселились радость и надежда.
Но как это часто бывает неожиданная радость и надежда, вносит еще и сомнение.
«Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго. Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее» (Мф. 1: 18-19).
        Подобно Иосифу, душа, обрадованная нечаянно, как бы не может поверить, что происходящее возможно. Дух Святый животворит, и сознание абстрактно это принимает. Но, когда реальность и Святой Дух совмещены в одном действии, это, кажется выше человеческого понимания. Человеку трудно поверить, что Бог после стольких совершенных им преступлений, вновь пожелает посетить Свой виноградник. Но Господь, зная человеческую слабость, посылает для духовного укрепления вестников, возвращая душе покой и смысл.
«Но когда он помыслил это, — се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго;
родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их.А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит:се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог. Встав от сна, Иосифпоступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою, и не знал Ее, как наконец Она родила Сына Своего первенца, и он нарек Ему имя: Иисус» (Мф. 1: 20-25).
И совершается великое чудо преображения. Принимая Господа, принимаем, значит, рождение Нового человека. Внешне, возможно, это было не столь заметно, но животворное чудо уже действовало, входя в нашу плоть и душу. Отрицание чуда могло привести только к старой иудейской дороге или обыкновенному язычеству, т.е. не поступить, как Иосиф, который «не только не наказал, но и не сказал никому, даже самой подозреваемой, а размышлял только с собою, и от самой Девы старался скрыть причину смущения» (Свт. Иоанн Златоуст).
О, как трудно принять Непорочное Зачатие! Человеческое естество, привыкшее к другой системе координат, постоянно наступает на грабли в вопросе о Непорочном Зачатии. Даже сторонники Учения Христова, порой, странно говорят, что им все равно Дева ли Мария или женщина обыкновенная. Главное, что Она родила Бога. И, тем самым, впадают в глубокую ересь. Бог мог явиться в мир только непорочно, ибо в Нем нет никакого греха. Это аксиома. И пребывать Он мог только в Святая Святых. Этой Святыней и стала Пренепорочная Дева Мария, Которую Церковь славит, «как честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу, Тя величаем».
И Матерь Божья беспрекословно приняла весть о своем служении. Ни единого движения устами, что могло бы вызвать противоречия! Только любовь и повиновение Богу. Принимая весть от Ангела, Она не могла не знать, что Ее служение есть начало великого подвига. Девушка, зачавшая без мужа, как минимум тянет на побитие камнями. Но Она исполняет воля своего Творца, Который есть Абсолютная Свобода, и противление Ей будет означать возвращение в рабство. Мария земле предпочла Небо и стала Горней Землей. Под стать Ей был и Иосиф Обручник. Как достойный сын Авраама принял он ангельскую весть, принял, потому что жил заветами Святого Писания.
 Святитель Иоанн Златоуст скажет: «Иосиф не так скоро успокоился бы мыслями, слыша от ангела, что она Дева, если бы прежде не услышал того от Исайи; от пророка же он должен был выслушать это не как что-либо странное, но как нечто известное и долго его занимавшее».
Итак, Иосиф и Дева Мария станут участниками великого таинства Воплощения. Они ответили за весь человеческий род согласием на всеобщее спасение. Это был настоящий подвиг. Ибо не все были рады великому таинству. Они продолжали существовать, когда в мир пришло Бытие. Видимо, это психологическое явление. В душе рождается Христос, начинается душевное изменение, но мир вокруг прежний, в котором непонимание свершившегося факта становится естественным: происходит внутреннее отторжение и охлаждение. И уже встречаешь Бога не как маги и простецы, воздававшие почести Иисусу как Спасителю мира, но как иудейский царь Ирод.
Глава 2
«Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят:где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему» (Мф. 2: 1-2).
Астрологи и маги шли с Вавилона, чтобы поклониться не просто царю иудейскому, но владыке всей вселенной. Издревле они ждали знамения, которое должно было им сообщить, что их чаяния не напрасны. Не странно ли, что язычники первые промыслили о Спасителе, Которого так долго ожидал избранный народ. И этот народ, воспитанный Св. Писанием, не узнал прихода своего царя. Возможно, что астрологи тоже были не чужды ветхозаветного Предания. Некоторые утверждают, что этими волхвами были потомки участников профетического движения, организованного пророком Даниилом.
Именно они провидели, что в мире зарождалась Новая эпоха. В сердце человека закладывался фундамент Нового Завета. В мировые потрясения входила Божественная Тишина, в которой рождалось аскетическое самопознание.
Конечно же, этот мир не забыл о себе напомнить, пытаясь сохранить свое неустойчивое состояние и далее.
«Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним.
И, собрав всех первосвященников и книжников народных, спрашивал у них: где должно родиться Христу?Они же сказали ему: в Вифлееме Иудейском, ибо так написано через пророка:
и ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет Вождь, Который упасет народ Мой, Израиля. Тогда Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды и, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце и, когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему. Они, выслушав царя, пошли. [И] се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец» (Мф. 2: 3-9).
Стоит ли удивляться непониманию между людьми, живущими разными духовными измерениями? Удаленность космическая! Вдумаемся: вожди избранного народа знали место и время рождения Спасителя. Знали, сообщили и… остались глухими. Неужели так окаменело сердце наследников Св. Моисея? Или, что еще хуже, действительно полагали возможным устранение Сына Божьего? Тогда умственные способности иудейских мудрецов вызывают ужас, настолько они примитивны и тупы.
Хотя, может быть, та ситуация, что была в стране, довела их до такого примитивизма. Как известно, в описываемое время Иудеей правил Ирод, представитель идумейской династии.
«Жизнь этого монарха, прозванного льстецами Великим, могла быть дать сюжет для нескольких трагедий в духе «Макбета». Захватив власть при поддержке римлян и против воли народа, он тщетно пытался завоевать популярность <…>
В 30 году положение Ирода было прочным как никогда. После Актийской битвы, которая принесла Октавиану полноту власти, царь Иудеи получил надежный политический ориентир. Доверие и поддержка Августа обеспечивали незыблемость его трона. Но чем удачнее шли дипломатические дела Ирода, тем невыносимей становилась жизнь в собственном доме.
К 29 году семейная драма достигла катастрофической точки. Ненависть Мариамны стала столь явной, что царь заподозрил ее в причастности к заговору. И однажды, подстрекаемый родственниками, Ирод в припадке ярости вынес приговор той, что была ему дороже всего. Послушные судьи быстро согласились с волей царя.
На казнь Мариамна шла, не прося пощады, и держалась с удивительным достоинством. Мать же в страхе за свою участь публично поносила ее. Эта сцена привела в содрогание всех свидетелей последних минут царицы.
Ирод с трудом пережил роковой день. Когда все было кончено, он почти лишился рассудка. Его преследовал образ убитой, он без конца звал Мариамну по имени, кричал, чтобы ее привели к нему, напивался до бесчувствия, проводил ночи в оргиях, устраивал бешеные скачки, но призраки не оставляли его. Здоровье царя было настолько подорвано, что, казалось, он на пороге смерти.
Тем не менее, Ирод поправился и с удвоенной энергией продолжил вакханалию убийств. Он казнил Александру (мать своей жены – С.Р.), казнил мужа своей сестры и многих других близких и царедворцев.
Сыновей от Мариамны, Александра и Аристобула, прибывших из Рима после долгой отлучки, Ирод сначала принял радушно, но вскоре и они вызвали у него недоверие. Фальшивые письма, доносы, показания, вырванные под пытками у слуг, - все было пущено в ход в отвратительной игре, которая кончилась тем, что обоих князей повесили в Самарии» (О. Александр Мень «Сын Человеческий»).
Действительность превзошла все ожидания. Царь Иудеи, способный на страшные преступления, задумал совершить еще одно. Но, как это часто бывает, зло хочет использовать добродетель в своих коварных планах. Ироду необходимо, чтобы мудрецы сами показали место и предали Младенца в его руки. Этот лукавый план уничтожал бы добродетельность волхвов, сделал бы их соучастниками преступления. При всем своем безумии, по слову Иоанна Златоуста, Ирод был не так глуп.
Иудейский мир, таким образом, служил своему отцу – лжи, т.е. дьяволу; варвары же пошли поклониться великому Спасителю.
«Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою, и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну» (Мф. 2: 10-11).
«Итак, что их побудило и заставило выйти из дому и решиться на столь дальний путь? Звезда и божественное озарение их мысли, мало-помалу возводившее их к совершеннейшему ведению. Иначе они не оказали бы Ему такой чести, при столь маловажных по всему обстоятельствах» (Свт. Иоанн Златоуст).
Заслуги астрологов неоценимые: они сохранили великое предание пророка Даниила, остались верны заветам великой профетической школы. Они принесли Богу свои сердца. На языческом востоке осознали и провидели истинную Правду. В элитарной же среде избранного народа Господь встретил ненависть и неприязнь. Цинизм и равнодушие встретили Божественное Дитя. Иудейский мир все далее уклонялся от Истины, теряя всякое объективное представление о действительности. И сегодня слышим насмешки по поводу даров, приносимых волхвами Пресвятой Деве, Которая стала Небесной Лествицей всему человеческому роду, Святая Святых, ибо стала Обителью Бога и Человека, участницей великого Таинства, значение которого не могли понять ни иродиане, ни их враги фарисеи.
Это выглядело странно, что те, кто называл себя хранителями предания, не увидели очевидного. Как будто не они ежесубботно читали в синагогах пророчества Михея и Исайи, где черным по белому говорилось о свершении необычайного чуда Воплощения Бога в человека. Не о Деве ли говорил Исайя? Не об Ее ли непорочности? Не Она ли открыла дверь человеку на Небо, не Она ли стала первой обожженной Личностью во вселенной. То, что вчера было прахом, становилось Святым и Божественным. И, порой, удивительно слушать обвинения в адрес Пресвятой Девы, Которую некоторые почитают просто женщиной, послужившей Богу, как некая структурная схема. В том и заслуга Пресвятой, что она свободно совершило свой нравственный выбор, тем самым, приблизив человека к своему Творцу на расстоянии материнского Святого чрева.
Если земля, на которой стоял Моисей и разговаривал с Богом, свята, то не более ли свято вместилище Богородицы Марии?! Человеку возвращался потерянный рай, более того, он обретал Бога в самом себе. Начиная с этого события, нам была предоставлена возможность нравственного выбора.
«И, получив во сне откровение не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою» (Мф. 2: 12).
И те, кто, действительно, возжелал истинной свободы, не побоялись велений земной власти, предпочитая ей власть Божественную. Так устроено в человеческом естестве: тело подчиняется душе, которая возносится к духу. Если же, наоборот, то побеждает Ирод. Побеждает же он тогда, когда свою волю ставим выше Божественной. Волхвы же, следуя высшему велению, веруя Божественному наставлению, последовали обратно в свою вавилонскую страну.
«Когда же они отошли, — се, Ангел Господень является во сне Иосифу и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет, и будь там, доколе не скажу тебе, ибо Ирод хочет искать Младенца, чтобы погубить Его. Он встал, взял Младенца и Матерь Его ночью и пошел в Египет, и там был до смерти Ирода, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: из Египта воззвал Я Сына Моего» (Мф. 2: 13-15).
 Этот иудейский искривленный мир кусался. Если не могли убить, то хотя бы изгнать в страну рабства. Но это уже было. Уже Иосиф Прекрасный был в этой стране, чтобы потом его заблудшие братья обрели действительную, а не мнимую свободу. Должны были сбыться пророчества неизменно. Но не потому, что Господь именно так хотел, но, зная наше несовершенство, судил свершиться именно так, а не иначе.
Истина и Свобода начинали свой путь из дремучей темноты, из горького плена. Господь проделывал тот путь, который суждено пройти каждому человеку от тьмы к Свету.
Конечно, различия между нами существенные. Бог без греха, мы же повреждены первородным грехом. Он - Спаситель, мы – спасаемые; Он – путь, мы – путники; Он – безграничное время и пространство, мы – странники во времени и пространстве.
С его приходом человек обретал смысл всякого Бытия. Блуждания по языческим морям прекращались, начинался Новый духовный опыт, в котором уже не было места тщеславию и гордости, но жажда познания Нового Бытия. В волны языческого моря вошел спасительный корабль, чтобы показать нам путь к Святой Гавани. Уже в Египте Господь, будучи Младенцем, при прохождении мимо языческих капищ, одним своим явлением разрушал эти мерзости запустения. В страну рабства Христос нес свободу.
В Его разрушительной силе не было ненависти: только сострадание к падшему миру, стремящегося Его уничтожить. Кстати, удивительно чутко ведет себя Иосиф, воистину представитель избранного народа. Он не спрашивает Ангела, не предъявляет претензии. Мол, почему я должен убегать из своей страны, ведь Ты, Господи, обещал, что мы будем свободны. Нет, он покорно следует Божественной воле, показывая удивительный пример послушания, тем самым, показывая, что еще не исчерпан потенциал великого иудейского народа. Однако иудейская элита неистовствовала, положив начало первомученичеству во Христе.
«Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит:
глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет» (Мф. 2: 16-18).
 Близорукость, подымающая руку на Дело Божье. Мыслимо ли остановить, предначертанное Провидением? Но Ирод приказывает умертвить младенцев мужеского пола возрастом до двух лет. Именно младенцы станут первыми мучениками Христовыми.
Отчего Господь позволил совершиться такому бесчеловечному преступлению? Ответ, возможно, в том, что первыми христианами должны были стать невинные младенцы, впоследствии вошедшие в отверстые врата рая, в Божественные Обители.
«Итак, не смущайся и не падай духом, когда взираешь на Его неизреченный Промысл, который ясно можно усматривать как в Его действии, так и в попущении. Это самое и Христос дал разуметь ученикам, когда однажды, в беседе с ними, предвозвестив им о судилищах, узах, о вражде всей вселенной и о непримиримой брани, сказал для их воодушевления и утешения: не две ли птицы ценятся единым ассарием? И не едина от них падет на земли без Отца вашего, иже на небесех (Матф. Х, 29)» (Свт. Иоанн Златоуст).
Тот, кто убивал и совершал преступления, будет неизбежно наказан. В этом Божественная справедливость неизменна. Вчитаемся в мысли О. Александра Меня:
«Весной того же года тяжкая болезнь приковала Ирода к постели. Его продолжали мучить страхи, он то и дело выслушивал доносчиков, несколько раз менял завещание. Царю не давала покоя мысль, что народ с нетерпением ждет его конца. Узнав, что какие-то юноши, подстрекаемые раввинами, разбили на храме золоченого орла – эмблему Рима, он велел их немедленно арестовать и судить со всей строгостью. Невзирая на недуг, Ирод нашел в себе силы даже присутствовать на процессе. Обвиняемых приговорили к сожжению на костре, что вызвало бурю негодования в Иерусалиме.
Умирающего царя увезли в Иерихон, где пытались лечить водами. Был момент, когда боли чуть не привели Ирода к самоубийству; его едва успели спасти. Шум и крики челяди донеслись до старшего сына царя, находившегося под стражей, тот решил, что отец скончался, и просил тюремщика освободить его. Но стражник донес об этом Ироду, и тот в ярости отдал приказ немедленно умертвить князя. А через пять дней смерть настигла и самого монарха.
Агония его была ужасна, он сыпал проклятиями, бредил новыми казнями. Говорят, будто он велел перерезать группу знатных заложников, чтобы хоть таким образом лишить народ радости и заставить проливать его слезы. День смерти Ирода стал впоследствии национальным праздником евреев».
Началось освобождение экзальтированной, по словам Эрнеста Ренана, эпохи. «Эта смутная смесь ясновидения и грез, эта смена надежд и разочарований, эти стремления, постоянно подавляемые ненавистной действительностью, нашли себе наконец выразителя в несравненном человеке…» (Э. Ренан «Жизнь Иисуса»).
«По смерти же Ирода, — се, Ангел Господень во сне является Иосифу в Египте
и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца. Он встал, взял Младенца и Матерь Его и пришел в землю Израилеву.
Услышав же, что Архелай царствует в Иудее вместо Ирода, отца своего, убоялся туда идти; но, получив во сне откровение, пошел в пределы Галилейские и, придя, поселился в городе, называемом Назарет, да сбудется реченное через пророков, что Он Назореем наречется» (Мф. 2: 19-23).
 Ненависть надулась и лопнула от бессилия. Наступило облегчение. Еще, конечно, не изменилась суть, но по душе прошла трещина. Он уже не раб, но еще и не свободен. И в это промежуточное состояние пришел Господь. Символично, что Христос селится среди полуязыческого народа, в Галилеи, как бы показывая, что свобода и рабство тесно переплелись в человеческом естестве.
И если уж начинать освобождение, то в первую очередь, там, где господствует двойственное состояние, которое представляет собой настоящий бич человеческого рода.
К сожалению, так устроен человек, что ему весьма трудно причалить к какому-то определенному берегу. Идти к дьяволу боязно и вызывает здоровое отвращение, но и труден шаг к Свободе. Вот и остаемся в полурабском положении. Однако шаг делать в какую-либо сторону все равно придется. Это неизбежность, которой не миновать.
С приходом Христа выбор стало совершить легче, ибо в мир явился Спаситель, с помощью Которого мы могли уже делать свой выбор. И тот, кто находил и находит в себе силы следовать за Христом, становится по примеру Его Назореем.
                Глава 3
«В те дни приходит Иоанн Креститель и проповедует в пустыне Иудейской
и говорит: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное.Ибо он тот, о котором сказал пророк Исаия: глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему.Сам же Иоанн имел одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, а пищею его былиакриды и дикий мед.Тогда Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему
и крестились от него в Иордане, исповедуя грехи свои» (Мф. 3: 1-6).
          Но, чтобы придти к Господу, необходимо совершить таинство покаяния, т.е. изменение всей своей жизни. Человеческой душе свойственно желать общественного покаяния. Совершенно очевидно социальное стремление быть вместе. Века тягостного духовного положения не могли пройти даром. Жажда испить Святой воды была настолько естественна, что весь Иерусалим выходил на Иордан, дабы совершить крещение, совершаемое Святым Иоанном. Казалось, что невозможно было пройти мимо призыва святого пророка.
Это был голос, услышанный всей вселенной. Начиналось пробуждение. На Иордане, конечно, ждали Мессию. И выходили к Нему те, кто хотел сбросить тяжесть грехов, накопленных историей цивилизации.
«Это был век переходный, век неуверенности и сомнения. При возрастании всеобщей испорченности, При разрушении священных учреждений, при виде туч, которые все чернее и чернее заволакивали небосклон, многим набожным иудеям невольно казалось, будто снова разверзались источники великой пучины. Скипетр уже отнят был у народа: первосвященство презрительно попиралось иудейскими четвертовластниками или римскими прокураторами; Уже главное влияние в их униженном синедрионе находилась в руках ловких иродиан и коварных саддукеев. По-видимому уже негде было искать утешения, кроме как в усиленной привязанности к Моисеевы установлениям и возраставших надежд на пришествие Мессии. В эпоху столь тревожную и смутную, когда старое быстро исчезало, а новое еще не появлялось, могло показаться почти извинительным для фарисеев пользоваться всяким случаем для возмущения; и еще более извинительным для ессеев отдаваться безбрачной жизни и удаляться от человеческого общества. Повсюду господствовало ожидание того «грядущего гнева», который должен был настать, как родовые муки для нового царства – глубочайший мрак перед рассветом. Мир уже одряхлел, и безумство его языческих культа дошло до отвратительных излишеств. За безбожием в религии, как и всегда, следовал упадок нравственности. Безнравственность по-видимому до конца стремилась исчерпать чашу нечестия. Философия отказывалась отправлять свою высокомерную службу, кроме весьма немногих любителей. Преступность царила повсюду, и никто не знал спасения от ужаса и разрушения, которые она производила в тысячах сердец. Даже жало совести по-видимому потеряло свою силу до того, что люди стали «бесчувственны». Повсюду видно было такое оцепенение сердец, такое огрубение нравственного чувства, что его сознавали ненормальным и зловещим даже те, которые были поражены ими. Даже языческий мир чувствовал, что пришло «исполнение времен»». (Ф. Фарар «Жизнь Иисуса Христа»).
Это «исполнение» чувствовали даже те, кого принято называть фарисеями.
«Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? сотворите же достойный плод покаянияи не думайте говорить в себе: "отец у нас Авраам", ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму.Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем; лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым» (Мф. 3: 7-12).
Искренний ли их был приход, то Бог весть, но, видимо, не зря Св. пророк называл их порождениями ехидны. Это ехидство заключалось в их двойной морали. Прикрываясь Божественной фразеологией, на самом деле служили собственному эго. Когда происходит смешение понятий, то естественно начинаешь прятаться за обрядовую сторону религии. Наверно, и креститься фарисеи приходило не потому что осознали уровень своего нравственного падения, а чтобы совершить формальный обряд.
Но почему Св. Предтеча совершал этот обряд? Тертуллиан, размышляя о сути крещения, писал:
«Но достаточно было бы остановиться на том, в чем проявляется сущность крещения, - прежде всего на том, что уже тогда предуказывало в действии Духа Божьего образ крещения: Дух с самого начала мира летал над водами, намереваясь задержаться только над водами окрещенных. Но святое, конечно, находилось над святым и последнее получало свою святость от первого. Ибо всякое подчиненное вещество неизбежно перенимает качество от того, которое находится над ним, особенно телесное у духовного, легко проникающего и овладевающего благодаря тонкости своей субстанции. Таким образом, природа вод, освященная святым, и сама получила способность освящать. Пусть никто не спрашивает: неужели и теперь мы крестимся теми же самыми водами, которые были при самом начале мира? Конечно, не теми же самыми, но из того же рода, поскольку род един, а видов много. Тем же, что свойственно роду, изобилует и вид. Поэтому нет никакой разницы, крестить ли в море или в пруду, в реке или в источнике, в озере или в бассейне. И нет различия между теми, кого Иоанн крестил в Иордане, а Петр в Тибре. Неужели тот евнух, которого Филипп крестил по пути в первой попавшейся воде, получил больше или меньше благодати? Следовательно, любая вода благодаря преимуществам своего происхождения получает таинство освящения, как только призывается Бог. Ибо тотчас же сходит с небес Дух и присутствует в водах, освящая их Собою, и они, освященные таким образом, впитывают силу освящения. Конечно, здесь есть сходство с обычным действием омовения, только вместо грязи мы покрыты грехами, которые и смываются водой. Но грехи не видны на плоти (никто ведь не носит на коже признаков идолопоклонства, любострастия или обмана), а запечатлеваются в духе, который и есть виновник греха. Ведь дух господствует, а плоть повинуется. Однако и тот и другая делят вину между собой: дух в силу власти, а плоть - из-за служения. Итак, когда благодаря вмешательству ангела воды приобретают целебную силу и дух омывается в водах телесно, плоть в них же очищается духовно».
Каково же было крещение Иоанна? Это было крещение покаяния, ибо «путь к вере покаяние» (Свт. Феофан Затворник).
«Крещение, возвещенное Иоанном, уже тогда вызвало вопрос, самим Господом предложенный фарисеям: небесное это было крещение или только земное? На это они не могли ответить твердо, ибо не понимали, потому что не верили. Мы же, - сколь бы мала ни была наша вера, а значит, и понимание (intellectus), - все же способны определить, что это крещение было Божественным, хотя и не по действенности, а по поручению. Ибо считаем, что Иоанн был послан Господом для исполнения этой обязанности, - впрочем, человеческой по своему существу. Он не совершал ничего небесного, но служил небесному, то есть проповедовал покаяние, что вполне по силам человеку. А книжники и фарисеи, не захотевшие поверить, и не нуждались в покаянии. Так что если покаяние есть свойство человеческое, то и крещение Иоанново должно было обладать тем же свойством. Если бы оно было небесным, то даровало бы Духа Святого и отпущение грехов. Но никто не отпускает грехов и не дарует Дух, кроме одного Бога. Даже Сам Господь говорил, что Дух сойдет не прежде, чем Сам Он взойдет к Отцу. А то, чего еще не свершил Господь, конечно, не по силам служителю. Кроме того, мы и в Деяниях Апостолов находим, что принявшие крещение от Иоанна не обрели Духа Святого, о Котором и слыхом не слыхали. Следовательно, не было небесным то, что не являло небесного. Ибо небесное в Иоанне - дух пророчества, - после переноса всего Духа в Господа до того ослабело, что Иоанн к Тому, о Ком пророчествовал, приход Которого возвещал, посылал спросить, не Он ли Тот Самый? Значит, это было крещение покаяния (Деян. 19,4), совершенное как бы в целях приготовления к грядущему отпущению грехов и освящению во Христе. Раз он проповедовал крещение покаяния во отпущение грехов (ср. Лук. 3,3), оно было провозвестием будущего отпущения. Ведь если покаяние предшествует, то отпущение следует за ним. Это и означает: готовить путь (Матф. 3,3). А кто готовит, тот не сам совершает, но заботится для другого. Иоанн сам говорит, что не его дела небесны, но Христа: Кто от земли, от земли говорит; Кто пришел с горних высот, выше всех (Иоан. 3,31). И еще говорит, что он крестит только в покаяние, но скоро придет Тот, Кто будет крестить Духом и огнем (ср. Лук. 3,16), потому именно, что истинная и твердая вера крестится водою во спасение, а мнимая и нетвердая крестится огнем в осуждение» (Тертуллиан «О крещении»).
«Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него. Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?
Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает Его. И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, — и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф. 3: 13-17).
Христос готов пройти вместе с нами тот путь, который обязано пройти существо, пораженное грехом. Он, безгрешный, протягивал нам руку спасения, призывая отказаться от своего прежнего болотистого рабского существования ради свободного Бытия. В водах Иордана Господь призывал оставить свое эгоистическое начало, чтобы начать истинное возвращение к первообразу, начертанному еще  в раю.
На Иордане Господь явил Три Лица, рождая в человеческом естестве Веру, Надежду и Любовь. Св. Феофан Затворник скажет, что «Крещение Господа названо Богоявлением, потому что в нем явил себя так осязательно единый истинный Бог, в Троице покланяемый: Бог Отец – гласом с неба, Бог Сын – воплотившийся – крещением, Бог Дух Святый – нисшествием на Крещаемого. Тут явлено и таинство отношения лиц Пресвятыя Троицы. Бог дух Святый от Отца исходит и в Сыне почивает, а не исходит от Него. Явлено здесь и то, что воплощенное домостроительство спасения совершено Богом Сыном воплотившимся, соприсущу Ему Духу Святому и Богу Отцу. Явлено и то, что спасение каждого может совершиться не иначе, как в Господе Иисусе Христе, благодатию Св. Духа, по благоволению Отца».
Велика заслуга Предтечи, он понял, что миру предстоит пройти через огонь правды Божьей, через горнило великого очищения, где великое таинство станет явью.
«Это была символическая встреча. Отшельник во власянице, с почерневшим от солнца, изможденным лицом, с львиной гривой волос, воплощал в себе тернистый путь дохристианской религии, а новое откровение приносил Человек, Который внешне, казалось, ничем не отличался от любого простолюдина из Галилеи.
В тот момент, когда Иисус стоял в реке и молился, произошло нечто таинственное. Впоследствии Иоанн говорил своим ученикам: «Я видел Духа сходящего, как голубь, с неба, и Он пребыл на Нем. И я не знал Его, но Пославший меня крестить водою, Тот мне сказал: «На ком увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Он есть крестящий Духом Святым». И я увидел и засвидетельствовал, что Он есть Сын Божий»» (Прот. Александр Мень «Сын Человеческий»).
«Вода и Дух, упомянутые Христом, возвращают на к первой странице биьлейского мироздания: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1,2). Вода – традиционно амбивалентный символ жизни и смерти. Без воды нет жизни, но только вода, вода, отделенная от всего остального – губит жизнь («Спаси меня, Боже, ибо воды дошли до души моей»: Пс. 68,1). Вода крещения явно воспринимается как до-космическая (в смысле – не перешедшая от хаоса к космосу) стихия, исполненная смертельных угрозы, скорее, враждебная, нежели союзная жизни. Поэтому ее надо освятить – разорвав ее связь с «началозлобным змием», гнездящимся в ней, и с духами смерти. Освященная, то есть пере-освященная Творцу и ставшая послушная Духу Божию так же, как это было в первый день творения, она может преобразиться уже в чисто жизненную стихию, стать рекой, «скачущей в жизнь вечную» (по выражению водосвятительной молитвы)» (диакон Андрей Кураев).
Покаянное крещение должно было сбросить с человеческого естества его смутное состояние, в котором оно пребывало. Вхождение в новый мир требовало полного переосмысления своего жизненного пути. Ладью нужно было не просто переоснастить, но выстраивать совершенно новую оснастку. Входя в Иорданские воды, необходимо было отказаться от той философии, которая несла только ненужное пустословие о Бытии. Паруса должны были быть настроены на духовный ветер, исходящий от Святой Троицы.
В противном случае невозможно вынести искушения, которые неизбежно постигают тех, кто начал следовать вослед Богу.
                Глава 4.
Лукавый пытается увести не только Сына Человеческого, но и весь человеческий род в ветхозаветное искаженное начало, в прелестное прошлое, где происходила безжалостная игра человеческими судьбами. И Христос идет на искушения, чтобы показать необходимость его преодоления. Такова неизбежность. И начало победительного пути лежит, как это не покажется странным, в постных упражнениях, приближающих человека к своему Творцу. Находясь в уединении, человек внутренне подготавливает себя к встрече с Богом. Но прежде, чем эта встреча состоится, он столкнется с демонической сущностью, стремящейся низвергнуть человеческий род с образобогоподоного положения. И это нормально, ибо новая жизнь должна начинаться с огненного закаливания, иначе падение в середине пути не даст возможности полностью осмыслить происходящее. В начале своего сотворения человек не выдержал испытания, двадцать веков назад дьявольский удар на Себя принял Сын Божий и Человеческий.
«Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола, и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мф. 4: 1-3).
 Это была страшная встреча Света с тьмой. Враг предложил искушение чудом, т.е. то, на что так падок человек. Нам так необходимы знамения, нам требуются доказательства Бытия Божия. Однако в результате нашего любопытства происходит религиозное охлаждение, и чудо неожиданно легко материализуется в наши мечтательные представления, в которых вдруг происходит подмена понятий. Вместо правды – обман и иллюзия. И вот уже счастье мерится количеством надоев молока и установленных норм тонн мяса. Исходя из пожеланий желудка, начиналось выстраивание социума. И уже неважно: мещанская ли это демократия или цезарианский Рим. Желание хлеба от сатаны неизбежно приводило к рабскому состоянию. Да и хлеб ли это? Может ли быть у лукавого хлеб? Это невозможно по определению. Лукавые советования непременно приводили человеческий род в смущение и смятение. Вот это смущение и смятение и побеждал Господь своим знаменитым изречением.
«Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4: 4).
 Христос показывал, что смысл нашего бытия не в подчинении своей природе, но следованию высшему началу. В то время как «искуситель начинает с потребности чрева. Посмотри на хитрость злого духа, с чего он начинает борьбу, и как остается верен своему коварству: чем он изринул из рая первого человека, и подверг его бесчисленным бедствиям, тем и здесь начинает свое обольщение, т.е. невоздержанием чрева» (Свт. Иоанн Златоуст).
Выдержать искушения лукавого под силу на самом деле только Христу. Человеку же это возможно только с помощью Божьей. Самостоятельно это невозможно. Если хотим обрести Вечность, то необходимо помнить, что истинный Хлеб жизни – это Христос. И этот Хлеб держит человеческое естество на земле, придавая ему силы для преодоления препятствий на пути к горнему. Если отвергаем искушение, то демоническая сила стремиться повторить нападение. Это как после неудавшегося покушения.
«Потом берет Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею» (Мф. 4: 5-6).
Представим себе, что Господь в угоду сатане бросился бы вниз: остается невидим: толпы, увидев чудо, бросятся к Нему, провозгласят великим из великих. Но при внимательном рассмотрении вдруг обнаружат, что перед ними не Христос, а, возможно, Македонский царь, или Цезарь, а, может быть, и Помпей. Эта духовная гордыня немыслима и потому следует праведный ответ.
«Иисус сказал ему: написано также: не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4: 7).
 Следует помнить, что поиск Бога не должен быть связан с безграничным требованием своего эгоистического начала показать Его нам немедленно, потому что этого захотела наша поврежденная сущность. И победить дьявола возможно, по слову Иоанна Златоуста, «не знамениями, но незлобием и долготерпением…»
Христос показывал новый пример человеческих отношений, где важнейшими спасительными качествами становились смирение и отсутствие гордости. Это был отказ от Каинова наследия, которое преследовало человечество на протяжении нескольких тысячелетий. Это было невероятно сложно человеческому естеству во все времена. Однако именно Бог показывает силу Своего смирения, чтобы человек, Его творение, взирая на пример Творца, выкажет послушание своему Отцу. Ибо, если не будет послушания, то неизбежно отравление змеиным ядом власти, который спешит предоставить человеку лукавый демон.
«Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их,
и говорит Ему: всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне» (Мф. 4: 8-9).
 Известно, ради достижения власти, человек, порой, готов совершать страшные преступления, и сатана, зная человеческие слабости, искушает Сына Человеческого самым дерзким искушением – искушением власти. Кроме того, лукавый как всегда лжет, заявляя, что все царства принадлежат ему. Ему принадлежат лишь его искушения и ложь, и те, кто поддался этим лживым искушениям, строя государства, не согласуясь с Божественными заповедями. Могут ли они построить долговечные строения? Сомнительно. Достаточно вспомнить великие царства древнего мира, приходящие и уходящие со стремительной скоростью из бытия в небытие: Навуходоносор Вавилонский, Крез Лидийский, Кир Персидский, Александр Македонский. Их мечтания о великих государствах, о царстве счастья и свободы в действительности преломлялись в уничтожение человеческой личности. Государственная целесообразность душила личность человека, превращая его в винтик бездуховного механизма. И подчинение души сему механизму способно привести человека только к саморазрушению и самоуничтожению; подчинение этому механизму приводит к тому, что вместо Бога на Его место ставим в духовном мире кумира, имя которому – государство.
Совершенно очевидно, что Христос не отрицает царства. Однако Его царство не от мира сего, оно несет совершенно иную смысловую нагрузку.
«Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф. 4: 10).
 И тот, кто готов следовать за Христом, а не служить государственной целесообразности, вступит в ангельское сослужение Богу.
        «Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему» (Мф. 4: 11).
Только во Христе начинается истинное Бытие и возможно истинное царство. Как только произойдет осознание данного факта, так и обнаружится водораздел между идущим вослед Христу и остальным миром, не прошедшим искушения. Известно, что «дьявол много обещает нам, но не с тем, чтобы дать, а чтобы у нас взять. Обещает доставить богатства посредством хищения, с тем, чтобы отнять у нас царствие и правду; расстилает по земле сокровища, как бы тенета и сети для того, чтобы лишить и этих сокровищ, и небесных; хочет обогатить нас здесь, чтобы мы не имели богатств там» (Свт. Иоанн Златоуст).
Итак, в мире обозначились ясные позиции: зарождающейся христианский мир и искаженная действительность, пораженная грехом. Это означало, что Новый мир становился враждебным по отношению к Каинову наследию. Это не значит, что мир христианский проникался ненавистью к искаженной действительности. Скорее всего, он испытывал жалость, что наши корабли плыли в противоположных направлениях.
Но произошло главное, Христос победил – «при помощи того самоотвержения, каким только и может добыта быть победа. И моменты такой честной борьбы, увенчанные победой, самые счастливые и сладостные, какие только может представить жизнь человеческая. Они полны того возвышенного, сладостного блаженства, которое может быть изображено только красками рая» (Ф. Фарар).
Не напрасно Господь, после искушений в пустыне, прибывает в город, где будет начинаться строительство Нового царства.
«Услышав же Иисус, что Иоанн отдан под стражу, удалился в Галилею и, оставив Назарет, пришел и поселился в Капернауме приморском, в пределах Завулоновых и Неффалимовых» (Мф. 4: 12-13).
 Христос ушел из города, в котором провел Свое детство и юность. «Для чего Он опять удаляется? Для того, чтобы научить нас не идти самим навстречу искушениям, но отступать и уклоняться от них. Не тот виновен, кто не бросается в опасности, но тот, кто в опасности не имеет мужества» (Свт. Иоанн Златоуст). Ветхозаветная история прекращала свое существование, прекращала злодеянием, которое было совершено против великого пророка Св. Иоанна Предтечи, новая – начиналась, только в ином граде, но проповеданном древними пророками, т.е. древние профетические смыслы вписывались в ткань Нового Завета. Характерно, что Новая история начиналась в языческой стране.
«Да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит:земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, за Иорданом, Галилея языческая, народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет» (Мф. 4: 14-16).
 Казалось бы, именно в избранном народе должна была начинаться история христианской цивилизации, где мессианские ожидания носили чрезвычайно обостренный характер. Однако Иудее Господь предпочел Галилею. Жители Галилеи искренне приняли проповедь Христа, не утруждая себя учеными беседами: они приняли Бога, говорящего с ними простым народным языком. Бывают исторические моменты, когда ученость вполне может повредить восприятию Истины, как это не покажется странным.
Видимо, иудейская ученость не смогла пройти искушения гордостью и завистью. Их глаза были затемнены, они не видели, что сбывается древнее пророчество. Иудейские мудрецы ждали, конечно, другого Мессию. В то время как «Христос далек от болезненной экзальтации, от исступленного фанатизма, свойственных многим подвижникам и основателям религий. Просветленная трезвость – одна из главных черт Его характера. Когда Он говорит о вещах необыкновенных, когда зовет к трудным свершениям и мужеству, то делает это без ложного пафоса и надрыва. Он мог запросто беседовать с людьми у колодца или за праздничным столом, и Он же мог произнести потрясшие всех слова: «Я – Хлеб жизни». Он говорит об испытаниях и борьбе, и Он же повсюду несет свет, благословляя и преображая жизнь» (О. Александр Мень).
Галилея принимала истинный свет, а не ученые схемы. Сохранилось предание, что Господь общался с народом не литературным языком, но на арамейском наречии, которым разговаривал простой люд. Такое общение располагало, притягивало, становясь близким и родным. Бог являлся людям в удивительной простоте.
«С того времени Иисус начал проповедывать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4: 17).
 Его простая и доступная проповедь о покаянии проникала в самое сердце. Только этим можно объяснить ту легкость, с которой пошли за Ним галилейские рыбари.
«Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним.
Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним. И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. И прошел о Нем слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их. И следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана» (Мф. 4: 18-25).
Господь не философствовал, не пугал страшилками: Он возвещал радостную весть о спасении. И недаром за Ним идут Его первые ученики. Конечно, они не сразу пошли вослед Христу. «И действительно, из Иоаннова повествования видно, что Андрей приходил в дом к Иисусу и слышал от Него многое (Иоанн. 1, 39); здесь же видим, что они, услышав одно только слово, тотчас за Ним последовали. Вероятно, что они, сначала последовавши за Иисусом, потом оставили Его, и увидя, что Иоанн посажен в темницу, удалились и опять возвратились к своему занятию; потом Иисус и находит их ловящими рыбу. Он и не воспрепятствовал им сначала удалиться от Него, когда они того желали, и не оставил их совершенно, когда удалились; но, дав свободу отойти от Себя, опять идет возвратить их к Себе» (Свт. Иоанн Златоуст).
Крайне важно то, что первые ученики еще на самом деле не владели знанием относительно Христа и Его служения, и потому удивительно, что они, оставив все, последовали за Ним.
«Это было еще только начало Его служения; они еще не могли знать, кто Он; доселе они еще не слышали благодатных слов, исходивших из Его уст; следуя за Ним они таким образом могли руководиться совсем иным побуждением или даже простым мимолетным любопытством. Важно однако же то, что они пошли за Ним по своему внутреннему побуждению, имея ввиду свою собственную свободную цель» (Ф. Фаррар).
Мир зла одолевал человека с помощью болезней, и Христос пришел излечить этот мир, вдохнув в него животворное Божественное дыхание. Когда-то он совершил это с Адамом, и тот стал подобен Богу. Но, сотворив преступление, вместо истинного знания получил болезнь и смерть.
Две тысячи лет назад Христос начинал Новую историю. Но эту историю возможно было начать, имея приверженцев Своему Святому делу.
«Все евангелисты утверждают, что эти люди, которых Иисус приблизил к Себе, первое время плохо понимали Его Самого и Его цели. Подчас им было даже трудно уловить даже простую мысль Учителя. Это, конечно, должно было огорчать Иисуса, но н терпеливо воспитывал учеников и радовался каждый раз, когда что-то прояснялось для них. «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, - восклицал Иисус в такие моменты, - что Ты скрыл это от мудрых и разумных и открыл это младенцам!» Если бы Благая Весть была сначала вручена «мудрецам», возникла бы опасность, что ее суть останется затемненной. Так произошло сто лет спустя, когда новую веру приняли восточные оккультисты и переплели христианство с гностической теософией. В подлинной же чистоте Евангелие смогли сохранить именно простецы, чуждые гордости и «лидерства», не отравленные сухой казуистикой и метафизическими теориями, люди, которые внесли в учение Иисуса минимум своего. Личность, мысль, воля Господа были для них единственным и самым дорогим сокровищем» (О. Александр Мень).
И вот это Сокровище выходило на проповедь, призывая к покаянию и очищению. Ибо «покаяние есть жизнь, так как оно противопоставляется смерти. Прибегни же к покаянию, грешник, подобный мне (нет, меньший меня, ибо я сознаю свое превосходство в грехах), прилепись к нему так, как хватается потерпевший кораблекрушение за спасительную доску! Она поднимет тебя, заливаемого волнами грехов, и доставит к пристани Божественного милосердия. Воспользуйся случаем неожиданного счастья, чтобы ты, являющийся пред Богом, не более, чем каплей в ведре (Ис. 40,15), пылью на площади и сосудом горшечника, сделался с этих пор тем древом, которое, будучи посажено у вод, всегда сохраняет листву, в свое время приносит плод и не увидит ни огня, ни топора. Покайся в грехах, нашедши истину; покайся, что любил то, чего не любит Бог…» (Тертуллиан).
И не стоит сомневаться, что плоды покаяния останутся втуне. Уже ветхозаветная история показывает нам множество примеров действенности покаяния. Св. Давид согрешил, послав Урию в опасное место, где тот был убит. Давидом руководила страсть к жене Урии. Но после совершенного преступления наступило осознание, вследствие которого – покаяние, запечатленное в потрясающем 50-м псалме. Царь просит прощение и приносит Господу своему истинную жертву – дух сокрушенный, сходный с духом смирения и любви. Смирение и любовь – начала всякого смысла и бытия.
Идя на встречу Христу, в то уже евангельское время, душа жаждала приобщиться к животворному источнику. Человек устал от духовной пустоты, словоблудия, безверия, растления и демагогии. Это было духовное требование человеческого естества, помнящего свое истинное происхождение. Уже испробована была дорога в ад; явно невозможно было устроить мир, уповая на социальные доктрины. Это был путь в никуда, атеистическое ничто, иногда выдававшее разрешительные листы на свободный выход из камеры в тюремный двор, где подменялись искусно понятия: любовь путали с телесной близостью (этакое миллеровское познание, прорыв в тропик рака на уровне фрейдовского подсознания, в котором сексуальные желания являлись определяющими человеческое движение); свободу разрешалось понимать только в определенных рамках, оцененную конкретной денежной суммой.
Вырваться из этого порочного круга можно было, только встретив Христа, уже взошедшего на Гору.
                Глава 5.
«Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его» (Мф. 5: 1).
 Слушающих Господа много, но все ли становятся Его учениками? Все ли примут Его проповедь в сердце. Учение Христа необычно и потрясающе.
«И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5: 2-3).
 Видимо, тот, который не прошел путь покаяния, услышав данное изречение Христа, мог взбунтоваться душой. Наша горделивая натура, усиленная революционным романтизмом, с трудом воспринимает проповедь смирения. Но именно с духовной нищеты начинает Христос Свою знаменитую проповедь.
«Как гордость есть источник всякого нечестия, так смирение есть начало всякого благочестия. Потому-то Христос и начинает со смирения, желая с корнем исторгнуть гордость из души слушателей» (Свт. Иоанн Златоуст).
Но как же человеческому сознанию принять смирение, когда вокруг столько зла, с которым необходимо бороться с помощью меча и топора. Трудно понять, что «Христос приходит для того, чтобы изменить твои привязанности и, вместо любви к земному, возбудить в тебе любовь к жизни небесной» (Бл. Августин).
Только, осознав, сей факт, можно хоть несколькими строками войти в ткань Христова текста, став буквой христианского алфавита. Стать, значит, ликвидировать в самом себе всякое эгоистическое начало, делающее нас несвободными.
Слово Божие предлагало не философию человеческого дела, но небесное Богословие. «Он принес миру не новые философские доктрины, не проекты общественных реформ и не познание тайн потустороннего. Он в корне изменил самое отношение людей к Богу, открывая им тот Его лик, который прежде лишь смутно угадывался. Благая Весть Иисуса говорит о высшем призвании человека и о радости, которую дарует ему единение с Творцом» (О. Александр Мень).
Но, чтобы достичь этого единения, необходимо было сбросить ветхие лохмотья гордости и тщеславия и облечься в белые одежды смирения. Как совместить духовную нищету с социальной свободой? Подчинить социум Абсолютной Свободе. Выход только в этом направлении, - все остальное от лукавого. Смысл Бытия заключен, таким образом, в смиренном предании своей воли Божественному Провидению, Которое есть высшая Правда. И следование ей, значит, уклониться от лживого пути, устроитель которого, - отец лжи – дьявол, пытающийся ввергнуть человека в мир иллюзий и бесплодных фантазий.
В фантазии же вступаем, вследствие высокоумия, игры с собственным «я», завлекаясь в романтические бредни, выпутаться из которых представляется весьма непросто, потому что сознание подчинено суетному и несущественному. Это состояние неизбежно приводит к сомнению и скептицизму. Избавиться этого можно только, если действительно примешь духовную нищету как необходимое условие на пути к свободе.
Известно, что Бог гордым противится. Поэтому предание себя в волю Божью означает сохранения драгоценного дара свободы. Уже в начале Своей Нагорной проповеди Христос повел войну с главнейшим духовным пороком – гордостью.
«Истинное смирение воплощено для нас в Спасителе. «Он будучи образом Божиим <…>  уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил себя» (Флп 2:6-8). Вот как об этом пишет свт. Василий Великий: «В Господе все научает смиренномудрию. Будучи младенцем, прежде всего Он в вертепе и не на ложе, но в яслях, в доме тектона и бедной матери, повинуется матери и обрученному с ней, учится, выслушивает, о чем не нужно было слышать, вместе вопрошает и в вопросах удивляет мудростью, подчиняется Иоанну, и Владыка приемлет крещение от раба, не противится из восстающих на Него и не приводит в действие той неизреченной власти, какую имел, но уступает им как бы сильнейшим и временной власти отдает принадлежащую ей твердость <…> принимает на Себя осуждение, когда мог обличить клеветников и предается смерти самой поносной. Так прошел Он всю человеческую жизнь от рождения до конца и после такого смиренномудрия являет наконец славу, прославляя с Собою тех, которые с Ним обесславлены»» (С. А. Белорусов «Смирение и достоинство в духовной жизни личности»).
Не общественные построения призвал изменять Господь, но человеческую душу, стремясь обратить ее к собственному узнаванию. Искреннее узнавание неизбежно должно было привести ищущее сознание к смиренному пониманию своего естества.
«Смиренномудрие есть главным образом разумность. Гордость рождается в человеке от неведения самого себя и она растет вместе с возрастом человека. Поэтому нужно каждого человека с мальства, прежде чем он познает что-либо другое, научать познать самого себя – из чего он есть, что он есть и чем покончит жизнь» (Преп. Симеон Новый Богослов).
 И тогда начнется восхождение от земли на небо. Но это восхождение произойдет только тогда, когда увидишь свое истинное состояние души. А это состояние не может не привести к сокрушению и плачу.
«Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5: 4).
 Никого не удивляет человек, впадший в тяжелый телесный недуг и плачущий. Не стоит удивляться и тому, что плач приходит вследствие болезни духовной. Но необходимо «не просто разуметь плачущих, но плачущих о грехах своих, так как есть другой плач, вовсе непозволительный – плач о житейских предметах, на что указал и Павел, говоря: сего мира печаль смерть соделовает, а печаль яже по Бозе покаяние нераскаянно во спасение соделовает (2 Коринф. VII, 10) » (Свт. Иоанн Златоуст).
Болезнь же духовная не так легко отступает, она упорствует, пытаясь перевести плач духовный в отчаяние, которое, как известно, есть уклонение от спасительного пути. Лукавый напоминает, что, встав на спасительную ступеньку, мы еще не можем быть уверены в своей неуязвимости. Начинаются трясения и испытания, в дверь душевную стучится ропот, недовольство собственным положением, показываются неудобства жизни во Христе, связанной с всякими социальными лишениями.
«Итак, где положил восхождения? «В сердце», именно, в долине плача. Это значит, что кто унижает себя, возвысится. Как восхождение означает возвышение, так долина означает плач, смирение. Как спутником покаяния является скорбь, так слезы являются доказательством скорби» (Бл. Августин).
Сердечный плач по Богу рождает искреннее сострадание к болящему миру, ибо наступает понимание боли. Сострадание же ведет к соборности и любви. Это уже не земные, но горние понятия. И то, что вчера казалось неисполнимым, сегодня легко и просто исполнимо. Но для исполнения необходима вера в Слово Божье, Которое никогда не обманывала человека. Авраам верил, и исполнилось обетование; Моисей, ведя народ от рабства к свободе, так же верил, что конечная цель будет достигнута; Давид, оплакивая падение свое, верил Богу, что его покаянный плач дарует отпущение грехов и избавление от ада. Ибо ад – это состояние оставленности и удаленности от Бога.
Сокрушенный плач возвращает нас к Божественной благости. Ведь и жизнь наша начинается с плача. Этот плач неосознан, но, услышав кричащий плач, узнаем, что перед нами живое существо, а не труп. Плач не дает человеку превратится в живой труп, в котором только и происходит, что обмен веществ. Слезы – это река жизни, смывающая порок, ведущий к смерти. Плачущий, значит, живущий. И тот, кто стыдится плакать, значит, стыдится жить, сострадать ближнему, любить, наконец, не желает восстановить потерянный образ Божий, ибо, по слову Сщмч. Иринея Лионского, «сотворенный человек возрастает в образ и подобие вечного Бога. Человек был вызван к бытию, затем к совершенствованию, через совершенствование к очеловечиванию, через возрастание к прославлению и к узреванию Господа. Мы не были сделаны богами от начала, но сотворены как люди, чтобы впоследствии стать богами».
В современном православном афоризме слышим: «То, что мы есть – это дар Бога нам, то, чем мы можем стать – наш дар Богу». Наш дар – уподобление своему Творцу и Отцу, истребляя в самом себе гордость.
«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5: 5).
 Быть кротким, значит уподобиться Иисусу Христу; противопоставить себя миру, который погряз в бесконечных спорах и убийствах себе подобных; быть кротким означает отрицать философский мир без Бога; быть кротким – не значит ликвидировать свою личность, но, наоборот, соединиться с Тем, Кто есть высшая и абсолютная Личность.
Кротость – это тишина, в которой сооружается храм истинного творчества, это мир с самим собой и Богом. Если нет мира с самим собой, то невозможно приблизиться к Абсолютному покою – Богу.
Человеческому роду крайне тяжело стать кротким и смиренным. Века за веками были в почете герои, убивающие ради высокой, как им казалось цели, построения Вавилонской башни. Они шли, как думали, к свободе, но оказывались в дьявольских тенетах. Жалкие и измученные в конце своего пути заканчивали «свободную» жизнь либо в доме для умалишенных, всеми оставленные, изрыгающими проклятия, прикованными к постели, лишенными мира и покоя, либо, здоровые телесно, уходили в духовное небытие, отрицая, попадали в место отрицания – геенну.
Сжигая мир без сожаления, подобно македонскому царю, сжигались собственной совестью. Величайшее заблуждение – достичь счастья, захлебываясь собственной гордостью и тщеславием. К сожалению, с трудом наступает понимание, что гордость, этот краеугольный камень искаженного человеческого естества, ведет не к миру, но взаимному пожиранию.
«Гордость заключается в отрицании собственной слабости, в неадекватно завышенной самооценке, в стремлении к соревновательности, закрытости в отношении людей и Благодати. Как гибельный финал – изоляция, ненужность Бога, отрицание факта своей абсолютной зависимости от Него, спасение через само-совершенствование. Итак, чтобы не постигла нас эта участь, будем строить созвучие своей души вслед за Псалмопевцем: «Господи! не  надмевалось сердце мое и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое. Не смирял ли я и не успокаивал ли души моей, как дитяти, отнятого от груди матери? душа моя была во мне, как дитя, отнятое от груди » (Пс. 130:1-2)» (С.А. Белорусов).
Быть кротким означает сохранение истинного достоинства человека, которое заключено в непоколебимом следовании вослед Богу, в Котором полнота Истины, и блажен ищущий Ее.
«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Мф. 5: 6).
 Достижение Правды возможно только чрез веру во Христа, в которой рождается, по слову Апостола Петра, «добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь» (2 Пет. I, 5-7).
Уставшая от цинизма душа жаждала приобщения к истинным ценностям, к евангельскому роднику. Но, как это не странно, но человеку, даже испившему из Святого родника, трудно припадать только к евангельской Правде. Душе еще хочется сохранить в себе бунтарский дух, который кажется сродным творческому порыву. Еще думалось, что с помощью бунта, возможно, разорвать порочный круг человеческой тошноты. Однако вместо прорыва – абсурд, в финале которого не свобода, но смерть без Христа, ибо Сизифов миф не способен человеку дать освобождение, как и не способно искусство, в котором много веков ищем Истину, и не находим (когда-то Альбер Камю сказал, что «дух освобождает только та мысль, которая оставляет его наедине с самим собой, убежденным в своей ограниченности и в предстоящей ему смерти. Никакая доктрина его не соблазняет. Он ждет, чтобы созрели и произведение, и жизнь. Отделившись от него, произведение позволит расслышать еще раз слегка приглушенный голос души, навеки избавившейся от надежды… Таким образом, я жду от абсурдного творчества того же самого, чего я требовал от мысли, - бунта, свободы и многообразия. Затем оно обнаружит свою полнейшую бесполезность творить – значит, придавать форму своей судьбе»).
Не находим, потому что истинное творчество не форма, но духовная сущность, пронизывающая вселенский алфавит. И эта духовная Суть – Бог! В сотворчестве с Которым и рождается истинное искусство. Вот этого сотворчества и не способна принять эстетика бунта. Они видят спасение в отсутствии Спасителя. Размышляя об искусстве вообще, Альбер Камю скажет: «Искусство – это в каком-то смысле бунт против незавершенности и бренности мира: оно состоит в том, чтобы преображать реальность, одновременно сохраняя ее, ибо в ней источник его эмоционального напряжения… Искусство не есть полное неприятие или полное приятие сущего. Оно складывается из бунта и согласия одновременно». Если рассуждать философски, то здравое рассуждение. Правда искусства – меч обоюдоострый. На одной стороне добро, на другой – зло. Одна без другой не может, и искусство должно отражать эту ситуацию, проводя человека через катарсис, совершая в человеке нравственный переворот.
Таким образом, можно говорить о том, что продукт человеческого сознания является высшим смыслом бытия. Но это противоречит главному принципу жизни – человек может быть мерой всех вещей только в том случае, когда его сотворил Бог. В противном случае истина преходящее явление, но не сущностная субстанция. Если не так, то бесполезно алкать Абсолютной Правды. Искусство же, порой, предлагает искать Истину в отрицании, в ложных моментах бытия, тем самым, осложняя познание, совершая обходные маневры.
«Узнать его не в привычном для нас обличии добра и красоты, а в пустых и уродливых ликах его равнодушия, его несправедливости и ненависти» (Ф. Кафка).
Как тут не вспомнить знаменитую сказку об Айболите, где разбойники, будучи нормальными героями, шли в далекий обход, когда было достаточно протянуть руку до желаемого. Однако сознание человека, слава Богу, устроено проще и ему ближе обычная проповедь добра и любви, чем усложненные конструкции пространственно-временной действительности. В век разъединения человек требует элементарной солидарности. Душа устала от театра. Приходило понимание, что «грех – вот единственная сила, отделяющая от Бога: отделяющая человека, отделяющая ангела, отделяющая и любое другое существо. Отделяя от Бога, он ввергает всякого в бессмыслие, в муку, в смерть, в диаволизм. Затем человеколюбивый Господь Христос и стал человеком, чтобы в Себе соединить человеческую природу с Божественной, очистить нашу природу от греха, от бессмыслицы, от ужаса, от смерти, от Диавола. Будучи земным Богочеловеком, Он на земле прошел через все наши муки, через все наши порабощения, через все наши смерти, и нас, многих мертвецов, оживотворил из всех наших смертей, воскресил из всех наших гробов и поместил на небесах (Еф 2:1-6) » (Преп. Иустин (Попович)).
Борьба с грехом мыслима только в том случае, ели приходит понимание, что Истина находится за пределами театра. Невозможно играть в милосердие, которое является составной частью Правды, т.е. блаженство достигается чрез милость, являющейся прерогативой Божества.
«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5: 7).
 Две тысячи лет назад зазвучал голос, призывавший к милосердию. Милость становилась краеугольным камнем Нового Учения. Христос явился в мир, чтобы разорвать порочный круг зла. Разорвать же его, возможно, неся милость и суд. И нет такого злодеяния, которого бы не простил Господь, за исключением хулы на Духа Святага. Бог пришел выжечь зло, рожденное в нашем искаженном грехом сердце. Призывая к милосердию, Господь предлагает нам путь покаяния, немыслимый без милостивого отношения к окружающему миру, к каждому человеку. Он не признает гуманизма сословий, когда людей разделяют на разряды, и обрекают мечу и пожарам за принадлежность определенной группе людей. В проповеди Христа не услышим науки ненависти, в которую погружено человечество много веков; Он не призывал идти на демонстрации с требованием смертной казни для протестантов и инакомыслящих; Его проповедь требует милости. И даже Свой грозный суд обращает для того, чтобы совершилось покаяние.
 «Если ты в этом сомневаешься, поразмысли над тем, что сказано Духом Церквям. Эфесян Он обвиняет в забвении прежней любви, фиатирцев обличает в блуде и поедании идоложертвенного, на сардийцев жалуется, что дела их не завершены, верующих Пергама порицает за лжеучение, лаодикийцев обвиняет, что они полагаются на богатство. И все же Дух всех их призывает к покаянию, хотя и грозит им. Он не угрожал бы не кающемуся, если бы не миловал кающегося. Можно было бы сомневаться в этом, если бы и в других местах Он не являл Свое неоскудевающее милосердие. Он говорит: Разве упавший не встает и совратившийся не обращается? (Иер. 8,4). Бог — именно Тот, Кто больше хочет милости, нежели жертвы (Ос. 6,6). Радуются небеса и обитающие там ангелы о покаянии человека. Возрадуйся, грешник, и ободрись, ибо видишь, где радуются о твоем возвращении! А что еще стремятся нам разъяснить свидетельства Господних притч? Например, женщина потеряла драхму, стала ее искать и нашла, и созвала подруг порадоваться вместе с ней,— разве это не напоминает обращенного грешника? Заблудилась и у пастыря одна овечка, но целое стадо не было ему дороже ее: одну ее он ищет, желая ее более всех, и, наконец, находит и приносит ее на своих собственных плечах, поскольку она ослабела в своем блуждании. Не умолчу и о том кротком отце, который вновь призывает своего расточительного сына и охотно принимает его, покаявшегося после перенесенной им нужды, закалывает упитанного тельца и на радости устраивает пир. Почему нет? Ведь он нашел потерянного сына, и более дорогим себе счел того, кого приобрел вновь. Кого нам нужно понимать под этим отцом? Разумеется, Бога, ибо нет другого такого Отца, столь полного любви. Следовательно, Он принимает тебя, Своего сына, хотя ты расточил принятое от Него и возвращаешься нагим,— принимает потому, что ты возвратился, и более будет радоваться твоему возвращению, чем благоразумию другого сына. Но только если ты раскаешься от души, свой голод сравнишь с сытостью отцовских наемников, если оставишь свиней, нечистых животных, если вновь обратишься к отвергнутому тобой Отцу, говоря: Согрешил, Отец, и более недостоин называться Твоим сыном (Лук. 15,21). Исповедание грехов настолько их уменьшает, насколько притворство их увеличивает. Ибо исповедание свидетельствует о желании исправиться, а притворство говорит об упорстве» (Тертуллиан).
Искреннее  исповедание спасительно и действенно. Собственно, христианин, совершающий его, в отношении себя проявляет милость. Можно сказать, что милосердие, в отличие от ненависти, однозначно служит человеку, делает человека образом и подобием своего Творца.
Порой, кажется, что проявлять милосердие в реальной жизни не только не просто, но и не продуктивно. Но вспомним Давида, милующего Саула, желавшего ему смерти. Давид дарит жизнь тому, кто был его соперником: один удар меча и царство в руках Давида, но он не позволил себе такой безумной роскоши, как убийство тестя. Давид поступает алогично, вопреки логике, ибо верит, что сужденное ему свершится по воле Того, Кого он любит больше своей жизни.
Удивительно, что Израиль, воспитанный на таких библейских примерах, до сих пор человеческую силу противопоставляет Божественной. Не помнят замечательной истории Каина, убившего своего брата. Господь категорически запретил убивать братоубийцу, тем самым, давая возможность совершить акт покаяния и напоминая, что только Он имеет право совершать суд. Право же человеческого рода следовать за Божественным законом, суть которого заключена в прощении и любви.
Взгляните на человека, который протягивает вам кружку колодезной воды. Как становится добродушным его лицо, как светятся нежностью глаза, как светлым становится его существо; еще более просветленным становится человек, когда оказывает милость болящему. И как же меняется лицо человеческое, когда оно искажено гневом: в этот момент в его душе нет места милости и прощению, этим моментом он сам убивает себя.
Призывая к милости, Господь показывает человеку путь, по которому необходимо идти. Ни одно общество не способно долговременно существовать, если оно будет построено на ненависти. Если призывают к солидарности, но при этом толкают к ненависти и убийствам, то неизбежно превращение этого общества в скотный двор, где людей будут резать как баранов, а тех, кого не прирежут, превратят в безликую массу, лишенной всякой индивидуальности. А весь смысл жизни будет заключен в материальном благополучии, который не будет подниматься выше вкусной еды и распутных женщин.
В этих условиях сложно устремляться к горнему, ибо сознание с детства поражают утопическими идеалами и неисполнимыми требованиями. Наверно, в таком утопическом мире пребывало иудейское общество, превратившее религиозную жизнь в формальное обрядоверие. Возвращение к истокам могло произойти только после духовного очищения.
«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5: 8).
 Приобщение к Абсолютной чистоте неизбежно приводит к изменению человеческого естества. Но это изменение возможно только при условии осознания свого греховного положения. Как говорилось выше, необходима искренняя исповедь, способная очистить не только душу, но и тело. Конечно, начинается с души. Если не произойдет рождение души, то погибнет и душа и тело. Свидетельствуя о душе, Тертуллиан скажет:
«Повсюду Бог и повсюду благость Божья; повсюду демоны и демонские проклятья, повсюду призывы к Суду Божьему; повсюду смерть и сознание смерти, и повсюду свидетельство этого. Всякая душа по праву своему возглашает то, о чем мы не смеем и пикнуть. Стало быть, всякая душа заслуженно является и виновницей и свидетельницей, — и настолько же виновница заблуждения, насколько свидетельница истины, и в Судный день предстанет перед чертогами Божьими, не имея, что сказать.
Ты проповедовала Бога, но не искала Его, отвращалась от демонов и почитала их, взывала к Суду Божьему и не верила в него, представляла себе муки адовы и не остерегалась их, разумела имя христианское и христианское имя преследовала».
Спасительность исповеди признавали древние Отцы Церкви, понимая, что очистительное покаяние необходимо в первую очередь для разума, который, порой, своим безудержным стремлением к познанию уводит себя в философские умозаключения и тупиковые оправдания, тем самым, лишая себя возможности Боговидения. Ибо в тупике можно увидеть разве что темно-серые краски, приводящие в смущение и сомнение.
Путь очищения прост. Однако человеческому сознанию свойственно усложнять бытие. Вместо того чтобы открыть дверь, за которой Христос, мы топчемся при дверях. Боимся сделать шаг, способный изменить нашу жизнь. Сознание еще хочет побыть в полусогнутом состоянии. Но не только разум колеблется в принятии решений. Инстинкт плоти не отпускает человеческое естество на свободу, и происходило торможение духа. Искаженная природа бунтовала против Богообщения. В то же время остатки древней Святыни, пребывающие в нас, толкали к познанию Истины.
Душа, христианка по природе, требовала Добра и Любви. Но так устроен мир, что, приближая себя к добру, зачастую оказываемся во зле. Получается откровенный сатанизм. Лукавый, как известно, свой бунт оправдывал тем, что хотел стать на место Абсолютного Добра, и так же, как и Бог, творить добрые дела. Его мотивация вымощена благими намерениями, однако ведут они в ад. Невозможно скверными руками совершать добрые дела, ибо от прикосновения дела станут скверными. Чистота несовместима с насилием. Наверно, поэтому Господь категорически против всякого революционного выступления (абсолютно бредовыми видятся утверждения, будто бы Христос – революционер-коммунист). Путь к Богу не имеет ничего общего с петляющей дорогой, по которой движется отвергшая Творца цивилизация.
Встреча с Богом происходит в другой реальности. И человек должен быть готов совершить переход в эту реальность. «Чрез гонения, чрез поношения, чрез страдания от ложных обвинений, чрез оплевания, чрез удары по щекам и удары плетей, чрез венец терновый, чрез крест и чрез смерть» (Бл. Августин).
Другого пути нет. Поэтому, либо открываешь смело дверь, либо возвращаешься в царство плоти. Тот же, кто вошел в дверь приближает себя к Отцу, переставая быть пасынком, но – сыном.
«Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5: 9).
 В сыновстве наступает слияние временного и вечного, тварного с Рожденным, плотского с духовным. Достижение этого слияния ведет к началу иного бытия. Господь призвал к миру, когда человеческий род был поражен войной, войной с ближними и дальними, войной с самим собой.
О, если бы Израиль осознал, что он потерял, не приняв путь Христов. В хаос сознаний он приносил мир, но Иудея отвергла Его: им была необходима война. В обществе – революционное брожение умов; духовная жизнь суживалась до узкополитических диверсий при разнородном объеме информации, в которых проблематично было разобраться. Наверно, поэтому запутанное сознание израильтян испуганно до сих пор воспринимает Нагорную проповедь Христа. Их торгашеское мироощущение не могло принять миротворчество Господа. Их мировоззрение находилось в области материальных представлений. В этих представлениях был иудейский рай и человеческое счастье. Надо признать, что это дало возможность удивительно приспосабливаться в сложнейших социальных условиях в последующие века.
Отвергая мир Христа, Иудея соглашалась на имитацию. Склонный к воображению иудей удовлетворялся своими бурными фантазиями об Элохиме. Христос пришел с жесткими требованиями, иудею же хотелось задавать бесконечные вопросы о смысле бытия. Они, «вступив в область веры, только и делают, что вопросы изобретают, - что то, что это, почему так, почему этак. Люди, страждущие пустой пытливостью. За истиною не гонятся, а лишь бы пытать и пытать. И решение, нашедши вопросам, недолго останавливаются на нем, а скоро чувствуют нужду приискивать другое решение. И так кружатся день и ночь, пытая и пытая, и никогда вполне не удовлетворяясь допытанным. Иной за удовольствиями гоняется, а они за удовлетворением пытливости своей» (Еп. Феофан Затворник).
Вместо блаженства, самодовольство и сытость, вместо истинного блаженного покоя, видимость покоя, а там, где только видимость, а не реальность, там не может быть Правды. Даже, обращая свои взоры в небо, взывали не о мире, но о войне, которая должна была устроить совершенное общество. Такое положение вещей не могло не породить противоречивость в сознании. Не обладающей Христовым миром душе невозможно было соединить сакральное и вечное с сиюминутной социальностью. Вместо гармонии  царствовала, по словам Леонида Андреева, «прелестнейшая дисгармония». Дисгармония, значит, разрыв с самим собой и окружающим миром, что неизбежно ведет к противоборству с Богом. Разорванная на части душа не способна бороться со страстями и похотями, не способна бороться с эгоистическим началом, искажающим нашу природу. Не надежна она и тогда, когда признала разумом Истину, но при первом столкновении с миром лжи, отступает и соглашается на переговоры с лукавым. Такой мир Христос не приемлет. С этим миром Он поведет духовную войну. Эта война будет не против плоти, но, как скажет Апостол, против духов злобы. В этой войне Христос называет Своих последователей сынами Божьими, давая понять, что сила на стороне Бога и Его сыновей. В этой войне, как писал Бл. Августин, христиан ждут лишения, но таков путь христиан, в конце которого ожидает несомненная награда.
«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5: 10).
 Нагорная проповедь была произнесена в начале служения Христа, поэтому слушателям было странно слышать, что их ожидают гонения. В синагогах читалось Слово Божье, иудею не возбранялось говорить о Св. Писании, толковать его. Однако Христос в отличие от Ветхого Завета, где чаще всего говорилось об отношении Бога и народа, «выдвигает на первое место отношение между Богом и душой.
«Проповедь Иисуса обращена не к «массам», не к безликому муравейнику, а к личности. В толпе духовный уровень снижается, они оказываются во власти стадных инстинктов. Поэтому Христос придает такое значение отдельным судьбам. В любом человеке заключен целый мир, бесконечно ценный в очах Божиих» (О. Александр Мень).
И этот мир будет готов сражаться против лукавого, потому что борьба идет за каждого человека. В этой борьбе за человека рождалась Вселенская Церковь, единством своим созидающая Новую историю человеческой цивилизации. Господь знает, что Его последователей встретят не лавровыми венками, но темницами и казнями.
По слову Тертуллиана христиане «призваны на службу Бога Живого с тех пор, как при крещении дали присягу. Между тем, ни один воин в походе удобств не знает. Не с мягкой постели он встает, чтобы идти в сражение, но выходит из лагеря, где жесткость земли, суровость воздуха и грубость пищи закалили его тело. Даже в мирное время воины заняты упражнениями: маршируют с оружием, ходят в учебные атаки, роют окопы, учатся строить «черепаху». Они делают все это в поте лица, чтобы закалить тело и душу — и в тени, и на солнце, и под дождем; сменяя платье на доспехи, тишину на крик, отдых на тревогу. Вот почему, воины Христовы, какими бы жестокими ни казались ваши испытания, считайте, что они призваны закалить вас. Вам предстоит прекрасное состязание, устроитель которого — Бог Живой, распорядитель — Святой Дух, а призами служат вечная жизнь, ангельское обличье, небесная обитель и слава во веки веков. И вот, ваш наставник Иисус Христос, который умастил вас Святым Духом и вывел на эту борцовскую площадку, пожелал, чтобы вы накануне состязания подвергли себя определенным ограничениям для укрепления сил. Ведь и борцы для укрепления тела соблюдают строгий режим: воздерживаются от роскоши, от тонких лакомств и изысканных вин. Чем больше они потрудятся в воздержании, тем больше уверены в предстоящей победе. Но они, по словам апостола, ищут тленных венков, а мы стремимся стяжать нетленный (1 Кор. 9,25). Так будем же тюрьму считать площадкой для тренировок, откуда нас выведут подготовленными на старт: ведь мужество в испытаниях крепнет, тогда как роскошь его расслабляет».
Изначально Церковь готовилась к противоборству с миром, поэтому Господь не оставляет Своим попечением церковный народ.
«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мф. 5: 11-12).
«Златоуст прекрасно осознает всю парадоксальность христианства: оно заставляет жить вопреки принятым ценностям и сулит здесь, на земле, одни неприятности: «Христос как бы так сказал: хотя бы вас называли обманщиками, льстецами, злодеями или иначе как-либо, - вы все же блаженны. Что может быть необычнее этих наставлений, когда то, чего другие избегают, Он называет вожделенным, то есть нищету, горе, гонения, поношения». Лучшим доказательством истинности христианства, лучшим доводом в его защиту служит сам факт его распространенности: «Тем не менее Он и сказал это и убедил не двух, не десять, не тысячу, не десять тысяч людей, а всю вселенную. И толпы народа восхищались, хотя слышали вещи тяжкие, мучительные, совершенно непривычные для большинства. Такова была сила Говорящего»» (Т.А. Миллер).
Большинство, к сожалению, будет требовать распятия Христа, но малая часть составит Первенствующую Церковь. И эта Церковь будет плыть по житейскому морю, преодолевая многочисленные препятствия. Будет преодолевать, потому что Сам Господь будет руководить плаванием Своего корабля; мореплавателям же необходимо помнить, по слову Св. Афанасия Великого, что «Воля же Христова состоит в том, чтобы прилепляющийся к Нему ничем вообще из этого века не увлекался, ни о чем земном не заботился, но нося крест Распятого за него, имел одну только заботу и попечение – днем и ночью непрестанно воспевать Его в песнях и славословиях, иметь просвещенное око мысли, знать волю Его и исполнять ее, обладать простотой сердечной и иметь ум чистым…»
Говоря Израилю проповедь, Христос хотел донести до избранного народа, что Его приход в качестве Мессии должен быть приготовлен сердечным покаянием. Правда Божия состояла в том, чтобы не строить государственного монстра, о чем мечтали многие иудеи, но создавать Церковь, вполне способную заменить бездушную государственную машину. Господь предлагал на развалинах иудейского государства, которое фактически уже исчезала с политической карты мира, создать Новое Царство, Царство Духа. И это Царство не носило яркой выраженной национальной окраски: оно было вселенским.
Несмотря на свой узко-национальный взгляд на мир, иудей обладал удивительной поэзией сердца, жаждой сотворчества с Богом. Поэтому Христос в первую очередь обращается к иудейскому сознанию, видя в нем благодатный источник, из которого потечет река блаженных и святых. В своих первых слушателях Бог увидел важное.
«Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям. Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5: 13-16).
 Нарождающуюся Апостольскую Церковь Христос называет солью и светом. И тот, кто принадлежит к христианской общине, обитает в свете, кто же отвергает Церковь и Христа, оказывается во тьме.
Блаженный Феофилакт скажет: «Кромешная тьма, будучи удалена от Божественного света, по тому самому и составляет самое тяжкое мучение, что она удалена от Бога. Можно представить на это и следующую причину. Грешник, удалившись по грехам своим от света правды, и в настоящей жизни уже находится во тьме: но поелику здесь еще есть надежда на обращение, то эта тьма не есть кромешная. А по смерти, если он не покаялся, настанет истязание и его окружит кромешная тьма. Ибо надежды на обращение тогда уже нет, и наступает совершенное лишение Божественной благодати».
Чтобы этого не произошло, Церковь предлагает свидетельствовать Истину, как это делал Христос в Нагорной проповеди.
«Я, говорит Он, возжег свет, а вы своим старанием должны поддерживать этот свет, - и это не для себя только самих, но и для других, которые должны воспользоваться его сиянием и руководствоваться им к истине <…> Кроме спасения людей, Христос показывает затем и другую пользу, которая может побудить учеников к усерднейшему и ревностнейшему исполнению их обязанностей. Если хорошо будете жить, говорит Он, то не только обратите всю вселенную, но и будете способствовать к славе имени Божия; напротив, худою жизнию и людей погубите, и дадите повод к хуле имени Божия» (Свт. Иоанн Златоуст).
Учение Христово настолько противоречит общепринятым понятиям, что столкновение с общественной средой выглядело неизбежно. Но, повторюсь, Господь шел на противоборство, зная, что есть еще горячие сердца, способные искренне принять Его проповедь. Но проповедь надо было начинать с азов, с признания и понимания великого Декалога, стоящего в основании Священного Предания.
«Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5: 17-18).
 Это был и есть закон Вечности. Христос показывал, что несоблюдение вечного закона не приведет человека к Благодати. Отвергая первую заповедь, автоматически нарушаем вторую, и далее по нисходящей вымощена дорога в ад.
Если Господь не смысл жизни, то в нашем сознании Он будет восприниматься как философская игра слов или неживая абстракция, состоящая из математических формул. В таком состоянии не может быть благоволения к Его имени, которое поминается всуе; невозможно помнить и день субботний, ибо его Слово, превращенное нашим сознанием в формулу, воспринимается как надоевший и наскучивший обряд. В данном восприятии ни капельки любви к Отцу Небесному, что неизбежно ведет к отрицанию любви отца земного. И не поможет голос крови, потому что выгода покажется более естественным состоянием существования, чем родственные отношения. Это приведет к разрушению пирамиды соподчиненности и взаимоответственности. Хаос – отец взрывоопасных движений, в результате которых происходят убийства, воровство, блуд и оправдывающая все ложь. Общественные ценности, своим фундаментом имеющие семью, также будут уничтожены.
Поэтому Христос непреложно требует исполнение Десяти Святых заповедей и Закона, данного Богом Моисею. Чтобы достичь Блаженства, необходимо своим основанием иметь Закон. Это каменный фундамент, на котором строится христианский Храм. Эта первая ступень на Небо, тем более, что Само Небо спускается к человеку, тем самым, давая «нам разуметь, что и весь мир должен принять иной вид. Не без причины Он сказал так, но с той целью, чтобы возвысить дух слушателя и показать, что Он праведно поступает, учреждая новые правила жизни; если вся тварь должна принять новый вид, то и род человеческий должен быть призван к другому отечеству – к образу жизни высшей» (Свт. Иоанн Златоуст).
Этот образ жизни можно было принять только сердцем. Именно к нашему сердечному движению в первую очередь обращена Нагорная проповедь, ибо с человеческой точки зрения она настолько алогична, что принять ее, казалось, безумием.
Трудно было исполнять Десять Заповедей, но они подавались логическому осмыслению. Заповеди же блаженств на первый взгляд пугали и человеческому естеству казались неисполнимыми. Исполнение могло быть только в том случае, если Господь примет горящее сердце и поведет вослед Себя.
«Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф. 5: 19-20).
 Приход Господа подобен тихому ветерку (как это было с многострадальным Иовом), вошедшему в суть и превратившему едва одушевленное, приземленное, похожее на животное, существо во вдохновленный образ и подобие Божье. В мир пришла Благодать и Любовь. Ветхий Завет исполнил то, что он должен был исполнить. Он ограничил греховное естество человека, но даровать спасение, был не в состоянии. Только Личность Христа, пришедшая в человеческое естество, могла преобразить человеческий род. Христос даровал Закон духа жизни, по слову Апостола Павла, устраняя закон греха и смерти.
«Самый невнимательный человек не может быть не поражен громадною разницею между произнесением этой проповеди и провозглашением закона на Синае. Суровый закон Синая был провозглашен среди громов и молний, трубным гласом, громко раздававшимся среди утесов горы. Напротив, нагорная беседа сладостно лилась среди покоя и красоты ясного, тихого рассвета. Тот грозно исходил к устрашенной совести от невидимого существа, окутанного густыми облаками, разрушительным пламенем и клубящимся дымом; эта была произнесена нежным голосом человеческим, который трогал сердце бесконечно кроткими словами мира. Тот был дан на пустынной и грозовой горе, которая своими красными гранитными скалами как бы угрожает палящей пустыне; эта – на бархатной и цветистой мураве зеленого склона горы, спускающейся к серебристому озеру. Тот поражал сердце ужасом и смятением; эта разливала в нем мир и любовь. И однако же новые заповеди горы блаженств даны были не для того, чтобы отменить, а скорее исполнить закон, изреченный некогда на Синае. Тот закон был основан на исконном различии между правым и неправым, различии, столь же незыблемом и крепком, как гранитные основы мира. Легче сдвинуть небо и землю, чем нарушить малейшую букву, одну йоту, или ничтожнейшую черту этого кодекса, который содержит основные начала нравственной жизни. Иисус говорил, что Он пришел не отменить закон, но исполнить его, повиноваться ему; хотя в то же время Он поучал, что это повиновение не имеет ничего общего с левитской привязанностью к букве, а есть скорее подчинение сердца и воли внутреннему смыслу и духу заповедей. Он исполнил этот древний закон полным соблюдением его и сообщением силы соблюдать его всем верующим в Него, хотя в то же время придал ему более общее и глубокое значение» (Ф. Фарар).
Недалеко от Иерусалима рождалась Новая цивилизация, но это цивилизация своими корнями уходила в древнее прошлое. Христос восстанавливал человека, возвращая ему первоначальную духовную сущность.
«Изрекши угрозы против преступающих закон, и обещав великие награды исполняющим его, показав затем, что по праву требует от нас более прежнего, Христос начинает наконец предлагать новый закон, - притом не просто, но сравнивая его с постановлениями древнего закона. Таким сравнением Он хотел показать, во-первых, что Его законоположение не противоречит прежнему, но весьма согласно с ним; во-вторых, что Он справедливо и весьма благовременно к древнему закону присоединяет новый» (Свт. Иоанн Златоуст).
И тот, кто стремится обрести Благодать, будет испытывать тягость, следуя Ветхому Закону, который, подобно гирям на ногах бегуна, притягивает к земле. Ему необходима другая степень совершенства. И Христос показывает ее.
«Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной. Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой. Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта» (Мф. 5: 21-26).
 Об эту степень, или ступень, споткнулся Израиль, еще пребывающий в тенетах закона и не понимающего, что наступала пора Восхождения на высшую ступень Бытия.
Лишь малый остаток этого народа готов был совершить необычный полет на небеса, при этом физически оставаясь на земле. Во Христе увидели и Отца, и Брата, и Друга.
В малом остатке рождалось необыкновенное соборное чувство, которое постепенно переходило в духовное состояние. Новая Церковь уходила от стадного инстинкта, чтобы исповедовать Личность, и Она же не принимала крайнего индивидуализма. Рождалось новое отношение к жизни, и это отношение получило название – соборное.
Не толпа, но Хор славил Бога. И в этом Хоре отчетливо слышался голос каждого человека. Этот голос не мог проклинать существующее по воле Бога. Христос обращался к сознанию, прекрасно понимая, что всякое противодействие Богу и человеку рождается в духовном мире, в человеческом естестве. Не ограничение человека, но его полное изменение требовала проповедь Господа. Он предлагал человеческому роду войти в Удел, данный Отцом, чтобы в этом уделе началось преображение нашего естества. Человеку было предложено перейти из смерти в жизнь. Став соучастником жизни, можно было позволить себе совершать то, что доселе было немыслимо. Возлюбив Бога, человек получил право на свободу деяний, по слову Бл. Августина. Приближение к Абсолюту рождает желание добра и мира. Враждебное отношение к бытию лишает нас мира как физического, так и духовного.
Вкусив же меда, не следует возвращаться к дегтярному маслу. Историческое христианство пестрит отпадениями человека от благости Божьей, вследствие элементарной человеческой слабости и странного тяготения к искаженному бытию. Это болезнь, которую необходимо преодолеть. Собственно, рабы, получив свободу, не всегда могут ей распоряжаться, и возвращаются обратно к своему бывшему хозяину. Часто это происходит оттого, что, живя в рабстве, тешили себя надеждой на освобождение, но, получив желаемое, лишились мечтательного  и прелестного состояния. Иному человеку такое состояние дороже свободы.
Распять плоть со страстями и похотями, по слову Апостола Павла, в таком состоянии проблематично. Скорее «распинают плоть, но не со страстьми и похотьми, а страстями и похотями» (Еп. Феофан Затворник). Наверно, поэтому большинство израильского народа согласно было остаться под сенью закона. Но закон суров, и следовать ему, значит, быть в подчинении ему. Израиль соглашался на роль слепого орудия закона. С приходом Христа закон становился душевным, но не духовным. Этого Израиль до сих пор не может принять. Если продолжать следовать закону, то останется народ в области взаимного противодействия. Там, где царствует закон, - война, месть.
Христос предлагает человеческому роду – мир и прощение. Но это прощение Он хочет поселить в нашем сердце. Это непостижимо, но в этой вероятной непостижимости – Бог. Вечность приобщает к Себе ограниченное пространство и время.
Новая Церковь приобщалась к Непостижимому. Не обращали внимания на благоприятные или неблагоприятные обстоятельства, но уповали на Божественного Учителя.
Ладья новоиспеченных христиан причалила в Иорданских водах, чтобы слушать голос Божий. Две тысячи лет назад наша соборная душа приняла Христа. Человечество в лице израильского Остатка, изнасилованное пороками и страстями, припало к крещенской воде, тем самым, готовя себе спасение. Св. Златоуст, обращаясь к своей Церкви, говорил:
«Скажи душе своей: ты скорбишь о том, что я лишаю тебя удовольствия; но радуйся, потому что я готовлю для тебя небо. Ты трудишься не для человека, но для Бога; потерпи же немного, и ты увидишь, какая произойдет отсюда польза; пребудь твердою в жизни настоящей, и ты получишь неизреченную свободу».
Господь Сам пришел, чтобы даровать нам свободу. Конечно, груз прежнего исторического делания тянул к земле, но души уже были обращены к небу, готовясь сердечно принять высший нравственный закон.
«Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5: 27-28).
