Трупцы

Это только неумные люди могут говорить, что, мол, нет человека и нет проблемы.
На самом деле мертвый человек, именуемый в деловом обороте трупом, способен приносить ментам неприятности гораздо большие, нежели живой человек. Хотя последний в деловом милицейском обороте и именуется частенько «эта падла».
А покойник, несмотря на свою вредоносную сущность, называется скромно и уважительно: «труп». Без всяких оскорблений. И, временами, даже с добавлением уменьшительно-ласкательных суффиксов.
Но как он дезорганизует работу правоохранительных органов! 

Особенно, если формируется в географически невыгодной точке. Или в ней материализуется. Что de jure – одно и то же. Ведь, согласно канонам уголовно-процессуального законодательства, выяснять горькую судьбу бывшего жителя этого мира должен правоохранительный орган именно по месту обнаружения его останков.
А кому же это за просто так хочется?

***

Как известно, Санкт-Петербург – город совершенно уникальный, построенный Петром Алексеевичем Романовым через жопу в поганом месте. Вернее, красивый очень город. И мною, петербуржцем-ленинградцем во многих поколениях, горячо любимый.

Но уж очень своеобразный.

Мой приятель-однокурсник, в былые времена работавший в отделе милиции Ленинградского Морского Порта, жаловался мне на странный «ихтиандризм» ленинградских трупов. То-есть на их горячую любовь к глубинам внутренних городских водоемов. И, разумеется, красавицы Невы.
Этот наш питерский труп может образоваться где-нибудь в Невском районе у Володарского моста. А то и вовсе еще выше, на территории Ленинградской области. Что, в принципе, не являет собой никакой аномалии. Ибо Россия богата местами, пригодными для отправления людей к праотцам.
Но как только наш неживой земляк попадает в седые невские воды, то моментально погружается в их пучину. И следует по-над самым дном строго по направлению речного русла. Причем, строго соблюдая скорость течения реки. И безжалостно нарушая все законы физики и судебной медицины, по которым должен был бы слегка подраздуться и достаточно быстро всплыть. Где-нибудь на траверзе броневика с Лениным, или Медного Всадника.
Но это ирреальное путешествие заканчивается лишь при впадении величавой реки в Финский залив. Где, как известно, и расположена акватория Петербургского, а в прошлом Ленинградского, морского порта.

Тут мертвый человек поднимается из бездны. И являет себя взорам экипажей ближайших плавсредств. Капитан какого-нибудь буксира по рации сообщает о подводном пришельце в свою дежурку, а те – ментам. В дежурную часть портового отдела. С указанием примерных ориентиров местонахождения «ихтиандра». Типа какого-нибудь буя или
вехи.
Менты смотрят на часы. И облегченно вздыхают, если время соответствует темной части суток. По радио, на всякий случай, выясняется, кто еще данный труп видел. Но дурных нет, и остальные плавредства соблюдают режим адиомолчания.
Дежурный катер пишет белую кильватерную линию на грязной портовой воде. Найденный труп цепляется багром и, по мере фантазии и знания ментами морской практики, прикрепляется к катеру для буксировки.
Еще некоторое время мертвец полощется в воде в ходе полета катера вверх по течению. Потом он отцепляется и начинает свободно плавать. Слегка задевая за дно, ибо происходит действо уже на мелководье. У гранитного спуска к воде возле моста Лейтенанта Шмидта. На правом берегу Невы[1].В это же время один из экипажа катера бежит на берег и из телефона-автомата по «02» сообщает в милицию, представляясь, естественно, «гражданином Ивановым»,  об обнаружении у берега «какого-то мертвяка».
Катер быстро отдает швартовы и скрывается во мраке вниз по течению. 
Расследование «глухаря» по трупу достается Василеостровскому РУВД.

***

Не следует думать, что прибывающая со временем на злосчастное место оперативно-следственная группа проявляет чудеса сознательности и трудолюбия.

Старая, но абсолютно реальная ментовская байка.
О пьяном дежурном судебно-медицинском эксперте.
Который, прибыв на место, шатаясь, подходит к трупу. И долго-долго смотрит на него. Молчаливо и пристально. Напряженно пытаясь при этом открыть замок своего чемодана с инструментами.
Потом произносит глубокомысленно: «Т-труп! И-икк.»
Достает из чемодана термометр, вставляет его усопшему в задницу[2]и уходит дальше пить водку в автомобиль с операми или в передвижную криминалистическую лабораторию.

Все остальное, включая привлечение к осмотру понятых, можно сделать позднее. И не на холодной улице, а в теплом кабинете.

***

Я еще участковый инспектор.
А труп обнаруживается почти что на моем административном участке. Возле платформы «Ленинский проспект». Но за железнодорожными путями. На стороне Московского района. Вроде бы мне и беспокоиться не о чем. Однако неписанные законы службы заставляют быть поблизости. Самому не вылезать, но и быть, в случае чего, доступным для начальства.
А последнего съехалось очень много. Ибо труп лежит неподалеку от путей. И главное после его обнаружения – точно замерить расстояния крайних точек раскоряченного жмурика от крайнего рельса и иных подобных ориентиров. Чтобы определить, лежит он на территории Московского РУВД или Северо-Западного УВД на транспорте. Двое начальников милицейских органов и двое соответствующих прокуроров уже присутствуют при выявлении объективной истины.
Замеры оказываются не слишком выгодны для «москвичей».
И тут высказывается предложение пригласить на место руководство Кировского РУВД.
Потому что московское начальство вдруг демонстрирует какой-то документ, согласно которому граница между Кировским и Московским районами когда-то проходила якобы не по железной дороге, а… по речке-«говнотечке», протекающей метрах в ста от путей с «московской» стороны. И трупешничек неожиданно делается нашим. Кировским, по 14-му отделению.

