Монастырь святого Гименея

I
Оливковых венков нести, увы,
Палладе не спешим. Деметры сыну
Мы рыжими снопами десятину
Уже не платим. Нет богов. Мертвы

Свирелью Пана мудрого, как встарь,
Не тешится пастух. Не ищет Гилас
Источника. Разврат в свои круги нас
Не кличет. Нынче Сын Марии – Царь

Но может быть, на этом островке
Всё ж некий Бог, средь асфоделей лежа,
Фрукт горькой, терпкой памяти грызёт

Любовь, ты есть?.. А вдруг нам повезёт,
И ярость ты уймешь! Молчит. Но всё же
Дрожь порождает в каждом лепестке.

О. Уайльд 
Греция, о. Фира, 1999 г.

Далеко-далеко от Афинского Акрополя, в Эгейском море, у самого западного края земли, именно там, где Гелиос опускает свою огненную колесницу в великую реку Океан, лежит навсегда одетая в пурпурные одежды заката прекрасная Фира. И хотя в нынешний век разума и прогресса никто не верит в былые легенды, местные жители нет-нет да вспоминают, что когда-то их землю поднял со дна морского сам Посейдон и поделил между своими сыновьями, чтобы те справедливо правили народом. Но, видимо, даже боги не могут уладить все споры между собой, чего уж о людях говорить – случилось несчастье. Гефест, взявший на себя исполнение вышнего замысла, раскалил гору, и потоки жидкого огня прокатились по плодородным долинам, светлым полям и девственным лесам любимой земли богов и все погибло. Нет на Фире больше тех странных алтарей, на которых приносили жертвы Дионису и Артемиде, не осталось капищ и храмов, а суровые монахи из монастыря Илиаса Профитиса не позволяют своим добрым прихожанам упоминать имена изгнанных с их территории богов, говоря, что это имена диавола. Иногда, правда, бывает, что какой-нибудь мальчишка-пастух прибежит и рассказывает всем, как видел купающуюся богиню или спящего амура, но мало кто ему верит, а кое-кто и злится. Прежние властители канули в Лету, туда, куда они сами в своё время отправляли неугодных грешников, подальше от благостного Олимпа.
Но если зайти в селение под названием Ойа, можно обнаружить там осколки этой дикой и неясной древности, причудливого переплетения бурного, веселого язычества со строгостью и смирением христианства, - никто не помнит, почему этот маленький, полуразрушенный монастырь назван именем святого Гименея. Кто был этот святой, что он совершил и в чём его святость, не знает даже настоятель – отец Одисс. Просто назвали монастырь именем одного из умирающих богов, чтобы не совсем забыли люди свою историю, вот и всё. В этом селении растут сочные, яркие цитрусы, виноград самых сладких сортов опускает свои лозы до земли, а раскидистые деревья и редкие цветы на морском побережье навсегда оставляют память о себе в сердце случайного прохожего. Словом, Ойа более предназначена для земной любви, нежели небесной.

***
Пустыня дней, пустая жизнь, пустые сны
Пустому сердцу не ответил стяг на башне
Мельканье лет в моём окне,
Мельканье лиц в моих глазах,
Здесь нет тебя!..

«Оргия Праведников»