Ходящий по земле еще держится инстинктами плоти, и один из самых страшных инстинктов – блудный, превращающий человека разумного в необузданное животное. Эта необузданность накапливалась веками, передавалась из поколения в поколение, становилась своеобразной традицией. И, несмотря на строгие предписания закона, относительно блуда, они, эти предписания, постоянно нарушались. Причем, зачастую наказывали женщину, взятую в прелюбодеянии, мужчина же выходил сухим из воды. Известны были и случаи, когда муж забивал жену, чтобы жениться на другой. Положение иудейских женщин было губительным. Наверно, поэтому иудеев мужского пола вполне устраивала та ситуация, которая сложилась в Израиле в первом веке от Рождества Христова.
 Но Господь давал Новый Завет не только для конкретного народа, но и для всей вселенной. Он проводил резкую черту между прелюбодеянием и истинной любовью. Истинная любовь никогда не посмеет затащить в постель предмет своего обожания, путая явление с сущностью. Там, где похоть и страсть, любви быть не может. Ее не может быть и там, где нет общего духовного поля. Вне его невозможно соорудить храм любви.
Христос более чем кто знает приверженность человека к сексуальному инстинкту. Этот инстинкт создает иллюзию власти и свободы. Поэтому такое жесткое требование борьбы с ним. Это не просто плотское вожделение, это уничтожение богоподобия человека, превращение его в игрушку лукавого.
«Христос пришел избавить от злых дел не только тело, но еще более душу. Так как благодать Духа Святаго мы принимаем в сердце, то Спаситель прежде всего его и очищает» (Свт. Иоанн Златоуст).
Непреложное требование чистоты потому важно, что, прикоснувшись скверны,  своего внутреннего человека наполним смущением и беспокойством. Особое значение на пути к Господу предполагает красота женщин и их поведение. Св. Отцы постоянно предостерегают женщин от вальяжного поведения, соблазнительных телодвижений. Апостол Павел жестко критикует желающих украшаться без меры, вести изнеженный образ жизни.
Тертуллиан, размышляя о женских украшениях, писал: «Зачем нам стараться губить наших братьев? За чем притворными прикрасами возбуждать в сердцах их похоть? Если новый Господний закон равное полагает наказание и за желания и за дела бесчестные: то думаете ли вы, что тот, кто причинил другому гибель, останется без наказания? Знайте же, что вы действительно губите брата своего, когда, представляя глазам его свою красоту, порождаете в нем похотливые желания. Он уже в душе своей совершил то, чего преступнически пожелал, и вы становитесь для него так сказать мечем, его убивающим. Впрочем, хотя бы с вашей стороны и не было никакого положительного проступка: но не менее того вы не извинительны. Подобно сему, когда случится убийство в доме: то хозяин дома, хотя бы и не участвовал в преступлении, но за небрежение подвергается строгости правосудия».
Конечно, Христос не считает женщину исчадием ада. Это было бы клевета. Но Он призывает женскую половину человеческого рода к чрезмерной осторожности. Достаточно вожделенного взгляда, и вся жизнь может пойти под откос. Чтобы этого не допустить, свою жизнь необходимо сверять с жизнью Иисуса Христа.
«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну» (Мф. 5: 29-30).
 Это немыслимо, но в этом непостижимый Господь. К этой непостижимости и призывается человек, чтобы в самом себе создавать храм Божий. Храм же Божий не может быть в одной ограде с публичным домом. Это, действительно, будет абсурдом. Равновесия невозможно, ибо одно другого должно перевесить. И это перевешивание рождается в сознании, неизбежно переходящее в действие. Христос резко выступает против так называемых «свободных» отношений, которые уже поразили человеческое сознание с древности.
«Если друг твой, который вредит тебе, будет совершенно неизлечим, то он, будучи, от тебя отсечен, и тебя освободит от всякого вреда, и сам избавится от большого осуждения, поскольку он, помимо своих грехов, уже не будет подлежать ответственности и за твою погибель. Видишь ли, какою кротостью и попечительностию исполнен закон Христов, и какое великое оказывается человеколюбие в мнимой Его строгости? Да слышат это те, которые спешат на зрелища, и ежедневно делают себя любодеями! Если закон повелевает нам отсекать от себя вредного друга, то какое могут иметь извинение те, которые на зрелищах ежедневно привлекают к себе совершенно незнакомых им, и сами изобретают бесчисленные случаи к погибели? Итак, Спаситель не только не позволяет смотреть любострастными очами, но, показав происходящий от этого вред, еще более усиливает закон, повелевая нам соблазняющий член вырывать, или отсекать, и бросать от себя прочь» (Свт. Иоанн Златоуст).
Наша проблема в чрезмерной любопытности, в желании узнать неизведанное. Но эту неизведанность духовного плана переносим в плотское естество, а оно-то толкает к греху.
Элементарно забывается, что новое – это хорошо забытое старое. И, находясь в поиске, человек часто наступает на одни и те же грабли, совершая при этом примечательный удар по сознанию. Выход только в отдании своей свободы Абсолюту – Богу, устроение своего духовного мира в согласии с Откровением.
«Постигая все это, дух человеческий не является просто автоматом, слепым орудием, направляемым и руководимым Духом Святым, он – живой соработник Духа Святого. Под воздействием Духа Святого он весь активизируется, ибо с помощью святых добродетелей претворяет благодатные силы Духа Святого в свои: вводит их во все состояния существа, распространяет их по себе повсюду, и они участвуют во всех его мыслях, чувствах, хотениях, делах и словах, - во всей совокупности его жизнедеятельности. При этом благодатью Святого Духа человек очищается от греха, обновляет, освящает, преображает все органы своего духа, органы сознания и чувств: сердце , ум, душу, волю, так что они, не объятые тьмой греха и не разбитые параличам страстей, в состоянии узреть все Божественные богатства, даруемые и принесенные нам человеколюбивым Господом Христом. Эту тайну открывает нам многозаботливый Апостол, вымаливая у Бога для христиан чистоту сердечную, сердце очищенное, освященное и просвещенное благодатью Духа Святого: и просветил очи  сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как безмерно величие могущество Его в нас, верующих по действию державной силы Его» (преподобный Иустин (Попович)).
Обновленное сознание, очищенная душа уходит из-под власти мира «свободных» отношений, где жен и друзей меняют как перчатки. В Новом мире муж и жена становятся единым целым, плоть от плоти единым духовным существом, разрыв которого не просто преступление человеческого характера, но вызов Божественному установлению.
«Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную. А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует» (Мф. 5: 31-32).
 Любовь зиждется на целокупности духовных и физических отношений. Семья – это поистине неизведанное море, в которое пускается в плавание совместная ладья. И парус крепится у основания креста, вверху которого венец. Наша суть проверяется семейными отношениями. Вот где неизведанные глубины и широты. В семье продолжается строительство храма. И от личности зависит: построит он, действительно, храм, или дом «свободных» отношений. Ради строительства храма, конечно же, необходимо выжечь страсти из существа человеческого, созидая Божественное пространство и время, в котором будет обитать Вечный закон Бытия. Ради этого необходимо согласие, отсутствие взаимной вражды и ненависти. Однако любовь сложно удержать формальным установлением, она требует сердечного откровения и искренности.
Огромное значение в понимании своего бытия имеет семейное воспитание. В семье закладывается фундамент следующих семейных отношений. Вне церковного поля трудно построить семью. Поэтому Св. Отцы, несмотря на апостольское разрешение жить с язычниками, рекомендовали все-таки не строить отношения с не-христианами.
Тертуллиан, обращаясь к жене, советует своей Церкви:  «Видя, как одна христианка на этих днях вступает в брак с язычником, и вспоминая такие же случаи в прежнем, я удивляюсь их дерзости и лицемерию их советчиков, ибо нигде Писание не позволяет этого. Неужели, спрашиваю я, они обольщаются той главой первого Послания к Коринфянам (7,12—14), где написано: Если какой брат женат на неверующей, и она живет с ним в согласии, то он не должен оставлять ее; точно так -же христианка, состоящая в браке с неверующим, если он живет с ней в согласии, не должна покидать его, ибо неверующий муж освящается верующей женой, как и неверующая жена освящается верующим мужем, иначе дети ваши были бы нечистыми. Это правило некоторые христиане толкуют буквально, понимая как разрешение вступать в брак с неверующими. Но совершенно ведь ясно, что этот текст имеет в виду тех христиан, которые уверовали, уже состоя в браке, что доказывают слова: Если какой брат женат на неверующей. Он не говорит: Взял в жены неверующую. Он хочет сказать, что женатый на неверующей и только что сам обращенный, должен оставаться с женой; иными словами, новообращенные не должны думать, что обязаны расстаться с женами, которые сделались для них чуждыми по вере. Он даже прибавляет обоснование, говоря, что в мире призвал нас Господь, и что верующий может спасти через брак неверующего (15—16). Наконец, это толкование подтверждает концовка: Кого как призвал Господь, тот пусть так и остается (17). А призывают, я полагаю, язычников, а не христиан. Если бы он говорил о тех, кто сделался христианином до женитьбы, то разрешил бы последним вступать в брак с кем угодно, но этому противоречили бы следующие его слова: Жена после смерти мужа свободна, и может выйти за кого хочет, но только за христианина (39). Смысл этих слов не оставляет сомнений: чтобы мы не злоупотребили словами «пусть выходит за кого хочет»,он прибавляет: Только за христианина. Итак, святой апостол, который вдовам и незамужним желает безбрачия, и себя ставит нам в пример, дозволяет им снова выходить замуж только за христианина; это — единственное условие, которое он выдвигает. Только за христианина,— говорит он, и слово «только» придает великую силу закону, делая его совершенно обязательным. Слово это повелевает и убеждает, приказывает и увещевает, обязывает и угрожает. Мнение апостола столь же ясно, сколь и строго; оно красноречиво в своей краткости, как и всякое Божественное слово, требующее повиновения. Неужели не ясно, сколько грозит вере опасностей, предвиденных апостолом от запрещенных им браков? Прежде всего, это — опасность осквернить плоть христианина прикосновением к плоти неверующего. «Но,— скажет иной,—между женатым язычником, вступающим в христианство, и неженатым христианином может ли быть такое различие, чтоб они остерегались тут осквернения, чтоб одному запрещалось вступать в брак с неверующею, а другому позволялось жить с женою, которую он уже имеет?» — С помощью Духа Святого отвечу на это: Господь предпочитает, чтобы брак не совершился, нежели допустить его расторжение. Он запрещает развод, кроме тех случаев, когда жена прелюбодействует8, а воздержание прямо рекомендует. Итак, первый обязан оставаться с женой-язычницей, второй не вправе жениться на язычнице. Согласно Писанию, язычники, уверовавшие в браке, не только не оскверняются союзом с прежними женами, но могут и освящать их; отсюда явствует, что мужчины, уверовавшие прежде брака, не могут освящать язычниц, на которых женятся, ибо благодать Божья освящает только тех, кого застала в браке; чего же благодать не освящает, то нечисто, а нечистое не имеет доли в святыне; оно само ее оскверняет и губит». И далее карфагенский пресвитер продолжает, что «христиане, женящиеся на язычницах, повинны в блуде и должны быть отлучены от общения с верующими, по слову апостола, который с такими даже есть запрещает (1 Кор. 5,11). Осмелимся ли мы предстать пред Судом Господа с таким брачным договором? Назовем ли законным брак, Им Самим запрещенный? Запрещенный союз не есть ли блуд? Неужели храм Божий не оскверняется присутствием в нем язычника, а тело Христово — прикосновением к телу блудницы? Мы не принадлежим себе, но искуплены кровью Божьей. Оскверняя плоть свою, мы Его оскверняем: Бог ясно запретил вам вступать в брак с язычниками, дабы не осквернить плоти Христовой, а добровольный грех особенно тяжек. Чем легче избежать его, тем преступнее ему поддаться. Рассмотрим теперь, какие еще опасности от этого предвидел апостол не только для плоти, но и для духа. Неужели ежедневное общение с неверующими не ослабляет постепенно в нас веры? Если общение с дурными людьми вредит добрым нравам (15,33), то к чему приведет сожительство с ними? Всякая христианка должна угождать Богу. Как же ей служить двум господам: Богу и мужу своему, тем более язычнику? Ведь угождая язычнику, она поневоле сама станет язычницей по внешности, по стремлению украшаться и ухаживать за собой, наконец, по бесстыдной развязности в постели, тогда как настоящие христиане исполняют супружеские обязанности с уважением к самой их необходимости, скромно и без излишеств, словно на виду у Бога».
Это ответ христианам, собирающимся строить отношения с внецерковными людьми, а потом удивляющиеся, что в их доме царит хаос и отсутствует любовь.
«Если слова Христовы кажутся для тебя тягостными, то вспомни выше сказанное, где Спаситель назвал блаженными слушающих, и ты увидишь, что исполнение этих слов очень возможно и удобно. Кроткий, миротворец, нищий духом и милостивый изгонит ли жену? Тот, кто примиряет других, будет ли сам питать вражду к своей жене?» (Свт. Иоанн Златоуст).
Итак, кто изначально имеет общедуховное поле сохранение истинной любви вполне по силам. И разрывать это поле на части есть преступление. Это все равно, что бросить раненого бойца на поле боя под тем предлогом, что спастись одному легче. Но такой поворот событий у любого нормального человека вызовет отторжение и неприятие, более того, человек, совершивший поступок такого характера будет почитаться подлым.
 Однако развод почему-то вместо осуждения воспринимается зачастую как вполне нормальное явление. Не знаются или забываются слова Св. Афанасия Великого, который писал: «Будем блюсти любовь, ибо она больше всего. Ведь Господь говорит: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем своим, всею силою твоею и всею душею твоею, и ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Также сказано: Бог есть любовь (1 Ин. 4:8) и Он прежде возлюбил человека и Самого Себя предал за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония. Поэтому, если Сам Господь умер за нас, то и мы должны полагать наши души один за другого. Бог есть любовь и имеющий любовь имеет Бога. Ибо Он Сам сказал: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13:35). Так что, если человек утруждается, но не имеет любви к ближнему, то напрасно и утруждается. Итак, покажи любовь к ближнему не только словом, но и делом. Да не властвует какой-то порок над сердцем твоим. А если буде властвовать, то твоя молитва не взойдет к Богу чистой. Солнце да не зайдет во гневе вашем (Еф. 4:26). Имей кротость, имей терпение, великодушие и детскую простоту. Ибо Господь говорит: Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»(Мф. 18:3).
Таким образом, несоблюдение слов Христа для христианина означают отпадение от Любви Господней, признание же законов мира выше закона Божественного совершает подмену понятий, и человек уже не образ Божий, но имитация Добра и Любви. Необходимо сделать нравственный выбор: либо с Христом и Его Церковью, либо с действительностью, искаженной лукавыми бесами. Третьего пути не дано.
«Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф. 5: 33-37).
 И тот, кто идет вослед Христу, должен оставить гордыню искаженной действительности, предав свою волю Провидению. Ибо и клятвы мы произносим, дабы утвердить свою самость, но никак ради Бога. Златоуст говорит, «что клятва происходит от неприязни…». Если любовь становится смыслом бытия, то нужно ли постоянно пустословить, ежечасно выражаю свою любовь не делом, но празднословием.
Иудейский мир, привыкший к Ветхому закону, не мог принять Любовь Христа. Им казалось странным, что то, что было хорошо вчера, почему-то несовершенно сегодня.
Святитель Иоанн приводил такие примеры: «… быть носиму на руках в первом возрасте хорошо, а после вредно. Питаться разжеванной пищей в младенчестве хорошо, а после – отвратительно. Питаться молоком и прибегать к сосцам в начале полезно и спасительно, а после вредно и опасно» (Толкование на святого Матфея Евангелиста).
С одной стороны ветхие представления о жизни удерживали сознание, с другой – субъективное восприятие мира, что характерно было для неофитского сознания.
«Когда человек, обращаясь к Богу, утаивает что-то свое, хочет сберечь в себе что-то от своего прежнего, удаленного от Бога существования, то он неизбежно впадает в то полухристианство, которое может оказаться в очах Божиих омерзительнее самого язычества: «о, если бы ты был холоден, или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. 3:15-16)» (архиепископ Нафанаил (Львов)).
Христос побуждает к борьбе в первую очередь с самим собой. И в этой борьбе, возможны, падения и отступления. Однако не стоит отчаиваться.
«Итак, когда начнешь исправлять худую привычку, то хотя бы раз, хотя два, три раза, хотя бы двадцать раз преступил закон, не отчаивайся; вставай и принимайся за тот же труд – и непременно останешься победителем» (Свт. Иоанн Златоуст).
В таком непрестанном движении обретем спасение и истину, и это же движение, конечно же, не может принять клятву, которую объективно нарушаем в силу своей человеческой слабости. Ведь в нашей повседневной жизни происходит столько моментов бытия и непредвиденных обстоятельств, что нарушения данного слова неизбежны.
Чтобы этого избежать, Господь требует от нас следование Правде, которая заключена в Его Нагорной проповеди. Недаром Он подчеркивает, что все остальное от лукавого. То есть в Нагорной проповеди сконцентрирована сущность Божественного Учения, которое весьма трудно для понимания обычному сознанию.
«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся. Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 38-48).
 Но недоступное человеческому сознанию, просто Божественному! Христос предложил миру войти в небесные чертоги, вступить в новую систему координат и человеческих взаимоотношений, при которых тело и душа подчиняются Духу, высшему и горнему. Господь повелевает окончательно отречься от искаженной действительности. Он не на небо зовет, Он призывает устроить небесное Бытие, уже здесь, на земле. И тот, кто примет Святыню в сердце свое, будет ли бояться бесовской злобы, которая ничего не может сделать тем, кто следует за Христом. Если выбрал путь Христов, то, конечно, уходи от Вельзевула.
О, тот, кто корнями вжился в земное притяжение, то оскорбление воспримет с горечью и желанием мести. Таковым не понять высшего смысла непротивления, своим смиренным Добром уничтожающее зло.
К сожалению, на проповедь Христову налагают человеческие размышления, не желая понимать ее Божественного происхождения. Но Слова Христовы – это путь, по которому следует идти православному христианину, сбрасывая по дороге земные привычки. Ибо в Царство Божие может войти только тот, кто очистит свой духовный мир от искажений и имитаций, кто будет помнить, что не ему должны, но он должен своему Творцу. В мир пришел Новый Адам, и у вод Иордана Он предложил поднять паруса и следовать за Ним, отбросив ветхого человека. В пути Господь требует, чтобы мы, думая о своем несовершенстве, не забывали искренних своих, подчеркивая преемственность Нового Завета, напоминая, что истинный путь, в котором закон и пророки – любовь к ближнему как к самому себе.
««Я спасу вас, и вы будете благословением», обещает Господь чрез пророка Захарию (Зах. 8,7-23). Но под каким условием? Под тем, если каждый будет говорить истину искреннему своему, если дела свои будут разбирать между собою праведно, если не будут злопамятствовать в сердце своем на ближнего своего, не будут любить лживых клятв, и полюбят мир и истину. Если исполнены будут эти условия, то, говорит Господь, «будут моим народом, и Я буду их Богом, в истине и правде» и распространится среди них благословение. Тогда услышат все сторонние и скажут: пойдем помолиться лицу Господню, ибо слышали, что Господь с ними. «И будут приходить многие племена и сильные народы, чтобы взыскать Господа Саваофа»» (Еп. Феофан Затворник).
«Зло, с которым человек соприкасается теснее всего, живет в нем самом: воля к господству, к подавлению и насилию – с одной стороны, и слепая мятежность, ищущая самоутверждения и безграничного простора инстинктам, - с другой. Эти демоны дремлют на дне души, готовые в любой миг вырваться наружу. Их питает ощущение своего «я» как единственного центра, имеющего ценность. Растворение «я» в стихии общества, казалось бы, ограничивает бунт индивидуума, но при этом – нивелирует, стирает личность. Выход из тупика был дан в библейской заповеди: «Возлюби ближнего, как самого себя». Она призывает к борьбе против звериных эгоцентрических начал, за признание ценности другого «я», к борьбе, которая должна создать высшего человека, «новое творение». Только любовь способна победить сатану» (Прот. Александр Мень).
А далее Христос предлагает еще более совершенный путь, который немыслим в древности, Он зовет Своих последователей любить своих врагов. Это уже высшая ступень совершенства. Это преодоление себя ради себя самого, это обретение истинной свободы, которая невозможна без прощения. Прощение необходимо и вытекает из природы творения. Мы все сотворены Богом, Он – наш Отец. А разве в семье не отец совершает суд? И разве мир не должен стать Божественной семьей?
Святитель Иоанн Златоуст писал, что «если тщательнее рассмотрим слова Спасителя, то увидим, что в них заключается новое предписание, гораздо еще высшее. В самом деле, Он повелевает не только любить врагов, но и молиться за них. Видишь ли, на какие восшел Он степени, и как поставил нас на самый верх добродетели? Смотри и исчисляй их, начавши с первой: первая степень - не начинать обиды; вторая - когда она уже причинена, не воздавать равным злом обидевшему; третья - не только не делать обижающему того, что ты потерпел от него, но и оставаться спокойным; четвертая - предавать себя самого злостраданию; пятая - отдавать более, нежели сколько хочет взять причиняющий обиду; шестая - не питать к нему ненависти; седьмая - даже любить его; восьмая - благодетельствовать ему; девятая - молиться о нем Богу. Видишь ли, какая высота любомудрия? Но за то блистательна и награда. Так как повеление велико и требует мужественной души и великого подвига, то и мзду за исполнение его Спаситель обещает такую, какой не соединял ни с одною из прежних заповедей. Он обещает здесь не землю, как кротким, не утешение и помилование, как плачущим и милостивым, но царствие небесное, но, что они будут подобны Богу, насколько то возможно для людей: яко да будете, говорит,подобни Отцу вашему, иже на небесех. Заметь, что Он ни здесь, ни прежде не называет Бога Отцом Своим; но там, когда говорил о клятвах, называл Его Богом и Царем великим, а здесь называет Отцом нашим. Он делает так потому, что беседу об этом хочет оставить до приличного времени. Объясняя, затем, в чем состоит богоподобие, Он говорит: яко солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и неправедныя, то есть, Бог не только не ненавидит оскорбляющих Его, но даже благодетельствует им. Конечно, здесь нет равенства ни по чему, так как не только благодеяния Божии, но и величие Его достоинства превосходит все, что только вообразить можно. Тебя оскорбляет подобный тебе, а Его - раб, и притом такой, который получил от Него бесчисленные благодеяния. Ты, молясь за врага, благодетельствуешь ему словами, а Бог благодетельствует ему весьма великими и чудными делами, освещая его солнцем и ежегодно посылая дожди в определенное время. И при всем том я допускаю твое богоравенство, какое только возможно для человека. Итак, не питай ненависти к человеку, делающему тебе зло, когда ты чрез него приобретаешь такие блага и достигаешь столь великой чести. Не кляни обижающего тебя; иначе ты оскорбление претерпишь, а плода лишишься, - понесешь вред, а награды не получишь. А это крайне безумно - претерпевши труднейшее, не перенести легчайшего. Но как это возможно, скажешь ты? Ты видишь, что Бог для тебя сделался человеком, что Он так уничижил Себя и так много пострадал за тебя, и еще ли спрашиваешь и недоумеваешь, как можешь ты прощать обиды равным себе? Не слышишь ли, что говорит Он на кресте: остави им, не ведят бо, что творят(Лук. XXIII, 34)? Не слышишь ли, что говорит Павел: восшедший на небо, и седящий одесную (Бога) ходатайствует о нас (Рим. VIII, 34)? Не видишь ли, что Он и после распятия и вознесения на небо послал к умертвившим Его иудеям апостолов, принесших им бесчисленные блага, и вместе потерпевших от них бесчисленное множество зол? Но ты весьма много обижен? Что же такое потерпел ты, что было бы подобно страданию твоего Владыки, Который после оказанных Им бесчисленных благодеяний был связан, претерпел заушения, бичевания, оплевания от рабов, и наконец претерпел смерть - и смерть поноснейшую из всех смертей? Если же ты и много обижен, то по тому-то самому и должен еще более благодетельствовать, чтобы и для себя самого получить блистательнейший венец, и брата избавить от крайне жестокой болезни. Когда больные, находящиеся в сумасшествии, наносят удары и обиды врачам своим, то последние в это-то время особенно и жалеют о них и стараются об их излечении, зная, что дерзость их происходит от чрезмерной болезни. Подобным образом и ты имей такое же расположение духа к злоумышляющим против тебя, и таким же образом поступай с обижающими тебя, потому что они совсем больные и делают все совершенно невольно. Итак, освободи врага своего от тяжкой его гордости, заставь его бросить гнев, и избавь от лютого демона - ярости. Видя беснующихся, мы проливаем слезы, а не думаем сами подобно им бесноваться. Будем поступать также и с гневающимися, потому что и они подобны бесноватым, или даже несчастнее их, потому что хотя они и беснуются, но еще не лишились ума. Потому-то и бешенство их непростительно».
Прощение и любовь, если мы сотворены Богом, что является непреложной истиной, заложено в нашей природе, и необходимо восстановить потерянное во времени и пространстве исторического существования, вернуть себе бытие, став подобным Божеству. Пример во всем Христос. И если сомневаемся, то следует поступать как Он. Если не будем поступать, как Господь, то Ему ли принадлежим, Его ли считаем своим Отцом? «Становясь святым крещением членом Церкви, каждый христианин становится составной, органической частью полноты Наполняющего все во всем и сам исполняется этой полнотой Божией (ср. Еф. 3:19) и таким образом постигает всесовершенную полноту своего человеческого существа, своей человеческой личности» (Преп. Иустин (Попович)).
Естество человека становится независимым от тленного и искаженного естества падшего мира. Происходит преображение существа человеческого. Мы входим в чертоги совершенства, где нас ожидает любящий Отец.
«Только Иисус говорит об Отце, которого может обрести каждая человеческая душа, если захочет этого. Евангелие приносит людям дар богосыновства. На тех, кто примет его, исполнятся обетования Христа. Они узнают, что с Создателем Вселенной можно говорить один на один, как с «Аввой», как с любящим Отцом, Который ждет ответной любви» (Прот. Александр Мень).
Став сынами, мы сбрасываем со своей души исторически накопившийся груз прегрешений и преступлений, начиная с Адама и Каина. Бог призвал нас, находящихся в движении и изменении к Вечности, что неизбежно вело к введению нового кодекса поведения и морали.
                Глава 6
«Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6: 1-4).
         «Наконец, Спаситель изгоняет самую пагубную страсть - тщеславие, это неистовство и бешенство, которым одержимы бывают даже люди добродетельные. Сначала Он ничего не говорил об этой страсти, потому что излишне было бы, не убедив наперед исполнять должного, учить тому, как надобно исполнять и доходить до совершенства. Но когда Он уже научил благочестию, тогда истребляет и ту язву, которая неприметным образом заражает его. Болезнь эта, действительно, не вдруг зарождается, но тогда, когда мы исполним уже многое из повеленного нам. Итак, нужно было прежде насадить добродетель, а потом уничтожать страсть, повреждающую плод ее. Чем же начинает Спаситель свою беседу? Словом о посте, молитве и милостыне, потому что тщеславие преимущественно присоединяется к этим добродетелям. Так, например, постом возгордился фарисей, когда говорил: пощуся два краты в неделю, десятину даюиз имения (Лук. XVIII, 12). И в самой молитве искал он суетной славы, творя ее на показ» (Свт. Иоанн Златоуст).   
Этой суетной славы ищем, даже обладая некоторыми добродетелями. Зачем христианину искать славы у нехристианского мира? Отсутствие жизни в искаженной действительности не принесет пользы тому, кто прикоснулся иного бытия. К искажениям же нас тянет наше пресловутое эго. Уже с детства, сотворив какое-либо доброе дело, любили, чтобы нас похвалили, а то и сами начинали трубить о своих деяниях на всех знакомых перекрестках. Самоценность переходила в стадию самовосхваления, превращаясь объективно во зло. Не могу не сказать об общественных деятелях, которые, пользуясь христианской фразеологией, выпячивают не столько дела, сколько свою самость. Наверно, это объективное желание субъекта выйти из коллективного сознания.
Многие в Израиле стремились выйти за пределы объективной реальности, чтобы обрести Бога. Те же фарисеи, которых мы отождествляем с лицемерами, на самом деле не все были таковыми. Было искреннее стремление к Божественной правде. Однако это стремление было настолько искажено, что трудно было увидеть, что не личность свою раскрывают, но подчиняют ее первоначальному греху и начальнику этого греха – сатане.
Гордость, выпадая из коллективного сознания, неизбежно ведет к индивидуализму. Индивидуализм, самоутверждаясь, не способен к жертвенности и прощению, потому что свое существо обязательно будет почитать выше другого. Не напрасно Православная Церковь высокое значение придает исповеди. Феофан Затворник писал: ««Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Прит. 3,34). Припомни особенно слова эти, когда идешь на исповедь. Ничто так, как гордость не вяжет языка сказать: грешен. Смирись же пред Господом, не пощади себя, не убойся лица человека. Раскрой срамоту свою, да омоешься; покажи раны свои, да исцелеешь; расскажи все неправды твои, да оправдишься. Чем безжалостнее будешь к себе, тем больше жалости явит тебе Господь, и отойдешь ты с сладким чувством помилования. Это и есть благодать Господа нашего Иисуса Христа, даваемая от Него тем, которые смиряют себя искренним исповеданием грехов своих».
Общество, в котором человек осознает себя личностью, борющейся с искажениями первоначального бытия, произойдут постепенные положительные изменения. И уже неважно как будет называться общественный строй, если Учение Христово будет определяющим. Господь, произнося свою Нагорную проповедь, совершенно не касается политических моментов или вопросов политического устройства.
Очевидно, что демократия ли, монархия ли, или еще какой другой вид правления, не имеют значения для положительного Бытия, если не основаны на Божественной правде. Поэтому разницы, видимо, нет в общественном устройстве. Христос призывает к переделке всего человека. Что изменилось сущностно в человеческом естестве при смене общественных формаций? По большому счету практически ничего. Изменения происходили только тогда, когда в обществе происходило религиозные возрождения (деятельность Св. Моисея и великих пророков тому подтверждение). И, конечно же, с приходом Христа в мире стали происходить изменения фундаментального характера. Бог призвал нашу совесть, лишенную всякого эпатажа, к общению с Собой, даруя безграничную свободу. Бог желает беседовать со свободной личностью.
«И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6: 5-8).
 И в этом разговоре не может быть лжи и лицемерия, мелочности и фарисейского формализма. «Богу не нужна «дань» формального поклонения, не нужна «респектабельная» религиозность, подчиняющаяся обычаю» (Прот. Александр Мень). Господу нужно сердце человеческое, которое в сокровенной тайне свободно исповедуется своему Отцу. Именно в таинственной сокровенности кроется Божественная свобода. Теряя сокровенное, становимся несвободными, а значит беспокойными, подверженными смутному сознанию. Эта реальная действительность. Согласимся, что все мы оставляем для себя в сердце тайник, таким образом, оберегая свою свободу. Этот-то тайник и открываем Богу в беседе с Ним. Цареградский Святитель скажет:
«Из глубины сердца твоего извлеки глас, соделай молитву твою тайною. Не видишь ли, что и в царских чертогах возбраняется всякий шум, и бывает повсюду великое молчание? Так и ты, как бы входя в царский дом, не земный, но более страшный - небесный, покажи великую благопристойность. Ты находишься в сонме ангелов и в обществе архангелов, и поешь с серафимами. А все эти лики небесные сохраняют великое благочиние, и свое таинственное сладкопение и священные песни со многим страхом воспевают Царю всех Богу. Итак, соединись с ними во время молитвы, и поревнуй их таинственному благочинию. Ты ведь не людям молишься, но Богу вездесущему, слышащему тебя еще прежде твоего голоса, и знающему тайны сердечные. Если ты так станешь молиться, то великую получишь награду. Отец Твой, говорит Спаситель, видяй в тайне, воздаст тебе яве; не сказал: дарует тебе, но - воздаст тебе. Таким образом, Бог сделал Себя должником твоим, и тем самым опять почтил тебя великою честью. Так как Он невидим, то желает, чтобы такова была и молитва твоя. Далее Христос предлагает и самые слова молитвы. Молящеся, говорит Он, не лишше глаголите, якоже язычницы творят (ст. 7). Когда Христос говорил о милостыне, то устранял только вред, происходящий от тщеславия, а ничего более не предложил, напр., не сказал, что милостыню должно творить от праведных трудов, а не из похищенного и собранного любостяжанием, потому что это было отлично известно всем, да и раньше Спаситель уже указал на это, когда именно ублажил алчущих правды. Говоря же о молитве, Он присовокупляет еще и то, чтобы не говорить лишнего. И как там Он осмеивает лицемеров, так здесь язычников, чтобы примером низких людей устыдить слушателя. Так как сравнение с отверженными людьми особенно опечаливает и уязвляет человека, то Спаситель этим и предостерегает своих слушателей от тщеславия и многоглаголания во время молитвы. А под многоглаголанием разумеем здесь пустословие, например, когда мы просим у Бога неприличного, как-то: власти, славы, победы над врагами, множества богатства, словом - совсем для нас бесполезного. Весть бо, говорит, ихже требуете (ст. 8.) (Толкование на святого Матфея Евангелиста).
«Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь» (Мф. 6: 9-13).
 Молитва Господня вводит человека в самую сокровенность бытия, в тайную свободу истинного Богообщения. В молитве мы называем Бога своим Отцом, признавая Его бесконечную Святыню. «Заметим, что на первое место в этой молитве ставятся не человеческие желания, а воля Господа. Обращаясь к Нему, люди не должны искать только своего. Сын готов всегда и во всем полагаться на Отца.
Слова «да придет Царство твое» указывают, что во всей полноте оно еще не наступило. Христом прямо говорит, что в «веке сем» на земле господствуют демонические силы. Сатана доныне остается «князем мира сего».
Христос не объяснял, откуда явилось зло, и, следовательно, считал достаточным то, что открыто в Ветхом Завете. Человек призван не столько размышлять о зле, сколько бороться с ним. В Евангелии проблема зла – практическая проблема, жизненная задача, поставленная перед теми, кто ищет согласия с Божьим замыслом» (Прот. Александр Мень).
Один из основных моментов молитвы Господней, безусловно, заключается в полном предании воли творения вволю Отца. Помним, что причиной ангельского падения было своеволие, лукавый «увлеченный своей властью», по слову Бл. Августина, отпал от любви Божией. Поэтому Христос настаивает на том, чтобы мы в первую очередь Его волю ставили выше своей. Такое возможно, если сердце преданно любит Того, Кто сотворил.
Действительно, призывая Его Святыню, освящаемся, согретые Его безмерной любовью. И это освящение способствует возрождению и богоуподоблению, направляет наше движение в Царство Вечности, присутствие Которого дарует смысл Бытия каждому живому существу, ибо вдали от Бога нет подлинной жизни, нет обыкновенного света, но тьма, порожденная греховным пороком. Потому Господь призывает просить насущного хлеба. Этим хлебом, в Святоотеческом Предании, принято считать Самого Христа. Потому тот, кто причастится хлебом небесным, не будет иметь необходимости в будущем, ибо пребывание в вечности станет реальностью, в которой ни прошлое, ни будущее не будут иметь какого-либо значения.
«Он хочет, чтобы мы всегда были препоясаны и окрылены верою, и не более уступали природе, чем сколько требует от нас необходимая нужда. Далее, - так как случается грешить и после купели возрождения, то Спаситель, желая и в этом случае показать Свое великое человеколюбие, повелевает нам приступать к человеколюбивому Богу с молением об оставлении грехов наших, и так говорить: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим (ст. 12). Видишь ли бездну милосердия Божия? После отъятия стольких зол, и после неизреченно великого дара оправдания, Он опять согрешающих удостаивает прощения. А что эта молитва принадлежит верным, - показывают как уставы Церкви, так и начало самой молитвы Господней. Непросвещенный верою не может Бога называть Отцом. Если же молитва Господня принадлежит верным, и если она повелевает им молиться об отпущении грехов, то явно, что и после крещения не уничтожается благодетельное употребление покаяния. Если бы Христос не хотел показать этого, то не заповедал бы и молиться таким образом. Когда же Он упоминает и о грехах, и повелевает просить их прощения, и научает, каким образом мы можем получить это прощение, и тем самым делает для нас легким путь к получению его, то, без сомнения, дал этот закон молитвы потому, что и сам совершенно знал, и нам желал внушить, что и после крещения можно омыть грехи. Напоминанием о грехах Он внушает нам смирение; повелением отпускать другим уничтожает в нас злопамятство; а обещанием за это и нам прощения утверждает в нас благие надежды и научает нас размышлять о неизреченном человеколюбии Божием» (Свт. Иоанн Златоуст).
Вся соль в любви к Богу и соответственно к ближним.  «Господь ведал, что только Он один без греха. Поэтому и учит нас просить: «Оставь нам долги наши». Просьба о милости есть полное признание вины, ибо кто просит о милосердии, тот сознает грехи. Тем самым показывается, что покаяние угодно Богу, ибо Он более желает его, нежели смерти грешника (ср. Иезек. 33,11). Долг же в Писании есть обозначение греха: он точно так же подлежит суду, и с него спрашивается, и не избежит он справедливого взыскания, пока не отдаст взыскиваемого. Да и тому рабу Господь простил долг. Ведь именно таков смысл всей притчи. Ибо то, что раб, отпущенный господином, не щадит таким же образом своего должника, а вследствие этого, приведенный к господину, предается истязателю до тех пор, пока не выплатит последний квадрант, то есть наималейший долг (ср. Матф. 5,25—26),— это означает, что и мы должны исповедовать прощение грехов нашим должникам. Так же и в других местах, как и в этой молитве: Отпустите,— сказал Он,— и отпустится вам (Лук. 6,37). И когда Петр вопрошал, до семи ли раз нужно отпускать брату, Он сказал ему: Даже до семидесяти по семь раз (Матф. 18,21—22), чтобы, таким образом, усовершенствовать закон, по которому — согласно Книге Бытия — за Каина отмстится семь раз, за Ламеха же семьдесят раз по семь (ср. Быт. 4,24).
Для полноты столь простой молитвы Он присовокупил, дабы мы молились не только о прощении грехов, но и о полном их отвержении: «Не введи нас во искушение», то есть не допусти нас претерпеть от того, кто искушает. Впрочем, да не возникнет мысли, что Господь искушает,— как будто Он не знает веры каждого или радуется падению. И неверность, и злоба принадлежат дьяволу. Ведь и Аврааму Он повелел принести сына в жертву не для искушения, а для испытания, чтобы через него явить пример Своей заповеди, которую собирался впоследствии дать: и близкие не дороже Бога3. И Сам, искушаемый дьяволом, указал покровителя и творца искушения4. Это Он подтвердил и впоследствии, говоря: Молитесь, чтобы не впасть в искушение (Лук. 22,46). А находились в искушении оставить Господа те, которые более предавались сну, нежели молитве. Этому соответствует и заключение, разъясняющее, что означает: «Не введи нас во искушение»,— именно: «Но избави нас от лукавого»» (Тертуллиан).
Таковое избавление возможно, если обладаешь верой в Бога и Человека, пытаешься следовать Его любви.
О. Александр Мень писал: «Подлинная вера неотделима от человечности. Люди, которые забывают об этом, похожи на строителей, соорудивших дом без фундамента, прямо на песке. Такое здание обречено рухнуть при первой же буре».
Чтобы этого не случилось необходимо идти вослед Христу, взяв свой крест, в основании своем имеющем прощение созданного Богом человека.
«Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный,
а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6: 14-15).
 «Таким образом это отпущение первоначально зависит от нас, и в нашей власти состоит суд произносимый о нас. Чтобы никто из неразумных, будучи осуждаем за великое или малое преступление, не имел права жаловаться на суд, Спаситель тебя, самого виновного, делает судиею над самим Собою, и как бы так говорит: какой ты сам произнесешь суд о себе, такой же суд и Я произнесу о тебе; если простишь своему собрату, то и от Меня получишь то же благодеяние, - хотя это последнее на самом деле гораздо важнее первого» (Свт. Иоанн Златоуст).
На минуту представим себе, если бы человеческий род прислушался бы к словам Христа. Видимо, уже здесь на земле было бы реальное Царствие Божье. Однако большинство, к сожалению, остается в царстве ветхого закона, в области взаимной ненависти и мести. Но все равно Закон Христов неминуемо оказывает влияние на становление человеческого существа. И уже невозможно удалить из истории Учение Христово.
Иной раз, ощущая презрение со стороны ближних, начинаем чувствовать дискомфорт, и вспоминаем Его Учение; но как только становится комфортно, забываем Слова Христа, и сами начинаем презирать пьяницу или вора, или разбойника. Не сожалеем о его грехах, но гневаемся на человека, разрывая его судьбу на части. Если уподобляемся миру, то теряем благодать Господню, которую Он дарует любящим Его. Да, собственно, если предаем свою волю миру, то уже и не любим, значит, Господа, Это аксиома! И как результат человек возвращается в пустоту, разрывая драгоценные нити Богообщения.
Наверно нечто подобное происходило с иудеями, слушавших Нагорную проповедь. Казалось бы, народ выходил из коллективного сознания и обретал соборную душу, стал понимать, что жизнь вне Бога несет только разочарования. Однако, наряду с глубоким вниманием к Словам Христа, бурное и неистовое неприятие Его Сущности, Его требований, которые кажутся неисполнимыми.
В каждом иудее еще жили старые мечты об имперском величии Израиля времен Давида и Соломона, неистребимо сидел в сознании грубый материализм. С одной стороны, эта мечта поддерживало национальное существование, но с другой – явно противоречило религиозной идее, выраженной в профетических посланиях древних пророков. Христос призывал к любви, но в народе четко прослеживалось неприятие тех, кто сотрудничал с римской властью. В этом не было религиозного отношения, скорее – национальное пренебрежение и осуждение.
И то культурное самоопределение, которое народу предлагали фарисеи, было на самом деле не столько религиозное движение, сколько движение национальной исключительности, что, конечно же, противоречило Учению Христа.
Кстати, первоначально, услышав Христа, фарисеи пытались использовать Его идеи в исключительно национально-религиозном направлении. Их мечта была не о вселенской теократии, но господство Яхве. Вместо религии всеобщей любви, по сути, языческое поклонение национальному божеству, в кого собственно превратили Отца иудействующие. Созданный их воображением отец не был способен к прощению, он метал громы на непокорные народы и готовил мир к революции.
Как же все-таки похожи иудеи всех времен друг на друга. Мировое господство в крови сидит у этого народа. Понятно, что у избранного народа присутствовало особое национальное и религиозное чувство, но страшно, когда благородное чувство становилось шовинистическим. Проходя по благотворному руслу Иордана, израильская лодка затормозилась в илистой излучине. Оказавшись в таком положении, душе необходимо было уединение, чтобы поразмыслить над своим дальнейшим движением. Из древности прибегали к испробованному средству – посту. И Господь не отменял его, но, наоборот, считал необходимостью, дисциплинирующей человека.
«Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою .А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6: 16-18).
 Пост – это борьба, с сидящим в нас лицемерием и фарисейством. Уже древние прекрасно понимали опасность лицемерия для Богообщения. Фактически это означало отчуждение от Божественной благодати. К сожалению, человеку свойственно состояние духовной усталости, когда теряется первый восторг Богообщения и наступают будни и суета, способные покрыть пылью духовное стремление. Антоний, митрополит Сурожский, писал, «что  мы Богу уже больше не чужие, а свои, родные; что он для нас, как говорит Священное Писание, не Бог издали, но Бог близкий; Его любовь несомненна. Но если мы хотим быть своими Богу, то должны относится к Нему, так, как относимся к самим близким, самым родным, к тем, кого мы действительно сердцем любим, любим душой». Так будет по слову Владыки, если войдем в круг поста, не стараясь скорее покинуть его, разорвать его, чтобы вернуться в мир соблазнов и грехов. Но чтобы собеседования с Богом носили свободный характер, Христос разъясняет полезность поста, обращая нас к его таинственности, в которой рождается человеческая личность. Преображение человеческого естества невозможно в толпе. Именно в Нагорной проповеди слышим обращение Личности к своему творению.
Личность обращается к личности, ожидая живого общения. Но любое интересное собеседование требует умственного труда и определенного знания предмета обсуждения. Это возможно в результате вдумчивого взгляда внутрь себя. Феофан Затворник писал: «Прииде пост, мати целомудрия? А какое же было время до того дня? Время блуждения. Душа блудила со всем, что не попадала приятного на глаза, - и с лицами, и вещами, а полнее с греховными страстями. Всякий имеет свою страсть, которой угождает во всем. Пора конец положить. Уразумей всякий свою Далилу, вяжущую тебя и предающую злым врагам, и покинь ее. И дано будет тебе больше, чем Самсону: не волосы только отрастут – благие помышления, и не сила только воротится – крепость воли, но и очи откроются – ум станет зрящим и увидит Господа и себя, и что вокруг тебя в надлежащем свете».
Обретая свет, человек получает смысл своего дальнейшего бытия.
«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6: 19-21).
 Не в экономическом благосостоянии и процветании Бог, но в истинной свободе, которая предлагается человеку. Не все это понимали в израильском народе, несмотря на тысячелетнее воспитание этого народа Божественными заповедями. Впрочем, их действительно воспитывали, но не показывали примером жизнь в Боге. Воспитание зачастую носило схоластический характер, превращая жизнь иудея в систему сдержек и противовесов, в которой духовное сокровище облекалось в бездушную формулу поведения. Бог превращался для иудея в частную собственность, обслуживающий его иудейские интересы. Жизнь превращалась в большую ложь, то есть иудей превращался в лжеца, по слову аввы Дорофея, жизнью. Авва писал, что «жизнию своей лжет тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержным; или, будучи корыстолюбив, говорит о милостыне и хвалит милосердие, или, будучи надменен, дивится смиренномудрию <…> Но не по какой-либо из упомянутых причин удивляется, как я сказал, добродетели, - продолжает авва Дорофей, - но или для того похищает имя добродетели, чтобы покрыть свой стыд, и говорит о ней, как будто и сам он совершенно таков, или часто для того, чтобы повредить кому-нибудь и обольстить его».
Поиск земных сокровищ немыслим без обольщения и обмана. Израильское общество было пронизано жаждой материального обогащения. И совершенно естественно, что под личиной добродетели скрывали свои пороки. «Такова природа этого типа лжи: в чем она не состояла, ее схема одна – сознательная попытка выдать одно за другое, - обмануть. Человек всегда стремится к добру (как бы искажено он его не понимал) и всегда избегает зла (опять-таки, как он его понимает). Противоположные полюса добро – зло лежат в самой основе человеческого сознания, определят глубокую структуру психики. И они движут поведением и всей жизнью каждого человека и, соответственно – всего мира. Поэтому мотивы и смысл любого обмана состоят в том, чтобы выдать за что-то ценное то, что на самом деле не представляется ценностью» (Прот. Михаил Дронов).
Так в иудейском мире богатый человек ошибочно воспринимается в качестве благословляемого Богом. В то время, как Господь показал, что для него важнее сердце, а не набитая золотом и серебром кубышка, притягивающая к земле и объективно не дающая возможности взглянуть на небо.
 «Подобно тому как актеры, изучив свои предосудительные искусства, когда показывают их, переносят много страшного и опасного, а в других, полезных и необходимых, делах оказываются всех смешнее, так точно и корыстолюбцы. Как те, ходя по протянутой веревке, показывают на ней большое присутствие духа, а когда какое-нибудь важное дело потребует от них отваги и мужества, то и придумать не могут, как на то решиться, так точно и богатые для денег на все решаются, а для любомудрия не могут отважиться решительно ни на что» (Свт. Иоанн Златоуст).
Христос призывает совершить решительный шаг. Отсюда категоричность в высказываниях.
«Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то всё тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6: 22-34).
 Путь к Свету предполагает цельность мировосприятия. Невозможно пребывать одновременно в рабстве и свободе.
«Не следует, однако, думать, будто Христос предлагал какую-то конкретную программу переустройства общества. Он дал людям свободу самим создавать такие проекты, исходя из Его учения» (Прот. Александр Мень).
 «Итак, смотри, как Христос, уничтожая препятствие, указывает и устрояет нашу пользу. Не потому только, говорит Он, вредно для вас богатство, что оно вооружает против вас разбойников и совершенно помрачает ум ваш; но преимущественно потому, что оно, делая вас пленниками бездушного богатства, удаляет вас от служения Богу, и таким образом вредит вам и тем, что делает вас рабами вещей, над которыми вы должны господствовать, и тем, что не позволяет служить Богу, которому всего более вы должны служить. Как прежде показал Он двоякий вред для собирающих богатство на земле - и тот, что собирают богатство там, где тля тлит, и тот, что не собирают его там, где стража самая безопасная, так и теперь показывает двоякий вред - и тот, что богатство удаляет нас от Бога, и тот, что оно порабощает мамоне. Впрочем, не тотчас выставляет это на вид, но наперед высказывает общие мысли, говоря таким образом: никтоже может двема господинома работати. Здесь под двумя господами разумеет Он господ, приказывающих совсем противное один другому: иначе они не были бы и двоими. Ведь множеству веровавших бе сердце и душа едина (Деян. IV, 32). Хотя верные были разделены телом, но помыслом были одно. Потом, усиливая сказанное, Спаситель говорит: тот не только служить не будет, но еще возненавидит и отвратится. Либо единаго возненавидит, говорит Он, а другаго возлюбит, или единаго держится, о друзем же нерадити начнет. В двух этих изречениях Спаситель, кажется, выражает одну и ту же мысль; но не без причины говорит Он так, а с тем намерением, чтобы показать, как удобно перемениться на лучшее. Чтобы ты не говорил: я однажды навсегда порабощен богатством, угнетен им, Он - показывает, что возможно и перемениться, возможно перейти как на ту, так и на другую сторону. Итак, высказав общую мысль, чтобы заставить самого слушателя быть беспристрастным судиею слов Его и произнести суд на основании самого дела, Христос как скоро увидел, что слушатель соглашается с Его словами, тотчас открывает Свою мысль: не можете, говорит, Богу работати и мамоне. Помыслим и ужаснемся, что заставили мы сказать Христа, - сравнить богатство с Богом! Если же и представить это ужасно, то не гораздо ли ужаснее на самом деле работать богатству, и его самовластное владычество предпочитать страху Божию? Итак, что же - скажет кто-нибудь - ужели не могло быть этого у древних? Нисколько. Как же Авраам и Иов угодили Богу, спросишь ты? Не о богатых упоминай мне, но о тех, которые раболепствовали богатству. Иов был богат, но не служил мамоне; имел богатство и обладал им, был господином его, а не рабом. Он пользовался им как управитель чужого имения, не только не похищая чужого, но и собственное отдавая неимущим; и что всего более, он не услаждался тем, что имел у себя, как сам свидетельствовал об этом, говоря: аще и возвеселихся многу ми богатству бывшу (Иов. XXXI, 25)? Потому-то, и когда лишился богатства, не скорбел» (Свт. Иоанн Златоуст).
То есть израильскому народу уже в древности предлагался пример достойного применения богатству, которое Христос почитает данным человеку в пользование, но никак ни на вечные времена, что в принципе невозможно. Господь предлагает выбор: либо христианизация, либо капитализация. Еврейский мир принимает в свою духовную сущность, в первую очередь, - капитализацию. Дух стяжания и накопительства станет нормой жизни и поведения. Фактически иудей отказывался от единобожия и предавал себя языческому богу Мамоне. Его сердце уже не принадлежало Элохиму, хотя он готов за нарушение буквы закона побивать нарушителя камнями. В его сердце уже не было сущностной любви, она была выхолощена фарисейским воспитанием и буквоедством.
Находясь в заточении, Наполеон Бонапарт скажет: «Христос хочет любви человека – это значит, Он хочет того, что с величайшим трудом можно получить от мира, чего напрасно требует мудрец от нескольких друзей, отец – от своих детей, супруга – от своего мужа, брат – от брата, словом, Христос хочет сердца; этого Он хочет для себя и достигает это совершенно беспредельно… Лишь одному Ему удалось возвысить человеческое сердце к невидимому до пожертвования временным, и при помощи этого средства Он связал небо и землю». И это сердце Господь не хотел отдавать в руки лукавых стяжателей.
Стяжание не только покоряет сердце, но и ведет к бесконечным распрям. Из-за денег происходят бесконечные войны и уничтожение человека не только моральное, но и физическое. В обществе приличным почитается не смиренный во Христе человек, но богатый, способный решать проблемы с помощью влияния и силы, и решать не в пользу ближним, но ради эгоистического устроения.
Господь же четко устанавливал, что «то, чем человек владеет, он должен употреблять для помощи другим. «Блаженнее давать, нежели брать», - говорил Иисус. Служение ближним здесь, на земле, есть долг Его ученика. Этим еще раз подчеркивается посюсторонний характер евангельской этики. Люди будут судимы по своим делам. Господь прежде спросит их не «како веруюши», а как они поступили с братьями: накормили ли голодных, посетили ли больных и попавших в беду? Социальный вопрос для Христа – вопрос нравственный. Вот почему апостолы и Отцы Церкви так горячо протестовали против угнетения неимущих. Вот почему в истории христианских народов измена Евангелию, отход от его заветов под предлогом надежд на загробную жизнь получили впоследствии возмездие, а принципы свободы, справедливости и братства оказались начертанными на враждебных церкви знаменах…» (Прот. Александр Мень).
Размышляя о структуре жизненного пути и обличая идолопоклонство, Тертуллиан скажет: «Если мы перечислим остальные преступления, то, прежде всего, обнаружим стяжательство, корень всех бед, ибо, однажды попав в его сети, многие терпят крушение в вере, а, кроме того, тот же апостол дважды называет стяжательство идолопоклонством. Обман также находится на службе у стяжательства. Я уж не говорю о ложной клятве, поскольку христианину и вообще клясться непозволительно, да, по правде говоря, и торговля пристала ли христианину? А если стяжательство будет изгнано, то будет ли существовать причина приобретательства? Если же не будет причины для приобретательства, то не будет и необходимости в торговле. Впрочем, пусть даже это будет справедливый промысел, ничего общего не имеющий ни с жадностью, ни с обманом, и все равно я полагаю, что занимающийся этим делом человек повинен в идолопоклонстве, поскольку он находится в связи с самой душой, с самим духом идола и питает всех демонов сразу. Да не в этом ли и состоит самое главное идолопоклонство? И неважно, что тот же самый товар, который используется в служении идолам (я говорю о благовониях и прочих привозных диковинах), служит также и людям в качестве лечебного снадобья, а также служит нам утешением во время похорон. Разве ты не выставляешь себя пособником идолов, когда пышные процессии со многими жрецами, с курениями идолам устраиваются по поводу всех связанных с торговлей опасностей, ущерба, убытков, замыслов и ведения переговоров?»
Кстати, вот и ответ любителей выстраивать общественные отношения по принципу купи-продай. Уже в древности первые христиане наблюдали пагубность рыночных отношений, понимая, что в них превалирует не духовные ценности, но материальные, что неизбежно подвергает человека опасности сойти с христианского пути. Попытки решать вопросы самостоятельно приводят на самом деле к отпадению от Бога.
Тот, кто верует, никогда не будет оставлен Богом. Вспоминается давний случай, рассказанный старцами. Однажды тираническая власть выслала подвижника далеко на Север, где пытались извести его голодом и холодом. Его заперли вместе с молодым парнем в карцер, где температура воздуха была – 30. Их закрыли на трое суток. Цель была проста: придти через трое суток и констатировать смерть двоих человек.
Подвижник, несмотря на стенания молодого человека, стал на молитву. Казалось, ничто, и никто не может спасти этих людей. Час, другой, третий, юноша чувствует, что он начинает замерзать, старец же продолжал творить молитву. И в тот момент, когда казалось, что вот-вот наступит смерть, юноша увидел стоящих рядом со старцем двух ангелов. Стало тепло, приятно и благодатно.
Незаметно прошло двое суток. Мучители, рассчитывая, что можно уже констатировать смерть, зашли в карцер. Их удивлению не было предела: перед ними стояли два заиндевевшие от мороза человека, покрытые толстым инеем, но совершенно живые и здоровые. Это реальное чудо могло совершиться только в результате глубокой веры подвижника в Провидение Божие. Причем вера старца спасла и маловерного юношу, впоследствии ставшего искренним христианином.
Но что интересно, данное чудо никоим образом не вразумило мучителей, продолжавших свое служение лукавому. Даже видимое чудо заставляло их говорить о легендарности произошедшего. Но еще печальнее, когда христиане, вошедшие в Храм Божий, продолжают жить по-язычески, и не столько Богу доверяют, сколько житейской логике. Видимо к таковым обращался карфагенский пресвитер:
«И не слишком-то ловко мы прикрываемся необходимостью добывать пропитание, если говорим уже после принятия веры: «Мне не на что жить». Сейчас я подробнее отвечу на этот краткий довод. Дело в том, что он выдвигается слишком поздно. Следовало прежде поразмыслить, подобно предусмотрительному строителю, который, до того как начать строительство, оценивает свои возможности, чтобы не пришлось пережить позора, бросив здание неоконченным. Впрочем, слова Господа и Его пример отнимают у тебя возможность ссылаться на что бы то ни было. Ведь ты что говоришь? «Буду беден». Однако называет же Господь бедных счастливыми. «Мне нечего будет есть». Но Господь говорит: Не думайте о пище (Матф. 6,25). А что касается одежды, то в этом примером для нас может служить лилия. «Мне необходимо имущество». Но ведь следует вообще все продать и раздать нищим ". «Но необходимо, наконец, позаботиться о детях и потомках». Однако никто не в состоянии пахать, положив руку на плуг, и в то же время оглядываться назад (Лук. 9,62). «Но я принадлежал к определенному званию». И на это сказано: Никто не может служить двум господам (Матф. 6,24). Если хочешь быть учеником Господа, бери свой крест и следуй за Господом, то есть изволь претерпеть лишения и пройти весь крестный путь, пусть даже крест этот будет всего лишь твоим телом, которое до некоторой степени подобно кресту» (Тертуллиан «Об идолопоклонстве»).   
  Христос Нагорной проповедью фактически призывал преобразить мир на Новых началах Бытия. Он производил не только религиозную революцию, но предлагал ту систему отношений в социуме, которые могли бы помочь человеку избежать впадения в грех и порок. Проповедь Христа, по большому счету, есть разрушение материализма как учения. При этом Господь не философствует, Он показывает бесперспективность материалистических отношений, заводящие человека своей призрачной правильностью в тупик. Но эта призрачность настолько коварна, что обыденному сознанию трудно определиться в своем пути, и оно, тыкаясь в непробиваемую стену, все равно надеется на выход, но при этом вновь попадает в сети призрачной возможности.
Разорвать эту сеть, способно только христианское сознание, обладающее знанием и верой в Божественную реальность, Которая всегда пребывает с верными.
   Совместимость Бога и человека рождалось в Нагорной проповеди. И Бог подымал человека на такую высоту, на которой он никогда не стоял.
                Глава 7
Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: "дай, я выну сучок из глаза твоего", а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего. Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 7: 1-6).
Это Закон Свободы! И чем более узнаем Его Слово, тем яснее понимаем Его вечность и непреходящую Истину. В этих словах начало Новой цивилизации. Отныне колесо истории стало вертеться по законам этих Божественных Слов. Все, что будет происходить в человеческом сообществе, будет соизмеряться с Учением Богочеловека, Господа нашего Иисуса Христа.
Он обращается к каждому конкретному человеку, призывая заглянуть внутрь своего существа и найти там Божественное зерно, потерянное когда-то в Эдеме.
     «Итак, сказанная Спасителем заповедь имеет такой смысл: кто сам подвержен многим порокам, тот не должен быть строгим судиею погрешностей других людей, и особенно когда они маловажны; следовательно, Он не запрещает обличать или исправлять, но возбраняет нерадеть о собственных грехах, и восставать против чужих. И это потому, что осуждение других много содействовало бы к увеличению зла, усугубляя порочность. В самом деле, кто привык нерадеть о своих великих преступлениях и строго судить о малых и незначительных погрешностях других, тот терпит двоякий вред, - как потому, что нерадит о своих грехах, так и потому, что питает ко всем вражду и ненависть, и каждый день возбуждается к крайней жестокости и немилосердию. Итак, уничтоживши все это чрез прекрасное то законоположение, Христос присоединил еще другое правило, говоря: не дадите святая псом, ни пометайте бисер пред свиниями» (Свт. Иоанн Златоуст).
Вот истинная революция – возвращение к себе самому, к духовному началу, из которого произрастет Новое Бытие. Это Бытие уже не будет иметь ничего общего со старым миром. Поэтому Господь и призывает не бросать Его Святыню под ноги псам, под которыми Он подразумевает старый и порочный мир, продолжающий существовать по законам язычества и купли-продажи. Недопустимо, чтобы поврежденная природа судила духовный и совершенный мир. Мы совершенно не встретим в Словах Христа призыва отдать право суда кому-либо. Две тысячи лет назад Господь отказал в праве суда любому человеку, если он не получал на то Божественного указания.
Это право не дано даже народу, хотя часто отсылают к ветхозаветному преданию, гласящему, что глас народа есть глас Божий. Будет уместно сказать, что Христос против народовластия, в системе которого преобладают не фундаментальные духовные начала, но обыкновенный материалистический подход к существу вопросов. Царство Божие не имеет ничего общего с данными социальными построениями.
«Иисус говорит о Царстве Небесном как о Своем Царстве. Всем державам мира, все видам человеческого Града Он противопоставляет владычество Господне. Царство Божие «не от мира сего», оно выше всего преходящего; сокрушая власть Сатаны, оно несет на землю законы Неба» (Прот. Александр Мень).
И это правда. Кто не помнит афинской демократии, когда народ готов был отдать великого Сократа на растерзание палачам, когда кучка олигархов распределяла народные блага по своему усмотрению; не лучше и тирания, в основе своей имеющая личную власть и желание не столько народного блага, сколько обогащения. Этим устроениям не ведомы законы Божественного Бытия (если говорить о наиболее приближенной к Царствию Божию форме правления, то, видимо, можно говорить о христианской монархии, но и она будет только прообраз будущего Царства).
Две тысячи лет назад Бог обращался в первую очередь к личности. В век, когда рушились и создавались империи, когда все было крайне ненадежно, только личностное изменение бытия могло создать новые общественные условия, при которых начиналось бы преображение человеческого естества. Именно такую задачу ставил перед человеческой цивилизацией Господь. Он предлагал и предлагает до сих пор большему количеству представителей человеческого рода войти в Царствие Божие.
Войти или не войти во многом зависит от нашего нравственного выбора. Достаточно вспомнить ситуацию, при которой произносилась проповедь Христова. Иудея лежала разрозненной у ног римского орла, который клевал ее по частям. Израильские матери готовы были отдать своих сыновей на смерть ради величия земного израильского царства. В их дома звалась война. И это война была не только национально-освободительная, но и гражданская. Мир терял разум ради земного устроения. Искаженная действительность не желала прислушиваться к голосу разума, наэлектризовывая людей. Любая искра, брошенная в толпу, могла вызвать спланированный пожар. В толпе происходило огненное возбуждение, потушить которое было проблематично. Оно несло разрушение и смерч, после которых оставались горелые головешки и зола. Бог не мог обращаться к озверевшей толпе, Он покидал некогда избранный народ, ожидавший от Христа восстановления царства Давида и Соломона. Невозможно восстанавливать царство с потерявшим Господа народом. В их сознании царила ненависть и неприязнь, вместо вселенского царства жаждали узконационального торжества. Урок, который должны помнить последователи Христа всех времен и народов. Не может быть Христа там, где национальная идея превалирует над вселенской, где один язык объявляется государственным, а остальные – придатками чуждой культуры.
Господь не только против узконационального иудаизма выступал, но – национализма и этнической исключительности, приводящие в дом человека гордыню и тщеславие. Гордыне свойственно судить мир и человека, прикрываясь при этом благозвучной фразеологией.
Христос же обращался к тем, кто в первую очередь судил не общество, но себя. Суждение своего эго неизбежно приведет к Абсолюту. И это не просто нравственный императив, объявленный пророком, это Правда, возвещенная Богочеловеком. Это особенно важно. Его правда в отличие от других нравственных философских систем была глубока личностна. Христос есть не просто Личность, воплотившая идею Бога, но Он Сам есть Бог. Бог не просто прикоснулся к человеческому естеству, Он вошел в него, освятив Своим Святым присутствием. Сама Любовь стала сущностью нашего Бытия. И эта сущность могла быть только личностной. Бог и обращался к конкретному человеку, и тот, кто пробудил в себе личность, которая имеет свое начало в Эдеме, ощущает, что Сам Господь ведет беседу именно с ним. В момент собеседования с Отцом вершить суд над себе подобными практически невозможно. Эти мгновения общения наполнены блаженством и цельностью мировосприятия. К ним и должен стремиться ищущий спасения человек, отрицаясь двойственности и ничтожества.
В противном случае, возможно, уподобиться проповеднику, читающему проповеди о бесстрастной любви в публичном доме, женщинам, пришедших туда зарабатывать деньги и полагающих смысл существования в похотливых страстях и бесстыдстве. Осмеянию будет подвергнут не только проповедник, но и та живая Святыня, о которой он будет говорить. Потому Господь и ясно показывает, что Его проповедь не от мира сего, и обращена к тем, кто способен отрешиться этого мира.
Нести в сознание атеиста Нагорную проповедь совершенной бесполезно. Это было возможно говорить только тем, кто жаждал Света. Израиль еще будет искренне предавать своего Господа, но в нем все-таки жили отзвуки пророческих речений, и была надежда, что они услышат Его Слова. Господь, входя в сознание иудея, как бы заставлял его переживать и соучаствовать в  Его действенном Учении. Он знал, что народ не в состоянии полностью принять Его, но остаток этого народа, как и во времена Св. Илии, желал испить из Святого Источника Свободы и Любви.
«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф. 7: 7-11).
 Христос призывал к Себе, призывал денно и нощно. Но, чтобы придти к Нему, необходимо было совершить акт самоотречения от своей поврежденной самости. Порой, не желаем собеседований с Богом под тем предлогом, что это ущемляет нашу свободу. При этом бессмысленно транжирим время, предоставленное для общения. Христос призывает к непрестанной молитве, но наше сознание странным образом боится общения с Богом. Причина кроется, видимо, в нашей родовой поврежденности.
 «Если же ты постоянно будешь просить Его, то хотя и нескоро получишь просимое, однако же непременно получишь. Для того-то и заперта дверь, чтобы побудить тебя к толканию; для того-то и не тотчас внимает, чтобы ты просил. Итак, постоянно проси - и непременно получишь. И чтобы ты не сказал: что, если я буду просить и не получу? - в предотвращение этого Спаситель представляет тебе притчу, приводит опять доказательства, и от примеров человеческих возводит тебя к надежде получения, показывая чрез все это не только то, что должно просить, но и о чем должно просить. Кто есть от вас отец, егоже аще воспросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Так, если ты не получаешь, то не получаешь потому, что просишь камня. Хотя ты и сын, но этого еще не довольно к получению. Напротив это-то самое и препятствует тебе получить, что ты, будучи сыном, просишь неполезного. Итак, не проси ничего мирского, но всего духовного, и непременно получишь. Так Соломон, когда просил должного, смотри, как скоро получил. Итак молящемуся надлежит соблюдать два правила: первое то, чтобы просить усильно; второе то, чтобы просить должного. И вы, ведь, говорит Спаситель, будучи отцами, дожидаетесь просьбы от своих детей; и если они у вас станут просить бесполезного, то отказываете; когда же будут просить полезного, то соизволяете и даете. Потому и ты, представляя это, не отступай до тех пор, пока не получишь, не отходи, пока не найдешь, не отлагай своего тщания, пока не будет отверста дверь. Если ты приступишь с такою мыслию и скажешь: не отступлю до тех пор, пока не получу, - то непременно получишь, если только того просишь, что и Тому, от Кого просишь, прилично дать, и тебе, просящему, полезно. Что ж бы это такое было? То, чтобы просить всего духовного, приступать к испрашиванию оставления своих грехов, по оставлении согрешений другим, без гнева и сомнения воздевать чистые руки (1 Тим. II, 8). Если мы так будем просить, то получим (Свт. Иоанн Златоуст).
«Благодать молитвы соединяет наш дух с Богом. И, соединяя, разобщает от всяких мыслей. И живя с Богом становится он богообразным», - писал Св. Максим Исповедник. В богообразии неизбежно движение к Любви.
«Любовь есть такое расположение души, когда она ничего из существующего не предпочитает познанию Бога. И в такое состояние любви невозможно придти тому, что имеет пристрастие к чему-либо земному» (Св. Максим Исповедник).
Христос призвал человека к Познанию и Откровению. Это путь нисхождения и восхождения. С одной стороны, узнавание своей природы, с другой – Божество открывает Свои тайны, доступные нашему сознанию. Таким образом, возможно достижение космической гармонии.
Если отступаем от Откровения и Познания, то неизбежно приходим к тупику. Обычно это ведет к тому, что начинаем искать виноватых в своем положении. И, как это часто бывает, виновным представляется Бог. Когда-то Адам винил в своем падении Еву, которую ему дал Бог, у прекратившего Познание та же история. Чтобы этого избежать, необходимо понять, что Христос пришел и затем, чтобы освободить нас от нашего суда над Богом. Ибо нет ничего безумнее, чем судить своего Отца.
«Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки. Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак по плодам их узнаете их. Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие. Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое. И когда Иисус окончил слова сии, народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф. 7: 12-29).
 Не осуждая, не совершишь преступления; не осуждая, возлюбишь ближнего, как самого себя, тем самым, освободившись от греха рабства. С этого момента начнется восхождение по небесной лествице. Все остальное – от лукавого.
Восхождение совершить и просто и трудно одновременно. Трудно, потому что не можем порвать со старыми привычками и друзьями, которые сопровождали тебя от юности твоей, не можешь забыть те книги и те картины, которые были частью твоей жизни, твоего познания природы и мира, кажется проблематичным сбросить старое барахло с трюма своей ладьи, которое вносит смуту, суету и томление духа.
Это томление духа заставляет оборачиваться назад и даже сожалеть о потерянном старом мире; навевает ностальгию и вписывает в сознание тоскливый романтический идеал прошедшего бытия подлейшие черты, видимые с течением времени в приятно-лунном свете. Душу поражает мировая печаль до сердечной боли, теряется покой, и вновь становишься бунтующим человеком, ищущим вечного блаженства. В этом смешении и беспокойстве хочется угадать признаки истинной свободы. Но это, действительно, только признаки. Горькое заблуждение становится нормой. Вырваться из этого состояния можно, сердцем прочтя Слова Христовы, вникнув в Его великую тайну Богочеловечения.
         «Он воспринимает первозданную, еще непорочную человеческую природу, как она была Богом сотворена искони, как имел ее Адам до падения. И этим "обновляет" естество, являет его кроме греха, "в котором и состоит ветхость" (обветшание)... Однако, ради нашего искупления Господь изначально подчиняет себя порядку страданий и тления, добровольно приемлет и соизволяет смертность и самую смерть, от чего он мог быть вполне свободен, будучи вне греха. Господь подчиняет себя последствиям греха, оставаясь непричастным самому греху... В этом Его целительное послушание. Он становится человеком "не по закону естества," но по домостроительному изволению. "Невинный и безгрешный, Он заплатил за людей весь долг, как если бы Сам был повинен, и тем снова возвратил их к первобытной благодати царствия. Дал Себя самого за нас ценой искупления и избавления, и за наши тлетворные страсти воздал своим животворящим страданием, — целительным врачевством и спасением всего мира"... Христос входит в "страдательный" (или "страстный") порядок вещей, живет в нем, но остается от него внутренне независимым и свободным. "Облекается" в страдательность (скорее, нежели "страстность") нашего естества, чрез которую мы вовлекаемся в грех и подпадаем власти нечистого; но остается бесстрастным, т.е. недвижным или не-страдательным ("не-пассивным," т.е. свободным и активным) по отношению к "укоризненным" или "противоестественным" ("пара-физическим") побуждениям. Это есть "нетление воли" ("произволения"). Воздержанием, долготерпением и любовию Христос отразил и преодолел все искушения, и явил в Своей жизни всяческую добродетель и премудрость... Это нетление воли закрепляется позже нетлением естества, т.е. воскресением. Господь нисходит даже до врат ада, т.е. в самую область смерти, и низлагает или обессиливает ее. Жизнь оказывается сильнее смерти. Смерть побеждается в воскресении, как в отмене всякой страдательности, немощи и тления, т.е. в некоем "преображении" естества в бессмертие и нетление... Ряд ступеней: бытие; благобытие (добродетель); вечно-бытие (т.е. в Боге, или "обожение")... И вместе с тем ряд искупительных действий: соединение с Богом (воплощение), нетление произволения (праведность жизни) и нетление естества или воскресение... Преподобный Максим все время подчеркивает интегрирующую деятельность Богочеловека. Христос в Себе все обнял и объединил; снял рассечения бытия. В своем бесстрастном рождении Он соединил мужеский пол и женский. Своей святою жизнью соединил вселенную и рай, Своим вознесением — землю и небо, созданное и несозданное. И все возвел и свел к Перво-Началу или Перво-Причине... Не только потому, что Он есть Слово и творчески все в Себе объемлет и содержит. По Своей человеческой волею, человеческим произволением, осуществляющим волю Божию, т.е. органически совпадающим с нею, приемлющим ее, как свою собственную внутреннюю и интимную меру или образец... Ведь грехопадение было волевым актом, а потому и повреждением воли (человеческой), — разобщением воли человеческой и Божией воли, и распадением самой человеческой воли, среди страстей и подчиняющих внешних впечатлений или воздействий... И исцеление должно было проникнуть до первораны и первоязвы греховности, должно было быть врачеванием и восстановлением воли человеческой в ее полноте, собранности, цельности и согласии с Божией волей...» (Г. Флоровский «Отцы V-VIII веков»).
В целокупности нашего и Божественного сознания видели спасение Св. Отцы. В смирении и послушании Его воле можно было обрести свободу, то самое нетленное естество, освобождающее от рабства смерти (это царский и простой путь). Об этом и просим Бога, чтобы Он даровал нам не просто физическую свободу, но свободу сущностную, что возможно, обладая вечной жизнью. Только знание о вечной жизни будет способствовать успешному преодолению искушений, которые неизбежно наваливаются на наше естество.
И что характерно: то, что еще вчера было практически недоступно, неожиданно становится чуть ли не общедоступным. Еще вчера, казалось, обуздал плоть, но вот сегодня она уже бунтует, прислушиваясь к эротическим фантазиям, несущимся из внешнего мира. Этот мир предлагает образы один другого соблазнительнее. На тонком подсознательном уровне они врываются в духовный мир только что вошедшего в храм Божий человека. Ладья познания натыкается на бесчисленные пороги. И, порой, хочется прибиться к острову, отдохнуть. Однако это лишь прелюдия к измене, ее начало кроется в желании физического покоя, что на самом деле есть желание духовного сна, которое, как известно, рождает чудовищ. Деятельный же организм переориентируется, ибо не вынесет навалившейся на него неги. Не закаленный духовно реально перенесет свою деятельность в область материального мира, что фактически будет означать  объективно пленение души.
И в таком состоянии призывы к Господу уже будут мало объективны, ибо, по сути, будут представлять собой субъективную ложь. Призванные к свободе вернемся в тюрьму.
    «Грехопадение проявляется прежде всего в том, что человек впадает в одержимость страсти. Страсть есть болезнь воли. Это есть утрата или ограничение свободы. Извращается иерархия естественных сил души. Разум утрачивает способность и силу контроля над низшими силами души, — человек страдательно (пассивно, т.е. "страстно") подчиняется стихийным силам своей природы, увлекаемый ими, — он кружится в беспорядочном движении этих сил... Это связано и с духовным ослеплением. Немощь воли связана с неведением разума (;;;о;;, как противоположность ;;;;;;). Человек забывает и теряет способность созерцать и узнавать Бога и Божественное. Его сознание переполнено чувственными образами... Грех и зло есть движение вниз и от Бога. Человек не только не преображает и не одухотворяет мира или природы, где он был поставлен священником и пророком, не только не подымает природу выше ее уровня. Но и сам снижается, опускается ниже своей меры. И призванный к обожению, он уподобляется скотам бессловесным. Призванный к бытию, избирает не-бытие. Созданный из души и тела, человек в грехопадении утрачивает свою цельность, раздвоятся. Ум его грубеет, переполняется земными (или землистыми) и чувственными образами. И самое тело грубеет...» (Г. Флоровский «Отцы V-VIII веков»).
Дорогу спасению переходит именно страсть, имеющая способность развиваться. Она начинается, по слову Иоанна Лествичника, с «набега мыслей», перерастая в неутвержденной душе в «согласие души с представившимся помыслом, соединенное с услаждением», с которым необходимо бороться, ибо «зла и страстей по естеству (;;;; ;;;;;) нет в человеке. Ибо Бог не создал страстей» (Св. Иоанн Лествичник). Это не значит, что человек обладает райской чистотой. Он получает ее при крещении, но теряет, вследствие своего слабоволия. Вернуть волю Богу, - вот задача человеческого естества. Обретение воли приведет к осознанию Божественной цели, приведет к беспредельному стремлению подниматься высь по Божественной лестнице.
«И мы никогда не перестанем преуспевать в ней, ни в настоящем веке, ни в будущем, в свете всегда принимая новый свет разумений... Скажу, что и Ангелы, сии бестелесные существа, не пребывают без преуспеяния, но всегда приемлют славу к славе, и разум к разуму» (Св. Иоанн Лествичник).
Бог призвал нас, по слову Св. Исаака Сирина, к покаянию, очищению и совершенству. От нас зависит, хотим ли зайти в царские чертоги. Но отвержение мира не означает забвения любви к ближнему, ко всей созданной твари. «И что есть сердце милующее? Возгорение сердца о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах, и о всей твари. При воспоминании о них, при воззрении на них очи слезятся, от великого и сильного сострадания, объемлющего сердце. И сердце смягчается, и не может оно стерпеть, или слышать, или видеть какого либо вреда или малой даже печали, испытываемой тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о причиняющих ему вред, ежечасно приносит моление, чтобы сохранились и очистились. И об естестве пресмыкающихся молится по великой жалости. Возбуждается она в сердце без меры по уподоблению в том Богу…» (Св. Исаак Сирин).
Известно, что любовь к ближнему Господь сравнил с любовью к Богу. Этого высокого состояния требует от человека Христос. Ибо, не имя любви к Богу и ближнему, невозможно стать свободным. Еще страшнее, получив от Бога обетования, растратить их в бесполезном делании.
«Вы слышали, какое понесут наказание те, которые не соблюдают слов Его, хотя бы и чудеса творили. Теперь вам должно знать и то, какими благами будут наслаждаться не только в грядущем веке, но и в настоящем те, которые повинуются всем словам Его: всяк убо, сказал Он, иже слышит словеса Моя сия, и творит я, уподобится мужу мудру. Видишь ли, как Он разнообразит Свою речь? Прежде говорит: не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, и тем открывает Себя самого; потом говорит: творяй волю Отца Моего, и опять представляет Себя Судиею; мнози рекут Мне в он день: Господи, Господи, не в Твое ли имя пророчествовахом? и скажу: не знах вас. Наконец здесь опять показывает, что Он имеет власть над всеми, почему и говорит: всяк, иже слышит словеса Моя сия. Так как Он все уже рассказал о будущем, упомянув и о царстве, и о неизреченной награде, и об утешении, и о всем прочем, тому подобном, то после этого, желая и здесь доставить Своим слушателям плоды, показывает, как сильна добродетель и в настоящей жизни. В чем же состоит эта сила добродетели? В том, что с нею живут безопасно, не колеблются ни от каких несчастий, стоят выше всех гонителей. Что может сравниться с этим? Этого не может приобресть себе даже украшенный диадемою, а добродетельный достигает. Он один со многим избытком стяжал такую безопасность, в пучине настоящей жизни наслаждаясь великою тишиною. И подлинно: удивительное дело, что он не в приятную погоду, но во время жестокой бури, при великом смятении и при постоянных искушениях, нимало не может колебаться. Сниде дождь, приидоша реки, говорит Спаситель, возвеяша ветры, и нападоша на храмину ту, и не падеся; основана бо бе на камени (ст. 25). Здесь дождем, реками и ветрами Он иносказательно называет человеческие несчастия и злоключения, как-то: клеветы, наветы, скорби, смерть, погибель ближних, оскорбления от других и всякое другое зло, какое только бывает в настоящей жизни. Но душа праведного, говорит Он, ничем не побеждается. Причина этого в том, что она основана на камне. Камнем здесь Христос называет твердость Своего учения. И поистине, заповеди Его гораздо тверже камня: помощью их праведник становится выше всех волн человеческих, так как кто тщательно соблюдает эти заповеди, тот побеждает не только гонения людей, но и козни дьявольские» (Свт. Иоанн Златоуст).
Побеждает, потому что стрелка его сердечного компаса направлена к Востоку, где зародилось Учение Христово. Но, чтобы стрелка не зашкаливала, необходимо постоянно проверять компас, сверяясь с Нагорной проповедью. Именно Нагорная проповедь является ядром христианского Учения, становой хребет. На Камне этой проповеди фактически происходит рождение Нового Дома. Всякая подмена или измена приводит к неизбежному падению, что и происходит с теми, кто фундамент составляет из песка.
В этой простой  и изящной проповеди суть Учения Христа. «В ней нет ни науки, ни искусства, ни изысканности доказательств, ни тщательности в обработке, ни вычурности красноречия, ни мудрости ученых школ. Как стрела, направленная в цель, учение Его прямо проникает в самую глубь ума и сердца. Все в нем, кратко, ясно, точно, свято и полно образов из обыденной жизни. Едва ли был такой предмет, близко знакомый галилеянам того времени, которым бы Христос не пользовался для уяснения какого-либо славного обетования или нравственного закона. Он говорил о зеленых полях, о весенних цветах и распускании дерев, о лазурном и сумрачном небе, о солнечном восходе и закате,  о ветре и дожде, о ночи и бури,  о тучах и грозе, о реке и потоке, о звездах и светильниках, о меде и соли, о колыхании тростника и сожжении плевелов, о разодранных одеждах и ветхих мехах для вина,  о яйцах и змеях, о жемчуге и монетах, о сетях и рыбе. Вино и пшеница, хлеб и масло, домоправители и садовники, работники и хозяева, цари и пастухи, странники и отцы семейств, царедворцы в роскошных одеяниях и повесы в брачных одеждах – все это постоянно встречается в его беседах. Он знал всю жизнь и смотрел на нее добрым и вместе царственным взглядом. Он мог сочувствовать ее радостям, как и облегчать ее горечи, и те саамы глаза, которые так часто наполнялись слезами при виде страданий плачущих у смертного одра, сияли также нежностью и лаской при виде игр счастливых детей на зеленых полях и оживленных улицах»          (Ф. Фаррар).
В мир воистину пришла давно ожидаемая Личность, пришедшая спасти каждого человека и знающая проблемы досконально, до мелочей. Господь вводил Свое творение в Вечность. Это не было поэтическое внедрение в наше сознание, подобно японской поэзии, лаконичных метафор и золотохрамовых мечтаний, завершающихся самурайским самоустранением; не окутывал нас Господь чарующей и оглупляющей индийской мелодикой и зажигающими танцами не соблазнял; не звал к измождению плоти, чтобы потом оказаться в нирване вместе с царевичем Шакья-Муни; не показывал самость человека, подобно Заратустре, ибо нечего было показывать в той зияющей пустоте безудержного эгоизма; не путал эллинским абстрагированием и мифологическим преданием (хотя поиску Неведомого Бога мы должны быть благодарны эллинской философии); Он смиренно поднимал человека до Своих духовных высот, предсказанных еще древними пророками. И истинный искатель Бога направлял свою ладью к Небесному Иерусалиму, где звучало Слово Христа, соединявшее в естестве человека ум и сердце в единое целое. Даровалась гармония ветра и паруса, несущие ладью к вечной Пристани под названием Жизнь.
                Глава 8.
Господь пришел в мир, чтобы человеческое существо отныне было в Нем, а Он в нас. Христос не посмотрел на наши прегрешения и преступления, но пришел спасти, что не могло не вызвать восхищения у благодарной души.
«Когда же сошел Он с горы, за Ним последовало множество народа. И вот подошел прокаженный и, кланяясь Ему, сказал: Господи! если хочешь, можешь меня очистить.  Иисус, простерши руку, коснулся его и сказал: хочу, очистись. И он тотчас очистился от проказы. И говорит ему Иисус: смотри, никому не сказывай, но пойди, покажи себя священнику и принеси дар, какой повелел Моисей, во свидетельство им» (Мф. 8: 1-4).
Ветхая история в лице прокаженного человека пришла к Христу. Это было признание болезни всей цивилизации, оказавшейся в страшном одиночестве. Проказа изгоняла человека из общества, из исторического предания и обрекала на болезненное существование, итогом которого мог быть только смертью. Находясь в проказе, естество человека обрекало себя на конец всякой истории и оторванности его существа. Человек оказывался в полном мраке и ужасе. Казалось, нет никакой надежды. Но Бог услышал вопль страждущего и излечил. При этом Он требует, чтобы бывший прокаженный вернулся в старую историческую традицию, но вернулся очищенным встречей с Богом.
Христос не разрывает старое и новое, но соединяет, казалось бы, уже несоединимое: Он восстанавливает традицию и дает возможность иудейскому преданию участвовать в созидании Царствия Божия.
