Где летом холодно в пальто.. 26 глава Освобождение

           До меня дошла информация, что в колонию с очередной проверкой едет комиссия, сопровождаемая, как всегда, спецназом. Значит, будет общелагерный шмон со всеми вытекающими. Вечером к нам на отряд пришел подполковник Степанов. Он вызвал меня в кабинет к отрядному, при этом лейтенанта попросил выйти.
          -Дима, подготовься хорошо к шмону. Я знаю, что у тебя есть телефон. Но одно дело,когда это знаю я, который знает тебя. А другое дело, если при шмоне его найдут столичные гости. Подставишь и себя, и нас. 
           Сам знаешь, Иванов спит и видит, как бы за что ему зацепиться. Короче, ты меня понял, не первый год сидишь. Я как - никак начальник  режимной части, меня это коснется в первую очередь.
           Я вернулся в жилую секцию и позвал  человека, который отвечал у меня за все «нычки», где я прятал запрет.  И еще раз обстоятельно объяснил ему, что телефон надо спрятать, как можно надежней. Спать лёг со спокойной душой. В пять утра меня разбудили шныри, я оделся и стал ждать, когда начнется шоу.

           В семь часов прозвучала уже знакомая нам всем сирена. Имея печальный опыт,  сразу же вышел в локальный сектор. Через минуту в локалку уже вбегал отряд спецназа. Началась обычная процедура отработки жилых секций.
           Опять били, толкали, выгоняли пинками: короче все, как обычно, ничего не поменялось. Всех собрали в угол локального сектора и посадили на корточки. Руки, соответственно, за голову. В это время спецназ и еще несколько приезжих офицеров выворачивали барак наизнанку. В локальный сектор вошло все наше начальство и несколько приезжих полковников.
          Место моего расположения давало мне возможность краем глаза видеть выход из нашего барака. И то, что я увидел, повергло меня в шок. Один из спецназовцев выносил в протянутой руке прозрачный пакет, в котором был мой телефон. 
           Я судорожно стал соображать, как мне действовать дальше. В любом случае все вопросы будут ко мне. Одно радовало, что предусмотрительно симкарту я спрятал себе в пояс брюк. Так что информации, которая может выдать владельца, в телефоне не было. Мне было понятно, что расправы  не избежать.

           До чего же обидно, вот так, по глупости подвергать себя риску. Ведь запросто могут сделаться инвалидом. Да и офицеров, которые относились ко мне хорошо, получается, я подставил.
           Минут через десять обыск закончился и мы зашли на барак. Я сразу же позвал человека, который прятал телефон.Он клялся мне, что сделал все как обычно. Но мне от этого было не легче. Выслушав его больше для порядка, чем для выяснения истины, я отправил его, а сам лёг на нару.
           Я ждал, когда за мной придут. Но время шло, а меня никто не тревожил. Я уже стал успокаиваться. Думал, бывают же чудеса, вдруг пронесет Потихоньку стал проваливаться в сладкое состояние дремоты. 
           Звук подкованных каблуков вывел меня из этого состояния. Открыв глаза, я увидел перед собой войсковой наряд и молоденького лейтенанта, который преодолевая жуткое смущение как-бы просил меня:
          -Осужденный, пройдите на ШИЗо. Вас вызывает майор Иванов.

           Вместе со мной с барака вызвали еще одного парня. Он был одним из тех, кто подавал надежды на то, что когда-нибудь станет лидером. Я его специально определил в другую жилую секцию, чтобы он там контролировал ситуацию.
           Идя по стометровке, я отчетливо понял, что такое безнадежность. Мое положение как раз и было безнадежным.  Шансов на то, что я уйду из ШИЗо своими ногами, практически не было. Спецназ, накажет меня за телефон, а администрация колонии палец о палец не ударит, чтобы как-нибудь смягчить наказание. Я думаю, они сами не против, чтобы из меня вышибли здоровье. Ведь это не детский сад, здесь в угол не поставят.
           Ты можешь годами налаживать отношения, а одним поступком перечеркнуть все безвозвратно. Это как раз и был мой случай. После того, как мой срок уменьшился и свобода замаячила на горизонте, я все чаще стал беспокоиться о своем здоровье. Ведь свобода уже была рядом. 
           И если раньше как-то особо не задумывался о том, что ты просто можешь не дожить до звонка, то сейчас желание освободиться, вернуться к нормальной жизни, просыпалось с каждым днем всё более и уже переросло в основную цель. Чувство отчаяния охватило меня, помощи ждать не от кого. 