- Брат Леандр опять в облаках витает, - презрительно фыркал брат Полиевкт, надменно прикрыв глаза.
- Не опять, а снова, - злобно подхватывает брат Акакий.
И оба, стараясь придать своим физиономиям выражение учёности и строгой набожности, жадно смотрят в сторону монастырского сада, где неторопливо прогуливается этот монах.
Брат Леандр был высоко роста, гораздо выше, чем все его коллеги, и гораздо более строен. Об остальных братьях этой обители говорили, что все они поперёк себя шире. Волосы его необычного, тёмно-медного оттенка, большие, миндалевидные, светло-серые глаза, чаще всего скрытые под пологом длинных ресниц, придававшие его лицу выражение некой отстранённости, возвышенности и одухотворённости. Лицо довольно круглое, но не настолько, что бы казаться слишком широким, и в тоже время не настолько худое, что бы скулы и подбородок резко выделялись на нём. Нос длинноват, пожалуй, с небольшой горбинкой. Губы его достаточно тонки, но выразительны и ярки, из-за чего рот казался большим и чувственным. Это описание может показаться довольно заурядным, но черты его лица словно излучали в мир какое-то неземное очарование и почему-то напоминали об унесённом нимфами Гиласе или Аполлоне, некогда жившем здесь. Принимая постриг, Леандр, по обычаю местных монахов, выбрил тонзуру, но прошло уже полтора года, и теперь волосы доставали ему почти до плеч, чего он ужасно стеснялся. Братья сразу не взлюбили нового монаха, как им казалось, из-за его отстранённости от других, но самом же деле – из-за его красоты. Суеверные шептались между собой, мол, не человек этот брат Леандр, а языческий бог, пожелавший прожить одну смертную жизнь.
Акакий и Полиевкт ещё какое-то время перемывали кости брату Леандру, пока рядом с ними чуть ли не из-под земли выросла высокая чёрная тень. Полиевкт, подумавший было, что это сам нечистый из преисподней явился по его душу, тоненько взвизгнул, а Акакий прилежно растянул свой жабообразный рот в некое подобие улыбки. Тень, выросшая рядом с монахами, была отцом Одиссом.
- Как проводите время в минуты отдыха между молитвами и постами, - сурово спросил он.
- О, отец настоятель, мы с братом Полиевктом обсуждаем, как плоть может совратить с дороги истинной и погубить человека, - с придыханием ответил Акакий.
- Да. И о том, каково в нашем мире легко оступиться, идя по узкой колее чистоты и целомудрия, потому, что путь этот узок, а вокруг расставлены капканы чувственности и соблазна, дабы праведные мужи попадали в них, завлечённые сетями коварных обольстительниц, наученных самом диаволом совращать таких, как мы, что бы в Царство Небесное попало как можно меньше добрых мужей, а…
- Похвально, похвально, - важно закивал отец Одисс, - а что делает наш брат Леандр? Разве вы не вместе с ним ведёте эти благостные диалоги?
Лицо брата Акакия вдруг озарилось случайной мыслью, так редко забредавшей в его похожую на ночной горшок голову.
- Благостные диалоги! – воскликнул он, - О, отец настоятель, спасибо вам огромное! Теперь я знаю, какое название будет у моей книги, которую я собираюсь написать в назидание молодым монахам!
И просветлённый Акакий понёсся в сторону своей кельи. Полиевкту, оставшемуся один на один с отцом настоятелем, стало неуютно. Слишком суровый взгляд у него был. Словно насквозь просвечивал…
- А ты, брат Полиевкт, - загремел отец Одисс, - собираешься ли ты оставить что-нибудь потомкам нашим в назидание?
- Д-д-д-да, - кивнул Полиевкт, - вот, сейчас как раз… иду… оставлять.
- Так что же наш брат Леандр? – снова спросил Одисс.
- А брат Леандр ничего не оставляет потомкам! – радостно наябедничал Полиевкт, обрадованный возможности нагадить ближнему, - он ходит по саду, трогает наши розы немытыми руками и шепчет чего-то, никто не может понять, чего. Брат Сосипатр говорит, что это и есть диавольское наваждение…
- Помолчи, брат Полиевкт, - отец Одисс взмахнул рукой, отчего у брата Полиевкта чуть не сделался родимчик, - пойди и приготовь то, что хочешь, а с братом Леандром я переговорю наедине.
Сплавив надоедливых болтунов заниматься никому не нужной ерундой, отец Одисс внимательно посмотрел на брата Леандра. Тот, всё так же мечтательно и меланхолично стоял меж розовых кустов. На одном кусте цвети красные розы, на другом – жёлтые.
- Красные розы – символ нашей веры, - вполголоса произнёс Одисс, приблизившись к Леандру.
Леандр, словно очнувшись от мистического сна, перевёл взгляд своих больших глаз, цвета весенних дождей, на отца настоятеля.
- А жёлтые розы – знак умершей любви, - произнёс монах.
Голос его отдалённо напоминал о древнем сказителе Орфее.
- Любовь умерла на кресте, но воскресла, - пожал плечами настоятель.
- Я не о божественной любви, отец, говорю, - печаль так явственно слышалась в голосе юноши, что у сурового настоятеля сжалось сердце, - неужели люди так зачерствели, что разучились любить? Если даже здесь, в стенах божьего дома я слышу… - он замолчал и склонил голову к правому плечу. Тёмно-медный локон, при этом, выбился из-под клобука и коснулся его щеки. Леандр, словно боясь чего-то, мгновенно спрятал прядь обратно.
- Леандр, скажи мне, отчего ты принял монашеский сан? – спросил отец Одисс, - в монастырь идут те, кто пожил жизнь, кто узнал её или разочаровался в ней, но ты ещё молод, ты мог бы просто жить. Не думаю, что монашество – это для тебя.
Леандр заглянул отцу настоятелю в глаза.
- Вы, - произнёс он, - вы, отец Одисс, который спас мою никчемную жизнь, который вытащил меня из тьмы на свет, который дал мне приют, вы уговариваете меня оставить обитель? После всего, что я пережил, вы хотите прогнать меня? Но за стенами этого монастыря для меня жизнь закончена. У меня нет ни дома, ни друзей, ни любви, я как труп, который ещё продолжает ходить, есть и пить. Во мне ничего не осталось. Я пуст. Вы поэтому прогоняете меня?
Отец Одисс отвёл глаза.
- Нет, Леандр, конечно нет, - заверил он монаха, - просто мне кажется, что для монастырской жизни нужен талант. А твой талант скрыт внутри тебя, он не в монашестве должен проявиться. Я вижу, что ты хочешь остаться здесь, но… Но я же вижу, что не искренний порыв тебя здесь держит.
Брат Леандр опустился на землю.
- Знаете, почему страшна бездна? – тихо спросил он, - потому, что там пустота. Пустота. От которой не спрятаться.
Настоятель не нашёл, что на это возразить. Брат Леандр посмотрел в небо.
- Я прячусь от самого себя.

***
И лишь на миг, когда в разрывах облаков,
Я вижу сокола, седлающего ветер,
Я начинаю вспоминать,
Как было что-то, что я знал
Я начинаю вспоминать...

«Оргия Праведников»