 «Но что значит: во свидетельство им? В обличение, в обвинение и в доказательство, если они не захотят вразумиться. Именно, когда они скажут: мы преследуем Его как соблазнителя и обманщика, как богопротивника и законопреступника, - тогда, говорит Христос, ты засвидетельствуй обо Мне, что Я не преступник закона, потому что, исцелив тебя, отсылаю к закону и на суд священников; а поступать таким образом свойственно тому, кто почитает закон, уважает Моисея и не противится древним постановлениям. Если же такое соблюдение закона не могло доставить им никакой пользы, то отсюда еще более должно заключать о Его уважении к закону, так как Он, хотя и предвидел, что они этим случаем нимало не воспользуются, однако ж исполнил все то, что только зависело от Него. А что Он это предвидел, видно из Его слов; Он не сказал: для исправления их, или для научения, но: во свидетельство им, то есть, в обвинение, в обличение и в доказательство того, что Я все для тебя сделал; и хотя Я предвидел, что они не исправятся, но, не взирая и на это, Я не оставил без исполнения того, что надлежало Мне сделать, а они остались пребывать в своем нечестии. Подобным же образом и в другом месте Спаситель говорит: проповестся сие евангелие во всем мире во свидетельство всем языком. И тогда приидет кончина (Матф. XXIV, 14), - т. е., во свидетельство всем языкам, которые не послушают, не поверят. Для чего же, скажут Ему, всем и проповедовать, если не все уверуют? Для того, отвечает Он, чтобы видно было, что Я, с Своей стороны, исполнил все, что до Меня касается, и чтобы после этого никто не мог обвинять Меня в том, что он не слыхал. Самая проповедь будет свидетельствовать против таковых, и им нельзя уже будет сказать: мы не слышали, потому что слово благочестия пройдет во все концы вселенной» (Свт. Иоанн Златоуст).
Таким образом, чтобы участвовать в творении нового мира, необходима вера. А она зачастую рождается, когда человек доходит до последнего предела своего терпения. Господь спасает тогда, когда, кажется, что уже не будет спасения. Но исцеляет Он в первую очередь не столько тело, но – душу. Проказа обладает страшным свойством калечить не только тело, но наносить проникающий удар по душе человеческой. Очищение же души требует таинственного разговора. Видимо, поэтому Христос приказывает никому не говорить о чудесном исцелении, кроме как священнику, хранителю старой обрядовой традиции. Требование молчания, возможно, связано еще и с тем, чтобы не произвести в душе гордости и тщеславия. Возвращая нас к традиции, Господь напоминает, что именно в этой традиции произошло грехопадение, в основе которого лежала гордыня. В молчании начинается осмысление пути, понимание того, что Господь не просто исцелил от болезни, но ликвидировал в естестве несвободу, предоставив право на свободу, возможность начать жизнь сначала. Ради этого Господь нарушил букву закона, прикоснувшись к прокаженному, что запрещал Моисей. Однако Он же сохранил дух закона, Своею Святынею уничтожив скверну. В этом прикосновении было заключено Божественное право творить добро, и это право было также частью ветхозаветной традиции, забытой, к сожалению, под ворохом веком. Но Господь восстанавливал и приглашал к совместному сотворчеству. Созидая Новое, Христос восстанавливал Первоначальную традицию глубокого и реального Богообщения и доверия своему Отцу. На фундаменте веры можно было победить смертную болезнь и обрести жизнь.
«Когда же вошел Иисус в Капернаум, к Нему подошел сотник и просил Его: Господи! слуга мой лежит дома в расслаблении и жестоко страдает. Иисус говорит ему: Я приду и исцелю его.  Сотник же, отвечая, сказал: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой;  ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает. Услышав сие, Иисус удивился и сказал идущим за Ним: истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры.  Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном;  а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов.  И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (Мф. 8: 5-13).
 Творя чудеса, Христос возвращал человеку его естественное право на свободу. Чудо, таким образом, не просто нарушение естественного порядка. «В нем открывается глубина вещей, иное измерение, где преодолены законы тленного мира и царствует свобода. Когда люди соприкасаются с этим измерением, то, по слову Христа, их «достигло Царство Божие»» (Прот. Александр Мень).
Важным представляется и то, что Господь отзывается на просьбу римлянина-язычника. Христос расширяет рамки традиции, причем делает это по просьбе иудеев, считающих сотника достойным совершения чуда. Этот человек не принадлежал к избранному народу. Однако Бог принимает его прошение, видя беспредельную веру римлянина, которую Ему трудно встретить даже и в Израиле. Именно вера становится краеугольным камнем нового Учения. Однако исполнение просьбы сотника служит и напоминанием тем, кто считает достаточным принадлежность к избранному народу для вхождения в Царство Божие. Римский сотник являет миру глубокое смирение, он, таким образом, не слыша Нагорную проповедь Христа, фактически исполняет ее сердечным движением, что не могло быть не отмечено Господом. Наверно, можно сказать, что в лице сотника Церковь Христова стала наполняться прежними язычниками.
Иоанн Златоуст предлагает принять во внимание «его положение как египетского начальника, и тогда увидишь добродетель этого мужа. В самом деле, начальствующие бывают весьма надменны и не унижаются в самых несчастиях. Так упоминаемый у Иоанна (царедворец) влечет Иисуса в дом, и говорит: сниди, - отрок мой при смерти (Иоан. IV, 49); напротив сотник не так поступил, но гораздо лучше, нежели и этот царедворец, и те, которые спустили одр сквозь кровлю. Он не домогается телесного присутствия, и не принес страждущего ко врачу; а это и показывает, что сотник не низко об Нем думал, но имел богоприличное мнение, когда говорит: токмо рцы слово. И не с начала говорит: рцы слово, но сперва рассказывает только о болезни, так как по великому смиренномудрию не ожидал, чтобы Христос тотчас его послушал и пошел к нему в дом. Вот почему, когда услышал уже слова Его: Аз пришед, исцелю его, тогда говорит: рцы слово. И болезнь не смущала его, но он и в несчастии любомудрствует, имея в виду не столько здоровье отрока, сколько то, чтобы не показать в действиях своих чего-либо неблагоговейного. Хотя он и не настаивал, но Христос обещал. А он и при этом опасался, чтобы каким-либо образом не выйти из пределов собственного достоинства, и не обременить себя каким-либо тяжким поступком. Видишь ли его благоразумие? Посмотри на безумие иудеев, которые говорят: он достоин, чтобы Ты оказал ему милость. Надлежало бы прибегнуть к человеколюбию Иисусову, а они выставляют достоинство человека, сами не зная, с какой стороны должно выставить его. Напротив, сотник иначе поступил: он сознавал себя весьма недостойным не только благодеяния, но и того, чтобы принять Господа в дом. Потому-то, сказав: отрок мой лежит, не прибавил: рцы, опасаясь сделаться недостойным принятия дара, но рассказал только о своем несчастии. Когда же увидел милосердие Христово, то и в этом случае не настаивал, но соблюл приличную себе меру. А если бы кто спросил: для чего Христос взаимно не почтил его? - мы ответили бы, что Он, напротив, много почтил его: во-первых, тем, что изъявил согласие, как видно это особенно из того, что не пошел в дом; а во-вторых, тем, что ввел его в царство и предпочел всему народу иудейскому. За то, что Он признал себя недостойным даже принять Христа в дом, удостоился получить царство и блага, которыми наслаждается Авраам».
Люди, подобные римскому сотнику, оказались более восприимчивы к чудесам Иисуса Христа, нежели иудеи, которые вначале проповеди Христовой еще видели в Нем доброго пророка. Но, видя в словах Христа опасность своему избранному положению, начнут выступать против Него. Не могли принять чуждого их традиции в свой мир.
«Неприятие «чужаков», в какие бы одежды оно не рядилось, есть инстинкт, который преодолевается людьми с величайшим трудом. Евангелие же недвусмысленно призывает бороться с национальной исключительностью и тем самым продолжает проповедь Амоса, Исайи и Иоанна Крестителя» (Прот. Александр Мень).
То есть Христос на самом деле явился и в данном историческом моменте продолжателем ветхозаветной традиции. Почему этого не увидели представители иудаизма, выглядит странным. Впрочем, причина кроется, возможно, в обыкновенной зависти, а, значит, в отсутствии любви. При отсутствии любви человек начинает хвататься за обрядоверие и религиозную форму, не обращая внимания на внутреннее духовное устроение. В то время как внутренний человек способен воспринять противоречащее разуму изменение естественного порядка вещей. Это изменение только начало пути, оно помогает человеку не огрубеть сердцем. Ибо нет ничего страшнее того, что произошло с иудейским миром, обладавшим Божественными сокровищами, но окаменевший сердцем и в результате получивший Богооставленность.
Это должно быть страшным предупреждением тем, кто, совершив акт крещения и причащения Божества, вместо исповедания Христа делами своими произносят невразумительный лепет полузастывшими от равнодушия губами.
И недаром Господь наполняет Свое служение продолжением ветхозаветной традиции. Этим самым Он показывает иудеям невозможность оправдаться их пониманием Божественного закона, который явно свидетельствует о Нем.
«Придя в дом Петров, Иисус увидел тещу его, лежащую в горячке, и коснулся руки ее, и горячка оставила ее; и она встала и служила им. Когда же настал вечер, к Нему привели многих бесноватых, и Он изгнал духов словом и исцелил всех больных, да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит: Он взял на Себя наши немощи и понес болезни» (Мф. 8: 14-17).
 Исайя сказал о будущем, которое стало настоящим. Господь понес наши болезни и страдания, но вместо благодарности встречаем невежество и неверие. Мир иудея не может принять слова Исайи, прямо указывающего на Христа не только как на пророка, но как Бога. Но иудейский мир не желает соучаствовать и сострадать. Христос показывает своим служением пример удивительной соборности и солидарности. Он взял на Себя наши болезни, чтобы обнажились наши сердца, чтобы мы, наконец, научились бескорыстно любить, а не выстраивать конструкции, (используем плеоназм Чернышевского), выгодной выгоды, что неизбежно ведет к внедрению в человеческое естество вируса ненависти и отчуждения. Невозможно  зараженному вирусом излечить больного, ибо это приведет к приращению болезни.
Господь показывает, что вера одного человека способна спасти другого, даже более того, прошение ближнего может быть спасительно. И это прошение есть своеобразная форма служения Богу. Становясь его служителем, мы отвергаемся прежней жизни, чтобы навсегда обрести свободу от греха. Служение не есть рабство, как некоторые полагают, но высшая форма свободы, смиренная дань высокой любви, становящейся сутью души.
Это, конечно, не так просто. «В человеке две противоположности, а сознание одно - личность человеческая. Характер этой личности определяется тем, на какую сторону она склоняется. Если она на стороне духа, - будет человек духовен; если она на стороне плоти – будет человек плотян. Дух и в плотяном не исчезает, но бывает порабощен, и голоса не имеет. Он тут становится подъяремным и служит плоти, как раб госпоже своей, изобретая всевозможные для нее услаждения. И в духовном плоть не исчезает, но подчиняется духу и ему работает, теряя свои естественные прав на пищу чрез пост, на сон чрез бдение, на покой чрез непрерывный труд и утомление, на услаждение чувств чрез уединение и молчание. Бог не пребывает там, где царит плоть, ибо орган общения Его с человеком есть дух, который здесь не в своем чине. В первый раз чувствуется Божие приближение, когда дух начинает предъявлять свои права в движениях страха Божия и совести. Когда же и сознание со свободою станут на эту сторону, тогда Бог общится с человеком и начинает пребывать в нем. С той минуты пойдет одухотворение души и плоти, всего внутреннего и внешнего человека, пока Бог станет всяческая во всех в человеке том, и человек, одухотворившись, обожится» (Епископ Феофан Затворник).
Но это обожение входит в естество человека, только если он воспримет служение Богу как необходимое условие со-существенности в Божественном Бытие. Эта существенность становится объективной истиной, неотъемлемой частью исторического становления личности, ее восхождения по небесной лествице. Но это восхождение стало возможным в результате Божественного нисхождения, Его прикосновения к человеческой природе. Однако осознаем ли свою предоставленную Богом личностную самостоятельность? Не ищем ли свое духовное устроение в столпотворении людском? Наверно, поэтому Христос избегает больших скоплений народных, неся Слово Свое в первую очередь ищущей и страждущей личности, к которой Он непосредственно и обращается. Личная встреча с Богом побуждает человека к акту личного покаяния, которое в Святоотеческом Предании равно жизни.
«Увидев же Иисус вокруг Себя множество народа, велел [ученикам] отплыть на другую сторону. Тогда один книжник, подойдя, сказал Ему: Учитель! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел.
И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову. Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф. 8: 18-22).
 Более того, человек желает следовать за Ним, где бы Он не находился. Однако реально ли такое предприятие? Способна ли наша душа действительно следовать за Богом и Его Учением? Порой, ознакомившись с начатками Его Учения, полагаем себя вправе быть с Ним в одной ладье. Но заботы мира сего не оставляют. Вместо действия совершается так называемое созерцание самого себя. Божественное Учение примеряется как красивая одежда. В этой одежде желаем восседать рядом с Богом. Но даже не открытым остается вопрос, куда последовал книжник, когда Христос, за Которым он хотел везде следовать, был поведен на Распятие. Книжника не было рядом на Кресте. Он встретил Бога, но не совершил акт личного покаяния, в результате которого возможно истинное приближение к Божеству. Святитель Иоанн Златоуст скажет, что «это сказал Он не для того, чтобы отдалить его от Себя, но чтобы обличить его худое намерение и доставить случай следовать за Собою с таковою надеждою, если захочет. А чтобы узнать тебе его лукавство, смотри, что он делает. Услышав слова Христовы и будучи обличен, он не сказал: готов последовать».
Видимо, поэтому Господь усиливает требование к Своим ученикам непременным отрицанием искаженной действительности, которую представлял собой ветхозаветный мир. Начало созидания образа Божия в себе неизбежно сталкивается с миром физическим. Как поступать в этой ситуации? Ответ жесткий и недвусмысленный.
«Спаситель везде обращал внимание на намерение. Но почему, скажет кто-либо, не позволил? Потому что и без него было кому исполнить то дело, и умерший не остался бы без погребения; между тем ученику не должно было удаляться от дела более необходимого. Сказав же: мертвецы своя, показывает, что мертвец не Его. Умерший, по моему мнению, был из неверовавших. Если же ты удивляешься юноше в том, что он спрашивал Иисуса о столь необходимом деле и не удалился самовольно, то тем более подивись тому, что он остался при Иисусе и тогда, когда получил запрещение. Но скажет кто-либо: не быть при погребении отца не было ли знаком крайней неблагодарности? Если бы он сделал это по лености, то оказал бы неблагодарность; но если сделал это для того, чтобы не прервать необходимейшего дела, то в таком случае удалиться было бы знаком величайшего неразумия. Конечно, Иисус запретил ему не потому, чтобы повелевал не воздавать почтения родителям, но с целью показать, что ничто не должно быть для нас необходимее небесного, и что с великим тщанием должно стараться о небесных благах и не забывать о них даже на самый краткий срок, хотя бы отвлекали от того самые нужные и неминуемые дела. В самом деле, что может быть необходимее погребения отца и что легче? На это потребно было немного времени. Если же и настолько времени, сколько нужно для погребения отца, не безопасно оставлять духовные предметы, то представь, чего будем достойны мы, которые всегда оставляем дела христианские и самое маловажное предпочитаем необходимому, и без всякого побуждения предаемся нерадению. Далее, мудрости учения Спасителева должно удивляться и потому, что Он сильно привлек к Себе юношу словом и, вместе с тем, освободил его от бесчисленного множества зол, как-то: от рыданий, плача и всего отсюда происходящего. Действительно, после погребения нужно было рассматривать завещания, заниматься разделом наследства и всем прочим, что происходит в таких случаях, - и таким образом, волна за волной, унося его все дальше, весьма далеко увлекли бы от пристанища истины. Потому-то Христос влечет и прикрепляет его к Себе. Если же ты еще удивляешься и смущаешься тем, что ему не было дозволено находиться при погребении отца, то вообрази, что многие не дают знать малодушным о смерти их ближних и не допускают быть при гробе, хотя бы умер отец, или мать, или сын, или другой кто-либо из родственников, и мы за это не обвиняем их в жестокости и бесчеловечии - и весьма справедливо. Напротив, допускать малодушных предаваться плачу - было бы делом жестокости» (Свт. Иоанн Златоуст).
Кроме того, возвращаться в иллюзии, когда рядом жизнь, способная стать твоей сущностью, выглядело бы неразумием. Мы прекрасно помним, как, приобщившись в таинстве Евхаристии Богу, теряем Его, если начинаем впадать в словопрения, вслушиваемся в суетливые разговоры и вступаем в давно забытые тяжбы. Вновь начинаем участвовать в погребении. Причем, эта церемония затягивается на долгие годы.
Действительно, какой смысл мертвому присутствовать там, где обитает жизнь!? И, чтобы не было сомнения в Его силе Господь являет чудо не только в отношении человека, но и природы.
«И когда вошел Он в лодку, за Ним последовали ученики Его. И вот, сделалось великое волнение на море, так что лодка покрывалась волнами; а Он спал. Тогда ученики Его, подойдя к Нему, разбудили Его и сказали: Господи! спаси нас, погибаем. И говорит им: что вы так боязливы, маловерные? Потом, встав, запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина. Люди же, удивляясь, говорили: кто это, что и ветры и море повинуются Ему?» (Мф. 8: 23-27).
 Идя на встречу Богу, ни на минуту, ни на секунду нельзя сомневаться в Его способности преобразовать человека и природу, заставив ее служить Божественному Провидению и освященному человечеству.
Но «Спаситель совершает чудо и не в присутствии народа, чтобы не обвинили учеников в маловерии; но, взявши их с Собою одних, исправляет, и прежде укрощения волнения вод, укрощает волнение душ их, укоряя их такими словами: что страшливи есте, маловери (ст. 25) и вместе научая, что не нашествие искушений, но слабость духа производит страх» (Свт. Иоанн Златоуст).
Слабость духовная мешает круто повернуть свою жизнь на 180 градусов. Христос  дает понять, что спасительное бытие может быть только у того, кто обладает крепкой верой. Причем, вера эта должна быть основана не на принуждении, но сердечном стремлении к горнему.
В эпоху, когда пришел Христос, сложилось благоприятная ситуация в вопросе религиозного выбора. Несмотря на противодействие иудеев, пользуясь относительной веротерпимостью римлян и эллинов, вполне возможно было высказывать взгляды на мироустройство и мироздание более или менее свободно. Чудесное преображение природы, конечно же, привлекало ищущее сознание к Христу; приходило понимание, что в природе господствуют не стихии, но Божественная Сила. Собственно, чудо есть доказательство Бытия Божия. И не напрасно именно в древнем Израиле были явлены такие чудеса, после совершения которых не верить было просто невозможно.
Однако именно это происходило с израильским народом. Иудей продолжал спрашивать о Христе, при этом, не сильно желая знать правду. Связь с Богом настолько была утрачена, поскольку забыли свое собственное происхождение. Встречи с Ним иудей боялся панически, старательно выбивая из сознания всякое упоминание о Мессии, или говоря о Нем, как о чем-то далеком и вряд ли ожидаемом.
Явно совершенное чудо заставляло вспомнить времена пророков, когда Бог посещал Свой народ постоянно. И уже не было оправдания в незнании Его Бытия и Его Силы, особенно, когда Христос изгнал бесов из двух гергесинцев.
«И когда Он прибыл на другой берег в страну Гергесинскую, Его встретили два бесноватые, вышедшие из гробов, весьма свирепые, так что никто не смел проходить тем путем. И вот, они закричали: что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас.
Вдали же от них паслось большое стадо свиней. И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней. И Он сказал им: идите. И они, выйдя, пошли в стадо свиное. И вот, всё стадо свиней бросилось с крутизны в море и погибло в воде. Пастухи же побежали и, придя в город, рассказали обо всем, и о том, что было с бесноватыми. И вот, весь город вышел навстречу Иисусу; и, увидев Его, просили, чтобы Он отошел от пределов их» (Мф. 8: 28-34).
 Это великое чудо должно было удостоверить народ в том, что не пророк уже посетил народ, но Сам Господь Бог.
«В ту бурную переломную эпоху, как и в наши дни, широкое распространение получили психические болезни. Если Ветхий Завет почти не знает их, то Евангелия наводят на мысль о какой-то эпидемии душевных недугов. Особенно страшен был загадочный вид безумия — одержимость, или беснование. Человек, страдавший им, чувствовал мучительное раздвоение личности: казалось, в него вселялся кто-то чуждый и враждебный. Больной кричал неестественным голосом, говорил от лица бесов, живущих в нем, уверяя иногда, что в нем живет целая армия демонов. Многие из одержимых были подвержены припадкам лишь иногда, другие совсем не приходили в себя и убегали из населенных мест в дикие пустыни. Порой они жили в заброшенных гробницах, и люди в страхе слышали по ночам их завывания и хохот.
Христос одним Своим присутствием поразительно действовал на этих несчастных: иной раз достаточно было одного Его властного слова или прикосновения, и душа освобождалась от владевших ею темных сил» (Прот. Александр Мень).
Господь пришел к больному человечеству, чтобы исцелить его, выведя из полуживотного состояния. Но это пугает людей, привыкших к искаженному зеркалу и забывших ясное изображение. Их ужасает впавший в болезнь, но еще более ужасает Тот, Кто способен победить этот страшный недуг. Почему так? Видимо, причина кроется в нежелании возвращения в реальность, человеку хочется иллюзорного состояния более, чем правды жизни. В этом состоянии он находит своеобразную подушку безопасности. Но в этом состоянии человек еще все-таки способен воззвать к Богу, чтобы обрести Свободу. Совершенно не могут это сделать люди, пораженные болезнью; их душа находится в плену, выхода из которого нет, и не может быть: никакое человеческое лекарство не эффективно. И тогда только Господь может спасти человека.
Христос не оставляет нас, потому что милостиво желает нашего освобождения, потому что Ему нужен свободный человек, способный преобразовать вселенную. Не потому что Бог Сам не может это сделать, но для нашей пользы совершается акт освобождения и исцеления.
 «Беснующиеся, как злые беглецы, увидев Господа, говорили: что нам и Тебе, Иисусе Сыне Божий? Пришел еси семо прежде времени мучити нас (стр. 29). Тогда как народ почитал Его человеком, бесы пришли исповедать божество Его, и те, которые оставались глухими при возмущении и укрощении моря, услышали демонов, взывавших о том, о чем возвещало море своею тишиною. Потом, чтобы слова их не показались лестью, они самым опытом доказывают их истину:пришел еси семо, вопияли они, прежде времени мучити нас. Потому-то прежде всего они и сознаются в своей вражде, чтобы их прошение не подверглось подозрению. Действительно, будучи пронзаемы, воспламеняемы и претерпевая нестерпимые мучения от одного только присутствия Христова, они невидимо подвергались истязаниям и обуревались сильнее моря. Тогда как никто не осмелился приблизиться к ним? Христос сам подходит к ним. По свидетельству Матфея, они сказали: пришел еси семо прежде времени мучити нас. Другие же к этому присовокупили и то, что бесы умоляли Его и заклинали не ввергать их в бездну. Они думали, что уже настало время их наказания, и боялись, как бы уже имеющие подвергнуться мучению. То, что Лука упоминает об одном беснующемся, тогда как Матфей говорит о двух, не показывает между ними разногласия. Разногласие между ними оказывалось бы только тогда, когда бы Лука сказал, что один только был беснующийся, а другого не было. Когда же один говорит об одном, а другой о двух, то это не есть признак противоречия, а показывает только различный образ повествования. И мне кажется, что Лука упомянул о том только, который был лютейшим из них, почему и бедствие его представляет более плачевным, говоря, напр., что он, расторгая узы и оковы, блуждал по пустыне; а Марк свидетельствует, что он еще бился о камни. Да и самые слова их достаточным образом обнаруживают их лютость и бесстыдство, потому что они говорили: пришел еси семо прежде времени мучити нас. Они не могли сказать, что не согрешили; но просят Его не подвергать их наказанию прежде времени. Так как Спаситель нашел их делающими нестерпимые лютости и злодеяния, и всяким образом обезображивающими и мучащими Его творение, то бесы и думали, что Он, по причине чрезмерных их злодеяний, не будет отлагать времени наказания. Потому-то они просили и умоляли Его. Таким образом те, которых не могли удержать и узы железные, приходят связанные; те, которые бегали по горам, выходят на поле; те, которые другим преграждали путь, останавливаются, увидя преграждающего им самим путь. Но почему они любили жить в гробах? Потому, что им хотелось во многих посеять пагубное учение, то есть, что души умерших превращаются в бесов, чего никогда не должно даже и в уме представлять» (Свт. Иоанн Златоуст).
Бесы просят, чтоб их вогнали в свиней, потому что нечистое тянется к нечистому. Как известно в иудейской традиции свинья представлялось нечистым животным. Они покидали человека, душа которого создано для того, чтобы в ней обитало Божество, а не демонические сущности, ставящие своей целью не только поработить человека телесно и духовно, но и лишить его возможности верить в будущую жизнь, представляя загробную жизнь в качестве души, превращенной в демоническую субстанцию. То есть человека пытались лишить надежды на искупление и избавление.
Надо признать, что человеку трудно выдержать присутствие Бога. Возможно, поэтому искаженная душа готова остаться рядом с бесами. Только бы не терпеть Его огненное присутствие. Для таковых нечистая свинья дороже Господа. Мир материальных представлений и ощущений более доступен некоторым представителям человеческого рода. Свет и Правда хлопотны, их огонь опаляет естество, проникая в сущность, которая настолько повреждена, что не желает исправления своего искривленного положения. Потерянно сокровенное, древнее и первородное.
Впрочем, оно и понятно, мещанское благополучие видится более комфортным, чем огненное горение, связанное с неудобствами материального существования. Мир обыденных отношений, даже если в них присутствует ужас бесовщины, принимается сознанием также обыденно. Высокое и духовное погружается в обыкновенную бытовую пошлость. И наступает состояние ужаса, когда вдруг начинаешь обнаруживать себя освобожденным от болезни и греха. Душа кажется опустошенной, а не освобожденной. Пребывая в таковом состоянии, человек, порой, теряет нравственные ориентиры, и вместо того, чтобы с благодарностью призвать Спасителя, просит отойти от пределов своей души.
 Собственно, иудейский мир застыл в непонятном для себя страхе. Чудеса были настолько очевидны, что не признать их реальность выглядело бы невероятной глупостью. Но еще глупее выглядело в присутствии Свободы желать оставаться несвободным и продолжать служить отцу всякого рабства – дьяволу, готового уничтожить нас, подобно свиньям.
«Узнай, что где свинская жизнь, там не Христос пребывает, а демоны», - писал Феофилакт Болгарский. Святитель же Иоанн, размышляя о таинственном смысле, писал:
 «Хотя это и история, но следует знать, что люди, уподобляющиеся свиньям, легко уловляются действием бесов, и страждущие от них часто могут побеждать их, если только они люди. Но когда совершенно уподобятся свиньям, тогда не только бывают одержимы бесами, но и низвергаются в бездну. Сверх того, чтобы кто-нибудь происшествия этого не назвал баснею, но чтобы совершенно поверил исшествию бесов, для этого оно доказывается погибелью свиней. Заметь кротость Иисуса Христа, соединенную с могуществом! Когда жители той страны, столь облагодетельствованные Им, принуждали Его удалиться, то Он без сопротивления удалился и оставил показавших себя недостойными Его учения, дав им наставниками освобожденных от демонов и - пасших свиней, чтобы узнали от них о всем случившемся, а сам, удалившись, оставил их в великом страхе. Действительно, великая потеря распространяла слух о случившемся, и событие это занимало их ум. Отовсюду неслись слухи о необыкновенном чуде и от исцелившихся, и от хозяев потопленных свиней, и от пастухов их. И ныне можно видеть такие происшествия, и множество бесноватых, живущих во гробах, которых ничто не удерживает от неистовства: ни железа, ни оковы, ни множество народа, ни увещание, ни убеждение, ни страх, ни угрозы и ничто другое подобное. Так, когда сладострастный пленяется всякою красотою телесною, тогда он ничем не различается от беснующегося. Будучи облечен одеждою, но не имея истинного одеяния и лишенный приличной ему славы, он всюду бегает обнаженным, подобно бесноватому, поражая себя не камнями, но беззакониями, которые гораздо тяжелее многих камней. Итак, кто сможет связать и укротить столь бесстыдного и неистового, никогда не бывающего в самом себе, но всегда ходящего при гробах. Подлинно таковы жилища блудников, исполненные великого зловония и гнилости. А что сказать о сребролюбце? Не таков ли и он? Кто может когда-либо связать его? Каждодневные страхи, угрозы, увещания и советы? Но он все эти узы расторгает, и если кто придет освободить его от уз, заклинает не освобождать его, почитая величайшим для себя мучением не быть в мучении. Что может быть бедственнее этого? Бес, хотя презирал людей, но повелению Христову покорился, и немедленно вышел из тела. А этот не повинуется и повелению Христову, хотя Он каждодневно слышит Его слова: не можете Богу работати и мамоне (Матф. VI, 24), и угрозы геенною и нестерпимыми мучениями, и все-таки не повинуется - не потому, что он могущественнее Христа, но потому, что Христос против нашей воли не ведет нас к исправлению. Вот потому такие люди, и живя в городах, живут как бы в пустынях».
Действительно, Господь покидает и оставляет то место, где Он не нужен. Христос не бывает там, где духовное состояние низведено до душевного, бесовского, по слову Апостола. Бог не совершает насилие над человеческим естеством, Он способствует осуществлению свободного выбора, который и совершает человек. И идет Господь туда, где Его ждут.
                Глава 9
«Тогда Он, войдя в лодку, переправился обратно и прибыл в Свой город. И вот, принесли к Нему расслабленного, положенного на постели. И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует. Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?
ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой. И он встал, взял постель свою и пошел в дом свой. Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам» (Мф. 9: 1-8).
 Это важнейшее отличие Богочеловека от дьявола, который постоянно терроризирует сознание человека, пытаясь его подчинить своей власти, насылает бесовские орды, дабы уничтожить личность, ликвидируя в нашем естестве образ и подобие Божие. И замечательно, когда, пребывая в болезни, рядом с собой имеем друзей, несущих нашу расслабленность к ногам Спасителя. Это тот случай, когда еще можем оказать помощь друг другу, и в этой взаимопомощи просыпается Божественное начало. Эту сущность способен разбудить в нас только Сам Творец этого начала. В парализованное сознание входит Сущность всякого бытия, чтобы душа-ладья, подняв паруса, пошла в сторону Святой Гавани, имя которой Христос.
И Христос, Сын Божий, прощает нам грехи, восстанавливая в нас первоначальное состояние свободы. Вот этого прощения не могли принять иудеи. Они внимательно наблюдали за удивительными чудесами, в которых явлена была Сила Божия, вынуждены были принимать их, вследствие очевидности, но признать в человеке по имени Иисус Бога, были не в состоянии. Их гордость не могла смириться с очевидным. Все пророчества, читаемые ежесубботно в синагогах, пренебрегались. Эта была поразительная слепота. Отчасти можно было это понять. В народе старательно искоренялось язычество, в основе которого были человеческие измышления, и потому явления Бога в образе человека, казалось отступлением от единобожия, от древней традиции, ради которой погибали Святые Маккавеи и Святые пророки.
Их пошлость носила душевный характер, а потому была разрушительна и опасна. Эта пошлость не нуждалась в оправдании и прощении: она считала себя непоколебимой хранительницей закона. Излечивая расслабленного, Господь не только являл Божественную силу, но и показывал путь, по которому могут пойти те, кто пожелают избавиться от мещанского филистерства. Мы получали право стать свободными.
Несчастных бесноватых мог освободить только Христос, но парализованного – последователь Христа. Неся человека к ногам Господа, его друзья совершали подвиг веры. Господь принял их веру, и совершилось чудо.
Можно сказать, что в этом чудесном действии рождалась Церковь Христова. Она становилась отныне заступницей и молитвенницей человеческого рода перед своим Творцом. Друзья расслабленного вместе с Богом совершили солидарное деяние, фактически положив начало новым отношениям
Эти отношения не хотели признавать иудейские книжники. Они и до сих пор душу лечат медицинскими препаратами и уповают на человеческий разум более, чем на Божественную помощь, забывая, что только Господь способен излечить и простить человеку его прегрешения и основанная Им Святая Церковь, Которую не смогут одолеть никакие демонические сущности, в Которой мерилом человечности станет сострадание и взаимопомощь своим братьям и ближним.
Неверие и скептицизм буквально пропитали душевный мир книжников и фарисеев. «Ум без веры каверзник; то и дело кует лукавые подозрения и сплетает хулы на всю область веры. Чудесам то не верит, то требует осязательнейшего чуда. Но когда оно дано бывает и обязывает к покорности вере, он не стыдится уклоняться, извращая или криво толкуя чудные действия Божии. Также относится он и к доказательствам истины Божией. И опытные и умственные доказательства представляют ему в достаточном числе и силе: он и их покрывает сомнением. Разбери все его предъявления, и увидишь, что все в них одно лукавство, хоть на его языке это слывет умностию, так что невольно приходишь к заключению, что умность и лукавство одно и то же. В области веры апостол говорит: «Мы ум Христов имеем». Чей же ум вне области веры? Лукавого. Оттого и отличительною чертою его стало лукавство» (Еп. Феофан Затворник).
Лукавство же может привести только к лукавому, к несвободе и болезням, как физического естества, так и духовного порядка. В лукавстве начинается атеизм, это завершенная форма человеческого эгоизма. Эгоизм, становясь сущностью человека, его болезнью, не дает возможности совершить нравственный выбор. Совершенно очевидно, что для того, чтобы обрести истинную свободу, необходимо отречься от себя ради себя, и следовать вослед Христу.
«Проходя оттуда, Иисус увидел человека, сидящего у сбора пошлин, по имени Матфея, и говорит ему: следуй за Мною. И он встал и последовал за Ним. И когда Иисус возлежал в доме, многие мытари и грешники пришли и возлегли с Ним и учениками Его. Увидев то, фарисеи сказали ученикам Его: для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками? Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные, пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9: 9-13).
 Этот путь доступен последнему грешнику. И социальное положение не может быть отговоркой. Пример Матфея тому подтверждение. И Христос показывает, что примет самого презренного в народе человека, если он только обратится к Нему.  «Я пришел теперь, говорит Господь, не как Судья, но как Врач: поэтому и смрад терплю. Словами же «пойдите, научитесь» обличает их и как невежд: так как вы до сих пор не научились, то хоть теперь пойдите и узнайте, что Бог выше жертвы ставит милосердие к грешникам. «Ибо Я пришел призвать не праведников», - говорит, укоряя их, то есть: Я пришел призвать не вас, которые оправдывают самих себя, так как нет ни одного человека праведного; Я пришел призвать грешников, однако не для того, чтобы они оставались грешниками, но чтобы покаялись» (Феофилакт Болгарский).
Но книжники и фарисеи, находясь в горделивом самообольщении, не способны слышать Слова Христовы. Собственно, они не считают себя грешниками, возможно, поэтому поведение Христа вызывает у них столь ожидаемое осуждение. Им сложно понять, что Господу нужен не раб, но свободный человек, осознавший глубину своего падения. Осознание данного факта способствует тому, что Бог, увидев сердечное движение в Его сторону обязательно примет человека, дав ему желаемое освобождение. Самостоятельно совершить освобождение не представляется возможным. Любой больной нуждается во враче и его помощи. И отказ в помощи – жестокое фарисейство.
Принимая презираемого в народе мытаря, Христос показывал, что Он примет самого последнего грешника, тем самым, выжигая отчаянную мысль о невозможности спасения. «Ни один грешник да не впадет в отчаяние: впал в отчаяние Иуда и изринут был из числа Апостолов. Если кающийся и по обращении своем впадет в грех, то пусть прибегнет к покаянию – оно разрешит узы греховные. Если и тысячу раз согрешишь, то снова очистишься от скверн и от содеянных тобою беззаконий. Как часто ни будешь падать, всегда останется тебе возможность восстать, если захочешь этого» (Преп. Ефрем Сирин).
Покаяние, таким образом, становилось естественным путем к спасительной жизни. Но совершить акт покаяния возможно, обладая верой в своего Творца, как Отца всего сущего, Его Святые Таинства, положенные в основании церковной жизни, начало которой происходило в каждом евангельском эпизоде.
«От нас вера, от Господа сила Веры. Через святые Таинства и святые добродетели вера наша растет из силы в силу, из бессмертия в бессмертие, из рая в рай, из радости в радость, из истины в истину, из правды в правду, из добра в добро, из мудрости в мудрость; растет до всех сокровищ царства Христова, созерцая их просветленными очами сердца. Но на этом пути веры встречается бесчисленное множество препятствий и страданий, заточений, и мучений. Однако чем сильнее мучения Христа ради, тем крепче прилив Божественных сил  в сердце верующего. Только этим можно объяснить терпение и радость святых Мучеников и Исповедников веры в страшных страданиях и мучениях за Христа. Только этим можно объяснить и понять и все нечеловеческие подвиги Евангельской проповеди святых Апостолов, и все тяжелые подвиги святых пустынников, и все добровольные и невольные мучения и стенания, и страдания всех истинных христиан, всех христоустремленных тружеников, всех боголюбивых самомучеников, всех неутомимых благовестников, всех покаявшихся грешников, всех покаявшихся разбойников и блудников, покаявшихся сребролюбцев и сладострастников, покаявшихся гордецов и самолюбцев, покаявшихся эгоистов и скупцов, покаявшихся убийц и мошенников, покаявшихся развратников и пьяниц, покаявшихся отчаявшихся» (Преп. Иустин (Попович)).
Видимо, данное восхождение происходило с Матфеем, в будущем написавшим замечательное Евангелие. Он писал и свидетельствовал, конечно, не столько ради себя, сколько ради спасения народа. Обладая неплохим материальным достатком, он показывает нам, что истинное бытие не в материальном благополучии, а в духовной свободе. Эта свобода есть результат взаимодействия внутреннего человека со своим Творцом. Никакие общественные и насильственные потрясения не способны переделать человеческое естество в положительную сторону. Исказить – да! Переломать в революционном молохе и обезбожить последние остатки человеческого естества, - вот цель лукавого советования. Если не сразу, то постепенно, вводя в сознание различные толкования бытия, даже договариваясь до создания «гражданской религии». До такого абсурдного утверждения придет французский философ Жан-Жак Руссо, который писал: «Существует <…> исповедание веры чисто гражданское, статьи которого надлежит устанавливать суверену; и не в качестве догматов религии, но как правило общежития, без которых невозможно быть ни добрым гражданином, ни верным подданным <…> Догматы гражданской религии должны быть просты, немногочисленны, выражены точно, без разъяснений и комментариев».
Признание общественного договора выше Божественного вероучения может привести только к желанию изменить общество, но не себя.  В этом случае невозможно совершить акт личного покаяния, а значит и освобождения. Только жесткое следование за Христом и Его Учением даст ответы на все животрепещущие вопросы Бытия.
«Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся? И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое» (Мф. 9: 14-17).
 Находясь в Царстве Божьем, рядом с Христом, соблюдение поста видится неправомерным. Бог дарит радость своему творению, общаясь с ним. Но, если  вернуться в ситуацию тех дней, то обнаружим, что вопрос, заданный учениками Иоанна, был не лишен умствования.
«Действительно, ученики Иоанна всегда завидовали Христу и противоречили Ему, и тогда только смирились, когда Иоанн ввержен был в темницу; тогда они пришли возвестить об этом Иисусу, но после опять возвратились к прежней зависти. Что ж они говорят? “Почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся” (Мф. 9:14)? Вот та болезнь, которую Христос, предвидя могущее произойти от нее зло, врачевал прежде, говоря: “Когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое” (Мф. 6:17). Однако Он не укоряет учеников Иоанна, и не называет их тщеславными и кичливыми, но со всею кротостью отвечает им, говоря: не могут “сыны чертога брачного” поститься, “пока с ними жених” (Мф. 9:15). Когда Христос защищал других, именно мытарей, то для утешения сокрушенного духа их сильно обличал поносителей; а когда укоряли Его и учеников Его, Он отвечает со всею кротостью. Смысл же слов, сказанных учениками Иоанна, следующий: пусть Ты, как врач, поступаешь так; но для чего ученики Твои, оставив пост, участвуют в таких трапезах? И чтобы более придать силы обвинению, выставляют в пример, во-первых, себя, затем фарисеев, желая через сравнение увеличить вину учеников Иисуса. И мы, и фарисеи, говорят они, постимся много. Действительно, и те и другие постились, первые — научившись от Иоанна, вторые — из закона, как и фарисей говорил: “Пощусь два раза в неделю” (Лк. 18:12). Что ж отвечает Иисус? “Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених”? Прежде Он наименовал Себя врачом, а теперь называет женихом, открывая этими наименованиями неизреченные тайны. Он мог бы сильнее обличить их такими словами: вы не имеете права постановлять законы касательно поста! Какая польза в посте, когда душа исполнена лукавства, когда обвиняете других, когда осуждаете их, сами имея бревна в глазах своих, и все делаете для того, чтобы показать себя? Прежде всего, должно изгонять тщеславие и исполнять все добродетели, как-то: любовь, кротость, братолюбие. Но Христос не говорит ничего такого, а со всею кротостью отвечает им: “Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених”, — напоминая им чрез то слова Иоанна: “Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха”  (Ин. 3:29). Смысл же слов Христовых следующий: настоящее время есть время радости и веселья; итак, не делай его временем печали. А пост действительно имеет в себе нечто печальное, не по своему свойству, но потому, что ученики еще слабы, хотя, напротив, для желающих любомудрствовать, он составляет приятное и вожделенное занятие. Как здравие тела доставляет великую радость, так и благосостояние души приносит еще большее удовольствие. Таким образом Спаситель приспособлял Свой ответ к их мыслям. Так и Исайя, говоря о посте, называет его смирением души (Ис. 58:3), равно как и Моисей (Числ. ?30:14).
 Впрочем, не этим только Спаситель заграждает уста учеников Иоанна, но и другим способом, когда говорит: “Придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься”. Этими словами Господь показывает, что это было не ради угождения чрева, но некоторого дивного смотрения; отвечая на слова противников, Он вместе с тем начинает предсказывать и о Своем страдании, заранее приучая учеников Своих помышлять о происшествиях, по видимому скорбных. Если бы Спаситель сказал об этом им самим, это было бы для них тяжко и прискорбно, — потому что и впоследствии речь о страдании приводила их в смущение. Но когда это говорилось другим, то для учеников слышать было менее тягостно. А так как и страдание Иоанна, как я думаю, надмевало учеников его, то настоящими словами Спаситель низлагает и это их высокомерие. Но о воскресении Своем Он не говорит еще ничего, потому что не пришло время. Умереть Ему, как человеку, каким обыкновенно почитали Его, было естественно, но воскреснуть — это выше естества. Далее, Спаситель и здесь поступает так же, как поступил прежде. Как прежде тем, которые старались обвинить Его за то, что Он ест с грешниками, доказал противное, то есть, что Его поступок не только не заслуживает обвинения, а напротив, еще достоин похвалы, — так и теперь хотевшим обличать Его в том, что не умеет наставлять учеников Своих, показывает, что говорить так свойственно тем, которые без всякой причины поносят других, и не умеют обращаться с своими последователями. «И никто, — говорит Он, —   к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани» (ст. 16). Спаситель опять подтверждает слова Свои общими доказательствами. Смысл слов Его таков: ученики еще не утвердились, и требуют большего снисхождения; они еще не обновились духом; а при таком их состоянии не должно налагать на них тяжких заповедей. Говоря это, Он дал ученикам Своим закон и правило, чтоб и они, когда будут принимать в число учеников своих всех живущих во вселенной, обращались с ними с великою кротостью. «Не вливают также вина молодого в мехи ветхие» (ст. 17). Видишь ли, как эти примеры, — одежды и мехов, — сходны с употребленными и в Ветхом Завете? Так Иеремия называет народ чреслеником, и упоминает о вине и мехах» (Иер. 13:11,12) (Свт. Иоанн Златоуст).
Связывая Закон и Благодать, Господь тем самым строит новые отношения, в основание которых Правда воплощенного в человека Бога. Господь предлагал совершить выбор: оставаться в Старом законе или следовать в Новое Царство? Этот вопрос предлагался израильскому народу, но он волнует всякого человека, находящегося на перепутье. Движение к Христу почему-то пугает, особенно, образованное сознание. Правда, надо признать, что это образование носит светский характер и вряд ли имеет отношение к действительному образованию, к тому, что действительно заложено в этом значимом слове. Истинное образование предполагает нахождение в человеке образа Божия, а не извлечение правильных фраз, чтобы попусту тратить драгоценное время на имитацию возделывания человеческого поля.
 Христос напоминает, что придут дни, когда пост станет насущной необходимостью. Пост – это время самоуглубления, желание души приблизится к Богу. Он ясно показывает, что необходимо будет совершать Его последователю в Божественное отсутствие. Последователи же Иоанна, несмотря на исповедание Предтечи Иисуса Богом, в Нем видели человека, необычного, но человека. Они, несмотря на пощение, сознанием пребывают в условиях земного существования. Их путь, возможно, становился более опасным для духовного здоровья, чем фарисейство. Они строили псевдоновое царство, в основе которого была кумранская община ревнителей Ветхого Завета. Ученики Иоанна находились при дверях, однако сами двери были не замечаемы их полутемными очами. В этом их трагедия. Как результат, отступление от Христа в узко-национальный религиозный идеал, где Бог не мог присутствовать по определению.
Спасение Израиля было не в тупом заучивании священных догм, но в их творческом осмыслении, отрицании языческого отношения к бытию, которое выражалось в бесконечном следовании буквенному законодательству, основанному на предании фарисействующих старцев. Наверно, поэтому ни фарисеи, ни ученики Иоанна Предтечи не были способны к со-радованию с Христом. Им не дано было понять, что Христос не просто призывал совершить нравственный выбор, но создавал Новое Бытие. Господь вторгался в падший мир, чтобы чудесным образом восставить его.
«Когда Он говорил им сие, подошел к Нему некоторый начальник и, кланяясь Ему, говорил: дочь моя теперь умирает; но приди, возложи на нее руку Твою, и она будет жива. И встав, Иисус пошел за ним, и ученики Его. И вот, женщина, двенадцать лет страдавшая кровотечением, подойдя сзади, прикоснулась к краю одежды Его, ибо она говорила сама в себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею. Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя. Женщина с того часа стала здорова. И когда пришел Иисус в дом начальника и увидел свирельщиков и народ в смятении, сказал им: выйдите вон, ибо не умерла девица, но спит. И смеялись над Ним. Когда же народ был выслан, Он, войдя, взял ее за руку, и девица встала. И разнесся слух о сем по всей земле той» (Мф. 9: 18-26).
 Для восстановления человеческого естества необходима вера и доверие к Богу, причем, они должны быть беспредельны, пусть даже по-детски наивны. Блаженный Иероним, живший в далекой древности, так комментировал евангельские стихи:
«Восьмым знамением был тот случай, когда некто из высокопоставленных лиц просил поднять от смертного одра дочь свою, не желая, чтобы она была отвергнута от участия в таинстве истинного обрезания; но вот подходит кровоточивая женщина и делается предметом восьмого исцеления, так что дочь князя, исключенная из этого числа, относится к девятому, согласно тому, что говорится в псалмах: Эфиопия предупредит [простерет] руку её к Богу и: Когда вступит полнота народов, тогда весь Израиль будет спасен.
  Таким образом, обрати внимание на то, что эта женщина, т. е. народы языческие, начала болеть тогда, когда уверовал народ иудейский [или: когда зарождалась вера иудейского народа], если только [в данном случае] из сопоставления добродетелей не выставляется на вид порок. А эта кровоточивая женщина приступила к Господу не в доме, не в городе, ибо по закону она изгоняется из городов, но на пути, когда Господь пошел, так что, пока Он направлялся к одной, другая была исцелена. Поэтому и апостолы говорят: вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам.
 По закону [Моисееву] прикоснувшийся к женщине, имеющей месячное очищение или кровоточивой, считался нечистым. Потому эта женщина прикасается к Господу, чтобы и самой очиститься от нечистоты крови..

Она - дочь потому, что вера ее сделала ее здоровой. Он не сказал: «Твоя вера сделает тебя здравою», а: «Твоя вера сделала тебя здравою» В самом деле, ты здорова уже потому, что уверовала.
 И до настоящего дня девица лежит мертвой в доме князя, и те, которые кажутся учителями, суть играющие на свирелях и поющие песнь плача. При этом толпа иудеев не есть толпа верующих, а толпа производящих смятение».
И вот происходит великое чудо, Бог воскресает в присутствии того, кто знает, что его дочь умерла. Начальник синагоги, человек, которого уже, видимо, запугивали фарисеи отлучением от синагоги, увидел невозможное, но реальное. Он уже сделал шаг, когда позвал Христа, Которого фарисеи уже называли обманщиком. После свершенного чуда он, без сомнения, уверовал в Господа. Он не философствовал, но стал реальным свидетелем Нового Бытия. Был совершен переход от одной реальности к другой. Только в другой реальности было бессмертие, чего не было в подзаконном существовании.
Как часто именно угроза смерти заставляет нас задуматься о жизни, является толчком к осмыслению давно уже изведанных событий. Смерть есть переход из одного состояния в другое, но это может быть переход из нуля в ноль, или – из ноля в единицу.
Тот, кто познал смерть, понимает ценность жизни. Юная девица – прообраз Нового Бытия. Прежде чем придти в Царство Божие необходимо умереть, сбросив исторический груз прегрешений. Для юного создания нужна была смерть, чтобы познать жизнь. Причина, видимо, в том, что в ее доме она вполне могла получить буквоедское иудейское образование, в результате которого в ее душе не произошло бы воскресения. Ведь не уверились иудеи, но еще более озлобились. Для них Царствие Божие – бред, галлюцинация, иллюзия. Не Божье Царство им нужно, но обыкновенное иеракратическое государство, более похожее на светское, лишенное всякого Божественного смысла.
Еще страшнее, если таковые начинают принимать Учение Христа, исходя из высших национальных устремлений. Иудеям Христос был нужен, как Сила, способная одолевать римлян, они готовы были бы признать в Нем Мессию, если бы Он согласился строить их псевдоцарство. Естественно, это было невозможно в силу высокой Божественной справедливости, Которая не терпит суеты.
Феофилакт Болгарский скажет, что «если будешь умерщвлен грехами, воскреснешь, как только Он возьмет тебя за руку деятельности, изгнав толпу и суету».
Действительно, Царство Христово там, где внутренний мир человека солидарен Божественному. Господь не принимает толпу. Возможно, поэтому Он остановит кровотечение. Женщина подошла не просто с глубокой верой в Спасителя, но пришла таинственно, не крича на каждом перекрестке о своей болезни
 Как часто любим, выпячивать свою веру в Бога, посещать храмы, но внутри, оставаясь пустышками, существуем по принципу имения, но не бытия.
Как вернуть себе Первозданную реальность? Ответ на самом деле весьма прост. Необходимо обратится к Христу с искренней просьбой изменить свою искаженную грехом жизнь. «Голос кающегося познается в словах: «отврати лице Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои» (Бл. Августин).
Исчезновение греха возможно только вследствие вмешательства Господа, что и подчеркивают два евангельских эпизода, о чем повествует и Святой Псалмопевец. Иудейский же мир не мог признать Божественную Силу Иисуса. Они видели человека, но не желали видеть того, что творил Этот Человек. Совершенно очевидно, что Мессия познается по делам Его. Но именно делам не хочет верить израильская элита. Какое-то странное и судорожное цепляние за традицию, которую, собственно, своим буквоедством уже уничтожили.
Своими чудесными преобразительными и воскресающими действиями Христос создавал Церковь, Начаток Царствия Божия. В этом была и Его милость к человеческому роду, и реальное удостоверение Божества Иисуса Христа.
Известно, что Господь стремился, чтобы народ приходил к Нему не только в результате знамений (видимо, понимая, что вера, приобретенная в результате внешнего воздействия недостаточно крепка), но вследствие внутреннего возрождения духовного мира. Церковь – это сообщество людей свободно совершивших свой выбор. В Нее можно войти, только совершив усилие, и по вере – воздастся!
«Когда Иисус шел оттуда, за Ним следовали двое слепых и кричали: помилуй нас, Иисус, сын Давидов! Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи!  Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их; и Иисус строго сказал им: смотрите, чтобы никто не узнал. А они, выйдя, разгласили о Нем по всей земле той. Когда же те выходили, то привели к Нему человека немого бесноватого И когда бес был изгнан, немой стал говорить. И народ, удивляясь, говорил: никогда не бывало такого явления в Израиле. А фарисеи говорили: Он изгоняет бесов силою князя бесовского» (Мф. 9: 27-34).
 Каждому человеку знакомо состояние тьмы. Это физическое состояние угнетает, приводит к страшному отчаянию. Тот, кто хоть раз в жизни терял зрение, понимает ужас слепоты: сознание находится в ступоре, ощущение тупика и безвыходности.
Тьма рождает хаос в сознании, неуправляемость собственными движениями, потерю опоры. И это особенно страшно, когда слеп не только физически, но и духовно. В этом состоянии человек не способен совершить нравственный выбор, потому что глух к голосу Божьему, постоянно будящего нашу совесть, но которую мы помещаем под тяжелый груз собственных похотей и прегрешений. И хорошо, если слепота доводит до такого состояния, что, наконец-то, начинаешь видеть, как бы это странно не звучало, свое бедственное положение. Наступает действительное прозрение вначале души, а потом и тела. Но возможно это прозрения, если попросишь о нем своего Творца. И Господь по нашей вере отверзет очи.
«Насколько веры, настолько привтечения Божеской силы. Вера приемник, уста и вместилище благодати. Как легкие у одного бывает большие, а у другого маленькие, и те больше принимают воздуха, а эти меньше, - так и вера у иного большая, у другого маленькая, и та больше принимает даров от Господа, а эта меньше. Бог всюду есть, все объемлет и содержит, и любит обитать в душах человеческих; но входит в них не насильно, хоть всемогущ, а как бы по приглашению, ибо не хочет нарушать дарованной Им человеку власти над собою или право хозяйства в себе. Кто отворяет себя верою, того преисполняет Бог; а кто затворился неверием, в того не входит хоть и близ есть» (Еп. Феофан Затворник).
Таким образом, можно говорить о пробуждении веры в своем духовном сознании. Если это не произойдет, то спасительного пути достичь невозможно. Потому Господь идет до дому, чтобы удостоверить твердость веры слепцов, показать присутствующим иудеям, что возможность исцеления своим основанием имеет сокровенную веру, которая, как говорилось выше, не терпит суеты. И уже в доме происходит исцеление и освобождение. Слепцы стали зрячими. Это произошло мгновенно! Можно только представить радость людей, внезапно увидевших свет. Возможно, поэтому Христов требует молчания. Но молчать могли бы слепые, но, увидевшие свет, психологически молчать не могли. Они хотели поделиться радостью обретения света. Но почему Иисус все-таки требовал молчания? Ответ, видимо, в том, что фарисеи вряд ли поняли бы тех, кто вчера, или мгновение назад пребывал во тьме, и вот – уже в свете. Им не понять этого состояния, потому, будучи физически зрячимыми, объективно находились во тьме. Возможно, требование молчания связано и с нежеланием суетной славы, которая только вредит нашему сознанию и способно вернуть человека в его прежнее темное естество. Когда обрел свет, а потом потерял его, то, что может быть трагичнее? Поэтому, Бог и предостерегает не только бывших слепцов, но и нас.
Приняв Истину Христову, обрадовавшись Его свету, всегда ли исполняем Его Святые заповеди? Не продолжаем ли зачастую вести прежнюю жизнь, лишь формально исповедуя Христа Светом Любви и Истины. Не говорим ли в себе часто: дай, Господи, возможность сделать задуманное в прежней жизни, а потом приду к Тебе весь без остатка? Не становится в результате таких размышлений Бог привычкой, а не Истиной, по слову Тертуллиана? Не обрушиваем ли камень веры, который Христос воздвиг в нашем естестве? Не это ли происходило с израильтянами, видевшими потрясающие чудеса и продолжавшими отрицать Божественность Иисуса. Это удивительно, отрицая Его Божественность, приводили к Нему больных и бесноватых, которых Господь излечивал, изгоняя темную силу.
Святитель Иоанн Златоуст скажет: «Эта болезнь была не естественная, но происходила от дьявольского злоумышления. Потому и нужно было, чтобы бесноватого привели другие. Так как этот бесноватый, будучи не в состоянии говорить, не мог просить ни сам, ни через других, так как бес связал его язык, а с языком и душу, — то Господь не спрашивает его о вере, но немедленно исцеляет от болезни. «Когда бес был изгнан», говорит евангелист, «немой стал говорить. И народ, удивляясь, говорил: никогда не бывало такого явления в Израиле» (Матф. 9:33). Это-то особенно и причиняло досаду фарисеям, что Христа предпочитали не только всем современникам Его, но и предшественникам; предпочитали не за то, что исцелял, но за то, что исцелял легко, скоро, притом бесчисленные и неизлечимые болезни. Так об Иисусе судил народ».
Но народным сознанием манипулировала его элита, она пользовалась доверием народа и доходила в своих суждениях о Господе до полного абсурда.
«Они не только перетолковывают Его поступки, но не стыдятся говорить и против самих себя. Такова-то злоба! В самом деле, что говорят они? «Он изгоняет бесов силой князя бесовского» (Матф. 9:34). Может ли быть что безрассуднее этого? Совершенно ведь невозможно, — как и Сам Христос говорит после, — чтобы бес изгонял беса, так как и бес обыкновенно свое утверждает, а не разоряет. А Христос не только изгонял бесов, но и очищал прокаженных, воскрешал мертвых, укрощал море, отпускал грехи, проповедовал царствие, приводил к Отцу, чего бес никогда и не захочет, и не сможет сделать. Бесы приводят к идолам, отвращают от Бога и научают не верить будущей жизни. Бес, будучи оскорблен, не станет делать добро, когда он и, не будучи оскорблен, причиняет вред даже тем, которые служат и угождают ему. Но Христос поступает совсем иначе» (Свт. Иоанн Златоуст).
Христос ведет к Свету, к духовному миру, который отрицает бесовская сила. На протяжении тысячелетий эта сила пытается отвратить человека от Бога, бомбардируя его сознание лживыми и полуживыми измышлениями. Особенно стремительно вводится в наше сознание сомнение в возможность существования Добра. Даже великие чудеса приписываются не Богу, но бесовской силе. Дойдут до мефистофелевского утверждения, что эта сила объективно служит благу, что демонические сущности изгоняют друг друга в силу своей взаимной ненависти. Однако не изгоняют, но играют с человеческой душой, которую тоже отрицают и с которой играют в свои бесовские игры. Тертуллиан, свидетельствуя о душе, пламенно писал:
«Я прибегаю к новому свидетельству, которое, впрочем, известнее всех сочинений, действеннее любого учения, доступнее любого издания; оно больше, чем весь человек, — хотя оно и составляет всего человека. Откройся нам. душа! Если ты божественна и вечна, как считает большинство философов, ты тем более не солжешь. Если ты не божественна в силу своей смертности (как представляется одному лишь Эпикуру), ты тем более не будешь лгать, — сошла ли ты с неба или возникла из земли, составилась ли из чисел или атомов. начинаешься ли вместе с телом или входишь в него потом, — каким бы образом ты ни делала человека существом разумным, более всех способным к чувству и знанию.
Я взываю к тебе, — но не к той, что изрыгает мудрость, воспитавшись в школах, изощрившись в библиотеках, напитавшись в академиях и аттических портиках. Я обращаюсь к тебе — простой, необразованной, грубой и невоспитанной, какова ты у людей, которые лишь тебя одну и имеют, к той, какова ты на улицах, на площадях и в мастерских ткачей. Мне нужна твоя неискушенность, ибо твоему ничтожному знанию никто не верит. Я прошу у тебя то, что ты привносишь в человека, то, что ты научилась чувствовать или от себя самой, или с помощью творца твоего, каков бы он ни был. Ты, сколько я знаю, не христианка: ведь душа обыкновенно становится христианкой, а не рождается ею. Но теперь христиане требуют свидетельства от тебя, чужой, против твоих же, — чтобы они постыдились хоть тебя, ибо они ненавидят и высмеивают нас за то, в знании чего они сейчас уличают тебя…
…Эти свидетельства души чем истиннее, тем проще, чем проще, тем доступнее, чем доступнее, чем известнее, тем естественнее, а чем естественнее, тем божественнее…
Итак, доверяй своим сочинениям, тем более, — как мы разъясняем. — верь божественным, но особенно, — по решению самой души. —верь природе. Выбери из этих сестер истины ту, которую ты почитаешь более верной. Если в своих сочинениях ты сомневаешься, то ни Бог, ни природа не обманут. А чтобы поверить природе и Богу, верь душе, — и тогда окажется, что ты и себе поверишь. Душу ты ценишь в меру того, чем она тебя сделала, ей ты принадлежишь целиком, она для тебя — все, без нее ты не можешь ни жить, ни умереть, ради нее пренебрегаешь и Богом. А раз ты боишься стать христианином, — спроси ее: почему, почитая других, она славит имя Божье? Почему, браня духов, вызывает к демонам? Почему заклинает небо и проклинает землю? Почему служит в одном месте, а защитника ищет себе в другом? Почему судит о мертвых? Почему на устах ее речи христиан, которых она не желает ни слышать, ни видеть? Почему она научила нас этим речам или переняла их у нас? Почему она или учила, или училась?
При такой нескладности жизни складность учения подозрительна. Ты неразумен, если эту складность станешь приписывать только нашему или греческому языку (которые в родстве между собою) — до такой степени, что пренебрежешь всеобщностью природы. Душа сошла с небес не только для латинян или аргивян. Человек одинаков во всех народах, различны лишь имена; душа одна — различны голоса; дух един — различны звуки; у каждого народа свой язык, но материя языка — всеобща.
Повсюду Бог и повсюду благость Божья; повсюду демоны и демонские проклятья, повсюду призывы к Суду Божьему; повсюду смерть и сознание смерти, и повсюду свидетельство этого. Всякая душа по праву своему возглашает то, о чем мы не смеем и пикнуть. Стало быть, всякая душа заслуженно является и виновницей и свидетельницей, — и настолько же виновница заблуждения, насколько свидетельница истины, и в Судный день предстанет перед чертогами Божьими, не имея, что сказать.
Ты проповедовала Бога, но не искала Его, отвращалась от демонов и почитала их, взывала к Суду Божьему и не верила в него, представляла себе муки адовы и не остерегалась их, разумела имя христианское и христианское имя преследовала».
Вторжение в наш мир противоречия темная сила подает как некую реальность нашего свободного выбора, хотя именно это противоречие свидетельствует о необходимости путеводного движения к Свету. Но демоническая сила пытается показать, что противоречие, как диалектика борьбы противоположностей, есть явление непреложного исторического прогресса человеческого рода, тем самым, уничтожая саму мысль о спасении человека, низводя его до уровня биологического вида с некоторыми социальными позывами. Доведение до данного положения лишает, кстати, человека того самого диалектического противоречия, о котором так печется бесовская сила в начале нашего жизненного пути. Он погружается в бесовщину, из которой выхода нет совершенно. И спасение может придти только тогда, когда проявит свою милость Господь, видя невозможность сознания совершить свой нравственный выбор.
В этом чудесном исцелении бесноватого нет насилия, но есть желание Христа восстановить в человеке утерянное Божественное начало. Как дальше будет поступать человек, уже дело его души. Если поймет, что его исцелил Господь, то достигнет вечной жизни, если прислушается к разным магам и экстрасенсам, то погибнет как личность и физически, и духовно.
Найдутся такие, утверждающие, что существует такие мистические силы, которыми управляют колдуны, способные также излечивать человека. Однако – это глубоко ошибочное мнение, ибо бесовская сила способна нести только разрушение. И так называемое излечение представляет собой иллюзию и обман. Бесы устраивают игры болезнями, меняя их местами в естестве доверчивого человека. Облегчение происходит в одном месте, чтобы увеличить болезнь в другом. Обратим внимание, что Господь излечивает всего человека. На такое не способна никакая сила, кроме Божественной. И Ему незачем прикрываться светом, ибо Он Сам есть Свет.
«И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Мф. 9:   35-38).
 «Он и после стольких укоризн и поношений, «ходил», говорит евангелист, «по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Матф. 9:35). Он не только не наказывал их за бесчувственность, но даже и не укорял, показывая тем и Свою кротость и опровергая возводимую на Него клевету, и вместе желая последующими чудесами еще более удостоверить, и потом уже обличать словами. Итак, Он ходил и по городам, и по селам, и по синагогам их, научая тем нас воздавать за злословие не злословием, но большими благодеяниями. Если ты оказываешь благодеяния своим со-рабам не для людей, но для Бога, то как бы они ни поступали, не переставай благодетельствовать, чтобы получить большую мзду. А кто перестает благодетельствовать потому, что его злословят, тот показывает, что он благотворил не ради Бога, но ради похвалы от людей. Вот почему Христос, научая нас, что Он по одной благости пришел благодетельствовать, не дожидался того, чтобы приходили к Нему страждущие, а Сам поспешал к ним, принося им два величайших блага: во-первых, евангелие царствия, во-вторых, исцеление от всех болезней. Он ни города не проходил мимо, ни селения не пропускал, но посещал всякое место. Даже и тем не довольствуется, но показывает и еще большую заботливость. «Видя толпы народа», говорит евангелист, «Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало; итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Матф. 9:36-38). Смотри опять, как Он далек от тщеславия. Чтобы не водить всех за Собой, Он посылает учеников. Впрочем, не для того только посылает, но и для собственного их обучения, чтобы, образовавшись в Палестине, как бы в некотором училище ратоборства, они приготовили себя к подвигам в целом мире. Потому-то, как юных птенцов приучая к летанию, Он открывает обширнейшее поприще для их действования, сколько было то соразмерно с их силами, чтобы они удобнее могли приступить к последующим подвигам; и сначала делает их только врачами тел, чтобы после вверить им важнейшее — врачевание душ. И смотри, как показывает легкость и необходимость этого дела. «Жатвы», говорит Он, «много, а делателей мало». Я, говорит, посылаю вас не сеять, но жать. Подобным образом сказал Он и у Иоанна: «другие трудились, а вы вошли в труд их» (Иоан. 4:38). Этими словами Он удерживал их от самомнения, возбуждал к бодрости и показывал, что предшествовавший труд был больше. Смотри же: Он и здесь начинает милостью, а не судом. «Сжалился над ними», сказано, «что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря». Этим Он укорял начальников иудейских за то, что они, будучи пастырями, показывали в себе свойства волков, потому что не только не исправляли народа, но и препятствовали ему быть лучшим. Народ удивлялся и говорил: «никогда не бывало такого явления в Израиле» (Матф. 9:33)! А они, напротив, говорили: «Он изгоняет бесов силой князя бесовского» (Матф. 9:34)! Но о каких делателях говорит здесь Господь? О двенадцати учениках. Что же? Сказав: «делателей мало», увеличил ли их число? Нет, но послал двенадцать только. Так почему же Он сказал: «молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою», — а никого к ним не присоединил? Потому, что впоследствии Он и двенадцатью заменил многих, не увеличив их числом, но даровав им силу» (Свт. Иоанн Златоуст).
Те, кто еще вчера блуждал в потемках, сегодня получал возможность не только стать обладателем Света, но и способствовать Его распространению. Бог стал реальностью даже будничной жизни, Он был и есть не абстракция, не некое идеальное построение, а Живая Жизнь. Причем, эта Жизнь создала реальную Церковь, в Которой происходят спасительные для человека Таинства. Господь положил начало соборному устроению человеческого сообщества, основанного на солидарности и любви. Его небесная ветвь пронизывывает существо человека, чтобы в нем зацвели Божественные плоды. Задача человека становится предельно простой и ясной – не упасть, не сорваться, остаться сутью и естеством Божественного священнодействия, став Его неотъемлемой частью.
Тогда разум сможет понимать, казалось бы, непонимаемое и недоступное для восприятия. Возможно, кому-то это покажется утопией, но это единственно правильное движение. Без Храма жить невозможно, и те, кто потеряли дорогу к Нему, воистину создатели утопии. В пути христианина будут подстерегать различные искушения, будут встречаться заблуждающиеся, идущие ложными путями, исповедуя при этом Христа. Потребуется личная смелость, чтобы уверено следовать вослед Свету и Любви, Которые примут нас по нашей вере. При этом необходимо предать все свои действия в руку Божью, не беря на себя прерогативы Всевышнего.
                Глава 10.
Две тысячи лет назад Христос начал великое дело созидания Царства Божия на земле, призвав для первых делателей.
«И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь. Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его, Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем, Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его» (Мф. 10: 1-4).
 Это было начало Нового мира. Конечно, израильской элите это представлялось утопией, неосуществленной идеей, невозможной в силу человеческого греха. Христос предлагал человека изменение его естества. Причем не через сто или двести лет, но немедленно, в тот день, когда Он обратился к личности.
Первые вестники и драгоценные жемчужины Нового мира, избранные Господом, - Апостолы. Они были именно избранны Богом. Не каждому дано быть проповедником и учителем. Это были разные по характеру и темпераменту люди: их объединило общее стремление строительства Царства Божия (они, действительно, строили Новый мир, а не тот, который впоследствии будут строить под красным знаменем потомки фарисействующих иудеев). Среди них был и тот, который впоследствии предаст Христа.
Возможно, некоторым покажется странным, что Господь, Который все ведает, избрал в свою среду предателя. Однако Бог предоставляет каждому человеку свободный выбор. Иуда жаждал прихода Мессии. Но его Мессия был победитель природы, властитель и владыка земных царей, Который дарует Богоизбранному народу освобождение от римского гнета, телесного рабства. Он не видел, что Господь пришел изменить всего человека, изменить, не насилуя его свободную волю. Иуда, как и иудейская элита, Царство Божие измеряло земными категориями. В этом аспекте кроется непонимание Учения Христова. Многие, излечившись от болезней, увидели в этом практическую выгоду для себя. К чуду стали подходить прагматически. Рим будет повержен, если пророк по имени Иисус с помощью невероятных чудес обратит римскую армию в бегство. На Христа смотрели никак на Бога, а как предводителя армии, которого по достижении определенных целей фарисейская элита планировала удалить от народа, от своего царства. Эти фантазии будоражили воображение фарисейской и саддукейской элиты. Они не могли и представить себе, что Рим будет повержен, только это падение произойдет несколько иным путем. И первый гвоздь в гробницу римской империи вобьет Церковь Христова, Которая обращалась к сердцу человеческому, сооружая в нем Царство Божие. И это была не утопия, но реальность, превосходящая все ожидания.
Учение, представляемое, как неосуществимое, осуществилось в Апостолах, принявших Слово Христа буквально, как непреложную Истину. И эту Благую Истину Апостолы понесли в народ.
Конечно, не сразу все осознавалось: окончательное понимание наступит после воскресения, но, даже находясь в субботствующем состоянии, они понимали, что являются зернами Нового Царства.
Эти зерна прорастали постепенно в обстановке, с одной стороны, горячего стремления к Богу, с другой – полного равнодушия и апатии. В мире царило сердечность и бессердечие, борьба между небесным и земным. Привести его к Божественному знаменателю можно было только соответствием всех линий Бытия. К этому были призваны Апостолы.
«Сих двенадцать послал Иисус, и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте. Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания. В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете; а входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему;
и если дом будет достоин, то мир ваш придет на него; если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших; истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому» (Мф. 10: 5-15). 
 «Но посмотрим, куда и к кому Христос посылает их? Сия обанадесять, говорит, посла Иисус (ст. 5). Кто же они таковы? Рыбари, мытари. Четверо из них были рыбари, двое мытари - Матфей и Иаков, а один и предатель. Что же говорит им? Тотчас заповедует им, говоря: на путь язык не идите, и во град Самарянский не внидите. Идите же паче ко овцам погибшим дому Израилева (ст. 5). Не подумайте, говорит Он, будто за то, что они Меня поносят и называют беснующимся, Я питаю к ним ненависть и отвращение; напротив, Я стараюсь исправить их прежде других, и запрещаю вам ходить к другим народам; к ним посылаю вас учителями, врачами. И не только запрещаю вам проповедовать кому-либо прежде их, но не позволяю даже и ступать на путь, который ведет к язычникам, и входить в город самарянский.
И самаряне были противниками иудеев, хотя их обращать было удобнее, потому, что они гораздо более расположены были к вере, а обращать иудеев было труднее. И однако Иисус посылает апостолов к упорным иудеям, показывая тем Свое о них попечение, заграждая их уста, и пролагая путь проповеди апостольской, чтобы после не стали жаловаться, что апостолы пошли к необрезанным, и чтобы не имели никакой благовидной причины убегать и отвращаться их. Называя же их овцами погибшими, а не заблудившимися, всячески внушает им мысль о прощении, и привлекает сердца их. Ходяще же, говорит Он, проповедуйте, глаголюще, яко приближися царствие небесное (ст. 7). Видишь величие служения? Видишь достоинство апостолов? Им не велено говорить ни о чем чувственном, о чем говорили Моисей и прежде бывшие пророки; но повелевается говорить о предметах новых и необычайных. Те проповедовали не о небесном царствии, но о земле и о земных благах; а эти проповедуют о царстве небесном, и о всем, что там. Но не этим только апостолы превосходят пророков, а и послушанием. Они не отказываются, не уклоняются от повелений, как поступали древние; но, слыша и об опасностях, и о войнах, и о несносных бедствиях, с совершенною покорностью принимают повеления, как проповедники царствия. Но чему тут дивиться, скажешь, ежели они охотно повиновались, когда должны были проповедовать без скорби и тягости? Что ты говоришь? Им не заповедано ничего тягостного? Разве не слышишь о темницах, о смертных приговорах, о гонениях от единоплеменников, о всеобщей ненависти? Все это, по словам Христа, вскоре должны они были испытать на себе. Он посылает их проповедниками и раздаятелями бесчисленных благ другим; а самим возвещает и предрекает несносные бедствия. Затем, чтобы их проповедь удобнее могла расположить к вере, говорит: болящия исцеляйте, прокаженныя очищайте, бесы изгоняйте: туне приясте, туне дадите (ст. 8). Заметь, как Он заботится о правах их: не меньше, чем о чудесах, показывая им, что чудеса без доброй нравственности ничего не значат; говоря: туне приясте, туне дадите, - Он смиряет их высокоумие и предостерегает от сребролюбия. И чтобы не подумали, что производимые ими чудеса плод их добродетелей, и не возгордились тем, говорит: туне приясте. Вы ничего своего не даете тем, которые принимают вас; получили вы эти дары не в награду и не за труды: это Моя благодать. Так и другим давайте, потому что нельзя найти цены, достойной этих даров. Потом, исторгая тотчас же и самый корень зол, говорит: не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших, ни пиры в путь, ни двою ризу, ни сапог, ни жезла (ст. 9, 10). Не сказал: не берите с собою; но хотя бы ты и в другом месте мог взять, избегай этого пагубного недуга. Чрез это достигал Он многого. Во-первых, удалял от учеников всякое подозрение; во-вторых, освобождал их от всякой заботы, чтобы они занимались одною проповедью; в-третьих, показывал им Свое могущество. Для того-то и говорит им после: имели ли вы в чем недостаток, когда Я посылал вас без одеяния и без обуви? И не вдруг говорит им: не стяжите; но сперва сказал: прокаженныя очищайте, бесы изгоняйте, а потом уже заповедал: ничего не стяжите; туне приясте, туне дадите (ст. 9, 8), повелевая им то, что и на деле полезно, что и прилично, и возможно. Но, может быть, скажут: другие требования справедливы; но почему Он и в дороге не велел им иметь ни сумы, ни двух одежд, ни жезла, ни сапогов? Потому, что хотел приучить их к строгой жизни, так как и выше не позволил им заботиться даже и о следующем дне. Он готовил их быть учителями вселенной; потому и делает их, так сказать, из человеков ангелами, освобождая их от всякого житейского попечения, чтобы они заботились об одной только проповеди…» (Свт. Иоанн Златоуст).
О. Александр Мень писал: «Евангелист Матфей пишет, что незадолго до призвания Двенадцати Иисус, полный сострадания, смотрел на толпы, «которые были изнурены и полегли, как овцы без пастыря». Апостолы пойдут к этим страждущим, неся им духовное и телесное исцеление. Каждый их день и каждый шаг отныне принадлежит только Богу и людям. Они станут вольными путниками и будут жить, подобно птицам небесным, не заботясь ни о чем».
Это было начало великого и осмысленного странничества на земле. Человек становился путником, знающим, куда ему следует идти. Апостолы стали вестниками Небесного Отечества, которое становилось земной реальностью. Идущие вослед им будут претерпевать те же обстоятельства. Но на их примере Господь показывал возможность осуществления того, что иудейская элита будет почитать утопией.
Поэтому совершенно понятно их сопротивление, как им казалось, утопии. Кроме того, существует психологический тип, который привык находиться в состоянии войны. Для этого типа мир есть непривычное с психологической точки зрения положение. Потому Христос требует, чтобы последователи мира удалялись от тех, кто войну почитает смыслом своей жизни. Так Лот удалился от Содома, сохранив свой духовный мир и саму жизнь. Собственно, логично принявшим в существо свое любовь, отвергаться ненавидящим ее.
Свой путь Апостолы начнут с народа Божьего. Известно, что израильтяне еще в глубокой древности получили «Завет через Моисея и пророков, и поэтому они первые должны оказаться перед выбором: принять благовестие или отринуть его?
Ученикам не следует думать, что им поручено легкое дело. Многие с радостью примут их, но еще больше появятся у них противников» (Прот. Александр Мень).
«Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.
Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас,
и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками.  Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать,  ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас.  Предаст же брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется.  Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын Человеческий. Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего: довольно для ученика, чтобы он был, как учитель его, и для слуги, чтобы он был, как господин его. Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его? Итак не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано. Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях. И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне. Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц. Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10: 16-33).
 «Для бессловесных тут нет никакой пользы, а для вас - польза величайшая. Но посмотрим, какая здесь требуется мудрость. Мудрость змеиная. Как змий ничего не бережет и, когда самое тело его рассекают на части, не сильно защищается, чтобы только соблюсти голову, так и ты, говорит Христос, все отдай: и имение, и тело, и самую душу - кроме веры. Вера есть глава и корень; если ты сохранишь ее, то хотя бы и все потерял, опять все приобретешь с большею славою. Вот почему Господь и повелел быть им не простыми только и незлобивыми, и не мудрыми только, но совокупил то и другое, чтобы из того и другого составилась добродетель: Он требовал змеиной мудрости для предостережения от опаснейших поражений, а голубиного незлобия - для предотвращения мстительности за обиды и отплаты за наветы, потому что нет никакой пользы и в мудрости, когда она не соединена с незлобием. Что может быть строже этих повелений? Не достаточно только претерпевать бедствия: нет, - говорит, - Я не позволяю тебе за то даже и гневаться (это и значит быть голубем). Походит на то, как если бы кто-нибудь, бросив трость в огонь, повелевал ей не только не сгорать в огне, но и погасить огонь. Но не будем смущаться: эти повеления сбылись, исполнились, и самым делом совершились. Люди одного и того же, а не другого с нами естества, бывали и мудры как змии, и незлобивы как голуби. Итак, да не почитает кто-либо этих повелений вовсе неудобоисполнимыми. Господь лучше всех знает естество вещей; Он знает, что дерзость погашается не дерзостью, но кротостью. И если хочешь видеть, как это совершается на самом деле, то прочитай книгу Деяний Апостолов, и увидишь, сколько раз, когда восставал против них народ иудейский и скрежетал зубами, они, подражая голубю и отвечая иудеям с надлежащею кротостью, угашали их ярость, прекращали неистовство, утишали страсти. Так, когда иудеи говорили им: не запрещением ли запретихом вам не говорить о имени сем (Деян. V, 28)? - то апостолы, имея власть творить бесчисленные чудеса, не сказали и не сделали ничего грубого, но со всею кротостью защищались, говоря: аще праведно есть вас послушати паче, нежели Бога, судите (Деян. IV, 19). Видишь ли голубиное незлобие? Но вот и мудрость змииная: не можем бо мы, яже видехом и слышахом, не глаголати (ст. 20). Видишь, какая потребна во всем твердость, чтобы и в бедах не ослабеть, и не раздражиться в гневе? Потому-то Христос и сказал: внемлите от человек, предадят бо вы на сонмы, и на соборищах их биют вас; и пред владыки и цари ведени будете Мене ради во свидетельство им и языком (Матф. X, 17, 18) <…>
Против нас судилища, против нас цари и правители, иудейские синагоги, народы эллинские, начальники и подчиненные, - потому что Христос им предсказал не только о бедствиях, ожидающих их в одной Палестине, но предвозвестил и о брани против них всей вселенной, говоря: пред цари ведени будете и владыки, - показывая тем, что Он впоследствии пошлет их проповедниками и к язычникам. Ты против нас воздвиг всю вселенную, вооружил против нас всех живущих на земли - народы, властителей, царей. А то, что затем следует, еще ужаснее: когда люди сделаются из-за нас и братоубийцами, и детоубийцами, и отцеубийцами. Предаст, сказано, брат брата на смерть, и отец чадо: и восстанут чада на родители, и убиют их (ст. 21). Как же будут верить нам прочие, когда увидят, что из-за нас родители убивают детей, братья братьев, и все наполнится убийством: не будут ли нас отовсюду изгонять, как злых демонов, как развратников и губителей вселенной, когда увидят землю, исполненную крови родственников и подобными убийствами? Хорош же будет мир, который мы преподадим входя в домы, наполнив их такими убийствами! Если бы нас было и много, а не двенадцать человек; если бы мы были не простецами и не некнижными, а мудрецами, риторами и сильными в слове, или лучше, если бы мы были даже царями, имели войска и множество богатства, то и тогда как могли бы мы убедить кого-либо, возжигая междоусобные брани и даже хуже междоусобных. Если мы будем нерадеть и о собственном нашем спасении, то послушает ли нас кто-нибудь? Но апостолы ничего такого ни подумали, ни сказали; они не требовали объяснений и оснований таких повелений, а только соглашались и покорялись. И это означало не их одну добродетель, но и премудрость Учителя. В самом деле, смотри, как Он с каждою печалью сопрягает и приличное утешение! О тех, которые не будут принимать, говорит: отраднее будет земли Содомстей и Гоморрстей в день судный, неже граду тому (ст. 15); равно и здесь, сказавши: пред владыки и цари ведени будете, присовокупил: Мене ради, во свидетельство им и языком. А страдать за Христа, и страдать в обличение язычников, - это не малое утешение. Бог везде Свое совершает, хотя бы и никто и не обращал на то внимания. Это служило для них утешением не потому однако, чтобы они желали отмщения другим, а потому, что могли быть уверены, что Тот, Кто предвидел и предсказал им эти злоключения, будет всюду с ними присутствовать, и что они будут терпеть эти бедствия не как преступники и злодеи. Кроме того, Он и другое присовокупляет немалое для них утешение, говоря: егда же предадут вы, не пецытеся, како или что возглаголете: дастбося вам в той час, что возглаголете. Не вы бо будете глаголющии, но Дух Отца вашего глаголяй в вас (ст. 19, 20). Чтобы они не сказали: как можно нам убеждать при таких обстоятельствах? - Он повелевает им быть твердо уверенными и относительно защиты. И в другом месте Он говорит: Аз дам вам уста и премудрость (Лук. XXI, 15); а здесь, говоря: Дух Отца вашего глаголяй в вас, Он возводит их в достоинство пророческое. Потому-то, когда сказал о данной им силе, Он говорит вместе и о бедствиях, о убийствах и закланиях. Предаст бо, говорит, брат брата на смерть, и отец чадо, и востанут чада на родителей, и убиют их, - и даже на этом не остановился, но присовокупил еще более ужасное, что могло потрясти и самый камень: и будете ненавидими всеми; но тотчас же дал здесь и утешение: вы подвергнетесь, говорит, этим страданиям имене Моего ради; а далее еще и другое утешение: претерпевый же до конца, той спасен будет (ст. 22)» (Свт. Иоанн Златоуст).
Господь предостерегает нас, показывая, в каком мире мы живем. Изменение этого мира возможно только кардинальное. Такое кардинальное изменение неизбежно приведет к противодействию. Те, кто привык к состоянию войны, начнут осаду духовной и телесной крепости христиан. Осаду будут вести по всем правилам военного и житейского искусства: предательство, подкуп, подлоги – все пойдет в ход. Но Новому миру Господь запрещает использовать методы воюющей стороны. Тогда весь смысл созидательной проповеди будет ликвидирован на корню. Христианин уже не принадлежит рабскому миру, его обитель – Свобода. И даже, если его гонят с места на место, он остается свободным, по сути. Он ожидает встречи с Господом, и в каком состоянии произойдет эта встреча, - вот что важно для исповедующего Христа Богом. Ради этой встречи Господь дал нам свободу, и выбор в наших руках: либо следовать за Божественным Учителем, либо пугливо озираться на темные, бесовские силы, пытающиеся всеми силами отвратить человека от Света. Необходимо постоянно помнить, что эти силы ведут непрекращающуюся коварную и хитрую игру с человеческой душой, окончание которой – геенна огненная.