           Меня сейчас просто разберут на части и я ничего не смогу сделать. Меня вели, как барана, для того, чтобы зарезать. В те секунды во мне и произошел тот перелом, после которого я явственно ощутил помощь Господа и Его постоянное присутствие с теми, кто этого жаждет.
           Ведь сытого и успешного трудно заставить слёзно молить Господа о пощаде. А у человека, которого через несколько минут будут методично лишать здоровья, мольба и обращение ко Господу, как никогда, искренняя в своем отчаянии.
           Я методично читал про себя «Отче наш», и «Иисусову молитву». Я полностью отключился от внешнего мира. Мне были даны несколько минут, чтобы я, грешный, своими мольбами смог достучаться до Спасителя. Я молился как никогда в жизни. У меня не было другого выхода. Я впервые в своей жизни ощутил, что на самом деле Господь наш единственный Спаситель.
           У  меня перед глазами вспыла картина, когда нас убивал спецназ и мы решили вскрывать вены. Со мною в камере был человек, который за два года до этих событий находился со мной в одной компании… Ребята были изрядно выпивши и завели разговор о православии. Этот человек был ярый атеист. Пьяный мозг и заплетающийся язык... В итоге огорошил нас фразой:
          -Да, что вы, как тряпки. Бог, Бог... Да нет никого, что вы носитесь с этими иконами. Вот я ни в кого не верю. Если надо, плюну в икону и мне совершенно от этого ни холодно и ни жарко.
           Когда мы стояли возле двери и держали лезвия в руках, этот человек был рядом. Сначала, я заметил, что он украдкой креститься. Потом, когда спецназ с каждой камерой приближался к нам все ближе и ближе, он не выдержал и упал на колени. Он бросил лезвие на пол и правой рукой судорожно крестился. Не зная молитв, он просто твердил:- Господи, прости. 
И Господь в тот день простил нашу камеру...

           Нас с Юрой завели в ШИЗо и поставили «на растяжку» к стенке. Проходившие мимо незнакомые офицеры, увидев меня, между собой перебросились фразой:
          -Да, этому сейчас не позавидуешь, здоровье у парня есть, значит, «маски» в полсилы работать не будут.
           Я их не слышал, у меня в голове было только одно:
          -Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя.
           Я знал, что в этом мое спасение. И с каждой минутой вера в то, что Господь услышит меня, крепла.
           Меня вызвали первого. Я зашел в кабинет, где находились Иванов и еще несколько офицеров. Иванов сидел с нескрываемой улыбкой, настал его час. Мне сейчас припомнят всё: и избитого завхоза, и хорошие отношения с полковником Степановым. Да и вообще, отыграются по полной за все.
           Иванов начал говорить, не скрывая своего превосходства в роли повелителя моей судьбы.
          -Ну что, Ильин, вот я бы и рад тебе сейчас помочь, но не могу. Видишь сколько незнакомых офицеров рядом, им-то рот не закроешь и денег не дашь. Вы же привыкли все покупать. А тут, к сожалению, не тот случай. Через десять минут сюда зайдет спецназ. Я не испытываю к тебе особых чувств. Но мне, честно говоря, тебя   жалко. Ты молодой, здоровый парень. Обидно будет, что отберут здоровье.

           Я продолжал молиться. Вроде бы всё, наказания не избежать... Но я, как тот крестьянин, которого когда-то спас Серафим Вырицкий, твердил: -Пусть, Господи, будет Воля Твоя, а не моя.
           Дальше события стали разворачиваться по такому сценарию, который я даже не мог и предположить.Следующие слова Иванова заставили меня даже прекратить молитву. Я смотрел на него и понимал, что ему просто отключили мозги.
          -Хотя, товарищи офицеры, я  знаю Ильина давно и сомневаюсь, что это его телефон. И ведь нашли его в другой секции, не там, где спальное место этого осужденного. В принципе, парень неплохой, да что там говорить! Таких бы побольше и порядка в зоне бы хватало.
          Коллеги - полковники смотрели на него, как на идиота. Минуту назад он вынес мне приговор, а еще минуту спустя заменил его оправдательным решением. Вдруг полковник, который сидел рядом, произнес:
         -Я тоже согласен с товарищем майором, парень не похож на какого-то бандита. Да даже если это и его телефон, его понять можно. Срок уже приличный сидит, а с родными поговорить-то хочется.