Геро сидела в библиотеке и изучала фолиант с мифами Древней Греции. В этом году ей предстояло ехать на практику, в одну из отдалённых областей островной Греции, где ещё сохранились кое-какие свидетельства о прошлом. Нужно было, опираясь на труды подводного археолога Н. Маринатоса, найти документальные подтверждения о существовании легендарной Атлантиды, точнее её прообраза – царства Акротири, на одном из островов архипелага Санторини. Тащиться в такую глухомань было неохота, но оставаться здесь было бы ещё нестерпимее, и поэтому Геро так легко согласилась на эту поездку, вызвав удивление и насмешки однокурсников. В этом году всем курсом собирались провести месяц на Кипре, среди пляжей, моря, дорогих отелей, ночных клубов до утра и шатаний по магазинам одежды. Пенелопа звала, но Геро отказалась. Собственно, кроме Пенелопы, у Геро не было ни подруг, ни друзей. Все особи мужского пола – от первокурсников до преподавателей – похотливо косились на неё, строя на её счёт определённого рода догадки, а девчонки собирались поплотнее и принимались обсуждать внешность Геро, её привычки, манеру одеваться, разговаривать, короче говоря, безуспешно пытались найти своё малейшее превосходство над этой странной тихоней. Не смотря на то, что Геро практически не пользовалась косметикой, ненавидела юбки и не блистала на дискотеках – она была самой настоящей красавицей. Густые и чёрные, как виноградные лозы, волосы, каскадом ниспадали на узкие, покатые плечи, тонкие, изящные руки, мраморная кожа, лишённая изъянов, выразительные зелёные глаза, не нуждающиеся в том, что бы их подчёркивали с помощью туши, карандашей и подводок, пухлые алые губы. Все эти крашенные стервы и в подмётки не годились Геро, а то, что они это прекрасно понимали, заставляло их ещё больше злопыхать и сплетничать по углам. Кто-то однажды сказал, что эта «святая» скоро уйдёт в монастырь. Но Геро почему-то не уходила.
Сейчас, кроме неё, в библиотеке находилось ещё два человека – Сократис и Иоаннидис, из аспирантуры.
- Послушай, друг, я понимаю, что тебе не с руки, - горячо говорил Иоаннидис, - но и я не могу ничего с этим поделать. Тит сегодня мне весь мозг вытрахал из-за этого. А у него это классно получается…
- Но поговори с ним ещё, может, поможет, - напирал Сократис.
- Нет, теперь твоя очередь, - замахал руками аспирант, - второго такого сношения мой мозг не выдержит. Говорю же, он меня и в прошлый раз натуральным образом затрахал, а я, знаешь ли, не люблю, когда меня трахает кто-то, кроме моей жены. Ты любишь, когда тебя трахает кто-то, кроме жены?
- У меня нет жены, - осклабился Сократис, - меня многие трахают.
- Сочувствую, - сказал Иоаннидис, - тогда тебе, может, и понравится. Вот сегодня Тит придёт, у него и будешь допытываться, он тебе отлично…
Геро не интересовалась подробностями интимной жизни двух великовозрастных придурков, к тому же они мешали ей сосредоточиться на нужном деле. Подхватив книгу, она вышла в другой зал, где обычно никого не было. Геро облегчённо вздохнула и продолжила чтение, но смысл слов ускользал от неё, мысли путались. Ей порой казалось, что вся жизнь точно также ускользает, как песок меж пальцев, что её смысл так просто, но надёжно скрыт и не желает показать себя ей, Геро. Девушка угрюмо усмехнулась. Ну почему другие могут довольствоваться малым, а она вечно ищет какой-то тайный замысел, какие-то символы в повседневной жизни, нечто большее, чем знают простые смертные… В тоже время Геро казалось, что вся Тайна только кажется такой неприступной и далёкой, на самом же деле ничего страшного в ней нет. Взгляд случайно выхватил из книги несколько предложений: Гименей – сын Аполлона и одной из Муз, Каллиопы или Терпсихоры, бог брака, олицетворённая брачная песнь. Смерть Гименея во время бракосочетания, в тоске по скоротечности юности, символизировала у древних эллинов потерю девственности и чистоты вследствие брачного союза... Геро подняла голову. Напротив неё стояла госпожа Имогена Феотики, доцент кафедры философии и истории.
- Геро, я повсюду ищу тебя, - защебетала она, - ты помнишь, что должна в этом году ехать на практическое изучение фольклора?
- Помню. Но до этого ещё целых…
- …ты едешь послезавтра, подготовь всё, что нужно и вперёд, - отчеканила доцент, - не удивляйся, сроки изменились неделю назад.
- Неделю назад? И вы не могли предупредить меня об этом неделей раньше? – не смотря на всю свою кажущуюся скромность, Геро обладала твёрдым характером и умела постоять за себя.
Феотики раздражённо передёрнула плечами.
- У меня не было времени, могла бы и сама разузнать, тебе же это всё надо, - сварливо ответила она, - кстати, ты едешь одна, все остальные переносят занятия на следующий семестр. Так что тебе придётся работать вплотную. Будет очень жаль, если ты не справишься с этой работой.
- По вашей милости, - закончила Геро, глядя на всклокоченную, как чучело воробья, Имогену.
- Что?..
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы не неожиданное появление Пенелопы – подруги Геро.
- Доцент Феотики, вас спрашивает аспирант Сократис, ему что-то по древним этрускам нужно, - быстро проговорила она, глядя на спокойно-уравновешенную Геро и злобную Имогену.
- Я сейчас подойду. До свидания, Геро. Мы с тобой ещё увидимся, - и Медуза Горгона уползла в своё логово.
- Вот злюка, - покачала головой Пенелопа, - чего ей от тебя было нужно?
- Ей нужно было поглубже усадить меня в лужу. Имогена обрадовала меня тем, что я, оказывается, уезжаю не через два месяца, а послезавтра.
- Как - послезавтра? – расстроилась Пенелопа, - а мы хотели все вместе на дачу к Нику на выходные. Жаль, что ты не сможешь.
- Я бы и так не поехала, ты же знаешь, как я занята.
- Геро, это – не занятость, это – твоя собственная блажь. Ты за каким-то хреном запираешь себя в четырёх стенах и совсем не умеешь веселиться. А у Ника, кстати, новые приятели. Одного из них зовут Клавдий, он с математического, говорят, страшный умник и такой обаяшка. Он про тебя им рассказывал, какая ты, и у тебя там уже целый фан-клуб, особенно этот Клавдий…
- Пен, - Геро подняла руки в предупреждающем жесте, - пожалуйста. Мы это уже обсуждали. Не надо меня ни за кого сватать.
- Да кто кого сватает?! – возмущенно воскликнула Пенелопа, - тебе просто нужно расслабиться, развлечься, снять кого-нибудь. Сейчас только в фильме фантастическом можно услышать про двадцатиоднолетнюю девственницу.
- В общем, я уезжаю послезавтра. Ты проводишь меня? – Геро позволила Пенелопе договорить до конца.
- Послезавтра будет суббота, а мы собираемся к Нику…
- Ладно, не важно, - Геро махнула рукой, - нет, так нет, ничего страшного. Передавай от меня всем привет.
С этими словами она вышла из библиотеки.
Ну, какая муха укусила её подругу? Зачем нужно лезть в душу, если хочешь быть полезной кому-то? Если Пен по-настоящему никогда не понимала её, зачем тогда продолжает общение с ней? Геро отлично знала, что ее, так называемая, подруга втихаря иногда присоединялась к сплетням за углом, и рассказывала самые невероятные, для пустоголовых кукол, вещи. Про её, Геро, девственность уже ходили легенды, особенно среди мужской половины университета. Ну, надо же, какая невезуха! И далась же им всем именно Геро. Не такая, как все? Вовсе нет! Просто… просто другие приоритеты, вот и всё. Неужели это повод судачить о человеке на каждом углу? Идя по коридору, Геро наткнулась на трёх второкурсниц. Всё три лоботряски покосились на неё, потом одна из них громким шёпотом объявила: «это та самая, про которую я вам говорила». Геро быстро ушла вперёд. Вдруг она заметила, что по задумчивости забрала книгу из библиотеки с собой. Вздохнув, девушка раскрыла её. «Геллеспонт» - дословно переводится, как «море Геллы». Гелла, дочь богини дождя, не удержалась на спине золотого барана и утонула в море. В античности главным городом считался Абидос. По преданию, отсюда плавал к своей возлюбленной юный…
Мифы захватили её, и она читала до самого утра. 

