В лунном сиянии, ч. 3

Когда кружение потолка наконец-то прекратилось, настал вечер, и пришел Мишка. Увидев еле живую, зеленовато-бледную мать и узнав, что врач не дала ей больничный, он сначала рассердился и расстроился. Потом приготовил чай и принес ей в постель, а сам побежал за соседкой, старушкой, жившей в квартире напротив. Та пришла и, поохав, сообщила, что давно ненавидит врачей, что все они взяточники и только и умеют, что пить медицинский дармовой спирт. После этого она попыталась накормить Надю. Но той было не до еды. Она думала, как завтра будет добираться до поликлиники, если ей не станет легче.

Но к утру ей полегчало. Правда, голос ее стал хриплым, и появился сухой и страшно надоедливый кашель. И еще пришло чувство острой обиды и злости, не конкретно на что-то или кого-то, а вообще на весь абсурд, в который превращалась ее жизнь. Добравшись до поликлиники и поднявшись по лестнице на третий этаж, она увидела толпящихся перед дверью врачебного кабинета людей. Самые удачливые успели занять место на скамейках, стоящих вдоль стен. Все кашляли, чихали, сморкались и переругивались, споря, кто за кем занимал очередь.

Очередь между тем шла медленно. Время, казалось, замерло и остановилось. Просидев так почти 2 часа, Надя вошла, наконец-то, в кабинет. Врач была красная и усталая. Ей тоже, видно, нездоровилось. Посмотрев на Надю, она поморщилась и приказала ей раздеваться. Измерение давления входило в число обязательных манипуляций, и она привычно надела ей на руку манжетку тонометра. Увидев показания прибора, не поверив, измерила давление еще раз. И тут же приказала сестре выписать больничный лист, а Наде велела идти в процедурный кабинет, чтобы сделать укол, понижающий давление. Но та вдруг заявила, что раз ее вчера посчитали за симулянтку, то пусть больничный закроют, а она завтра пойдет на работу.

«Ты что? Мазохистка?» - спросила сестра. Обычно кроткая и тихая, Надя вдруг завелась и наговорила им своим хриплым и поэтому низким и грубым голосом много обидных и глупых слов, которые ей на следующий день, наверно, было бы стыдно вспоминать.

Врач отказалась закрыть больничный. Ей тоже было стыдно за получившийся скандал и свою, в общем-то, ошибку, хотя она старалась этого не показывать. Уж не такие они и ужасные, эти врачи. Просто затурканные рутинной и тяжелой работой. Прибежала из процедурного вызванная кем-то сестра со шприцем и сделала Наде несколько инъекций. Вдобавок ей выписали кучу рецептов и велели сидеть дома до следующей недели. Посидев немного в коридоре, она отправилась домой.

На улице шел дождь. Он давно стал уже обычным явлением, как и вечно неустойчивое магнитное поле. После уколов Надю слегка пошатывало, она шла медленно и когда подошла к дому, день уже начал клониться к вечеру. Дома ее ждали Мишка и телеграмма. В телеграмме было: «Срочно приезжай бабушки инсульт».

Бабушка Нади, единственная, кроме Мишки, ее родня, жила в деревне, до которой от районного города надо было еще добираться пешком, переезжая при этом через большую реку. Надя любила бабку, и вопрос: «ехать или не ехать» у нее даже не возник. Наскоро поручив Мишку соседке, она собрала деньги, кое-какие вещи и побежала на автовокзал. Он был недалеко от дома, и она успела на последний рейс. Все ее мысли были о бабушке. Она забыла и о простуде, и о головной боли. Ей казалось, что автобус идет слишком медленно. Адреналин, которого у Нади и так было в избытке, казалось, плескался у нее в ушах. Тревога и страшное возбуждение овладели ею.

Когда она добралась до районного города, уже стемнело. До деревни, где жила бабка, было около 7 километров. Дорогу Надя знала хорошо, и, выскочив из автобуса, быстро пошла по спуску, ведущему за город, в луга и березовые перелески. Там, за ними, была река. Надя надеялась, что перевозчик еще не спит. Глаза ее быстро привыкли к темноте, а немного погодя из-за горизонта поднялась огромная красная луна и залила все своим сиянием. Дорога была пустынна и дика.

Когда тебя одного-одинешенька выбрасывает из привычной городской жизни в объятия матушки-природы, невольно начинаешь чувствовать все ее величие. Дождь прекратился. Небо прояснилось, и на нем зажглись мириады звезд. В безлюдии пространства под черным сверкающим небом маленькая Надя и Великий Космос смотрели друг на друга. Огромность, красота и ужас Вселенной стали вдруг до онемения очевидны и пугающи.

Восточный ветер, сильный и пронзительно-холодный, подул неожиданно. Начало подмораживать. Песчаная дорога быстро становилась твердой, как асфальт.