В этой игре бесовские силы, прикрываясь человеколюбием, заставляют стыдиться самого имени христианина. И, порой, добиваются этого. Каждый, загляни внутрь своей души, не увидим ли предательское движение в сторону от Христа? Не считаем ли неудобным, исповедовать Христа в сообществе людей других исповеданий или мнений? А если и исповедовали, то не следуем Его Учению. Иной раз достаточно несильного напора и уже слышатся отречения от Истины Христовой, невразумительно лепечем о мире. Только этот мир не с Богом, но дьяволом (это все равно, что просить Гитлера о пощаде). В результате происходит не только телесное падение, но и духовное.
Дьявол по-разному ведет военные действия. У каждого свои слабости, и он пытается использовать их. У кого-то страсть к женскому полу и вину, у кого – к извращенному пониманию мира, и лукавый подбрасывает в костер сомнительных обстоятельств адские дровишки. И проходит время, и тот, кто называл себя последователем Христа, проводит жизнь не христианскую, но животного существа, подчиняясь инстинктом, но не Христовому Разуму. И наступает страшное состояние Богооставленности, от которого, казалось, ушел. В Богооставленности естественным состоянием становится небытие, то есть смерть.
Эта борьба с прелестями века сего представляется опаснее, чем внезапное и открытое нападение врага. Но Бог предупредил последователей Свободы, и от нашего выбора зависит, куда нам идти. Кроме того, Господь каждому дает нести крест по его силе. Спасение заключено в следовании за Божественным Учителем. Даже если будем уничтожены телесно, все равно необходимо идти вослед Богу.
Это трудно понять обыденному сознанию, с трудом верящему в бессмертие души. Недаром самыми опасным врагами Христа были саддукеи, не признававшие загробной жизни. Их мировоззрение превращало человека в животное существо. По сути, это был, самый что ни на есть махровый атеизм. Человек, придерживаясь данного учения, терял покой, смысл жизни и бытия, превращаясь в наемника, живущего в доме своего господина временно, а потому требующего удовольствия, чтобы заглушить постоянно пробуждающийся страх. Наемник не думает о вечном, он мыслит сиюминутными категориями и образами. В его сознание уже не проникает Божественный Образ.
В результате человек теряет мужественность и ответственность. Его инерция еще ведет его к самопожертвованию, но ужас финала преследовал и делал бессловесным орудием в руках бесовских сил. Человек, потерявший Бога, способен на предательство и трусость (кстати, задумаемся, почему в первые два месяца Отечественной войны, мы, русские, пленными имели два млн.  солдат и офицеров, и это касается практически всех народов).  Потерявший Бога не способен выстраивать и отношения в сообществе людей.
Мир становится треснутым в его сознании. В таком состоянии созидание немыслимо. Оно возможно только в глубоком и осмысленном следовании вослед Христу. Последователей же предупреждает Цареградский Святитель Иоанн Златоуст:
         «Так как обыкновенно бывает, что многие начинают дела с ревностью, а впоследствии ослабевают, то Спаситель и говорит, что - Я смотрю на конец. Что пользы в тех семенах, которые сначала цветут, а после скоро увядают? Потому Он и требует от учеников своих постоянного терпения. И чтобы кто не сказал, что Господь сам все сотворил и потому нет ничего удивительного, что они были таковыми, раз не терпели тяжких страданий, то Он говорит им, что вам нужно и терпеть. Хотя Я избавлю вас от первых опасностей, но Я вас соблюдаю для тягчайших, за которыми опять последуют новые, так что вы не перестанете подвергаться наветам даже до последнего издыхания. Это именно Он и давал разуметь словами: претерпевый же до конца, той спасен будет. Вот почему, сказав: не пецытеся, что возглаголете, в другом месте Он же говорит: готови будите ко ответу всякому, вопрошающему вы словесе о вашем уповании (1 Петр. III, 15). Когда борьба происходит между друзьями, Он повелевает и нам иметь попечение; но когда открывается страшное судилище, неистовствуют народы и отвсюду ужас, тогда Он Сам подает нам силу дерзновенно вещать, не ужасаться и не изменять правде. Подлинно, великое дело, когда человек, занимавшийся рыболовством, или выделкою кож, или сбором податей, явившись пред лицо владык, которым предстоят сатрапы и телохранители с обнаженными мечами и, вместе с ними, всякий народ, - один, связанный, с поникшею головою, в состоянии был разверсть уста. Им даже не дозволили защищать свое учение, а прямо присуждали на избитие, как всеобщих развратителей вселенной. Иже развратиша вселенную, говорили про них, сии и зде приидоша (Деян. XVII, 6); и далее: они проповедуют противное велениям Кесаря, глаголюще быти Царя Христа Иисуса (ст. 7). Повсюду судилища уже наперед были заняты такими мыслями, и требовалась великая свыше помощь, чтобы доказать, что и учение, которое они преподавали, есть истинно, и что общих законов они не ниспровергают; нужна была помощь с одной стороны для того, чтобы при ревностной проповеди учения не подать случая думать, что они ниспровергают законы, с другой стороны - для того, чтобы не повредить истине учения, когда они старались доказать, что не ниспровергают общественных уставов. Ты увидишь, что все это совершено с надлежащею мудростью Петром, Павлом и всеми другими. Хотя их порицали по всей вселенной как возмутителей, мятежников и нововводителей, но они не только опровергли такое мнение, но заставили всех о себе думать совсем напротив - как о спасителях, попечителях и благодетелях. И все это они совершили великим терпением. Потому Павел и говорил: по вся дни умираю (1 Кор. XV, 31), и пребывал в опасностях до конца жизни».
Можно сказать, что терпение – начало, фундамент Божественного домостроительства. И это домостроительство возможно, оно не утопия, но реальность Бытия. Те, кто не будут участвовать в этом домостроительстве, объективно будут пребывать в геенне огненной. Само же домостроительство, естественно, своим основанием имеет веру и любовь. Безусловно, начало премудрости страх Господень, но, если у этого страха не будет веры и любви, то странствие к Небесному Отечеству представляется тщетным.
В пути же необходимо вооружиться Божественным знанием, которое он предлагает Своим ученикам.
«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч,
ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее.
И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее. Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня; кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка; и кто принимает праведника, во имя праведника, получит награду праведника. И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Мф. 10: 34-42).
 Святитель Иоанн Златоуст скажет, что «будут брани и злоумышления. Когда худшее будет отсечено, тогда с лучшим соединится небо. Так Христос говорит для того, чтобы укрепить учеников против худого мнения о них в народе. Притом, не сказал: брань, но, что гораздо ужаснее - меч. Если сказанное слишком тяжко и грозно, то не дивитесь. Он хотел приучить слух их к жестоким словам, чтобы они в трудных обстоятельствах не колебались. Поэтому и употребил такой образ речи, чтобы кто не сказал, что Он убеждал их лестью, скрывая от них трудности. По этой причине даже и то, что можно было бы выразить мягче, Христос представлял более страшным и грозным. И действительно, лучше видеть легкость на самом деле, нежели на словах. Потому-то Он не удовольствовался и этим выражением, но, изъясняя самый образ брани, показывает, что она будет гораздо ужаснее даже междоусобной брани, и говорит: приидох разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невесту на свекровь свою (ст. 35). Не только, говорит, друзья и сограждане, но и сами сродники восстанут друг против друга, и между единокровными произойдет раздор. Приидох бо, говорит, разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невесту на свекровь свою; то есть, брань будет не просто между домашними, но даже между теми, которые соединены искреннею любовью и теснейшими узами. Это-то особенно и доказывает силу Христову, что ученики, слыша такие слова, и сами принимали их, и других убеждали. И хотя не Христос был причиною этого, но злоба человеческая, тем не менее говорит, что Сам Он делает это. Такой образ выражения свойствен Писанию. Так и в другом месте говорится: дал им Бог очи, чтоб они не видели (Ис. XI, 9; Иезек. XII, 2). Так говорит Христос и здесь, чтобы ученики, как выше сказал я, предварительно привыкнув к такому образу речи, не смущались и среди самых поношений и обид. Если же некоторые сочтут это тягостным, то пусть припомнят древнюю историю. И в древние времена было то же самое, чем и показывается особенно единство ветхого завета с новым, и то, что здесь говорит Тот же, Который тогда давал заповеди. И у иудеев, именно, когда слили тельца, и когда приобщились Веельфегору (Исход. XXXII, 28; Числ. XXV, 3), как скоро каждый умертвил ближнего своего, Бог прекратил гнев на них. Итак, где же утверждающие, что тот Бог был зол, а этот благ? Вот и этот Бог наполнил вселенную кровью родственников. Впрочем, мы говорим, что и это есть дело великого милосердия. Потому, показывая, что Он же Сам одобрял и бывшее в ветхом завете, вспоминает и о пророчестве, которое хотя не на этот случай сказано, однако объясняет то же самое. Какое же это пророчество? Врази человеку домашнии его (ст. 36). И у иудеев случилось нечто подобное. И у них были пророки и лжепророки; бывали также в народе разногласия, и домы разделялись. Одни верили тем, другие другим. Поэтому пророк, увещевая, говорит: не верите другом, ни надейтеся на старейшины, и от сожительницы твоея хранися, еже сказати ей что, и врази мужу, мужи живущия в дому его (Мих. VII, 5, 6). А говорил это для того, чтобы тех, которые примут учение, поставить выше всего. Не смерть, ведь, зло, а худая смерть - зло. Потому и сказал: огня приидох воврещи на землю (Лук. XII, 49). Говоря это, Он показывал силу и горячность той любви, какой требовал. Так как сам Он много нас возлюбил, то хочет, чтоб и мы любили Его столько же. А такие слова и апостолов укрепляли и возвышали в духе. Если и ученики ваши, говорил Он, будут оставлять сродников, детей и родителей, то каковы, подумай, должны быть вы, учители! Бедствия эти не кончатся на вас, но перейдут и на других. Так как Я пришел даровать великие блага, то и требую великого послушания и усердия. Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин; и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин (ст. 37). И иже не приимет креста своего, и в след Мене грядет, несть Мене достоин (ст. 38). Видишь ли достоинство Учителя? Видишь ли, как Он, повелевая все оставить долу и любовь к Нему предпочесть всему, показывает тем, что Он есть единородный Сын Отца? И что говорить, сказал Он, о друзьях и сродниках? Если даже душу свою будешь предпочитать любви ко Мне, ты еще далек от того, чтобы быть Моим учеником. Что же? Не противно ли это древнему закону? Нет, - напротив, весьма с ним согласно. И там Бог повелевает не только ненавидеть идолослужителей, но и побивать их камнями; а во Второзаконии, похваляя таковых ревнителей, говорит: глаголяй отцу и матери не видех тебе, и братии своея не позна, и сынов своих не уведе, сохрани словеса твоя (Второз. XXXIII, 9)».
Вот этого, как не странно, не мог понять иудейский мир. Они не могли понять, что Господь начал поход против зла, господствующего в природе. «Жизнь Иисуса, - говорит Честертон, - стремительна, как молния. Это, прежде всего драма, прежде всего – осуществление. Дело не было бы выполнено, если бы Иисус бродил по миру и растолковывал правду. Даже с внешней стороны нельзя сказать, что Он бродил, что Он забыл, куда идет… История Христа – история путешествия, я сказал бы даже – история похода».
В этой истории любовь сражается с ненавистью. Не сразу, действительно, понимаются Слова Христовы. Они несут в себе свойства небесного порядка, и потому земные категории мышления представляются неуместными. Плоть и кровь не способны понять духовные устремления, на которые нацеливает Христос. Наше сознание пребывает в суетности восприятия Бытия, мы опутаны сетями различных обязанностей, даже в трудных жизненных ситуациях поступаем формально. Форма, лишенная содержания, неизбежно приведет к отрицанию Божества. В таком формальном мире пребывала иудейская элита. Они готовы были мириться со злом, если это зло находилось в их собственном доме. Родное и национальное было превыше всего. Ради этого национального благополучия будут сжигать живьем, и закапывать в землю, распинать на крестах возбудителей их спокойствия. Религия иудеев – махровый эгоизм и одновременно безумная привязанность к родным по крови. Христос же призывает:
«Обретый душу свою, погубит ю; а иже погубит душу свою Мене ради, обрящет ю (Матф. X, 39). Видишь ли, как вредно любить душу более надлежащего, и как полезно ненавидеть ее? Так как требования Христа были тяжки, поскольку Он повелевал им восставать и против родителей и детей против природы и сродства, против вселенной и даже против собственной души, - то обещает за это и награду самую великую. Это, говорит, не только не причинит вреда, но даже принесет величайшую пользу; противное же тому будет пагубно. Так Он и везде делает: что для людей вожделенно, тем и убеждает» (Свт. Иоанн Златоуст).
Как победить ненависть? Спокойствием и убежденной верой во Христа. Другого пути нет! Но чтобы войти в покой Господний, необходимо пробудить свое личностное сознание, отвергнув уравнительное отношение к действительности, вооружившись духовным мечом против сил тьмы. Собственно, меч – это Слово Божие, ставшее сутью Бытия. Принимая Слово, человек отказывается от ветхих отношений, господствующих в социуме. Это было неизбежно. Новый мир не мог строиться на старых дрожжах: они могли быть участниками закваски, но не решительным элементом, способствующим рождению истинного Хлеба. Сей же Хлеб, были способны вкушать те, кто отверзся родственных отношений ради Христа, ибо невозможно служить Богу и Его противнику одновременно. На житейском уровне теряем огненную любовь, пытаясь угодить нашим родственникам, жалеем их, и, таким образом, угождаем не Богу, но человекам.
Если только начинаем угождать человекам в первую очередь, то постепенно теряем не только огненную любовь, растворяя Ее в суете, но и веру. Уже не в Храм ведут нас ноги, но остаемся в доме, угождая своим близким, которые не хотят понимать духовного мира последователя Истины, но желают понимать только свой эгоистический мирок, служение которому требуют от  христиан.
Таким образом, последователю Истины необходимо суетному миру отдавать его суету, Богу же – любовь. Сам Бог есть Любовь, и эта Любовь вошло в плоть человеческую, обожив ее своим присутствием. Это присутствие дарит несказанную радость. Эту радость имели в себе Апостолы и пророки, эту радость изначально даровал Христос Своей Первенствующей Церкви. Ради этой неизреченной радости, этой великой награды, христианский мир готов претерпевать страдания и гонения. Радость во Христе – не земная радость с ее празднествами и гуляниями, это причастие в Абсолютную Свободу и Любовь. Обрести же Любовь и Свободу возможно, взвалив на себя крест. Это трудно. Но только так можно выйти из царства необходимости в Царство Свободы.
Крест же необходимо нести соборно, участвуя в церковном домостроительстве. Это важно, ибо часто наше сознание, внутренне признавая Учение Христово, зачастую подвергает сомнению церковную жизнь, полагая, что идти вослед Христу можно вполне самостоятельно. Так было в древней Иудее, когда фарисеи и саддукеи делали все возможное, чтобы уверовавшие во Христа, отлучались от церковного общения.
Психологически это было трудно. Человеку, воспитанному в традиции, невероятно сложно порвать с ней. Но рвал с традицией, как это не покажется странным, не неофит-христианин, но иудеи, не пускавшие последователей Учения Христа в храмы. Им было трудно понять другое восприятие Бытия, восприятие, возвращающее человека к его истинным, а не ложным ценностям.
                Глава 11
Жизнь во Христе представляла собой сердечное движение к своему Творцу. Это движение, конечно же, отличалось от обыденного состояния, в котором пребывал иудей, привыкший обитать в формальной системе координат. Обыденная жизнь зачастую представляет собой движение на месте, цель которого обеспечение материального достатка и карьерного, если это возможно, роста. Бог воспринимается как способ решения проблем. Не так у христиан.
«И когда окончил Иисус наставления двенадцати ученикам Своим, перешел оттуда учить и проповедывать в городах их. Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать Ему: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф. 11: 1-6). 
 Иоанн смущен был, что не слышит привычного его слуху грома и молнии, которые должны сопровождать пришествие Мессии (долговечная традиция восприятия не могла обойти его сознание). Вместо грозного величия и мощи, Сеятель тихий; вместо бури и урагана, дуновение ветерка, благоухающего и исцеляющего. Господь не пришел взывать к темным инстинктам, не пришел строить Царство Божие с людьми, в сердцах которых господствовал грех, зная, что такое пришествие только бы повредило человеческому роду. Не напрасно Христос начинает Свою проповедь, призывая к смирению и духовной нищете, в этом качестве полагая фундамент строящегося Царства.
Этого не мог понять иудейский мир, с трудом постигал и великий пророк. Израиль ждал конца истории, а она только начиналась по-настоящему. И в этой истории происходило истинное освобождение человека. Из его естества удалялся грех, причина всякой болезни. Представим себе, что Господь не пришел бы в том виде, в котором Он пришел. Что произошло с человеком бы? Кто вошел бы в Царство Божие? Наверно, одни ветхозаветные праведники, которым было бы одиноко в Эдеме. Богу же нужен Новый народ, в корне перестроивший свое естество. Этому народу не нужны атрибуты царской власти, они рады пришествию Господа в человеческом виде, что, безусловно, способствовало взаимному пониманию. И те, кто так понимал Его пришествие, достигали блаженства. Это было блаженство понимания и соучастия в строительстве Церкви, в которой господствовала свобода и любовь. Достичь этих двух субстанций можно только, отвергнув всякое внешнее насилие. Спасение возможно только добровольное. Как говорится, насильно мил не будешь. 
С самой древности, со времен Адама, Господь приучал человека к свободе. Адам был отпущен в плавание, из которого он должен был вернуться помудревшим и осознавшим свою трагическую ошибку. В Адаме создавалась Церковь, в которой покаяние становится смыслом Бытия. Вне этого со-бытия нет Нового Царства Божия.
В центре же этого Царства – Личность Иисуса Христа, Которая с самого Его пришествия вызывала в народе противоречивые мнения. Наверно, это не удивительно, если даже у великого Предтечи появились сомнения. Хотя, думается, это были не столько его личные сомнения, сколько сомнения его учеников, видевших умаление своего учителя перед величием Другого, творящего для них непостижимое и необъяснимое. Им требовалось объяснения. И Господь явил его, показывая прерогативы Мессии. Осознали ли деяния Христа? Судя по дальнейшим поступкам иудеев далеко не все. Но Бог послал миру весть, после которой необходимо было сделать нравственный выбор. Но этот выбор мог сделать человек, сердце которого принадлежит Духу, а не букве. В этом вопросе лежал конфликт между христианами и фарисеями.
«Важнейшей его причиной, - по словам Александра Меня, - было понимание благочестия, которое господствовало среди фарисеев. Их «верность Закону» являлась не только философией жизни, но и подробным ее планом, продуманным до последних деталей. Цель этого плана – освятить каждую сторону повседневности, во всем исполняя волю Божию, - Христос не отрицал и не мог отрицать. Но в способах ее достижения, получивших признание у книжников, крылась опасность окостенения религии. Мало того, что любым правилом «старцев» приписывали без разбора божественный авторитет; регламент поглощал все внимание людей, выхолащивая подчас основное содержание веры». Добавлю, что регламент доводит сознание не только до тупости восприятия мира, но и до фактического атеизма.
Для атеиста уже ничего не значит подвиг Боговоплощения, и Христос представляется легендарной личностью, этаким революционером, превращая Божественный сюжет в человеческий. Потому, наверно, и задавал Иоанн вопрос, чтобы убедить ищущих Истину, что Христос есть Бог и Человек, пришедший спасти мир и освободить его от греха. Предтеча предлагал еще раз услышать свидетельство о Свете.
Как великий пророк он не мог не знать, несмотря на свои вполне по-человечески понятные сомнения, что Иисус – Мессия, явление Которого делает ясным факт, согласно которому пророческая деятельность Иоанна уступает место Божественному служению. И как учитель страдал оттого, что его ученики не понимали великого назначения Иисуса, Которому он, святой пророк и проповедник покаяния Иоанн, пришедший в духе и силе Илии, служил верой и правдой, навечно впечатав свое имя в историческую Церковь Христову.
«Когда же они пошли, Иисус начал говорить народу об Иоанне: что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских. Что же смотреть ходили вы? пророка? Да, говорю вам, и больше пророка. Ибо он тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою. Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его. От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его,
ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно придти. Кто имеет уши слышать, да слышит! Но кому уподоблю род сей? Он подобен детям, которые сидят на улице и, обращаясь к своим товарищам, говорят: мы играли вам на свирели, и вы не плясали; мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали. Ибо пришел Иоанн, ни ест, ни пьет; и говорят: в нем бес. Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам. И оправдана премудрость чадами ее» (Мф. 11: 7-19).
 Со святым Иоанном уходил старый мир. И Предтеча прекрасно это понимал, с детства помня свое предназначение. Его колебания, как сказано выше, были скорее явлены для того, чтобы утвердить учеников своих в Истине. Не секрет, что многие последователи Иоанна после его смерти присоединились к Новозаветной Церкви. Но были те, кто пожелал остаться, к сожалению, в Ветхом Завете. Таковых ждала ессейская община, постепенно исчезнувшая с исторических свитков. Надо признать, что ессеев помнили только потому, что в их среде некоторое время находился Предтеча Господень, величайший, по слову Христову, из рожденных женами людей.
Господь, конечно же, не мог не сказать о Своем пророке великую правду. Избранный народ узнавал из уст Господа, что тот, кого убьет Ирод не просто праведник, но Ангел Божий, глас вопиющего в пустыне, приготовляющий путь Богу. Но Израиль, ожидавший Мессию, не услышал ни огненную проповедь  великого постника Иоанна, ни смиренный призыв к очищению и покаянию провозглашающего праздник Иисуса. Святитель Иоанн Златоуст писал, толкуя данный евангельский текст:
«Я и Иоанн пришли противоположными путями, и поступили подобно ловцам, которые, желая поймать неудоболовимого зверя с двух противоположных сторон, становятся друг против друга, каждый на своем пути, и гонят его от себя, чтобы таким образом он непременно попал в руки того или другого. Посмотри, в самом деле, с каким изумлением весь род человеческий смотрит на чудный пост и на эту суровую и посвященную любомудрию жизнь. Для того-то и устроено было, что Иоанн от самого младенчества приучен был к столь суровой жизни, чтобы и чрез это сделать проповедь его достойною веры. Но почему же, скажешь ты, сам Иисус не избрал этого пути? Напротив, и Он шел этим путем, когда постился сорок дней, и обходил страны уча, и не имея где главы подклонити. Впрочем Он и другим путем шел к той же цели, и получал пользу от того, которым шел Иоанн, потому что получить свидетельство от человека, идущего путем жизни строгой, значило то же, что и самому идти этим путем, или даже и более. Притом, Иоанн ничего более не показал, кроме строгого образа жизни, так как Иоанн не совершил ни одного знамения, а Спаситель свидетельствовал о Себе и знамениями и чудесами. Таким образом, предоставив Иоанну блистать постом, сам избрал путь противный: участвовал в трапезах мытарей, вместе с ними ел и пил.
Теперь спросим иудеев: что скажете вы о посте? Хорош он и похвален? Если так, то вам надлежало повиноваться Иоанну, принимать его и верить словам его. Тогда слова его привели бы вас к Иисусу. Или пост тяжек и обременителен? Тогда вам надлежало повиноваться Иисусу и верить Ему, как идущему путем противным. Тот и другой путь мог привести вас к царствию. Но они, подобно дикому зверю, восставали против того и другого».
Не к ним уже обращался Господь, призывая силой брать Царство Небесное. Христос обращался к тем, кто был способен вначале услышать проповедь покаяния Иоанна и участвовать в Его творческом преображении мироздания. Отныне пророческое служение завершалось, начиналась эпоха, где Бог и человек могли встретиться на любом перекрестке мироздания. Всякое фундаментальное пророчество о Мессии после Предтечи от лукавого. Невнимательно читающие Евангелие толкали к откровенной ереси, всемирному обману, что объективно вело к большой крови, к идолопоклонству и атеизму. Их души темнели от лукавых помышлений, потому не видели Света, ходящего между ними. Во многом повторялась история с великими пророками.
Израиль, в который раз не был оригинален. Обладая потрясающим духовным потенциалом, этот народ, начиная с древности, с удивительным упорством уничтожал своих лучших людей – пророков, праведников, учителей. Израильский обыватель ради своего спокойствия будет держать в помойной яме Св. Иеремию, перепиливать ветхозаветного евангелиста Исайю, не внимать Иезекиилю, издеваться над словами великого Илии и насмехаться над плешивостью Елисея.
Тот факт, что они в большинстве своем не приняли Предтечу и Иисуса Христа, явилось продолжением их «доблестной» традиции. Господь явил Свет, и это Свет обнажил темноликое состояние некогда избранного народа. Существует мнение, что сегодня легко рассуждать о пророческой деятельности Иоанна и пришествии Христа, потому что произошло осмысление древних событий. Не так просто было иудеям первого века от Рождества Христова. Доля истины в этом есть. Однако никогда доселе не было явлено столько чудес, сколько – в Израиле. Больные излечивались, слепые прозревали, глухие слышали, прокаженные очищались, мертвые воскресали. Какие доводы еще нужны были народу, его элите, чтобы уверовать во Христа. Но этого не произошло в то время, не происходит, кстати, и ныне. Что мешает Израилю придти сегодня к Христу? Это, конечно, отдельный разговор. Но причина нежелания войти в Церковь Христову кроятся в том веке, когда Иисус реально ходил и проповедовал среди своих соплеменников.
Услышавшие же Христа получили потрясающую весть: отныне от человека зависело его духовное состояние. Бог даровал свободу, чтобы мы правильно ей распоряжались, чтобы совершали нравственный выбор самостоятельно. Это, конечно же, духовный выбор, и волевое усилие способен сделать только свободный человек, примером которому могла послужить деятельность Святого Предтечи, истинно прорекавшего Божественного Мессию.
Итак, Христос поведал иудеям правду. И уже не будет оправдания их отступничеству и преступлениям, как не будет и тем, кто узнали Божественную Истину и предают Её ежеминутно. Результат предательства, к сожалению, становится очевиден.
«Тогда начал Он укорять города, в которых наиболее явлено было сил Его, за то, что они не покаялись: горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись, но говорю вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься, ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня; но говорю вам, что земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе» (Мф. 11: 20-24). 
 «Иисус тогда уже начал порицать города, когда оправдана была премудрость, - когда Он показал, что все исполнено. Так как Он не убедил иудеев, то начинает оплакивать, что еще важнее угроз. Он обнаружил пред ними Свое учение и Свою чудодейственную силу; но так как они не оставили своего упорства, то начинает порицать их <…> Спаситель присоединяет к этим городам Содом не без причины, но чтобы увеличить осуждение. Подлинно, сильнейшим доказательством злобы иудеев служит то, что они являются худшими не только современных им, но и всех когда-либо бывших злых людей. Подобным образом Спаситель и в другом месте обличает их, сравнивая с ниневитянами и с южною царицею (Матф. XII, 41, 42). Но там Он осуждает их, сравнивая с праведниками, а здесь - с грешниками, что гораздо тяжелее. Такой способ осуждения употреблял и Иезекииль. Он говорит к Иерусалиму: оправдал еси сестры твоя во всех грехах твоих (Иез. XVI, 51). Так Иисус везде сообразовался с ветхим заветом! Впрочем Он и этим не оканчивает Своего обличения, но наводит на них страх, говоря, что они потерпят гораздо тягчайшие бедствия, нежели жители Содома и Тира, чтобы всеми способами преклонить их к вере - и сожалением, и страхом» (Свт. Иоанн Златоуст).
Обращение к израильским городам вполне подходит ко многим городам мира, где слышат Слово Божие, и не исполняют Его. Каждый этнос, в котором было проповедано Слово Христово, должен задуматься над смыслом сказанного. Конечно же, ни один город мира не может сравниться с чудесами, явленными в израильских городах и весях, потому и большее осуждение именно этим городам. Эти города сегодня представляют собой маленькие арабские деревушки, в которых пустота торжествующе усмехается немногочисленным посетителям. Пустота духовная неизбежно ведет и к запустению физическому. Причем, Господь четко обозначил именно духовную пустоту. Человек духовно бедный не способен быть истинным мудрецом. Истину Христос открывает младенцам, способным принять Бога искренне.
«В то время, продолжая речь, Иисус сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам; ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение. Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11: 25-30).
 Мудрецы и ученые написали тома исследований о причинах тех или иных катаклизмов, о вине и халатности тех или иных руководителей, но умалчивали о Сути проблемы: почему происходило наказание. Не желали видеть, что причина всех бед и катастроф – результат отпадения человека от Бога, от истинного Учения и веры.
Со времен Каина человеческий род искал положительную реальность на путях отрицания и самообольщения; эгоизм и зависть являлись двигателями прогресса. Христос же требовал от человека отречения собственной самости во имя Божественного Бытия. К этому Бытию можно было придти только через личное покаяние, которое в силу осознанности совершаемого переходило в покаяние соборное. В соборном же покаянии солидарность становилось естественным состоянием человека. Любящий человек способен на творческий поиск и взаимопомощь. В сострадании и любви он возлагает на себя иго свободы. «Ибо Царство Небесное принадлежит не тем, которые обретают здесь [телесное] упокоение, но тем, которые провели жизнь эту во многой скорби и во многом стеснении» (Свт. Афанасий Великий).
Через скорби в радость Христову входит человеческое естество, вместе с Ним обретая Сыновство во Отце и Святом Духе. «Грех – разделение и поражение - сделал непроницаемыми для Духа вселенную и сердце человека. <…> И вот непроницаемость мира сего прорвана вестью с небес: Слово стало Плотью» (Оливье Клеман).
Человек взошел на свою ладью, натянув на мачту белоснежный парус, чтобы победить невозможное доселе, чтобы моменты бытия превратить в Вечность. Смерть прекращало свое путешествие по сердцу человека, уступая жизни ее неотъемлемое право. Жизнь отныне стала нашим естеством, Рулевой ладьи – Иисус Христос, Ходатай, связующий земное и горнее. Осталось – беспрекословное следование указанием Капитана. Тот, кто ходил в море прекрасно знает, что жизнь моряка полностью в руках капитана. И не возникает сомнений у команды, когда он отдает распоряжения, потому что знают, что эти распоряжения продиктованы необходимостью.
Однако так уж устроен человек, что страх следования вослед Богу побуждает к остановке в пути. Обращаясь к своей пастве, Святить Иоанн Златоуст писал:
«Чего ты боишься? говорит Он. Ужели ты, возлюбив смирение, будешь умален? Взирай на Меня и учись от Меня всему тому, что Я делаю: и тогда ясно узнаешь, какое великое благо смирение. Видишь ли, как всеми средствами Он побуждает их к смиренномудрию: то своими делами - научитеся от Мене, яко кроток есмь; то обещаемою им пользою - обрящете покой душам вашим: то щедротами своими - и Аз упокою вы; то облегчением их ига - иго Мое благо и бремя Мое легко есть. Подобным образом и Павел убеждает, говоря: еже бо ныне легкое печали по преумножению в преспеяние, тяготу вечную славы соделовает (2 Кор. IV, 17). Но какое же это легкое бремя, скажешь ты, когда Господь говорит: аще кто не возненавидит отца или матерь(Лук. XIV, 26), и иже не приемет креста своего, и в след Мене грядет, несть Мене достоин (Матф. X, 38), и кто не отречется всего имения своего, не может Мой быти ученик, и когда повелевает возненавидеть и самую душу? Пусть научит тебя Павел. Кто ны разлучит от любве Христовой? - говорит он. Скорбь ли, или теснота, или гонение, или град, или нагота, или беда, или меч (Рим. VIII, 35)? И: яко недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (ст. 18). Пусть научат тебя и те, которые по получении многочисленных ран, возвращались из синедриона иудейскогорадующеся, яко за имя Христово сподобишася безчестие прияти (Деян. V, 41). Если же ты еще боишься и содрогаешься, слыша об иге и бремени, то этот страх не от свойства самой вещи, но от твоей лености. Если ты будешь иметь желание и решительность, то все будет для тебя удобно и легко. Потому и Христос, показывая, что и самим нам должно трудиться, не об одном приятном сказал, умолчав о прочем, - и не об одном также тяжком; но и то и другое поставил на вид. Именно, сказав об иге, назвал его благим; упомянув о бремени, присовокупил, что оно легко, - чтобы ты не бегал того, что кажется тяжким и не пренебрегал тем, что кажется очень легким. Если же и после всего того добродетель представляется тебе тяжкою, то знай, что порок еще тягостнее. Это-то самое давая разуметь, Господь не прямо сказал: возмите иго Мое, но наперед - приидите труждающиися и обремененнии, показывая тем, что и грех тяжек, и бремя его не легко и не удобоносимо. Не сказал только: труждающиися, но: и обремененнии. То же говорил и пророк, описывая свойство греха: яко бремя тяжкое отяготеша на мне (Псал. ХХХVIII, 5). И Захария, изображая грех, называет его талантом олова (Захар. V, 7). То же доказывает самый опыт. Ничто так не обременяет душу, ничто так не ослепляет мысль и не преклоняет долу, как сознание греха; напротив, ничто так не воскрыляет и не возносит горе душу, как приобретение правды и добродетели. Смотри, может ли что быть труднее того, как не иметь ничего? Или подставлять щеку? Не бить биющего и умереть насильственною смертью? Но если мы исполнены любомудрием, то все это и легко, и удобно, и радостно».
Обретая свободу во Христе, последователь Истины возвышал свою душу до горних высот и Божественное иго становится легким, как перо; его естество становилось обожженным.
                Глава 12.
Достигнув обожживания, человек уже не подвластен условностям обыденного существования. Становится понятной знаменитая фраза Бл. Августина: «Возлюби Бога, и делай, что хочешь». В состоянии обожжения человек созидает иную реальность. Все наросты прежних веков сходят с его души, лишний груз выбрасывается за борт.
«В то время проходил Иисус в субботу засеянными полями; ученики же Его взалкали и начали срывать колосья и есть. Фарисеи, увидев это, сказали Ему: вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу. Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам? Или не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны? Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма; если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных, ибо Сын Человеческий есть господин и субботы. И, отойдя оттуда, вошел Он в синагогу их. И вот, там был человек, имеющий сухую руку. И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак можно в субботы делать добро. Тогда говорит человеку тому: протяни руку твою. И он протянул, и стала она здорова, как другая. Фарисеи же, выйдя, имели совещание против Него, как бы погубить Его. Но Иисус, узнав, удалился оттуда» (Мф. 12: 1-14).
 Господь показывает, что Он Судия Закона. Этого принять иудейский мир категорически не может.
«Может показаться, будто Иисус, поступая так, посягал на церковную традицию и исключал для правоверных всякую возможность принять Его учение. На самом же деле основы этой традиции не были нарушены Христом. Ветхий Завет признавал авторитет личного Откровения. Все пророки учили именно в силу такого исключительного дара и посланничества. Наступление эры книжников не означало, что прекратилось действие Духа Божия. Поэтому-то в Талмуде такое огромное значение придавалось мнениям отдельных учителей. Нередко их высказывания ставились наравне с Торой и даже выше ее. Согласно Тосефте, допускалось, чтобы раввин отменял часть постановлений Закона» (Прот. Александр Мень).
Вообще, суббота была камнем преткновения между иудеями и Христом. Скрижали Ветхого Завета требовали неукоснительного исполнения четвертой заповеди, веками в сознание избранного народа вбивалось буквальное требование следовать ей. Однако это следование доходило до абсурда. Особенно усердствовали ессеи, которые считали, что в субботу даже движения производить не следовало, поэтому, если в яму падал осел или человек, их не следовало вытаскивать оттуда. Это было потрясающее буквоедство.
Фарисейский и иудейский мир был настолько духовно труслив, что готов был угасить дух только ради сохранения формального благочестия. Этот мир бил по руке, просящего ломоть хлеба, предоставляя ему право умереть с голода в субботу.
Таким образом, фарисеи, ессеи и их последователи напяливали на себя Божественные одежды и совершали суд над своим единоплеменником. Что как не суд, если не оказываешь помощи ближнему? Объявляя Себя господином субботы, Господь не только обличал лицемерие фарисеев и ессеев, но показывал духовный путь, по которому следовало идти Его последователям.
Тот, кто сотворил в себе храм Божий, становился участником священнодействия, и вряд ли он мог подчинять себя формальным установлениям и преданиям старцев, в которых был уничтожен дух Священного Писания. Этот же дух требует свободного исповедования, которое неизбежно ведет к любви и милости.
Что есть милость? Способность совершить жертву во имя Бога и ближнего. Такая милость и такая жертва угодны Господу. Против  милости и жертвы, к которой призывает Христос, бессильна и самая страшная болезнь. Если Бог приходит в наше сердце, то никакая сила не способна одолеть его. Св. Стефан говорил, что «Всевышний не в рукотворенных храмах живет…», значит, субботствование есть отступление от Божественной Истины. Тупая привязанность к синагоге, где потерян смысл Бытия, может привести разве что на кладбище и, как сказано выше, к осуждению ближнего своего.
Поэтому, «чтобы избавиться от греха осуждения, надо возыметь милостивое сердце. Милостивое сердце не только не осудит кажущегося нарушения закона, но и очевидного для всех. Вместо суда она воспримет сожаление, и скорее будет готово плакать, чем укорять. Действительно, грех осуждения – плод немилостивого сердца, злорадного, находящего услаждение в унижении ближнего, в очернении его имени, в попрании его чести. Дело это – дело человекоубийственное и творится по духу того, кто есть человекоубийца искони. Там бывает много и клеветничества, которое из того же источника; ибо диавол потому и диавол, что клевещет, и всюду распространяет клеветливость» (Еп. Феофан Затворник).
Отсюда другая проблема: отрицая, порой, субботствование, приходим к полному неуважению Дня Господня. И вот уже не в Храм Божий направляем стопы, но посещаем театры, увеселительные места, веселые пиры, забывая, что праздничный день Господом установлен, чтобы творить добрые дела, быть в радости Его, неся в больницы радость исцеления, а в темницы – освобождения. Потому-то именно в субботу Христос исцеляет сухорукого, показывая пример Своей пастве. То есть не праздные дела необходимо вершить, но творить добрые дела. Наверно, поэтому еще в древности был наказан тот, кто заготавливал дрова в субботу. В данном случае наблюдалось пренебрежение Святым праздником, что, конечно же, не поощрялось Господом, да и не могло поощряться, что в ветхом Завете, то и в Новом.
 Христос призывал к сотворчеству с Богом, и Его последователи услышали Божественный призыв, понимая, что только в Нем спасение и исцеление.
«И последовало за Ним множество народа, и Он исцелил их всех
и запретил им объявлять о Нем, да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит: Се, Отрок Мой, Которого Я избрал, Возлюбленный Мой, Которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд; не воспрекословит, не возопиет, и никто не услышит на улицах голоса Его; трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит, доколе не доставит суду победы; и на имя Его будут уповать народы» (Мф. 12: 15-21).
 Когда видим реальное исцеление, то стремимся к Исцелителю. Это психологическое действие совершенно естественно. Бог давал освобождение, что не могло не вызвать радость, которой хотелось поделиться.    Наверно, это с точки зрения психологии вполне понятно. Однако душе человеческой в первую очередь необходимо внутреннее самоуглубление. Цирк и рукоплескания в отношении с Божеством недопустимы. Кроме того, видимо, не совсем правильно зацикливаться только на своих проблемах, что, по сути, является проявлением эгоистического начала. Кстати, принося Своему народу освобождение, Господь вновь показывает, что это освобождение есть продолжение ветхозаветной традиции, от которой фактически отказывались иудеи, превращая Божественное Откровение в свод нелепых правил. Откровение – это путь жизни к жизни, отказ от смертного тления, поражающего вселенную и природу, неотъемлемой частью которых является человек. Этот путь Христос начинал совершать еще во времена пророка Исайи. Уже в те далекие времена Господь устами Своего пророка говорил о Себе, подготавливая сознание избранного народа к встрече. Исайя говорил о смирении, потому оправдания иудеям нет. Их сознание развивалось вне Священного Предания, Которое гласило о смиренном Пастыре, а не воине, разбивающем наголову вражеские орды. Иудейское сознание не могло принять поэтапности пришествия Мессии: они хотели здесь и сейчас.
Господь же призывал к преображению внутреннего человека. И то, что Он совершал для человеческого рода, на самом деле является немыслимым с человеческой точки зрения. Как часто человек причину своих бед ищет не в себе, но в Господе. Потом приходит удивление по поводу своих неудач. Но Господь в отличие от нас не скор на суд, Он терпит непонятное нам самим поведение, предоставляя возможность совершить самому казнь над собой, чтобы изменить круто жизнь. 
К сожалению, совершить крутой поворот не всякий человек способен. Несвобода, страх перед неизвестностью буквально съедает человеческую суть. Вырваться из неволи возможно только, совершив освобождение внутреннего человека, тогда будет и внешний свободен. Но совершить это можно, совершив над собой усилие, не следует путать с насилием над собой. Известно, что насилие тесно связано со страхом, который и отвергает Господь. Отвержение насилия и страха ведет человеческое естество к Абсолютной Свободе. Будучи Свободой, Христос предоставляет человеку возможность быть свободным. Иной раз кажется, что Свобода, предоставленная нам, действует не во благо, но во зло. Однако пути Господни неисповедимы, и каков конечный результат – нам судить практически невозможно. Одного Господь встречает сразу и излечивает от болезни, видя его искреннее сердце, другого же – ожидает длительный путь поста и искушений. Феофан Затворник скажет, что «основа страстей в плоти; когда измождена плоть, тогда словно подкоп подведен под страсти и крепость их рушится. Без поста же одолеть страсти – было бы чудом, похожим на то, чтобы быть в огне и не обгорать. У того, кто довольствуется пространно плоть свою пищею, сном и покоем, как держаться чему-нибудь духовному во внимании и намерениях? Отрешиться от земли и войти в созерцание невидимых вещей и стремление к ним ему столь же удобно, как одряхлевшей птице подняться от земли».
Но есть путь еще более тяжелый и опасный, когда человек начинает мнить себя непогрешимым, подменяя собой Творца. Это страшно, даже если этот человек дает возможность обрести внешнюю свободу. Такой человек заведет только в яму, ибо слеп и не обладает Божественной ясностью. Но таковые фигуры имеют частый успех в человеческом сообществе, они способны взбудоражить обыденное сознание и скучнейший быт. Обывателю, как это не парадоксально, иногда нравится, по слову Леонида Андреева, прелестнейшая дисгармония, в которой он находит для себя некое отдохновение. Заезженный бытом, иной человек готов на какие угодно встречи, только бы это были встречи, пусть они даже бессмысленные очевидно. Тогда жизнь представляется многофактной и интересной. Она уже не летаргический сон, но некое действие во времени и пространстве.
Но жизнь ли это? Не обыкновенное ли животное существование, в котором человек не имеет образа и подобия Божия, делающее его собственно человеком?
В мир пришел Господь, чтобы мы, наконец, обрели смысл своего бытия. Если бы не было бы Бога, то и не было бы и нас, не было бы человеческого рода в том смысле, в каком понимается этот культурный феномен под названием человек. И сотворил это Бог по Своему удивительному и великому смирению, чтобы уповали народы на Него, отвергая, к сожалению те народы, которые оттолкнули Его Святую помощь. Христос пришел изменять природу человека и Вселенной, но иудеи оказались так тупы и глупы, что не были в состоянии понять Его пришествия, но пытались из зависти уничтожить Господа. Как это по иудейски: Каин убил непонятно за что Авеля (хотя, конечно, известно, что по зависти), а потом череда исторических убийств, непрекращающихся насилий.
Но Христос обращался не только к израильскому народу, который был ведом своим вождями и священнослужителями в страшную пропасть, но и к последующим народам и поколениям. Святитель Иоанн Златоуст из далекого четвертого века писал:
 «Много зависти есть ведь и в церкви, и более в нас, нежели в управляемых нами, - почему и мы сами имеем нужду в увещании. За что, скажи мне, завидуешь ты ближнему? За то ли, что его уважают и хорошо говорят об нем? Но ты не представляешь себе, сколько зла приносят почести беспечным? Таких людей они доводят до тщеславия, до гордости, до надменности, до высокоумия, делают нерадивейшими, а сверх этих зол еще и скоро они увядают, и, что всего хуже, - происходящее от них зло навсегда остается, а удовольствие, лишь только появится, как и отлетает. Итак, из-за этого ты завидуешь, скажи мне? Но тот, кому ты завидуешь, в большей доверенности у начальника, делает все, что хочет, мстит оскорбляющим его, благодетельствует льстецам и имеет великую силу. Так говорить свойственно людям мирским, прикованным к земле. Духовного человека ничто огорчить не может. Какое в самом деле тот ему сделает зло? Лишит ли его сана? Что же? Если справедливо, то еще доставит ему пользу. Ничто, ведь, так не раздражает Бога, как священнослужение недостойное. Если же несправедливо, то осуждение опять падает не на него, а на самого обидчика. Кто страдает несправедливо и переносит великодушно, тот приобретает чрез это большее дерзновение у Бога».
Жизнь человеческая имеет смысл, если есть взаимная ответственность, строящееся на Божественной милости и справедливости.
«Тогда привели к Нему бесноватого слепого и немого; и исцелил его, так что слепой и немой стал и говорить и видеть. И дивился весь народ и говорил: не это ли Христос, сын Давидов? Фарисеи же, услышав сие, сказали: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского. Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его? И если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют? Посему они будут вам судьями. Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас Царствие Божие. Или, как может кто войти в дом сильного и расхитить вещи его, если прежде не свяжет сильного? и тогда расхитит дом его. Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12: 22-30).
Тогда и происходит не только телесное исцеление, но и душевное. Не напрасно Христос обращает наше внимание на исцеление людей, страдавших слепотой и немотой. Эти две болезни часто поражают человеческое естество не натурально, но духовно. И, если очи наши слепы, а уста немы, то, что увидим и перескажем?
Ответ простой: мы видим то, что нам предлагает суетный мир, но не желаем видеть Бога и Его дел. Первым светом для нас становится не Бог, а наше суетное стремление обустроить жизнь; в ней наблюдаем творческие, как нам кажется, порывы, способные преобразить действительность. Первостепенное подменяем второстепенным. И вот уже материальные блага возвышается над духовными. Это касается не только людей обыденного сознания, но и тех, кого считаем обладателями творческих профессий. Зачастую именно в богемной среде можно увидеть такую грязь духовную, что ни одна баня после не отмоет. Отсутствие Божественного мира полное. Однако именем Его пользуются едва ли повсеместно. Эта слепота поразительна. Однако стоит ли удивляться, когда смысл жизни не столько в области духовного, сколько душевного.
В этом же душевном мире на первый план выходит разврат и пьянство, лицедейство и отвратительное актерство. Кто-то сказал, что существует театр Господа Бога. Это неправда. Не Господа, но того, кто является соблазном и врагом рода человеческого. Потому-то публика желает видеть на месте Бога сатану, но при этом оскорбляют Бога, Его называя сатаной. Странно, что иудеи, оскорбляя Бога, считая Его сыном Вельзевула, не признали в нем своего бога. Вот уж, действительно, их бог – сатана.
Поразительно, но израильский мир до сих пор в своем талмуде, Христа почитает обманщиком. Странно, что любители обмана не признали своего. Но все проще! Господь не был их. Поэтому уже несколько тысяч лет пытаются Имя Христово изгладить из памяти людской. Но это невозможно, потому что Христос принес в этот мир Огонь Божий. Истинная любовь всегда огненная.
Максимилиан Волошин писал: «Христианство на место старого общественного «не» поставив приказательное «люби», выявило в человеческих душах всю смуту противоречий и «преступлений». Поэтому историческое христианство с его войнами, инквизициями, нетерпимостью – истинно выражает то, что, конечно, по Божественному замыслу, и должно быть. <…> Это естественная реакция активной морали, заменившей пассивную, запретительную».
Бог явился в мир, чтобы выжечь в сознании людей равнодушие, один из самых печальных грехов человеческого рода. Для этого необходимо было прожить библейскую историю не только в сознании, но в собственной сути. «Никто не может занять нейтральной к Я и другому позиции отвлеченно – познавательная точка зрения лишена ценностного подхода, для ценностной установки необходимо занять единственное место в едином событии бытия, необходимо воплотиться. Всякая оценка есть занятие индивидуальной позиции в бытии; даже Богу надо было воплотиться, чтобы миловать, страдать и прощать, как бы сойти с отвлеченной точки зрения справедливости. Бытие как бы раз и навсегда, неотменно, между мною единственным и всеми другими для меня; позиция в бытии занята, и теперь всякий поступок и всякая оценка могут исходить только из этой позиции, предпосылают ее к себе. Только я единственный во всем бытии я – для – себя и все остальные другие – для – меня – вот положение, вне которого для меня ничего ценностного нет и быть не может, вне этого положения для меня невозможен подход к событию бытия, с этого началось и вечно начинается какое бы то ни было событие для меня. Отвлечённая точка зрения не знает и не видит событийного движения бытия, его ещё открытого ценностного свершения. В едином и единственном событии бытия нельзя быть нейтральным. Только с моего единственного места может уясняться смысл свершающегося события, и чем я напряжённее укореняюсь на нём, тем яснее и яснее» (М. Бахтин).
Вот этого укоренения требовал Господь от человека. Избавившись от равнодушия, лишимся и страха, который несовершенен, о чем писалось выше. Искоренению страха особо придавал значения Апостол любви Иоанн, постоянно пребывавший с Христом и писавший: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви» [1-е Ин. 4:18].
Страх вел в мучительность существования, а равнодушие – в невозвратную бездну, где нет взыскания и искупления. Умершие в страхе и равнодушии неспособны иди вослед Христу. Потому и ополчаются с ненавистью на Спасителя. Их огненный жар в своей основе имеет ад, с помощью которого мир становится, лежащим, по слову Апостола, во зле. В этом зле показывается «премудрость», доводящая до богохульства. Господа препарируют в научных лабораториях, как и древние иудеи, не осознававшие, кого они назвали сыном Вельзевула. «Пиршество разума приводит к оскоплению природы и самого мироздания», - писал Сергей Пинаев. Следует добавить, что это пиршество пыталось оскопить и Христа.
«Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем. Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим; или признайте дерево худым и плод его худым, ибо дерево познается по плоду.Порождения ехиднины! как вы можете говорить доброе, будучи злы? Ибо от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое. Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12: 31-37).
 Богохульство приводит не только к отвержению от Вечности, от Божественного Бытия, но к созданию обманчивых видений и миражей. Восстающие против Бога не просто против Него восстают, но против Дыхания, Которое содержит мир и дает Жизнь.
Отрицание Жизни – что может быть глупее и тупее? Однако именно эти несусветности вбиваются в сознание людей. Вместо Бога предлагают научное мышление. Надо признать, что к этим заключениям уже стали приходить саддукеи, древние атеисты. Эти саддукеи занимали посты первосвященников. Это поразительный, но факт. Как такое могло случиться? Вопрос, на который нет научного ответа. Но очевидно, что  заблуждения человека по сущностным вопросам приводят к тому, что «человек - могильный паразит, - / Бактерия всемирного гниенья./ Вселенная не строй, не организм, / А водопад сгорающих миров <…> Всё бытие случайно и мгновенно. / Явленья жизни - беглый эпизод / Между двумя безмерностями смерти» (Максимилиан Волошин). 
Теряя Бога, утрачиваем бесконечность Бытия и попадаем в лапы материализма, который «заключается именно в мифе о вселенском мертвом Левиафане – который – и в этом материалистическое исповедание чуда – воплощается в реальные вещи мира, умирает в них, чтобы потом опять воскреснуть и вознестись на черное небо мертвого и тупого сна без сновидений и без всяких признаков жизни» (А.Ф. Лосев).
Мир, потерявший всякие ориентиры, мог призвать только к отрицанию. Именно этого добивалась иудейская элита. Но добиться этого было возможно, исказив стиль эпохи, создав особый стиль мышления, который не позволит совершить шаг влево или вправо. В этом отношении интересна мысль Максимилиана Волошина, высказанная им почти сто лет назад: «Если допустимо говорить о «духе эпохи», то он состоит по преимуществу в стиле мышления – интеллектуально-эмоциональном инварианте мыслительного действия. Именно наличие такого инварианта позволяет связать воедино самые различные, подчас противоречащие друг другу научные концепции - потому что они принадлежат одной эпохе, созданы однотипным мышлением (например, понимание электричества до Максвелла и после него совершенно различно, но оба понимания возникли схожим образом). Для понимания эпохи стиль мышления гораздо важнее его результатов».
Вот стиль и формировала саддукейская элита, доводя картину мира до такого состояния, в «которой человек должен был превратиться в ничтожество, и только бесконечно раздувался его рассудок» (А.Ф. Лосев).
В этот раздутый рассудок вбивались отрицательные истины, разрушающие сознание. Когда сформирован стиль мышления, то уже несложно человека нагрузить пышным пустословием, создавая видимость творческой работы. Бессмысленная цветопись станет модной в античной среде, не потеряет она своего значения и ныне.
Цель – создать аморфное существо, которого и человеком-то назвать сложно, разве что по биологическим показателям. Это человек не сможет не то, что алфавит произнести, но и членораздельно буквы правильно вставить. Исповедовать же Христа он просто будет не в состоянии в силу своих умственных возможностей, своей духовной скудости. В этом трагедия эпохи и величайшая ответственность вождей народных, ведущих народы в жуткое болото.  И вот, низводя человека до аморфного состояния, эти горе-ученые вожди требуют, чтобы им показали Божественные знамения. Естественно, хочется цирка или театрального действа. Недавние исцеления и воскрешения мертвых не были доказательными для иудеев, они требовали еще какого-то чуда. Требуя от Господа чудес, они уже занимали место в партере.
«Тогда некоторые из книжников и фарисеев сказали: Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение. Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи. Ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной; и вот, здесь больше Ионы. Царица южная восстанет на суд с родом сим и осудит его, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона. Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого. Так будет и с этим злым родом» (Мф. 12: 38-45).
 Им не хотелось правды, саддукеи и фарисеи хотели нового ученого исследования, не имеющего ничего общего с Истиной.
    «Что ж значат слова Его? Если бесноватые, говорит Он, избавятся от своего недуга и потом будут нерадеть о себе, то этим они привлекают сами на себя привидения, которые еще лютее прежних: в таком же состоянии находитесь и вы. И прежде вы одержимы были бесом, когда поклонялись идолам, когда закалали ваших сыновей в жертву демонам и тем показывали в себе сильное бешенство; но, не взирая на это, Я все не оставлял вас: Я изгонял из вас того беса чрез пророков, а потом пришел и Сам, желая еще более вас очистить. Если же после всего этого вы не хотите внимать Мне, если вы решились еще на большее злодейство (потому что заклать самого Господа - гораздо большее и тягчайшее преступление, чем убивать пророков), то и потерпите за то несравненно более, нежели отцы ваши, бедствовавшие в Вавилоне и в Египте и при Антиохе I. И в самом деле, бедствия, постигшие иудеев при Веспасиане и Тите, были несравненно ужаснее прежних. Потому и сказал Господь: будет скорбь велия, каковой никогда не было и не будет (Матф. ХХIV, 21)» (Свт. Иоанн Златоуст).
Как не печально, но природа человеческая склонна к греху, вот это использует демоническая сила, подвергая человека различным искушениям. Кроме всего прочего человеческая натура весьма любопытна. Часто любопытство дантовски тянет в Таноб, то есть в духовную темницу, где люди «никем не мучимы, себя же мучат сами» (Св. Иоанн Лествичник).
Эта трагическая ситуация, при которой человек способен передать свою волю кому угодно, и демонические силы появляются тут как тут, предоставляя свои услуги, в результате которых человек оказывается в рабстве. Вытащить человеческое естество из данного состояния может только Огонь Христов. Только огненная любовь Христа способна выплавить из человеческой глины невероятный сплав, способный преобразить действительность. И знание играет здесь первостепенную роль, но только знание это – Божественное.
Обратим внимание, что вслед за искусительным вопросом, последовал рассказ о демонах, пришедших в выметенный дом. Вместо знания человек получает безысходный Таноб, который он пусть и раздвинул до необъятных пределов. Однако тюрьма осталось тюрьмой: свободы не прибавилось ни на йоту.
Стремление не к благословленному знанию приводит человеческий ум к познанию непознаваемого мира, в финале которого он вдруг обнаружил, что наступает на собственные пределы. Демонические силы не могут предложить человеку Непостижимое. Сам же сотворенный демон мог познать только ограниченность собственного безобразия и пытаться подчинить Вселенную математическим формулам, а не Слову.
Одна из задач познания, которую пытается нам вместить в наш ум демон – это сущностное смешение понятий, в первую очередь времени и пространства, удалить Божественную Вечность из нашего разума. Уже в ХХ веке Анри Бергсон предостерегал от такого смешения (но, думаю, и в той эпохи были мыслители, нащупывавшие нити Истины).
Размышляя об его открытии, Алексей Лосев напишет: «Наблюдая с часами в руках механическое движение в пространстве, естественнонаучный мыслитель и не подозревает того, что им, в сущности, измеряется не время, а пространство. Бергсон гениально обнаружил это всеобщее заблуждение науки, пользующейся хронометром, то есть, в конце концов, солнцем, для определения характера движения. Всякое течение времени, зафиксированное на измерительном приборе, например, часах, есть тем самым уже не время, а всё то же самое пространство и его отдельные куски».
Заблуждения приводят человека к тому, что он попадает не в Храм, а начинает имитировать фаустовские движения, превращающие дом в темницу. Наступает неизбежная смерть. Собственно, отсутствие веры уже есть смерть, причем не только духовная, но и телесная, о чем и Златоуст говорит выше. Кроме того, неверующий не только осужден, но и в самом себе носит осуждение.
Однако не следует думать, что вера во Христа спасет человека грешного, пренебрегающего Божественными заповедями. Наверно, таковым Господь предлагает поразмышлять о своей жизни, напоминая, что Царство Небесное силой берется, но никакой пьяница, блудник, идолослужитель, убийца, не сотворившие плоды покаяния в Божественном Бытии быть не могут, ибо ничто нечистое не может воссесть рядом с Господом, по апостольскому слову.
Тот, кто хочет быть с Жизнью, должен немедленно порвать со смертью, которая может незамедлительно придти, если промедлим. Путь к Богу – это отвержение этого мира, вплоть до родственных связей, которые, порой, так тяжело рвать.
«Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12: 46-50).
 Именно родственные связи являются тормозом к Небесному движению. По-человечески разрыв видится как проявление не столько любви, сколько ненависти. Но ведь очевидно, что невозможно построить новый дом, не разрушив старый. Волошин скажет, что «Огнь Христов, прорабатывая человеческую душу, выявлял часто любовь гневом». То есть разрыв невозможен без огненного выдоха, гневного отвращения к старому и падшему миру. Оставаясь с семьей, в которой продолжает господствовать язычество, означает предательство Истины. Кроме того, так называемая жалость приводит к тому, что оставшийся в семье последователь Истины постепенно растлевается и возвращается в прежнее греховное состояние. Поэтому Христос так строг, поэтому своими родственниками Он считает тех, кто последует за Истиной.
Но Господь предлагает задуматься и над важной проблемой тех, кто привязан к роду. Не Он ли есть истинный Отец всего Сущего, не Он ли Первопричина нашего бытия? Если Он причина и Отец, то возвращает Себе то, что принадлежит Ему по праву. Как причина Он есть непреложная Любовь, и потому признавая Его своим Отцом, мы вместе с Ним творим любовь. Но в этой любви уже не страсти господствуют, не плоть, но дух. Этот Дух есть Сам Господь, дарующий дыхание Свое всему сущему. Получив жизнь из Его рук, мы, тем самым, обрели право на жизнь, право на любовь, ставшими сутью нашего естества. Христос и возвращал нас к сути.
Возвращение к сути, таким образом, есть высшая форма проявления Божественной любви. Совершив возвращение, человек творит в самом себе самотворящую любовь. Эта любовь настолько велика, что обладающий ее своим светом настолько притягивает к себе, что близкие и родные втягиваются в орбиту этого света и становятся частью единого тела. Те, кто не пожелал войти в круг света, в силу темноты своей души, удаляются в небытие. Это объективная правда.
Так не пожелали войти в круг света те, кто называл себя сынами Авраама, но по делам его не поступали. Эта трагедия избранного народа. Жить во времена, когда легче было встретить Бога, чем птицу, и очерстветь сердцем настолько, что не замечали очевидного. Очерствение же происходит в силу духовного оскудения. Плотское мимоходящее, поэтому и требует Христос малого – возвращения к самому себе, к древнему Божественному Бытию. Он призывает создавать Новую Семью, в которой отношения строятся на Евангельских заповедях. Отсюда требование Церкви не вступать в браки с неверными, ибо это приведет к растлению и разрушению собственной души и, значит, жизни. Это все равно, что выпустить из себя по капельке кровь, в результате чего завершится кровообращение и наступит смерть, согласно законам естества.
Показав необходимость созидания в себе духовного человека, Иисус Христос приступил к исследованию Царства, Его великих таинств.
                Глава 13
Отныне человеческое естество принадлежит не себе, искаженному первородным грехом, но Богу. Однако принадлежность не освобождает от знания о Божественном Бытии. Зачастую по незнанию отпадаем от Божественной Благодати, поэтому жизнь во Христе – это постоянное учение и познание Божественного Царства.
«Выйдя же в день тот из дома, Иисус сел у моря. И собралось к Нему множество народа, так что Он вошел в лодку и сел; а весь народ стоял на берегу. И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши слышать, да слышит! И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите — и не уразумеете, и глазами смотреть будете — и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их. Ваши же блаженны очи, что видят, и уши ваши, что слышат, ибо истинно говорю вам, что многие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали. Вы же выслушайте значение притчи о сеятеле: ко всякому, слушающему слово о Царствии и не разумеющему, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его — вот кого означает посеянное при дороге. А посеянное на каменистых местах означает того, кто слышит слово и тотчас с радостью принимает его; но не имеет в себе корня и непостоянен: когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняется. А посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, но забота века сего и обольщение богатства заглушает слово, и оно бывает бесплодно. Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен, так что иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать» (Мф. 13: 1-23).
Услышав слово или притчу, не отмахиваемся ли, порой, от них, как от назойливых мух. Не хотим слышать укора в своей неправедной жизни, корень зол которой указан ясно и понятно. Порой, не желая быть вместилищем зла, становимся объективно его носителем.
Израиль слушал Исайю и убил его, верили пророкам и убивали их. Входим в Храм Божий и забываем причину входа в Него. Священное Писание воспринимаем как художественное произведение и литературно-исторический памятник, в который вмонтировано много человеческой мудрости. Бог выступает в качестве отвлеченного понятия. Отсюда и неприятие Его Святых притч. Но именно в притчах Господь открывал тайны Небесного Царства. Причина была чисто психологическая: человек восприимчив к Тайне, если она облечена в сказовую форму.
Таким образом, происходит узнавание Истины, узнавания своего внутреннего духовного мира. В этом мире – либо отречение от Света, либо – жизнь в Нем.
 Святитель Златоуст скажет: «Пусть дьявол и хищничает; но от нас зависит не давать ему расхищать. Если семена и засыхают, то не зной бывает причиной этого, — не сказано, ведь, что посохли от зноя, но: "как не имели корня". Если и подавляется слово, то не от терния это происходит, но от тех, которые допустили взойти ему. Можно, если захочешь, не допустить этого негодного растения и богатство употребить, как должно. Потому Христос не сказал: век, но: "забота века"; не сказал: богатство, но: "обольщение богатства" (Матф. 13:22). Итак, будем обвинять не самые вещи, но испорченную волю. Можно и богатство иметь, и не обольщаться им, — и в веке этом жить, и не подавляться заботами. Богатство соединяет в себе два противоположные зла: одно сокрушает и омрачает — это есть забота; другое расслабляет — это есть роскошь. И хорошо сказал Спаситель — "обольщение богатства", потому что все в богатстве лесть, — имена только, а не действительность. Подлинно, и удовольствие, и слава, и пышность и все тому подобное — один только призрак, а не действительная истина. Итак, сказав о различных родах погибели, Он, наконец, говорит и о доброй земле, чтобы не привести в отчаяние, но подать надежду на раскаяние и показать, что возможно из камня и терния обратиться в добрую землю. Но если и земля хороша, и сеятель один, и семена одни и те же, то почему одно семя принесло плод во сто крат, другое в шестьдесят, третье в тридцать? Здесь опять различие зависит от свойства земли, потому что и в хорошей земле можно найти много различия. Теперь видишь, что виной этому не земледелец, и не семена, но приемлющая земля. Различие это зависит не от природы людей, но от их воли. И здесь открывается великое человеколюбие Божье в том, что Господь требует не одинаковой степени добродетели, но и первых приемлет, и вторых не отвергает, и третьим дает место. Это говорит Он для того, чтобы последователи Его не подумали, что для спасения достаточно одного слушания. Почему же, скажешь ты, Он не сказал о других пороках, — например, о плотском вожделении, тщеславии? Сказав: "забота века сего и обольщение богатства", Он все сказал, потому что и тщеславие, и все другие пороки дело века сего и лести богатства, как, например, удовольствие, жадность, зависть, тщеславие и все прочее, подобное этому. О пути же и камне Он упомянул, желая показать, что недостаточно освободиться от любви к богатству, но нужно позаботиться и о другой добродетели. Что пользы в том, если ты не пристрастен к богатству, но женоподобен и изнежен? Что пользы в том, если не изнежен, но беспечно и нерадиво слушаешь слово? Недостаточно одной добродетели для спасения нашего, но нужно, во-первых, тщательное слушание слова и всегдашнее памятование о нем; потом нужно мужество; далее — презрение богатства, и, наконец, — бесстрастие ко всему житейскому. Слушание слова потому ставит Он, прежде всего прочего, что оно, прежде всего, нужно. "Как уверуют", если не услышат (Рим. 10:14)?»
Нам предлагается, в который раз, совершить нравственный выбор. И притча призывает заглянуть в мир своей совести. Уже в начале Своей деятельности Господь требует от Своих учеников последовательного и сердечного изложения веры. Это изложение должно было быть не только словесное, но и действенное, выраженное внешне. Невозможно служить Богу и Мамоне одновременно. Против двуличия – проповедь Иисуса. Ибо там, где мертвое, живое не обитает по определению. Определенности в своих отношениях с миром и Богом требует от нас Христос. И это справедливо. Но именно справедливости и боится человек, хотя на каждом перекрестке требует ее исполнения. Если бы это только случилось, то не один человек бы не спасся, ибо все пребываем в грехе. Зная это, Господь призывает нас совершить главное – выбор. И стараться следовать ему, даже если в пути совершаются падения. Но ведь после падений обязательно наступают взлеты. Во время шторма на корабле матросы оказываются в различных ситуациях и положениях. Кто-то у руля, кто-то на юте, кто на корме, важно - не выпасть за борт.
Если, не дай Бог случится выпасть за борт, то окажемся в безвоздушном пространстве, в пустоте. В реальной жизни – это состояние Богооставленности, в котором нет ни света и не тьмы. Таковое положение представляется более опасным. Сам Господь говорил, что лучше быть либо горячим, либо холодным, но ни в коем случае – теплым. Теплыми же становимся, потому что не можем вместить в свое сознание Божественное Бытие, Царствие Божие. Мир предпочитаем Его Царству.
Интересно наблюдать, как на протяжении всей истории цивилизации человек пытается найти совершенное мироустройство, но постоянно терпит фиаско, вследствие несовершенства человеческой природы. Христос же предлагал иную систему координат, в которой всякое устроение должно начинаться с духовного мира человека.
Мироустройство только тогда имеет смысл, если в нем заложены духовные основы, зиждемые на Учении Христа. Господь предлагает общество, в котором не будет крайнего отчуждения духа, Он не бросает миру так называемые рациональные зерна, Он творит Град Божий. Когда-то Максимилиан Волошин писал: «Государство строится отказом от личных страстей и инстинктов, то есть самоотречением и самопожертвованием. Всякий эгоизм ведет не к закреплению общественности, а к ее разрушению.
Для того, чтобы личность не погасла, в массе возникает индивидуализм. Но для того, чтобы индивидуализм не принял форм чисто разрушительных (анархических), он должен быть просветлен законом жертвы: в этом возможности христианского государства. Самопожертвование – вот фундамент, на котором может строиться общественность…»
Совершить акт самопожертвования – вот что предложил Христос человеку. В этом акте, как это не парадоксально, путь к свободе, отрицание рабства. Стремление к свободе, как известно, заложено в человеке изначально. Для обретения же свободы необходимо совершить личный выбор.
«Другую притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем;
когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел;
когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы.
Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы?
Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их?
Но он сказал: нет, — чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы,
оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою» (Мф. 13: 24-30).
 Никто не вправе судить человека, разве только Бог, никто не вправе определять меру вины того, кто принадлежит Творцу. Какая потрясающая любовь явлена в притче Господней! Господь относится к человеку, как драгоценной жемчужине, как к святому зерну, из которого со временем произрастет вечное естество.
Христос опровергает формулу: лес рубят – щепки летят. Щепка – человеческая личность, со своей неповторимой судьбой и только ей присущим взглядом на мир. Ради уникальности мировоззрения Господь готов прощать нам наши ошибки и заблуждения.
В притче показан и противник Бога и человека – дьявол. Этот противник – реальность, с которой необходимо считаться. Поле битвы, по слову Достоевского, сердце человеческое, которое лукавый хочет приобрести себе, сделав нас своими рабами.
Ради свободы и любви, ради прощения и мира, Христос согласен не вершить скорый суд и не давая такого права Своим творениям, понимая, что скоропалительное решение подчас бывает несправедливым. Не напрасно уже в древних Афинах наказанием становится изгнание. Причем, это наказание было столь суровым, что многие предпочитали быть казненными, не желая покидать родину. Пример Сократа поучителен.
Важно и то, что в этой притче Христос показывает Свое удивительное долготерпение, тем самым, призывая человека следовать Его примеру. Ради малой частицы добра, заложенной в человеческом естестве, Господь готов ждать, надеясь, что из малого вырастет великое.
«Иную притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем,
которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13: 31-32).
 В малом рождалось большое. Из Слова рождалось Дело. Тесно переплетаясь друг с другом, эти две сущности строили Новую обожженную эпоху. В сознание того времени, которое было поражено заторможенностью мысли и действия, вошла реальность.
Это был своеобразный ответ античной эпохи, в которой начинала господствовать теория саморазвития материи. Эта теория представлялась осязаемой, хотя на самом деле была чистейшей абстракцией, ничем не доказанной и не подтвержденной. Но она была удобной, успокаивающей совесть. В ней были, как думалось, простейшие истины: необходимость просто существовать, воспроизводя себе подобных, любя себя и себе подобных, продолжая, так сказать, естественнонаучный процесс.
Правда, из сознания вытравливалась мысль, что источником любви является Бог. Собственно, именно этого и добивается лукавый, увлекая сознание человека в отвлеченные понятия, придавая, при этом, им видимость и осязательность. Господство отвлеченных понятий ведет человека объективно к отрицанию Источника Добра – Бога.
Хорошо сказал Достоевский: «Отсутствие Бога нельзя заменить любовью к человечеству, потому что человек тотчас спросит: для чего мне любить человечество?»
Только любовь может выступать источником, из которого начинается поход человеческой ладьи к Божественной гавани. Из малого святого родника рождается река, выпадающая в великий океан. Москва не сразу строилась, не сразу созидается и Царство Божье. Его строительство требует огромного напряжения и труда.
«Иную притчу сказал Он им: Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё. Всё сие Иисус говорил народу притчами, и без притчи не говорил им, да сбудется реченное через пророка, который говорит: отверзу в притчах уста Мои; изреку сокровенное от создания мира» (Мф. 13: 33-35).
 Трудности вначале неизбежны. Сладкий пирог не сразу становится сладким. Необходимо терпение. Христос недаром напоминает о тесте. Каждый, кто имеет представление о тесте, знает, как сложно испечь вкусный хлеб, если не будет терпения.
Господь вообще старался обращаться к Своим слушателям на понятном для них языке. Притчевая форма, безусловно, воспринималась сознанием восточного человека, склонного к метафоре, продуктивно. На востоке привыкли мыслить образами, вектор их умственного развития всегда настроен на многоцветность мышления. Особо эта многоцветность присутствовала в сознании Апостолов, которые становились закваской Нового мира. Двенадцать Апостолов были тем квасом, теми дрожжами, что стали основанием Церкви Христовой. Им в первую очередь Христов и будет открывать тайны Небесного Царства.
«Тогда Иисус, отпустив народ, вошел в дом. И, приступив к Нему, ученики Его сказали: изъясни нам притчу о плевелах на поле. Он же сказал им в ответ: сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; поле есть мир; доброе семя, это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы. Посему как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов; тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 13: 36-43).
 Слово Божье помогает различить самих себя, определить место в борьбе за собственное сердце. Потому-то Апостолам важно понять, на какой ступеньке Божественной лествицы они находятся. И Господь показывает их положение, давая понять, что Он – Владыка и Судия. И Его суд будет нелицеприятный. Поэтому человеку следует определиться, перестать быть двуличным, излечившись от болезненного состояния непрочности. Христос предлагает определенность. Святитель Иоанн писал:
«Итак, если сам Он есть Сеятель, сеет на собственном поле и с Своего царства собирает, то ясно, что настоящий мир Ему принадлежит. Размысли же, как неизреченно Его человеколюбие, как Он готов благотворить и как далек от того, чтобы наказывать! Когда сеет, то сеет сам; когда же наказывает, то наказывает чрез других, именно чрез ангелов. Тогда праведницы просветятся яко солнце, в царствии Отца их. Это не значит, что они будут светиться, точно как солнце. Но так как мы не знаем другого светила, которое было бы блистательнее солнца, то Господь употребляет образы для нас известные».
Этими образами будоражилось не просто воображение слушателя, но создавалась уникальная атмосфера Нового мира, в которой рождалась христианское мировоззрение и мироощущение. Явленный Господом апокалипсис на самом деле был не страшен, наоборот, он рождал картины бытия, способные преобразить человеческое естество, учитывая образное мышление восточного человека.
Способны ли были к восприятию представители латинского Запада? Конечно! Но их восприятие носило несколько рациональный характер. Их приход к Христу будет сопровождаться длительными философскими спорами, в которых Истина одержит безусловную победу. Обращаясь в притчах к Своему народу, Христос знал его эмоциональную насыщенность сознания. Это был фундамент, на котором строился мировоззренческий комплекс Нового мира. Та самая закваска, которая преобразит тесто всей вселенной. Господу нужна была твердая порода. Такую породу мог найти только в представителях семитского мира, кровно связанного глубоким преданием с Божественным Бытием, с ветхозаветным преданием, которое Христом никогда не отменялось, но еще более утверждалось.
Показывая апокалипсические образы Страшного Суда, Господь на самом деле хотел не пугать Свой народ, но побудить к действию, к свершению события, к строительству Града Божьего. В этом Граде нет места привычным человеческим устроениям. Например, странно слышать о том, что человечество приобретет счастье сиюминутно. Предлагаются теории прибавочной стоимости, строятся социальные проекты, в которых увязывают Христа с деятельностью банков и банкиров. Наверно, так на мир смотрели саддукеи и фарисеи. Их культура мышления приземленная, они не готовы были совершить нравственный прорыв в горнее. Рисуя картины Страшного Суда, Христос показывал начало Нового мира. Этого мира-то и боялась иудейская элита.
Им нужен был удобный Бог, решающий их земные проблемы, освящающий их земные обычаи и предания старцев. Иудейская элита, рьяно борясь за сохранение Ветхого Завета, на самом деле, чрезвычайно опасалась огненной проповеди Иисуса Христа. Эта проповедь рушила общественное здание, те многовековые отношения, сложившиеся в иудейском обществе. Но особенно неприемлемо виделось элите то, что Суд переходил от старейшин народа израильского в руки Самого Бога.
Это старцы народа израильского пережить явно не могли. Им было не понять, что ради Божественного Царства можно отказаться от всего, даже от собственного национального бытия, от того груза рабства, что веками нес на себе избранный народ.
«Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает всё, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал всё, что имел, и купил ее» (Мф. 13: 44-46).
  «Как выше горчичное зерно и закваска имеют малую разность между собою, так и здесь сходны две притчи о сокровище и о бисере. Обеими этими притчами показывается то, что проповедь должно всему предпочитать. В притчах о закваске и о горчичном зерне говорится о могуществе проповеди и о том, что она совершенно победит вселенную. Настоящие же притчи показывают важность и многоценность проповеди. Подлинно она расширяется подобно горчичному дереву, превозмогает, подобно закваске, многоценна как бисер и доставляет бесчисленные удобства, подобно сокровищу» (Свт. Иоанн Златоуст).
Через огненную проповедь загорается огонь в душе, появляется неистребимое желание личного спасения. Если огненность проповеди затронет духовную суть человека, то он обретет спасение душе своей. Христос призывает отбросить компромиссы с собственной совестью и следовать Его Истине. Огненность проповеди устраняет из сознания человека двумирность восприятия действительности. Там, где огонь Господень, не может быть пошлости и филистерства, которые усредняют восприятие мира, делая его одноцветным, хмурым и серым. Только в Божественном огне способна родиться личность, которую можем назвать образом и подобием Творца.
Этот огонь, лежащий во зле мир, встречает насмешкой и подкручиванием пальцем у виска. Но разве почетом встречали пророков и избранных Божьих? Ненавистью и убийствами дышали толпы, когда пламенеющие пророки возвещали Небесную Правду. Но, когда огонь распирает душу, то не страшны никакие угрозы и никакие народные толпы. Последователь Истины не только будет искать жемчужину, но и, найдя ее, обязательно будет стараться сохранить ее в своей душе. В Божественной жемчужине залог нашего спасения, фундамент, помогающий совершить выбор в пользу христианской жизни.
«Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода,
который, когда наполнился, вытащили на берег и, сев, хорошее собрали в сосуды, а худое выбросили вон. Так будет при кончине века: изыдут Ангелы, и отделят злых из среды праведных, и ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов. И спросил их Иисус: поняли ли вы всё это? Они говорят Ему: так, Господи! Он же сказал им: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое» (Мф. 13: 47-52).
 К сожалению, близость Страшного Суда не настроила иудейский мир на исполнение Божественных заповедей, изложенных еще в Ветхом Завете.
         «Видишь ли, что Христос не исключает ветхий завет, но хвалит и превозносит, называя его сокровищем? Итак, несведущие в божественных писаниях не могут быть названы людьми домовитыми: они и сами у себя ничего не имеют, и от других не заимствуются, но, томясь голодом, нерадят о себе. Впрочем не они только, но и еретики лишены этого блаженства, потому что из сокровища своего не выносят ни старого, ни нового. У них даже нет старого, а потому нет и нового. Равно не имеющие нового не имеют и старого, но лишены и того и другого, потому что новое и старое соединено и связано между собою. Итак, все мы, нерадящие о чтении писаний, послушаем, какой терпим от этого вред и какую скудность. В самом деле, когда мы приведем в благоустройство дела свои, если не знаем тех самых законов, по которым должно приводить их в благоустройство? Богачи, влюбленные до безумия в богатство, часто выколачивают свои одежды, чтобы их не подъела моль. А ты, видя в себе забвение, губительнее моли, повреждающее твою душу, не прибегаешь к Писанию, не истребляешь в себе язвы, не украшаешь своей души, не вглядываешься пристально в образ добродетели, не рассматриваешь членов и ее главы. И действительно, добродетель имеет и главу и члены, благолепнейшие всякого стройного и красивого тела. Что такое, спросишь, глава добродетели? Смиренномудрие.  <…> Уста же добродетели суть премудрость, и разум, и знание духовных песнопений. Сердце ее есть глубокое ведение Писаний, соблюдение истинных догматов, человеколюбие и добродушие. И как без сердца невозможно жить, так без исчисленного теперь невозможно спастись. Отсюда рождается все доброе. У добродетели есть также свои руки и ноги - явление добрых дел. Есть у нее и душа - благочестие. Есть у нее золотая и тверже адаманта грудь мужество. Легче все одолеть, чем сокрушить эту грудь. Наконец дух, пребывающий в мозгу и в сердце, - любовь» (Свт. Иоанн Златоуст).
Любовь и призывает выжечь на своем поле всякий сорняк, не полагаться на время, надеясь, что не скоро еще придет Господь вершить Свой праведный Суд. Любовь призывает огнем испепелить беспечность, войти в чертоги покаяния, через слезы, обретя радость созвучия с Божественным Бытием, устраняя из своего сознания пустословие и празднословие, прекратив бездарно тратить драгоценное время, когда уходим в бесцельные иллюзии и имитацию бытия. Любовь требует от нас не выдумывать жизнь, а жить, потому что выдумывание есть форма несвободы нашего сознания. Поэтому и нужны апокалипсические картины, где открывается самая, что ни на есть правда жизни.
Господь творил истинную поэзию бытия, в которой не было ни единой капельки лжи. В этой поэзии была сокрушительная исповедь, чрез огонь которой предлагалась пройти ладье нашего естества и достичь Божественной гавани. В этой гавани – Христос – смысл бытия, Сокровище вечное и незаходимое, Знамя нашего спасения.
Пришедший в эту гавань становится соучастником молитвенного стояния пред Богом. Тот, кто испытал состояние восторга, знает, как тяжело возвращаться в мир, полный соблазнов и искушений. Но именно этого требует от нас Господь, возвращая в действительность уже другого человека. Так Он совершил с Апостолами, осознавшими свое великое назначение, став первопроходцами Нового Бытия, твердым фундаментом Церкви Божьей. Апостолы станут несокрушимой стеной, за которой станут последователи Истины.
Рисуя картины Страшного Суда, Христос в первую очередь обращался к личности. Но Господь, как истинный Отец, желал, конечно, соборного спасения Своим детям.
        «И, когда окончил Иисус притчи сии, пошел оттуда. И, придя в отечество Свое, учил их в синагоге их, так что они изумлялись и говорили: откуда у Него такая премудрость и силы? не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него всё это? И соблазнялись о Нем. Иисус же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем. И не совершил там многих чудес по неверию их» (Мф. 13: 53-58).
Однако дети, видимо, по своему неразумию, не сильно хотели спасения от своего Земляка. Странная близорукость поразила жителей Назарета.
     «Примечаешь ли, что Господь беседовал в Назарете? Не братья ли Ему тот и тот? говорили там. Так что же? Это-то самое и должно было особенно обратить вас к вере. Но зависть лукава и часто противоречит сама себе. Что было и странно, и чудно, и достаточно к тому, чтобы привлечь их, - то самое их соблазняло. Что же сказал им Христос? Несть, говорит Он, пророк без чести, токмо во отечествии своем, и в дому своем (ст. 57). И не сотвори, - присовокупляет евангелист, - сил многих за неверствие их (ст. 58). Евангелист же Лука сказал: и не сотворил там многих знамений, хотя следовало сотворить. В самом деле, если удивление к Нему возрастало (даже и тогда дивились уже), то почему бы не сотворить чудес? Но целью Его было не Себя показать, а им доставить пользу. А так как в последнем не было успеха, то Спаситель пренебрег и то, что касалось до Него самого, чтобы не увеличить их наказания. Смотри же: хотя Он пришел к ним после долговременного отсутствия и, показавши множество знамений, но они и теперь не потерпели Его, а снова распалились ненавистью. Но для чего же Он сотворил немногие чудеса? Для того, чтоб не сказали: врачу, исцелися сам (Лук. IV, 23); не сказали: Он наш противник и враг, презирает Своих; не сказали: если бы чудеса были, и мы бы уверовали. Вот почему Он и сотворил чудеса, и удержался от чудес: сотворил, чтоб исполнить Свое дело; удержался, чтоб не подвергнуть их большему осуждению. Вникни же в силу сказанного: обладаемые ненавистью вместе и дивились. Но как, судя о делах Христовых, не охуждают самых дел, но вымышляют небывалые вины, говоря: о Веельзевуле изгонит бесы (Матф. XII, 34; Лук. XI, 15), так и здесь, судя об учении, не осуждают его, но прибегают к низости рода. А ты заметь снисходительность Учителя, как Он не упрекает их, но с большою кротостью сказал: несть пророк без чести, токмо во отечествии своем; и даже на этом не остановился, но присовокупил: и в дому своем. Присовокупил же это, как думаю, разумея братьев Своих» (Свт. Иоанн Златоуст).
Не исправив своей духовной сути, соотечественники не могут получить требуемых исцелений. Но дело, видимо, еще и в народе израильском, который жил ожиданием Спасителя, а когда Он пришел, поступил так же, как и жители Назарета. Обыденное сознание не может принять высокого и горнего. В сознании иудея была разорвана ткань национальной солидарности, сближавшая его с ветхозаветным преданием, а значит с Богом. Находясь под римским владычеством, иудей был неспособен увидеть тех изменений, которые нес народу Христос. Вместо любви, невиданная доселе жажда мести, стремление стряхнуть с себя гипноз страха, которым Рим сковал Израиль. Им нужен был Мессия, появившийся неведомо откуда. Тот же, Кто жил рядом с ними, делил радости и горе вызывал только неприязнь и осуждение. Он выделялся среди пошлости и мещанства, но пошлым мещанам этого было мало. На Его призывы любви отвечали подлыми выпадами и оскорблениями.
Видимо, непонимание было и среди родственников Иисуса, о чем и Златоуст говорит. Они не могли вместить, что их Брат не просто человек, но Богочеловек. Психологически это вполне понятно. Представьте себе, что в вашей семье живет не просто ваш брат, а Господь Бог. С ума сойти можно! Однако не будем забывать, что это было общество, которое жило мессианскими ожиданиями, и потому неприятие Христа как Господа было преступление против Бога.