II
Святыня дней, святая жизнь, святые сны
И лев у ног моих приподнял флаг на башне
Движенье лет в моём окне,
Блаженный лик в моих глазах,
Ты есть!
Во всём и вся, и там, в разрывах облаков,
Где вечный сокол навсегда седлает ветер
Два сердца бьют в моей груди,
Два солнца в небе надо мной,
Внимай! 

«Оргия Праведников»

- Значит, вы просите дозволения изучать нашу монастырскую библиотеку? – спросил отец Одисс, внимательно глядя на девушку.
Геро вздохнула. И зачем она потащилась в эту полуразваленную церквушку? Польстилась на местные сказания о языческом боге, ставшем христианским святым? Некоторые из местных уверяли, что в стенах монастыря и впрямь живет древний бог, ставший монахом, но Геро, конечно, в такую чушь не верила.
- Да. Я не буду вам сильно мешать, мне просто нужно для учёбы…
- Хорошо, изучайте. Если что – наш библиотекарь, брат Сосипатр поможет вам.
Развернувшись, настоятель отправился на вечернюю службу. Глядя на красоту и печаль этой юной девушки, он невольно думал о Леандре. Как они похожи друг на друга. Нет, не внешне, но чувства, мысли у них совпадают. Конечно, эта девушка не переживала тех страданий, какие выпали на долю брата Леандра, но в ней всё же угадывалось то же призрачное стремление к чему-то неизведанному, такому, чего не найти на земле… Дай Бог, что бы эти двое встретились. То есть, не дай Бог, конечно! Если Леандр принял постриг, пусть останется правильным монахом, а не засматривается на приезжих с материка красавиц, с распущенными волосами. Отцу Одиссу пришло в голову отправить брата Леандра в Афон, пусть там побудет, в паломничестве. А как уедет эта девица – сразу назад. Только бы найти его, опять в саду, наверное, прогуливается.