          Я смотрел на все это и думал, что они меня разыгрывают. Решили поиздеваться и поглумиться перед тем, как спецназ сделает из меня отбивную котлету. Тут они все хором начали обсуждать, что все-таки это не очень правильно, когда осужденных преследуют за мобильные телефоны. 
          Это было массовым помешательством. Ну не могут офицеры оперативники такое говорить вслух перед осужденным. Это означало одно, Господь услышал меня и явил это чудо.
          Для кого-то оно может показаться пустяковым и всего лишь хорошим настроением этих офицеров, но я был там и хорошо знал майора Иванова. И то, что произошло, не поддавалось обычному логическому объяснению. 
          В завершение всего Иванов обратился ко мне:
         -Ладно, Дима, иди на барак. Телефон, скорее всего, Юры, который ждет в коридоре. Вот с ним мы сейчас и поговорим.
          Я стоял как вкопанный и не двигался с места. Потом  как пьяный вышел из кабинета и стал возле двери. В кабинет пригласили Юру. С ним особо разговаривать не стали и дали команду контролеру отвести сразу в камеру. Я набрался смелости и зашел в кабинет.
        -Товарищ майор, я даю Вам слово, что Юра к этому телефону не имеет никакого отношения. Одно могу сказать. Этот телефон принадлежит человеку, который уехал на этап. По известным Вам причинам я не могу назвать имя этого человека. И поэтому можно мы вдвоем с Юрой пойдем на барак?
         При других  обстоятельствах меня только-бы за такую наглость кинули под дубины спецназа. Но на этом чудеса Господни не закончились. Иванов спокойно выслушал меня, позвал контролера и сказал ему:
        -Открой камеру и пусть Кравченко пойдет вместе с ним на барак. Поверим им на слово, что это не их телефон.
         Мы шли по стометровке и молчали. Я благодарил Господа, а Юра судьбу.
 
         Буквально через минуту мы столкнулись нос к носу с отрядом спецназа, который во всем обмундирорванию бежал  в направлении ШИЗо. Кому-то повезло меньше, чем нам. 
         Придя на барак, еще раз поинтересовался, где был спрятан телефон. Мне подтвердили, что он был спрятан в нашей секции.  
         Но оперативники хором твердили, что мобильный был найден в Юриной, другой жилой секции. После такого  не поверить в то, что Господь есть и готов откликнуться  на наши искренние просьбы, было кощунством…

         Ещё в начале своего срока, когда я только познакомился с Саней Лемонтием, в наших дискуссиях я часто утверждал, что в день моего освобождения на улице будет лить дождь. Он смеялся и говорил мне, что за один день до Нового Года, дождь, в принципе, реален, но это большая аномалия. Я ведь не мог тогда и предположить, что мне срежут срок и дата моего освобождения выпадет на июнь месяц.
         Это были обычные проводы, если конечно не считать, что освобождался я. Я находился вполной прострации. Восемь с половиной лет и вот долгожданная свобода. Но такая ли она долгожданная? Ведь по ту сторону забора, такая же зона, только с другими понятиями и другими возможностями
       . Но я отчётливо понимал, что обрёл в заключении одну тысячную доли настоящей, духовной свободы. Я несколько раз был на волоске от гибели,  чуть не сошёл с ума от затянувшейся депрессии. Но благодаря Всевышнему выжил.
         И я твёрдо был уверен, что для многих, что-бы обрести эту, пока ещё малюсенькую ,частичку духовной свободы, надо изваляться в грязи, что бы потом посмотреть на себя со стороны и ужаснуться.
         Белые одежды и правильные поступки без всего того, что прошёл я,прекрасный корм для гордыни. А вот когда ты побывал в духовных лохмотьях и от тебя смердило на версту, вот тогда и есть шанс прикоснуться к настоящему, не исскуственному.

                                                                   ОСВОБОЖДЕНИЕ

         Всю ночь я, соответственно, не сомкнул глаз. Какой там сон! А в семь утра зарядил неимоверный ливень. Я смотрел на стекающие ручьи воды по стеклу и впервые за весь срок плакал вместе с дождём.
         Я опять себя чувствовал беспомощным этапником, которого жизнь кидает в очередную колонию, где я не знаю ничего. Всё то, что я добился за срок - ничего с собой не возьму. Всё с чистого листа. Но весь мой лагерный авторитет несравним с тем, что я выносил отсюда в душе. 
         И Вера придавала мне силы идти дальше. Спасибо, Господи, за всё! Я на себе прочувствовал Промысел Божий, когда Он одной рукой карает, а другой милует.
         Вот и всё.

         Специально, в выходной для себя день, пришёл под ворота колонии подполковник Степанов. Мы ничего не говорили друг другу. Он просто пожал мне руку и я направился к отцу. Он стоял чуть в стороне, поседевший  и осунувшийся...
Для него этот срок был таким же испытанием, как и для меня…