Они скорее уголовный мир примут, потому что он будет реально бороться с римскими войсками, чем Сына Божьего. Наверно, поэтому Господь покинет город, в котором прошли Его детство и юность. К тому же грешное состояние назаретцев было таково, что они не могли выдержать присутствие Божие. В этом была трагедия этого народа. Их сердца настолько огрубели, что не видели очевидного.
Впрочем, это было неудивительно. Господь в свое время сказал, что враги – домашние твои. Соплеменники Иисуса подтвердили Его слова. И последователи Христа должны быть готовы к тому, что их ожидает участь их Учителя.
«Кто строго держится пути Господня, тот после трудов, когда преодолеет все неправое в себе, изменяется весь, во всем своем составе: и взор, и походка, и речь, и держание себя -  все носит печать особенной стройности и достоинства, хотя бы являющийся таким прежде был из самого низкого состояния и нисколько не образован. И приходится слышать: откуда у него это? Если же телесное и видимое так преобразуется, то что сказать о внутреннем и душевном, которое непосредственнее и ближе подлежит действию претворяющей благодати, и в отношении к которому внешнее служит только выражением и последствием? Как светлы о всем мысли, точны и определенны! Как верно суждение о сущем и бывающем! Взгляд его на все выше философского! А намерения, а действия, а предприятия? Все чисто, свято отсвечивается небесною светлостью. Это поистине новый человек! Образования не получил, в академиях лекций не слушал, и воспитания никакого не имел, а является благовоспитаннейшим и премудрым. Внимание к себе, труд над собою, молитва и к Богу приближение - все переделали благодатью Божиею, а как никто этого не видит. Оттого и вопрос: «откуда у него это?»».
                Глава 14.
Тот, кто стал на путь любви и света, неизбежно столкнется со своими противоположностями. Этой борьбе суждено идти вплоть до Страшного Суда. Это многоступенчатая борьба, всегда сопровождаемая многочисленными жертвами. Жертва была предрешена изначально, с тех пор, как Адам совершил свое первое грехопадение.
С одной стороны, жертва – это форма болезни, но с другой – исцеление. Зависит от положения личности. В какой гавани он находится: Христовой или в заводи лукавого?
В любом случае без пролития крови не обходится. С той разницей, что одна из сторон проливает свою собственную кровь. И это сторона – Истина. Зло же выполняет функцию палача.
«В то время Ирод четвертовластник услышал молву об Иисусе и сказал служащим при нем: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им. Ибо Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего, потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь ее. И хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка. Во время же празднования дня рождения Ирода дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду, посему он с клятвою обещал ей дать, чего она ни попросит. Она же, по наущению матери своей, сказала: дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя. И опечалился царь, но, ради клятвы и возлежащих с ним, повелел дать ей, и послал отсечь Иоанну голову в темнице. И принесли голову его на блюде и дали девице, а она отнесла матери своей.
Ученики же его, придя, взяли тело его и погребли его; и пошли, возвестили Иисусу» (Мф. 14: 1-12).
 «У Иоанна Крестителя был в доме тетрарха враг, уже давно добивавшийся его смерти, - Иродиада, жена Антипы. Первый раз она была замужем за его братом, которого Ирод Великий лишил наследства. Честолюбивая женщина тяготилась своим унизительным положением и мечтала о власти. Когда в 26 году Антипа гостил в доме брата, она сумела обворожить тетрарха. Тому было уже за пятьдесят, но он влюбился в родственницу и решил жениться на ней. Препятствий для этого было немало. Предстояло развестись с первой женой, дочерью союзника, набатейского царя Ареты IV. Узнав о планах Антипы, его супруга с помощью верных бедуинов бежала к отцу в Набатею. Это привело к дипломатическому разрыву с Аретой. В самой Иудее поступок Ирода вызвал единодушное осуждение: Иродиада была его племянницей и женой брата - таким образом тетрарх дважды нарушил Закон. Но правителя ничто не могло остановить.
Иоанн Креститель, еще будучи на свободе, открыто высказывался против этого кровосмесительного брака. Он не перестал упрекать Ирода и после того, как тот заточил его в крепость. Поэтому узник продолжал быть опасным для Иродиады. Она искала повода разделаться с ним, но видела, что слабохарактерный муж едва ли решится осудить и казнить Иоанна. Долгожданный случай все же представился.
Ирод справлял день своего рождения, и в махеронском дворце собралось много почетных гостей - военачальников и старейшин Галилеи. Когда пир был в разгаре, на середину зала выбежала Саломея, дочь Иродиады, и к неописуемому восторгу всех исполнила зажигательный сирийский танец. “Проси у меня, что хочешь!” - кричал пьяный тетрарх. Он призвал в свидетели присутствующих, что клятвенно обещает выполнить любое пожелание девушки. Саломея, посоветовавшись с матерью, повторила слова, подсказанные ей Иродиадой: “Подай мне сейчас же на блюде... голову Иоанна Крестителя”.
Лицо Антипы помрачнело. Пророк всегда внушал ему уважение, и к тому же он опасался реакции народа. Да и римляне не любили внесудебных расправ. Однако Ирод, желая сдержать слово, данное при знатных гостях, приказал телохранителю спуститься в темницу. Скоро тот вернулся с окровавленной головой Иоанна в руках. Ее положили на блюдо, а Саломея отнесла страшный дар матери...
Так погиб “величайший из рожденных женами”. Ему было немногим более тридцати лет. Успел ли он получить ответ Иисуса? Мы не знаем. Но он умер, как жил, - несгибаемым свидетелем правды Божией.
Тело пророка отдали ученикам. Похоронив его, они поспешили в Галилею сообщить о случившемся Иисусу. Иоанниты знали, что в последние дни мысли их наставника постоянно возвращались к Человеку из Назарета.
С тех пор Антипу стал преследовать страх. Услышав об Иисусе, он уверял окружающих, что это восстал из мертвых казненный им праведник. Когда Арета IV пошел на Ирода войной и захватил Махерон, люди говорили, что Бог покарал тетрарха за убийство Иоанна» (О. Александр Мень).
Страшное злодеяние! Но вот что поразительно: как же зло коварно, что способно убедить даже человека, признающего Бога, и заставить совершать его богопротивные поступки. Воистину борьба за человеческое сердце! Даже, совершив злодеяние, Ирод впадает в печаль.
«Почему же печалится? Такова добродетель! И у порочных людей она достойна удивления и похвал. Каково же неистовство Иродиады! Ей надлежало удивляться Иоанну, надлежало благоговеть пред ним, потому что защищал ее от позора; а она замышляет о смерти его, расставляет сети, просит сатанинского дара. Ирод же убоялся, говорит евангелист, клятвы ради и за возлежащих с ним (ст. 9). Но как же ты не убоялся поступка бесчеловечнейшего? Если ты боялся иметь свидетелей клятвопреступления, то гораздо больше надлежало тебе страшиться иметь стольких свидетелей такого беззаконного убийства» (Свт. Иоанн Златоуст).
Мерзость Иродова поступка заключена еще и в том, что в данном историческом эпизоде показана власть женщины над мужем. Евангелие повествует о важнейшем: недопустимости власти женского начала, утерявшего материнский инстинкт, над мужским. Святитель Иоанн Златоуст размышлял:
  «Выслушайте это вы, которые чрез меру пристращаетесь к женщинам! Выслушайте вы, которые клянетесь, не зная в чем, - делаете других властелинами вашей гибели, и сами себе роете яму! И Ирод погиб так же. Конечно, он думал, что дочь Иродиады попросит себе чего-нибудь приличного пиршеству, и именно, как девица, в торжественный день среди общего веселия при собрании, станет просить какого-нибудь блестящего и изящного подарка, а не попросит головы. Но обманулся. И однако все это не извиняет его. Пусть Иродиада имела сердце, свойственное только борцу со зверями; но ему не следовало даваться в обман и рабски служить тиранским повелениям. И во-первых, кто бы не ужаснулся, видя священную главу Крестителя, лежащую в крови среди пира? Но не ужаснулся беззаконный Ирод, не ужаснулась и женщина, преступнее Ирода. Таковы распутные женщины: они всех бывают бесстыднее и свирепее! Если мы, слыша о том, приходим в ужас, то какое зрелище должны были тогда вынести взоры? Что должны были чувствовать присутствовавшие на пире, когда среди общего веселия увидели кровь, каплющую с главы только что усеченной? Но эта кровопийца, самих фурий лютейшая, нимало не смутилась при таком зрелище, а еще и услаждалась им. Если уже не могло подействовать ничто другое, то при одном взгляде надлежало ей придти в оцепенение. Но и это не подействовало на гнусную убийцу, жаждущую крови пророческой. Таков блуд: не только делает наглецами, но и гнусными убийцами! Предавшаяся распутству близка к тому, чтобы покуситься на жизнь оскорбленного ею супруга, готова даже отважиться не на одно или два, но на тысячи убийств. Много есть примеров таких злодеяний. Конечно, и Иродиада так поступила тогда в надежде наконец предать забвению и свое преступление. Но вышло совершенно наоборот: после этого Иоанн начал вопиять еще громче».
Блуд и мерзость готовы совершать преступления, чтобы замолчала Правда. Однако убийство великого пророка привело к тому, что Истину стали знать все жители Израиля.
Таким образом, Святой Предтеча исполнил предназначенный ему жребий. Божественный Закон стал реальностью человеческой жизни. Это уже были не каменные скрижали. Это были скрижали сердца. Уже никакой Ирод не мог разорвать сердце, которым держалась вселенная. Вселенная обрела смысл своего существования. Но, чтобы этот смысл вошел окончательно в сознание человека, необходимо было закалить его (человека) волю, научить ее совершать выбор. Наверно, поэтому Господь попустил совершиться тому злодеянию, которое вспоминает каждый христианин.
В этой памяти – начало совершенного поступка. И от человека зависит, какой это будет поступок: отдаст ли он душу страстному порыву или миру горнему и духовному.
От нас зависит, войдет ли Христос под наш кров, или удалится в места пустынные. И от нас зависит, будет ли Господь с нами или в пустынях. Там, где отсутствует любовь, Бога нет. Видимо, поэтому, когда было совершенно злодеяние над Иоанном, Христос принял решение уйти в пустынные места.
«И, услышав, Иисус удалился оттуда на лодке в пустынное место один; а народ, услышав о том, пошел за Ним из городов пешком. И, выйдя, Иисус увидел множество людей и сжалился над ними, и исцелил больных их. Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи. Но Иисус сказал им: не нужно им идти, вы дайте им есть. Они же говорят Ему: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы. Он сказал: принесите их Мне сюда. И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных; а евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей» (Мф. 14: 13-21).
 Слава Богу, что нам хватает сил пойти вослед Господу. Ощутив пустоту духовную, человек неизбежно приходит к тому, чтобы найти то, что совсем недавно присутствовало в его душе. Но приходят к Богу те, кто испытывают жажду к Истине, кто не может существовать без любви. И пустыня становится населенной. В ней созидается Божественный закон, который побеждает законы физического естества: чудо становится естественным в процессе становления образа и подобия Божия в человеке. Чудо, конечно, поражает людей, но поражает, потому что происходит впервые, потому что люди еще живут прежним мировосприятием. Показывая чудо, Господь, конечно же, не желает поражать человека дешевыми эффектами, Он призывает всмотреться в новую реальность, которая выше всякого чувствования. Господь призывает нас не просто слушать Его Слово, но стать участником Божественного действия, именно участником, а не только свидетелем чудесного события. Только участник священнодействия способен стать служителем Нового мира, потому что, вкусив меду, уже не желает пить горького уксуса. Человек обретает в себе заложенные в нем силы, начинается воспоминание о свободе, происходит возвращение к первобытию. И это не только на уровне сознания, это становится сущностью человеческого бытия.
 Фактически Христос совершил Преломление хлеба, т.е. объявил о начале Нового Царства. Но почему же иудеи, увидев реальное чудо, не поверили в это Царство? Причина, видимо, в том, что израильтяне вновь увидели во Христе не столько Мессию, пришедшего спасти человечество от греха, сколько царя, способного победить ненавистный Рим. Их обуревал энтузиазм, вместо вдумчивого и спокойного размышления о Богобытии, в сознании – фантазии и мечты о будущем господстве над миром. Господь призывал вкушать духовную пищу, но иудейский мир настолько овеществился, что желал, чтобы камни стали хлебом. Впрочем, чему удивляться, их отец – дьявол.
Кроме призыва к Возвышенному миру, Христос внедряет в сознание человека потребность к благотворению. Феофан Затворник скажет: «Много отбивает враг охоты благотворить, внушая, что просящий, может быть, не стоит, чтобы ему подано было; а вот же Господь не разбирает достоинство возлежащих: всех одинаково угостил, а, конечно, не все были одинаково Ему преданы: были, может быть, и такие, которые потом кричали: «распни»». Феофилакт Болгарский напишет:
«Ученикам дает хлебы, чтобы они всегда помнили о чуде и чтобы оно не выходило из их мысли, хотя они и скоро позабыли о нем. Чтобы ты не подумал, будто Господь совершил чудо только призрачно, с этой целью хлебы умножаются. Двенадцать коробов оказывается для того, чтобы и Иуда понес и не был увлекаем на предательство, раздумывая о чуде. И хлебы умножает, и рыбы, чтобы показать, что Он - Творец земли и моря и что все, что мы едим каждый день, едим потому, что Он подает и пища Им умножается. В пустыне было чудо, чтобы кто-либо не подумал, будто из ближнего города купил Он хлебы и разделил народу; ибо была пустыня. Это сообразно с рассказом. По наведению же узнай, что когда Ирод, плотский грубый ум иудейский (ибо это означает в переводе слово Ирод), обезглавил Иоанна, главу пророков, то есть не поверил пророчествовавшим о Христе, Иисус на будущее время отходит в пустынное место, к язычникам, пустыне по отношению к Богу, и врачует недужных душою, затем и питает их. Если Он не отпустит нам согрешений и не уврачует болезней посредством крещения, то не напитает нас и причащением Пречистых Тайн, так как никто из некрестившихся не причащается. Пять тысяч - это пять чувств, которые находятся в худом состоянии и врачуются пятью хлебами. Ибо так как пять чувств болело, то сколько ран, столько и пластырей. Две рыбы - это слова рыбарей: одна рыба - Евангелие, другая - Апостол. Но некоторые под пятью хлебами разумеют пятокнижие Моисея, то есть книгу Бытия, Исход, Левит, Чисел и Второзаконие. Двенадцать коробов было взято апостолами и понесено. Ибо то, чего не могли мы, простой народ, съесть, то есть понять, то понесли и вместили апостолы. "Кроме жен и детей", ибо христианин не должен иметь что-либо детское или женоподобное и немужественное».
Уникальность Христа труднопостигаема иудейской элитой, их мир был все-таки крайне приземленным, восприятие бытия примитивным. Христос видел это и потому покидает место, где закладывались основы нового отношения к мирозданию. Наверно, Он хотел сохранить в душах ищущих память о совместном участии в чудесном священнодействии, когда личность осознала себя неотъемлемой ценностью Нового бытия. Во Вселенной родилась аксиология новых отношений. Вот эти отношения Христос желал сохранить в своей Церкви. По большому счету Он прекрасно понимал, что толпы идут за Ним, пока явлены великие чудеса, потому-то в Его Царстве много званных, но мало избранных. Но, чтобы избранные не сомневались в Его Божестве, Он явил им чудо, охватить сознанием которое невозможно.
«И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один. А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный. В четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий. И, переправившись, прибыли в землю Геннисаретскую. Жители того места, узнав Его, послали во всю окрестность ту и принесли к Нему всех больных, и просили Его, чтобы только прикоснуться к краю одежды Его; и которые прикасались, исцелялись» (Мф. 14: 22-36).
 В расколотое сознание вошло единство. Начаток Церкви, апостолы, уже знали, что Иисус есть Бог, но Христу важно, чтобы они избавились от иллюзий, которыми питалась иудейская элита. Господь являл чудо, доказывающее способность человека, обладающего верой, творить такие же дела, как и Сам Христос. Христос показывал, что отныне начиналась история Церкви, в руках которой способность творить чудеса.
Но начиналось все по-человечески. Еще не понимая Божественного замысла, ученики все-таки отправляются на лодке. Но, каков же был их ужас, когда они увидели, что Христа не было с ними на корабле. Они уже так привыкли быть все время с Ним, что Его отсутствие для них представлялось реальной угрозой их жизни.
В пустыне они ощущали себя причастными к Божественной Полноте, жизнь обрела смысл. И вдруг – одиночество, гибельное и страшное. В состоянии одиночества человек часто впадает в сомнения, становится малодушным и слабым.
Впрочем, понять учеников Христовых вполне можно: в них сильна иудейская традиция, в которой страх перед Богом смешан с непониманием Его величественных дел.
Им сложно вникнуть, что каждый поступок Христа – это прообраз того, что должны впоследствии делать они. Уход Господа на гору – решение, которое должен совершать в жизни своей каждый христианин. Христос учит нас уединению, в котором происходит встреча с Ним. В импульсивное иудейское сознание внедрялось терпение, способность заглянуть в свой внутренний мир. Зачастую из-за своей бестолковой ревности иудеи теряли, казалось бы, найденную драгоценную нить с Богом. Христос переводит человека из сферы эмоционального в состояние возвышенной одухотворенности. Но, чтобы достигнуть этого состояния ему необходимо оказаться в лодке, заливаемой волнами и потрясаемой бурей. И тогда, когда кажется, что нет спасения Господь являет своим верным последователям величайшее чудо.
Петр совершенно по-человечески в страхе, он даже не знает точно, Господь ли во тьме отзывается на его призыв. Но, будучи восторженным почитателем Иисуса, следует Его призыву. И, о ужас! Он пошел по воде, несмотря на сильный ветер и бушующие волны. Но потом, не поверив тому, что с ним происходило, стал тонуть. Это так по-человечески! Петр, несмотря на свою восторженность, на близость к нему Бога, еще маловерен.
Наша неуверенность ведет к отступлению. Колебания духа толкают к забвению Божественного пути. Человек – удивительное существо. Получив недавно исцеление из рук Господа, он вновь начинает сомневаться. Он еще не может принять, что физические законы природы подчинены духовному Бытию. Трудно понять, что общение с Христом открывает совершенно новую книгу, страницы которой читаются иными глазами.
Эти иные глаза будут у учеников, видящих великое чудо хождения по водам Петра с Господом.
   «Как Илия пострадал от Иезавели, Моисей от египтянина, Давид от Вирсавии, так и Петр. Сначала, объятый еще страхом, он осмелился идти по водам; а против усилия ветра и притом находясь уже близ Христа устоять не мог. Так бесполезно быть близ Христа тому, кто не близок к Нему верою. Это обнаружило также разность между учеником и Учителем и утешило прочих. Если они негодовали на двух братьев, то тем более вознегодовали бы на Петра, потому что еще не удостоились принять Святого Духа. После принятия Духа они стали иными, и во всем уже уступают первенство Петру; ему предоставляют право говорить в собраниях, хотя он менее других был искусен в слове. Но почему Господь не велел уняться ветрам, а Сам простер руку и поддержал Петра? Потому что нужна была Петрова вера. Когда с нашей стороны есть недостаток, то и божественное действие останавливается. Итак, желая показать, что не стремление ветра, но Петрово маловерие произвело такую перемену, Господь говорит: маловере, почто усумнелся еси? Следовательно, он легко устоял бы против ветра, если бы в нем не ослабела вера. Потому-то Господь, поддержав Петра, и не остановил дуновения ветра, желая показать, что ветер не вредит, когда крепка вера. Как птенца, который прежде времени вылетел из гнезда и готов упасть наземь, мать сажает к себе на крылья и опять уносит в гнездо, - так сделал и Христос. И влезшим им в корабль, тогда преста ветр (ст. 32). Раньше при подобном случае говорили: кто есть человек Сей, яко и ветры и море послушают Его? А теперь говорят иначе. Сущии в корабли, говорит евангелист, пришедше поклонишася Ему, глаголюще: воистину Божий сын еси (ст. 33)! Видишь ли, как Господь мало-помалу вел всех выше и выше? Оттого, что Сам ходил по морю, велел другому сделать то же, и спас его от опасности, вера в учениках весьма уже возросла» (Свт. Иоанн Златоуст).
На этой возросшей вере начнется строительство Церкви, которая подчинит относительность нашей природы Абсолютному Бытию. Народ, еще не знающий о совершенных чудесах на море, но, зная о чудесном насыщении хлебами, с радостью направляется к Главе этой Церкви – Христу. Что ими двигало? Наверно, они осознали, что без Бога чувствуют себя осиротело. Народ, оказавшийся в пустынях без Христа, пришел в хаотическое движение, они потеряли покой. Кто есть человек без Бога? Затерянный в пространстве и времени изгой, причем психически неуравновешенный и больной, способный совершать необдуманные поступки. Спасение – в обретении пути, в поиске Творца. Третьего пути нет. Это только обман, иллюзия. Серый цвет, как и темный, не дает возможности пробиться свету, поэтому следует идти к Свету белому.
К Свету, лучами согревающими человека и природу, и направляются галилеяне.
                Глава 15
Путь к Господу спокойным, действительно, назвать трудно. Столкновения, различность мнений с фатальной неизбежностью набрасываются на последователя Христа. Иудеи считали и считают, что Иисус нарушил предания старцев, которыми держался старый иудейский мир, которым этот мир спасся в самые страшные потрясения.
«Тогда приходят к Иисусу Иерусалимские книжники и фарисеи и говорят: зачем ученики Твои преступают предание старцев? ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб. Он же сказал им в ответ: зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего? Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим. Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. И, призвав народ, сказал им: слушайте и разумейте! не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека. Тогда ученики Его, приступив, сказали Ему: знаешь ли, что фарисеи, услышав слово сие, соблазнились? Он же сказал в ответ: всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится; оставьте их: они — слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму. Петр же, отвечая, сказал Ему: изъясни нам притчу сию. Иисус сказал: неужели и вы еще не разумеете? еще ли не понимаете, что всё, входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон? а исходящее из уст — из сердца исходит — сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека; а есть неумытыми руками — не оскверняет человека» (Мф. 15: 1-20).
 Уже говорилось, что даже фарисейский закон разрешал изменять Завет, если было Откровение Божье. Господь видел лицемерие пришедших к Нему иудеев. В Израиле произошло самое страшное, что могло произойти с Богоизбранным народом: Божественный Закон был подменен человеческим преданием, в котором плотское мудрование торжествовало над духовным пониманием. Торжество человеческого предания над Божественным не просто ошибка человеческого разума, это попытка ликвидировать первоначальное Бытие по Сути.
Ведь грехопадение Евы и Адама были не просто непослушания своему Творцу, это было совершение человеческого поступка в противовес Божественному повелению. Ева не просто любопытствовала, она свою волю ставила выше Отцовской. В своеволии происходит подмена понятий: ложь начинает чувствовать себя праведной, более того, она становится властительницей дум, прикрывая свои поступки многочисленными фантазиями. В этих фантазиях и пребывала израильская элита. Согласиться с ними, значит, лишить народ его истинного назначения. А в этих фантазиях – предания старцев. Это предание убаюкивало народ всевозможными установлениями и сказочными колыбельными. Эти земнородные колыбельные с жуткой неотвратимостью низводили в сознании иудея небесные песнопения до своего уровня, или заставляли импульсивных потомков Сима исполнять их механически, не вдумываясь в их содержание.
Живое общение с Богом требует живую связь с человеком. Откровение выше всех обрядов и установлений. Этого и боялись книжники и фарисеи. Их устраивало гниение, горение было не для них. В огне горели их установления, поэтому боялись его.
Если отменить предание старцев, значит, надо было отменить куплю-продажу, ростовщичество, т.е. то, что категорически запрещал закон Моисея (а как отменишь, когда торговля в храме приносила баснословные барыши).
Отвечая иудеям, Господь вновь и вновь показывал, что Он не разрушал Закон, Он его восстанавливал. Поэтому Он вспоминает ветхозаветного пророка Исайю, которого ревнители старины без угрызений совести убили, распилив на пилораме.
 Христос вынес приговор всему иудейству. «Все иудейство заключается в преданиях о подобных предметах. И если ты отвергнешь эти предания, то отвергнешь и все его» - писал Святитель Иоанн Златоуст.
Отвергая предание, Господь не просто иудейство отвергал, но отношение к Бытию, насаждаемое иудейской религией. Эта религия перестала быть верой Давида и Соломона, они уводили народ вдаль от Святого Писания, в неисследимые адские глубины, поэтому Христос и не обращается к книжникам и фарисеям. Он обращается к народу, понимая бесперспективность этого обращения в том смысле, что большинство, к сожалению, останется в предании старцев, но Его обращение к личности. Это попытка разбудить сознание тех, которые, возможно, станут избранными. Потому-то Он обращает внимание на внутренний мир, а не внешние атрибуты.
Конечно, Иисус не отрицал поста, но уже предвидел, что соблюдение поста превратится не в средство очищения души, а в самодостаточную цель. Совершенно очевидно, что можно прекрасно не вкушать мяса и не пить молока, но при этом убивать людей и словом, и делом.
 Христос уже в начале Своего служения ясно обозначил приоритеты – Царствие Божие в сердце человека, и это сердце необходимо очищать от всякой скверны, входящей извне. Именно извне приходит в сердце злоба и ненависть, становясь частью этого сердца. Ненависть, соединившись с человеческим естеством, удесятеряет свои силы, делая человека несвободным, лишенным возможности совершить нравственный выбор.
Лишенный свободы человек, привыкает все вопросы бытия решать насильственным путем. Иудеи вскоре от споров перейдут к действиям. Когда нет аргументов в словесном споре, то в дело вступает насилие.
Иудейский мир не мог, безусловно, принять духовную революцию Христа, которая, по сути, представляла собой возвращение к первобытию, к искоренению первородного греха. Выступая против старческого предания, Господь четко обозначил фигуры тех деятелей, которые ревностно свидетельствуют о Свете, оставаясь при этом сами во тьме.
Вот вопрос вопросов, который был обозначен в первом веке. Господь предвидел, что и в Его Церкви будут происходить процессы, схожие с теми, что были в ветхозаветной церкви. Лицемерие – вот грех, способный разрушить духовную жизнь человека. Господь прощает ошибки, принимает покаяние, но если оно искреннее.
Лицемерие – это болезнь, это как раз-то господство человеческого предания над Божественным. Лукавый понимает, что человек не может жить без Бога: она пуста и бессмысленна. Активно воздействуя на плоть, демоническая сила старательно погружает ее в сон, в состояние апатии и равнодушия, придав церковной жизни безжизненную форму. В таком состоянии больше заботишься о теле, чем о душе.
Наверно, поэтому Христос неожиданно, видимо, и для Своих учеников покидает пределы галилейские и отправляется в языческие страны.
«И, выйдя оттуда, Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские. И вот, женщина Хананеянка, выйдя из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется. Но Он не отвечал ей ни слова. И ученики Его, приступив, просили Его: отпусти ее, потому что кричит за нами. Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева. А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне. Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам. Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их. Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час. Перейдя оттуда, пришел Иисус к морю Галилейскому и, взойдя на гору, сел там. И приступило к Нему множество народа, имея с собою хромых, слепых, немых, увечных и иных многих, и повергли их к ногам Иисусовым; и Он исцелил их; так что народ дивился, видя немых говорящими, увечных здоровыми, хромых ходящими и слепыхвидящими; и прославлял Бога Израилева» (Мф. 15: 21-31).
 На первый взгляд странное решение, но Господь уходил от избранного народа, чтобы начать проповедь и тому миру, который, казалось, был религиозно безнадежен. И вот среди этого безнадежного мира, который иудеи называли миром псов, Христос встречает женщину, вера которой превосходила даже веру Его учеников. Господь скажет ей жесткие и страшные слова. Казалось бы, нет спасения.
«Как же поступает жена? Она в самых Его словах находит себе защиту. Если я пес, говорит она, то значит не чужая. Справедливо сказал Христос: Аз приидох на суд (Иоан. IX, 39). Жена любомудрствует, показывает великое терпение и веру, не смотря на свое уничижение; а иудеи, получая исцеления и почести, воздают противным. Я знаю, - говорит она, - что чадам необходимо давать пищу; но и мне она не совсем возбранена, не смотря на то, что я подобна псу. Если мне вовсе нельзя пользоваться пищею, то нельзя участвовать и в крохах. Если же я могу иметь хотя малое участие в ней, то мне она не совсем возбранена, не смотря на то, что я подобна псу; или лучше, потому особенно я и имею в ней участие, что подобна псу. Христос знал, что она скажет это. Потому-то и медлил (оказать ей помощь); для того и отказывался даровать ей просимое, чтобы показать ее любомудрие. Если бы Он вовсе не хотел оказать ей помощи, то не оказал бы ее и после этого, и не стал бы снова заграждать ей уста. Но как поступил Он с сотником, сказав: Аз пришед исцелю его (Матф. VIII, 7), чтобы мы узнали о благочестии этого мужа и услышали от него слова: несмь достоин, да под кров мой внидеши; как поступил Он с кровоточивою, сказав: Я чух силу изшедшую из Мене (Лук. VIII, 46), чтобы чрез то сделать известною веру ее; как поступил с самарянкою, чтобы показать, что она не отошла от Него и после обличения, - так поступает и теперь. Он не хотел скрыть столь великой добродетели жены, и то, что говорил ей, говорил не для того, чтобы укорить ее, но чтобы призвать к Себе и открыть скрытое сокровище» (Свт. Иоанн Златоуст).
Хананеянка не философствовала подобно иудеям, она верила, что Бог спасет ее дочь. Неотступная молитва оказалась спасительнее всех разговоров. Господь предложил нам размышление о данном событии, показывая спасительность неустанного обращения к Нему. И вот уже становится понятным призыв Апостола, чтобы мы молились непрестанно Богу. В молитве обретаем свободу и способность к пониманию Божественных дел. И что важно, спасая язычницу, Иисус фактически окончательно стал отходить от иудеев. Уходя из Тирских и Сидонских пределов, Он вновь возвращается в Галилею, страну полуязыческую.
«Не в Иудее Он живет постоянно, но в Галилее, по причине большого неверия иудеев, ибо жители Галилеи были более расположены к вере, чем те. Вот их вера: они подымаются на гору, хотя были хромые и слепые, и не устают, но бросаются к ногам Иисуса, считая Его выше человека, почему и достигают исцеления. Итак, и ты взойди на гору заповедей, где сидит Господь. Слепой ли ты и не в состоянии сам собою видеть хорошее, хромой ли ты и, видя хорошее, не в состоянии прийти к нему, нем ли ты, так что не способен ни слушать другого, когда он увещевает, ни сам увещевать другого, калека ли ты, то есть не можешь протянуть руку для милостыни, другим ли чем болен ты, - припав к ногам Иисуса и коснувшись следов Его жизни, будешь уврачеван» (Феофилакт Болгарский).
Как часто именно следов Его Святой жизни не желаем замечать. Разломанный на части дом пытаемся вновь отстроить, но поломанную душу, разорванное на части свое пространство стараемся склеить одномоментным клеем, не замечая невозможности этого сделать. Разорванное духовное пространство не способно создать соборное сознание.
В разорванности души пребывала иудейская элита. Национальное самосознание, расколотое на части, уже не могло вести этнос к религиозному возрождению. Известно, что нация представляет собой религиозный тип. Религиозный же тип Израиля с приходом Христа оказался в расстроенном положении. Господь фактически воссоздавал национальное сознание Своего народа, но элита хотела остаться в своих ложных представлениях. Эти ложные представления, конечно же, также были способны создать религиозный тип. Именно этого и добилась израильская интеллигенция, создав искаженный тип, в котором присутствует их представление о Боге.
Господь, конечно, помнит о Своем народе и до конца  цивилизации будет предоставлять шанс на спасение. Невозможно забыть те Святые ростки, которыми держится наша цивилизация. Эти Святые ростки, возможно, прорвутся сквозь люмпен-буржуазное сознание, которым уже две тысячи лет поражена иудейская элита.
Христос готов еще насыщать Свой народ, если он придет к Нему с верой и любовью.
«Иисус же, призвав учеников Своих, сказал им: жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге. И говорят Ему ученики Его: откуда нам взять в пустыне столько хлебов, чтобы накормить столько народа? Говорит им Иисус: сколько у вас хлебов? Они же сказали: семь, и немного рыбок. Тогда велел народу возлечь на землю. И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков семь корзин полных, а евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей. И, отпустив народ, Он вошел в лодку и прибыл в пределы Магдалинские» (Мф. 15: 32-39).
  «Научая смирению, размещает народ на земле. Научая же прежде пищи благодарить Бога, Он и Сам благодарит. Ты спросишь, каким образом там, хотя пять хлебов было и пять тысяч насытившихся, осталось двенадцать корзин, здесь же, хотя количество хлебов было большее, а число насытившихся меньшее, осталось только семь? Можно сказать, что эти корзины были больше коробов или что это сделано для того, чтобы одинаковость чуда не побудила их, учеников, забыть, потому что если бы и теперь осталось двенадцать корзин, то они могли бы, вследствие равенства чуда, забыть, что Господь в другой раз совершил чудо над хлебами. Ты же знай и то, что четыре тысячи, то есть имеющие вполне четыре добродетели, семью хлебами, то есть духовными и совершенными изречениями, питаются, ибо число семь - символ семи духовных даров. Они лежат на земле, полагая ниже себя все земное и презирая его, как и те пять тысяч легли на траве, то есть поставили ниже себя плоть и славу. Ибо всякая плоть - трава, и всякая слава человеческая - цветок полевой. Семь корзин осталось здесь в остатке, ибо духовное и совершенное было то, чего не могли съесть. Осталось то, что поместилось в семи корзинах, то есть то, что один Святой Дух знает; ибо Дух все проницает и глубины Божии (1 Кор. 2, 10)» (Феофилакт Болгарский).
Христос вновь вершит чудо для Своего народа. Но совершаемая Им милость должна была побудить народ задуматься о духовном. Господь насытил тела, чтобы не ослабел дух. К сожалению, часто забываем, что материальное должно служить духовному, а не наоборот. Погружение в материализм иной раз принимает какой-то фатальный характер. Материальное благополучие и достаток понимается как благословение Божье. Если человек богат, значит, Господь любит его. Извращенное восприятие жизни буквально пронизывало иудейское общество (наверно, поэтому Христос больше любил простых галилеян). Стоит понять, что материализм лишает человека самого важного, что есть у него – личности. Кроме того, и об этом говорилось выше, материализм лишает человека всяких признаков жизни. Отсутствие жизни – что как не смерть?
Насыщая людей, Господь являет Свою неповторимую Личность. Совершающий милость призывает к этому и тех, кого насытил. Совершить же это может только реальная личность. Предлагая миру многоликость, Христос, тем самым, закладывал основы соборного отношения к бытию. Мир выходил из неоформленного хаотического состояния, в котором он пребывал. К сожалению, ветхозаветное предание было фактически забыто, или хитро трансформировалось в предание старцев. Вот эту трансформацию и пытался преодолеть Господь в сознании людей, пробуждая в них забытый образ Божий. Возрождение же образа Божие, возможно, если произойдет осознание, что мы ответственны перед Богом, который вершит с нами по Своей воле.
«Он действует как хозяин в доме, который заводит порядки и, поддерживая их, не вяжет себя, однако, ими, а относится к ним властно, с хозяйственным благонамерением. Противники веры не понимают значения Божия промышления и расширяя его в мыслях своих далее должных пределов, и не видя осуществления своих соображений на деле, отвергают самое промышление. Того промышления, которого они требуют, точно нет: но несомненно есть такое, какое угодно учредить и содержать Самому Господу Богу» (Феофан Затворник).
В предании своей воле Господу человек обретает свободу, получая все необходимое и потребное. Это видится странным. Каким образом, отдавая свою волю в руки Господа, мы остаемся свободными? Все дело в том, что мы забываем, что Господь – наш Отец. Разве любящий Отец не предоставляет свободу своим детям? И разве любящие дети не ощущают свободу, данную Отцом. Это свобода в наших поступках, за которые несем ответственность. Каждое действие, совершаемое нами, наполнено смыслом, если совершается с любовью, а там, где любовь, там и свобода. Свобода – это не хаотическое движение сердец, это духовная дисциплина, ставшая сутью человеческого естества. Сердце бьется в унисон с Божественными деяниями.
Мы становимся частью единого космоса, в котором каждая составляющая его, выполняет предназначенное ей действие. Это объективная истина. И тот, кто не следует Божественному правилу, выпадает из Большого космоса, переставая быть и малым космосом. Тот, кто выпал из Божественного ряда, впадает в маловерие и начинает постоянно требовать знамений, подтверждающих существование Божественного Бытия.
                Глава 16
«И приступили фарисеи и саддукеи и, искушая Его, просили показать им знамение с неба.
 Он же сказал им в ответ: вечером вы говорите: будет вёдро, потому что небо красно;
и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете.
Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка. И, оставив их, отошел» (Мф. 16:1-4 ).
Искушая Бога, маловеры ищут оправдания своей слабости. Именно жаждущие знамений приведут Христа в синедрион, а потом будут яростно требовать Его распятия. Они живут в мире постоянной повышенной подозрительности. Внутреннее состояние такого человека крайне опасно и тревожно. «Он, как в древнегреческом театре, надевает на себя маску судьи и вдруг начинает видеть смысл жизни в изобличении ошибок и грехов других людей <…> Подозрительный человек вообще перестает замечать самого себя, поскольку все его внимание, все его интересы сосредоточились не в собственной душе, не в том, что реально составляет его жизнь, а – в других. Он как бесчувственный механизм, работающий от заведенной пружины, единственная функция которого – выискивать в людях недостатки. Жизнь других, заполнившая поле его сознания, на самом деле иллюзорна, она не может заменить ему собственной жизни, которую он «проскальзывает», не замечая» (Прот. Михаил Дронов).
Фарисеи уже не думали о своем спасении, их волнует нечто другое – образы, созданные их воспаленным воображением, куда они поселили Бога. Наверно о таковых писал митрополит Антоний Сурожский: «мы думаем, что обращаемся к Богу, а на деле обращаемся к образу Бога, созданным нашим воображением; и мы думаем, что стоим перед Ним со всей правдивостью, тогда как на деле выставляем вместо себя кого-то, кто не является нашим подлинным «я», - актера, подставное лицо, театральный персонаж».
Подлинность в образе Божьем, но этого образа не было в естестве фарисеев. Господь называет их лукавыми, потому что их души окончательно попали во власть демонической силы. И это сила, естественно, требовала знамений, как во времена искушений Иисуса в пустыне. Этой силе, конечно, не нужна Истина, ей необходимо увести человека с Божественного поля, чтобы он окончательно запутался и забыл собственное «я». Лукавый всегда стремится, чтобы мы не были самим собою, чтобы не могли определить свою подлинную личность, которой необходимо стать перед Богом. Ведь именно образ Божий стремится к своему Творцу. Поэтому цель – ликвидация этого образа.
Но как же найти себя? И найдя себя, не ужаснемся ли увиденному? Совершенно естественно, что требовать знамений легче. По большому счету это касается не тех, кто спрашивает, им не нужен ответ, потому что отвечать к тому же некому. Перед Господом нет реальной личности. Род лукавый и прелюбодейный вряд ли достоин Божественного ответа. Наверно, поэтому Христос отсылает фарисеев к пророку Ионе, показывая преемственность двух преданий, которые не приемлют представители иудейской элиты.
Но Христос, безусловно, желает, чтобы искренние искатели Истины достигли Ее.
«Переправившись на другую сторону, ученики Его забыли взять хлебов. Иисус сказал им: смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской.Они же помышляли в себе и говорили: это значит, что хлебов мы не взяли. Уразумев то, Иисус сказал им: что помышляете в себе, маловерные, что хлебов не взяли? Еще ли не понимаете и не помните о пяти хлебах на пять тысяч человек, и сколько коробов вы набрали? ни о семи хлебах на четыре тысячи, и сколько корзин вы набрали? как не разумеете, что не о хлебе сказал Я вам: берегитесь закваски фарисейской и саддукейской? Тогда они поняли, что Он говорил им беречься не закваски хлебной, но учения фарисейского и саддукейского» (Мф. 16: 5-12).
 Достижение возможно, как и узнавание самого себя, через собеседование с Богом. Общение с Богом обязательно совершит нравственный переворот и переворот в сознании. Человек увидит себя совершенно в другом виде, чем был доселе.
Вначале ему будет тяжело осознавать, что это он – скучный и неинтересный. Но это узнавание поможет ему избежать коварного греха, - ложь. Узнавание себя поможет избежать фарисейской закваски, будет способствовать нахождению подлинной личности. Это нахождение начнется в пустыне, ибо душа, ищущая себя, вначале обнаружит пустоту. Но даже, если после встречи с самим собой, произойдет разочарование, «это не означает, что ничего не остается в нас, потому что в глубине нашего существа мы созданы по образу Божию, и это совлечение всего ненужного очень похоже на расчистку прекрасной древней стенной живописи или картины великого мастера, которую в течение веков, поверх подлинной красоты, созданной мастером, закрашивали лишенные вкуса люди. Сначала чем больше расчищаем, тем больше появляется пустоты, и нам кажется, что мы только напортил там, где было хоть несколько красоты; пусть немного, но хоть сколько-то. А затем мы начинаем открывать подлинную красоту, которую великий мастер вложил в свое произведение; мы видим убожество, затем промежуточную путаницу, но в то же время можем предугадать и подлинную красоту» (Митр. Антоний Сурожский).
Пустота, действительно, пугает того, кто увидел ее, прочувствовал сердцем, но в то же время она показывает реальную картину духовного убожества, в котором оказываемся. Но как от пустоты перейти к Полноте и Красоте. Необходимо избегать в своем пути поиска Бога различных фантазий, которыми смущает лукавый, избегать той самой фарисейской закваски, избегать «своих догадок, которым, если верить, то им и конца не будет, и они никогда не попустят душе быть мирной» (Авва Дорофей).
Христос требует избегать фарисейской закваски еще и потому, что именно в ней корень двойственного отношения к бытию, сомнение в существовании Предвечного.
Для многих сомнение – это обязательное отношение к жизни, так сказать монтеневская подушка, с помощью которой, находясь в удобном положении, голова способна думать, не ведая усталости. Но на самом деле зачастую сомнение в Божественном Бытии ведет человека не столько к размышлению, сколько к отрицанию очевидного. Вспомним, что фарисеи требовали знамений после событий, которые должны были прекратить всякие разговоры о знамениях. Их сознание было поражено неверием. Его-то и требовал изгнать Господь из своего естества.
Он призывал вернуться к себе, то есть тому образу, который был дан Отцом изначально. Но фарисейская закваска не только в отказе вернуться к своему первообразу, но она и в лживом отношении к действительности, в искаженном восприятии Слова. А это искажение зарождается в фарисеях, потому что только себя считали держателями Божественной Истины. Они вжились в роль «праведников», и не желали с ней расставаться. Вот эту роль Господь выбивал из-под первосвященников. Причем выбивал открыто, гласно, тем самым, обличая их во лжи. А какой лжец любит, когда ему указывают на его неправду. Проблема фарисеев была еще и в том, что многие из них искренне верили, что они действительно знают Истину и служат Божественному Закону, имеют представление, как оградить Божественный Закон от посягательств людей.
Причина их заблуждений, видимо, в элементарном недоверии к себе и Богу. В результате этого недоверия фарисеи, сами того не замечая, превратились в манипуляторов сознания, которые должны постоянно контролировать окружающую действительность. Недоверие к Богу порождает в человеке стремление подменить любовь властью. Именно властью бредили иерусалимские книжники. Христос был опасен для них тем, что открыто показывал их стремление. При этом Сам совершенно не нуждался в прерогативах земного царя, прекрасно понимая, что земного царя не столько любят, сколько боятся. В страхе и хотели держать свой народ фарисеи. Первосвященникам не нужна была любовь, им было необходимо признание-подчинение. Потому-то фарисейские души были поражены гордыней, этим первым грехом. Но пораженный гордыней человек на определенном жизненном этапе, обнаружив свою несостоятельность по управлению миром, становится пассивным наблюдателем происходящего. Но гордыня не дает возможность освободится от греха, и начинается осуждение ближних и дальних, виновные, как ему думается, в его опустошенном положении. Попав в такое состояние, человек неизбежно сталкивается с одиночеством. И, если он не обратится к Богу с непрестанной молитвой, то попадет в лапы фарисейской манипуляции, которые начнут вызволять из одиночества, играя на самолюбии слабодушного, хваля на перебой заблудившегося. «Одобрение требуется для того, чтобы заполнить отсутствие внутренней уверенности в правильности своих поступков и вообще своего состояния. Поэтому человек в своих взаимоотношениях с людьми всеми способами стремится добиться от них одобрения» (Прот. Михаил Дронов).
Но одобрение людей, желание славы объективно приводит к духовному падению. Ибо необходимо искать славу, которая от Единого Бога. Эту славу и предлагал Господь Своим ученикам, призывая отбросить всякое сомнение и роли, которые, порой, играем в жизни. Только, став подлинной личностью можно исповедовать Христа Богом.
«Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты — Христос, Сын Бога Живаго. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах. Тогда [Иисус] запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос» (Мф. 16: 13-20).
 Либо исповедовать, либо отрицать. Апостолы сделали свой выбор. В первую очередь этот выбор сделал Петр. За свою горячую искренность Господь назначил его первоверховным Апостолом, в руках которого ключи от Царства Небесного. Это великая награда и ответственность. Петр получил от Сына власть прощать грехи, но открыл ему то, что Христос - Бог, Сам Отец. На горячей вере Петра Христос начинал созидание Своей Церкви. Это было удивительно! Смертный человек получил право вершить суд в Вечности. Это было невероятно. Конечно, кто-то увидит в этом проявление языческого начала, где человек становился богом. Однако ни в одной религии человеку не давались прерогативы Бога, свойства – да, но не власть вершить суд над себе подобными.
 «Отец даровал Петру откровение о Сыне; Сын же откровенное познание об Отце и о самом Себе посеял во всей вселенной, и простому смертному вручил, давши ему ключи, власть над всем небесным; и он распространил Церковь по всей вселенной, и явил ее сильнейшею самого неба» (Свт. Иоанн Златоуст).
Обратим внимание, что власть дана не только на земле, но и на небе. Впервые в истории цивилизации человек, действительно, становился не просто участником событий, но и их руководителем и вершителем. Такую власть Господь даровал Церкви, врата ада Которую никогда не одолеют. Следует подчеркнуть, что такую власть Господь дал именно Церкви, а не только Петру. Петр же явился выразителем соборного единства Церкви. Апостолы предоставили Петру сказать Истину, о которой говорил еще Нафанаил. Но наступило время, когда признание Апостолов уже было не столько результатом чудесного воздействия на сознание, сколько осмысленное и выстраданное отношение к Божественной Личности. Это отношение кругообразно выстраивалось вокруг Скалы, ставшей фундаментом Божественного Царства.
Но Петр стал скалой не только Новозаветной Церкви, он явился и начатком израильского народа, который до сих пор почитается избранным. Предок этого избранного народа отворял и затворял врата Эдема, теперь это мог делать сын Адама – Петр. Но Эдем, Ключарем которого стал Петр несравненно выше древнего рая. Господь дал Своим последователям разумение, которое они использовали для достижения свободы, ставшей сутью Нового Бытия.
Всякий, кто уклонялся от этой свободы, таким образом, совершал свой выбор, подобно Адаму. Но, если Адаму было непонятно его Божественное происхождение, то ученики Христовы уже получили знание о себе и Боге. Наверно, стоило потерять, чтобы понять, что вернул человеческому естеству Христос. Человек обрел Истину.
Конечно, посыпятся возражения, что Церковь, получившая Божественные прерогативы, не всегда права в своих действиях. И это будет неверное понимание Церкви как Божественного организма. Церковь – это не просто собрание людей, обладающих или не обладающих мистическим видением, это собор небесных святых и кающихся на земле грешников, во главе которых стоит Христос, Который ошибаться не может по определению. Не Петр стоит во главе Церкви, но Богочеловек (и уж тем более не римский папа).
Безусловно, церковные люди (напомню, что это кающиеся грешники), порой, совершают необдуманные действия, более того, ошибки, способные привести даже к отпадению от Божественной благодати. Но это ошибки отдельных людей, которым Господь предоставил право выбора. Другой вопрос, как эти люди использовали свое право. Не надо видеть в Церкви общественно-политическую организацию или благотворительный фонд. Кто так думают, никогда не поймут природу Церкви. Наверно, поэтому эти люди ошибки отдельных людей переносят на Самого Христа, с Которым вступают в бесполезный спор, завершающийся для них впадением в ересь.
Ошибались ли Апостолы? До великого таинства Воскресения ошибки были неизбежны. Например, тот же Петр и после Воскресения иной раз будет поступать по-человечески. Но Церковь всегда поправляла своим соборным разумом даже того, кого Господь назвал небесным Ключарем. Сам Христос показал тому незабываемый пример.
«С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть. И, отозвав Его, Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою! Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое. Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее; какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» (Мф. 16: 21-28).
 В Петре и человеческая слабость, и Божественная сила. Его колебания по-человечески совершенно понятны. Более того, они привлекают человека, как это не покажется странным, к Церкви, в которой совершается путь от несовершенства к совершенству. Этот путь, возможно, совершить только соборно, устраняя в себе низменные страсти, чтобы достичь верхней ступени Божественной лествицы, где человек вступает в общение с Абсолютом, воплощенной Любовью и Свободой.
Достичь этого путем эфемерного единения, напоминающего партийную дисциплину, невозможно. Конечно, мы вполне можем добиться для себя относительной свободы. Именно относительная свобода предлагает Господу избежать креста, и получает страшный отпор. Не уход от креста, а восхождение на него предполагает обретение абсолютной свободы. Во время этого восхождения преображается неизбежно человеческое существо, становясь заметно просветленные. Во время восхождения Бог всегда рядом с нами. Его цель – уничтожить грех, сидящий в нас и угрожающий нашей жизни и свободе. Ради этого Господь готов идти на смерть, чтобы победить ее и показать Своим последователям, что идущий вослед Ему, преодолеет смерть и обретет жизнь вечную.
Петр же пребывает еще в относительности, ему еще сложно понять Божественный замысел. Христос начинает разрушение ада, а Петр еще в области земных представлений.
Пройдут годы, и великий Апостол будет вершить то, что совершал Иисус Христос. Причем будет вершить не только он, но и та Церковь, епископом которой поставит его Господь.   
 «Сколь счастлива эта церковь! Все учение ее апостолы напитали своей кровью; в ней Петр уравнялся с Господом в страдании, Павел венчался кончиной Иоанновой, в ней апостол Иоанн, после того как был погружен в кипящее масло, ничуть не пострадал и был сослан на остров <…>  Она признает одного Бога, Творца мироздания, и Иисуса Христа, рожденного от Девы Марии, Сына Бога-Творца, и воскресение плоти. Она сочетает Закон и Пророков с Евангелиями и писаниями апостольскими, отсюда черпает веру, знаменует ее водою, облекает Духом Святым, питает таинством причащения, побуждает к мученичеству и никого не принимает, кто против этого учения» (Тертуллиан).
Эта Церковь, воистину, ошибаться не могла, Она вела свой народ к Незыблемому и Непостижимому. В Ней человек, действительно, обретал потерянный рай. Но непросто рай, он ощущал свою личностную принадлежность к совершаемому чудесному событию Богообщения. Относительность же вела человека к потере личности. Эрих Фромм пессимистично скажет, что «множество фактов свидетельствует о том, что человек, по-видимому, выбирает роботизм, а это означает в конечном итоге безумие и разрушение».
Против механистического отношения к жизни выступает Христос, призывая следовать за Собой, восходя на крест.  «Без сомнения вам известно, что доставляет нам свободу. Потому и Павел, склоняя нас к этому, - я разумею свободу нам приличную, - упомянув о кресте и крови Господней, убеждает такими словами: ценою куплени есте, не будите раби человеком (1 Кор. VII, 23). Помышляй, говорит, о дорогой цене, какая заплачена за тебя, и не будешь рабом ни одного человека; а под дорогою ценою он разумеет крест» (Свт. Иоанн Златоуст).
Следование за Крестом Господним, конечно же, представляет собой тяжелый физический и нравственный суд, но это следование дарует победу над рабством и смертью.
 «Итак, напечатлей крест в уме твоем и обними спасительное знамение душ наших. Этот самый крест спас и преобразовал вселенную, изгнал заблуждение, ввел истину, землю обратил в небо, людей соделал ангелами. Когда при нас крест, тогда демоны уже не страшны и не опасны; смерть уже не смерть, а сон. Крестом все враждебное нам низложено и попрано» - писал Святитель Иоанн Златоуст.
Но совершить крестный подвиг способен человек, который ликвидировал в себе двоедушие и сомнение относительно Божественного Бытия, который вычистил ложь из своего сознания, предал свою человеческую волю Провидению, Которое имеет попечение о каждом. Следование за Богом совершает в человеке необратимые изменения. Он уже никогда не станет прежним, даже если и совершит на своем пути трагические ошибки. Богообщение не забывается.
Так устроен человек, что потерянное когда-то хочется вернуть обратно. Тем более, что потерянное – Божественное Бытие. И Господь обещает Своим ученикам показать это Бытие.
«Значило ли это, что конец мира настанет уже при этом поколении? Многие ученики именно так и пончли Иисуса. Между тем Он говорил не столько о грядущем, сколько о том, что совершается ныне, что началось еще в первые дни Его проповеди. Посеянное Христом семя растет, зерно становится деревом, а тем временем Суд уже происходит, новая эра уже наступила» (Прот. Александр Мень).
Царство уже было на земле, но люди еще не могли до конца осознать это великое таинство. Говорю о тех, кто был не чужд религии и имел представление о Святом Предании и Писании, даже были частью этого Св. Предания.
Следование за Крестом Господним – это, конечно, было не обязательное явное восхождение на крест, подобно Христу. Но крест может выражаться по-разному. Жить по заповедям – разве не представляет собой следование за крестом? И исполнять то, чего пожелает Бог. Но как узнать Его желание?   Разрешай всяк соуз неправды, разрушай обдолжения насильных писаний, всякое списание неправедное раздери. Раздробляй алчущим хлеб твой, и нищия безкровныя введи в дом твой: аще видиши нага, одей, и от свойственных племене твоего не презри. Тогда разверзется рано свет твой, и исцеления твоя скоро возсияют; и предъидет пред тобою правда твоя, и слава Божия обымет тя. Тогда призовешь Меня и услышу тя; еще глаголющу ти, реку: се приидох (Ис. LVIII, ст. 6-9)!
Господь придет! Но зачем? Чтобы разрушить геенну огненную и даровать человеку Новую жизнь, в которой не будет плача и скрежета зубов, в которой он осознает себя полноценной личностью, способной к пониманию и вниманию.
Способный к пониманию и вниманию не философствовать будет, но пожелает взойти на гору, где явлено Царство Божье явно.
                Глава 17
«По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте. И, услышав, ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь.  Возведя же очи свои, они никого не увидели, кроме одного Иисуса. И когда сходили они с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых. И спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде? Иисус сказал им в ответ: правда, Илия должен придти прежде и устроить всё; но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; так и Сын Человеческий пострадает от них. Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе» (Мф. 17: 1-13).
Все никнет пред сим великим событием. Господь возвращал Свое благословение. Человек обретал реальные контуры Нового Бытия. Произошло убедительное событие, способствующее окончательно сделать выбор в пользу Богоусыновления.
Господь показал избранным Своим, что они способны стать богами. Отныне Царство Божие зримо присутствовало среди людей. На горе Фаворской земная Церковь соединилась с небесной. Теперь нет уже оправдания тем, которые говорят, что Бога не было на земле, и потому следовать за Ним, представляет собой пустую трату времени. Господь показал реальность Своего Бытия, в котором принимает участие человек. Причем этот человек не только Нового Завета, но и Ветхого.
«Для чего же тут являются Моисей и Илия? На это можно много представить причин. И, во-первых, так как одни из народа почитали Христа за Илию, другие за Иеремию, иные за какого-либо из древних пророков, то и являются главные пророки, чтобы видно было различие рабов от Господа, и то, что Петр справедливо похвален, за исповедание Христа Сыном Божиим. Можно указать, далее, и вторую причину. Иудеи часто обвиняли Христа в преступлении закона и в богохульстве, - будто бы Он похищал славу Отца, Ему не принадлежащую, и говорили: несть Сей от Бога, яко субботу не хранит (Иоан. IX, 16); и еще: о добре деле камение не мещем на Тя, но о хуле, яко Ты, человек сый, твориши Себе Бога(Иоан. X, 33); поэтому, чтобы показать, что оба обвинения произошли от зависти, а Он свободен и от того и от другого, - то есть, что Он ни закона не преступил, ни славы, непринадлежащей Ему, не присвоил, называя Себя равным Отцу, - Он представляет мужей, прославившихся и исполнением закона, и ревностью к славе Божией. Если Моисей дал закон, то иудеи могли заключить, что он не потерпел бы презрения этого закона, как они думали, и не стал бы служить нарушителю его, для него неприязненному. Также и Илия из ревности к славе Божией не предстал бы и не повиновался бы Христу, если бы Он был противником Божиим, и назвал Себя Богом и равным Отцу, не будучи таковым на самом деле.
 Наряду с указанными можно привесть и еще причину. Какую же? Этим явлением Иисус Христос хотел научить учеников тому, что Он имеет власть над жизнью и смертью, и владычествует над небом и землею. Для того-то и являются здесь и умерший, и еще не испытавший смерти. Пятую же причину (а это действительно пятая) представил сам евангелист. Она состоит в том, чтобы показать славу креста, утешить Петра и других учеников, боявшихся страдания, и ободрить их сердца. В самом деле, явившиеся два мужа не молчали, но говорили о славе, которую он намерен был явить в Иерусалиме, т. е. о страдании и о кресте, потому что страдание и крест всегда называются славою» (Свт. Иоанн Златоуст).
Наверно, поэтому многие, узнавая о последующем кресте, отступают по своему малодушию от Бога. Сами Апостолы, видя такое чудесное событие, тем не менее, еще далеки от совершенного понятия. Их осенило облако, близость Святой Троицы, а они еще пребывают в состоянии земного притяжения; голос Божий проникает в сердце, но привычка трехмерной реальности настолько въелась в существо Апостолов, что пытается вытолкнуть из сердца зов Божий. Слово Божие входит в сознание, но не овладело всем естеством, потому предлагают сотворить кущи, рукотворный храм, не понимая, что рядом с ними находится Нерукотворный. Господь реально преображал мир и человека, который еще не мог осознать всего величия происходящего. Необходимо, чтобы понять, молчание и Воскресение, после которого придет осмысление тайны Боговоплощения. И в этой тайне присутствуют не только Апостолы, но и пророки Ветхого Завета. Христос преображал Два Завета, восстанавливая последовательность исторической цепи. Ветхозаветная святость вливалась в Предвечность Нового Завета. Но человек становился «тем, чем не был – своего рода смерть и рождение» (Бл. Августин).
На горе Фавор рождался Новый человек. Можно сказать, что на Фаворе зримо осуществилась Божественная и человеческая реальность. Церковь будущего возвращалась из прошлого, чтобы стать настоящим. В этом настоящем она будет готова претерпеть нечеловеческие страдания и мучения. Но претерпеть могли только те, кто реально знал, что ожидает христианина в пакибытии, кто знал, что Христос способен преобразить наше существо, фактически родив его заново. М. Мамардашвили писал, что «Иисус Христос мог родиться сколь угодно раз, но если в один прекрасный день Он не родился в тебе, ты погиб». Но родиться он может в нас только тогда, когда мы прикоснемся к Фаворской Ограде, войдем в Нее, где произойдет истинная встреча души человеческой (невесты) с Богом (Женихом) – «начинается взаимное перехождение одного в другое, и Бог бывает в душе, и душа также переселяется в Бога. Невеста достигла, кажется, самого верха в надежде благ, ибо, что выше сего – пребывать в самом Любимом и в себе восприять Любимого?» (Св. Григорий Нисский).
Однако важно понять, что именно Бог явился ради нашего спасения, и без Его участия невозможно наше новое рождение. Св. Николай Кавасила скажет: «Не мы искали, но были взысканы. Сам Он приник на землю и нашел образ, и был в тех местах, где блуждала овца, поднял ее и восставил от блужданий, не переместив людей отсюда, но пребывающих на земле соделал небесными, вложил в них небесную жизнь, не возводя на небо, но небо, преклонив и низведя к нам». Апостол писал, что «Бог во Христе примирил с Собою мир» (2 Кор. 5,19).
Если же вернуться в реальность, в которой пребывали Апостолы после преображения, то, конечно же, многое еще смущало их. И в первую очередь те самые предания, насаждаемые книжниками в народе. Святитель Иоанн так толковал:
   «Итак, ученики узнали об этом не из Писаний, но им открыли книжники, - и молва об этом носилась в простом народе, как и о Христе. Потому и самаряныня сказала: Мессия приидет; егда Той приидет, возвестит нам вся (Иоан. IV, 25); и книжники вопрошали Иоанна: Илиа ли еси ты, или пророк (Иоан. I, 21)? Итак, среди иудеев, как я сказал, была молва о пришествии Христа и Илии, но они неправильно толковали ее. Писание говорит о двух пришествиях Христа, о бывшем и будущем. И Павел, указывая на оба пришествия, сказал: явися благодать Божия спасительная наказующи нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем. Вот одно пришествие; послушай, как и о другом говорит. Сказавши эти слова, он присовокупил: ждуще блаженнаго упования, и явления великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Тит. II, 11-13). Также и пророки о том и другом упоминают; они говорят, что предтечею одного из них, именно второго, будет Илия, а первого был Иоанн, которого Христос называет Илиею - не потому, чтобы он был Илия, но потому, что он совершал служение Его. Как Илия будет предтечею второго пришествия, так Иоанн был предтечею первого <…>
Хотя об этом не говорили ни книжники, ни писания, но так как апостолы стали уже проницательнее и внимательнее к словам, то скоро поняли. Откуда же узнали об этом ученики? Прежде им было сказано: той есть Илиа хотяй приити (Матф. XI, 14), а здесь говорится, что уже пришел; и опять: Илиа приидет и устроит вся. Но не смущайся и не считай за ошибку, когда в одном месте говорится, приидет, а в другом: пришел. Все это справедливо. Когда Христос говорит: Илиа приидет, и устроит вся, разумеет самого Илию и будущее обращение иудеев; а когда говорит: той есть хотяй приити, то по образу служения называет Иоанна Илиею».
Кстати, объявление Иоанна Предтечи Илией впоследствии стали понимать как реинкарнацию некоторые теософы и последователи кармических превращений (даже не замечая, как мечтают индийские учителя выпасть из колеса сансары). Не хотят замечать, что на Фаворе Илия явился в своем реальном теле и собеседовал с Христом, как и Моисей. Самое смешное, что некоторые теософы утверждают, что Христос до своего воплощения был Моисеем. Трудно представить себе, что на Фаворе Господь (или Моисей) беседовал сам с собой. Это было бы за гранью всякой фантазии.
 Протодиакон Андрей Кураев пишет, что «если Илия был телесно вознесен в горний мир, то где же пребывало тело Илии, когда душа его воплотилась в Иоанна Крестителя? Неужели в небесном мире при жизни Иоанна Предтечи находилось мертвое тело Илии? Тело, оставленное душой, ведь и называется трупом. Религиозная мысль может предположить, что в Царстве Божием находятся души, временно разлученные с земными телами. Но что там может находиться мертвое тело, временно покинутое душой (которая ушла из него, чтобы вселиться в Иоанна), - это гипотеза уж слишком экстравагантна».
Кстати, идея перевоплощения рьяно поддерживалась таким мыслителем как Даниил Андреев, считавшим, что Церковь намеренно устранила из Предания и Учения идею переселения душ. Совершенно очевидно неправомерность данного утверждения. Церковь никогда не замалчивала данную проблему. Просто-напросто в христианской среде этому не придавали значения, воспринимая данные суждения, как нелепость языческого мира. И если и говорили об этом, то в связи с платоновской и пифагоровой идеей реинкарнации (достаточно указать на работу Тертуллиана «О плоти Христа», опровергавшего эллинских философов, упрятавших того же Гомера в тело павлина).
Об опасности оккультизма говорил  архиепископ Иоанн (Шаховской): «Если оккультное богословие заставило великого пророка Илию раствориться в личности Иоанна Крестителя, то, согласно этой вере, мы ни одного святого не можем призывать по имени и ни одного усопшего не можем любить».
Чтобы возвести клевету на Церковь в ранг истины, оккультисты часто берут в себе в союзники Оригена, христианского мыслителя третьего века, который будто бы признавал переселение душ. «Памфил в «Апологии Оригена», обращая внимание на диалогичность книг Оригена, писал: «Обвинители Оригена не поняли ни того, как он трактовал этот вопрос (о переселении душ), ни того, что его метод рассуждения по сути своей таков, что не всегда речь идет от одного и того же лица, но что время от времени обсуждается то, что может быть сказано противоположным способом, и не замечая, что в этом и состоит искусство дискуссии, они обвиняют его в этом учении, уверяя, что он сказал от себя самого то, что он излагал от имени противников».
Чтобы не быть голословным приведем фрагмент из книги Оригена «О началах», где он писал: «Думаем, ни в коем случае нельзя принять того, что утверждают некоторые в своей излишней пытливости, будто души доходят до такого упадка, что, забывши о своей разумной природе и достоинстве, низвергаются даже в состояние неразумных животных, или зверей, или скотов… Мы же эти мнения, противные нашей вере, отвергаем и отметаем».
Таким образом, Святая Церковь всегда отрицала идею реинкарнации. Она учит, что человек жив душой, а будущее Царство явлено на Фаворской горе, где преображаются не только тела, но и души, и даже одежды, т.е. каждый микроэлемент этого мира преображался Господом. И какой смысл этим элементам претерпевать постоянные превращения? Эти превращения и так происходят: от низшего к высшему. Этого не желают видеть те, кому близки кармические идеи. По убеждению Оригена, именно язычники «презирают истину и противоборствуют ей, вообще, впадают в заблуждение и так далеко заходят в нем, что желаю самих себя считать богами, Ангелами Божиими, демонами добрыми или героями, каковыми они будто бы делаются чрез превращения человеческой души, преисполненной добродетельной жизни».
Надо признать, что Израиль, в принципе, был далек от индуистского восприятия жизни. Если и появится это восприятие, то только в восьмом веке от Р. Х., когда возникнут многочисленные секты внутри иудаизма. Во времена же Христа Дух Илии воспринимался иудеями как Божий дар, который почивал не только на Иоанне, но еще ранее на Елисее, которому был передан дар Илии.
Главное же в Фаворском событии – явленное реально Царство Божие, участники Которого способны изменить существующую действительность. Но те, кто еще не стал созерцателем и участником этого Царства, не способны преобразить и изменить человеческое естество.
«Когда они пришли к народу, то подошел к Нему человек и, преклоняя пред Ним колени, сказал: Господи! помилуй сына моего; он в новолуния беснуется и тяжко страдает, ибо часто бросается в огонь и часто в воду, я приводил его к ученикам Твоим, и они не могли исцелить его. Иисус же, отвечая, сказал: о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? приведите его ко Мне сюда. И запретил ему Иисус, и бес вышел из него; и отрок исцелился в тот час.
Тогда ученики, приступив к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас;
сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17: 14-21).
 Тому, кому ведомы еще сомнения, трудно совершить превращения действительности, сделав природу положительной. Чтобы это совершить, необходимо соорудить в себе несокрушимый храм Божий. Но почему он, порой, в нас сокрушаем? Ответ очевиден. Маловерие и сомнение заставляет нас терпеть позорное поражение. Только безграничная вера способна горы перевернуть, что, кстати, зафиксировало и народное сознание практически всех этносов. Но откуда в нас это маловерие. Совершенно понятно, что это маловерие еще присутствовало в ветхозаветные времена, но почему и в новозаветные, оно не исчезло? Причина, возможно, кроется в нашем неправильном понимании свободы. Зачастую мнимую свободу мы принимаем за  истинную. Оказавшись в ложных представлениях, теряем драгоценную нить, которую, казалось  бы, нащупали, и вместо Богообщения впадаем в  сомнение, а потом и в атеизм.
Атеизм – это странная болезнь, поражающая человеческое существо. Очевидный примитивизм почему-то начинает преобладать над здравым смыслом. Но этому примитивизму кажется, что он и есть здравый смысл, ибо невозможно горе по слову перейти с одного места на другое. Хотя сегодня любой ученый скажет, что слова материализуются.
Видя нашу неустойчивость, Господь предлагает нам пост и молитву, способные победить демонические силы внутри нашего естества. «Вот ограда! Хоть бесов бездна и весь воздух набит ими, но ничего не смогут сделать тому, кто огражден молитвою и постом. Пост – всестороннее воздержание, молитва – всестороннее богообщение; тот совне защищает, а эта извнутрь устремляет на врагов всеоружие огненное. Постника и молитвенника издали чуют бесы и бегут от него далеко, чтобы не получить болезненного удара. Можно ли думать, что где нет поста и молитвы, там уже и бес? Можно. Бесы, вселяясь в человека, не всегда обнаруживают свое вселение, а притаиваются, исподтишка научая своего хозяина всякому злу и отклоняя от всякого добра; так что тот уверен, что все сам делает, а между тем только исполняет волю врага своего» (Еп. Феофан Затворник).
Но победить этого врага можно только с помощью Божьей. Не стоит обольщаться только специальными упражнениями и так называемой медитацией, которой увлечены представители буддистского направления. Не в том дело, что мясо не будешь вкушать, а как жизнь свою выстраивать, - вот смысл. И Господь показывает этот смысл.
Израиль, в принципе, спокойно относился к этому положению Христа. Пост и молитва были частью существа иудея. Прекрасно понимали они и необходимость искреннего исповедания Бога и следования Его заповедям, но сила привычки была такова, что искренность превратилась в естественный бытовой процесс, в котором вполне допустимо ложное отношение к действительности. Бог из абсолютного владыки стал частной или семейной собственностью, с которым можно было договориться. В то же время иудей прекрасно понимал, что Бог не та субстанция, с которой можно договориться. Этот парадокс уживался в сознании иудея. И этот парадокс мешал сосредоточить душу и направить ее к Богу. Наверно, поэтому иудей, просящий Господа излечить его сына, виновным в его болезни делает луну, а потом свое маловерие или неверие перенесет на учеников Иисуса, которые оказались неспособными излечить его сына. Как это по-человечески! Искать причинно-следственные отношения не в себе, но в ближних своих.
Но как смутились ученики Христовы!  Феофилаакт, экзарх Болгарский, писал: «Апостолы испугались, не потеряли ли они дарованной им благодати над демонами? Поэтому наедине, волнуясь, спросили. Господь, укоряя их, как далеких еще от совершенства, говорит: "по неверию вашему"; если бы вы имели теплую, горячую веру, то она, хотя бы и казалась малой, совершила бы великое. Где апостолы переставляли горы, об этом ничего не написано. Но вероятно, что они переставляли, хотя и не написано, так как не все записано. Иначе: обстоятельства не требовали, поэтому апостолы и не переставляли, но делали гораздо большее. Обрати внимание, что сказал Господь: "скажете горе сей: перейди отсюда", то есть когда скажете, тогда и перейдет. Но апостолы не говорили этого, потому что время не требовало и не было нужды, и поэтому горы не переходили. Скажи, они и перешли бы. "Сей же род", то есть род демонов, "изгоняется только молитвою и постом". Ибо должно особенно поститься тем, кто находится во власти демонов, и тем, кто имеет намерение исцелять от них. Молитва же бывает истинною тогда, когда она соединена не с пьянством, а с постом. Обрати внимание и на то, что каждая вера есть зерно горчичное. Оно считается ничтожным, по причине буйства проповеди, но если случается добрая земля, оно развивается в дерево, на котором вьют гнезда птицы небесные, то есть мысли, парящие ввысь. Поэтому кто имеет теплую веру, тот может сказать этой горе: перейди, то есть демону. Ибо Господь показал демона исходящего».
Хотелось бы сказать не столько теплую, сколько горячую веру (возможно, переводчик не точно перевел). Кроме того, пост дисциплинирует того, кто находится в переходном состоянии, когда любовь к Богу и ближнему еще не стали сутью естества. Собственно, пост и есть переход, подготовка к крестному восхождению, которое неизбежно для того, кто хочет быть последователем Христовым.
«Во время пребывания их в Галилее, Иисус сказал им: Сын Человеческий предан будет в руки человеческие,
и убьют Его, и в третий день воскреснет. И они весьма опечалились( Мф.17: 22-23)».
«Часто заранее говорит им о страданиях, чтобы не подумали, что Он против воли страдает, а вместе с тем для того, чтобы они приучились и не смутились неожиданным событием, когда оно наступит. Однако к прискорбному присоединяет и радостное, именно что Он воскреснет» (Бл. Феофилакт Болгарский).
Господь показывает не просто неизбежность пути, по которому должны следовать Его последователи, но и тот факт, который трудно оспорить. Тот, кто не пожелает идти на Голгофу, сам будет вбивать гвозди в руки и ноги Христовы. Третьего не дано. Даже, если убежишь, все равно необходимо будет совершить выбор. Дело только во времени.
«Смотри же, как апостолы и после того даже, как Петру уже сделано было порицание, после того, как Моисей и Илия, беседуя о страдании, называли это дело славою, после того, как и Отец свыше подал глас, и столько было чудес, и воскресение уже было при дверях (потому что Христос сказал, что Он не долго будет оставаться в объятиях смерти, но в третий день воскреснет), - все же не перенесли слов Христовых, но опечалились, и опечалились сильно. Это произошло от того, что они еще не разумели силы слов Христовых, как то показывают Марк и Лука. Один говорит: не разумеваху глагола, и бояхуся Его вопросити, (Марк. IX, 32); а другой: бе прикровен от них глагол,да не ощутят, и бояхуся Его вопросити о глаголе (Лук. IX, 45). Но если они не понимали, то как же могли печалиться? Нельзя сказать, чтобы они ничего не понимали; напротив, знали они, что Он умрет, потому что непрестанно слышали о том. Но чтобы могла когда-либо случиться с Ним такая смерть, и что вскоре она должна разрушиться и произвесть бесчисленные благодеяния, - этого они ясно еще не понимали; не знали и того, что это за воскресение. Потому-то они и скорбели, что весьма любили Учителя» (Свт. Иоанн Златоуст).
Израиль же, конечно, был в недоумении. Тот путь, на которой встал Христос, для них был непостижим. Они жили еще человеческими законами. Впрочем, и сами ученики не могли вместить, несмотря ни на какие чудеса, то, что творил Господь.
«Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? Он говорит: да. И когда вошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак сыны свободны;
но, чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми, и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя» (Мф. 17: 24-27).
 Им было сложно осознать, что вместе с ними не исполнитель закона, но Его Вершитель. Призвав создать в себе храм Божий, Христос ликвидировал в нашем существе относительность, приобщая к Абсолюту. Тот, кто идет на крест, выпадает из ряда установленных обычаем постановлений, он не податное сословие, но чадо Божье, в которого Господь вмещает Свои ценности, приучая даже на чудо смотреть, как на обыкновенную реальность. Но это обыкновенная реальность выстроена уже под Божественным углом зрения, которое не понимается и не принимается не-христианским миром.
 Впереди страсти и мучения, позорная смерть, но Господь думает не о Себе, Он показывает путь, по которому следует идти Его последователям, показывает Свой угол зрения.
 «Чтобы, говорит, нас не считали гордыми и склонными к презрению и чтобы мы не соблазняли их, дай подать, ибо Я даю ее не потому, что должен дать, но для того, чтобы исправить их немощь. Отсюда научаемся, что не должно служить соблазном там, где нет вреда для нас. Где есть вред для нас от какого-либо действия, там не должно заботиться о тех, которые неразумно соблазняются. Чтобы показать, что Он есть Бог и владеет морем, Христос посылает Петра добыть статир из рыбы, а вместе с тем мы научаемся и некоторому таинству. Ибо и наша природа - это рыба, погруженная в глубину неверия, но апостольское слово извлекло нас и нашло в наших устах статир, то есть слова Господа и исповедание Христа. Ибо кто исповедует Христа, тот имеет в своих устах статир, состоящий из двух дидрахм. И Христос, как Бог и как человек, имеет два естества. Итак, этот статир, Христос, предан на смерть за людей двух родов - за язычников и иудеев, за праведников и грешников. Если же увидишь какого-либо сребролюбца, ничего не имеющего во рту, кроме серебра и золота, считай, что и он рыба, которая плавает в житейском море. Но если бы нашелся какой-нибудь учитель, подобный Петру, то он уловляет его и извлекает из уст его золото и серебро. Под статиром некоторые разумеют многоценный камень, который находят в Сирии, другие же - четвертую долю златницы» (Бл. Феофилакт Болгарский).
Рождая Новый мир, Христос обращает внимание на, казалось бы, маловажные детали, но мозаика создается из небольших предметов. И каждый предмет может стать либо жемчужиной, либо ненужной стекляшкой.
Действительно, в духовной жизни нет маловажных деталей, потому что человек есть образ Божий и каждое его движение налагает на него определенную ответственность перед Творцом. И в этой ответственности человек должен вести себя как дитя, искренне и честно.
                Глава 18
«В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном; и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает; а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской. Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит.Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную. Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного. Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Мф. 18: 1-11).
Христос потребовал для многих невозможного, стать подобными детьми. Это значит, ликвидировать в своей природе эгоистическое начало.
«Вы доискиваетесь, говорит, кто больше, и спорите о первенстве. Я же говорю: кто не будет ниже всех, тот недостоин царствия небесного. И прекрасный представляет пример. Но и не представляет только, а на самом деле поставляет посреди их отрока, пристыжая самым тем, что видят они пред собой; убеждает быть столько же смиренными и простосердечными, как и младенец, который не имеет ни зависти, ни тщеславия, ни желания первенства, но обладает высокою добродетелью простоты, беззлобия и смирения. Итак, нужно иметь не одно только мужество и благоразумие, но и добродетель смиренномудрия и простоты. Когда мы не имеем этих добродетелей, то сколь бы ни велики были наши дела, спасение наше сомнительно. Младенца хотя бы поносили, хотя бы наказывали, хотя бы хвалили, хотя бы честили, он ни в первом случае не досадует и не укоряет, и в последнем не гордится» (Свт. Иоанн Златоуст).
Слово Христово возвращало Своих учеников к изначальному бытию, когда человек обладал первобытным взглядом на вещи, которым и сегодня обладают дети. «Детское строение сердца образцовое. Дети, пока не раскрылись в них эгоистические стремления, пример подражания. У детей что видим? Веру полную, нерассуждающую, послушание беспрекословное, любовь искреннюю, безпопечение и покой под кровом родителей, живость и свежесть жизни, с подвижностью и желанием научаться и совершенствоваться» (Еп. Феофан Затворник).
Основа данного Слова Христова – научение смирению. Однако утверждения Иисуса всегда в противной среде вызывало неприятие и отторжение. История нашей цивилизации указывает на факты, когда дети являют собой образец жестокости и фанатизма, что даже пророк Елисей не выдержал и  проклял детей, оскорбляющих его (в памяти всплывают дети-убийцы и садисты, с наслаждением расстреливающие камбоджийских интеллигентов и монахов). Но стали дети таким не в силу своей природы, а потому что взрослые научили их совершать такие страшные поступки. Искаженные неравномерным бытием люди в детское сознание насаждают свои представления и свои понятия. Вместо Божественного бесстрастия предлагают детям чувственное понимание мира. По слову Преп. Симеона Нового Богослова, вместе с возрастом человека рождается гордость. Христос же предлагает исправить нашу поврежденную природу обращением к детскому началу. Он, как истинный Художник, желает спасти Свое любимое творение. Возвращая нам младенчество,  Господь возвращал первобытную любовь, которая, по слову Апостола «долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1 Кор. 13, 1-8)».
К не перестающей любви призывал Бог Своих чад. Эта любовь не боится соблазнов, о неизбежности которых говорит Господь.  «Придти соблазнам надобно, но погибать от них нет необходимости. Если бы, например, какой-нибудь врач сказал (ничто не препятствует опять представить тот же пример): надобно придти такой-то болезни, - из этого еще не следует, что эта болезнь необходимо должна причинить вред человеку осторожному. Эти слова Спаситель сказал, как я выше заметил, для того, чтобы вместе с прочими пробудить от усыпления и учеников Своих. Чтобы они не предавались усыплению, как будто бы им назначено было вести жизнь покойную и безмятежную, Он предсказывает о множестве предстоящих им внутренних и внешних браней. И Павел, указывая на это, сказал: внеуду брани, внутрьуду боязни, беды во лжебратии (2 Кор. VII, 5; XI, 26). Также рассуждая с ефесскими пастырями в Милете, говорил: востанут нецыи от вас глаголющии развращенная (Деян. XX, 30). И сам Христос сказал: врази человеку домашнии его (Матф. X, 36)».
Любовь Господа помогает человеку сделать нравственный выбор, уничтожая в самом себе зло,  которое в нас вселяется по причине нашей беспечности, по слову Свт. Иоанна Златоуста. Поэтому Христос жестко требует от нас удаляться от порока и ненависти, начало которым в нашей цивилизации положил Каин и его неразумные дети.
Если не удалимся от порока, то объективно останемся в нем, и будем сами служить соблазном для других. Может ли учитель, фундаментально впавший в блудную прелесть, научить любви своих учеников? Весьма проблематично. И себя погубит, и учеников. Настоящая любовь будет пытаться сделать все возможное, чтобы соблазн был побежден в сердце ученика. Иной раз эта борьба становится совместным преодолением зла, чтобы обрести в своем естестве добро и любовь, которую дарует Господь.
Эта любовь готова идти за самым потерянным и заблудшим человеком, чтобы вернуть ему образ первоначального Бытия. И в этом нет никакого принуждения, ибо в Его Царстве, по слову Льва Шестова, слово «принуждение» теряет всякий смысл.
«Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? и если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти незаблудившихся. Так, нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих» (Мф. 18: 12-14).
 История нашей цивилизации со своих первых шагов, к сожалению, это путь отпадения от Бога. Каким-то особым образом путь Каина врезался в судьбу человека и не желает из нее выбираться, обращая мир в многократную трагическую песнь. «История предстает логической цепью этих драм – антиномии эти не логические, а моральные – в соответствии с принципом этического содержания истории» (Эммануил Менделевич).
И в этом этическом содержании истории мятежный дух сатаны буквально пронизывал естество человека. И если бы не огонь Божественной любви, то неизвестно как бы завершилась наша история, в начале которой, по словам Марка Теренция Варрона, легче встретить было Бога. Но наша цивилизация связана, по слову Михаила Лифшица, с преступлением. Однако в гул преступного мира ворвалась тишина Христова. Эта спасительная тишина вводила цивилизацию в Новые законы, по которым следовало жить. Именно жить, а не существовать.
Немаловажное значение Христос придавал и социальной составляющей нашей цивилизации.  «Видишь ли, как много побуждений представляет нам Господь, заставляя пещись о низких по состоянию братьях наших? Итак, не говори, что такой-то кузнец, сапожник, земледелец - человек глупый и потому достоин презрения. Чтобы тебе не подвергнуться этому злу, посмотри, как многими доказательствами убеждает тебя Христос умерять самого себя, и прилагать попечение о тех людях. Он поставил дитя посреди и сказал: будите яко дети, и: иже аще приемлет отроча таково, Мене приемлет(ст. 5). А кто соблазнит, тот подвергнется жесточайшему наказанию; и сказав: уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей (ст. 6), не удовольствовался этим, но присовокупил еще: горе человеку тому, имже соблазн приходит (ст. 7), и повелел удаляться таковых, хотя бы они были для нас вместо рук и глаз. Потом и ради ангелов, которым вверены эти меньшие братия, заставляет нас почитать их, и собственною волею и страданием побуждает нас к тому (потому что когда говорит: прииде Сын человеческий спасти погибшаго, то указывает этим на крест, как и Павел говорит о брате: за него же Христос умре, - Рим. XIV, 15), и волею Отца, потому что и Ему не угодно, чтобы кто-либо от малых погиб. И наконец употребляет общее доказательство, что и пастырь, оставив сохраненных им овец, ищет погибшей, и когда найдет ее, весьма радуется о обретении и о спасении ее» (Свт. Иоанн Златоуст).
Господь вырывал человека из пасти прожорливого и бездушного минотавра, цель которого была не только поедать людей, но и лишить их понимания происходящего, внося в сознание разрыв, при этом прикрываясь геометрически правильными фигурами. Эти правильные черты превращали Вселенную в свист и грохот. Вырвать нас мог только Богочеловек.
 Но Спаситель не просто протягивал руку помощи, Он созидал в нас доселе невиданное отношение к Бытию, которое явно шло вразрез с традициями иудейства.
«Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе. Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 15-20).