***
Едва служба окончилась, брат Полиевкт понёсся со всех ног искать брата Акакия. Нашелся тот, вопреки представлениям Полиевкта, вовсе не в своей келье, а недалеко от монастырской библиотеки, горячо спорящим с братом Сосипатром, их третьим закадычным приятелем. Проверив, нет ли поблизости вездесущего отца Одисса, брат Полиевкт приблизился к товарищам.
- О чём разговор?
- К нам, вроде, паломница какая-то приехала, - зашептал Акакий, - она долго говорила с нашим настоятелем и…
- Да нет же, говорю тебе, - перебил Сосипатр, - ни какая она не паломница. Она из Афинского университета приехала, местные мифы и легенды собирать. Я сам видел её.
Сплетник замолчал, а двое его прилипал жадно смотрели на него, в ожидании продолжения.
- Красивая? – хриплым от вожделения голосом, просипел Полиевкт.
- Тссс! – Сосипатр прижал палец к губам, - настоятель услышит, епитимью наложит ещё, - он боязливо огляделся, - очень.
Акакий, ждавший этого слова, томно выдохнул.
- И что?.. 
- Сам увидишь! – в этот момент в библиотеку вошла Геро. Она забыла здесь кое-какие свои заметки и пришла забрать их.
- Смотри и учись, как надо с девушками общаться, - вполголоса авторитетно заявил Акакию Сосипатр и, расправив плечи, в развалку подошёл к Геро. Прочистил горло.
- Вам нужна какая-нибудь помощь? – улыбаясь во всё то, что стоматолог с воспалённым воображением мог бы назвать зубной поликлиникой, спросил монах.
Геро вздрогнула и уронила тетрадь.
- Что… А, нет, спасибо, мне не нужна помощь, - Геро натянуто улыбнулась и уже хотела уйти, но настырный библиотекарь на позволил.
- Я видел, что днём вы искали житие святого Алания, я могу показать вам, где оно лежит.
- Да? Спасибо, не надо, я уже нашла всё, что искала.
- Вы не стесняйтесь, обращайтесь, если что. Я здесь всё знаю, я смогу помочь. Лучше меня, знаете ли, никто библиотеку не знает, так что если вздумаете посмотреть все здешние книги, я к вашим услугам.
С трудом отвязавшись от назойливого монаха, Геро пулей вылетела из библиотеки, забыв забрать заметки.
- Постойте! Вы забыли…
Чёрт с ними, с тетрадями, решила Геро, в испуге выбегая за монастырскую стену. Ещё и монахи стали проявлять интерес к ней! Это как раз то, чего ей в жизни и впрямь не хватало! А настоятель Одисс? Он так хорошо отнёсся к ней и теперь, если узнает, что она своим присутствием отвлекает монахов от праведной жизни, он просто выгонит её. А ещё говорят, красота – дар Божий! Как бы ни так, её, Геро, красота доставляет ей одни неприятности. Оглянувшись, она поняла, что находится в саду. Ночью аромат цветов слышится гораздо сильнее, и Геро с наслаждением вдохнула полной грудью запахи роз и лилий.
- Кто вы?
Геро обернулась. За ней стоял брат Леандр.
Несколько минут они просто стояли и смотрели друг на друга. Каждый думал о том, что никогда не встречал более красивого человека, чем стоящий напротив него. Наконец Геро обрела дар речи.
- Я… - она сглотнула, - простите, я… я случайно здесь оказалась. Меня зовут Геро, я приехала из Афин, я изучаю местный фольклор и вот, заинтересовалась вашим монастырём. Тут… тут… - она совсем смешалась и, смутившись, опустила сияющий взгляд. Леандр, которому вдруг захотелось полюбоваться её глазами, подступил ближе.
- Я слышал, что к нам приехала паломница или учёная, - тихо заговорил он, - или Артемида… Простите, я хотел сказать…
В этот момент Геро вновь подняла взгляд, и теперь её лицо было почти вровень с лицом брата Леандра.
Леандр чувствовал, что происходит что-то не то, что он не должен сейчас разговаривать с этой девушкой, что не должен так любоваться её красотой, рассматривать каждую чёрточку её нежного лица, но его неумолимо тянуло к этой незнакомке. А Геро, всматриваясь в его лицо, чувствовала, как внутри неё начинает просыпаться новое, доселе неизведанное чувство, которое одновременно и пугало её, и восхищало. Это было похоже на зарождение цветка внутри бутона, который ещё не раскрылся, но уже вполне осознал себя и рвётся в мир.
- Простите, мне нужно идти, - дрожащим от волнения голосом, произнесла Геро, - я забыла в библиотеке свои тетради, нужно взять…
- Постойте! – Леандру, которому последние минуты доставили больше радости, чем вся его предыдущая горькая жизнь, ни в коем случае не хотелось отпускать её от себя, - постойте. Библиотека уже закрыта… Наверное. Слишком поздно. Лучше отправиться туда завтра… утром.
- Утром? – переспросила Геро.
- Да. Лучше утром.
Они вновь замолчали на какое-то время. Где-то в саду запел соловей.
- Как вы, говорите, вас зовут? – решился монах.
- Геро, - девушка, дрожа то ли от ночной прохлады, то ли от чего-то ещё, протянула руку для рукопожатия. Раньше всякие импозантные дяденьки с прилизанными волосами, норовили десять раз поцеловать её руку, поэтому она почти никогда так не делала. А о том, что с монахами так не здороваются, она в этот момент не думала. Она вообще не думала об этом человеке, как о монахе.
- Леандр, - он с готовностью, и в тоже время робко, протянул руку в ответ.
Их руки встретились.

***
Проснувшись пораньше, отец настоятель решил разыскать брата Леандра ещё до утренней службы и поговорить с ним. Возможно, он ещё спит, а может, уже и нет. Брат Леандр вообще вставал раньше всех. Пока ещё не поздно, нужно убедить Леандра отправиться в Афон.
- Отец настоятель?
- Доброго тебе утра, брат Леандр, - Одисс облегченно улыбнулся, - я как раз ищу тебя. Знаешь, о чём я подумал, брат Леандр, что тебе, чтобы не плодить тоску в этих четырёх стенах, нужно побывать на Афоне. Афон – святое место, благодатное, полезное для очищения души. К тому же, смена обстановки. Уныние мало того, что грех, так ещё и хлопот от него не оберёшься.
- Уныние? – брат Леандр неожиданно улыбнулся, - о, нет, отец Одисс, никакого уныния больше не будет. Я горько раскаиваюсь в совершенном мною грехе. Теперь я и сам не понимаю, как мог столько времени ему предаваться.
Одисс удивлённо посмотрел на монаха. Как странно. Брат Леандр, сколько его знали все, почти никогда не улыбался, тем более так счастливо.
- А зачем нужно ехать в Афон? Почему я должен искать благодати где-то вдали от этих мест? К тому же мне не настолько опротивели наши братья, что бы я хотел поскорее отдалиться от них, - Леандр продолжал улыбаться.
- Я думаю, что так будет лучше. А отправляться ты должен прямо сейчас.
Улыбка исчезла с лица Леандра.
- Как?! Отец настоятель… Прошу вас, не сейчас, только не сейчас! Я… нужен здесь, садовник говорил, что повилика оплела молодые побеги и надо помочь отделить их друг от друга. Все остальные заняты, ни у кого не хватит времени помочь ему.
- Значит, зёрна от плевел отделять будете? – пробормотал отец Одисс, - ладно, брат Леандр, если не хочешь, я не стану настаивать. Только подойди ко мне сразу после службы. Незамедлительно.
Совершенно сбитый с толку, отец настоятель отправился в храм. Что же произошло?..
- Отец Одисс, - окликнул его Леандр.
- Что-то ещё?
Монах выглядел задумчивым и смущённым.
- Та девушка, из Афин, - Геро, - кто она?
Отец настоятель глубоко вздохнул.
- Студентка из тамошнего университета, фольклор изучает, - ответил он и развернулся, что бы уйти.
- Отец Одисс, я сразу после службы…
- Можешь не приходить, - не оборачиваясь, махнул рукой настоятель, - Уже.
Видно, чему быть, того и не миновать.

