Михаил Таль

Это был 1968 год. Я еще  бегать на коньках толком не умела. Но тренер, Евгений Андреевич Бугеря, верил в нас новеньких, недавно пришедших в спорт девчонок. Занимались все лето и осень и вдруг на одной из тренировок, тренер говорит, что мы едем в г. Алма-Ату и будем тренироваться на Медео. Радости не было границ. Мы не могли дождаться, когда же сядем в поезд и поедем в столицу, на республиканские соревнования, да еще не только увидим, но и будем кататься на высокогорном катке, искусственном льду  Медео. Это были первые в моей жизни самостоятельные сборы. Уехать от родителей, быть в команде, я чувствовала себя настолько взрослой, насколько была юной по годам, мне было 14 лет. Со своей подругой по команде, она была старше меня на 2 года, мы держались особняком. Обе недавно пришли заниматься конькобежным спортом, обе из одного поселка и из одной школы. И вот наступил тот день, когда мы вошли в вагон, заняли плацкартные места, и нашему счастью не было конца. Почти через сутки, нас встретила столица ласковым солнцем и еще почти не начавшейся зимой. Поселили нас в гостинице «Спорт». Комната для девушек была огромная, одни кровати и прикроватные тумбочки. Телевизора не было, один единственный, он был только в фойе гостиницы. Вечерами мы все дружно собирались и смотрели программы из Москвы, чаще всего про спорт. Но просиживать у телевизора нам не хотелось и в комнате другим мешать мы не хотели. Брали доску с шахматами и в уединенном месте фойе играли с подругой то в шашки фигурами, то в шахматы. Говорили сами себе, что если научиться играть в шахматы, то будем хорошо решать задачи по математике, больше всего нам хотелось не отстать в школе по математике, потому что директор школы Рахматуллин Кадыр А. вел в старших классах алгебру и геометрию, когда мы уезжали, он сказал: «Будете успевать по математике, буду Вас отпускать, если нет – так нет». Тот год к школе нас не прикрепили, уроки не надо было делать и мы учились игре в шахматы. Однажды играя, к нам подошел молодой человек и представился, что он тренер по шахматам и привез в Алма-Ату спортсменов, которые будут участвовать в одновременном сеансе игры «Мат в три хода» с гроссмейстером Михаилом Талем. Мы смотрели на него, как будто это был человек с другой планеты. Он был очень красивый, лет 30. Как будто это и был Михаил Таль, он рассказывал так просто и  доступно, что в конце концов мы ждали, что если бы он пригласил  нас на этот матч – реванш, мы бы не раздумывая – согласились. Так все и вышло. Он нам дал пригласительные и попросил, чтобы мы никому не рассказывали (желающих много) что в назначенный день, в назначенное место, в Доме пионеров, где якобы арендовано помещение, будет ждать нас и посадит на балконе, который как в театре был вкруговую и с него действительно все столы с досками и часами были видны превосходно. Не зная города, никому не сказав, никого не предупредив, мы пошли искать это здание. До этого момента мы тренировались по два раза в день, утром на Медео, после обеда часов в 16 на обычном катке. Подготовлены были к соревнованиям, как сейчас выражаются «до зубов». Лед на Медео сам нас нес, только успевай перебирать ногами. В лед Медео можно глядеться, как в зеркало, им можно любоваться, как горным озером. Оно ни с чем несравнимо удовольствие, скользить по его огромному полю, вместе со скоростью чувствуя и солнце, и запах леса, и воздух гор. Перед нами, новичками, тренер поставил одну единственную задачу – получить разряд, пусть он будет юношеский или взрослый, пусть в забеге проиграем сопернику, но на разряд должны, просто обязаны сдать. Столько его труда, навыков, энергии, средств из общества «Спартак» было вложено, что было бы непростительно не сдать на разряд. Мы уже и бегали не плохо и на тренировках показывали результаты. Это так засело в голову, что надо сдать на разряд, что о другом мы уже и не думали. Боязнь первый раз выйти на старт, да не упасть, была конечно огромной. Евгений Андреевич говорил, чтобы мы только не упали, иначе все что накатано – зря. Через день соревнования, они будут проходить только 2 дня и вечером второго дня в поезд и домой! Мы ждали и были готовы не только всех обогнать, но и получить этот разряд, чтобы тренеру было легче на следующие сборы просить у общества деньги для нас.