 Человеку свойственно уходить в сторону от проблем. Наблюдая очевидную неправду, зачастую трусит, убегая в свою нишу, в которой нет Бога. Наверно, поэтому Христос предлагает обличать, чтобы спасти и брата согрешающего, и обличителя. И это обличение должно носит тайный характер. Иисус, зная нашу обостренную щепетильность, предлагает уединенную беседу, в которой, возможно произойдет рождение нового человека. Если же рождения не произойдет, то согрешающему брату дается еще один шанс: его будут обличать при свидетелях. Господь знает, что мы часто молвы людской боимся больше, чем Бога. И эту боязнь использует к нашему спасению. Но бывают такие упрямцы, что их способно увещевать только Церковь, Которой Христос вручил Божественные прерогативы (уже говорилось выше, что Святая Церковь получила от Господа Божественные права). Церковь, таким образом, была введена Господом в человеческую историю, причем не сторонним наблюдателем, а ее непосредственным участником, воздействующим на исторический процесс. Если же не принимают Ее воздействия, то становятся отлученными от Благости Божьей, Которая пребывает там, где есть сообщество людей, где вершится общественное Богослужение (литургия).
«Смотри, каким бедам он подвергает упорного: и здешнему наказанию, и будущему мучению! А этим он угрожает не для того, чтобы так и случилось, но чтобы устрашенный угрозою, т. е. и отсечением от Церкви, и опасностью быть связану на небесах, стал кротче и, зная то, если не в начале, то по крайней мере после многих осуждений, оставил гнев. Так Спаситель установил первый и второй и третий суд, а не вдруг отверг грешника, чтобы если он не послушает первого суда, то покорился бы второму, а если презрит и этот, то устрашился бы третьего, если же не уважит и последнего, ужаснулся бы будущего наказания, - определения и суда Божия» (Свт. Иоанн Златоуст).
Но ведь Суд Божий уже в том, что человек лишает себя возможности быть среди тех двоих или троих, просящих Бога. И страшно, когда Бог увидит среди молящихся того, кто не простил брату своему, кто лицемерно просит Бога о благодеяниях. Нет, конечно, он хочет получит просимое, но возможно ли это? Иеремия, молившийся за неверных иудеев, услышал в ответ: ты не молися о людех сих, не услышу бо тебя (Иер. XI, 14)».
Говоря о прощении, Христос, конечно же, обращался к личности, тройственный состав которой не всегда был в согласии. «Можешь думать, что и в том случае, если плоть и дух приходят в согласие и плоть не похотствует на дух, тогда Господь находится посреди. Соглашаются и три силы души - ум, чувство и воля» (Бл. Феофилакт Болгарский).
 Достигший этого согласия не будет противоборствовать Церкви однозначно, правильно понимая ответ Христа Апостолу Петру.
«Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз. Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить; тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его» (Мф. 18: 21-35).
 «Желая знать сколько раз должно прощать брату, св. Петр спросил предрешая: «прощать ли до семи раз?» И сказав это думал, что назначил самую большую меру. Как коротко терпение человеческое! Господь же, применяя Свое долготерпение к нашим немощам определил: «не говорю тебе до семи, но до седмижды семидесяти раз». Это тоже, что сказать: всегда прощай и не думай не прощать. Всепрощение и будет отличительною чертою христианского духа, как всепрощение – источник и постоянная поддержка жизни в нас о Господе, от лица Божия. Всегдашнее прощение всем всего есть внешняя одежда христианской любви <…> Оно же самое верное ручательство за прощение и на последнем суде; ибо если мы отпустим, отпустит и нам Отец наш небесный (Мф. 6,14). Таким образом, если хочешь в рай – прощай всем искренно, от души, чтоб и тени не оставалось неприязненности» (Еп. Феофан Затворник).
Действительно, те, кто плывут на корабле Христовом, должны прощать друг другу взаимные обиды. Прощение становится знаменем, по которому будут узнавать христиан. «Святая Церковь не утрачивает своего великодушии, как бы велики ни были грехи людей» (Бл. Августин). Кто-то скажет, что постоянное прощение развращает людей, что в Церкви открывается простор греху. Такое мнение ошибочно. Если человеку не дать возможности покаяться в своем преступлении, то он неизбежно придет к самоуничтожению, подобно герою Достоевского Свидригайлову. Есть и те, которые, подобно Гитлеру, никогда не придут к покаянию. К таковым обращается Апостол Павел в послании Римлянам: «Но по упорству твоему и нераскаянному сердцу ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога, Который воздаст каждому по делам его» (Римл. 2, 4-6).
«Нужно, чтобы боязнь этого суда Божия не выходила из мысли нашей, нужно, если ты не хочешь грешить, помнить о присутствии Божиим не только в месте собрания, но и дома, не только дома, но и на ложе твоем, ночью на постели твоей, в сердце твоем. Итак, если отнимешь убежище покаяния, умножаются грехи вследствие отчаяния» (Бл. Августин).
Милосердие Божие безгранично, потому что человек – храм Божий, и Господь хочет восстановить этот храм. «Десять тысяч талантов должны мы, как ежедневно благодетельствуемые, но не воздающие Богу ничего доброго. Десять тысяч талантов должны и те, кто принял начальство над народом или над многими людьми (ибо каждый человек - талант, по слову: великое дело человек) и затем нехорошо пользуется своею властью. Продажа должника с женою и детьми его обозначает отчуждение от Бога, ибо тот, кого продают, принадлежит другому господину. Разве жена не плоть и супружница души, а дети не действия ли, зло совершаемые душой и телом. Итак, Господь повелевает, чтобы плоть была предана сатане на погибель, то есть была предана болезням и мучению демона. Но и дети, разумею силы зла, должны быть связаны. Так, если чья-либо рука крадет, то Бог иссушает ее или связывает чрез какого-нибудь демона. Итак, жена, плоть и дети, силы зла, преданы истязанию, чтобы спасся дух, ибо такой человек не может уже действовать воровски» (Бл. Феофилакт Болгарский).
Бог прощает должника, прощает долг, хотя тот просит только об отсрочке. Христос прощал Израиль, чтобы он вошел в радость Господа своего. Но Израиль, получив прощение, продолжал следовать каиновым путем, творя мятеж и насилие. Удаленный от Бога не способен на прощение – вот смысл данной притчи. Наверно, поэтому в дальнейшем, иудеи все дальше удаляются от Христа.
Дело в том, что ненависть привычнее. Человек от юности входит в непростые отношения друг с другом, где решение проблемы вершится простейшим, как кажется, способом: нет человека – нет проблемы. Это крылатое выражение товарища Сталина, видимо, уже давно кочевало в истории человеческой цивилизации. Однако Господь показывает и неумолимый закон возмездия. Когда попадаем под колесо возмездия, то зачастую руководствуемся животным инстинктом. Этот же инстинкт приводит к тому моменту, когда прощение становится невозможным. И не потому, что этого не хочет Господь, но в силу невозможности грешнику придти к покаянию. Это страшная правда!
Многие полагают, что раз Бог есть Любовь, то он обязательно простит, несмотря ни на какие прегрешения. Но дело в том, что согрешающие сами отвращают Бога от себя. Любовь же не может находиться там, где ненависть и порок правят свой разудалый бал.
Поэтому Христос созидает Церковь, строимую на новых началах Бытия. Он еще приглашает в Нее израильский народ, но их сознание настолько поражено искаженным преданием, что были не способны понять Спасителя. Как писали древние, природа даже склонялась пред Господом, но не иудеи. Отец Александр Мень писал: «Пламя Логоса горит «во тьме», постепенно пронизывая мироздание. Царству вражды и разложения Бог несет животворную силу единства, гармонии и любви. И, подобно растению, которое тянется к солнцу, природа внемлет этому призыву и повинуется Слову».
Иудейский мир, прячась за ветхозаветное предание, на самом деле отвергал его. Ибо именно это предание говорило о Спасителе, Царе мира и прощения. Но разве авторитеты для них Исайя и Иеремия? Те, которых они убивали и предавали на мучения и издевательства. Вослед этому иудейскому преданию пошли те, кто смысл жизни своей видит не в радостном освобождении от греха, но в постоянной жажде мести, беря на себя прерогативы Бога. Чем это заканчивается и показывает Христос.
Его же путь, путь Свободы.
                Глава 19
«Когда Иисус окончил слова сии, то вышел из Галилеи и пришел в пределы Иудейские, Заиорданскою стороною. За Ним последовало много людей, и Он исцелил их там. И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею? Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует. Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19: 1-12).
 Путь к Абсолютной Свободе и Абсолютной Любви предполагает некоторые ограничения. Но эти ограничения несут чисто человеческий характер. Тот, кто уже находится на корабле Господнем, не может следовать законам человеческого естества, его путь – следовать воле Провидения. А эта воля ведет христианина, к заложенному еще в Эдеме, Бытию. В Эдеме Адам и Ева жили единой плотью и духом. Их естество носило неразделенный характер. Эта неразделенность, кстати, сказалась и в наказании, которое они понесли вместе. Но еще в раю была задумана эта неразделенность как смысл существования человека, которому Бог дал повеление плодиться и размножаться.
Таким образом, знаем, что Господь благословил рождение детей еще в раю. Можно ясно сказать, что рождение детей никоим образом нельзя связывать с грехом. В деторождении, кстати, видел причину сотворения женщины Бл. Августин, который брак понимал, как троякое добро: «вера, поколение и таинство. В вере наблюдается то, чтобы не вступали помимо брака в соитие с иною или с иным; в поколении – чтобы (дети) с любовию зачинались, благодушно кормились и религиозно воспитывались; в таинстве – чтобы брак не расторгался и чтобы разведенный или разведенная не вступали в союз с другим лицом ради поколения. Таково как бы брачное правило, которым или украшается естественная плодовитость или сдерживается невоздержная порочность».
Порочность, конечно же, не является основанием брака, но в человеке, поврежденном первородным грехом, обязательства брака заставляют вспоминать его истинное предназначение. Предназначение же в нерасторжимости брачных уз.
«Следовательно, как рассекать плоть есть дело преступное, так и разлучаться с женою - дело беззаконное. И на этом еще не остановился, но в подтверждение указал на Бога, говоря: еже Бог сочета, человек да не разлучает. Этими словами Он показывает, что разводиться - дело противное как природе, так и закону: природе, поскольку рассекается одна и та же плоть; закону, поскольку вы покушаетесь разделить то, что Бог соединил и не велел разделять» (Свт. Иоанн Златоуст).
Надо признать, что Слова Христа были сказаны в непростой общественно-политической обстановке. Фарисеи, в который уже раз искушали Господа. Однако Слова Христа носили абсолютно вечный характер. Отвечая конкретным людям в конкретное время, Господь облекал Свои изречения  в субстанцию Вечности. Семья для Христа также входила в эту субстанцию. А в этой субстанции наблюдается естественность крестного пути. Поэтому брак представляется никак веселая прогулка двух сердец у берега лазурного моря, а шествие над обрывом, где неосторожное движение вполне может сбросить одно из сердец в пучину. Шествие над обрывом предполагает крепкую связь. Если кто-то кого-то бросил, то падают оба. Тот, кто развелся со своей женой, полагая, что она зла, и с другой он найдет свое счастье, глубоко заблуждается. Его падение не столь очевидно, но оно реально уже свершилось, потому что человек отказался от своего креста и венца. Отказавшийся от своего венца, вряд ли может считать себя христианином. И злая жена не испытание ли смирения доброго человека? Если же крест брака в невмоготу, то Господь предлагает путь еще более совершенный, который с трудом могли понять Его ученики.
 «Им казалось, что слишком несносно иметь жену, исполненную всякого зла, и терпеть при себе постоянно неукротимого зверя.
Что точно ученики смутились, это показал Марк, говоря, что они наедине спрашивали об этом Иисуса. Что же значат их слова: аще тако есть вина человеку с женою? То значат: если муж с женою для того соединились, чтобы составлять одно; если муж так этим обязан, что он всякий раз, как скоро оставляет жену, поступает против закона, - то легче сражаться с пожеланием природы и с самим собою, нежели с злою женою. Что же сказал Христос на это? Не сказал: "да, точно, легче", - и это для того, чтобы не подумали, что это дело законное, - но произнес: не вси вмещают, но имже дано есть (ст. 11). Этим самым Он возвышает предмет, представляет его великим и, таким образом, привлекает и побуждает к нему. Но обрати здесь внимание на противоречие: Он называет это великим, а они легким. В самом деле, то и другое нужно было. Ему надобно было назвать это великим для того, чтобы сделать их усерднейшими, а они должны были своими словами показать легкость этого, чтобы и по этой причине преимущественно избрать девство и целомудрие. Так как речь о девстве могла показаться им очень тяжкою, то Он непременяемостью брачного закона возбудил в них желание девства» (Свт. Иоанн Златоуст).
 «Господь говорит: добродетель девства доступна немногим. "Есть скопцы от чрева матери их", то есть есть люди, которые, по самому устройству их природы, не испытывают влечения к женщинам: целомудрие таковых не имеет ценности. Есть, далее, такие, которые оскоплены людьми. Себя же оскопляют для Царства Небесного не те, которые отрезывают свои уды, - нет, это проклято, - но те, которые имеют воздержание. Понимай и так: бывает скопец от природы - человек, по природному устройству невозбуждаемый к любострастию. Людьми оскопляется тот, кто, вследствие наставления других людей, удалил, как бы вырезал, разжжение плотской похоти; оскопляющий же сам себя - это человек, склонившийся к целомудрию не по наставлению других, а по собственному расположению. Совершеннейшим является этот последний: он не другим кем-либо приведен к Царству Небесному, но сам пришел к нему. Господь, желая, чтобы мы добровольно осуществляли добродетель девства, говорит: "кто может вместить, да вместит". Он не принуждает соблюдать девство и не уничижает брак; Он только предпочитает девство» (Бл. Феофилакт Болгарский).
Можно сказать, что с этих слов начинается монашеское движение в Церкви Христовой. Отсечение своих похотей и страстей Господь приравнивает к равноангельной жизни. Южному темпераменту трудно было согласиться на безбрачную жизнь, хотя уже в Ветхом Завете встречаются праведники, не жившие брачной жизнью, тот же, например, Иоанн Предтеча. Известно, что ессеи также отвергали брак. Однако разница между ними и Христом – фундаментальная. Ессеи считали женщину исчадием ада, что противоречит Божественному Преданию, которое почитало женщину, называя ее дающей жизнь (Евой). Способность даровать жизнь, что может быть выше этого?!
Но почему такое странное отношение к браку? Отчего те же ученики, так настороженно относятся к тому, что нельзя разводиться с женой. Видимо, причина в том, что их неофитское сознание еще не могло понять то, что впоследствии понял Апостол Павел, понимая брак как великое таинство между Христом (мужем) и Церковью (женой). Давая мужу власть быть Христом, Апостол, тем самым, конечно, налагал огромную ответственность на главу семьи, этой домашней Церкви.
Семья есть гармония между драгоценными частями, и каждая часть есть частица Тела Христова, разрывать Которое представляется величайшим преступлением. Осознание этого придет к ученикам значительно позже. Но, как говорилось выше, Господь обращается в Вечность. В этой Вечностью возможно быть только, обладая целокупностью бытия. В этой целокупности бывают иной раз и недоразумения. Например, не всегда Церковь сразу понимала слова Христа, происходили бурные выяснения. Но это были выяснения между братьями и сестрами, это были вопрошания детей своего Отца, как им жить, как правильно следовать в пути. Те же, кто не понимал таинственности отношений, выпадал из семьи, становясь для Царства Божьего блудником и мытарем.
Атеистическому сознанию понять это практически невозможно, потому что на брак смотрят только с так называемых общечеловеческих позиций. Узы брака им представляются нарушением личной свободы. Но эта личная свобода часто напоминает элементарную безответственность, которая неизбежно переходит в вольницу, где правит балом наипустейшая глупость. Душа человека требует горнего, это горнее вполне можно достичь посредством земной любви к своей жене; другой же путь – девство, который труден так же, как и семейный путь, ибо борьба с одиночеством не легче, чем взаимоотношения с неразумной женой.
 Наверно, поэтому в Новоначальной Церкви семейные отношения были предпочтительнее. Девство получит особое распространение во времена сильных гонений, когда христиане не видели смысла связывать себя узами брака перед угрозой смерти. Но в первом веке от Р.Х. семья станет узлом, на который станут нанизываться петли, связующие человека с Христом. Поэтому важен был приход в Церковь детей.
«Тогда приведены были к Нему дети, чтобы Он возложил на них руки и помолился; ученики же возбраняли им. Но Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное. И, возложив на них руки, пошел оттуда» (Мф. 19: 13-15).
 Христос определил первенство. Оно было отдано детям. Это удивительно, учитывая ту непростую эпоху, в которую творил Господь. Дети, как и женщины, занимали низшую ступень в общественной иерархии, поэтому предоставление им первенства выглядело несколько необычно. Даже в Новоначальной Церкви, которая знала слова Христа, отношение к крещению детей, т.е. допущение их к Благодати Божьей, вызывало многочисленные споры. Тот же Тертуллиан рекомендовал крестить юношей, наученных Слову, прошедших курс катехизации, способных разумно различать белое от черного. Такая точка зрения кажется правильной. Но разве разумом можно объять дела Господни? Не сердцем ли принимаем Его? К тому же в Святом Крещении смывается первородный грех, рождается от воды и духа, по слову Господнему, новый человек. Кроме того, наблюдаем силу веры в благословение Божье, которая исходила именно от женщин и детей. Бл. Феофилакт по поводу данного евангельского фрагмента писал:
«Матери приносили детей, чтобы дети их получили благословение чрез прикосновение рук Его. Но женщины с детьми подходили в беспорядке и с шумом, а потому ученики и не допускали их. Кроме того, ученики полагали, что достоинство их Учителя может унижаться, если будут подносить детей. Но Христос, показывая, что для Него приятнее тот, в ком нет лукавства, говорит: "пустите детей, ибо таковых есть Царство Небесное". Он не сказал: "этих", но "таковых", то есть простых, невинных, незлобных. Посему если и ныне к какому-либо учителю приходят христиане, предлагая детские вопросы, то учитель не должен удалять их от себя, но должен принять их».
На детской вере Господь строил Царство Божье. В ребенке разум еще не поврежден скептицизмом, анализом и синтезом происходящего: он верит в силу Господню.
«Почему же ученики не допускали детей? Из уважения к Иисусу Христу. Что же Он? Чтобы научить их смирению и истребить гордость мирскую, берет детей, обнимает их, и таковым обещает царствие, - о чем и прежде Он говорил. Так и мы, если хотим наследовать небеса, всеми силами должны стараться стяжать добродетель смирения. Цель любомудрия в том и состоит, чтобы с мудростью соединять простоту. Это есть жизнь ангельская. Душа дитяти чиста от всех страстей; дитя не помнит обид и к обидевшим подбегает как к друзьям, как бы ничего не бывало; сколько бы мать ни наказывала свое дитя, оно всегда однакож ищет ее, и более всех любит ее. Представь ему царицу в диадеме: оно не предпочтет ее матери, облеченной в рубище, но еще более будет желать видеть последнюю в рубище, нежели царицу в богатой одежде. Свое оно различает от чужого не по бедности или богатству, но по любви. Дитя ничего более не требует, кроме необходимого, и коль скоро насытится молоком, оставляет сосцы. Дитя не печалится, как мы, о потере денег и тому подобном; равно как не радуется подобно нам о таких скоропреходящих вещах; дитя не пристрастно к красоте телесной. Вот почему Христос и сказал: таковых бо есть царствие небесное, чтобы мы по свободной воле делали то, что дети делают по природе» (Свт. Иоанн Златоуст).
К этой природе Христос отсылал наше естество, поврежденное первородным грехом и каиновым предательством. Дитя будет совершенно равнодушен к богатству, чего уже нельзя сказать о юноше.
«И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же всё возможно» (Мф. 19: 16-26).
 Вечность предлагает исполнение заповедей Божьих. И юноше кажется, что он их исполняет. Он почитает мать, отца, не прелюбодействует, не лжет, не крадет. Но, если будем внимательны, то обратим внимание, что Господь назвал вторую часть Декалога, начиная с пятой заповеди. И эту вторую часть юноша исполняет. Это вызывает уважение. А далее, казалось бы, неисполнимое требование. Часто за это требование ругают Христа и Его последователей. Но на самом деле это было требование Моисеевого Закона, который призывает в первой заповеди возлюбить Бога более всего на свете, а во второй не творить себе кумира. Юноша думал, что он, исполняя часть заповедей, уже будет в Царстве Божьем. Но Господь показал ему, что он не может там быть не потому, что Он создает новые требования, которые неисполнимы, но в силу неисполнения Ветхого Закона. Молодой иудей не только не исполняет заповедь любви к Богу, но, нарушая вторую заповедь, он пренебрежительно относится и к ближним. Богатый только потому богатый, что рядом есть бедный. Вследствие этого делается вывод, что богатые не могут наследовать Царство Божье. Но тогда полмира не достигнут Горних высей. Против ли богатства как такового Христос? Видимо, нет. Господь против страсти к богатству, которая превращает человека в раба вещи. Овеществление человека – вот что страшно.
Проблема иудейского мира состоит именно в овеществлении человеческого естества. Против этого порядка вещей выступал Сын Божий.
   «Действительно, не столько имеют препятствий на пути ко спасению те, которые владеют немногим, сколько те, которые погружены в бездну богатства, - потому что страсть к богатству тогда бывает сильнее. И я никогда не перестану повторять, что приращение богатства более и более возжигает пламя страсти и делает богачей беднее прежнего: возбуждая в них беспрестанно новые пожелания, заставляет чрез то сознавать всю свою нищету. Смотри вот, какую силу и здесь показала эта страсть. Того, кто с радостью и усердием подошел к Иисусу, так помрачила она и так отяготила, что, когда Христос повелел ему раздать имение свое, он не мог даже дать Ему никакого ответа, но отошел от Него молча, с поникшим лицом и с печалью. Что же Христос? Яко неудобь богатые внидут в царствие небесное (ст. 23) <…> Сказав здесь, что неудобно богатому войти в царствие небесное, далее показывает, что и невозможно, не просто невозможно, но и в высшей степени невозможно, что и объясняет примером верблюда и игольных ушей. Удобнее, говорит, есть велбуду сквозе иглины уши проити, неже богату в царствие Божие. А отсюда видно, что немалая и награда ожидает тех, кто при богатстве умеет жить благоразумно. Потому Христос называет такой образ жизни делом Божиим, чтобы показать, что много нужно благодати тому, кто хочет так жить» (Свт. Иоанн Златоуст).
Но кто же наследует Царство Божье? Вопрос, волнующий человечество со времен Адама. Тот, кто беспрекословно исполняет волю Божью. Ответ невероятно прост. Исполнение Его воли неизбежно приведет и к исполнению социальных обязательств. Ясно и понятно, что построение совершенного общества возможно только в Граде Божьем, но человеку кажется, что революционное насилие способно изменить его естество. Глупая утопия! Он изменит общественную ситуацию, но страсть к вещам останется. Не будет потребление больших вещей, но останется увлечение малыми. Это увлечение разбудит и уснувшую было страсть к крупным состояниям. Любая революция порождает крупные состояния. После Французской революции появится буржуазия, готовая продать любого, кто больше заплатит. Власть, лишенная монархических принципов, будет покупаться и продаваться. Какую революцию не возьми, обнаружишь большие деньги или владение собственностью безраздельно. Тот, кто материальное благополучие ставит выше духовного, неизбежно приходит к опустошению, как физическому, так и душевному. Вещь в силу своей материальности не способна дать человеку свободы, не способна его и накормить, потому что материи всегда мало. Вещь рождает запросы, которые постоянно повышаются. Вместо свободы в человеке развивается алчность и зависть. Потому-то Господь требует удалиться богатства, что обладание им делает человека подверженным завистливой страсти. Следование же воле Господней совершает в человеке нравственный переворот и возвращает ему первобытную свободу. Именно боязнь потерять личную свободу (а богатство предполагает определенную свободу передвижения и совершения поступков) приводит к тому, что удаляемся от Бога. То есть духовному предпочитаем материальное.
Надо признать, что путь к Богу многим видится несколько запутанным, не видят в нем общественных перспектив и карьерного роста, т.е. о Боге зачастую думаем по-человечески. Отсюда сомнения в правильности пути. Достижение свободы видится недостижимым идеалом и начинаем довольствоваться земными вещами. Поэтому Христос говорит о невозможной возможности, которая дана Богу.
Человеку вновь напомнили о его праве выбора. Совершить подвиг – вот что ждет от человека Господь, напоминая ему, что Царство Божье силой берется. И предание своей воли Божественному Провидению есть подвиг, который совершаем ради своего же спасения.
«Тогда Петр, отвечая, сказал Ему: вот, мы оставили всё и последовали за Тобою; что же будет нам? Иисус же сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, — в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых. И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную. Многие же будут первые последними, и последние первыми» (Мф. 19: 27-30).
 Вот он смысл Бытия, которого так мечтает достичь человек. Как часто в бесконечных спорах и разговорах теряем фундаментальное. Необходимо всего лишь по-детски принять волю своего Творца. Для того, кто это совершил, человеческие законы не могут быть определяющими. Однако это не значит, что христианину все позволено. Ему позволено творить добро. Оставление семьи, добро ли? Во имя Господа, безусловно. То, что человеку видится нелепым, на самом деле представляет собой Божественную Истину.
«Чтобы кто-нибудь не подумал, что сказанное выше касается одних только учеников, Господь распространил обетование на всех, поступающих подобно ученикам Его. И они, вместо родственников по плоти, будут иметь свойство и братство во Христе, вместо полей - рай, вместо каменных домов - горний Иерусалим, вместо отца - старцев в церкви, вместо матери - стариц, вместо жены - всех верных жен, не по браку - нет, но по духовной любви и попечению о них. Но Господь не повелевает непременно разлучаться с домашними, а только тогда, когда они препятствуют благочестивой жизни. Подобным образом Он повелевает пренебрегать душой и телом, а не в том смысле, что надо убивать самого себя. Смотри, как Бог, будучи благ, не только возвращает нам покинутое нами, но сверх того дает еще и вечную жизнь. Постарайся же и ты продать имение свое и раздать нищим. А имение это у гневливого - его гнев, у прелюбодея - его прелюбодейная склонность, у злопамятного - памятозлобие и т. д. Продай же это и отдай бедным, то есть демонам, у которых нет ничего доброго. Возврати свои страсти виновникам страстей и тогда будешь иметь сокровище, то есть Христа, на небе, то есть в своем уме, поднявшемся на высоту. Ты можешь иметь внутри себя небо, если станешь таким, каков Тот, кто превыше всех небес» (Бл. Феофилакт Болгарский).
Если не станем, то уподобимся иудеям, которым Господь дал великое обетование быть избранным народом, сделав их первыми по чести и достоинству. Однако они пренебрегли Учением Христовым. Получив обетование, иудейская элита не понесла смиренно крест, но вознеслась в своем самомнении, отбросив от себя радость Святости. Эту радость поднимут языческие народы, став царственным священством, ветвью, привитой к священному древу.
Конечно, выглядит странным, что иудеи не поняли того, к чему призывал Христос. Их поразила удивительная близорукость. Мечтая о горнем царстве, они в то же время, выстраивали Его согласно земным представлениям. Трудно представить себе еврея, бросившего свою семью ради высокого и горнего. Но это трудно представить сегодня. Во времена Христа именно иудеи, которыми были Апостолы, наполнилась Церковь Христова. Лучшие из лучших вошли в Храм Божий, худшие остались вне его, и история еврейского народа пойдет по печальному сценарию, потому что элита Израиля в большинстве своем не пошла за Иисусом из Назарета.
                Глава 20
«Ибо Царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свойи, договорившись с работниками по динарию на день, послал их в виноградник свой;  выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно, и им сказал: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, дам вам. Они пошли. Опять выйдя около шестого и девятого часа, сделал то же. Наконец, выйдя около одиннадцатого часа, он нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: никто нас не нанял. Он говорит им: идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите. Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых. И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию.
Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию; и, получив, стали роптать на хозяина дома и говорили: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной. Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр? Так будут последние первыми, и первые последними, ибо много званых, а мало избранных» (Мф. 20: 1-16).
  «Царство Небесное есть Христос. Он уподобляется человеку, потому что принял наш образ. Он домовладыка, так как господствует над домом, то есть церковью. Сей-то Христос исшел из недр Отца и нанимает работников в виноградник, то есть для изучения Писаний и исполнения заповедей, содержащихся там. Можно и так понимать: Он нанимает всякого человека возделывать виноградник, то есть совершенствовать во благом собственную душу. Он нанимает одного утром, то есть в детском возрасте, другого - около третьего часа, то есть в отроческом возрасте, иного около шестого и девятого часа, на двадцать пятом или тридцатом году, вообще, в мужском возрасте, и около одиннадцатого часа - старцев, ибо многие уверовали, будучи уже старцами. Или иначе: под днем разумеется настоящий век, ибо в течение его мы работаем, как в течение дня. В первом часу дня Господь призвал Эноха, Ноя и их современников, в третьем - Авраама, в шестом - Моисея и живших вместе с ним, в девятом - пророков, а в одиннадцатом, под конец веков, - язычников, у которых не было ни одного доброго дела: их "никто не нанимал", то есть ни один пророк не был послан к язычникам» (Бл. Феофилакт Болгарский).
Как и у народа, у каждого человека свой путь. И у каждого своя встреча с Богом. В этом и изумительность христианства. Двери раскрыты перед всеми, сделай усилие, и Господь примет Свое творение. Он ждет в любой час, в любую минуту дня: дверь откроется незамедлительно. Бог принимает всех и каждого, зная наши грехи и слабости. Он никого не упрекает, Он прощает и приглашает разделить с Ним радостную трапезу Любви. Но на призыв Отца не всегда отвечаем приветливо. Даже, идя на царский пир, испытываем зависть к ближним своим. Как это не прискорбно, но, порой, входя в храм Божий, не только о своей душе думаем. С каким-то тупом упрямством начинаем перебирать грехи ближних своих, вспоминаем их прежнюю жизнь, осуждаем. А если пришли раньше, то насмехаемся над неопытным неофитом (не могу не вспомнить старушек, шикающих в храме, на пришедших в него первый раз), совершая тягчайший грех гордыни. Ибо осуждаем, вследствие гордости, сидящей в нас. Придя в Храм, забываем ради чего и во имя Кого пришли в Него. Господь принял, нарекая нас христианами, чтобы более  не возвращались на старую дорогу греха, чтобы, бывши праздными, по слову Св. Кирилла Александрийского, стали делателями Добра. Тот, кто не стал на стезю Добра, останется вне Виноградника Божьего.
«Но слушай, что говорят те: мы понесли тяготу дне и вар (Матф. 20, 12). Правду говорят они: язычники в период закона не несли тяготы ярма закона и однако ж были уравнены с первыми в работе. Друже, говорит, Аз не обижаю тебе. Не обижает праведный Судия. А чтобы слова: хощу сему дати, якоже и тебе, ты не счел лицеприязнию, а не делом благодати, думай так: сколько бы мы ни делали, сколько бы ни трудились, мы ничего не делаем достойного цены: вся правда человека, якоже порт нечистые (Ис. 64, 6). Все есть дело благодати, как говорит Павел: оправдаеми туне благодатию Его (Римл. 3, 24): и не от дел, да никтоже похвалится (Там же). Дар Божий не потому, что мы не трудимся, но потому, что ничего достойного награды не можем сделать. Ибо говорится: егда сотворите вся повеленная вам, глаголете, яко раби неключимы есмы, яко еже должни бехом сотворити, сотворихом. В самом деле, ты подаешь бедному хлеб, а получаешь в наследие Царство Небесное, - видишь, что значит: хощу дати...» (Свт. Кирилл Александрийский).
Словом и делом Господь выжигает в человеческом естестве лукавство. Известно, что отец лжи – дьявол, и с ним в Царство Божье войти не представляется возможным.
К сожалению, иудеи не услышали Христа, объявившего Свои предостережения всенародно. «А далее: аще (ужели) око твое лукаво есть, яко Аз благ есмь. (Матф. 20, 15) Не сказал, что святые лукавы; напротив: не лукавы ли вы, так как Я благ? Ибо поистине Он благ по благости. Не по работе, следовательно, и плата: труд ничтожен, а награда велика. Ты напоил жаждущего чашею воды, а получаешь ихже око не виде и ухо не слыша (Ис. 64, 4; 1 Кор. 2, 9). Видишь, как Он благ. А начинает от последних к первым потому, что первые будут последними: и нареку не Мой народ народом Моим (Ос. 2, 23) и потом: дондеже (когда) исполнение (полное число) языков внидет; тогда и весь Израиль спасется (Рим. 11, 25) во Христе Иисусе, Господе нашем…»(Свт. Кирилл Александрийский).
На самом деле Христос, обличая израильский народ, в то же время говорит о великой надежде, о спасении всего Израиля. Будет ли это Израиль по крови, или Господь говорит об истинных израильтянах в духе и истине? И логично ли спасать того, кто яростно выступает против воли Провидения, более того, поведет Иисуса на Голгофу. Но пути Господни неисповедимы, и нам ли ведать их величие? Однако в этой неисповедимости присутствует удивительная ясность: Бог принимает и спасает свое чадо, если оно приходит к Нему.
Жизнь человека полна превратностей, и одна из страшных превратностей – заразительная болезнь под названием атеизм. Именно неверие толкает людей совершать многочисленные преступления не только нравственного, но и физического характера. Неверие заставит народ иудейский требовать распятие Бога (про священство не говорю, они, полагаю, вполне понимали, Кто стоит перед ними), будет совершать разрыв народного сознания. Слава Богу, что у этого народа сохранился остаток, тот самый остаток, который будет спасительным для всего народа, в лице Апостолов и учеников Христовых. Именно они сохранили лицо еврейского народа, дали толчок его истинному развитию, восстановив лик этому народу, сбросив личину, которую набросило на него старческое предание фарисеев и саддукеев. Двенадцать учеников станут Начатком Вселенной, отражением Света, идущего на Голгофу.
«И, восходя в Иерусалим, Иисус дорогою отозвал двенадцать учеников одних, и сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть; и предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие; и в третий день воскреснет» (Мф. 20: 17-19).
 Господь шел на смерть, показывая пример Своим последователям. Именно следование за Богом, действительно, сохранит израильский народ. Этот народ совершит самое страшное, что можно совершить – Богоубийство. Но и в этом народе будут 12 Апостолов, ставшие основанием Соборной Церкви (правда, один из этих апостолов, подобно многим представителям иудейской элиты, предаст своего Бога).
Идя на Голгофу, Христос в то же время оказывает каждому христианину доверие. Господь, в который раз показывает, что спасение не только в Его руках, но и в наших. И выбор совершаем мы, и только мы. Спустя века, этот выбор сделать намного легче, чем это было совершить ученикам Христовым. Им трудно было уразуметь, что Человек, воскресающий других, сам будет умерщвлен, более того претерпит страшные страдания и мучения. Видимо, у Иуды после слов Христа, с одной стороны, еще более зародилось непонимание предназначения Сына Человеческого, с другой – возможно, укрепился в мысли, что, идя в Иерусалим, Христос восстановит Царство Израиля.
Эмоции захлестывали Иуду, его, искаженное материализмом сознание, ожидало величия. Воображение рисовало покоренных народов, склоненных пред Иисусом, по правую руку Которого Иуда, наверно, видел себя. Конечно, он опечалился, услышав о смерти Мессии. Но как-то не укладывалось это в голове. Понимали, что это возможно, если рассуждать по-человечески, но Апостолы знали, что перед ними Бог. Как же может умереть Бог? Наверно, любого это могло бы смутить. Несмотря на слова Христа, на предсказания пророков и Моисея, в смерть Иисуса поверить было проблематично. Понять же таинство Воскресения Апостолам, несмотря на то, что видели воскресших людей, было не дано.
 Это не удивительно. Спустя тысячелетия человечество продолжает спорить о таинстве Воскресения, а вышедшего из клинической смерти спрашивают о его загробных видениях. Человек часто размышляет, следуя своей относительности. Наверно, поэтому Апостолы, сыны Грома, думают о первенстве в Царстве, Которое Господь устроит в Иерусалиме.
«Тогда приступила к Нему мать сыновей Зеведеевых с сыновьями своими, кланяясь и чего-то прося у Него. Он сказал ей: чего ты хочешь? Она говорит Ему: скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем. Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь? Они говорят Ему: можем. И говорит им: чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую — не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим. Услышав сие, прочие десять учеников вознегодовали на двух братьев. Иисус же, подозвав их, сказал: вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20: 20-28).
 Господь вновь показывает высшее смирение, дарующее блаженство. Но это блаженство дается скорбями. Возможно, мать Апостолов хотела, чтобы они сели возле Господа, но при этом избежали скорбей. Они еще далеки от высшего Царства, их сознание, несмотря на многочисленные чудеса, приземлено. При этом их приземленное сознание живет ветхозаветным преданием, пророки которого называли Мессию царем Израиля. Иерусалим манит их, там, по слову пророков, произойдет восстановление израильского Царства. Но именно в этот момент Христос был как никогда одинок. Он знал, какое царство Его ожидает в Великом городе. И в тоже время Он, действительно, устраивал Царство, но это было Царство Духа. В этом Царстве не от мира сего не дано было садить по разным сторонам, потому что не будет в нем покоя, но смерть и печаль, которую необходимо будет преодолеть на первых лестницах Бытия, чтобы достичь желаемого Божественного покоя. Достижение Царства Божьего, возможно, только пройдя через мучительные страдания, через смертную чашу и крещение кровью. То есть мир возможен только после войны.
Апостолы согласны. Они еще не понимают, что их ждет впереди. Но, как говорится, что просили, то и получили. «Предсказал им, что они будут убиты и удостоятся мученической кончины. И действительно, об Иакове все знают, что он был убит Иродом четверовластником, а об Иоанне многие спорят. Говорят, что так как предсказание Христа не может быть ложным, и Иоанн не потерпел еще мученической кончины, то он еще и не умер, а живет доселе и вместе с Енохом и Илией будет убит около кончины века. Златоуст же ясно учит, что Иоанн умер и даже был убит. Изъясняя Евангелие от Иоанна, во второй беседе он говорит: Евангелием он обнял всю вселенную, телом пребывал в середине Азии, т. е. Ефесе, а душой удалился в такое место, которое приличествует святым. В первой же беседе Златоуст говорит, что Иоанн даже чашу Христову испил и крещением Его крестился: и он добровольно был заклан, претерпев мученические язвы и множество бедствий за Христа. Подвижником и мучеником называется не только тот, кто умер насильственной смертью за Христа, но и тот, кто претерпел бичевание и многое другое за Него. И впоследствии мы находим очень много подвижников, предавших Богу душу свою в мире, и, однако, никто не скажет, что за это они лишились мученического достоинства. А что Иоанн умер, об этом он и сам свидетельствует в Евангелии, говоря: и не рече ему Иисус, яко не умрет (Ин. 21, 23), и в книге Апокалипсиса (11, 3) об этом свидетельствуется от лица Спасителя, потому что в словах: и дам обема свидетелема Моима, и прорицати будут дний тысящу двесте и шестьдесят, оболчена во вретище, — разумеются Енох и Илия» (Евфимий Зигабен).
Только голгофский путь способен привести человека к царскому венцу и поставить его по правую или левую руку Господа. Но даже великие подвиги не делают человека автоматически сидящим одесную Бога. Христианская история повествует, что места, которые просили Иоанн и Иаков, были приготовлены для других Апостолов – Петра и Павла. Однако вряд ли спустя годы Иоанн и Иаков подвергали решение Христа сомнению. Слишком многое придется им осмысливать. Кстати, результатом станет Евангелие, написанное любимым Апостолом Господним Иоанном. Эти два ученика-брата пронесут через века слова Сыны Божьего и Человеческого.
Но в момент своего вопроса они многое еще не осознавали, как не осознавали и другие Апостолы. Они начали негодовать на них за то, что они хотели первенства. Но это негодование не было праведным. Думается, каждый хотел сам сесть по правую или левую сторону Отца. Потому-то Христос показывает им новую систему ценностей, которая должна стать нормой их бытия. В этой системе человек становится подлинным образом Божьим, в котором нет лукавства и нет того, что подпитывает гордость, власти. Власть друг над другом призывает Иисус вычеркнуть из апостольских отношений. В Царстве Божьем, действительно, наличие власти друг над другом, уничтожит в человеке, заложенные в нем Божественные добродетели. На любви друг к другу будет созидаться Церковь Христова. Первенство же в этой Церкви будет заключено в следование за Богом на Голгофу. Господь изначально предостерегает Свою Церковь от стяжательного пути земных представлений. Если кто провозгласит себя властителем в Церкви, то значит произойдет подмена понятий, подмена Царства. И вместо Мессии народ обнаружит лжемессию. Надо признать, что миру легче признать лжемессию, потому что сложно понять любовь без выгоды. Иудейская элита призывала любить за что-то, потому-то так часто требовали от Христа знамений и чудес. Им не дано было осознать, что в мир пришла бескорыстная любовь, которая не дает в рост, не требует обратно даренное, но искупает грешное человечество.
Конечно, трудно было понять служение Господа, трудно было осмыслить тот образ раба, который принял Христос. Но именно служение людям станет осью христианского колеса истории. «Пусть будет он слугою и рабом других, подобно тому, как и Я пришел в мир не для того, чтобы кто-нибудь служил Мне. Хотя теща Петра и Марфа, сестра Лазаря, и другие жены служили Ему, но не потому, что Он нуждался в их служении. Итак Я пришел не для того, чтобы кто-нибудь служил Мне, но скорее для того, чтобы Самому послужить другим, заботясь и врачуя у одних души, у других тела, а у иных души и тела, и что гораздо важнее служения и рабства, — чтобы отдать душу свою для искупления многих, которые сделались рабами диавола. Многих здесь сказал вместо всех, потому что Священное Писание часто употребляет слово многих вместо всех. За всех Он отдал душу свою и всех искупил, хотя многие по своей воле остались в рабстве. Кому он отдал душу свою? Отцу, потому что, умирая, Он воскликнул: Отче, в руце Твои предаю дух мой (Лук. 23, 46). Но ведь мы были рабами не Отца, а диавола? Для разрешения этого недоумения нужно заметить, что вообще выкуп получается тем, кто имеет власть над рабами, и освобождает из его власти рабов; выкуп, данный Иисусом Христом, как несравненно превосходящий всякий другой выкуп, рабов искупил, но не был получен тем, кто имел власть над этими рабами, потому что он не мог получить такого выкупа. Христос дал выкуп Отцу, как душу Его Сына; а так как выкуп дан, то хотя его и не мог получить тот, кто имел власть над рабами, однако рабы были освобождены. Каким образом Он дал душу Свою для искупления многих? Таким образом, — что добровольно отдал Себя на смерть для освобождения людей, и Своею смертью Он победил их властителя, который хотел убить Безгрешного. Смерть есть наказание за грех, а один только Христос не сотворил греха. Нужно заметить, что выкупом за нас называется не только душа Иисуса Христа, но и кровь Его. Поэтому, что здесь сказано о душе Его, то же самое говорится и о Его крови» (Евфимий Зигабен).
Итак, Господь шел на смерть ради нашего спасения, и каждый христианин должен поступать также, идя на свою Голгофу. Но не ради собственной славы и долгожданного величия на небе, но ради людей, которых Бог призывал любить так же, как и Его.
Свое служение Господь показывает и тогда, когда исцеляет иерихонских слепых (ученики же еще будут запрещать им просить об исцелении громко, еще не прониклись они идеей служения).
«И когда выходили они из Иерихона, за Ним следовало множество народа. И вот, двое слепых, сидевшие у дороги, услышав, что Иисус идет мимо, начали кричать: помилуй нас, Господи, Сын Давидов! Народ же заставлял их молчать; но они еще громче стали кричать: помилуй нас, Господи, Сын Давидов! Иисус, остановившись, подозвал их и сказал: чего вы хотите от Меня? Они говорят Ему: Господи! чтобы открылись глаза наши. Иисус же, умилосердившись, прикоснулся к глазам их; и тотчас прозрели глаза их, и они пошли за Ним» (Мф. 20: 29-34).
   Кто из нас, идя к Богу, не взывал к Нему, и не просил исцеления? И Господь дает прозрение. Пусть каждый оглянется на свой путь, и обнаружит, сколько раз Господь промывал наши глаза, чтобы увидели очевидное. Ведь, очищая око от слепоты, Господь очищает наш ум, ибо, если наш ум будет во тьме, то и весь состав нашего тела также будет пребывать во тьме.
 Но обратим внимание, что Господь исцеляет именно двух слепцов. «Отчего же эти получили прозрение, а другие нет? Оттого, что не вопияли; а не вопияли оттого, что не имели упования; упования же не имели оттого, что не угождали Богу; Богу не угождали оттого, что мало веровали. К кому придет настоящая вера, тот в ту же минуту начнет угождать Богу; а с угождением Богу начнет входить и упование; а от всего этого – молитва, вынуждающая всякую помощь свыше. Таким уж отказа не бывает. Да они и просить умеют, и верно знают, что просить должно, и меру прошения понимают, и неотступность терпеливую в молитве держат. Все это непременно надо, чтобы иметь успех; сама по себе молитва слабокрыла» (Еп. Феофан Затворник).
Укрепляет же человека, конечно же, Господь. Абсолютная Свобода, идя на Голгофу, не забывает подарить Себя жаждущим. В этом суть Христа, - идя на смерть, даровать жизнь, идя во тьму, даровать свет. Ведь вся наша жизнь, в сущности, слепота.
И спасение наше заключено в пламенной молитве. Эта молитва напоминает прошение мореплавателя во время чудовищного шторма остановить волны и пощадить его корабль и команду. И Господь милует, направляя ладью к Иерусалиму, где душа была готова войти в Храм  и петь осанну Сыну Давидову.
                Глава 21
«И когда приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию к горе Елеонской, тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко Мне; и если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте, что они надобны Господу; и тотчас пошлет их. Всё же сие было, да сбудется реченное через пророка, который говорит: Скажите дщери Сионовой: се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной. Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус: привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и Он сел поверх их. Множество же народа постилали свои одежды по дороге, а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге; народ же, предшествовавший и сопровождавший, восклицал: осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне! осанна в вышних! И когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение и говорил: кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского» (Мф. 21: 1-11).
       «Когда миновала суббота, Христос стал готовиться к вступлению в город. Прежде Он никогда не путешествовал верхом, но нынешний день был исключительным. Впрочем, конный всадник напоминал бы о войне, о древних царях, возвращающихся из кровавых походов, о римских солдатах, гарцевавших на улицах покоренного Иерусалима; поэтому Иисус выбрал животное, которое издавна было символом мира. Придя в соседнее селение Виффагию, Он послал учеников, чтобы они нашли молодого осла. Хозяева, узнав, что он нужен Учителю, с радостью отдали его. Вместо седла на спину ослу положили одежды, и, сев на него, Иисус стал спускаться с Елеона.
Царь, возвещающий мир, Он ехал безоружным, в окружении пилигримов, которые кричали: «Осанна Сыну Давидову! Благословенно грядущее царство отца нашего Давида!..»
Галилеяне и вифанцы старались, как могли, украсить триумф Мессии. Под копыта бросали побеги маслин, стелили одежды; дети бежали за Иисусом, размахивая пальмовыми ветвями.
Апостолы ликовали. Наконец-то настал долгожданный день! Они громко славили Бога, вторя толпе» (Прот. Александр Мень).
Всякие сомнения в этот исторический момент торжества Мессии представлялись кощунственными. На глазах происходило преображение действительности. Наступала истинная Весна, рождалась Новая душа во Христе. Земной мир сливался с небесным. И это было слияние двух равноценных Начал: Бог на небе и на земле соединял в себе весь космос. Происходило возвращение Сути к своему Первообразу. В этот момент торжества израильскому народу казалось, что наступило то самое царство, в котором Мессия отрет каждому слезу. Можно представить себе ликование народа, ожидавшего Царя столько веков, и вот, увидевшего Его воочию.
Удивительно, но мало кто обратил внимание, что Господь въехал в Иерусалим на мирном осле. Христос подчеркивал, что Его Царство не от мира сего. В этом Царстве не место боевым коням. Иудеи же хотели видеть Его во главе огромной армии, способной сокрушить величие Рима. То, что Он ехал на осле, наверно, казалось им досадным недоразумением, которое со временем устранится. Возможно, что осел воспринимался и как животное, которое несет вместе со своим Седоком мир именно иудейскому народу. Видимо, присутствовала и вера в могущество Христа, Который, подобно Давиду, будет побеждать иноземцев ослиной челюстью и повергать их, как древнего Голиафа. На такие мысли наталкивали свершенные Господом чудеса. Иудейская элита, полагаю, тоже верила в мессианское царство и участвовала в шествии с восторженным народом.
Как же хотелось власти, национального торжества. Их убогие души наполнялись гордостью. Наконец-то свершится ожидаемое. Элита не видела и не желала знать, что не возносить народ в гордыне его пришел Христос, но творил Новое Бытие, иную реальность, в которой человек любил другого человека, потому что он есть образ и подобие Божье. Поэтому Он резко выступит против безобразий, которые происходили в Храме.
«И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, — дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников. И приступили к Нему в храме слепые и хромые, и Он исцелил их. Видев же первосвященники и книжники чудеса, которые Он сотворил, и детей, восклицающих в храме и говорящих: осанна Сыну Давидову! — вознегодовали и сказали Ему: слышишь ли, что они говорят? Иисус же говорит им: да! разве вы никогда не читали: из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу? И, оставив их, вышел вон из города в Вифанию и провел там ночь» (Мф. 21: 12-17).
  «В храм Божий: храм иерусалимский, в котором Бог Иегова благоволил особенно являть Свое присутствие, особенно во Святом Святых на кивоте завета. Это был так называемый второй храм иерусалимский. Первый храм великолепный, выстроенный Соломоном, был разрушен вместе с Иерусалимом халдеями при Навуходоносоре (около 584 г. до Р. Хр.), когда и иудеи отведены были в 70-ти-летний плен вавилонский. По возвращении из плена, при Зоровавеле, храм был вновь построен, но с меньшим великолепием сравнительно с первым храмом, так что старики, помнившие первый храм, взирая на второй, проливали слезы (1 Езд. 3, 8—12). Но и этот второй храм, при частных войнах иудеев, пред пришествием Христовым, приходил в упадок. Ирод великий, нетерпимый народом за жестокости, чтобы хотя несколько снискать расположение народа, предпринял украсить этот храм внутри и со вне; постройка собственно храма окончена была Иродом лет через 8—9; но пристройки храмовые были окончены уже при Ироде Агриппе 2-м, около 64 г. по Р. Хр. Возобновленный храм был не велик, но он окружен был множеством пристроек, так что ими занята была вся гора Мориа и даже потребовалось распространить ее искусственными насыпями с каменными и земляными постройками, основание которых находилось в окружавших гору долинах. Древнейшие сведения о храме Иродовом у Флавия и в Талмуде не вполне одинаковы. По соображении некоторых разностей, в общем его можно описать так: площадь (четвероугольная) храма с примыкающей к нему с северо-запада крепостью Антониевой была в окружности несколько более версты и обнесена была высокою стеною. Чрез нее вели восемь (со всех четырех сторон) ворот, к которым со вне вели высокие лестницы. Одни врата с главной (восточной) стороны были особенно великолепны и назывались красными (Деян. 3, 2). По всему протяжению этой стены с внутренней стороны, от ворот до ворот, на огромных мраморных столбах, устроны были крытые ходы или галереи или так называемые притворы. Один из них, с восточной стороны, отличался особенно красотою и назывался притвором Соломоновым (Иоан. 10, 23. Деян. 3, 11). Почти в средине этого пространства, окруженного стеною (несколько ближе к северной части), возвышалась другая стена двойная, окружавшая с четырех сторон самый храм в виде продолговатого (от востока к западу) четвероугольника. Пространство между первою и второю стенами со всех сторон составляло обширный, так называемый двор язычников, названный так потому, что сюда могли входить и язычники. У ворот второй стены прибиты были дощечки с надписями на еврейском, греческом и латинском языках, воспрещавшими вход далее язычникам, а равно и нечистым, под опасением смерти. Средину этого пространства, окруженного второй стеною, занимал собственно так называемый храм, разделявшийся на две части—Святое и Святое Святых. Между этою второю стеною и собственно зданием храма находились дворы жен, израильтян и священников. Двор жен, названный так потому, что в него только, но не далее, могли входить женщины, занимал почти половину всего этого пространства с востока, от притвора Соломонова; в него вели трое ворот, с востока, севера и юга. Из двора жен западные ворота вели в двор израильтян, а из него—во двор священников, отделявшийся от двора израильтян невысокою стеною. Оба эти двора огибали храм с трех сторон,—восточной, северной и южной. Средину этого двора священников, возвышенную сравнительно со всею площадью, занимал собственно храм. Восточную часть составлял жертвенник, на котором обыкновенно приносились жертвы. Отделяясь от него высоким фронтом и стеною, стояло небольшое по пространству, по высокое и великолепное здание Святого и Святого Святых, которые разделялись великолепною завесою. Общий вид храма, со всеми его пристройками, был великолепен и восхитителен, особенно с вершины близ лежащей горы Елеонской (Мар. 13. 1). Издали чужестранец мог принять его за снежную тору, ибо все здание было необычайной белизны, кроме частей позлащенных. Флавий говорит, что при свете солнечном блеск зданий был таков, что трудно было глазу выносить его. <…> Выгнал всех продающих и покупающих в храме: не собственно в храме, но во дворе язычников происходила торговля эта. Тут устроено было нечто в роде лавок (tabernae), в которых продавалось и покупалось все, нужное для жертвоприношения в храме, как-то: жертвенные животные, ладон, масло, мука, вино и пр. Нет ничего невероятного, что при этом допускаема была торговля и предметами не необходимыми для храма, так что обширный двор язычников обратился в базарную площадь со всем шумом, гамом, толкотней, спорами, обманами, что все так неуместно было в стенах зданий, причислявшихся ко храму.—Опрокинул столы меновщиков: в Палестине, подвластной тогда римлянам, была в употреблении римская монета, но оставалась в употреблении и прежняя греческая, а равно и народная еврейская. Закон иудейский требовал, чтобы каждый иудей храмовую подать платил монетою своею, еврейскою (Исх. 30, 11—16). С целью обмена монет греческих и римских на еврейские, и размена вообще, и устроены были в том же дворе язычников особые места или столы, и меновщики получали большую выгоду, когда сотни тысяч путешествующих на праздник иудеев из разных стран обменивали у них деньги за известные, конечно, проценты, может быть и свыше дозволенных законом и справедливостью.— Продающих голубей: голубь был одним из обычных жертвенных животных (Лев. 14, 22. Лук. 2, 24). Конечно, трудно было иудеям, приходившим из дальних особенно стран, нести с собою и голубей или что-либо подобное, нужное для жертвы; удобнее было купить их в самом Иерусалиме. Отсюда произошла торговля голубями. Все это, конечно допущено было ради удобства богомольцев, но—не у места; осквернилась святость храма» (Еп. Михаил (Лузин)).
Храм есть средоточие бытия, Обитель Небесного Бога, поэтому всякая инородность оскорбительна. Представим себе, что в день венчания исполняем погребальные песни. Торгующие не просто оскверняли Храм, они нарушали важнейшую заповедь Господню, которая запрещала торговать в рост, ибо дающий в рост Царства Божьего не наследует. Кроме того, в Храме Божьем не молитва стала смыслом жизни, но суетливое смешение людей, которое неизбежно вело к смешению сознания. Жертва, которую приносили Богу, уже не могла быть принята, в силу ее неискренности. Да и какая жертва, когда в Храме Сам Господь. Не видеть этого торгующие и менялы не могли. Но их глаза застилало золото и серебро. Не Бог в их сердцах, а исполнение треб.
Только дети могли понять суть происходящего, ибо таковых было Царство Божье. Первосвященники дышат злобой и завистью. Их мысль не в Боге, они уже считают убытки, которые принес им Господь, опрокинув столы меновщиков. Они уже не хотят восстановления Царства, их бог – Мамона. Ненависть разрывает их сознание, они готовы на преступление. Недаром Апостол Павел скажет, что корень всех бед – сребролюбие. Именно сребролюбие заставит смотреть на Христа первосвященников, как на Бога. Они все более и более начинают понимать, что перед ними истинный Мессия. И этот Мессия способен повести за собой народ. Это страшно. Терялась многовековая власть над народом. Совершенно очевидно, что, выгоняя их Храма меновщиков и ростовщиков, Господь наносил удар по еврейской буржуазии, выбивал почву из-под ног ложного старческого предания, путами которого книжники и фарисеи, саддукеи и первосвященники окрутили израильский народ.
В праздник Ваий Христос пытался на самом деле вернуть иудейскому народу его Богоизбранность. И народ неосознанно это понял, и потому так радостно встречает своего Царя, что, конечно, не могло не испугать первосвященников и книжников.
Христос не вписывался в систему ценностей фарисеев и саддукеев. И Он это прекрасно знал, знал и не задерживался в городе, где уже готовилось Его убийство. Господь предвидел его, но Ему еще нужно было время, еще должны были произойти события, осмысление которых должно было стать спасительным для нас.
«Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла. Увидев это, ученики удивились и говорили: как это тотчас засохла смоковница? Иисус же сказал им в ответ: истинно говорю вам, если будете иметь веру и не усомнитесь, не только сделаете то, что сделано со смоковницею, но если и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, — будет; и всё, чего ни попросите в молитве с верою, получите» (Мф. 21: 18-22).
 С Богом все возможно, без Него – уподобляемся засохшей смоковнице. Размышляя о смоковнице, невольно приходишь к вопросу: какова была бы наша жизнь, если бы не было пути к Господу? Наверно, как у гоголевских старосветских помещиков: испытывали бы жуткую скуку или окончательно погрузились в мир ложных материальных ценностей, которые своими скрюченными пальцами с поверхностной позолотой, готовы сбросить человека с Божественной ладьи в море суеты и предательства. Эти пальцы, превращаясь в искаженный затупленный стилос, скорописью врываются в сознание, отпечатывая сатанинским шрифтом фантастические иллюзии, чтобы создать видимость жизни. Цель – оторвать от молитвенного Богообщения, ворваться в проникновенную беседу с Господом, исказить ее, ломая букву Божественного алфавита, навевая чародейственный сон, отсылая к романтическим грезам, где произойдет утопление души человеческой в тоске и печали. Печаль не по Богу – рождает смерть, отсутствие надежды, а значит веры и любви.
Человек становится бесплодной смоковницей, способной рождать разве что только эфемерные мечты. Особенно это становится опасным, когда уже нашел дорогу к Храму, стал свидетелем дел Христовых. Видимо, для тех кто начал следовать за Ним, и показал Христос, что может произойти с человеком. Бл. Феофилакт так толкует этот фрагмент:
« Поелику Господь. часто совершал чудеса, и всегда на пользу всем, а ни одного чуда не сделал в наказание; то, дабы кто-нибудь не подумал, что Он не может наказывать, Он показывает здесь и эту силу, впрочем не на людях, но, по человеколюбию Своему, на дереве, подобно как и прежде сего на стаде свиней. Он иссушает дерево, чтоб вразумить иудеев. Примечание. Сюда относится следующее сказание, дошедшее до нас от древних мудрых старцев: они говорили, что эта смоковница была древо древнего преслушания, из листьев которого и сделали себе одежду преступники. Потому, как бывшая виною греха весьма человеколюбиво теперь проклята Христом, чтобы не приносила более плода: поелику второе пришествие Христово будет не для вочеловечения, но для суда и исследования дел. Ученики удивляются, и справедливо; потому что это дерево гораздо сочнее других деревьев, и посему было особенно дивно то, что оно так скоро засохло. - Смоковница означает синагогу иудейскую, которая имеет одни только листья, то есть видимую букву, но не имеет плода духовного. И всякий человек, предающийся удовольствиям настоящей жизни, подобен смоковнице: он не имеет плода духовного для алчущего Иисуса, а одни только листья, то есть временный и преходящий призрак мира сего. И он будет проклят: ибо сказано: Идите от Мене проклятии во огнь вечный (Матф. 25. 41). И он иссохнет, ибо как будет мучиться в огне, у него засохнет язык, как у известного богача».
Действительно, тот, кто стремится к временному, по определению, не может приобрести вечность. К сожалению, опасность уклониться от чистоты веры присуще неофитскому сознанию. Оно радостно встречает Господа, но суета и страх выделиться из общего направления зачастую выгоняет человека из приобретенного духовного состояния в душевное. И вот, казалось бы, забытое филистерство и мещанство вновь разъедает сознание, утрачивается свежесть восприятия Бытия и хочется бесконечного сна. Но, как известно, сон разума рождает чудовищ, и отоспаться не удастся. Придется все равно делать выбор: либо идти за Христом на Голгофу, либо самому гнать Его на Лобное место.
 И то, что душу-ладью пытаются облепить тысячелетним илом всякоразличных фантазий, представляет собой попытку не просто затормозить ее движение, но обрушить в вал эротической блевотины, создавая в подсознании извращенные образы. Засохшая смоковница подается как акт достигнутой свободы, право на беспробудный сон. Тот же, кто пребывает во сне, не способен к сопротивлению. Неспособность к сопротивлению неизбежно ведет человека широкой дорогой в ад. На этой дороге предлагается тысяча соблазнов. Как их победить? Несомненной верой в Бога. Третьего не дано.
Именно вследствие неверия задаются такие вопросы:
«И когда пришел Он в храм и учил, приступили к Нему первосвященники и старейшины народа и сказали: какой властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую власть?Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном; если о том скажете Мне, то и Я вам скажу, какою властью это делаю; крещение Иоанново откуда было: с небес, или от человеков? Они же рассуждали между собою: еслискажем: с небес, то Он скажет нам: почему же вы не поверили ему?а если сказать: от человеков, - боимся народа, ибо все почитают Иоанна за пророка.И сказали в ответ Иисусу: не знаем. Сказал им и Он: и Я вам не скажу, какою властью это делаю» (Мф. 21: 23-27).
 По неверию своему и ответы получают. Фарисеи не желают признавать, что перед ними Бог, их сознание согласно на законоучителя. Они подспудно понимают, что Он – Мессия, но это невыгодно им, не входит в их планы исправить Божественное Провидение относительно избранного народа. Кроме того, фарисеям и не нужна была Истина.
«Законоучители, завидуя тому, что Христос изгнал из храма торгующих, приступают к Нему с таким вопросом: Кто ты, что изгоняешь из храма торгующих? Делаешь ли Ты это по праву священника? Или поступаешь как царь? Но ты и не Царь: впрочем, если бы и был царем, то не надлежало бы Тебе так действовать, потому что царям нельзя принимать на себя обязанностей священнических. Такой вопрос законоучители предлагают Господу с тою целию, чтоб, если Он скажет: Я это делаю Своею властию, оклеветать Его, как возмутителя и человека самовольно действующего, а если скажет: Я творю это Божественною властию, отклонить от Него народ, воздававший Ему славу, как Богу, показав народу, что Он - не Бог, а раб, будто волею Божиею совершающий эти дела. Что же ответствует на это Христос - истинная премудрость? Он уловляет мудрецов в коварстве их и предлагает им своей вопрос об Иоанне, дабы, если скажут, что проповедь Иоаннова была с небес, уличить их в богоборстве, как не принявших ее, а если скажут: от человек, устрашить их народом, так как все почитали Иоанна пророком. В этом месте Господь показывает, что не должно отвечать на вопросы коварные и злоумышленные, потому что и Сам не отвечал иудеям на их коварный вопрос, хотя и мог дать ответ. Здесь научаемся и тому, что хвалить самих себя не согласно с примером Христовым; ибо и Господь, имея право сказать, что Он собственною властию совершает сии дела, не сказал этого, дабы не показалось, что Он прославляет Сам Себя» (Бл. Феофилакт Болгарский).
Еще ранее Христос показывал, что не стоит бросать жемчуг под ноги псам. Мир фарисеев насквозь пропитан эгоизмом, они втиснули свое сознание в сборник юридических формулировок. Кажется Максимилиан Волошин писал, что мир, составленный из формул, противопоставлен Слову Божьему. Неужели фарисеи и законники это не видели? Думаю, что видели. Но бывают такие состояния душевного мира, что повернуть себя на 180 градусов не представляется возможным, даже если Сам Господь призывает изменить свою сущность. В таком положении находилась иудейская элита. Разум смутно, но понимал, что Христос – Бог, но искаженное естество всеми силами старалось сохранить свое искажение. Оно виделось родным и близким, связанным с древним преданием. И не волновало, что это предание было ложно, оно было свое, поэтому за него держались. Это напоминает атеиста, который к концу жизни пришел к осознанию того, что Божественное Бытие есть, но отказаться от старых умозаключений кажется предательством всей жизни, предательством собственных убеждений, наконец, привычек.
На самом деле, эта трагедия, ибо таковой человек объективно обрекает себя на пустоту, его существо находится в плену ложных представлений, которые навязаны ему искаженной действительностью, заложником которой становится данный субъект.
Но стоит таком человеку сделать выбор и войти в Храм Божий, как придет освобождение и, кстати, понимание неуместности отвечать тем, кто не способен понять жизнь и деятельность Христа. В Храме человеческое естество попадает под власть Божественного вдохновения, которое приобретает чудодейственное качество смысла каждого делания. Ради делания во Христе происходит отказ от прежнего мировоззрения, как бы надежным доселе оно не казалось. То, что вчера было правильным, сегодня вполне может быть неправильным. Держаться за вчерашнюю правильность, видимо, будет выглядеть неразумным. Входя в Храм, уже по-другому смотрим на мир. Потому-то стоит ли отвечать миру, в котором не встретишь понимание. Более того, этот мир встречает пророков тюрьмой и смертью, как он встретил Иоанна Предтечу. И не только Иоанн был так встречен этим миром так «любезно». Сколь пророков знает история, которые пытались камень в груди превратить в сердце. Этих пророков, которые будили спящее сознание иудеев, побивали камнями и топили в водных ямах. Израиль предпочитал Богу фарисейскую спячку, которая казалось приятной, будучи губительной. Ради сна исполнялись псалмы, не замечая присутствия Бога. Этим любителям сновидений, погруженных в мечтательные образы, можно было предложить только притчу, возможную для их понимания.
«А как вам кажется? У одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: сын! пойди сегодня работай в винограднике моем.Но он сказал в ответ: не хочу; а после, раскаявшись, пошел.И подойдя к другому, он сказал то же. Этот сказал в ответ: иду, государь, и не пошел. Который из двух исполнил волю отца? Говорят Ему: первый. Иисус говорит им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие,ибо пришел к вам Иоанн путем праведности, и вы не поверили ему, а мытари и блудницы поверили ему; вы же, и видев это, не раскаялись после, чтобы поверить ему» (Мф. 21: 28-32).
 Вот он, страшный водораздел, которого так боялись книжники и фарисеи и на который в силу своей близорукости толкнули народ. Лицемерие и непослушание стали нормой для иудейского народа. В притче Христос показывал, что происходит с избранным народом и что ожидает язычников. По-человечески жаль было иудеев, ибо в этом народе были Закон и пророки, но еще страшнее, что обуреваемые страхом иудеи будут способны на невероятные подлости.
«Действительно, они и во Христа не веровали из-за страха, чтобы не быть отлученными от синагоги; равно и Иоанна не осмеливались охуждать, не по благочестию, но также по страху. Обличив иудеев во всем этом, Христос наконец наносит им самый тяжкий удар, говоря: вы же видевше не раскаястеся последи веровати ему. Худо не делать доброго в самом начале; но еще большего осуждения достоин тот, кто и после не исправляется. Это особенно делает многих нечестивыми. Я даже и теперь вижу, как то же самое случается с некоторыми по причине крайнего их жестокосердия. Но пусть никто не будет таким бесчувственным, и если бы даже кто впал в величайшее нечестие, пусть и тогда не отчаивается в своем исправлении; легко выйти из самой глубокой бездны нечестия» (Свт. Иоанн Златоуст).
И тот сын, который вначале оказал непослушание, но потом пошел вослед Богу, конечно же, получит от Господа прощение. На самом деле Христос показывает нам, что Он оставляет объятия Свои открытыми для самых последних грешников. Два самых страшных греха – блуд и стяжатели мирских благ будут прощены Богом, если обратятся к Нему. И мытари и грешники услышали Господа. Христос призвал к покаянию, а не возвеличиванию своей избранности. Не иудеям нужно было хвалиться заслугами. Не напрасно, Сын Человеческий постоянно напоминает о преступлениях народа против пророков и Святых.
Однако элита уже была не способна слышать Иисуса из Назарета, Который не вписывался в их рыночные отношения. Он уже готовились не только Христа распинать, но и народную душу.
«Выслушайте другую притчу: был некоторый хозяин дома, который насадил виноградник, обнес его оградою, выкопал в нем точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился. Когда же приблизилось время плодов, он послал своих слуг к виноградарям взять свои плоды; виноградари, схватив слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями. Опять послал он других слуг, больше прежнего; и с ними поступили так же. Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И, схватив его, вывели вон из виноградника и убили. Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями? Говорят Ему: злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои. Иисус говорит им: неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла? Это от Господа, и есть дивно в очах наших?
Потому сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его; и тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит. И слышав притчи Его, первосвященники и фарисеи поняли, что Он о них говорит, и старались схватить Его, но побоялись народа, потому что Его почитали за Пророка» (Мф. 21: 33-46).
«Старейшины поняли, что в притче говорится о них, что у них будет отнят виноградник народа Божия. «И намеревались, — говорит Марк, — Его схватить, но побоялись народа». Иисус же после этого объявил уже без иносказаний: «Царство Божие будет отнято у вас и дано приносящему плоды народу». Господь не только лишает власти духовных вождей Израиля, но и делает чадами Царства всех исполняющих волю Его, независимо от происхождения» (Прот. Александр Мень).
Израильская элита век за веком отвергала Бога, избивая пророков и праведников. Если вспомнить ветхозаветное предание, то обнаружим, что практически все великие пророки прошли через гонения и мучения. Элита с удивительным постоянством уничтожала цвет израильского народа, его святой остаток, который, на самом деле, давал право на существование израильского народа как религиозного типа. И эта элита, конечно же, была готова убить не только просто пророка, но и Сына Божьего.
 Святитель Иоанн Златоуст скажет: «Он всячески уверяет иудеев, что они, как неверующие, будут изгнаны, а язычники приняты. Это дал Он разуметь и обращением с хананеянкою, и избранием осла при входе во Иерусалим, и примером сотника, и многими притчами; на это же указывает и теперь. Поэтому Он и присовокупил: от Господа бысть сей, и есть дивен во очию нашею, давая тем знать, что верующие язычники и те, которые из самых иудеев уверуют, составят одно, не смотря на все их прежнее между собою различие. Затем, чтобы они знали, что все это нисколько не противно Божию совершенству, а напротив весьма сообразно с ним, и даже чудно и поразительно для всякого (а и действительно это было несказанное чудо), - Христос присовокупил: от Господа бысть сей. Камнем называет Себя, а зиждущими - учителей иудейских; то же сказано и Иезекиилем: зиждущие стену, и помазующие неискусно (Иез. XIII, 10). Как же небрегоша? Когда говорили: сей несть от Бога (Иоан. IX, 16); сей льстит народы (там же VII, 12); также: самарянин еси Ты, и беса имаши (Иоан. VIII, 48). Наконец, чтобы они знали, что им угрожает не одно отвержение, указывает на самые казни: всяк падый на камени сем, сокрушится; а на немже падет, сотрыет и (ст. 44). Здесь Христос представляет двоякую гибель: одну от преткновения и соблазна, - это означают слова: падый на камени сем; а другую, когда подвергнутся пленению, бедствиям и совершенной погибели, - что ясно выразил словами: сотрыет и. Этим же Он указал и на Свое воскресение».
Но прежде воскресения иудейские первосвященники устроят Христу баню смерти. Творение будет убивать своего Творца. Мыслимое покусится на Немыслимое. Израильские вожди, прекрасно поняв притчу, не с покаянием вышли к Богу, а с осуждением. Суд будет происходить так, как было воспитано их сердце. Боясь народного гнева и Самого Христа, они прибегнут к подлому предательству, дополняя меру своей мерзости до конца. «Истина, не согласная с их собственной, представляется им заразной болезнью. Заметив подозрительный симптом, носителя заразы отправляют в карантин. На кладбище» (Антуан де Сент-Экзюпери).
Иудейский мир строил синагоги, но эти синагоги превращались в кладбища, в которые приходили умирать люди. И эти смерти, по вине книжников и фарисеев, теряли всякий космический смысл, «миллионы людей не просто умерли, а умерли не своей смертью, то есть такой, из которой никакого смысла для жизни извлечь нельзя и научится ничему нельзя» (М. Мамардашвили).
Кладбища иудеев превратились в рассадники эпидемий, внося в сознание людей бациллы подлости и животного страха.  Однако пришествие Господа совершило нравственную революцию. «Я понимаю, наконец, почему любовь к Богу возложила на людей ответственность друг за друга и предписала им Надежду как добродетель. Ведь каждого человека она превращала в Посланца того же самого Бога, в руки каждого отдавала спасение всех. И никто не имел право отчаиваться, потому что каждый был вестником кого-то более великого, чем он сам. Отчаяние было равносильно отрицанию Бога в самом себе» (Антуан де Сент-Экзюпери).
Но именно отрицание и вносила иудейская элита в сознание своего народа. Управлять пораженными животным страхом намного легче, чем людьми с крепким нравственным стержнем: ими, собственно, и невозможно управлять. Израильские же вожди рассуждали, исходя из тактических соображений: народ необходимо было держать в узде, это возможно было, если в душе отсутствует надежда на вечное спасение в той реальности, в которой пребывает человек. Вечность предлагалась в далекой перспективе, когда же Она пришла, то все силы были брошены на то, чтобы ликвидировать Ее присутствие. Вечность элите нужна как маяк, до которого никто никогда не дойдет. Так кажется полезнее для избранного народа, который фактически уничтожался как свободный религиозный тип. Израиль начинал новую историю.
Конечно, это было продолжение старой, но только это не было продолжением истории пророков и святых царей, это была история старческого предания, в которой маразм стал приобретать черты видимой мудрости, невидимо оставаясь ложью.
Творцы этой истории вряд ли могли придти на царский пир, созванный Господом.
                Глава 22
«Иисус, продолжая говорить им притчами, сказал:Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего и послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели придти. Опять послал других рабов, сказав: скажите званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и все готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны;
итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зовите на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими. Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных» (Мф. 22: 1-14).
Израиль был позван на пир, но вожди не захотели привести народ к Царю. Епископ Феофан Затворник писал: «Смысл притчи ясен. Пир брачный – царство небесное; приглашение – проповедь Евангелия; отказавшиеся – совсем не уверовавшие; не одетый по брачному – уверовавший, но не живший по вере».
Христос после притчи о винограднике предлагает другую притчу. Зачем? Разве не ясны были Ему дальнейшие действия вождей народных? Безусловно, Он все знал. Но важно было вывести с кладбища хотя бы остаток этого прежде избранного народа, который впоследствии поймет Его деяния и поступки. Только осознав шаги Христа, можно будет произнести те слова, которые скажет знаменитый француз: «Я понимаю значение любви к ближнему, которой меня учили. Любовь к ближнему была служением Богу через личность. Она была данью, воздаваемой Богу, сколь бы посредственна ни была личность. Эта любовь не унижала того, к кому она была обращена, она не сковывала его цепями благодарности, потому что этот дар приносился не ему, а Богу. Именно поэтому такая любовь никогда не превращалась в почесть, воздаваемую посредственности, глупости или невежеству. Долг врача состоял в том, чтобы, рискуя жизнью, лечить зачумленного, кем бы он ни был. Врач служил Богу. Его не унижала бессонная ночь, проведенная у изголовья мошенника» (Антуан де Сент-Экзюпери).
Господь знал, что перед ним мошенники и неверные, но как важно было Ему проявить Свою Сущность, Которая есть Любовь. Христос показывает пир, на котором царствует радость и созвучие Бытия. Он знал, что многие иудеи уверовали в Него, и давал им шанс продолжить ветхозаветную историю на качественно новом уровне. Однако, даже уверовав, отвергали Его. История Израиля строилось из своекорыстных расчетов: Вечности в этих расчетах не было. Но если служишь временному, то оно и убивает того, кто временный. Пройдет всего лишь сорок лет и армия Веспасиана и Тита Флавиев разрушит Иерусалим и рассеет иудеев по всей вселенной. Зная и это, Господь посылает верных Своих на распутья, чтобы призвать язычников. Национальная принадлежность уже не давала право на избранность. Сама мысль о допустимости в Царство язычников приводило иудеев в бешенство. Они хотели остаться в своем предании, где царствовала иерократия. Объективности ради, стоит указать, что иудейским вождям, признание Христа виделось отказом не только от национальной уникальности, как они ее понимали, но от того образа жизни, которым был пропитан иудей своей многовековой историей. Им казалось, что разрушается организм, начало которому положил Моисей на горе Синай. Христос был столь же опасен, как и греко-римская демократия. Законы Рима отвергались не потому что они были плохие, но вследствие их чуждости национальному сознанию. Понять такую позицию вполне можно. Каждый народ самобытен именно своей неповторимой историей, поэтому любое навязывание может стать гибельным.
Мы восхищаемся тремястами спартанцами, сражавшимися с персами за свою свободу, и не можем понять, почему эти персы готовы умереть за своего царя, спасая его своими телами в морской битве при Саламине. Не думаю, что делали они по рабскому принуждению: было нечто другое, нашему сознанию, воспитанному античным духом, недоступное. И это недоступное в плоти и крови. Когда-то Господь объявил, что простит рехавитов за их преданность преданию. Возможно, на подсознательном уровне вожди иудеев воспринимали себя рехавитами. Но рехавитам не было явлено столько чудес, сколько Израилю. Были и те, что желали все-таки быть с Христом в Его Царстве, но при этом не изменять своей грешной жизни, оставаясь приверженцем старческого предания.
Протодиакон Андрей Кураев скажет, что «можно стать членом партии – и не менять свою жизнь; можно стать приверженцем любой философии – и не менять свою душу. А вот христианином без перемен стать нельзя». Перемены в себе и требует Господь от званных на пир. «Хотя призвание и очищение есть дело благодати; но то, чтобы призванный и облеченный в чистую одежду постоянно ее сохранял таковою, зависит от старания призванных. Призвание бывает не по достоинству, но по благодати; поэтому должно соответствовать благодати послушанием, и, получив честь, не показывать такого нечестия... Поэтому великое наказание ожидает нерадивых. Ибо ты, уклоняясь к развратной жизни, также оскорбляешь Бога, как они оскорбили Его тем, что не пришли к Нему. Ибо войти в нечистой одежде означает, имея нечистую жизнь, лишиться благодати. Потому и сказано: он  же молчал ... Не имея, чем защитить себя, он осудил самого себя и подверг чрезвычайному наказанию» (Свт. Иоанн Златоуст).
Этому наказанию подвергался народ, званный на пир, но явившийся с грузом своих исторических прегрешений и не желающий их сбросить, хотя именно логика истории призывала это сделать.
Итак, «призываются в Царство Христово многие, все, кто слышит проповедь евангельскую, но истинными членами этого царства делаются не все званные, а только избранные из них, которых сравнительно с званными мало. Избранными называются здесь истинные члены Церкви Христовой, имеющие надежду вечного спасения, которых Бог предъизбрал (Римл. 8, 29—30) по предведению их добродетельной жизни, чем не исключается свободное произволение человека. Иудеи все были призываемы в церковь Христову, но между ними сравнительно немного оказалось избранных, вошедших в оную церковь. Потом народы, один после другого, призываются в Царство Христово; но истинных христиан всегда было сравнительно не много, этих избранников Божиих; многие же из званных были и есть не в брачной одежде. Главным образом, впрочем, это относится к иудеям, современникам Христа, к которым и сказана была притча, и из которых много было званных, но мало оказалось избранных» (Еп. Михаил (Лузин)).
Две тысячи лет назад совершалась историческая драма. С исторической сцены уходил Богоизбранный народ. То сообщество, которое образуется в результате талмудической истории представляет собой уже другой народ. Народ до Христа и после Христа – абсолютно две разные национальные сущности. Талмуд создаст новый религиозный тип, имеющий к ветхозаветной истории отдаленное отношение. Из нее будут браться фразы, фарисейская закваска, псалмы, понимаемые не в мессианском смысле, а зачастую в житейском, тем самым, обедняя Божественную традицию. И, конечно, самое главное – этот народ будет служить уже не Богу, но отцу лжи – дьяволу и его хитроумной личине – Мамоне. Служение будет не Божественному суду, но человеческому, рождая в этой юридической клоаке искаженное восприятие бытия, где смысл жизни будет мериться по принципу свой-чужой. Мамона гнал фарисеев к Христу, чтобы они, в который раз искушали Господа, своими лукавыми вопросами.
«Тогда фарисеи пошли и совещались, как бы уловить Его в словах. И посылают к Нему учеников своих с иродианами, говоря: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив, и истинно пути Божию учишь, и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице; итак скажи нам: как Тебе кажется? позволительно ли давать подать кесарю, или нет? Но Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня, лицемеры? покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли Ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. Услышав это, они удивились и, оставив Его, ушли» (Мф. 22: 15-22).
Епископ Михаил (Лузин) писал, что «из истории не довольно известно, кто такие были эти иродиане. Вероятнее всего, что это была политическая партия приверженцев Иродовой династии. Полагают, что отличительные мнения этой партии относились к двум главным вопросам. Во-первых, относительно подчинения чужеземной власти: по закону Моисееву, чужестранец не мог быть царем у евреев (Втор. 17, 15). Ирод, наименованный царем Иудеи, по определению Римского" императора, измыслил, что помянутый закон Моисеев относится только к свободному народному избранию царя, и не относится к владычеству, наложенному чуждою властью. Посему иродиане считали законным платить подати и царю из чужеземцев. Таковое мнение очень не народно было между иудеями, особенно между фарисеями, которые смотрели на таковую подать, как на нарушение и осквернение закона. Отсюда происходила затруднительность предложенного Господу вопроса. Они думали „чрез сие с той и другой стороны ископать для Него ров и расставить сети, дабы в том и другом случае уловить Его. Стал ли бы Спаситель говорить согласно с мнением иродиан, в таком случае фарисеи могли бы укорять Его; стал ли бы Он говорить согласно с ними, приверженцы Ирода обвинили бы Его" (3лат.). Другое отличительное мнение иродиан состояло в том, что если какой народ покорен другим, то покоренный обязан держаться обычаев покорителей. От сего предостерегает Господь учеников Своих, когда говорит: берегитесь закваски Иродовой (Мар. 8, 15). (Златоуст под иродианами разумеет воинов Иродовых, а Феофилакт—или воинов, или почитавших Ирода за Мессию на том основании, что он воцарился, когда князья от Иуды уже оскудели).—Мы знаем и пр.: речь льстивая и лицемерная, но, против воли говоривших ее, заключающая в себе непреложную истину.— Справедлив: судишь правильно и учишь верно и истинно.—Пути Божию учишь: т.-е. предписанному Богом пути правильной и истинной жизни, или должного, но закону Божественному, поведения в жизни и в убеждениях, учишь истинно, по слову и откровению Божественному.—Не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь и пр. „Смотри, как ясно обнаруживается в сих словах намерение их заставить Его сказать что-нибудь такое, что могло бы оскорбить Ирода и навлечь на Спасителя подозрение в похищении власти, как на человека, восстающего против закона, дабы потом они могли подвергнуть Его наказанию, как возмутителя и похитителя верховной власти. Ибо, говоря Ему: не заботишься об угождении кому-либо и: не смотришь ни на какое лицо, они намекали сим на Ирода и Кесаря" (Злат., ср. Феофил.).—Не смотришь на лице: по библейскому словоупотреблению это значит быть беспристрастным, руководиться в суждении одною истиною без каких либо посторонних влияний (ср. Лев. 19, 15. Втор. 16, 19. 2 Цар. 14, 14. Деян. 10, 34. Иак. 2, 1. 3. 9. 1 Петр. 1, 17)».
На пути к Богу рождается много различных дум о соотношении Божественной и человеческой реальности, личности и общества, личности и государства. Слово Божие ясно освещает имеющиеся сомнения. Мир Божий, мир духовный, небесный, совершенно иной, и не подвластен физическим законам и философским умозаключениям.
Но надо признать, что наша душа вынуждено сталкивается с проблемами, связанными с материей. Душа естественно признает тело, которое есть объективная реальность, имеющая свои функциональные обязанности. Однако зачастую душа подчиняет себя телу, превращаясь в рабу плоти, вместо того, чтобы властвовать над телесными инстинктами.
Древние евреи окончательно подчинили себя материальной необходимости. Считая себя Богоизбранным народом, они в то же время сами подпали под власть кесаря. Своим Словом Господь окончательно разделил два царства: Божественное и кесарево. Начиная с этого момента человек поставлен перед выбором: с кесарем или Богом.
 «Природа христианства совсем невыразима в социальных категориях мира сего. Христианство вошло в мир, как благая весть о спасении и о Царстве Божием, которое не от мира сего. "Ищите ж прежде всего Царства Божьего и правды Его, и это все приложится вам". "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный". "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою повредит". "Не придет Царство Божие приметным образом, и не скажут: вот: оно здесь, или: вот, там. Ибо Царство Божие внутрь вас есть". "Царство Мое не от мира сего"» (Николай Бердяев).
В понимании же иудеев Бог есть земной царь, некое подобие римского цезаря, от которого, кстати, так хотели освободиться. Иудейский мир не мог понять свободу, если она была скована физическими узами. Трудно было понять, что рабы, социально находящиеся в рабстве, могут быть внутренне свободными. Иудей стремился к внешней свободе, не очень заботясь о внутренней, поэтому весь его душевный уклад настроен на революционную волну, на изменение общественного состояния.