***
- Здесь так хорошо, - сказала Геро, улыбаясь.
Вместе с братом Леандром они шли по монастырскому саду. Геро шла впереди, переходя от одного куста к другому. Ей нравилось такое обилие различных сортов роз и всяческих оттенков. Здесь росли розы альба и айшире, бурбонская роза климбер и китайские розы, чайные и непревзойдённые дамасские розы, обожаемые древними римлянами. Леандр чуть отставал от неё. Ему хотелось полюбоваться ею издали. Стройное тело, изящный изгиб спины, тонкие руки… Леандр отвел глаза в сторону.
- Самое ранее описание ухода за розами и методами их выращивания находят у Фиртама, - продолжала Геро, разглядывая цветы, - это древнегреческий философ, один из известнейших представителей школы перипатетиков.
- Теоретик музыки, - приблизившись к ней, сказал Леандр. Геро кожей ощутила его близость и снова почувствовала внутри себя бутон, - он не считал музыку только перевоплощением чисел, как пифагорейцы, и не называл последовательностью интервалов между различными высотами, как думал Аристоксен. Он говорил, что музыка – в движении души, которая избавляется от зла через переживание. Если бы не было этого движения, не было бы и сущности музыки.
Геро посмотрела на Леандра.
- Ты цитируешь трактат «О музыке». Ну, надо же! Не думала, что сейчас кто-то ещё интересуется этим, кроме меня, - она прыснула.
- Это причина, по которой ты не находишь понимания среди своего окружения? – спросил Леандр.
Геро сразу помрачнела. Леандр почувствовал стыд.
- Причин много, - ответила Геро, - но, наверное, эта самая главная. Понимаешь, я всё время в каком-то тумане летаю, ищу чего-то. Сама не знаю, к чему стремлюсь. Хотя нет, по правде говоря, знаю… - она помолчала, - но как об этом рассказать, не представляю. Таких слов-то и нет, чтобы описать эту цель.
- Я тебя понимаю, - Леандр положил руку на плечо Геро. И вновь их окутала эта странная чувственная волна, которая пугала их, как всё доселе неизведанное, и радовала, как радует всё прекрасное.
Геро медленно повернулась, глядя в глаза монаху. Их лица почти соприкасались. Геро видела каждую его ресницу. Леандр заметил крошечную мушку у края рта. Он осторожно, боясь испугать девушку, коснулся губами её губ. Она не сопротивлялась.
Они целовались.
И у него, и у неё это было в первый раз. Это было похоже на головокружительный полёт в эфире, будто душа, сбросив бренную оболочку, уносится в космос, не замечая никаких препятствий на своём пути. Рука Леандра скользнула по руке Геро и ушла за спину, прижимая её тело к своему, делая его ещё ближе. Геро провела рукой по его шелковистым волосам, обняла за шею. Губы Леандра оказались мягкими и нежными, совсем не такими, как она себе представляла жадные пасти всех этих похотливых придурков. А Леандр тонул в её поцелуе, в её яблочном дыхании, в её нежной коже и длинных чёрных волосах. Сердце возликовало и забилось во стократ быстрее. Дыхание участилось. Они были близки, слишком близки. Вся преграда меж ними – их одежды.
Но вдруг…
- Госпожа Геро, госпожа Геро, где вы? – послышался гнусавый голос брата Сосипатра, - я хотел показать вам кое-что, возможно, вас это заинтересует.
- О, нет, - взволнованно выдохнула Геро, - если кто-нибудь…
- Бежим, - Леандр, схватив девушку за руку, побежал с ней вглубь сада. Крики библиотекаря ещё какое-то время были слышны позади них, но вскоре затихли.
- Как он узнал, где я? – недоумевала Геро, не выпуская руку Леандра.
- Не знаю, может быть… - не договорив, он снова потянул Геро за собой и вместе они свернули в какое-то серое здание из камня.
- Что?..
- Тихо, - Леандр зажал ей рот ладонью.
Со стороны сада нельзя было разглядеть, что за дверным порталом кто-то прячется, и поэтому Леандр и Геро остались незамеченными. Мимо них прошествовал отец Одисс, явно чем-то озабоченный.
- О, доброго вам дня, отец настоятель! – пыжась от натуги, заголосил издалека Сосипатр. 
- И тебе, брат Сосипатр, - кивнул Одисс, - скажи-ка мне, ты не видел брата Леандра? Я нигде не могу его найти.
- Нет, не видел, - ответил монах, - я искал… э-э-э… учёного, которая приехала изучать наш фольклор, она просила меня помочь. Кое в чём. А вышел в сад, смотрю – Леандра нет. Странно это как-то, обычно в это время он всегда здесь, а тут пропал.
Отец Одисс что-то неразборчиво пробормотал.
- А вы не видели Геро? Ну, в смысле, учёную из Афин?
Настоятель только покачал головой и пошёл обратно. Сосипатр удивлённо смотрел ему в след.
- Пойдём отсюда подальше, - тихо сказал Леандр и снова повёл Геро за собой, - пока они все не разойдутся.