Так на месте происшествия появляются еще и кировские начальники.
Результат «передела мира» мне неизвестен. Но участкового, то есть меня,  к работе по расследованию не привлекают. Значит, мое начальство спор не проиграло. Добровольно отказавшись от возможного права на дополнительные земли[3].

***

А иногда надлежащее владение русским языком позволяет избавиться от трупа, сделав его как бы и не трупом.

Апрель 1989 года.
В качестве следователя следственной группы Прокуратуры СССР (знаменитая когда-то следственная группа под руководством Гдляна и Иванова) работаю в районном центре Турткуль, что в Каракалпакской АССР.
Занимаю кабинет следователя местной прокуратуры. Какого-то Тыр-пыр-бая.

Пятница. Середина рабочего дня. Нам с Тыр-пыр-баем скоро пора уходить из офиса. И совместно следовать куда-то есть плов и пить арак, то есть водку.

Тыр-пыр-бай появляется на пороге своего кабинета мрачный. Сообщает, что из какого-то аула поступило сообщение об обнаружении детского трупа. Этого, дескать, б***ства, только и не хватало. В пятницу под конец рабочего дня.

Еду с ним. За компанию.

Сраный аул должен записать в свою летопись, как на место происшествия в него приезжал «большой белый человек», «старший брат», «следователь из Москвы».
На обочине дороги побуревшие сгустки крови и мертвый трупик то-ли младенца, то-ли эмбриона. Черт не разберет, выкидыш это, или убийство новорожденного.
Вернее, судмеды скоро скажут, живым ли был несчастный, или мертворожденным. Но когда еще скажут. А нам нужно на плов с водкой ехать. И нужно решить, по какой схеме производить работу.

Спасаю ситуацию. Объясняю местным ребятам, плохо понимающим русский язык, что если сразу не думать и не писать о трупе, то он таковым и далее не станет. В случае чего у них в чурбандии им не так уж и трудно будет  договориться с медэкспертами о нужном названии данных останков.
Полностью беру бразды в свои руки. И даже сам пишу протокол осмотра. По-русски, что, к счастью, на тот момент не возбраняется местным УПК.
Несколькими фразами описав местность, кропаю, что «на обочине… на расстоянии… метров от… и… метров от… лежит биологический объект, по форме напоминающий зародыш человекообразного существа, размерами…». И далее, как положено.

Чучмеки стонут от восхищения глубиной моей мысли и филологическим даром.
Тыр-пыр-бай завывает что-то типа «Юра акбар!»

 За полчаса ребятки берут (уже по-узбекски) объяснения от ничего не видевших аборигенов. Первых попавшихся. И будущий «отказной материал»[4] почти готов. Остается только получить справку судмеда. Но это семечки.
«Биологический объект» заворачивается в газету, потом в полиэтилен. Опечатывается и бросается в багажник ментовского «Москвича». После чего вся опергруппа вместе со мною едет к дастархану. Пьем много и задушевно.
А «объект» спокойно протухает в теплой атмосфере апрельского Узбекистана.

***

Пару недель назад я возвращался на электричке после воскресной прогулки по Зеленогорску.
В Озерках двое ментов втащили в тамбур некоторую совокупность фрагментов мертвого человека.
Правда, без головы, но с туловищем. Правда, с отрезанными ногами, но при наличии оных в общем комплекте. Все это было без какой-либо одежды, или обертки. Но компактно спрессовано и заморожено в единый блок.
Все это было привезено на Финляндский вокзал.

Дальнейшего действа я не видел.
Но подумал, что легально оформленный труп не представило бы никаких трудностей увезти с места происшествия на стандартной «труповозке». Как оно всегда и бывает. Тем более в Озерках – в черте Санкт-Петербурга.
И мелькнула у меня мысль, что альтернативно «биологический объект» можно было бы положить под утро на трамвайные пути, например, где-нибудь рядом с общественной баней.
А потом взять и отказать в возбуждении дела по мотивам добровольного ухода господина из жизни после перепоя в парилке. И традиционного русского охлаждения в снегу. На трамвайных путях, где еще не закончилось движение штатного транспорта…
Но разбиралась бы уже не транспортная ментовка, а Калининское, или Выборгское РУВД.
___________________ 


[1]  Там попроще. А на левом берегу часто туристские пароходы швартуются. Не отпугивать же их нашими трупцами.

[2]  Это не некрофильный цинизм. Даже пьяный судмедэксперт успевает засечь время вставления градусника в трупную жопу в месте с ее температурой. Попив еще немного водки, он снова засекает время и вынимает прибор из означенного ануса. Зная разницу температур и длительность
замера, можно высчитать динамику остывания тела покойного, а, следовательно, и предположить время кровавой драмы.

[3]  Это я к тому, что не надо ссать кипятком по поводу отхода к Украине Крыма. Может быть, еще и добром обернется.

[4]  Материал, по результатам рассмотрения которого выносится постановление об отказе в возбуждении уголовного дела ввиду отсутствия события или состава преступления.


2003-2009 г.г.