В своей работе «Царство Божие и царство кесаря» Николай Бердяев писал: «Христианство было величайшим духовным переворотом в истории человечества, самой большой внутренней революцией, пережитой человечеством. С явлением Христа начинается не только новая историческая эпоха, но и новая космическая эпоха, изменился внутренний состав мира. И вместе с тем христианство не верит, что можно изменить мир к лучшему внешним и насильственным путем, осуждает внешние революции, как основанные на ложной духовной настроенности. В основе всех внешних революций лежит духовная настроенность прямо противоположная христианской. Ими движет зависть, злоба, ненависть, месть, а не любовь, инстинкт разрушения, а не творчество, и они несут с собой смерть, а не воскресение. Подлинно новая, более совершенная и лучшая жизнь приходит изнутри, а не извне, от духовного перерождения, а не от изменения социальных условий, социальной среды. Уничтожение рабства в мире было духовным делом христианства. Мир дохристианский, даже в величайших своих мыслителях не мог подняться до преодоления рабства».
Израиль времен Христа вечно недоволен историческим положением, в котором находился. Это недовольство не было способно призвать к творчеству, это была питательная среда для ненависти и постоянного ропота на обстоятельства. Христос призывал к свободе, в которой происходило освобождение души от страстей и инстинктов, Он призывал уничтожить грех. Но это уничтожение прежде всего должно было произойти во внутреннем мире человека. Внутренне свободный человек следует воли Провидения, государственная необходимость воспринимается им только как необходимость, но никак не смысл жизни. Все свои поступки он мерит Божественной реальностью, Высшей Правдой Бытия. В этой высшей правде государство занимает вторичное место. В первую очередь Небесное Отечество, а уж потом земное, которое нужно преобразить, сотворив икону Божественной реальности.
Если же государство языческое, как это было в случае с Римом, то его необходимо признавать как объективную реальность. Этой реальности следует отдавать физический долг, но ни в коем случае душу. Можно сказать, что Господь признал существование такой реальности как язычество необходимым условием роста человечества. Однако Он отказал этой реальности в праве на власть над человеческим естеством.
Христос говорил не только для конкретно-исторической ситуации. Господь предвидел, что Церковь вступит в фазу исторического христианства, когда соотношение государства и Церкви примет иные формы существования, отличные от той, что существовали во время его беседы с иродианами. Впереди будет христианская монархия, христианская республика, цезаропапизм Востока и папоцезаризм Запада. Поэтому необходимо было определить приоритеты, на которые следовало опираться последователям Христа.
В первые века христианства, когда эсхатологические мотивы превалировали в сознании христиан, вопрос двух царств был более или менее понятен, но, когда цари приняли христианство, то вопрос соотношений светской и церковной власти стал крайне волнительным. Конечно, сегодня невозможно наши представления переносить в область тех представлений, которые господствовали в древних сообществах. Фюстель Куланж писал: «Чтобы узнать истину о древних народах, мы должны изучать их, забыв о себе».
Т.е., слова, сказанные тем или иным мыслителем, были сказаны именно тому народу, который пребывал в определенной реальности. Это, как указано выше, не относится к Иисусу из Назарета, логии Которого и вечны и конкретно-историчны. Христос выстраивал такую систему отношений, где физические законы могли вписаться в область Духа, только подчинившись Божественной Свободе.
Обращаясь к иудеем, Господь на самом деле напоминает им суть государства. Кто-кто, а они прекрасно помнили как образовалось государство в Израиле. «Израильтяне сказали Самуилу: "Поставь нам царя, чтобы он судил нас, как и у прочих народов". Эти слова не понравились Самуилу, но Господь сказал ему: "Послушай голоса народа", но только сначала "представь им права царя".
      Пророк так и сделал, объяснив самым красноречивым образом народу всю тяжесть государственности, однако народ настолько чувствовал себя неспособным обходиться без государственности, что "не согласился послушаться голоса Самуила" и сказал: "нет, пусть царь будет над нам". И что же? Господь оправдал не пророка, а народ и сказал: "Послушай голоса их и поставь им царя".
       Итак, дело уясняется. В идеале наше состояние тем выше, чем более мы живем под непосредственной властью Божией. Все наши подпорки своей немощи суть результат греховности. В этом смысле, учреждение государственности есть "великий грех", все равно какой бы формы власть мы ни созидали. Но лучше сознание греха и искание опоры, нежели неосновательное самомнение. И в этом смысле требование государственности составило заслугу Израиля и было оправдано.
      Переход от судей к царю был переход от нравственной власти к государственной - принудительной. Судьи были не демократической и не аристократической властью, а властью нравственной, внегосударственной. Судей воздвигал Господь, а не избирал никто. Самуил был даже не из колена Левиина, и его мать, молясь при посвящении его, говорила: "Господь унижает и возвышает... из брения возвышает Он нищего, посаждая его с вельможей".
      Требуя царя, Израиль требовал государственности, и Господь велел пророку поставить им царя» (Лев Тихомиров).
Можно сказать, что государственность кесаря было требованием народа. Однако это не значит, что Господь отрицает другие формы правления. Дело не в царе как таковом, здесь важен принцип соотношения государства-тела и Церкви-души. И первенство Христос отдает, безусловно, духу. Именно духом будет побеждена римская империя, и народ этой империи станет постепенно христианским. Уже в третьем веке Тертуллиан мог сказать: «Мы явились вчера, а уже наполняем собой все: ваши города, острова, деревни, виллы, ваши советы, ваши лагери, ваши курии, дворцы, сенат... Мы могли бы бороться с вами не прибегая к оружию, а просто отделившись от вас».
Иудеи требовали победы над кесарем здесь и сейчас, при этом с удовольствием предали бы Христа, Сын Божий показал другой путь. Это был более длительный путь. Но в дороге происходило обретение внутренней духовной свободы. Признавая власть кесаря, христиане своим физическим повиновением этой власти фактически одерживали над ней духовную победу. Господь определил границы повиновения государственной власти. «Границы повиновения власти устанавливаются только необходимостью повиноваться Богу.
      Как известно, это повиновение властям всегда мотивируется тем, что власть воздвигается Богом для блага самих же людей. Это относится равно к господам, которые должны благодетельствовать слугам, и к политической власти, которая должна охранять добрых и наказывать злых. Едва ли требуется подтверждать это цитатами, которыми полно Новозаветное Писание, и которые устанавливают твердо тот принцип, что власть несет на себе служение Богу, и сама от себя ничего не имеет. Власть таким образом рассматривается как обязанность перед Богом, и по Его велению перед людьми» (Лев Тихомиров).
       Апостол Павел скажет: «Начальник есть Божий слуга, тебе на добро» (Рим. ХIII, 1-4). И далее Лев Тихомиров в своей замечательной работе «Монархическая государственность» пишет: «Не отрицая принципиально власти, даже если она принадлежит язычнику, христианство, при всей несправедливости и жестокости императоров, и при всем своем отчуждении от государства, имело как бы предчувствие религиозной миссии империи еще в то время, когда было гонимо. Известный апологет, св. Милитон, при Антонине, обращал внимание Цезарей на то характеристическое, по его мнению, обстоятельство, что империя появилась в мире одновременно с христианством. Это для него как бы намек на некоторую общность миссии. Одновременно с тем св. Милитон старается убедить Цезаря, что его обязанность выше просто исполнения "воли большинства"».
        Христос, конечно же, предвидел дальнейшую историю Римского государства, поэтому изначально определил границы двух царств. Очень точно это соотношение выразить в двенадцатом веке император Восточного Рима Иоанн Комнен, писавший папе Гонорию: «Во всем моем управлении я признавал две вещи, как существенно отличные друг от друга: первая есть духовная власть, которую верховный первосвященник мира, царь мира Христос, даровал своим ученикам и апостолам, как ненарушимое благо, посредством которого они, по божественному праву обладают властью вязать и разрешать всех людей. Вторая же есть светская власть, заведующая делами временными и обладающая по божественному установлению одинаковым правом в своей сфере. Обе эти власти, господствующие жизнью человека, отдельны и отличны друг от друга»
     Но по большому счету разговор шел о личности, способной выдержать власть самого что ни на есть языческого государства (невольно вспомнился кубинский христианин Армандо Вальядарес, десятки лет томившийся в тюрьмах Фидель Кастро: он не озлобился, не стал одним из приверженцев системы, сохранил свою духовную свободу). Победить же можно, зная, что ты обладаешь бессмертием своей души.
         «В тот день приступили к Нему саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его: Учитель! Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему; было у нас семь братьев; первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему; подобно и второй, и третий, даже до седьмого; после же всех умерла и жена; итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее. Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией, ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах. А о воскресении мертвых не читали ли вы реченного вам Богом: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых.И, слыша, народ дивился учению Его» (Мф. 22: 23-33).
     В бессмертии произойдет обязательная встреча с Господом. В данном евангельском фрагменте Христос ясно, кратко и последовательно излагает учение о загробной жизни. Известно, что посмертная судьба интересует абсолютно каждого человека. Даже законченный атеист не чужд размышлениям на данную тематику. Правда, его размышления часто сводятся к тому, что жизнь коротка, и потому надо пользовать эту жизнь, превращая ее в царство похоти и инстинктов. Но, что характерно, люди, поглощенные плотскими инстинктами, испытывают жуткую тоску и отчаяние. Их душа не может найти себе места, пытается вспомнить свое истинное происхождение и назначение, показывая своими сомнениями нелогичность уничтожения человеческой личности. Душа не может согласиться, что ее краткое бытие завершится без всякого смысла. Не есть ли это нарушение истинной свободы? Если нет загробной жизни, если нет бессмертной души, то возникает вопрос о существовании Бога.
       Собственно, саддукеи и показывают свое неверие в Господа, задавая свои наивные вопросы, в которых лукавство перемешивается с подлостью. Они спрашивали о бытии, которого не знали ни они, ни их отцы. Они могли рассуждать только о шеоле. Их вопрошания не имели никакого отношения к познанию Истины. Никто из прежде живущих ничего не мог сказать о райской жизни, потому что она была утеряна еще Адамом. Но их любопытство доказывало, что они знают силу Христа, Его всеведение. Тем ужаснее преступление, которое они совершат впоследствии.
     «Спаситель показывает и то, что воскресение будет, и то, что оно будет не такое грубо-плотское, как они представляли, а возвышенно и духовно. Что вы, - говорит, - заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией? Если бы вы понимали смысл Писания, то уразумели бы, что Бог не есть Бог мертвых, но живых. А если бы вы знали силу Божию, то для вас было бы понятно, что Бог может устроить образ жизни людей по воскресении, подобный ангельскому житию, Саддукеи силились на основании Моисея ниспровергнуть догмат о воскресении; Спаситель на основании Моисея же и вразумляет их. Сказано: "Я - Бог Авраама, Исаака и Иакова"; смысл этих слов такой: Бог не есть Бог не существующих, нет, Он - Бог живущих, продолжающих свое бытие. Он не сказал: "Я был", но говорит: "Я есмь"; хотя праотцы и умерли, но продолжают жить в надежде воскресения. Ты спросить: как же в другом месте говорится, что Он владеет живыми и мертвыми? Знай, что в приведенных словах мертвыми называются умершие, имеющие ожить. А здесь, возражая против учения саддукеев, будто душа не имеет бессмертия и совершенно уничтожается, Господь говорит, что Бог не есть Бог мертвых, то есть, как вам кажется, совершенно исчезнувших, но Бог живых, то есть таких, которые имеют бессмертную душу и некогда воскреснут, хотя теперь и мертвы по телу» (Бл. Феофилакт Болгарский).
     Это проблема волнует философов всех времен и народов. Связана она зачастую с тем, что практически невозможно проверить опытным путем правильность того или иного мнения. Узнавание происходит на уровне веры, что, например, не устраивает науку. Нужен опыт. Но саддукеям не нужен опыт. Они задают вопрос ради вопроса. Но даже, если им рассказать о реальном существовании загробной жизни, то не это будет интересовать. У них тактическая задача: уличить Иисуса во лжи, учитывая, что тема такова, что проверить весьма сложно. Привыкшие лгать и изворачиваться, и в Господе ищут те же грехи, которыми обладают сами. Поразительно! Но ведь иудеи видели воскресших Христом людей. Почему этот вопрос не адресован им? Видимо, потому, что эти люди были не столь опасны для них. Их вполне можно было объявить сумасшедшими. История человечества знает много примеров, когда людей, объявлявших о своем загробном опыте, отправляли в дома умалишенных. С Христом так поступить не представлялось возможным. Это был серьезный противник: Он явно проповедовал Царство, которое не от мира сего, и народ внимал Ему с восторгом.
     Этот же народ, конечно же, ждал ответа на свои нравственные запросы, связанные с будущей жизнью. Жажда жизни есть неотъемлемое человеческое право. И эту жизнь человек хочет проводить рядом со своими близкими и родными.
     Может ли разочаровать ответ Христа Его последователей? И да, и нет. С одной стороны возможна печаль, что не встретишься с родными в раю, но с другой – радость, что будешь пребывать с Богом, Который эту радость общения  со святыми обязательно предоставит по Своей великой милости. В ответе Спасителя есть надежда, вера и любовь. Именно этого и боялись саддукеи, главная задача которых держать людей в неведении и лжи, чтобы легче ими управлять. Незнание вечной жизни приводит человека к страху невиданному. Пребывая в страхе, он не способен на благородные поступки. Поэтому так иудеи цеплялись за могущественное земное царство. Обремененность делами кесаря заставляет человека окунаться в безбрежное море дел, обстоятельств и ситуаций. Некогда думать о Вечности, когда сиюминутность дел нагромождается и нагромождается бесконечным ворохом поступков и интриг. Отрешиться от этого, значит, осознать путь Господень, понять свое назначение как образа и подобия Божьего.
«А фарисеи, услышав, что Он привел саддукеев в молчание, собрались вместе. И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22: 34-40).
   «Искуситель подходит ко Христу вследствие чрезмерной зависти. Когда фарисеи увидели, что саддукеи посрамлены, а Господа за премудрость народ прославляет, фарисеи подходят с целью искусить - не прибавит ли Христос чего-нибудь к первой заповеди в виде исправления закона, чтобы найти повод к обвинению Его. Господь, изобличая злобу искусителей, которые пришли не по желанию поучиться, а по вражде, зависти и соревнованию, показывает, что любовь есть верх заповедей. Он наставляет, что любить Бога должно не отчасти, но так, чтобы всего себя предать Богу. Мы различаем в душе человека три различных стороны: растительную, оживляющую и разумную. Во-первых, человек растет, питается и рождает подобное себе: в сем подобен он растениям; поскольку человек возбуждается и имеет похоти, он имеет общее с животными; а так как он размышляет, то он называется разумным. И здесь надо заметить именно эти три части: "возлюби Господа Бога твоего всею душею твоею" - вот растительная сторона человека, так как растения в своем роде одушевлены; "всем сердцем твоим" - здесь указывается животная сторона человека; "и всею мыслию твоею" - здесь часть разумная. Итак, Бога должно любить всей душой; это значит: надо предаться Ему всеми сторонами и силами души. Это первая великая заповедь, наставляющая нас благочестию. Вторая, подобная ей, предписывает справедливость к людям, Есть два пути к погибели: дурное учение и развращенная жизнь, В соответствие этому, чтобы мы не уклонились в нечестивые учения, нам повелевается любить Бога, а чтобы не впасть в развращенную жизнь, должно любить ближнего. Любящий ближнего исполняет все заповеди; исполняющий же заповеди любит Бога, так что эти две заповеди соединяются, друг друга поддерживают и содержат в себе все прочие заповеди. Кто, любя Бога и ближнего, будет красть, помнить зло, убивать, прелюбодействовать или блудодействовать? Законник этот сначала пришел с целью искусить, а потом, вследствие ответа Христова образумившись, получил похвалу Христа, как святой Марк говорит: "Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия" (Мр. 12, 34)» (Бл. Феофилакт Болгарский).
        Интересно, что фарисеи радовались тому, что Христос смутил саддукеев. Не Истина их волновала, но обыкновенное сектантское злорадство наблюдаем в их действиях. Но надо признать, что в отличие от саддукеев, фарисеи были более пытливы в поисках Истины. И в их среде будут рождаться будущие последователи Христа. Личность Апостола Павла тому неоспоримое свидетельство. Ревность по Богу в этом человеке была удивительная. Собственно, школу Гамалиила отличала жажда познания и неутомимое желание встретить Бога немедленно, исполнив Его Святые заповеди. Эта жажда подпитовалась необыкновенной любовью, царящей в некоторых фарисейских сердцах. Это было важно, учитывая, в каком жутком царстве пошлости и формализма пребывала религиозная жизнь иудейского народа. Признавая первенство указанных заповедей, фарисей фактически отказывался от предания старцев. Это уже был подвиг с его стороны. Трудно сказать, какова дальнейшая судьба этого человека, но если он пришел к Христу, то не удивительно.
        Действительно, к Христу мог придти только тот человек, сердце которого пылало любовью к Богу, и Любовь, т.е. Бог, ответствует этой любви. Горячая любовь могла быть спасительной для израильского народа. Любящий Бога не выступит против Него. Христос давал шанс народу остаться избранным. Любовь не только давала шанс на спасение, но Божественная любовь, пылающая в сердце, неизбежно проявляет себя в отношении ближних. Если любовь двух сердец, по словам Льва Толстого, преображает окружающих, то представим себе силу Божественной любви. Любовь совершает в человеке переворот, делая его творческим, толкает к раскрытию таланта, который есть в каждом. Призывая людей к любви, Иисус из Назарета, знающий жизнь человека изнутри, пытался ликвидировать в нашем сознании разобщенность, губительную для человеческого рода. Отсутствие любви приводит человека к пустоте, лишает надежды, приводит к отчаянию, откуда недалеко и до самоустранения. Бывает, что отсутствие любви заставляет человека в ее поисках совершать столь негативные поступки, что мир начинает от них содрогаться. Любая революция, видимо, происходит от недостатка любви. Отсутствие любви и толкнет иудейскую элиту на зловещее преступление – убийство Иисуса Христа. Иудейский мир, вообще, постоянно беременен революцией, его общественная жизнь почти всегда находится в стадии полураспада. Энергетическое поле Израиля из века в век будоражится, превращая потенциальную энергию в кинетическую.
      К сожалению, эта энергия раздвоилась: одна часть ее стала сутью апостольских сердец, другая – иудейской элиты. Апостолы под водительством Христа шли к солидарности и соборности, элита к разобщению и этническому разрушению. Эта разобщенность слышится и в фарисейских вопросах.
    «Когда же собрались фарисеи, Иисус спросил их:что вы думаете о Христе? чей Он Сын? Говорят Ему: Давидов. Говорит им: как же Давид, по вдохновению, называет Его Господом, когда говорит: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Итак, если Давид называет Его Господом, как же Он сын ему? И никто не мог отвечать Ему ни слова; и с того дня никто уже не смел спрашивать Его» (Мф. 22: 41-46).
         Придти к любви можно только через любовь, воплощением и сутью Которой является Христос. Невидимый стал Видимым. Господь не просто управлял человеком, Он стал Человеком. И это было предсказано еще царем Давидом, который непонятным для фарисеев образом был отцом Иисусу.
         «Тем самым вопрос о человеческом происхождении Мессии отодвигался на второй план. Мессианская тайна заключена не столько в принадлежности к царскому дому, сколько в том, что Избавитель пребывает одесную Отца и является Сыном Божиим, Господом мира» (Прот. Александр Мень). 
        «Сказав наперед, что Господь один, говорит потом и о самом Себе, что Он Господь, и доказывает это не только делами Своими, но и свидетельством пророка; и вместе с этим возвещает, что сам Отец отмстит им за Него, говоря: дондеже положу враги Твоя подножие ног Твоих, и таким образом доказывая Свое согласие и равное достоинство со Отцем. Этими словами Спаситель заключает беседу Свою с фарисеями, представив им учение высокое, величественное и могущее заградить уста их. И они действительно с того времени замолчали, не по собственному желанию, но потому что не могли ничего возразить; и таким образом получили столь решительный удар, что уже не отваживались более так нападать на Него, - сказано: ниже смеяше кто от того дне воспросити Его ктому (ст. 46). И это принесло народу немалую пользу. Потому-то Спаситель, прогнав этих волков и разрушив их злые умыслы, и обращает, наконец, Свое слово к народу» (Свт. Иоанн Златоуст).
       В народе сеялись семена Нового Бытия, Церкви Сына Человеческого, эти семена сеял Сам Господь. Он знал. Что время Его земного служения подходило к финалу. Его ответы настолько исчерпывающи, что фарисеи уходят. Им нечего сказать.
       С Ним оставались верные, те, кто составят стержень Его Церкви. Конечно, они еще не полностью осознают, кто они есть для Вселенной, еще произойдут события, которые вызовут потрясения в их естестве. Но почва была подготовлена. Чтобы искать, как говорил Св. Силуан Афонский, надо потерять. Апостолы проникнутся идеей всеединства, когда верховное звено из их цепи выпадет, а потом чудесным образом воскреснет. Это единство они уже ощущали, когда Господь отвечал лукавым фарисеям. Они видели себя единой командой корабля, капитан которого вел к спасению и вечной жизни. Иудейская элита, к сожалению, разрывала единство с Богом, выпадая из единого ряда с Ним. А ведь ряд был не только на уровне сознания, этот ряд был кровный. Христос по материнской линии являлся, действительно, потомком царя Давида. Он был, есть и будет плоть от плоти еврейского народа, Его несомненная Часть. Изгоняя Его от себя, народ лишался не только Благодати Божьей, он лишал себя кровного общения со своим Братом и Сыном. Им, читавшим каждую субботу Тору, было невдомек, что Спаситель, может быть, не только суровым и справедливым Отцом, но и любящим Сыном и благодарным братом. Отвергая Бога, иудеи обрекали себя на существование вне Благодати. Но Господь, в жилах Которого течет кровь этого народа, до конца будет втягивать на Свой корабль близким Ему по крови людей, стараясь приобщить к Духу Истины и Любви. Зная, что время Его отшествия близко, Христос выступит с резкими обличениями против элиты, ведущей народ в погибель.
                Глава 23
         «Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель! А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель -- Христос, все же вы - братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник - Христос.
Больший из вас да будет вам слуга: ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас. Горе вам, вожди слепые, которые говорите: если кто поклянется храмом, то ничего, а если кто поклянется золотом храма, то повинен. Безумные и слепые! что больше: золото, или храм, освящающий золото? Также: если кто поклянется жертвенником, то ничего, если же кто поклянется даром, который на нем, то повинен.Безумные и слепые! что больше: дар, или жертвенник, освящающий дар? Итак клянущийся жертвенником клянется им и всем, что на нем; и клянущийся храмом клянется им и Живущим в нем; и клянущийся небом клянется Престолом Божиим и Сидящим на нем. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять. Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну? Посему, вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город; да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между храмом и жертвенником. Истинно говорю вам, что все сие придет на род сей» (Мф. 23: 1-36).       
      Что там обличения революционеров всех времен и народов? Господь говорит то, что боялись произносить не только вслух, но в своих домах и семьях. Христос обличал тех, кто вел Его народ к этническому и религиозному уничтожению. Тот народ, который будет после Христа, не имеет никакого отношения к Богоизбранному народу пророков и праведных. Сын Божий в своей обличительной проповеди возвращал к временам Исайи и Иеремии, к временам ветхозаветных пророков, обличавшие народ в их неправедности. Но, обращаясь к иудейскому народу, Спаситель обращался и к Своей Церкви, предостерегая Ее от фарисейской закваски, от страшного лицемерия, ритуализма и казуистики, этих грехов, поразивших ветхозаветную церковь. Обличая, Господь на самом деле проповедовал любовь, которой горело Его Сердце. О. Александр Мень писал:
       «Отказавшись от авторитарной власти над людьми, Иисус и Своим апостолам завещал лишь одну власть — власть любви и служения.
        Но это не значило, что Он был готов на компромисс с двуличием и неправдой. Когда Христос въехал в Иерусалим под крики “Осанна!”, Он явил Себя кротким Царем примирения; отвечая на вопросы богословов — действовал как мудрый Наставник; теперь пробил час, когда Он должен был выступить как Пророк-обличитель.
      В Своей речи Он не стал касаться зелотов и саддукеев, дни которых и без того были уже сочтены. Первые сами готовили себе гибель, раздувая пламя войны, вторые представляли собой горстку богатых клерикалов, с каждым годом терявших поддержку народа. Подлинными представителями ветхозаветной Церкви были книжники, раввины, толкователи, принадлежавшие к фарисеям. Иисус не отрицал и не умалял их заслуг; Он прямо говорил, что апостолы сеяли на почве, вспаханной прежде наставниками веры: “Другие потрудились, и вы вошли в труд их”. Но именно это призвание книжников возлагало на них величайшую ответственность и делало их грех тяжким вдвойне.
     Обличение Христово было подлинным судом Мессии над теми, кто хотел “откупиться” от Бога с помощью обрядов и даров, кто считал себя кастой, которая одна владеет ключами спасения.
     Над городом и столетиями, над религиями и церквами прозвучало слово Сына Божия, разящее как меч…»
     Этот меч уже две тысячи лет огненно проходит по духовному естеству человека, разделяя мир на праведных и грешных. Но это огненное разделение не Божественный произвол, а констатация факта, констатация нашего духовного состояния.
      О. Александр размышлял: «Со страхом, затаив дыхание, должны были слушать люди Иисуса. Удар, нанесенный по маске, расколол ее, и за ней открылась духовная пустота.
      Ни о ком еще Иисус не говорил с такой резкостью. Он сострадал грешникам и заблудшим; впоследствии Он простит ученикам их малодушие, а Петру — отречение. Он не упрекнет и самого Иуду. Даже “хула на Сына Человеческого”, по словам Иисуса, может быть отпущена. Лишь к одному не знает Он снисхождения: к фарисейской карикатуре на благочестие, которая равносильна кощунству против Духа Божия..»
     Фактически Господь открыл человеку самый страшный грех, который поразил его существо – лицемерие. Христос показывал Своему народу, что фарисеи превратили Его Храм в театр, в котором исполняются роли. Только в этом театре нет аристотелевского катарсиса, он насквозь пропитан ложью и ненавистью. В этом театре не умеют любить. Это театр интриг, борьбы самолюбий, господство плоти и рабства. На сцене фиглярничают, вступая в игровые отношения с Самим Богом. При этом, если кто-то не дай Бог обвинит их в фиглярстве, то получит в ответ такую бурю ненависти и негодования, что невольно начнешь сомневаться в их неискренности. Их негодование так искренне, их ревность по Богу так впечатляет, что некоторые неутвержденные сердца подпадают под обаяние фарисейской игры, принимая ее за чистую монету. Ужас фарисейства и в том, что, обманывая свой народ, они натравливали его на святых и пророков, тем самым, повязывая людей круговой порукой взаимного убийства.
     «Они не только убивали святых, но еще и в священных местах. И произнося эти слова, Христос не только устрашал их, но и утешал учеников, показывая, что и праведники еще прежде их то же терпели. Устрашал же их предсказанием, что как те были наказаны, так и они понесут жестокое наказание. Потому и учеников Своих называет пророками, мудрыми и книжниками, снова отнимая этим у иудеев всякий предлог к оправданию. Теперь, говорит Он, вы не можете сказать, что Я посылал из язычников, и оттого вы впали в соблазн; вас довело до этого то, что вы убийцы и жаждете крови. Поэтому Он и сказал прежде, что Я пошлю пророков и книжников. И все пророки обличали их в том же, говоря, что они кровь с кровью мешают, и что они - мужи кровей (Ос. IV, 2). Вот почему Бог и требовал принесения крови в жертву Себе, показывая, что если в бессловесном так дорога кровь, то тем более в человеке. Поэтому Он и говорит Ною: Я отмщу за всякую кровь пролитую (Быт. IX, 6). Можно найти бесчисленное множество и других доказательств на то, что Бог запрещает убивать. Потому Бог не повелел есть и чего-нибудь удушенного. О, как велико милосердие Бога, Который хотя и знал, что иудеи никакой не получат пользы, однако исполнял Свое дело! Посылаю, - говорит Он, - хотя и знаю, что они будут убиты. Таким образом иудеи и здесь были обличены в том, что напрасно говорили: мы не были бы сообщниками отцов наших. И эти умерщвляли пророков в синагогах, и не почитали ни самого места, ни достоинства лиц. Они умерщвляли не простых людей, но пророков и мудрых, чтобы не быть обличаемыми от них. Под именем же пророков Христос разумеет апостолов и их преемников, потому что многие пророчествовали. Потом, желая увеличить страх, говорит: аминь, аминь глаголю вам, вся сия приидут на род сей, то есть, все это Я обращу на ваши головы и отмщу жестоким образом, потому что тот, кто видел многих согрешающих, и не вразумился, но сам поступал так же, и не только так же, но и гораздо хуже, должен подвергнуться гораздо более тяжкому наказанию, чем те» (Свт. Иоанн Златоуст).
       Это наказание начинается с произнесения слов Христовых, и каждый день, отдаляющий нас от Его слов, приближает Суд Божий. Суд над порочной жизнью, суд над вождями, нарушающими Божественное предание в угоду своему преданию старцев. Господь, обличая фарисеев, конечно же, желает, чтобы мы заглянули в свои сердца. Всегда ли, исполняя обряды Церкви, следуем им по сердечному порыву? Не засыпаем ли, когда набатный колокол возвещает о свершенном грехе? Не читаем ли проповеди с амвона, чтобы после удалиться в дом, творя обратное сказанному? Не забываем ли фундаментальные вопросы Бытия, предпочитая утонуть во второстепенных проблемах? Призывая следовать обрядам, Христос в первую голову ставит исполнение Божественной воли, Которая зиждется на Его Любви.
       После столь жесткого обличения фарисеям оставалось исполнить то, что совершали их отцы с великими пророками. Господь знает это, и потому с такой горечью восклицает:
               «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне!» (Мф. 23: 37-39)
        «Повторяет имя Иерусалима, сожалея о нем и с состраданием призывая. Угрожая карами, Господь оправдывает пред ним Себя, как бы пред возлюбленной, которая пренебрегает любящим; а Иерусалим обвиняет в убийстве, в том, что когда Он Сам многократно хотел его помиловать, он не захотел. Иерусалим слушал дьявола, отвлекавшего его от истины, а не Господа, призывавшего к небу, ибо удаляет от Бога грех, соединяет же с Ним беспорочность совести. Свою любвеобильность Господь выражает образом птицы. Но, говорит Он, так как вы не хотели, то оставляю храм пустым. Отсюда уразумеем, что ради нас обитает Бог и в храмах, а когда мы делаемся безнадежными грешниками, Он оставляет и храмы. Итак, говорит Христос, вы не увидите Меня до второго пришествия. Тогда Иудеи и против воли поклонятся Ему и скажут: "Благословен Грядый". "Отныне" - должно разуметь: со времени распятия, а не от того часа, когда сказано это. Ибо после этого часа иудеи еще много раз видели Его, но после распятия они уж не видели Его и не увидят, пока не наступит время Его второго пришествия» (Бл. Феофилакт Болгарский).   
      Слова, которые говорит Господь страшны по сути своей. Оставляя Свой город, Бог предоставляет этому городу так чаемую свободу. Но в этой свободе – не будет Бога, Творца этой свободы. Христос констатирует, что произойдет с нами, если тьма вступит в свои права. Тьма же представляет собой отсутствие света. Приход тьмы, ее власть уже фактически означает начало Страшного Суда. Это начало в Божественном попущении. Пройдет сорок лет и Иерусалим увидит то, что предсказал Господь: он будет разрушен до основания. Народ и его вожди не прислушались к предупреждению Иисуса Христа.
     Вообще, состояние народа, его религиозная жизнь, во многом напоминало пир во время чумы. Следовало думать о своем спасении, но предавались бесконечным словопрениям и спорным мнениям. Уже была зажжена спичка под бочку с порохом, но продолжали спорить о свойствах шнура, по которому пойдет смертоносный огонь. Иудейский мир не хотел видеть, что пришествие Господа ведет к изменению состава человека. Воплощение Бога в человека сделало этот мир обожженным, преображенным. Не видеть этого – значит остаться в старом Иерусалиме, с его мещанской пустотой и извращенным язычеством, принявшим вид благочестия. Вожди ли народные только в этой ситуации были виновны? Совершенно очевидно, что элита не способна существовать, если ее не будет поддерживать охлос. Охлосу же необходим примитив. Чернь более расположена к разрушению, чем к созиданию. Конечно же, охлос питался теми иллюзиями, которыми его пичкала элита. Все взаимосвязано, и ответственность взаимная. И охлос, и элита были настроены прагматично и меркантильно, что усердно гвоздилось в сознание друг друга. Всякий, кто не вписывался в этот порочный круг, подвергался остракизму. Не вписывались же, как это не покажется странным, не только последователи Христа, но и ревнители ветхозаветного предания, из среды которых выйдут такие великие личности как Павел из Тарса и архидьякон Стефан. Ревность по Богу неизбежно проводила человека к Творцу этой ревности. Вожди народные уводили свой народ от традиции, и народ Божий, конечно, пребывал в некоем недоумении, что относилось и к Апостолам.
         О. Александр Мень писал: «Подавленные, не говоря ни слова, вышли они вслед за Христом из ворот. Мрачные мысли владели ими, а в душе Иуды, вероятно, поднялся настоящий бунт. Если раньше в нем уже едва теплилась искра веры в Учителя, то теперь она окончательно погасла. Человек, Который пророчит гибель Храму, не может быть Мессией! Он обещал Своим ученикам торжество, а на деле лишь оскорбил блюстителей Закона и восстановил против Себя весь город. Он либо безумец, либо обманщик! Рано или поздно власти расправятся с Назарянином. Но что будет с ними, Его сторонниками? Их, разумеется, тоже не пощадят. Нужно как можно скорее обезопасить себя и помочь архиереям задержать Иисуса...»
       Видимо, так думал Иуда. Находясь рядом с Абсолютной Свободой, он остался рабом по сути: дух соборности и солидарности оказался ему чуждым. Ему казалось, что его выбросили из его иудейского коллектива, где уютно ожидал пришествие Мессии. Наверно, он ощутил страшное одиночество: система его меркантильных ценностей не вписывалась в Царство Иисуса., в Царство Любви.
     Как же тяжело Апостолам было слышать то, что скажет Христос на Елеонской горе.
                Глава 24
     «И выйдя, Иисус шел от храма; и приступили ученики Его, чтобы показать Ему здания храма. Иисус же сказал им: видите ли все это? Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне; все будет разрушено. Когда же сидел Он на горе Елеонской, то приступили к Нему ученики наедине и спросили: скажи нам, когда это будет? и какой признак Твоего пришествия и кончины века? Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: "Я Христос", и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец: ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это - начало болезней. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется. И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец. Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, -- читающий да разумеет, -- тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы;
и кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего; и кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои. Горе же беременным и питающим сосцами в те дни! Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою или в субботу, ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет. И если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть; но ради избранных сократятся те дни. Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос, или там, - не верьте. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных. Вот, Я наперед сказал вам. Итак, если скажут вам: "вот, Он в пустыне", -- не выходите; "вот, Он в потаенных комнатах", - не верьте; ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого; ибо, где будет труп, там соберутся орлы. И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою; и пошлет Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их.
От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знаете, что близко лето; так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях. Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет; небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут. О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один; но, как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого: ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, - так будет и пришествие Сына Человеческого; тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется» (Мф. 24: 1-41).
       «Крушение цитадели Ветхого Завета увидят сами апостолы и их современники: “Истинно говорю вам: не пройдет род сей [Т. е. нынешнее поколение], доколе все это не сбудется”.
       Но не одна Иудея испытает великое потрясение. “После скорби дней тех” весь мир будет охвачен бурями. Христос изобразил их красками апокалиптических писаний. Наступят времена беспросветного мрака, ужаса и агонии. “Восстанет народ на народ и царство на царство. Будут и великие землетрясения, и по местам мор и голод. Будут страшные явления и с неба великие знамения... и на земле томление народов, и смятение от шума морского и волнения, когда люди будут бездыханны от страха и ожидания того, что надвигается на Вселенную, ибо силы небесные будут поколеблены”.
      Как гибель Иерусалима есть “начало мук рождения”, так всемирные катаклизмы — лишь предвестие последнего Суда. Он приходит внезапно. Никто, даже ангелы, не знают ни дня, ни часа его. Сам Сын Божий, умаливший Себя, отказался от этого знания. Верным же следует не высчитывать “времена и сроки”, а стоять на страже, пребывая в постоянной молитве и готовности дать отчет Господу. Для них приход прославленного Иисуса означает радость встречи, окончательное соединение с Господом. “Увидите Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою великою. Когда же начнет это сбываться, встаньте и поднимите головы ваши, ибо приближается избавление ваше”» (Прот. Александр Мень).
          Рождение сопровождается муками. Этот образ наиболее подходит к становлению Нового Царства. Беременной женщине приходится терпеть ради вхождения новой жизни в Божественное Бытие. Это вхождение мучительное не только физически, но и нравственно. Как часто женщине предлагают избавиться от ребенка, совершить микро- или макроаборт, показывают трудности дальнейшего существования, когда нет никакой посильной помощи. Но мать идет на страдания, потому что знает, что впереди ее ожидает счастливая встреча с новым живым существом, которое подарит ей незабываемые мгновения радости и вдохновения.
       Христос открыто говорит, что ожидает мир в ближайшем и дальнейшем. Это Слово к Церкви, Которой придется существовать в условиях враждебного окружения.
       Размышляя о данном евангельском фрагменте, О. Александр Мень писал: «Пророчество Христа, произнесенное на Елеоне,— одна из труднейших загадок Евангелия. <…> Несчетное число раз появлялись сектанты, которые возвещали наступление Страшного Суда и даже указывали его срок. Люди бросали работу, дома, уходили в леса и пустыни, охваченные мистическим ужасом. Порой эсхатологическое чувство заражало почти всю Церковь. Однако неизменно сбывалось слово Христово о тайне последнего часа, ведомой только Отцу.
       Что же породило это многовековое недоразумение? Некоторые экзегеты думают, что пророчество о конце принадлежит не Христу, а евангелистам, или, вернее, тем источникам, из которых они черпали; что слова Иисуса об участи Храма слились в умах первых христиан с идеей светопреставления.<…>
      Иные богословы, считая, что Иисус Христос по-человечески мог заблуждаться, склонны видеть ошибку у Него Самого. “Иисус, — говорят они, — жил чаянием скорого конца”. Но такой взгляд неприемлем для христианского сознания и противоречит Евангелию. Благовестие Иисуса, взятое во всем объеме, подразумевает впереди длительное время, предваряющее явление Царства. <…>
      По словам Христа, Он явится во славе не раньше, чем “будет проповедано это Евангелие Царства по всей Вселенной во свидетельство всем народам”. Трудно представить себе, чтобы Христос в данном случае имел в виду всего несколько десятилетий. <…> Но если Христос говорил об отдаленном будущем, для чего призывал Он учеников быть в готовности? Какое отношение к ним имело то, что свершится через тысячи лет?
      Ряд авторитетных современных толкователей полагает, что в Евангелии мы имеем дело с “осуществленной эсхатологией”. То, что Христос называл “явлением Сына Человеческого”, судящего мир, есть Его собственная жизнь, смерть и воскресение. Приход Сына Божия поистине был судом, который продолжается в веках. <…>
      Явление Спасителя было началом “мессианской эры”: Бог вошел в жизнь человечества, приблизился к нему столь непосредственно, как никогда прежде. Эта встреча и явилась Судом, который вступил в силу с того момента, когда уничиженный Мессия, вестник любви и правды, поставил людей перед выбором: принять или отвергнуть Его.<…>
        Новый народ Божий, приняв Завет Христов, несет ту же ответственность, что и древний Израиль. Поэтому он будет постоянно переживать “судные дни”, доколе борьба добра и зла не достигнет высшей точки напряжения, и тогда произойдет последний Суд, перелом, прорыв истории за свои пределы, очищение и преображение мира...»
        Ради преображения мира пришел Христос, воплотился в человек, чтобы совершить невиданное доселе освобождение человеческого естества. И это освобождение в грандиозном предсказании о судьбах мира. Странно слышать появление каких-то сектантских направлений, предрекающих Суд Божий в тот или иной день ( начал писать эти строки в лихие 90-е годы двадцатого века, когда не предсказывали последние времена разве что ленивые; как грибы росли разные виссарионы, Дэви и прочие заболевшие типы). Совершенно очевидно предсказание Господа. Конечно, Он говорил о разрушении Иерусалима. Но это не был Последний Суд. Это было окончание старой эпохи, окончание, сопровождаемое страшными потрясениями: наступал мир, в котором Христос являлся реально действующим Лицом человеческой истории. Без Него не могло произойти никакого события. Все, что будет происходить, начиная с этого времени, будет отмечены деятельной печатью Богочеловека. Иллюзии прежнего состояния уходили в прошлое, в мир вступали крестные знамения, знамения победы жизни над смертью.
         Показывая мировой переворот, Христос обнадеживал Свою Церковь Своим обязательным явлением. Это Истина, как дважды два четыре. Тот, кто сомневается, не может быть в церковной Ограде. Происходит четкий водораздел в духовном мире человека. Принявший Христа в своем сердце будет стараться исполнять Его заповеди. Причем это исполнение будет носить характер живого Богообщения. Церковь Христова наполнится пониманием происходящих событий, пережить которые окажется вполне по силам искренне верящим в Сына Божия.
        Те, кто окажутся вне церковной Ограды, будут цепляться за свое скотское существование, будет всеми силами стараться продлить свою ничтожную жизнь, в которой никакого высокого смысла. Ради отсутствия высокого смысла будут предавать и убивать, примут мерзость запустения, научатся удивительно мимикрировать в любое сообщество, растворяясь в пучине языческого мира. Узнавать друг друга будут по удивительному сходству личин, по общему религиозному поклонению Мамоне, которого почему-то по старинке будут называть Яхве (разве что из любви к старческому преданию). Из мировой религии иудаизм станет явно религией языческой, с ярко выраженной этнической окраской.
        Собственно, на примере иудаизма видим предупреждение всем народам, которые пытаются универсальные ценности бытия втиснуть в прокрустово ложе национальных задач, отдавая при этом им приоритет. Христос напоминает своим последователям, что преданность Ему не только жизнь предоставляет как таковую, но и обязывает быть ликом, а не личиной, способной преображать действительность. Это преображение возможно, отказавшись от приоритета национального над универсальным. Господь вначале призывает любить Небесное Отечество, чтобы земное привести в соответствие с Небесным. Возможно ли это в реальной истории?
       Попытки были, есть и будут. Но даже в «золотой век» христианства, который называют времена Иоанна Златоуста, Василия Великого и Григория Богослова, будем наблюдать лишь отдаленное приближение к Царству Божьему. Христос же явно говорит, что в мире, который, по слову Апостола, лежит во зле, будут происходить страшные потрясения. Иерусалим – центр мира станет средоточием, где будет происходить вселенское распятие Церкви Христовой. Господь предсказывает это распятие, зная характер человека, его слабость духовную, вследствие которой происходит подчинение дьявольскому наущению. Единственная возможность не подпасть дьявольской власти заключена в предании своей воли Иисусу Христу, учение Которого ясно и просто. Ясность и простота – спутники Божественного присутствия. Ясность предполагает понимание, которое ведет к удалению от развращенного мира, к созиданию Нового Бытия, к грядущему Граду Божьему.
      «Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет. Но это вы знаете, что, если бы ведал хозяин дома, в какую стражу придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего. Потому и вы будьте готовы, ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий. Кто же верный и благоразумный раб, которого господин его поставил над слугами своими, чтобы давать им пищу во время? Блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так; истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его. Если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своем: не скоро придет господин мой, и начнет бить товарищей своих и есть и пить с пьяницами, — то придет господин раба того в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает, и рассечет его, и подвергнет его одной участи с лицемерами; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 24: 42-51).
         «Итак для того, чтобы не заботились об одном только дне смерти, Христос не означает ни дня общей кончины, ни дня смерти каждого, желая чтобы люди всегда ожидали этого дня, - чтобы он был предметом непрестанной заботы. Поэтому и конец жизни каждого оставил в неизвестности. Потом открыто называет Себя Господом, тогда как ранее никогда так ясно не говорил этого. Здесь, я думаю, содержится еще укоризна беспечных, за то, что они о душе своей не проявляют и той заботы, какую обнаруживают о своих деньгах люди, ожидающие вора. Эти последние, когда ожидают вора, бодрствуют и ничего не позволяют унесть из своих кладовых; а вы, говорит Он, хотя и знаете, что Господь придет, и придет непременно, однакож нисколько не бодрствуете, не готовитесь, чтобы смерть не постигла вас неожиданно; от того-то день этот и приходит на погибель беспечных. Как богатый, если бы знал время, в которое окраден будет, избежал бы того, так и вы предохранили бы себя, если бы были готовы. Далее, так как Он упомянул о суде, то и обращает наконец речь Свою к учителям, и говорит о наказаниях и наградах. И, сперва сказавши об участи людей добродетельных, останавливается на участи грешников, чтобы заключением речи возбудить страх в слушателях» (Свт. Иоанн Златоуст).
         Известно, что «начало премудрости страх Господень». «Немногие задумывались над неминуемой правдой этих слов… Чтобы иметь познание – надо коснуться предмета познания; признаком, что это прикосновение достигнуто, служит потрясение души, страх. Да, этот страх возбуждается прикосновением к новому, всецело новому – против нашей повседневной души. В чреду впечатлений мира вклинивается неотмирное, ни с чем не сравнимое, ни на что не похожее, иное. Проникши же – ожогом ожигает наше «я»: из Времени мы узрели Вечность» (Павел Флоренский «Философия культа»).
        Страх побуждает человека к непрестанному бодрствованию, которое постепенно становится смыслом, предстоянием перед Богом. Нельзя верить в Бога и ходить дьявольскими путями. Бодрствование – это своеобразный подвиг. Наверно, многие испытали сердечную и физическую тяжесть, когда первый раз стали на молитву: груз прежних согрешений давил на сознание, пытаясь вернуть душу к отрицательному вектору развития, в котором отсутствует становление лика человеческого. Вступая на путь свободы, неизбежно обнаруживаешь в себе дух несвободы. И, чтобы победить, необходимо пересилить себя, впустив в свое сердце Божественную Любовь, Которая из нашей хаотической танцующей звезды-души, перефразируя Ницше, сотворит Нового человека. О. Андрей Кураев скажет, что «изумление, потрясенность и растерянность являются и необходимой предпосылкой начала духовного возрождения». Этого потрясения добивается от нас Христос, показывая картины будущего Суда. Через потрясения достигаются моменты наивысшего духовного подъема. Однако потрясения приводят и к падениям. Вместо обращения к Свету оказываемся в растерянности, приводящей к печали не по Богу. В таком состоянии часто ищут спасения в страстях, например, в пьянстве, или в самолюбовании своей персоной. «Все помыслы и движения души вновь собираются воедино, кристаллизуются вокруг некоей – сильнейшей – страсти. Страсти, по наблюдению святых отцов, могут изгонять друг друга. Человек, скажем, может воздерживаться от блуда ради собственного тщеславия и ради славы. Центральная страсть подчиняет себе человека, практически лишая его свободы: «Он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть…» Здесь также, конечно, есть градации: на «минус первом» этаже человек слушается страсти, знает, что это грех и, пусть немощно, кается в нем, хотя на деле не может ему противиться. На «минус втором» (кстати, наиболее обычном сегодня) человек и не знает, что подпал под власть греха, и не борясь с ним, спокойно идет дальше дорогой расчеловечивания и духовного распада. На «минус третьем» он знает, что творит беззаконие, но с сатанинской гордостью идет на сознательное противление Богу, утверждая уже не грех, но – «идеал Содомский»» (О. Андрей Кураев).
         Зная о гордыни иудейской элиты, Господь все равно призывает одуматься и внимательно осмотреться окрест себя, попытаться разрушить в себе структуру греха. Это разрушение возможно через великие потрясения. Чтобы родиться, необходимо умереть, двигаясь по траектории от тьмы к свету, где нам откроется частица Сущности Божия. Ибо «сущность ни в каком случае не может являться человеку целиком, без остатка. Поскольку бытие переходя без остатка в свое действие, перестает быть самим собой» (Преп. Симеон Нов. Богослов).
        Поэтому сотеорилогически ясно: «В том, что известно, пользы нет, одно неведомое нужно» (Гете). «Осознав наличие разных уровней бытия, человек должен самоопределиться, какой мир он будет считать своим со всеми вытекающими последствиями: безлично-преходящий и, соответственно, увлекающий за собою в бездну вечной смерти и прикипевшего к нему человека или мир персонально-Вечный» (О. Андрей Кураев).
        В вечном персонализме человека ожидает встреча с Богом. Сент-Экзюпери скажет, что «по-настоящему видеть можно только сердцем, главное невидимо для глаз». И, чтобы человек не впал в искушение, Христос явно повествует о грядущих событиях, духовно готовя к ним.
          «Ангелы соберут избранных от четырех ветр, а нечестивых сожгут огнем неугасимым. Но не думай, что этот неугасимый огнь разгорается от дров, что какие-либо мучители раздувают его, как многие баснословят. Посмотри на Содом, и ты увидишь печь без дров; вспомни о окаменении жены Лотовой, и подивись огненной казни. Лот с дочерьми не опалился, а жена не избегла огненной казни, и таким образом каждому было воздано по правде. Так и на суде праведные взяты будут, как Лот, а неправедные оставлены, как жена Лотова» (Бл. Феофилакт Болгарский).
         Вопрос воздаяния всегда волновал человеческий род. Часто слышим спекуляции по поводу Апостольских слов, гласящих, что Бог есть Любовь, и потому Он всех простит обязательно. Но возможно ли плыть на ладье с тем, кто пытается сломать мачту и выбросить руль за борт? Ответ очевиден.
        Блаженный Феофилакт, завершая свои размышления о данном евангельском фрагменте, пишет: «Господь говорит теперь, как наказан будет лукавый. Если человек, которому вверено распоряжение каким-нибудь даром, пренебрегает им, не боится будущего суда, и говорит в своем сердце: господин мой медлителен, то есть не тотчас вознаграждает и не скоро наказывает, - и долготерпением Божиим пользуется на зло, бьет сослужителей своих, то есть соблазняет их (ибо подчиненные, замечая за начальниками дурное употребление данных им от Бога прав, соблазняются и портятся): то растешет его полма, то есть лишит полученного им дара и оставит его таким, каким он был. И будет он ввержен во тьму кромешную, потому что прежде своим лицемерием он обманывал других, как и между архиереями многие по сану своему только кажутся святыми; но тогда отнимется у них благодать, и они будут наказаны, как лицемеры, которые кажутся не такими, каковы они на самом деле».
       Говоря о страшных потрясениях и показывая будущий Суд, Христос в то же время не оставляет нас на надеждой на избавление, которое будет выражено в возвращении к изначальному бытию, к душе бодрственной и юной, по слову Святителя Иоанна Златоуста, к душе, способной образовать «в себе более полное подобие или оттенок истины. Говорить о Боге – великое дело, но гораздо больше – очищать себя для Бога» - писал Св. Григорий Богослов.
       И это уже не гносеология, но сотериология. Смысл жизни заключается не просто в буквенном исполнении заповедей Господних, но в участии человека в Божественном Бытии. Христос требует к себе не часть человека, но все существо его. Это возможно, если предоставим Христу возможность действовать в нас Ему беспрепятственно. «Но уже не я живу, но живет во мне Христос» - писал галатам Апостол Павел. Но жить в человеке может Бог только тогда, когда осознаем глубину своего нравственного падения и совершим акт личного покаяния, которое неизбежно перейдет в общественное. Вот этого и добивался Господь, обращаясь к народу.
      Он пробуждал в нем веру, без которой немыслима никакая религиозная жизнь, но вера должна зиждется на любви. Очевидно, что «не для познания созерцают святые, а для любви. И любят они не ради того, чтобы любить, а ради любви к Тому, Которого любят. И живут уже не они, а живет в них Любимый» (Ж. Маритэн «Метафизика и мистика»). Придти к такому состоянию можно, только обладая великой верой.
       «Под верою же разумеем мысленную силу, которая светом ума подкрепляет сердце и свидетельством совести возбуждает в душе великое упование на Бога, чтобы не заботилась она о себе самой». Беззаботность же приближает к любви, которая становится синонимом веры. Преп. Исаак Сирин продолжает свою мысль: «А когда превзойдет это и входит в любовь, тогда становится выше естества и оканчивается для него страх, борьба, труд и утомление во всем», и человек, пребывая в вере и любви, уже «не ищет своего» (1 Кор. 13,5).
       Через потрясения и страх к уничтожению в человеке его эгоцентрического начала, чтобы вернуть первоначало, то, что Бог вложил в нас в шестой день творения. Наверно, потому Бог попускает быть потрясениям, чтобы не погрузились в сон и не забывали, что спасение во многом начинается с нашего искреннего желания быть в Нем и с Ним.
                Глава 25.
         Но человеку свойственно оттягивать время своего спасения. Опасная игра с Творцом. Ведь Он придет за Своей невестой, и девы должны будут сопровождать Жениха.
          «Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых и пять неразумных. Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас. Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 25: 1-13). 
        И те, кто оказались бережливыми, вошли в брачный чертог, нерасторопные – остались вне его. Отсутствие Духа Господня в естестве ведет к тому, что Свет, который может обитать в нас, гаснет. Тьма души бывает настолько объемлющей, что светильник, едва зажегшийся в сознании, по нерадению затухает. Вспомним, что сон разума рождает чудовищ. Поэтому Господь настаивает на бодрствовании, о постоянном памятовании о Свете Господнем, Который необходимо поддерживать в своей душе. Не поддерживают те, кто предается стихиям мира сего, занимается необоснованным самокопанием. Таковые особенно, до животного ужаса, бояться Суд Господень. Но этот Суд обращен в первую очередь к тем, кто называет себя последователем Христа, кто находится в Его Ограде, но может быть извержен из Нее.
         «Тогда: в тот день, когда Господь придет на суд.— Царство Небесное (ср. 3, 2): церковь Христова на земле; при пришествии Христовом с членами церкви Его будет нечто подобное тому, что случилось с десятью девами и пр.—Вышли на встречу жениху: пришествие Христово представляется под образом пришествия жениха в дом отца невесты, во время брачных пиршеств. В продолжение семидневного (когда выходила замуж девица, и трехдневного, когда—вдова) празднества, совершавшегося с большою торжественностью, по вечерам или ночам жених из дома отца своего провожал невесту в дом отца ея с возможною пышностью. Родители, родственники и друзья сопровождали их в большем числе; часть их сопровождала жениха, другая, вероятно родные и друзья невесты, выходили из дому встречать их. При этом употреблялись светильники для большей торжественности и чтобы освещать путь. Девы, имевшие встретить жениха с невестою в доме сей последней, не зная точно, когда придут ожидаемые, выходили заранее из дому и ожидали около него жениха с невестой. На востоке доселе сохранились некоторые из этих церемоний брачных пиршеств. „При одном браке индусском, где и я был, говорит один миссионёр, жених посещал свою невесту. В полночь, после того как прибытия его ждали часа два или три, возвестили о прибытии его словами почти евангельскими: вот жених идет; выходите на встречу ему. Каждый спешил зажечь свой светильник, который держал в руках, и занять свое место в процессии. Многие растеряли свои светильники, и некогда было искать их, потому что шествие приближалось к дому невесты. Все общество взошло на крыльцо, убранное и великолепно освещенное, где ожидали их другие родственники и друзья в лучших одеждах. Жених, несомый своими спутникам, помещен был на великолепном седалище посреди собрания. Чрез несколько времени все взошли в дом, двери которого были затворены вслед за тем, и их охраняли сипаи. Я, и другие со мною, тщетно просили этих стражей—пустить нас туда. Никогда величественная притча Спасителя не поражала меня более,  как в ту минуту, когда затворились двери" ^ (у Barues в прим. к этому стиху). ,.Но почему Христос в этой притче представляет не просто какое-либо лице, а дев? Он превознес девство, когда сказал: есть скопцы, которые оскопили сами себя, ради Царствия Небесного, и: могущий вместить да вместит (19, 11). Кроме того, Ему известно было и высокое мнение многих о девстве, ибо оно по природе своей есть великое дело... И так, поелику девство есть дело великое и многие имеют о нём высокое понятие: то, дабы кто-либо, храня оное, не предался беспечности так, как бы уже все исполнил, и дабы не стал нерадеть о прочем, Иисус Христос приводит эту притчу, которая может убедить в том, что девство и все другие добродетели, чуждые дел милосердия, осуждаются" (Злат.)» (Епископ Михаил (Лузин)).
      Итак, Богочеловек придет, чтобы спросить Своих последователей о их вере и любви. И увидит то, что увидит. Как истинный Жених Он будет спрашивать о даре, врученном невесте.
        «Ибо Он поступит, как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился. Получивший пять талантов пошел, употребил их в дело и приобрел другие пять талантов; точно так же и получивший два таланта приобрел другие два; получивший же один талант пошел и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчета. И, подойдя, получивший пять талантов принес другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошел также и получивший два таланта и сказал: господин! два таланта ты дал мне; вот, другие два таланта я приобрел на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошел и получивший один талант и сказал: господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошел и скрыл талант твой в земле; вот тебе твое. Господин же его сказал ему в ответ: лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью;
итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет; а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов. Сказав сие, возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 25: 14-30).
       Каждому дано по мере, и с каждого спросится. Владыка Михаил (Лузин) отмечал: «Притча о талантах (14—30) имеет целью показать, как будет Господь судить людей при втором пришествии Своем. Конечно и на частном суде по смерти каждого люди будут судимы по тому же закону правды Божией; но здесь продолжается речь собственно о последнем суде. Притча сия научает, что те, которые употребляют свои, Богом данные им дарования, а равно и внешние блага, в пользу себе и другим, во славу Божию, получат соответственное их усердию мздовоздаяние; а нерадивые будут наказаны. Бог поступит в сем случае подобно тому, как поступил в притче человек со своими рабами.—Отправляясь в чужую страну: выражение образно означает отшествие Иисуса Христа от земли на небо и пребывание там (ср. 21, 33), или—то, что Он долготерпит, не вдруг требуя от нас, но ожидая отчета (Феофил.).—Поручил им имение: Бог-Господь дал каждому человеку известные душевные способности и духовные дарования, а равно и внешние блага, употребляя которые должным образом, можно делать добро и себе и ближним, во славу Божию».
      Часто данную притчу любят вспоминать деятели искусства, лелеющие свои таланты, превращая дар Господень в ярмарку тщеславия, ошибочно полагая, что Бог отправил их в мир, чтобы они услаждались своим мнимым величием и выказывали миру свое эгоистическое начало. Все мы со школьной скамьи изучаем жизнь различных поэтов и писателей, вникаем в их судьбы, но зачастую не уроки извлекаем из их духовных побед и поражений, но оправдываем их не всегда достойную жизнь, кивая на то, что тому, кому Господь дал талант многое можно и многое простится. Однако простится, если талант употребил в дело Божье, а не радовал сердце темными страстями эгоцентризма, если стремился в своем естестве объединить ум, познание Бога, волю, веру и любовь.
       «Вера воссиявает в душе от света благодати, свидетельством ума подкрепляет сердце, чтобы не колебалось оно в несомненности надежды, далекой от всякого сомнения. И вера сия обнаруживается не в приращении слуха ушей, но в духовных очах, которые видят сокрытые в душе тайны» (Преп. Исаак Сирин).
       Узнавание сокрытого приводит человека к пониманию, рассуждению, совершению положительного деяния, можно сказать, способствует бесстрашию. Отсутствие страха было у первых двух избранников Божьих. Только тот, кто не боится, способен отдать свой талант в дело Божье, тот же, кто заражен страхом – зарывает его в землю. Кто не боится, не только совершенен в любви, но – весь в области Духа, в познании идеальных смыслов и образов.
       «Родина духа – одно только место. И оно смысл вещей. Так же как храм – смысл камней. Дух радуется не предметам, но тому единственному Лицу, которое он умеет читать сквозь предметы и которое их сводит в единое целое» - писал в «Военных записках» Антуан де Сент-Экзюпери. К Лику Пресвятой Троицы обращал Господь Своих последователей. Вера и любовь к Богу рождает желание не просто спасти свою душу, но быть полезным Божественному домостроительству. Это желание полезности учит человека различать нравственные ориентиры. Апостол Павел скажет, что «у совершенных чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр. 5,14). Таким образом, можно говорить о том, что в мире отсутствует нейтральная полоса, по которой можно пройти, не повредив своей душе. Такую позицию пытался занять третий раб. Что из этого получилось, мы увидели. Те же, кто употребили талант, согласно своей бесстрашной вере, получили обетование Господне, обрели Смысл, совершив в себе духовный переворот. Чтобы совершить переворот, необходимо усилие, труд, с помощью которого обретаем Благодать Божью.
       Труд же питается глубокой верой. Когда кажется, что Господь уже не вернется, только вера помогает сохранять духовное спокойствие. Хорошо сказал Карл Ясперс: «Бытие Бога настолько очевидно, что неверие в Него оказывается грехом, и оно настолько неочевидно, что вера в Него оказывается заслугой».
       Верили первые два раба, потому что вся их жизнь проходила в постоянном памятовании своего долга перед Богом, сумму которого они стремились приумножить. Третий же раб также помнил о своем долге. Но, памятуя о долге, он совершенно не думал о том, Кто дал ему этот талант. Он погрузился в самокопание своего существа, он занимался только своей персоной, поэтому его память пошла ему не во спасение, но погубление, что в конечном счете и произошло. Ему бы надо было перемениться, встав на путь покаяния, непрерывность которого дарит нерушимое единство и отрицает смерть,  как самостоятельную субстанцию. Но для этого необходимо обладать религиозным мышлением. Третий раб явно поражен левиафаном материализма: он пребывает в области видимых вещей, и эти вещи управляют им. Суггестивные и сакральные основы Бытия ему недоступны. Но это Бытие несомненно, и Оно придет, чтобы вернуть даренное.
       «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25: 31-46). 
       Как спастись? Ясно и просто показывает Христос путь спасения. Сердечная вера и любовь, которые нужно собирать по крупицам на своем жизненном пути. Бог вручил нам жемчуг, осталось его отгранить, отшлифовать, чтобы вернуть самородок не как неотесанный камень, но как драгоценность. Спасение в деятельном движении души, которая следует Божественному велению. Животворное движение спасительно.
      Собственно, исполнение заповедей Божьих решает практически все социальные задачи, которые человечество издревле ставит перед собой. Но, к сожалению, не узнаем этих задач, путаемся в философских и социологических дебрях, и не можем узнать дня пришествия Спасителя.
       «Господь не прежде подвергает грешников мукам, чем рассудится с ними, почему, разместив их, и произносит обвинения. Они отвечают ему с кротостью, но уже без всякой для себя пользы; и это вполне справедливо, так как они пренебрегли то, чего всего более Он желал. Ведь и пророки везде говорили: милости хощу, а не жертвы (Ос. VI, 6), и Законодатель возбуждал к тому всеми мерами, и словом, и делом, да и самая природа учила тому. Заметь при этом, что у осуждаемых не было не одной или двух только добродетелей, но всех. Они не только не напитали алчущего, не одели нагого, но даже, что гораздо легче было исполнить, и больного не посетили. Смотри также, как легки Его заповеди. Он не сказал: Я был в темнице, и вы освободили Меня; Я был болен, и вы воздвигли Меня с одра болезни; но сказал: посетисте Мене, приидосте ко Мне. Но и тогда, как Он алкал, не трудно было исполнить Его требование. Он просил не пышной трапезы, но только самого нужного, пищи необходимой, и притом просил с мольбою. Таким образом все делало их достойными наказания: и удобоисполнимость просьбы, так как Он просил хлеба; и жалобный вид просящего, так как Он был нищ; и естественное сострадание, так как Он был человек; и привлекательность обещания, так как обещано царство; и страх наказания, так как угрожала геенна; и достоинство получающего, так как сам Бог принимал в лице нищих; и величие чести, так как удостоил снизойти; и законность подаяния, так как Он принимал Свое. Но при всем том сребролюбие совершенно ослепило плененных им, даже и при столь великих угрозах. И как выше сказал Он, что не принимающие бедных будут наказаны более, нежели содомляне, так и здесь говорит: понеже не сотвористе единому сих меньших братий Моих, ни Мне сотвористе (Матф. XXV, 45). Что ты говоришь? Они твои братья? И почему их называешь меньшими братиями? Потому они братья, что уничижены, что нищи, что отвержены. Таковых Он в особенности призывает в Свое братство, то есть, незнаемых, презираемых, разумея не одних только монахов и живущих в горах, но и всякого верующего. Он хочет, чтоб и мирской человек, когда жаждет, алчет, наг или странствует, получал от нас всякое пособие. Крещение и общение в божественных тайнах соделывает нас братьями» (Свт. Иоанн Златоуст).
       Творение братства во Христе – вот то Новое, что творил Господь, рассказывая свои эсхатологические притчи. И в этом братстве рождалась ответственность перед Творцом.
        О. Александр Мень писал: «Итак, если для мира в целом время Суда скрыто непроницаемым покровом будущего, то каждый человек и сегодня уже стоит перед Сыном Человеческим и каждый испытывается Им. Царство Его здесь, “среди нас”. Тонкая грань отделяет нас от горнила Божия. “Не знаете,— говорит Христос ученикам,— когда придет господин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или утром. Чтобы, придя внезапно, не нашел вас спящими: и что вам говорю — всем говорю: БОДРСТВУЙТЕ!”»
       В бодрствовании совершается духовное становление личности, осознание своего Божественного происхождения. Происходит историческая драма индивидуальности, стремящейся к встрече с Христом. Когда-то, размышляя о переломе эпох, Леонид Долгополов сказал, «что мир вступил в полосу, когда формируется новая личность, главное в душевной организации которой – ощущение непрекращаемого драматизма бытия в каких бы формах оно не выступало». В этом драматизме приходилось делать выбор, который на переломе эпох всегда сопровождается испытаниями.
                Глава 26
         «Когда Иисус окончил все слова сии, то сказал ученикам Своим: вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие. Тогда собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во двор первосвященника, по имени Каиафы,
и положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф. 26: 1-5).
        Достигнув встречи с Христом, став частью единого церковного тела, неожиданно для себя наталкиваемся на недоброжелательство окружающей действительности. Тяжело было Апостолам слышать сказанное Господом. Они привыкли находиться под Его сенью, Он стал часть их жизненного путешествия. Им трудно было принять, что через два дня в их жизнь ворвется разрыв бытия. Хотя, это надо признать, они еще продолжали верить, что с наступлением Пасхи наступит всемирное торжество Божественного Учителя, Он станет Царем иудейским и поведет полки против неверных язычников (в будущем так будет вести себя знаменитый бедуинский пророк и аравийский поэт). Им еще грезилось всемирное израильское царство.
      Но меч разделения уже ковался в иудейском синедрионе.  «Закон повелевал, чтоб один был архиерей во всю свою жизнь; но иудеи, вопреки закону, делали у себя многих архиереев, сменяя их каждый год. Итак к архиерею того года приходят на совет о убийстве те, которые должны были удерживать других от убийства и наказывать убийц. А многих архиереями называет Евангелист тех, которые окончили уже свою годичную службу. Намереваясь совершить преступное убийство, они боялись не Бога, а народа. Боялись же того, чтобы народ, в случае убиения ими Христа в праздничное время, не восстал к отмщению за то; или вместе и того, чтоб убийством своим не отвлечь народа от узаконенных жертвоприношений, а самим не лишаться бы выгод от жертв. Опасались, может быть, и того, чтоб смерть Христа не соделалась общеизвестною и славною, если убьют Его в праздник; им хотелось истребить и память о Нем. Таким образом сделавши совет пред праздником, они положили убить Его после праздника; но Он, желая показать, что страждет не тогда, когда они хотели бы, но когда Сам Он восхотел, попускает взять Себя накануне самого праздника пасхи, дабы в тоже самое время совершилась и пасха истинная, в которое обыкновенно бывала пасха пробразовательная. Нельзя при сем не заметить, что они еще осквернили себя убийством; потому что они не хотели было убить Его в праздник, и однако ж убивают, лишь только нашли предателя. Чтобы только исполнить волю свою, они на народ уже не обратили внимания» (Бл. Феофилакт Болгарский).
            Поразительное лицемерие! Готовя убийство Праведника, пытаются соблюсти определенные приличия. Но даже это им не удастся. Господь готовил своим последователям переход не только от смерти к жизни, но и смешение вектора сознания, формируя в них новое отношение к бытию, в основе которого было ветхозаветное предание, очищенное от человеческих фантазий. Христос в душах своих последователей возрождал дух ветхозаветных пророков, их пламенное отношение к религиозному мироощущению избранного народа.
       Господь переворачивал сознание, можно сказать, выворачивал изнутри мировоззрение Апостолов. Обычным сознательным действием это совершить было нереально, необходимо было событие, способное перевернуть духовный мир учеников. Конечно, ученики еще не были готовы к тому пути, который приготовил Господь, но Его пример впоследствии совершит чудесное превращение с людьми, еще недавно и не помышлявшими о столь великом служении, выпавшем на их долю.
      А это доля – будет путь вослед Иисусу Христу, Который зримо показывал к чему следует готовиться.
    «Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали и говорили: к чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим. Но Иисус, уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину? она доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете; возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению; истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала» (Мф. 26: 6-13).
       «Откуда родилась в учениках эта мысль? Они слышали, как Учитель говорил: милости хощу, а не жертвы (Ос. VI, 6), и порицал иудеев за то, что они оставляли важнейшее - суд и милость и веру, как на горе рассуждал с ними о милостыне, и из всего этого выводили заключение и рассуждали друг с другом: если он не допускает всесожжений и древнего богослужения, то тем менее допустит помазание елеем. Но так думали ученики, Иисус же, видя мысли жены, попускает ей приблизиться. И, так как благоговение ее было велико и усердие невыразимо, то Он, по величайшему снисхождению Своему, позволил ей излить миро и на главу Свою. Если Он не отказался соделаться человеком, быть носимым во чреве, питаться млеком, то чему удивляться, если и этого не отвергает? Как Отец Его принимал курение и дым, так и Он принял блудницу, одобряя, как я прежде сказал, ее расположение» (Свт. Иоанн Златоуст).
      В доме Симона происходило удивительное событие: еще живого Иисуса приготавливали к погребению. Но нет страха ни в женщине, неосознанно знавшая то, что знал Господь, ни в Богочеловеке. В малом доме творилась великая история. Фактически начиналось событие, которое завершилось Голгофой. Но эта гологофская история была только прелюдией к переходу пространственно-временного бытия в Вечность. Готовя Христа к погребению, женщина фактически совершала крещение. Это крещение отныне необходимо было проходить всем христианам. Чтобы войти в Новое Бытие надо было пройти через погребение. Смерть становилась смыслом, без которого не могло быть жизни. Событие в доме Симона прокаженного стало образом (эйдосом), которое есть «живое бытие предмета, пронизанное смысловыми энергиями, идущими из его глубины и складывающимися в цельную живую картину явленного лика сущности предмета» (А.Ф. Лосев. «Музыка как предмет логики»).
      Все предметы, явленные в евангельском событии, приобрели не просто глубокий смысл, но побудило сознание к действию, оставили неизгладимый след в памяти. То миро, которое возливала женщина на Христа, стало частью общей духовной метаистории, формирующей мироощущение последователей Христа. Миро станет не просто символом святости, но Святыней, чрез которую будет происходить приобщение к жизни и смерти Иисуса Христа. В эпоху вошла личностная история, способная не только рассказать о самой себе, но преобразить человеческое существо, а вместе с ним и всю природу, пострадавшую вследствие древнего грехопадения.
        Иуда не понял этой истории, и его предательство стало закономерным итогом его позитивистских исканий. Его философские оттенки вели неизбежно, по слову драматурга Киршона, сказанные по другому случаю, к стенке. Лишенный истории личности он вел себя к саморазрушению и самоуничтожению.
     «Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребренников; и с того времени он искал удобного случая предать Его» (Мф. 26: 14-16).
      «Раз вступив на путь предательства, Искариот не мог остановиться. Теперь уже он был намерен извлечь выгоду из своей измены» (Прот. Александр Мень).
       Извлекать выгоду любят представители материализма. Их взгляд на мир настолько примитивен, что, когда решаются жизненно важные вопросы бытия, они не находят ничего лучшего, как опуститься до низкого предательства. Уровень восприятия мира чудовищно бесплоден и глуп. В глазах Иуды его низменное предательство видится естественным. Наверно, он еще и Христа винил в том, что вынужден Его предать: ведь Господь не оправдал его мессианских ожиданий.
       Неоправданно видеть в Иуде умного героя, знавшего Христа, и потому сознательно идущего на предательство ради спасения мира, уверенного в том, что Иисус выйдет сухим из воды. «По учениям офитов, каинитов, манихеев, Иуда является самым сильным, чистым и самым посвященным из всех учеников Христа.
       Агнец должен быть принесен в жертву твердой и чистой рукой первосвященника, и из всех апостолов Христос для этого подвига избрал Иуду» (Максимилиан Волошин).
       Пройдет двадцать веков и великий русский писатель Леонид Андреев также попытается оправдать поступок Иуды какими-то высшими целями. Все однако представляется намного прозаичнее. Иуда – вор, и это точная характеристика его духа, он пытался украсть у Спасителя Его мессианское служение. Хорошо писал об иудином предательстве римский папа Лев Великий: Иуда «оставил Христа не вследствие страха, а по причине жадности к деньгам. Ибо любовь к деньгам есть самая низкая страсть. Душа, преданная корысти, не страшится гибели и из-за малого; нет никакого следа правды в том сердце, в котором любостяжание свило себе гнездо. Вероломный Иуда, будучи опьянен этим ядом, пока жаждал корысти, так глупо был нечестив, что продал своего Господа и Учителя».
       Почему пытаются его оправдать? Причина, видимо, в том, что, по словам Рудольфа Штейнера, «наша материальная культура стоит под знаком Иуды…»
       Сугубая привязанность к материальной культуре приводит к нравственным искажениям, психологическим надломам. Человек, лишивший себя собеседования с Богом, свое собственное существо возводит в некий моральный императив; каждое свое действие считает правильным и незыблемым, что ведет к неоправданной твердолобости сознания, укореняя ложные представления о Бытие не только в самом себе, но и в окружающем мире. Таковой уже не способен адекватно воспринимать свои действия, его мироощущение не может объективно воспринимать субъектные отношения, где он однозначно неправ. Его эго – судья всех, но не себя. Смирение совершенно чуждо такому человеческому типу, потому ему невозможно попасть в Божественный ряд. Лик Иуды темный, и все попытки высветить его, оканчиваются неудачей. Оправдание предательства неизбежно ведет к еще большему предательству (в сознании высвечивается повесть Василя Быкова «Сотников», в которой психологически верно показано нравственное и духовное падение Рыбака, цеплявшегося за свою несчастную жизнь вплоть до убийства друга).
       «Если бы мы поставили мысленно на одну гору искушения Христа, а на другую Иуду, то нашли бы, что ответы Иуды на диавольские искушения были бы совершенно противоположны ответам Христа. По внушению диавола, Иуда не отказался бы ни превратить камней в хлебы, ни обнаружить пред народом чудодейственной силы и поклониться диаволу за царства мира. Но рядом с этим основным мотивом действий Иуды, любовью к деньгам, в Евангелиях очень тонко, но совершенно ясно выступает и другой, добавочный мотив, на который можно смотреть, как на следствие главного мотива. Это — стремление примкнуть к сильным людям, к их партиям. Обыкновенно бывает так, что о нравственном достоинстве сильных партий и проповедуемых ими принципов в таких случаях вовсе не бывает речи. На лету улавливаются самые дикие, сумасбродные их идеи и затем выдаются как нечто данное, непреложное, не подлежащее оспариванию или сомнению. Критика совершенно отсутствует. Пока Иуда видел, что Христос, как необыкновенный Учитель и Чудотворец, должен войти в силу, он примыкал к Нему и не отходил от Него. Но когда ясно увидел, что возобладать и войти в силу должен был не Христос, а враждебная Ему партия первосвященников, старейшин и книжников, партия, которая, в глазах Иуды, должна была похоронить все дело Христа и Его личность, то примкнул к ней, и это совершилось так же легко, как легко Ирод I заявлял о своей преданности то одному римскому полководцу, то другому. Евангельские заметки об Иуде и вообще о последних событиях земной жизни Христа слишком кратки. Мы не можем уловить действительных моментов, когда именно для Иуды стало ясно, что внешняя сила — не на стороне Христа, а на стороне Его врагов. Собственные неоднократные заявления Христа о страданиях, крест, и потом все более и более усиливающаяся злоба иудейских начальников, говоря вообще, со временем ясно показали Иуде, на какую сторону выгоднее стать, и он смело оставляет Христа и пускается в водоворот политической ненависти и убийств» (А.П. Лопухин).
         Предав Христа, Иуда совершает еще одно предательство: он участвует в общей трапезе вместе с Иисусом Христом, Которого только что предал.
     «В первый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить Тебе пасху? Он сказал: пойдите в город к такому-то и скажите ему: Учитель говорит: время Мое близко; у тебя совершу пасху с учениками Моими. Ученики сделали, как повелел им Иисус, и приготовили пасху. Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Они весьма опечалились, и начали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи? Он же сказал в ответ: опустивший со Мною руку в блюдо, этот предаст Меня; впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться. При сем и Иуда, предающий Его, сказал: не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал. И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое.
И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов. Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего. И, воспев, пошли на гору Елеонскую» (Мф. 26: 17-30).
     Зная Свое отшествие, Господь совершает Великую Вечерю, которая станет впоследствии смыслом жизни исторического христианства. На Вечери Господь, преломляя хлеб и возливая вино, возвещает великое Таинство Евхаристии.
       «Священное событие Великого Четверга, которому предстояло жить в Таинстве Литургии, стать средоточием Церкви и которое будет запечатлено в молитвах и гимнах, в творениях Джотто, Дионисия, Леонардо, происходило в обстановке непритязательной простоты. Только присутствие Искариота, если бы апостолы знали о предательстве, могло омрачить вечерю. Но они пока ни о чем не догадывались» (Прот. Александр Мень).   
       «Какой смысл имели слова Самого Христа при установлении таинства? Каким образом хлеб и вино могут претворяться или пресуществляться в тело и кровь Христовы? В ответ на эти вопросы скажем, прежде всего, что ни Сам Иисус Христос, ни Его апостолы не разъяснили того, как это происходит. Но не подлежит сомнению, что, преподавая хлеб и вино, Сам Христос считал всех, действительно, Своим телом и Своею кровью; никакое иное толкование невозможно, если обращать внимание на прямой смысл Его слов и не пускаться в тонкости средневекового или какого бы то ни было богословия. Понять, каким образом это происходит, мы не можем, это — таинство; не можем и объяснить значения слов Христа по самому их существу» (А.П. Лопухин).
     С этого момента пришло понимание, что возможность обладания жизни во Христе, может быть только тогда, когда принимаешь участие в Святом Таинстве Евхаристии. И это участие должно носить искренний характер. Участие в евхаристическом событии означает переход от человеческого пространства в Вечность Божественного Бытия. Христос – Хлеб жизни, а Его ученики становятся частью Его Святого Тела. Человеческое естество, обремененное грехами, получает возможность стать соучастником великой мистерии. Причем эта мистерия носит вполне зримый и осязаемый характер. 
     «Но для нас теперь в понимании самого существа таинства не представляется и надобности. Обратим внимание лишь на то, какой естественный, доступный и понятный смысл заключается в развитом после учении о пресуществлении. Не объяснение значения самого таинства, а объяснение того, каков был психологический и религиозный процесс, при котором люди дошли до мысли о transubstantiatio, представляется глубоко интересным. Длинный исторический процесс, который привел к понятию о “пресуществлении,” поможет нам отчасти разъяснить и то, какое учение правильнее, учение ли о пресуществлении или учение о “существовании” и другие учения. Из самых слов Христа, который преломил хлеб и держал его в Своих руках, и затем повелел пить из чаши, было ясно, что этот хлеб не был простым, обыкновенным хлебом, а вино — обыкновенным вином. Но первоначально, по-видимому, на это не обращали особенного внимания. Мы мало знакомы с “сущностями” вещей; они нам недоступны, и потому даже теперь мы не можем о них рассуждать. Древние христиане не рассуждали об этом совсем. Все, что мы видим, суть только явления. Но, не зная ничего о сущностях, мы, однако, весьма часто рассматриваем одни и те же предметы с разных точек зрения и потому оцениваем их различно. Если, может быть, в первоначальное христианское время действительная сила и смысл слов Христа не были вполне понятны, то с течением времени это стало понятнее, и значение хлеба и вина все более и более оценивалось соразмерно тому, насколько выше и выше представлялась сознанию людей сама заслуга Христа. Чем выше эта заслуга, тем, следовательно, выше и тот дар, который был завещан Им “в Его воспоминание» (А.П. Лопухин).
      Интересно, что Иуда покинул Христа, не приняв участие в Таинстве Евхаристии. Вместе с хлебом, который он принял в себя, в него вошел сатана, как повествует Святой Евангелист Иоанн. Глубина его падения достигла адской бездны, из которой нет возврата.
     Можно сказать, что Иуда присутствовал только тогда, когда Христос начинал праздник, первый день опресночный, символизировавший ветхозаветную Пасху. Иуде не суждено было совершить переход. Вместе с Иудой, к сожалению, в этом недопереходном состоянии остался и еврейский народ.
    О. Александр Мень отмечал: «Издавна заключение Завета сопровождалось окроплением верующих кровью животного, посвященного Богу. Все, на кого падали ее капли, обретали новое духовное родство и связь с Богом. Таков был смысл заклания пасхального агнца. Подобные обряды знал не только Израиль, но и большинство древних народов. Христос заменяет кровь жертвы соком виноградной лозы, вином трапезы, которая знаменует богочеловеческую жертву, страдания и торжество Мессии-Искупителя.
     Пасхальное воспоминание об Исходе было перенесением прошлого в настоящее. Мудрецы Израиля говорили, что каждая Пасха есть освобождение от рабства, совершающееся вновь и вновь. Точно так же и новозаветная Евхаристия означает причастность к спасению, которое Христос приносит людям, пребывание Господа с любящими Его. “Всякий раз,— скажет позднее апостол Павел,— когда вы едите хлеб и пьете эту чашу, вы смерть Господа возвещаете, доколе Он придет”. Время побеждено. Остается лишь таинство Воплощения, Присутствие Бога, явившегося в мир...»
    Итак, наступило реальное освобождение человека. Евхаристическая Тайна дает нам возможность не только духовно причащаться Божеству, но и телесно. Можно даже констатировать, что христиане в этом Таинстве достигают единства материи и Духа, чего не могла осуществить ни одна древняя религия, ни одно философское учение. В этом Таинстве происходит умирание ветхого человека, чтобы восторжествовал Новый. И эти перевороты будут происходить в историческом христианстве, видимо, до скончания века.
    Г. Честертон в своем «Вечном человеке» писал, что «христианский мир претерпел немало переворотов, и каждый из них приводил к тому, что христианство умирало. Оно умирало много раз и много раз воскресало: наш Господь знает, как выйти из могилы… Время от времени смертная тень касалась бессмертной Церкви, и всякий раз Церковь погибла бы, если бы могла погибнуть. Все, что могло в ней погибнуть, погибало… Да, много раз – при Арии, при альбигойцах, при гуманистах, при Вольтере, при Дарвине – вера, несомненно, катилась ко всем чертям. И всякий раз погибали черти».
    Вера и Любовь, явленные в Таинстве Причастия, вели человеческое естество в мир Абсолютной свободы. Но и заставляли совершить отчетливый жизненный выбор: с Христом или Иудой? Третьего пути не дано. Данное Евангельское повествование напоминает, что есть путь отречения и предательства, который ведет и к нравственному и физическому уничтожению, и путь Свободы, достижение которой предполагает стесненность до смерти и великие скорби.
    «Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада; по воскресении же Моем предварю вас в Галилее. Петр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь. Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. Говорит Ему Петр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя. Подобное говорили и все ученики» (Мф. 26: 31-35).
    Каждому неофиту знаком порыв Петра. Только что приобщившись Тела Христова, готовы горы перевернуть, нет ничего невозможного. «По причине большой самоуверенности, Петр один обещает не соблазниться. Посему Христос попустил ему пасть, чтоб научить его надеяться не на себя, а на Бога, и слова Христовы почитать достовернейшими собственного сознания. Притом слова: аще и вси соблазнятся, аз никогда же, - отзываются высокомерием и обнаруживают в Петре гордость и незнание собственной немощи. Посему Господь предсказывает ему и время отречения - "в сию самую ночь, и притом прежде нежели алектор возгласит"; предсказывает даже и число отречений, то есть что он отречется три раза.
     Петр прекословит Спасителю, желая показать, что он вполне предан Ему. Освободившись от страха предательства, он, по сильной любви и чувству чести, начал теперь восставать на других и сопротивляться Христу. Впрочем и другие ученики, не испытавши еще искушения, по неведению своему обещали то, чего не имели исполнить. Христос идет помолиться в уединенное место, потому что для молитвы нужно отрешение от всего и уединение» (Бл. Феофилакт Болгарский).