***
В келье брата Леандра было сумрачно, но уютно. Небольшой платяной шкафчик с одинаковой монашеской одеждой, книжная полка, деревянная кровать. На маленьком столике стоял простой круглый светильник. Вот и вся роскошь. Леандр закрыл за собой дверь и сел на единственный стул, стоявший возле столика. Геро села на кровать.
- Может, тебе стоило подойти к отцу Одиссу? – нерешительно, чтобы хоть как-то загладить неловкость их положения, спросила Геро, - не зря же он тебя искал.
- Нет, не стоило, - Леандр покачал головой, - он уже говорил мне… что хочет отправить меня в паломничество в Афон. Правда, он потом передумал, но наш настоятель непредсказуемый человек, может изменить своё решение по десять раз на дню. А я не хочу в Афон. Вообще не хочу никуда уезжать.
- Сколько тебе лет? – спросила Геро.
- Двадцать шесть, - улыбнулся Леандр. 
- Как получилось, что ты стал монахом?
Леандр перестал улыбаться и глубоко вздохнул, опустив голову.
- Моя семья… Они погибли. Знаю, это не повод идти в монастырь, но их смерть… В общем, это произошло по моей вине. Пока они умирали, я… - он судорожно вздохнул, - ничего не делал. Я фактически стоял и позволял им умирать. А потом… Я понял, что любить кого-то – это не для меня. Когда любишь, готов на любые страдания пойти, что бы спасти, а я позволил им умереть, - он резко поднялся со стула. Геро тоже вскочила.
- Геро, послушай меня, - он вплотную подошёл к ней и схватил за локти, - с того момента, как я увидел тебя, я понял, что для меня ещё, возможно, не всё потеряно. Ты стала очень много значить для меня. Но я боюсь, что если с тобой что-то произойдет, да ещё и по моей вине… Я не знаю, что тогда случиться. Возможно, конец света наступит, если такое создание, как ты, погибнет раньше срока.
Леандр понимал, что должен сейчас же отпустить девушку, но не хотел этого делать. Желание это усиливалось ещё и от осознания того, что он вовсе ей не неприятен. Геро тоже чувствовала что-то подобное.
- Мы не можем больше… Устав монастыря запрещает подобное... - заговорила она.
- То, что произошло в саду, - Леандр, вместо того, чтобы отстраниться, взял в руки её голову и развернул к себе, - если тебе было неприятно, я прошу прощение.
- Нет, Леандр, нет, - прошептала Геро, - мне было хорошо.
- Правда? – так же шёпотом спросил Леандр.
- Правда… - и они вновь целовали друг друга.
Бессмысленно было бороться с этим вакхическим пульсом в крови. Новый поцелуй был более откровенен, чем предыдущий. Более страстный, более горячий. Леандр целовал Геро в губы, щеки, шею, плечи, стал опускаться ниже. Мешала её рубашка. Леандр опустился на кровать, увлекая Геро за собой. Прижимаясь к ней, он чувствовал дрожь в её теле, её жаркое дыхание, ощущал её желание. Они слишком много прошли на пути друг к другу. Слишком многое пережили. Они – одно целое. Они – единая плоть.
- Ничего не делай, - шептал Леандр своей возлюбленной, - просто лежи. Я сам.
Он осторожно расстёгивал её рубашку. Она прерывисто вздохнула, обнажённый живот резко сократился. Леандр поцеловал её в живот. Геро издала тихий, едва слышный стон. Руки Леандра скользнули ниже, расстёгивая пояс на джинсах, пуговицы, молнию. Одежды упали с неё, словно кокон с юной бабочки. Она ощутила, как внутри неё разрастается, готовая вот-вот выплеснуть наружу, сладость мучительной влажной волны. Леандр провёл одной рукой по её спине, от шеи до поясницы, другая скользнула к груди. Без стесняющих, чопорных одежд она была ещё прекраснее, ещё божественней. Он плотно прижался к её телу и страстно поцеловал в губы.
- Мы не должны… - прерывисто выдохнула Геро, замирая в его ласках.
- Ничего не говори, - жарко заговорил Леандр, продолжая ласкать её, - молчи. Закрой глаза.
И она повиновалась.
Рассудок помутился. Не осталось ничего, кроме древнего, природного безумства, пульсирующего в их крови, начинающегося внизу и разливающегося по всему телу. Её тело было продолжением его тела, она почувствовала, когда наступил этот миг, яркий и болезненный. Она не могла больше сдерживаться и её сладость, её женственность, вырвалась наружу, принимая любовь Леандра в себя, поглощая её – и возвращая назад. Он чувствовал, как её душа смешалась с его душой. Она была сильна и в тоже время беззащитна, принадлежала ему – и оставалась далёкой и нездешней. Он безоглядно врастал в её, прежде чуждое, юное тело. Ему казалось, что его сердце вот-вот брызнет осколками от переполняющего его сладострастного потока любви. Водопад низвергался с циклопический высоты в глубокую бездну, заполняя её до краёв, насыщаясь ею, делая её частью самого себя, до конца времён и во веки веков. Аминь.