В осенних курточках, спортивных костюмах, шапочках и полусапожках, мы уже сидели на балконе, и сверху вниз все было видно, как на боевом поле. Курточки мы не сняли, в помещении было прохладно, а шапочки были в руках. Игра была интересной и проходила в торжественной обстановке. Молодой тренер то уходил, то сидел рядом с нами и объяснял по ходу, что и как там «на полях сражений». Как только он в очередной раз спустился на 1 этаж, мне подружка говорит, что надо поговорить, и мы спустились в туалетную комнату. Она обратила внимание, что кроме нас двоих больше девушек и девочек не было и что как-то по телевизору, она видела Михаила Таля, что под его именем работает совершенно другой человек. Я говорю, а как же афиши, развешенные по городу? Возможно в другом спортивном или административном здании в это же время и идет матч-реванш, но только с настоящими взрослыми шахматистами. Спрашивать у тренера – мы не посмеем, выяснять – мы не будем. Решили, что надо как-то красиво уйти по-английски. Увидели окно, заколоченное и в нем форточку продолговатую, решили, если голова пройдет, значит, все остальное – тоже. Через эту форточку мы и вылезли во двор, где не было ни огонька, не видно ни дороги, темень и дождь со снегом и сильным ветром. На мерцающие огни мы вышли наконец-то на улицу и оказались на ступеньках того здания, откуда только что сбежали. Теперь мы видели дорогу, куда надо бегом бежать на остановку. Сначала легким шагом мы уходили все дальше и дальше, и вдруг в какой-то момент я оглянулась, оказывается, за нами была погоня. Но так бегать, как бегали мы никто из них не мог. Даже летом, при  общефизической подготовке, легкоатлетки нам уступали дорожку. Мы не знаем, зачем они нас догоняли, зачем вообще был придуман весь этот спектакль. Естественно мы убежали и убедившись, что погоня отстала, выбежав на проезжую часть, остановили автобус, благо, он нас довез прямо до гостиницы. Нам надо было, чтобы никто не заметил, что где-то нас носило, и надо было, отдышавшись обо всем поговорить и разобраться, как дальше себя вести. Переодевшись и переобувшись, как ни в чем не бывало, мы взяли доску с фигурками и опять пошли на свое место в холле. Договорились, что никогда и никому не расскажем, какие мы Дуняши. Вскоре прибыл и тренер по шахматам, на его лице, было удивление, он задавал множество вопросов, на которые мы бойко отвечали, потому что были в безопасности. А в ночь у меня поднялась температура под 40 и подружка заболела, но из последних сил, взяв всю волю в кулак, поехала соревноваться. Меня от соревнований отстранили, вызов врача, таблетки, горячее питье и т.д. Никто не мог понять, откуда? Еще вечером меня видели в холле за игрой в шахматы, а ночью в бреду, девочки обтирали прохладнымполотенцем.                На тренировках, одна девушка из другого города, почувствовав, что моя подруга сильнее ее, решила на соревнованиях убрать соперницу. На первой же дистанции, незаметно под ноги, она бросила горсть шелухи  от семечек, произошло падение, да такое, что пришлось врачу тоже отстранить ее от дальнейших соревнований. На другой день, уже вдвоем, мы лежали одни в комнате, так как все были на соревнованиях, и каждый болел по-своему. Вдруг в дверь постучали, и кого же мы увидели на пороге, это были тренер по шахматам и Михаил Таль. Скорее всего, чтобы как – то загладить вину, он услышал, что мы заболели, молодой тренер знал, что где-то неподалеку живет гроссмейстер и мы думаем, что он его знал лично, они просто принесли полную сетку апельсинов и пожелали скорейшего выздоровления. Объяснили, что позже, когда мы сбежали, с самыми сильнейшими соревновался и сам Михаил Таль. Было стыдно и неловко, вообще посторонним нельзя было заходить в комнату к девушкам. Поэтому, ни были буквально минут пять. Не выступив никак, без разрядов, больные и разбитые мы вернулись домой. Очень переживали, что больше нас не возьмут никогда. Но у нас был замечательный тренер, Евгений Андреевич Бугеря, светлая ему память. Он был для нас и тренером, и отцом, и старшим другом. И впредь, мы всегда предупреждали тренера куда уходим, например: на балет, на оперу, в театр, когда вернемся и во сколько. Вот такие воспоминания о тех, замечательных днях вдруг нахлынули через много-много лет.