   Лопухин скажет: «Желая обнаружить свою любовь, Петр теряет здесь веру в истинность слов Христа и возражает Ему только с теплотою любви. Ошибка Петра основывалась на недостаточном и неточном знании характера предстоящих событий. Даже самая смерть со Христом показалась Петру менее страшною, чем то, что скоро произошло в действительности. Апостолы заявили о своей преданности по примеру Петра. Можно предполагать, что злодеяние Иуды, ушедшего с вечери, теперь для них, по крайней мере, отчасти, разъяснилось, и они спешат выразить свой протест против его действий, заявляя, что они не поступят “яко Иуда.” В заявлениях Петра и учеников можно видеть косвенное указание на то, какой казалась им личность Спасителя. Он не был в глазах их обыкновенным человеком, но таким, с которым можно было даже умереть (;;; ;;; ;;;;;;;;; — Матфей; ;;;;;;;;;;;; ;;; — Марк)».
    Но, даже приняв участие в Таинстве Евхаристии, Апостолы еще не были вполне свободны. Еще не понимают того, что произойдет. Да и не мог этого никто из людей понять. Это выше всякого человеческого разумения. Судить не имеем никакого морального права. Но Евангелие напоминает, чтобы стало сутью нашего Бытия преданность Богу, чтобы знали, потому что все, что происходит в истории после этих событий, несет определенный смысл. Этот смысл либо возвращает нас к Богу, либо обрекает на иллюзорное существование. Чтобы быть в Божественном Бытии необходимо воспевать Песнь Господу, восходя Горе.
       «Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. И, придя, находит их опять спящими, ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим и говорит им: вы всё еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня» (Мф. 26: 36-46).
          «Слово Гефсимания Иероним объясняет vallis pinguissima (долина плодороднейшая), вероятнее производство от гет шемет — масличное точило. Место находилось на западной стороне горы Елеонской, внизу, и было первым по выходе из Иерусалима и переходит через поток Кедрон» (А.П. Лопухин).
        Кто в силах понять Гефсиманскую молитву Христа? На молитве стоял Сам Бог, Сын молился Отцу, испытывая глубокую скорбь. Только представим, что Господь знал, что Его творение будет вести Его на распятие, самую позорную казнь, которую только придумали люди с древних времен. Можно сказать, что дети шли убивать своего отца, который дал жизнь, спасал в различных ситуациях. И для чего? Неужели для того, чтобы творение имело право совершить Богоубийство. Конечно, Господь знает меру человеческой подлости. Но, любя Свое творение, Он хочет нашего возрождения. Но, как Человеку, Ему тяжело идти на страдания. Поэтому Он просит Отца, чтобы миновала Его Чаша сия. Сын Божий понимает, что это невозможно, ибо Он пришел, чтобы послужить делу спасения человеческого рода. Исполняя волю Отца, Христос показывает, что истинная жизнь заключена в безусловном следовании воли Отца вплоть до смерти. И каждое Евангельское событие учит христианский мир бороться со слабостью и немощью, предаваясь во всех своих делах и поступках Божественному Провидению.
         «Те, которые прежде решались умереть с Ним, теперь не могли бодрствовать и сострадать Ему в Его скорби, но побеждены были сном. Он же прилежно молится, чтобы это действие не показалось притворством. По той же причине истекает из Него и пот, чтобы еретики не сказали, что Его скорбь была лицемерною. Поэтому и пот истекает из Него в виде каплей крови, и для подкрепления Его явился ангел; и было много других признаков страха, чтобы кто не сказал, что это слова ложные. По этой же причине Он и молится. А когда говорит: аще возможно, да мимоидет, то показывает этим Свое человеческое естество; словами же: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты, показывает Свое мужество и твердость, научая нас повиноваться Богу, не смотря на противодействие природы. А так как для неразумных не довольно выражать скорбь на одном лице, то Он прибавляет и слова. Опять, так как недостаточно было одних слов, а требовались самые действия, то Он со словами соединяет и самое дело, чтобы самые притязательные противники поверили, что Он и вочеловечился, и умер» (Свт. Иоанн Златоуст).
        Действительно, Господь вочеловечился, чтобы наше естество получило Божественную прививку, переосмысливая происходящее, согласно своему сердечному движению. Но то, что мы стали участниками Божественного домостроительства только Христа заслуга. По большому счету человеку свойственно засыпать тогда, когда необходимо совершить действие. Мы молим Бога стать реальностью в нашей жизни, но когда Он отвечает на нашу молитву, мы вдруг засыпаем, отстраняясь от Него.
        Трагедия Гефсиманской ночи была в том, что, как это не покажется странным, это было историческое мгновение, когда Господь нуждался в совместной молитве со Своими учениками. Но эта Его нужда на самом деле была необходима человеку более, чем Богу. Господь являл свою скорбь, чтобы мы научились сострадать своему Творцу. Он шел на смерть не ради Себя, но ради человеческого рода. Ради человека Он просит человеческой поддержки, Он просит человека исполнить первую ветхозаветную заповедь Любви. Но человек в лице Петра не смог ответить на Любовь Христа. Видимо, отчасти и это было причиной Его вселенской скорби. Человек, к сожалению, не мог постичь высоты своего небесного происхождения. Более того, в эту ночь человечество пало так низко, что даже грехопадение Адама не идет с этим падением ни в какое сравнение. Ибо падение Адама принесло смерть и потерю вечной жизни. Но это касалось конкретно человека. В Гефсиманскую же ночь человек не только себя предавал, но своего Творца и Отца, Который послал Сына Своего Единородного искупить древнее отступление от Свободы и Любви. Трагедия Гефсиманской ночи потрясает: человек совершает акт насилия и предательства не только над себе подобным, но над Господом. И Бог, видимо, поэтому скорбит смертельно. Но как велик Сын Божий! Если после столь гнусного предательства, Он идет на Крест ради предающих Его. Возможно ли после этого быть неблагодарным Богу? Задумаемся, что было с человеческим родом, если бы Христос отстранил от Себя Чашу? По-человечески вполне понятно, что произошло бы. Строгий Отец наказал бы преступников и злодеев. Но в который уже раз. И изменилось ли наше естество, вследствие Божественного отказа? Стали бы мы свободными, или вновь вернулись в свое рабское состояние? Ответ очевиден.
         Христос, будучи воплощенной Свободой и Благом, не мог позволить рабству господствовать над Его творением. Суть Божественной Свободы, воплощенной во Христе – это победа жизни над смертью. Сын Человеческий идет на смерть, чтобы разрушить древний плен и дать человеку Свободу, которую он потерял. Но обретение Свободы зависит от человека, от каждой конкретной личности, от его выбора, от его способности присоединиться к самотворящей Любви. Христос показывал путь, по которому следовало идти Его ученикам.
      Они еще не могли идти вослед Ему. Впереди еще ужас. Находясь рядом с Ним, Апостолы верят, что Он победит Своих врагов одним Божественным ударом. Они не могли еще понять, что тогда этот Святой удар должен был бы быть обрушен и на них, вследствие их нерадения и слабости. Потому-то Господь ожидает надвигающееся, понимая, что каждое Его движение и слово начинает новый отсчет исторического бытия человека.
       Размышляя о трагедии Гефсиманской ночи О. Александр Мень писал: «Что испытал Сын Человеческий, когда лежал на холодной земле в томлении духа? Мог ли то быть лишь естественный страх перед пытками и смертью? Но ведь его побеждали и более слабые. Почему же поколебался Тот, Кто будет опорой для миллионов?
     Нам не дано проникнуть в глубину смертного борения, свидетелем которого был старый оливковый сад. Но те, кому Христос открылся в любви и вере, знают самое главное: Он страдал за нас, Он вобрал в Себя боль и проклятие веков, мрак человеческого греха, пережил весь ужас и ад богооставленности. Ночь, лишенная надежды, обступала Его; Христос добровольно спускался в пропасть, чтобы, сойдя в нее, вывести нас оттуда к немеркнущему свету...
       Что проносилось перед Его мысленным взором? Картины будущего? Гонения, войны, насилия? Отступничество Его последователей, их неблагодарность и маловерие, их жестокосердие и фарисейство? Это было искушение более тяжкое, чем то, через которое Он прошел в пустыне. Никогда еще человеческое сознание Христа с такой силой не противилось ожидавшему Его кресту, как в час Гефсиманской молитвы. Вот почему Он просил любимых учеников не оставлять Его.
     “Симон, ты спишь? - пытался разбудить Иисус Петра. - Не мог ты один час пободрствовать?” Тот поднимался, видел лицо Учителя, изможденное, покрытое, как кровью, каплями пота, но дремота вновь одолевала его. Другие попытки оказались тоже напрасными.
     Так, всеми покинутый, страдал Иисус один на один с надвигающимся. Евангелист Лука говорит, что лишь ангел укреплял Его. Это значит, что, не найдя земной поддержки, Он обрел ее в Небе.
      Наконец Иисус поднялся. Любовь к Отцу восторжествовала и утвердила в Нем согласие человеческой и божественной воли.
       Теперь Его заботили только апостолы. Подойдя, Он заставил их стряхнуть с себя сон. “Что вы спите? Встаньте и молитесь, чтобы не впасть вам в искушение... Идем. Вот предающий Меня близко”. Они встали, ошеломленно озираясь».
        «И, когда еще говорил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его. Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел? Тогда подошли и возложили руки на Иисуса, и взяли Его. И вот, один из бывших с Иисусом, простерши руку, извлек меч свой и, ударив раба первосвященникова, отсек ему ухо. Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? как же сбудутся Писания, что так должно быть? В тот час сказал Иисус народу: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня. Сие же всё было, да сбудутся писания пророков. Тогда все ученики, оставив Его, бежали» (Мф. 26: 47-56).
        «Согласно славянский версии “Иудейской войны” Иосифа Флавия, при аресте Иисуса погибло множество народа.  Не оказались ли вблизи некоторые галилеяне, сделавшие попытку отбить Учителя? Однако в Евангелиях без всякого смягчения сказано, что, когда Иисус был схвачен врагами, все друзья Его скрылись. При виде Учителя, Который покорно дал увести Себя, их охватила паника, и они забыли, как обещали идти за Ним на смерть. Только Петр и Иоанн, придя в себя после первого потрясения, осмелились последовать за стражей на безопасном расстоянии» (Прот. Александр Мень).
        Кротостью и смирением встречает Господь Своих мучителей. Любовью пытается спасти предающего Его Иуду. Бог снисходит даже до предателя, но это начало восхождения к горнему Сына Человеческого. То, что творил Христос невозможно объять человеческому разуму. На малую обиду по-человечески отвечаем грубостью и оскорблениями. Если не явно, то в помышлении вырабатываем план мести. Иной путь предлагает Христос, тот путь, который был предначертан еще Адаму. Но человек сошел с этого пути, предпочитая окунуться в вакханалию преступлений. И эту вакханалию не мог уже остановить ни Ной, ни Моисей, которому Бог вручил Синайское законодательство, ни Святые праведники и ветхозаветные пророки. Несовершенство человека мог спасти только Сам Господь, воплотившийся в человека. Грустно наблюдать, как несовершенный человек пытается спасти Совершенного Богочеловека. Человек еще в области языческого закона, он готов сражаться, не понимая, что уже началась другая история.
        Бл. Феофилакт писал:  «Извлекший нож был Петр, как говорит Иоанн (Иоан. 18, 10). А имел он при себе нож потому, что незадолго пред сим закалал агнца, которого снедали на вечери. Мы не осуждаем Петра, потому что он поступил так, ревнуя не о себе, а об Учителе. Впрочем Господь, приучая его к Евангельской жизни, дает наставление не употреблять меча, хотя бы и за Бога кто думал совершать мщение. Отсечением уха Петр показывает, что иудеи болели непослушанием. Потом Господь приводит изречение закона, что убийца, в возмездие, сам должен быть убит: ибо закон говорит, что приимшии нож ножем погибнут (Быт. 9, 6). А указывает этим на то, что иудеи, поднявшие на Него меч, будут истреблены от меча Римлян. Далее, не сказал - могу представить двенадцать легионов Ангелов, но - могу умолить Отца Моего; так говорит, как человек, по Своей благопромыслительности, ради немощи учеников. После того, как Он показал тогда в Себе много человеческого, напр. пот, страх, моление. Он не уверил бы, если бы сказал: Я сам могу представить легионы Ангелов. Вместо двенадцати учеников Мне представил бы Отец, говорит Он, двенадцать полков Ангелов, если бы Я захотел (легион есть самый больший полк, состоящий из шести тысяч всадников). Но всему этому надлежит быть, чтоб исполнились писания, предвозвестившие все сие. Впрочем иудеи не потому злы, что предвозвестили о сем писания: но поелику иудеи имели все это совершить по собственной злой воле, то в писаниях и изложено так пророками по внушению Духа Святого».
       «Видя бесполезность сопротивления и почувствовав страх, ученики разбежались. Это бегство непрямо показывает, как страшны и серьезны были наступившие события и как страшны были те люди, в руки которых был предан Христос. Из Евангелий не видно, чтобы учеников в самом начале взятия Христа кто-нибудь трогал или даже подозревал в чем-либо. Однако на них напал такой ужас, что они считали нужным бежать. Разбежались все ученики, не исключая самых преданных. Христос, среди Своих врагов, остался один. Это было им предсказано (Мф. 26:31). Исполнение предсказания носит на себе такие внутренние и внешние признаки исторической достоверности, что сомневаться в действительности передаваемых событий могут только немногие» (А.П. Лопухин).
        Ученики разбежались, потому что рухнули их иллюзии. Под покровом Гефсиманской ночи группа иудеев совершали очередную подлость. Сколько их еще будет, этих гнусных измен в истории человечества!? Но эта! Превосходит все мыслимые и немыслимые пределы. Это была страшная попытка сатаны руками человеческими уничтожить Божественное творение, и, тем самым, в который раз, доказать Богу, что человек не способен понимать Бога, не способен достичь Его горних вершин. Тьма лукавства пыталась не просто Бога убить. Сатана прекрасно понимал, что это невозможно, но присутствовало желание исказить Божественное Провидение о человеке, повернуть вспять историю Бытия, неразрывно связанную с человеком. Ради этого и устраивалось судилище над Богочеловеком.
         «А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины. Петр же следовал за Ним издали, до двора первосвященникова; и, войдя внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец. Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили; и, хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли. Но наконец пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его. И, встав, первосвященник сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?Иисус молчал. И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его!как вам кажется? Они же сказали в ответ: повинен смерти. Тогда плевали Ему в лице и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?» (Мф. 26: 57-68).
          Саддукейский трибунал подозревает, что перед ними простой человек? Трудно понять действия иудейских судей. Иисуса Христа судил «малый синедрион», т.е. группа из 23 человек. Это были саддукеи, не верящие в воскресение человека, не признающие бытие Ангелов. Как могли святотатцы судить Бога? Можно с уверенностью говорить об окончательном искажении религиозного восприятия жизни иудейского народа. Этот народ в лице своей элиты практически пал в атеистическое безумие и невежество. Их бог заключался в обрядовой форме, в заунывных песнопениях, где развивалось народное творчество, но не Божественная правда.
          «Говоря об этом событии, Мерке рассуждает: “зачем им (т.е. судьям Христа) нужно было искать лжесвидетельства, когда они были убеждены, что Иисус виновен? Ложных свидетелей приглашают раньше, чтобы действовать наверняка, а здесь все представляется делом случая. Восточные знают очень хорошо, как добывать свидетельства, даже ложные. ;;;;;;;;;;;;; есть древний (uralte), проникший во все греческие, латинские, армянские и мемфитские кодексы, тенденциозный подлог.” (Falschung). Однако уже при первом знакомстве с показаниями евангелистов видим, что у них все дело представляется как бы implicite совершенно естественным. Первоначально враги Христа желают подождать, взять Его после праздника, чтобы не произвести народной смуты. Но предательством Иуды доставляется им неожиданный и благоприятный случай привести свой замысел в исполнение на самом празднике. Не нужно забывать при этом, что для предания смерти требовался утвердительный приговор Пилата. Все это побуждает их искать немедленно же “лжесвидетельства.” Оно необходимо, и без него нельзя обойтись. Вопреки мнению Мерке трудно предоставить и изложить более живую и ясную картину того, что было, чем как это сделали евангелисты. Тут всякий, знающий, каковы бывают злые, бесчестные, подлейшие люди, найдет совершенно объективное и точное изложение событий. Все заставляло врагов Христа спешить, и ввиду приближавшейся пасхальной субботы, и вследствие опасений, как бы Обвиняемый не избег заранее определенного Ему наказания. Собрание состоялось, вероятно, после 12 часов (по нашему счету) ночи, после вкушения пасхального агнца. Забыто было, как и часто забывается при подобных обстоятельствах, что наступил праздник Пасхи, и что спорадические и небесные постановления устного и письменного закона предписывали в день опресноков, следовавший за пасхальной вечерей, ничего не делать. Все это так глубоко характеристично и понятно, что не требует даже и объяснений» (А.П. Лопухин).
         Итак, Саддукейский трибунал сам последовательно нарушал закон, осуждая Иисуса в праздник. Преступление вершилось в тот момент, когда народ радовался освобождению. Это освобождение было мнимое, но даже и этого освобождения лишали народ его вожди. Саддукеи судили Того, Кто Сам обитает в Храме, судили за желание разрушить сей Храм. Более абсурдного обвинения трудно было придумать. Но первосвященникам нужно именно святотатство. И Анна, и Каиафа прекрасно знают, что пред ними не просто человек, но Мессия (хотя это с трудом укладывается в их голове). Но это-то и внушает опасения. Они боятся, что Этот Человек, провозглашенный царем, увлечет за Собой Израиль. Когда-то такие же опасения были у Ирода Великого, приказавшего устроить избиение Вифлеемских младенцев. Бестолковость решения очевидна, но атеистическое невежество настолько поразило сознание первосвященников, что они готовы совершить Богоубийство, не понимая бесперспективности своего решения. Их разум весь в конкретной ситуации. И это ситуация требует ложных свидетельств, чтобы подвести под закон о святотатстве, против которого трудно выступать будет приверженцам Иисуса. Но даже в этих обстоятельствах, ложь проигрывает, она не способна одолеть правду. И тогда, видя бесперспективность своих попыток, ложь спрашивает Правду. Совершенно ясно, что лжи не нужна правда, ей нужен повод для обвинения. И Правда отвечает так, как Она должна отвечать, Она свидетельствует о Себе. Выдержать такое первосвященники не в силах. Услышав Правду, ложь ожесточилась еще более, впав в неописуемую ярость. Это ярость была хорошо сыграна. Первосвященники прекрасно разыгрывали представление, цена которому была жизнь Спасителя. Они не хотели видеть, что театр, который они устраивают себе и своему народу не будет иметь для них катарсиса. Впереди предсказанная Господом смерть, но в страшное пятничное предутро они пытались уничтожить Рассвет.
        Наверно, этого Рассвета не мог понять Петр, в ужасе наблюдавшего за происходящими событиями на первосвященническом дворе.
     «Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся перед всеми, сказав: не знаю, что ты говоришь. Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько» (Мф. 26: 69-75).
          «В то время, как Спаситель подвергался оплеваниям, заушениям и другим оскорблениям, Петр, пришедший во двор первосвященника (Мф. 26:58), в течение всего допроса, по-видимому, сидел вместе с первсовященническими служителями и грелся у огня (Мк. 14:54; Лк. 22:56). Как много страшного трагизма и реализма в этом простом выражении! То, что происходило внутри, в душе Петра, не было никому заметно; а во вне было только видно, что он грелся у огня! Естественно, если, находясь около вещественного пламени, Петр должен без усиленно гасить и сдерживать всякое внутреннее пламя, просто потому, чтобы не выдать себя и своих намерений. Он находился в положении человека, который видит с берега утопающего и не имеет ни сил, ни средств, чтобы хотя чем-нибудь ему помочь. Это вообще одно из самых мучительных состояний всех добрых и любящих людей. Какие душевные муки переживал Петр, греясь у огня, это сокрыто от глаз людей. Иоанн, показавшись на мгновение (18:15,16), быстро накидывает завесу на свою собственную личность и скрывается в ночной мгле. Остается один Петр со своим наружным спокойствием. “Власть тьмы,” охватившая его Учителя и завладевшая Им, как грозная туча во время темной ночи, блещет молниями и поражает громовыми ударами, и скоро распространяется и над головою Петра. Это — искушение. Петр постепенно, сам ничего не подозревая, входит в ограниченную область искушения. Никогда для него не была нужна молитва: “и не введи нас во искушение.” В рассказах евангелистов о первоначальном искушении Петра нет противоречий; повсюду у них на первом плане — какая-то неизвестная “служанка” (;;; ;;;;;;;;, ;;; ;;; ;;;;;;;;;, ;;;;;;;; ;;;), которую Иоанн называет “придверницей” (;;;;;;;; ; ;;;;;;; — 18:17). Это — совершенно неизвестная ни нам, ни, вероятно, первым христианам, личность, как будто невзначай выставляющая свое смуглое лицо среди ночной мглы. Она вглядывается в Петра (Мк. 14:67; Лк. 22:56) и затем подозрительно говорит вслух: “и ты был с Иисусом Галилеянином.” Если бы даже все эти рассказы были вымышлены, то и тогда мы должны были бы сказать, что тут чрезвычайно искусный, в высшей степени художественный, подбор всех обстоятельств. Зачем эта служанка, придверница? Почему составители вымыслов не заставили говорить с Петром кого-нибудь из мужчин, например, хотя бы того же Малха, которому Петр отсек ухо? Это было бы гораздо естественнее во всяком вымысле, даже художественном. Но действительность всегда мало отвечает всякому вымыслу. Мужчины заняты были другими делами и мыслями; а наблюдательность, острое зрение и несдержанный язык женщин всем известны. Судя по выражениям (;;;;;;;;), это была молодая рабыня, может быть, даже взрослая девочка. Смелый и отважный Петр поставлен был в крайне затруднительное и опасное положение не занесенным над ним мечом, не направленной прямо против его сердца стрелой или пикой, а легкомысленным вопросом какой-то неизвестной и болтливой молодой рабыни. Евангельское ;;; (у всех евангелистов) здесь многозначительно: “и ты был.” Если “и ты,” то, следовательно, и еще кто-нибудь, он, из бывших с Галилеянином, был там, и вместе с Ним Петр. Кто был этот другой? Одни предполагают, что служанка указала здесь на Иоанна, другие — на Иуду. Но, может быть, слова служанки означают: “ты вместе с многими другими, которых теперь нет на этом дворе"» (А.П. Лопухин).
         Действительно, страшная ночь! Отступление и предательство Иуды еще можно понять, но отречение Петра?! Кто-то скажет, что может быть это вовсе и не отречение, просто-напросто Петр не хочет раскрывать свою тайну, так сказать, охраняет свою духовную свободу, мистическую связь с Учителем. Но Петр не просто молчал, он отрекся, исполнив предначертанное о нем. Его разум спал, забыв сказанное Господом. Петр постыдился сказать правду, и тем самым, отрекся от Правды. Это уже была не слабость, но фундаментальное отступление. Это, конечно, не иудино предательство, которое не имеет аналогов в истории цивилизации, но это нравственное падение сильного и любящего Учителя ученика.
      Христианство делало первые шаги, и они были такие человеческие! Но на падении Петра начиналось восхождение Церкви Христовой. Все происходящее промыслительно. Победа над адом, как это не парадоксально, начиналось с малодушного отречения. Но за этим отречением, знаем, впоследствии будет великий покаянный плач великого подвижника Церкви.
        Надо признать, что путь человека практически всегда начинается с ошибок. Осмысление своих ошибок и помогает найти правильную дорогу. Но, чтобы произошло осмысление, необходимо иметь сердце, связанное видимыми и невидимыми нитями с Божеством. Петр, несмотря на свое падение и ошибку, духовно был близок Господу. Его связь с Христом – на уровне сердца. Это спасет Христа, Которого уже вели на суд Пилата.
                Глава 27
       «Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти; и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.
Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников; посему и называется земля та «землею крови» до сего дня.
Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребренников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь. Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь. И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал. Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился» (Мф. 27: 1-14).
          Мог ли обрести спасение Иуда? Из Евангельского повествование видим, что сердце его сокрушилось от увиденного и содеянного.
          Отец Александр Мень размышлял: «Среди людей, ждавших у ворот, был еще один из Двенадцати.
         Что пережил он, когда увидел дело своих рук? Все было кончено. Холодная озлобленность ренегата сменилась неподдельным отчаянием. Пусть Иуда и обманулся в своих ожиданиях, но заслужил ли Иисус те мучения, которые ждут Его, заслужил ли смерть?
          Быть может, Иуда втайне ждал, что сторонники освободят Христа или Он Сам чудом ускользнет от врагов. Но ничего подобного не произошло. От слуг бывшему ученику стал известен приговор, мог он и видеть, как связанного Учителя повели в резиденцию прокуратора. Не вынеся этого, Иуда отправился к тем, кто вручил ему деньги, чтобы вернуть их.
     — Согрешил я, предав кровь невинную, — заявил он. Но в ответ услышал равнодушные слова:
     — Какое нам дело. Смотри сам.
          Иуда, бросив деньги в Храме, повесился».
         Повесился, потому что, видимо, не было той внутренней связи с Иисусом, которая была у Петра и других Апостолов. Человек, лишенный внутренней связи со своим Творцом неизбежно приходит к самоуничтожению. Жизнь теряет всякий смысл. В ситуации бессмыслия человек не находит ничего лучшего как устранить ситуацию. Но эта ситуация представляет собой собственную жизнь. Почему Иуда дошел до такого края? Наверно, его свобода была настолько прикована земным притяжением, что душа не могла вскочить на ступеньку, с которой начиналось бы духовное восхождение. Инерция его душевного движения неуклонно вела вниз. Внизу еще остались остатки стыда, но уже не было сил на покаяние, отчаяние становится частью душевного уклада, или лучше сказать разлада. Все, что так разумно выкладывалось в системе иудиных координат выпадало из привычного ряда. Истина, по словам Льва Шестова, лежала по ту сторону разума и мышления, она была в области сердца. Но сердце Иуды далеко отстояло от Бога. Он весь в своих выдуманных построениях. И, когда его карточные домики рухнули, он рухнул вместе с ними. Бл. Феофилакт скажет:
        «Поздно одумывается Иуда, и хотя раскаивается, но не на добро. Сознаться в вине, конечно, есть дело доброе, но удавиться - диавольское. А он, по дьявольскому внушению, не терпя будущего бесславия, сам себя лишил жизни, тогда как надлежало ему плакать и умолять Преданного, а не предавать себя бесам. Некоторые, впрочем, говорят, будто Иуда, как человек сребролюбивый, думал, что и денег он приобретет, продав Христа, и Христос не будет умерщвлен, но избегнет иудеев, как не раз избегал прежде; но теперь, увидев, что Его осудили и приговорили к смерти, раскаялся, потому что на деле вышло не так, что он предполагал. Почему и удавился, намереваясь будто бы предварить Иисуса во аде и там умолить Его и получить спасение. Все же это было по научению вражию. Кроме того, да будет тебе известно, что хотя Иуда надел себе на шею петлю и повесился на каком-то дереве; но дерево наклонилось, и он остался жив, ибо Бог хотел сохранить его или для покаяния, или в притчу и поношение. И говорят, что он впал в водяную болезнь и тело его так отекло, что там, где свободно проходила колесница, он не мог пройти, а впоследствии, упавши ниц, разорвался, или проседеся, как говорит Лука в Деяниях (Деян. 1, 18)».
        Ужасна судьба этого человека. Но эта судьба – предостережение. Интересно, что св. Евангелист в одном фрагменте связывает Иуду и Христа, предстоящего перед Пилатом. Иуда, видимо, символизирует иудейский народ, который готов к самоуничтожению, в то время, когда даже язычник, прокуратор Иудеи, понимает, что Этого Человека явно предают из зависти и ненависти (к тому же Пилату совершенно не хотелось вмешиваться в религиозные вопросы иудеев, в которых он мало, что понимал, его волновал вопрос государственной безопасности, за нее же он мог быть вполне спокоен, услышав, что Царство Христа не от мира сего). Можно сказать, что предательство Иуды и его смерть фактически завершили историю израильского народа как Богоизбранного. Начиналась Новая история, к которой еврейский народ имел отдаленное отношение. А после разрушения Иерусалима, причем как при Флавиях, так и при Адриане, можно говорить о полной ликвидации народа как такового. Тот народ, который будет создаваться талмудистами, к народу пророков не имеет никакого отношения. Возможно, кровное родство еще присутствует, но не более. Народ же пророков прекратил свое существование в тот момент, когда потребовал убийства Бога, променяв Его на разбойника.
      «На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели. Был тогда у них известный узник, называемый Варавва; итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом? ибо знал, что предали Его из зависти. Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него. Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить. Тогда правитель спросил их: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? Они сказали: Варавву. Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят. Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.  И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших. Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие. Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу;
и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский! и плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове» (Мф. 27: 15-30).
          В который раз мир отворачивается от Добра и Любви? Даже те, кто думают, что властны над человек не могут остановить неизбежное.
          «Пилат хотел освободить Его, если бы Он стал защищать Себя, а потому и сказал это; когда же Иисус ничего не отвечал, он вымышляет другое средство. Какое же? У них был обычай - отпускать одного из виновных. Этим-то средством Пилат и попытался освободить Его. Если вы не хотите, сказал он, отпустить Его, как невинного, то отпустите хотя как виновного - для праздника. Видишь ли извращение порядка? Обычай был такой, чтобы народ просил об осужденных, а игемон должен был отпускать. Теперь же происходит наоборот: игемон просит об этом народ, и однако они не укрощаются, а еще более свирепеют и подымают крик, неистовствуя от зависти. Они ничего не могли сказать в обвинение Его, несмотря даже на то, что Он молчал; так много было доказательств правоты Христа, что они изобличались и при молчании Его. Молчавший побеждал без умолку говоривших и неистовствовавших. Седящу же ему на судищи, посла к нему жена его, глаголющи: ничтоже тебе и Праведнику тому; много бо пострадах днесь во сне Его ради (ст. 19). Смотри, вот и еще обстоятельство, которое могло всех их отвлечь от их намерения. После доказательств, заключавшихся в делах, не маловажная вещь была и сон. Но почему же не сам Пилат видит его? Или потому, что жена была более достойна его, или потому, что если бы видел он, то не поверил бы ему, и даже, быть может, не сказал бы о нем. Поэтому так и устрояется, что видит этот сон жена, чтобы это сделалось известным для всех. И не просто видит она сон; но и страдает много, чтобы муж, хотя из сострадания к жене, помедлил совершать убийство. Тому же содействовало и самое время: она видела в ту же ночь сон. Но для него, скажут, не безопасно было отпустить Иисуса, так как говорили, что Он творит Себя царем. Поэтому следовало потребовать и рассмотреть доказательства, улики, все признаки властолюбия, какие только могли быть, - например, не набирал ли Он войска, не собирал ли денег, не заготовил ли оружия, или не замышлял ли что-нибудь подобное. Но Пилат просто склоняется на их сторону, а потому Христос не оставляет безвинным и его: предавый Мя тебе, говорит, болий грех имать (Иоан. XIX, 11). Итак, слабость была причиною того, что он уступил и, бив бичами, предал. Он не имел мужества, был слаб; архиереи же были злобны и лукавы. После того, как он нашел некоторый предлог, именно закон о празднике, повелевающий отпускать осужденного, что предпринимают против этого они? Убедили народ, сказано, да Варавву испросят (ст. 20)» (Свт. Иоанн Златоуст).
          О слабости Пилата кто только не писал. Действительно, Пилат не был трусом в обычном понимании этого слова. Его военная карьера изобиловала храбрыми поступками на войне. Как римлянин он достойно ведет себя в боях с германцами и другими врагами римской империи. Но, оказавшись в Иудее, этот воин становится игрушкой в руках первосвященников и черни, которых он откровенно презирал. Почему человек, которых мог перерезать четверть города, идет на поводу у черни и первосвященников. Ведь это уже первый век, это уже империя, когда охлос не имел такой власти, какой обладал еще совсем недавно. Но именно презираемому охлосу потакает всадник Понтий Пилат. Наверно, власть такой империи, как римская, вынуждена была потакать низменных инстинктам толпы, чтобы сохранять державное величие на просторах огромного государства. Кроме того, Пилат понимает, что если до Рима дойдет слух, что он не устранил возможного претендента на иудейское царство, то его ожидают большие неприятности. Личное благополучие оказалось важнее Истины. Характерно, что впоследствии Пилат все равно претерпел гонения от императора Тиберия, который оказался недоволен правлением слабодушного прокуратора. Человек, не послушавший своей совести, неизбежно приходит к крушению. При этом Пилат оказался в стане презираемых им иудеев, сердца которых пылали жуткой ненавистью.
        Иисус из Назарета не оправдал их земных надежд, не вписался в их представления о бытии. Они были так разочарованны, что были согласны взять Кровь Праведника на свои головы. Целый народ берет на себя Кровь Господа. Безумие, которому нет оправдания! Или своим странным куражом этот народ заглушал в себе  мучительный страх? Возможно, и так. В этой Евангельской истории наблюдаем, как человек низводит себя до шутовского положения. Истина же остается неизменной.
         И эту Истину меняли на разбойника.  «Заметим, что Варавва был первой личностью, которая, вследствие своей случайной связи с Христом, была освобождена от этой страшной казни. Если бы Христос совершил Свое дело искупления, не освободив людей от крестной казни, то оно было бы неполно. Поэтому Его крестная смерть есть одна из важнейших сторон Его искупительного дела. Впоследствии крестная казнь в христианских государствах была уничтожена. Спаситель был осужден на крестную казнь. Бичевание совершалось пред распятием. “У римлян был обычай бичевать осужденного узника, и Иисус Христос отдан был воинам для этой цели — это было чудовищной несправедливостью и жестокостью, потому что Он дважды объявлен был невинным. Страшное наказание пред распятием производилось с таким варварством, что было известно под названием “близкой смерти.” И действительно, жертва часто лишалась чувств во время наказания и нередко умирала до распятия. Удары наносились бичами, а не палками, потому что Пилат не имел у себя ликторов. Ragellis caedebantur apud Romanos servi (liberi virgis) etfere capite damnati, nudi et columnam adstricti, antequam in crucem agerentar" (бичеваниям подвергались у римлян рабы (свободные наказывались розгами), обыкновенно осужденные на смерть, нагие, привязанные к столбу, пред тем, как отводились на крест — Cicero, Virr. V, 66). Бич состоял из кожанных ремней, снабженных иногда свинцовыми наконечниками или острыми гвоздями и косточками, которые изборождали спину и грудь и покрывали изнемогающую жертву массою ран и синяков. "Ragella erant aculeata, ossiculis pecuinis fere catenata, unde "havribile flagellum" dixit Horatius (бичи были снабжены остриями, обыкновенно привязывались к ним скотские косточки, откуда — “страшный бич,” как выразился Гораций — Сат. 1:3, 119). Обнаженный, со связанными руками и наклоненный, осужденный привязывался к столбу в то время, когда удары наносились палачом. Капитан Уоррен приписывал себе открытие в одной подземной комнате в Иерусалиме места бичевания Спасителя. Бичевание производилось обыкновенно corpore denudato. Слово ;;;;;;;;;;; есть латинизм (с изменением I на p) от flagellare, бичевать. Собственное греческое слово для этого есть ;;;;;;;;. Бичевание совершено было, как думают, пред Преторией, на виду у Пилата и народа. Слова ;;;;;; после ;;;;;;;;; нет в лучших рукописях. Смысл тот, что Пилат “отпустил им” (;;;;;;;; ;;;;;;), т.е. иудеям Варавву; но Иисуса Христа предал на бичевание и распятие не “им,” а своим воинам. Поэтому слово “им” после “предал” в русском выпущено правильно. Попытки представить дело несколько иначе и доказать, что иудеи пользовались правом совершать крестную казнь (Александр Ианней), что Пилат только согласился на эту казнь, а распяли Христа сами иудеи независимо от Пилата и его воинов, не выдерживают критики ввиду ясных показаний всех Евангелий, что не сами иудеи принимали участие в распятии Христа, а только воины Пилата» (А.П. Лопухин).
         У кого бы не дрогнуло сердце после стольких издевательств. Из истории знаем, что таким наказаниям подвергались рабы. И, кстати, бичевание была формой наказания, после которой узника отпускали. Не всякий выдерживал удары «скорпионов», этих бичей с железными шипами, вживую вырывающие человеческое мясо из тела; не всякий мог перенести терновый венец, иглы которого впивались в человеческий мозг, в результате чего, не выдержав боли, узник сходил с ума. Ко всем этим издевательствам физическим добавлялись издевательства нравственные. Мало было убить, хотели еще и унизить.
       Это было страшное утро. Но в это страшное утро, через Богоотступление рождалось Богоусыновление. Воистину милость Господня безмерна. Как же надо любить Свое творение, чтобы идти не только на смерть ради его спасения, но быть готовым принять поношения и издевательства. После таковой любви, трудно оправдать свое нежелание идти вослед Богу. Не идущие – в стане шутов и куражников, участвующие в страшной сатанинской пляске, конец которой вечная смерть. И в этой вечной смерти вряд ли есть даже лунная дорожка, так блестяще показанной Михаилом Булгаковым в своем размышлении «Мастер и Маргарита». Недаром его Пилат и жить не мог, придавленный необходимостью. Что может быть ужаснее: желать смерти и не получать ее, ибо немолчащая совесть все время напоминает о совершенном нравственном выборе. Нет спасения, если разумная душа не находится в созвучие с совестью, дарованной нам Богом. Потерявшие созвучие ведут своего Творца на распятие.
       «И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его. И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место, дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить. Распявшие же Его делили одежды его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там; и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский. Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую.  Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста. Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын.  Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его. От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить; а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его. Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух. И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим. Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий. Там были также и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему; между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых» (Мф. 27: 31-56).
          Наступила пятница. Эта пятница станет частью истории человека. Уже ничто и никто не вычеркнет из истории цивилизации это событие.
         «Что же такое распятие? Цицерон эту казнь называл самой ужасной из всех казней, которые придумали люди. Суть ее состоит в том, что человеческое тело повисает на кресте таким образом, что точка опоры оказывается в груди. Когда руки человека подняты выше уровня плеч, и он висит, не опираясь на ноги, вся тяжесть верхней половины тела приходится на грудь. В результате этого напряжения кровь начинает приливать к мышцам грудного пояса, и застаивается там. Мышцы постепенно начинают деревенеть. Тогда наступает явление асфиксии: сведенные судорогой грудные мышцы сдавливают грудную клетку. Мышцы не дают расширяться диафрагме, человек не может набрать в легкие воздуха и начинает умирать от удушья. Такая казнь иногда длилась несколько суток. Чтобы ускорить ее, человека не просто привязывали к кресту, как в большинстве случаев, а прибивали. Кованые граненые гвозди вбивались между лучевыми костями руки, рядом с запястьем. На своем пути гвоздь встречал нервный узел, через который нервные окончания идут к кисти руки и управляют ей. Гвоздь перебивает этот нервный узел. Само по себе прикосновение к оголенному нерву - страшная боль, а здесь все эти нервы оказываются перебиты. Но мало того, чтобы дышать в таком положении, у него остается только один выход - надо найти некую точку опоры в своем же теле для того, чтобы освободить грудь для дыхания. У прибитого человека такая возможная точка опоры только одна - это его ноги, которые также пробиты в плюсне. Гвоздь входит между маленькими косточками плюсны. Человек должен опереться на гвозди, которыми пробиты его ноги, выпрямить колени и приподнять свое тело, тем самым ослабляя давление на грудь. Тогда он может вздохнуть. Но поскольку при этом руки его также прибиты, то рука начинает вращаться вокруг гвоздя. Чтобы вздохнуть, человек должен повернуть свою руку вокруг гвоздя, отнюдь не круглого и гладкого, а сплошь покрытого зазубринами и с острыми гранями. Такое движение сопровождается болевыми ощущениями на грани шока» (диакон Андрей  Кураев «Школьное богословие»).
        На такую казнь отправили люди своего Спасителя, при этом признав за Ним царское достоинство.  «Краниево, или, по нашему, лобное место, называлось так потому, как говорят по преданию отцы, что тут погребен был Адам. Это значит, что как в Адаме все мы умерли, так во Христе нам должно ожить. Далее, не смущайся тем, что от евангелистов слышишь разное, что по словам сего Матфея принесли Господу уксус с желчью, по сказанию Марка - вино со смирною, а по "свидетельству Иоанна - уксус с желчию и иссопом. Разными делаемо было разное, как обыкновенно бывает в беспорядочной толпе, где всякий делает свое. Посему надобно думать, что один принес вино, другой - уксус с желчью. Много родов смерти: но Христос умирает на кресте, чтоб и древо освятить, чрез которое мы подверглись проклятию, и благословить все - и небесное, означаемое верхнею частию креста, и подземное, означаемое подножием, и пределы земли, как восточный, так и западный, знаменуемые поперечными частями креста; а вместе и для того, чтоб, распростерши руки, призвать и собрать расточенных чад Божиих. Воины делят одежды Его, как человека бедного и ничего более не имеющего. Что другой Евангелист называет титлом, то у Матфея называется виною, ибо враги в оправдание свое надписали над Ним, за что распят, именно, что Он распят, как царь иудейский, то есть как похититель царства иудейского и мятежник. Таким образом слово царь надписали они для оклеветания; но не смотря на то, свидетельство это верно, как свидетельство представленное врагами. Господь действительно есть Царь, Который для того именно и пришел, чтобы спасти иудеев. Поелику же плотские иудеи не восхотели иметь Его царем над собою, то Он соделывается царем духовных иудеев, то есть исповедующих, ибо иудей значит исповедующий» (Бл. Феофилакт Болгарский).
         Иоанн Златоуст скажет: «Вот то знамение, которое Он прежде обещал просившим! Род лукав и прелюбодей, - так говорил Он, - знамения ищет, и знамение не дастся ему, токмо знамение Ионы пророка (Матф. XII, 39; Лук. XI, 26), - то есть крест, смерть, гроб и воскресение. И опять, иным образом указывая на силу креста, говорил: егда вознесете Сына человеческаго, тогда познаете, яко Аз есмь (Иоан. VIII, 28), - то есть, когда распнете Меня, и подумаете, что уже победили Меня, тогда-то особенно узнаете Мою силу. Действительно, после того как Он был распят, их город истреблен, иудейство кончилось, гражданское бытие и свобода их исчезли; напротив евангельская проповедь процвела и простерлась до пределов вселенной: земля и море, обитаемые и необитаемые страны, повсюду возвещают силу слова Христова. Итак, вот что говорит Он, и вот что случилось во время распятия на кресте! И это тем более удивительно, что случилось в то время, как Он пригвожден был ко кресту, а не тогда, когда ходил по земле. Но не это одно дивно; дивно то, что знамение, которого они искали, было и с неба, и явилось во всей вселенной, чего прежде никогда не случалось, разве только в Египте, когда надлежало совершить пасху, поскольку то было образом настоящих событий. Заметь и то, когда это происходит: в полдень, когда по всей вселенной был день, дабы знали все обитатели земли. Этого достаточно было, чтобы обратить их к истине, не только в виду величия чуда, но и в силу его благовременности. В самом деле, оно совершается уже после всех дел безумия их, после беззаконного издевательства, когда они уже оставили свое неистовство, когда перестали насмехаться, когда насытились бесстыдными ругательствами, и высказали все, что хотели: только после всего этого показал Он тьму, чтобы по крайней мере теперь они укротили гнев свой, и извлекли себе пользу из чуда. Совершать такие знамения на кресте было гораздо удивительнее, нежели сойти с креста. Если они думали, что эти чудеса совершал Он, то необходимо надлежало верить и трепетать; а если думали, что не Он, но Отец, - и тогда им надлежало придти в сокрушение, так как мрак этот свидетельствовал о том, что Отец прогневан был их преступлением. А что это не было затмение, а гнев и негодование, это видно, кроме того, и из самого времени: тьма продолжалась три часа. Затмение совершается в несколько минут, как это известно тем, кто наблюдал это явление; таково и в наше время случилось затмение. Отчего же, скажешь, не пришли в изумление все, и не признали Христа Богом? Оттого, что тогда род человеческий погружен был в беспечность и нечестие; чудо, это было одно, и едва явилось, вскоре окончилось; а ни у кого не было ревности изыскать причины его; явные беззакония находили себе извинение и в обычаях. Не хотели и знать, что за причина этого явления, а думали, что оно было следствием или затмения, или другой какой естественной причины. И что дивиться внешним, которые ничего не знали, и по своей великой беспечности не старались узнать причины события, когда жившие в самой Иудее, после стольких чудес, продолжали поносить Иисуса, хотя им явно было, что Он это сделал? Для того Он и говорит после этого чуда: Или, Или, лима савахфани, чтобы они знали, что Он еще жив, и что Он совершил его, и таким образом укротили бы свою ярость. Из этого они могли видеть, как Он даже до последнего издыхания чтит Отца, и не есть богопротивник. Он взывает пророческим голосом, свидетельствуя до последнего часа о истине ветхого завета, и не только пророческим, но и еврейским, чтобы им было понятно и внятно. Во всем этом показывал Он Свое единомыслие с Отцом Своим. Но заметь и здесь их дерзость, необузданность и безумие. Они подумали, говорит евангелист, что Он зовет Илию, - и тотчас напоили Его оцтом. А другой, подошедши, пронзил копьем бок Его. Что может быть нечестивее этого, что звероподобнее? До того простерли свое неистовство, что и над бездыханными останками ругаются. Но смотри, как Он и их нечестие обращает к нашему спасению. За ударом истекли источники спасения нашего. Иисус же, возопив гласом велиим, испусти дух (ст. 50). Вот то, о чем Он говорил: область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти ю. Аз полагаю ю о Себе (Иоан. X, 18). Для того Он и возопил, чтобы показать, что дело совершается по Его воле. Марк говорит: яко дивися Пилат, аще уже умре (ст. 14, 15), и что сотник особенно потому уверовал, что Иисус умер с знамениями власти. Голос этот раздрал завесу, отверз гробы и сделал храм пустым. И это учинил Он не для того, чтобы обесчестить храм (мог ли сделать это Тот, Кто говорил: не творите дому Отца Моего дому купленаго - Иоан. II, 16), но показывал этим, что они недостойны пребывания в нем; подобно тому как когда Он предал его и вавилонянам. Кроме того настоящее событие было еще и предречением будущего запустения и перемены на лучшее и высшее и знамением Его могущества».
        И что важно: Христос шел на смерть, отказываясь от дурманящего напитка. На самом деле это не только доказательство Его Божественной силы, но и пример Своим последователям, которые должны помнить, что смерть нужно принимать в полном сознании, даже если это кажется невозможным, но не уходить в наркотическое забвение, когда реальность и иллюзия смешиваются в сознании.
        «Едва только влага коснулась воспаленных губ Иисуса, Он проговорил: “Совершилось”. Он знал, что смерть уже рядом, и снова стал молиться, повторяя слова, которые Мать учила Его произносить перед сном: “Отче, в руки Твои предаю дух Мой...”
       Внезапно у Страдальца вырвался крик. Потом голова Его упала на грудь. Сердце остановилось. Он был мертв.
       Сын Человеческий выпил Свою чашу до дна.
        В это мгновение люди почувствовали, как вздрогнула земля, и увидели трещины, пробежавшие по камням. Воздух был душным, как перед грозой. Центурион, который долго всматривался в лицо Распятого, воскликнул: “Поистине этот Человек — сын богов!”. Что-то таинственное открылось римлянину в последние минуты казни.
      Грозные явления природы подействовали на всех угнетающе. Смущенные и испуганные возвращались люди в город. Они били себя в грудь в знак скорби, догадываясь, что совершилось нечто ужасное.
        На фоне сумрачного неба высились контуры трех крестов. Но не только о жестокости и злобе человеческой говорили они. Отныне это орудие казни станет символом Искупления, символом жертвенной любви Бога к падшему человечеству» (Прот. Александр Мень).
         Смерть Христа разделила мир на Ветхий и Новый Завет. Даже завеса в Храме разодралась надвое, символизируя это разделение. Но это разделение на самом деле не было против Ветхого Завета, ибо то, что произошло было предсказано пророками именно этого Завета. Отныне мир уже не мог быть другим, и не заметить того, что произошло.
         Но что удивительно в этом событии и что потрясает: почти все мужи, за исключением юноши Иоанна, покинули Христа не только во время страшной Гефсиманской ночи, но и боялись приблизиться к Нему, когда вершилась жуткая голгофская казнь. Только женщины оказались рядом с Богом. Неужели они не испытывали страха перед иудеями? Наверно, им было страшно по-человечески, но материнская любовь такова, что бывают моменты, когда своя жизнь совершенно не дорога. Мать готова жертвовать собой, только чтобы быть рядом с Сыном. Весь мир покинул Господа, но не Его Святая Мать. Она находилась рядом до последнего земного вдоха Иисуса. Однако понять поведение Матери все-таки можно. Но откуда взялась смелость у женщин, следовавших за Христом в течение Его земной жизни и не пожелавших Его оставить в самые страшные и трагические минуты. Это выше разумного понимания. Ответом может быть только сердце. Неужели они знали дальнейшее и предвидели скорое воскресение? Возможно. догадывались, но полной уверенности не было и быть не могло. Наверно, какая-то немыслимая женская верность вела их за Господом. История знает много примеров необъяснимой женской верности, но верность этих жен не имеет аналогий. Верными бывают в силу каких-то определенных обстоятельств, верны те, кто помнит благодеяния того, во имя которого готовы страдать. Кто шел с гордой головой на смерть с сознанием выполненного долга. Но Господь был настолько унижен и оплеван, что ожидать какой-то благодарности от народа было более чем проблематично, поэтому преданность первых христианок была воистину необъяснимой никакими доводами разума. Они видели Бога на Кресте, но не отреклись.
По большому счету доводами разума можно только, с большими оговорками, понять сестер Лазаря, видящих своего брата воскресшего после того, как он уже четыре дня был во гробе и смердел. Но и здесь трудно было понять желание смерти Иисусом Марфе и Марии. Это за гранью человеческого разумения, которое могло дойти только до того, чтобы делить Его одежды, не понимая, что эти одежды прошедшего бытия, взошедшему на Крест уже не нужны. На Кресте – находилась Суть, та духовная нищета, которая была способна преобразить мир.
         В этой духовной нищете человек обретал истинное богатство. Узрев крестные страдания Христа, человек начинал понимать глубинность Нагорной проповеди, ее потрясающую суть. Заглянувшему в эту глубину уже ничего не страшно. Он становится участником творения Нового мира. Еще кликушествуют и насмехаются язычники и иудеи, не понимающие, что, вознесся Господа на Крест, не унизили Его, но возвысили, приближая победу Добра над злом. На Кресте Христос разорвал порочный круг ненависти и лжи. Когда-то Господь уничтожил Содом и Гоморру за их нечестие и страшную попытку совершить насилие против Ангелов. Но человек не вразумился. На Кресте Христос окончательно побеждал зло. Побеждал тогда, когда, казалось, что даже Бог оставил Своего Сына. Но это не так. Господь оставил, чтобы придти в славе и торжестве. В этом мгновении Богооставленности мы увидели, что на Кресте Личность. Не философское правило, не логическая игра ума, но Личность, Которая скорбит и сострадает Своему творению, не ведающего того, что творит. Эта Личность способна понять то, что происходит в естестве человека, потому что Сама есть Человек.
          Взирая на Крест, необходимо совершить выбор: с жизнью или смертью идти следует далее? Христос умер, умер реально для этого мира. Состояние, когда Бог умер в нас, наверно, знакомо каждому. Пустота становится страшной реальностью. Но из пустоты восходим к Богу или погружаемся в окончательную тьму.
         «Когда же настал вечер, пришел богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса; он, придя к Пилату, просил тела Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело; и, взяв тело, Иосиф обвил его чистою плащаницею и положил его в новом своем гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился. Была же там Мария Магдалина и другая Мария, которые сидели против гроба. На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого. Пилат сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете. Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать» (Мф. 27: 57-66).
          Согласно римскому закону, тело казненного должно было висеть на кресте, пока не станет добычей птиц, но еврейский обычай требовал, чтобы труп преступника снимался вечером, после чего его погребали в нечистом месте. Видимо, так и произошло бы. Но казненный – Бог. И, конечно же, Господь не мог допустить осквернения Своей Святыни.
        Тот человек, который при жизни боялся назваться учеником Христовым, совершает на самом деле человеческий подвиг. Иосиф из Аримафеи пришел к Пилату просить Тело любимого Учителя. Трудно сказать, чем руководствовался Иосиф, когда шел к Пилату. Было ли это обычное проявление милосердия или нечто запредельное? Можно только предполагать, но, видимо, несмотря на тьму, в которую погрузился мир, сердце Иосифа принадлежало Иисусу. Это был героический поступок. В то время, когда толпы народные, израильская элита, буквально упивались ненавистью, показать себя учеником Христа, наверно, казалось безумием. И обратим внимание, что не Апостолы рядом с Господом, но ученики (Св. Иоанн Богослов называет еще Никодима) тайные, которые всех чудес не знали и обстоятельства жизни Христа для них были неведомы. Иосиф пришел не просто как ученик, но как родственник, потому что тело казненного, согласно римскому обычаю, отдавали родственнику, если он пожелает.
          Надо знать, что это времена Тиберия, когда казнили людей в больших количествах, и родственники боялись напоминать о себе, чтобы не подвергнуться той же участи. Но для Иосифа уже не существовало доводов разума, им управляло сердце, которого коснулось Царство Божье. В этот вечер Иосиф из Аримафеи прикоснулся Святая Святых, не будучи в скинии Завета, находящейся в иерусалимском храме. Обвивая пеленами своего Учителя и Бога, аримафейский последователь становился достоянием Вечности, исполнив закон совести и чести. Он не боялся исповедовать Христа Богом, причем это исповедь была действенна, в то время, как Апостолы прятались, боясь, что их объявят поджигателями храма. Истинная вера, таким образом, проявляла себя в активном действии.
        «Было уже поздно, и все это происходило с большой поспешностью. Место для окончательного погребения не было еще в то время выбрано. Сверх того, перенесение тела могло бы затянуться до позднего часа, и тогда пришлось бы нарушить субботу; между тем ученики в то время соблюдали еще вполне добросовестно предписания еврейского Закона. Поэтому решились положить тело во временной гробнице (Ин.19:41-42). Такая находилась поблизости, в саду, в недавно высеченной в скале пещере, и еще не была в употреблении. <…> Погребальные гроты, если они предназначались лишь для одного трупа, состояли из небольшого покоя, в глубине которого место для тела устраивалось в виде выступа или ниши, высеченной в стене и увенчанной аркою. Так как такого рода гроты устраивались с нависшей стороны утеса, то вход в них находился на уровне земли; вместо двери вход обыкновенно заваливали большим, тяжелым камнем. В такой пещере и положили тело Иисуса (1 Кор.15:4); ко входу в нее прикатили камень и условились вернуться для более полного погребения. Но следующий день был субботой, имевшей особенно торжественный характер, и потому погребение было отложено до послезавтра (Лк.23:56).
Женщины удалились, заметив хорошенько, как тело было положено. Оставшиеся свободные часы этого вечера пошли на новые приготовления для бальзамирования. В субботу все отдыхали (Лк.23:54-56)» (Э. Ренан «Жизнь Иисуса»).
Наступала ночь, ночь Богооставленности. Трудно представить, что человек в эти мгновения был совершенно вне Божественной Ограды. Ученики в страшном недоумении, почему Христос покинул их, почему Бог оставил Своего Сына на Кресте?
          «Некоторые раввины говорят, что Мессия должен быть смертен, как и прочие люди. Но почему Иисус погиб в расцвете сил, а не отошел в мире, «насыщенный годами»? Почему Он так мало успел сделать? Ведь Он не оставил скрижалей, как Моисей, не написал книг, как пророки, не создал школы, как Гиллель. Единственное Его наследие — они сами: простые, слабые люди, которые оказались недостойными Учителя и бросили Его в решительный час. Архиереи, когда торопились, знали, что делали. Дерево срублено, не поднявшись высоко над землей, не успев принести плода.
Он умер. Но умер не как Помазанник Божий, а как отверженец, ибо сам Закон почитает проклятыми тех, кого настигла подобная смерть. Его осудил и еврейский, и римский суд.
       Он умер даже не как мудрец, перешагнувший грань обычных человеческих чувств, победивший страдание силой духа. Он мучился, как миллионы людей, как каждый ребенок или раненая птица, как любое живое существо. Никто не помог Ему, когда Он истекал кровью на страшном кресте. Никакой ангел не облегчил агонии. Правы оказались те, кто говорил: «Других спасал, а Себя не может спасти».
        Но, значит, Иисус не тот, за кого они Его принимали? Не Избавитель Израиля и мира? И, следовательно, напрасной была их вера в Него, а Петр, сказав: «Ты Мессия», произнес лишь пустые слова? Это было крушение окончательное, непоправимое. Рухнули надежды и ослепительные мечты. Никогда еще люди не испытывали более тяжкого разочарования.
       Что оставалось им делать? Бежать, скорее бежать из этого зловещего города! Вернуться в Галилею к своим домам и лодкам. Забыть о Человеке, Который обманулся Сам и ввел в заблуждение Своих простодушных последователей...» (Прот. Александр Мень).
          Ко всему прочему иудеи требуют, чтобы Пилат охранял гроб, в котором положили Иисуса. Но это уже слишком для римского всадника. Иоанн Златоуст скажет:
          «Ложь везде обличает себя, и как бы невольно защищает истину. Смотри: надлежало верить тому, что Он умер и погребен и воскрес, - и все это чрез самих врагов становится достойным всякого вероятия. Вникни в эти слова, которые вполне подтверждают все это. Помянухом, говорят, яко льстец он рече еще жив сый, - следовательно Он скончался; по триех днех востану: повели убо утвердити гроб, - следовательно погребен Он; да не како приидут ученицы Его и украдут Его, - следовательно, если гроб запечатан, то обмана уже не будет. Невозможное дело! Итак, в самой вашей же просьбе дано непререкаемое доказательство Его воскресения. Если гроб был запечатан, то не было никакого и обмана; если не было обмана, а гроб найден пустым, то явно, что Он воскрес, - нельзя и прекословить этому. Видишь ли, как и против воли подвизаются в пользу истины? Рассмотри также, как дорожат истиною и ученики, - как ничего не скрывают из того, что говорено врагами, хотя бы то было и позорное. Вот они называют Его обманщиком; и ученики не умалчивают об этом. Это показывает и жестокость врагов, доходивших до того, что даже и по смерти не оставляли своего гнева, и вместе простоту и правдолюбие учеников. Надлежит при этом исследовать и то, где сказал Он: по триех днех востану. Более ясных слов об этом нигде не найдешь, кроме примера Ионы. Беззаконные иудеи знали, следовательно, и понимали слова Его, и сознательно злодействовали. Что же отвечает им Пилат? Имате, говорит, кустодию: утвердите якоже весте. И утвердиша, знаменавше гроб с кустодиею (ст. 65, 66). Он не позволяет воинам одним печатать. Как бы узнавши о его делах, он не хочет более действовать с ними за одно; а чтобы освободиться от них, позволяет им оградить гроб, и говорит: вы, как хотите, печатайте, чтобы после не винить других. Подлинно, если бы одни воины запечатали, то иудеи могли бы сказать (хотя это и была бы невероятная ложь; но все же они как в других случаях бесстыдно клеветали, так и теперь могли бы сказать), что воины позволили унести тело, и дали ученикам возможность измыслить весть о воскресении. Теперь же, когда они сами утвердили гроб, не могут сказать и этого».
          Да и кто смог бы украсть Тело Иисуса, когда ученики находились в страхе и сомнениях? Иудеи приваливают камень и ставят печать, чтобы разбить свои буйные головушки об этот камень и гробовую печать. И это в о время, когда Господь по Своей великой милости все так же не оставляет людей без спасения. В те мгновения, когда иудейская иерархия пребывала в радостном самообольщении, Христос спускается в ад, чтобы вывести праведников из страшного узилища смерти, пострадав, по слову Апостола Петра, «за неправедных, быв умерщвлен во плоти, но ожив духом, Которым Он и находящимся в темнице духам, сошед, проповедовал» (1 Петр. 18-19).
          Такой любви не встретишь в человеке до пришествия Христа. Только после великого таинства Боговоплощения можно говорить о новом качестве человеческого естества. В этом качестве присутствовала Божественная Плоть. Причем, эта была реальная, а не призрачная плоть, как впоследствии пытались представить последователи гностических сект. Тертуллиан писал: «Христос, по крайней мере, возлюбил человека в его нечистоте, образовавшегося во чреве, появившегося посредством срамных членов, вскормленного с прибаутками. Ради него Он сошел с небес, ради него проповедовал, ради него подверг Себя уничижению даже до смерти, и смерти крестной (Филипп. 2,8). Конечно, Он возлюбил того, кого искупил такой ценою. Если Христос – от Творца, то Он возлюбил Свое, как и подобает. Если же Он – от другого Бога, то Он явил еще большую любовь, ибо искупил чужое. Стало быть, с человеком Он возлюбил и рождение его и даже плоть его. Ничто нельзя любить без того, что делает его тем, чем оно является».
          В великой любви суть Боговоплощения, суть Его крестных страданий и смерти, сошествия в ад, который отныне станет разрушенной темницей с возможным выходом в небесные выси. В Великую Субботу совершалось это разрушение, в эту же Субботу Господь ежедневно будет являть Благодатный Огонь Своим последователям, чтобы утвердить неуверенных в истинности Его обетований. И это происходит и доныне.
          За Великой Субботой последует величайшее событие, в которое с трудом верит разум, но, которое, тем не менее, произошло.
                Глава 28
         «По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб. И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые; Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь — Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам. И, выйдя поспешно из гроба, они со страхом и радостью великою побежали возвестить ученикам Его. Когда же шли они возвестить ученикам Его, и се Иисус встретил их и сказал: радуйтесь! И они, приступив, ухватились за ноги Его и поклонились Ему. Тогда говорит им Иисус: не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня. Когда же они шли, то некоторые из стражи, войдя в город, объявили первосвященникам о всем бывшем. И сии, собравшись со старейшинами и сделав совещание, довольно денег дали воинам, и сказали: скажите, что ученики Его, придя ночью, украли Его, когда мы спали; и, если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его, и вас от неприятности избавим. Они, взяв деньги, поступили, как научены были; и пронеслось слово сие между иудеями до сего дня» (Мф. 28: 1-15).
          То, что произошло было непостижимо, и сами Апостолы первоначально восприняли сообщение женщин в качестве бреда, фантазий их воспаленного воображения. Спустя столетия Ренан повторит сомнения Апостолов, назвав сильную фантазию Марии Магдалины галлюцинирующей. Однако Мария Магдалина была не одинока в своей фантазии. К тому же следует обратить внимание на те перемены, которые произошли с учениками Иисуса Христа. Пребывающие в страхе, совершенно преобразились после нескольких дней. Неужели галлюцинация могла произвести такой духовный переворот в сознании и естестве последователей Христа?
     «Оставим  это  объяснение тем, кто думает, что в мире все можно познать лишь средствами науки. В действительности же гипотеза, сводящая  начало  христианства  к  умственному помрачению нескольких галилеян, мало правдоподобна. Он являлся при различных обстоятельствах и во  многих  местах  отдельным  людям,  группам  и  большим толпам. Эти явления с полной достоверностью убедили их в том, что смерть  не
властна над Иисусом, что она "не могла удержать  Его".  Если  это  был  бред душевнобольных, как мог он охватить сотни  столь  непохожих  друг  на  друга очевидцев и дать столь прочные результаты?  И  наконец,  были  ли  серьезные предпосылки для иллюзий такого рода? Ведь подавленные смертью Иисуса ученики разуверились в Его мессианстве. Слова Учителя о Воскресении остались  ими непонятыми, а смысл служения Христова открылся им гораздо позднее.
      Сводить  все   к   субъективным   переживаниям   апостолов   -   значит преувеличивать их роль в возникновении христианства. Евангелия были написаны в среде, где авторитет апостолов был неоспорим,  но  евангелисты  отнюдь  не изображали Петра и его друзей натурами могучими  и  гениальными,  пророками, способными создать мировую религию. Они любили своего Равви  -  это  правда, тем не менее одной любви для такого переворота недостаточно. Недостаточно  и ссылки на "впечатление", которое произвела личность Иисуса  на  их  души.
      Никто не говорил, что Исайя, Будда или Конфуций воскресли. А ведь этих людей тоже окружала любовь последователей, о чем свидетельствуют саркофаги над  их останками.
      Только о гробе Господнем было сказано: "Его здесь нет . . ."» (Прот. Александр Мень).
         После такого слова неизбежно происходит движение души. Но это движение может быть не только спасительным, но и губительным, что и произойдет с иудейской элитой.
    «Воскресшего не видели ни члены трибунала, ни Пилат. Если бы неоспоримая очевидность чуда принудила их признать его, это стало бы насилием над духом, который противится Богу. Лишь те, кто любил Христа, кто  был  избран  Им  на служение, смогли "увидеть Славу Его, Славу как Единородного от Отца, полного благодати и истины".
       Для  апостолов  Воскресение  было  не  только  радостью  вновь  обрести Учителя; оно знаменовало победу над силами  тьмы,  стало  залогом  конечного торжества  Правды Божией,  неодолимости  Добра,  олицетворенного  в  Иисусе Назарянине. "Если Христос не восстал, -  говорит  ап. Павел,  -  тщетна  наша проповедь, тщетна и вера наша". Этой мыслью будет жить христианство, ибо в день Пасхи Церковь не просто исповедует  веру в  бессмертие  души,  но  в преодоление смерти, тьмы и распада» (Прот. Александр Мень).
         «Если сила физическая, - говорит Вл.Соловьев, -  неизбежно  побеждается смертью, то сила умственная  недостаточна,  чтобы  победить  смерть;  только беспредельность нравственной силы дает жизни абсолютную  полноту,  исключает всякое раздвоение и, следовательно, не допускает  окончательного  распадения живого человека на две отдельные  части:  бессмертный  дух  и  разлагающееся вещество. Распятый  Сын  Человеческий  и  Сын  Божий,  почувствовавший  Себя оставленным и людьми  и  Богом и  при  этом  молившийся  за  врагов  Своих, очевидно, не имел пределов для Своей духовной  силы,  и  никакая  часть  Его существа не могла остаться добычей  смерти...
       Истина  Христова  Воскресения  есть истина всецелая, полная -  не  только  истина  веры,  но  также  истина разума. Если бы Христос не воскрес, если бы Кайафа оказался правым, а Ирод и Пилат - мудрыми, мир  оказался  бы  бессмыслицею,  царством  зла,  обмана  и смерти. Дело шло не о прекращении чьей-то жизни, а  о  том,  прекратится  ли истинная жизнь, жизнь совершенного праведника. Если  такая  жизнь  не  могла одолеть врага, то какая же оставалась надежда в  будущем?  Если  Христос  не воскрес, то кто же мог воскреснуть?»
    Только воскресший Бог мог стать Столпом и утверждением Истины, Основанием Церкви, Которую Вселенная почитает Святой. И Свята Она не потому, что в Ней Святые люди, но потому что Глава Ее – Христос Сын Бога Живага.
    «Пусть никто не рыдает о своем ничтожестве, ибо  явилось общее для всех Царство. Пусть никто не плачет  о  своих  грехах  -  прощение воссияло из гроба. Пусть никто не боится  смерти  -  освободила  нас  смерть Спасителя. Плененный смертью, погасил смерть, Сошедший во  ад,  покорил  ад.
       Смерть, где твое жало,
       Ад, где твоя победа?
     Воскрес Христос, и ты низвержен, воскрес  Христос, и пали демоны, воскрес Христос, и радуются ангелы, воскрес Христос, и  жизнь воцарилась» (Свт. Иоанн Златоуст).
          Воскресение произошло. Интересно суждение А.П. Лопухина по поводу данного евангельского фрагмента: «Во всех этих и многих других обстоятельствах, сообщаемых евангелистами, мы видим признаки ночного движения учеников Христа к Его гробу и от него. Если, как замечено было выше, ученики Христа спали пред самым временем Его страданий, в то время, когда враги Его бодрствовали, то теперь, наоборот, враги, успокоившись, не проявляют почти никакого движения, а ученики, напротив, бодрствуют и движутся по разным направлениями. Описать такое движение всегда и везде бывает трудно. Мария Магдалина пришла ко гробу, вероятно, первая и затем удалилась в Иерусалим. За нею идут другие мироносицы, и, получив весть о воскресении, быстро бегут в Иерусалим к ученикам — сообщить им весть о воскресении. Около этого времени выходят из Иерусалима Петр и Иоанн, а за ними опять Мария Магдалина. Движение к гробу совершалось, вероятно, из разных мест и по разным дорогам из Иерусалима и обратно. Поэтому трудно сказать, были ли мироносицы, о которых говорится в 9 стихе, те же самые, о которых сказано было в 8 стихе, или же это были другие женщины, пришедшие ко гробу последними и теперь возвращавшиеся назад одни или вместе с первыми. Обыкновенно принимают, что это были другие и что к ним присоединилась Мария Магдалина. Во всяком случае следует считать вероятным, что настоящий рассказ Матфея не имеет для себя параллелей у других евангелистов. Этим женщинам, уже после явления Своего Марии Магдалине, является теперь Спаситель на дороге и приветствует их словом “радуйтесь” (;;;;;;;). Женщины тотчас, может быть, по одному только слову, узнали Его, ухватились за ноги Его, как бы не желая с Ним расстаться, и совершили Ему поклонение, какое свойственно Богу (;;;;;;;;;;;;, см. прим. к 2:2). Мнение, что раньше воздавали Ему такое поклонение только язычники, неверно (ср. Мф. 14:33; Ин. 9:39)».
         Итак, произошло настоящее пробуждение учеников Господних. Это пробуждение было возможно, ибо их сердца, несмотря на страх и недоумение все-таки принадлежали Христу. Обстоятельства, не понятые ими по сути, оттолкнули их от Бога, но событие, произошедшее в Гефсиманском саду, вернули им Божественное присутствие. Кто-то скажет, что легко стать христианином, если реально увидишь воскресшего Бога. Возможно, и так. Однако ни стражи, ни первосвященники, узнав о потрясающем событии, не совершили движения в сторону Бога. Наоборот, еще более усиливали ложь.
         Святитель Иоанн Златоуст скажет: «Так истина ясна и очевидна, что они не умеют и солгать! Их слова совершенно невероятны, и ложь не имела никакого правдоподобия. Скажите, каким образом ученики украли Его, эти бедные и простые люди, которые не смели даже показаться? Да и не была ли на гробе положена печать? Не охранялся ли гроб со всех сторон стражей воинов и иудеев? Не подозревали ли и они того же самого, не беспокоились ли, не бдели ли, не заботились ли? Да и для чего украсть им? Для того ли, чтобы выдумать учение о воскресении? Но как бы пришло на мысль выдумать что-нибудь подобное людям, которые любили жить в неизвестности? Да и как они отвалили камень утвержденный? Как укрылись от такого множества? Пусть они презирали смерть; но напрасно и без цели конечно не отважились бы на такую опасность, когда столько было стражей. А что они боязливы были, это показывают прежние их поступки. Так, когда Христос был взят при них, то они все разбежались. Если же они не смели противостоять и в то время, когда видели Его живым, то как они могли не устрашиться множества воинов по смерти Его? Не нужно ли было разломать дверь? Можно ли было это сделать тайно даже и одному? Камень был привален большой; для отваления его нужно было много рук. Итак, они справедливо говорили: и будет последняя лесть горша первыя, - это сказали они сами против себя; им бы нужно было принести раскаяние в своем безумии, а они к прежним приплетают новые смешные вымыслы. Они купили кровь Его, когда Он был жив; а по Его распятии и воскресении опять деньгами же стараются подорвать истину воскресения. Смотри же, как они уловляются со всех сторон своими собственными поступками! Если бы они не приходили к Пилату, если бы не просили стражи, то еще могли бы таким образом бесстыдствовать; теперь же напротив: они все так делали, как будто старались заградить свои уста. И если ученики не могли бодрствовать с Иисусом, несмотря и на то, что Он даже укорял их в том, то откуда теперь получили такую бодрость? Да и почему они не украли раньше, но тогда, когда пришли вы? Если бы они хотели это сделать, то сделали бы в первую ночь, когда при гробе еще не было стражи; тогда это было нисколько не затруднительно и совершенно безопасно. Только в субботу ведь иудеи пришли к Пилату просить стражу и начали стеречь; в первую же ночь никого из стражи при гробе не было».
         Вся история христианства представляет собой великую правду, которую пытаются опорочить и оболгать. Но делают это настолько бестолково, что диву даешься, как не видят очевидное. Святитель Феофан Затворник писал: «Истину воскресения разум может доказывать своими соображениями, на основании Писания, и силу его доводов не может не признать неверующий, коль скоро не заглушено в нем чувство истины. Верующий же не требует доказательств, потому что Церковь Божия преисполнена светом воскресения. Верны и убедительны оба эти указателя истины. Но против соображений разума могут рождаться и встречаться противосоображения, и вера может быть препираема и колеблема недоумениями и сомнениями, извне приходящими и внутри возникающими. Нет ли неприступной ограды для истины воскресения? Есть. Это будет, когда сила воскресения, воспринятая еще в крещении, начнет действенно обнаруживаться в истреблении растления души и тела, в водворении в них начала новой жизни. Такой будет ходить во свете воскресения, и ему безумным покажется всякий, говорящий против истины воскресения, как тому, кто ходит днем, говорящий – будто теперь ночь».
          Воскресение неизбежно приводило Его учеников к подвигу. У них, как и у каждого христианина, начиналось осмысление своего пути. Приходило четкое понимание, что есть две жизни: плотская и духовная. «Дух наш как будто погребен во плоти. Когда оживши благодатию Божиею, начнет он извлекать себя из сорастворения с плотию и являться в духовной чистоте своей, тогда он воскресает, или воскрешает себя часть за частью. Когда же он всего себя исторгнет из этой связности, тогда исходит как из гроба, в обновленной жизни, и, таким образом, дух становится, сам по себе, жив и действен; а гроб плоти, сам по себе, мертв и бездействен, хотя то и другое в одном и том же лице. И вот тайна того, что говорит апостол: «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. З, 17). Это — свобода от облежащего нетленный дух наш тления или от страстей, растлевающих естество наше. Этот дух, вступивший в свободу чад Божиих, то же, что привлекательно разцвеченный мотылек, выпорхнувший из своего клубочка. Вот его радужное разцвечение: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22). Неужели подобная красота совершенства не сильна возбудить в нас соревнования?»
          Человек стал готов к проповеди Освобождения и Любви. Он начинал понимать, что отныне смерть уже не властна над человеческим естеством. И Господь объявлял ему об этом.
         «Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус,
и, увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились. И приблизившись Иисус сказал им: дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28: 16-20).
          «Это, мне кажется, было то последнее Его явление в Галилее, когда Он послал их с повелением крестить. Если же некоторые усомнились, то и в этом случае подивись их любви к истине, как они не скрывали своих погрешностей, даже в последние дни с ними случившихся. Впрочем и эти некоторые были утверждены явлением. Что же Он сказал, явившись им? Дадеся ми всяка власть на небеси и на земли (ст. 18). Опять говорит с ними по-человечески, так как они не прияли еще Духа Святого, Который бы сделал их возвышеннее. Шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам (ст. 19, 20). Здесь Он говорит об учении и заповедях. Он ничего не упоминает о иудеях, молчит о прежних происшествиях, не укоряет и Петра за его отвержение, и никого из прочих за бегство. Он только повелевает возвестить по всей вселенной Его учение, которое сокращенно вручил им вместе с заповедью о крещении. Но так как Он заповедал им дело великое, то, ободряя их сердца, сказал: се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Не видишь ли опять силы Его? И не видишь ли притом, с каким снисхождением Он говорит это? Не с ними только будет находиться, говорит Он, но и со всеми теми, которые после них будут веровать. Апостолы не могли пребыть до скончания века; но Он говорит ко всем верным, как бы к одному телу. Не говорите Мне, сказал он, о препятствиях и трудностях: с вами Я, который делаю все легким! Это и в ветхом завете говорил Он часто пророкам: Иеремии, когда тот указывал на юность свою; Моисею и Иезекиилю, отказывающимся, Он говорил: Я с вами. То же самое и здесь говорит ученикам Своим. Но заметь и здесь, какое различие между теми и другими. Те часто отказывались, будучи посылаемы к одному народу; эти, посылаемые во всю вселенную, ничего подобного не говорили. О скончании же века Он напоминает им для того, чтобы более привлечь их, и чтобы они не на настоящие скорби только смотрели, но и на будущие бесконечные блага. Скорби, говорит Он, которым вы подвергнетесь, оканчиваются с настоящею жизнью, поскольку и самый этот настоящий век придет к скончанию; блага же, которые вы получите, вечны, как Я вам и прежде часто говорил. Укрепив таким образом и ободрив их дух этим напоминанием о последнем дне, Он послал их в мир. Подлинно, этот день для тех, которые провели жизнь в делах благих, столь же вожделенен, сколько страшен для проведших ее в грехах, как для имеющих понести наказание. Но не будем только страшиться и ужасаться, принесем и покаяние, пока есть время, и отстанем от нечестия. Для нас это возможно, стоит только захотеть. Если и прежде благодати многие совершили такой подвиг, то тем более можно сделать это под благодатию» (Иоанн Златоуст).
          Итак, христианский мир стал реальностью. Ладья-душа, христианка по природе, стала на рейде в виду Израиля. Но это был Новый Израиль, во главе которого уже был Христос, отвергнутый иудейской элитой. В Святой Гавани выстраивались корабли Апостольского флота, отправлявшиеся в Святой поход  по всей Вселенной. Господь призвал Своих последователей отныне следовать Его жизненному пути. И этот путь не имел ничего общего ни с какими социальными программами. Это был путь создания Нового человека, в котором Христос, а не Мамона становился смыслом всякого бытия.
          Святитель Иоанн скажет: «Я знаю, что многие смеются над этими словами; но мы не смущаемся, вас же просим потерпеть, и вы скоро с нами согласитесь. Бедность, по моему мнению, подобна скромной, невинной, прекрасной девице, корыстолюбие же подобно жене зверонравной, чудовищной Скилле, Гидре и другим подобным же чудовищам, вымышленным баснотворцами. Не представляй мне осуждающих бедность, но представь тех, которые чрез бедность прославились. В бедности воспитанный Илия восхищен был тем блаженным восхищением; ею Елиссей прославился; в бедности были Иоанн, в бедности и все другие апостолы. С богатством же Ахаав, Иезавель, Гиезий, Иуда, Нерон и Каиафа погибли. Если угодно, посмотрим не на тех только, которые в бедности прославлялись; но рассмотрим и самую красоту этой девы. Взор ее чист, светел и покоен; тогда как глаза корыстолюбия то исполнены злобы, то выражают пресыщение удовольствием, то делаются мутными от невоздержания. Не таков взор бедности: он кроток, ясен, приветлив, ласков, приятен, ни к кому не выражает ни ненависти, ни отвращения. Где деньги, там случай к вражде и бесчисленным распрям; равным образом уста корыстолюбия исполнены обид, тщеславия, чрезмерной гордости, проклятий и лести. А у бедности и уста, и язык здравы, исполнены всегда благодарности, благоговения, слов кротких, ласковых, покорных, одобрений и похвал. Хочешь ли ты узнать и стройность ее стана? Она несравненно выше и величественнее богатства. А если многие бегают ее, то не удивляйся: безумные бегают и других добродетелей. Но скажешь: бедного обижает богатый? Опять говоришь в похвалу бедности. Кто блажен, скажи мне, - тот ли, который обижает, или тот, которого обижают? Очевидно, блажен обижаемый. Но обижать заставляет сребролюбие, сносить же обиды - бедность. Бедный, говоришь ты, томится голодом? И Павел алкал, и не имел, чем утолить голода. Бедный не имеет спокойного пристанища? И Сын человеческий не имел, где главу приклонить. Видишь ли ты, как далеко простирается достоинство бедности, где она поставляет тебя, каким уподобляет мужам, и как делает тебя подражателям самого Господа? Если бы иметь золото было благо, то Христос, Который дал ученикам Своим неизреченные блага, дал бы им и его. Он не только не дал им его, но запретил и иметь. Вот почему и Петр не только не стыдится бедности, но даже и хвалится ею, говоря: сребра и злата несть у мене, но еже имам сие ти даю (Деян. III, 6). Кто из нас не хотел бы сказать таких слов? Конечно, все бы, - может быть, скажет кто-нибудь. Так пренебреги же серебром, пренебреги золотом. Но получу ли я силу Петра, говоришь ты, когда пренебрегу богатством? Скажи, что сделало Петра блаженным: то ли, что он исцелил хромого? Совсем нет, а то, что он не имел богатства, и чрез то достиг неба. Многие из творивших чудеса низвергнуты в геенну, напротив, презревшие богатство получили царство небесное. Об этом и сам Петр говорит; вот два его изречения: сребра и злата несть у мене; и: во имя Иисуса Христа востани, и ходи. Итак, что его сделало славным и блаженным? Исцеление хромого, или презрение богатства? Узнай это из слов самого Подвигоположника. Что Он говорит богатому, ищущему вечной жизни? Он не сказал ему: исцеляй хромых, но говорит: продаждь имение твое, и раздаждь нищим, и гряди в след Мене, и имети имаши сокровище на небеси (Лук. XVIII, 24, Марк. X, 21). И Петр опять не сказал: се, во имя Твое изгоняем бесов, хотя и изгонял; но говорит: се оставихом вся, и во след Тебе идохом, что будет нам (Матф. XIX, 27)? И Христос, опять, отвечая ему, не сказал: если кто исцелит хромого, но говорит:кто оставил домы и поля, сторицею приемлет в веце сем, и живот вечный наследит (там же, ст. 29). Так и мы поревнуем этому, чтобы нам не постыдиться, но с дерзновением предстать на суд Христов, и иметь Его с собою, как был Он с учениками Своими. Будет и с нами Он, как был и с учениками, если мы хотим следовать им, и подражать правилам и образу их жизни. За это-то Бог венчает и прославляет; а не требует того, чтобы ты воскресил мертвого, или исцелил хромого. Не такие чудеса делают подобным Петру, а презрение богатства, - в этом и состояло совершенство апостола».
         Жизнь в Боге становилась важнее всякого делания на земле. Обретение в себе Бога – вот смысл жизни.     «Непросветленное сознание человека ищет  внешнего  величия, поклоняется зримой силе; но не это дает ему Евангелие. "Мы проповедуем Христа распятого, для иудеев - соблазн, для эллинов - безумие". Открывается миру и спасает Бог уничиженный, умаленный в глазах "века сего".
        Каждая душа, обретшая Иисуса Христа, отныне знает,  что  человек  -  не одинокий скиталец, которого некому окликнуть в черной космической пустыне, а - дитя Божие,  соучастник  божественных  замыслов.  Воплотившийся  на  земле указал людям на их высшее предназначение, освятил и одухотворил человеческую природу,  посеяв  в  ней семена  бессмертия.  В  Его  лице  сокровенный   и непостижимый Творец  стал  близок  нам,  и  это  наполняет  жизнь  радостью, красотой, смыслом. Нет больше "пугающего безмолвия бездны", над всем -  свет Христов и любовь Небесного Отца...» (Прот. Александр Мень).
         Итак, познание мира неизбежно приводит к познанию Бога, Его Сына и Святага Духа. В этом познании начинается узнавание себя как личности и человека. Ладья обрела мачту-крест, чтобы пройти по историческим вехам Богочеловеческой метаистории. Вчитываясь в Евангельское повествование, человек стал узнавать себя, узнавать свое лицо, к которому обращался Господь и Его Святые Апостолы. Только в узнавании происходит встреча с Христом. Тот, кто усомнился, лишает себя Божественной Благодати, лишает себя не просто света, но жизни. И тогда Христос начинает разговор, после которого отпадают всякие сомнения.
    «Вот почему всякий раз, когда  христианство  считали  уже  похороненным, оно, как Распятый и  Воскресший,  вставало  из  гроба,  являя  непреложнос обетования: "Ты Петр, и на этой Скале Я построю Мою Церковь, и врата ада  не одолеют ее".
        Не доктрины или теории, а Сам Христос вечно  обновляет  христианство  ведет его в бесконечность.
       Столетия, минувшие с пасхального утра в Иудее, не более  чем  пролог  к богочеловеческой полноте Церкви, начало того, что было обещано  ей  Иисусом. Новая жизнь дала только первые, подчас еще  слабые  ростки.  Религия  Благой Вести есть религия будущего. Но Царство Божие уже существует: в красоте мира и там, где среди людей побеждает  добро,  в  истинных  учениках  Господа,  в святых и подвижниках, в тех, кто хочет идти за Ним, кто  не  покинул  Христа среди тяжких испытаний Его Церкви...» (Прот. Александр Мень).
          Вместе с Христом ладья-душа пустилась в поход, приняв в себя великие события, произошедшие в Иерусалиме. В Иерусалиме было Начало всех Начал, в нем был Источник, из которого потекла Святая Река, дающая жизнь вечную. Отныне мир стал осязаем Божественным присутствием, и было страстное желание причаститься частицы Его Существа.