***
 Светильник неярко освещал монашескую келью, ставшую (так ненадолго!) домом любви для двух молодых, и счастливых, людей. Со стены молча и строго взирал Николай Угодник. Геро лежала, закрыв глаза, на щеке застыла крошечная слезинка. Хотя внешне она казалось спокойной, её сердце всё же яростно билось, словно раненая птица в золотой клетке.
- О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные, - вдруг тихо заговорил Леандр, - и ложе у нас – зелень, кровли домов наших – кедры, потолки наши кипарисы! Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами. Положи меня, как печать, на сердце своё, как перстень на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь.
- Я черна, но собою прекрасна, - продолжила Геро, приподнявшись на локте, - мои братья на меня прогневились, виноградники стеречь мне велели. Свой же виноградник не устерегла я…
- Ты знаешь «Песнь песней»? – удивился Леандр.
- Конечно, - Геро обняла его и поцеловала, - мне лет семнадцать было, когда я прочла всю Библию, от корки до корки.
- А говорят, «нет рассудительных людей в семнадцать лет», - покачал головой Леандр.
- Это кто так говорит? Артюр Рембо? – улыбнулась Геро, проводя рукой по его щеке.
Он потянулся к ней, и снова их накрыла сладостная волна пряного, жаркого потока любви.
- Я скоро уеду, - произнесла Геро, запуская руку в его волосы.
Леандр вздрогнул. Он и забыл, что Геро прибыла издалека, что он монах, что ей однажды придётся покинуть его, покинуть навсегда. 
- Уже, - только и сказал он.
- Я и так задержалась здесь. Скоро экзамены, а я совсем ничего…
- Сколько ты уже здесь? – перебил её Леандр.
- Около недели, - пожала плечами Геро, - может, чуть больше.
- Неделя?! - Леандр помолчал, - не думал, что неделя – это так мало.
- Только подумать, всю неделю встречаться в саду и говорить о розах, - пробормотала Геро.
- Да. Слишком целомудренно, что бы продолжаться ещё дольше, - кивнул Леандр, улыбаясь краем рта. Они засмеялись, обнимая друг друга, лаская, утопая друг в друге…
- Пожалуйста, - шептала ему Геро, - сделай это ещё раз…
Леандр пошёл за ней, туда, куда она вела его, куда стремилось всё его естество. Извечная мудрость тела, не подчинённая ничему, кроме законов природы, влекла их, в очередной раз доказывая, что все тайны мироздания и философии ничто в сравнении с таинством Любви. Они любили друг друга, любили нежно и яростно, страстно и отчаянно, так, как и должны любить два одиноких создания, нашедших друг друга.
- Леандр…
- Геро…
Дверь кельи со скрипом отворилась, но любовники не сразу поняли это. Леандр резко обернулся, инстинктивно прижимая к себе Геро, защищая её от неведомой опасности. Настоятель Одисс, сжав губы в тонкую плотную линию, посмотрел на них, не со злобой, даже не с укором, а с каким-то задумчиво-печальным выражением лица.
- Брат Леандр, тебя не было на вечерней службе, - произнёс он, - я хочу поговорить с тобой… прямо сейчас. Госпожа Геро, вам лучше уйти.
Сказав так, он тотчас вышел из кельи.

***
Брат Леандр, облачённый в монашеские одежды, но с непокрытой головой, резко распахнул двери зала. Кроме отца настоятеля, здесь находились ещё трое – брат Акакий, брат Полиевкт и новопострижённый, девятнадцатилетний брат Елизар, прилежно изучавший постановления Халкидонского Собора. Всё трое удивлённо и испуганно посмотрели на Леандра.
- Где Геро? – выпалил он. 
Отец Одисс пристально посмотрел на него.
- Тебе, брат Леандр, не мешало бы… - начал он.
- Где она!!!
- Братья, оставьте нас наедине, - вежливо попросил Одисс.
Умирающие от любопытства монахи подобрали свои книжонки и медленно, в надежде услышать что-нибудь пикантное, вышли за дверь, как бы случайно забыв закрыть её. Отец Одисс встал, подошёл к двери и, делая вид, что не заметил только что вышедших монахов, плотно затворил за ними.
- Говорите, святой отец, - сказал Леандр, - ругайте меня, отчитывайте, сравните с Иудой, с Брутом, Гитлером. Падшим ангелом, - настоятель приподнял брови, - если снимите с меня сан, буду только рад. Только скажите, куда она уехала.
- Успокойся, - оборвал его Одисс, - если будешь кричать, ни к чему разумному мы с тобой не придём. Сядь.
Отец настоятель сел, а Леандр, недоверчиво глядя на него, облокотился на подоконник.
- Выслушай меня, - попросил Одисс, - помнишь, я с самого начала был против того, чтобы ты становился монахом. Постриг принимают не на время, а на всю жизнь, если знаешь точно, что останешься верным своему выбору. Такие люди только с искренним желанием могут идти в монастырь. Ты не никогда не был к этому склонен. Поэтому, как монах, настоятель монастыря и твой духовный отец, я осуждаю твой необдуманный проступок. Мне следует наложить на тебя епитимью и отправить замаливать свой грех, в тот же Афон, например…
- Любовь – грех?! – вскричал Леандр, - и всё это я слышу от вас, отец Одисс! Я был о вас более высокого мнения. Если любовь – грех, то самый великий грешник на свете – Христос!
- Ну-ну, разошёлся, - тихо, но строго оборвал его Одисс, - великий грешник… А ты в чём-то прав, знаешь ли. Это я говорю тебе уже не как монах, а как человек. И как человек – я рад за тебя. Ты был мёртв – и ожил, благодаря этой девушке. Так же, как и она.
Они замолчали, каждый думая о своём.
- Я не стану принимать никаких решений, - покачал головой Одисс, - решай сам. Оставаться ли здесь – и тогда я уже буду строг, как и положено отцу настоятелю, - или же делай то, что велит тебе сердце.
Леандр пристально посмотрел на настоятеля.
- Мне некуда идти. Мой единственный дом – этот монастырь. Я даже не знаю, где живёт Геро. Как я смогу отыскать её?
В ответ отец Одисс лишь печально вздохнул и поднялся со стула.
- Скоро полуденная служба, - сказал он, - не опаздывай.
Одисс ушёл. Леандр почувствовал, как пропасть отчаяния, из которой он почти вырвался, снова поглощает его, подобно чёрной дыре, теперь уже безвозвратно. Его взгляд случайно упал на стол, за которым только что сидел отец настоятель. Там лежала книга. 

***
На перроне стоял молодой человек. Весь его багаж составлял холщёвый рюкзак, одежда выглядела старой, но при этом опрятной. Длинные, тёмно-медные волосы он спрятал под воротник своей куртки. Красивая внешность создавала резкую дисгармонию с поношенной, словно с чужого плеча,  одеждой. В руках он держал книгу. Он уезжал в другую жизнь, в большой, не нужный ему, мир суеты. Он не знал, что будет делать и как жить. Он не имел представления, куда ему ехать. Он просто знал, что найдёт то, что ищёт.
Уезжая, она забыла свои «Мифы Древней Греции». Закладка лежала на истории Персея и Андромеды. Встретив её, он скажет:
- Вы так спешили, что забыли у нас кое-что…